Текст книги "Кармелита. Наследники: игры на вылет (СИ)"

Автор книги: Чудинка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 49 страниц)

– Что-то случилось?

– С чего ты взял? – встрепенулась блондинка.

– Я слышал, что ты снюхалась с Давыдовым. Стаса вытаскиваешь? Получается?

– Издеваешься?! – Дина поднялась.

– Вовсе нет. – он качнул головой.

– Аркаша, он…

– Что, он? – увидев её бледность, адвокат напрягся.

– Неважно! – тут же выкрикнула Боева. – Неважно. Я пришла спросить о Стасе…

– После того, как он дал в табло твоему менту, могут быть проблемы.

– Да, я знаю. – она смотрела в пол. – Но ты ведь сделаешь всё, чтобы его вытащить?

– Ты сомневаешься? – удивился Бергер.

– Он же тебя предал…

– Да ладно тебе. Я ж незлопамятный. – отмахнулся Аркадий. – Я с него ещё спрошу за это.

– Как ты собираешься доказывать его невиновность?

– Мне тебя в детали посвятить?

– Было бы неплохо.

– Дина, я что-то не понял: с каких пор тебя интересуют концепции защиты обвиняемых в убийстве?

– Скажи мне сейчас: ты точно вытащишь Стаса?

– Точно, – кивнул Бергер с титанической уверенностью в глазах.

– А если что-то пойдет не так?

– дина, хватит. – отрезал Аркадий, злобно посмотрев на женщину. – Я знаю, что делаю.

– Ты подкупишь судью?

– Зачем это? – рассмеялся юрист. – Я всегда предпочитаю действовать тоньше.

– Ты больше не боишься угроз Давыдова?

– У Давыдова есть грешок. Он думал, что никто не знает…

– Ты знаешь? – оживилась Дина, с радостью смотря на Бергера.

Он не понял её реакции. Удивился.

– Я много чего знаю. Мне почему-то кажется, что ты до сих пор этого не уяснила…

– Аркаш, что мне делать? – горько спросила Дина.

– Смотря, о чем ты.

– Я всё о том же. О ребенке.

– Твой выбор – спать со Ждановым, слепо доверяя ему во всем и даже в выборе контрацептива.

– Заткнись! – Дина вскипела.

– А я разве неправ?

– Ты один у нас всегда прав, а потом получается так, что если бы не Стас, то давно бы кусал локти.

– Мы снова ушли от темы.

– Непременно.

– Послезавтра суд.

– С этого и нужно было начинать!

– Я бы и рад был. Но твой вид наводит на мысль, что…

– На какую мысль?

– Тебе пора к врачу.

– К врачу я пойду после того, как Стас окажется на свободе.

– Снова откладываешь казнь, – покачал головой юрист.

– Свою казнь можно и отложить, – сказала Дина, думая и о том, что казнить будут не её одну. – Чужую проблематично…

– Чужую? – Бергер зацепился взглядом за нервно подрагивающие руки Боевой.

– Я пойду, Аркаша, спасибо.

– Не торопись, – остановил адвокат. – Я думал, что мы поужинаем вместе.

– С чего вдруг?

– Дина, ну давай признаем, что оба погорячились тогда…

– Ты погорячился, – назидательно поправила блондинка. – Помнишь?

– Хорошо, вали всё на меня, – Бергер смотрел на неё с нескрываемой теплотой. Очевидно, что он понял свою ошибку и раскаивался. Дина всегда хорошо чувствовала его настроение.

– Извини, но я не могу остаться. Мне нужно идти, правда.

– Жаль, – произнес Аркадий, сразу становясь каким-то сутулым и безжизненным.

– Увидимся на суде.

Бергер лишь кивнул и как только закрылась дверь, выматерился на весь кабинет. Он зверски хотел затащить Боеву обратно и, применив самую грубую силу, объяснить ей, наконец, чего стоит Жданов и её болезненная страсть к нему. Он хотел, чтоб Дина поняла, насколько она глупа в своем идиотском потакании всем прихотям любовника.

Но Дине было все равно, что думает о ней Бергер, хотя, признаться, она боялась его и радовалась тому, что он по-прежнему что-то испытывает к ней. Так, по её мнению, можно было им манипулировать. Хотя бы частично. Дина решила, что ей нужно потянуть время. Обмануть Давыдова будет сложно, но кто сказал, что она так запросто сдастся?

У каждого есть слабости. У всех без исключения. Давыдов тоже был уязвим в некоторых отношениях, хоть и старался выглядеть альфа-самцом. Причем не только на работе. Везде. Дина успела пронаблюдать за ним. Он всегда хотел выглядеть добродетелем во плоти. Наверняка. Весь отдел шептался об их романе и думал, что Давыдов помогает бедной, запутавшейся девушке в жизни.

Мы расстались, ты сказала мне идти нах…

И теперь твою кожу колит чужая щетина

Я вас видел вчера в Chill Out

В чьих лапах ... ты после меня очутилась?

Молчи, ладно... я понимаю всё, не даун,

Быть со мной тебе надоедало,

И ты целуешь другого, в поисках эмоций новых,

И эмоций от него навалом.

Ты обнимаешь другого

Зачем? Почему? Для чего? Вопросов много.

Не срослось со мной? Иначе никак?

Но нахер отношения на две ночи начинать?

И я тебя старался не ревновать

Ко всем твоим знакомым

Ну а мы знакомы зря, ведь

Ты целуешь другого!

А ты целуешь другого

Тебе не просто, ведь ты уже была влюблена

А ты целуешь другого,

Узнав всю правду, уверен, он сошел бы с ума,

А ты целуешь другого,

Стряхивая пепел на балконе не у себя,

А ты целуешь другого,

А ты целуешь другого, не меня.

Каждый день игра – войны,

Если не соврал – больно,

Каждый здесь за себя только…

Ты так боишься быть окутана пеленой одиночества

Поэтому на его руках засыпаешь, но

капли на щеках...

А в разговорах со мной краснеет цвет твоих щек,

Ведь не круто, когда у тебя кто-то другой еще.

Стыдишься передо мной или своей совестью,

А я молчу... знаю, что опять поссоримся.

И я тебя старался не ревновать

Ко всем твоим знакомым

Ну мы знакомы зря, ведь

Ты целуешь другого…

А ты целуешь другого,

Тебе не просто, ведь ты уже была влюблена,

А ты целуешь другого,

Узнав всю правду, уверен, он сошел бы с ума,

А ты целуешь другого,

Стряхивая пепел на балконе не у себя,

А ты целуешь другого,

А ты целуешь другого, а не меня.

Почему так всегда,

Когда влюбляешься в чьи-то губы

Недоступны они для тебя,

Но для кого-то они доступны?

Ты говоришь своей маме о том, что тебе не просто

Набирая номер, что помнишь наизусть

Уже в постели другой и поменять всё поздно

Но приглашаешь на обед на пару минут

Прости и подвести тебя то не получится

И заплачу я за маршрутку в лучшем случае

И ты уедешь к другому навсегда

Ведь с ним тебе хорошо,

Вместе нас свела судьба

Мы поделили обстоятельства,

Ну почему никто не может нам помочь.

Виски со льдом, и все киски в мой дом

Так заходят, но запомнить имена мне как-то в лом,

Ведь твоё имя как амфетамин –

Ведь только пригубил, как твой кайф убил.

А ты целуешь другого

Тебе не просто, ведь ты уже была влюблена,

А ты целуешь другого,

Узнав всю правду, уверен, он сошел бы с ума,

А ты целуешь другого.

Стряхивая пепел на балконе не у себя,

А ты целуешь другого,

Целуешь другого, а не меня.*

Соблазнить мужчину легко. Каждой женщине это по силам. Даже если она не умеет пользоваться своей привлекательностью или просто не знает, как устроена мужская логика. Главное помнить – мужчины любят себя. А если ты покажешь им, что и ты любишь, то они готовы будут горы свернуть, при этом совершенно не задумываясь о том, почему женщина согласилась. Вина многих женщин в том, что они не знают цену сами себе. Для любого мужика цена женщине одна – это её готовность быть с ним заодно.

От познаний Давыдова в сексе Дина не была в восторге, более того, она вообще считала, что мужчина, который не умеет банально трахаться, мало чего добьется в жизни. Самое отрадное во всем этом то, что секс для представителей мужского пола является чуть ли не основополагающим фактором, чтобы начать доверять женщине.

– Ты была у Бергера? – приподнимаясь на локтях спросил сонный Давыдов, выключая будильник.

– Откуда ты знаешь? – Дина не повернулась к любовнику.

– У меня свои источники. Что ты выкопала? – голос молодого человека существенно изменился. – Я должен знать всё, что касается нашего общего знакомого. Какова его стратегия завтра?

– Что ты собираешься делать, когда информация будет у тебя? Ты затравишь Бергера? Сперва он должен вытащить Стаса!

– Дина, твоего Стаса я сам могу вытащить хоть сегодня. Дело лишь за тобой. Мне просто нужна информация. У Аркадия наверняка есть сейф… вскрой его. Найди мне контакты с зарубежными юристами и выведи на человека, которому он отдает свои награбленные деньги. Всё.

– Всё?! – изумилась Дина. – И только?

– Привыкай работать по-крупному, – Михаил встал. – Кажется, тебя этому должен был научить Проскурин.

Дину передернуло при одном упоминании этого человека.

– Неужели тебя Бергер волнует больше, чем я?

– Дин, поверь, я о тебе не забыл.

Легкая улыбка легла на лицо Давыдова.

– Я вернусь пораньше. Сходим в женскую консультацию.

– Куда? – сморщившись, спросила Дина.

– Ты ведь не думаешь, что я позволю тебе сделать аборт? – Михаил надел рубашку и повязал служебный галстук. – Так что будь готова к двум.

– Стой!

– Что? – он обернулся в проеме.

– Ничего. – сразу ответила Боева, пряча глаза. – Просто нервничаю, наверное…

– Извини, я опаздываю, – он поцеловал её.

– Счастливо, – она выдавила из себя улыбку.

Черт! Как он взялся за неё! Теперь и захочешь отвертеться – не получится. Дина принялась соображать. Что можно сделать, чтобы никакой консультации не было. Есть выход, но его последствия необратимы. Сделать аборт сейчас. Сразу. А потом просто прикинуться дико больной…

Михаил ещё никогда так не нервничал из-за того, что какой-то беременной стало плохо. Он вызвал скорую, увидев Дину на полу собственной квартиры без сознания в луже крови. Михаилу и в голову не приходило, что он стал жертвой женских интриг, что он, как бабочка попался в сети садового паука. Он долго простоял в коридоре, наплевав на все свои дела. Он даже забыл о Бергере. К двум часам он пришел, но вот не успел, как оказалось – Боевой стало плохо. Полковнику не показалось странным, что блондинка, ещё недавно выглядевшая совершенно нормально, вдруг оказалась между жизнью и смертью. Врач вышел из палаты реанимации со скорбью на лице и Давыдов поначалу растерялся. Потом набросился на бедолагу и решил удушить. Хорошо, что на помощь пришли санитары и попытались все вместе объяснить, что такое случается. Выкидыш. Так сказали в отделении. Михаила словно пригвоздило к месту. Одно слово. Но оно значило куда больше, чем самые долгие разъяснения.

Давыдов приехал в пустую квартиру. Его абсолютно ничего не радовало. Теперь он понял, что не должен был ставить Дине условий. Он винил себя. Он чувствовал, что это не просто очередное дело, закрыв которое, неважно каким способом, он снова вернется в колею. Это означало тяжелый грех на всю жизнь. Давыдов никогда прежде не брал на себя ответственности за жизнь неродившегося человека. Не брал. Он подвел себя. Он подвел Дину. Он подвел всех. Он обещал Дине, что она обязательно родит здорового малыша и строил планы на будущее, естественно, не забывая о том, что Боевой придётся оке-чем пожертвовать ради светлой новой жизни. А теперь… теперь она потеряла ребёнка… Из-за него. Михаил нажрался в стельку. Его больше не волновало дело Жданова. Он совершенно отключился от всего, что не было связано с выкидышем. Он вспомнил запах, стоявший в отделении интенсивной терапии. Этот запах нельзя спутать с другим. Никак. Он напомнил ему о том, что несколько лет назад сюда привезли его мать. У Михаила была дружная и большая семья. Была. Всё рухнуло просто в одночасье. Он вел громкое дело. Его родные жили неподалеку от центра города. Там всегда было отделение полиции. Беспределить боялись. Но именно в тот вечер вся дежурка гуляла на дне рождения полковника. Того самого, место которого и занял впоследствии Михаил. История не из самых приятных. А для Давыдовых одна из самых трагичных.

Иногда простой грабитель бывает опаснее, чем стая самых отпетых рецидивистов. И это правда. Стоит загнать человека в угол, и он способен абсолютно на всё. Мать Давыдова не была готова к такому. Её пырнули ножом в попытке сбежать. Она была на седьмом месяце беременности. Мужа, то есть отца Михаила, не было дома. Различные командировки и выезды на опознания дали о себе знать. Родители начали ссориться. Семья переживала кризис. Этот ребенок должен был стать связующим звеном. Но не суждено было сбыться всем мечтам, которые лелеялись в Семье Давыдовых. Пьяные менты приехали слишком поздно. Скорой вообще не было видно несколько дней. После суда вынесли вердикт – несчастный случай. Михаил не мог поверить. Он и сам бы вскрылся, если бы не миссия мести.

С тех пор Михаил жил только ею. Все сотрудники отдела полетели со своих нагретых мест. Давыдову пришлось немало потрудиться, чтобы добиться справедливости. Он переступал закон не единожды. Но делал это исключительно ради благих целей. Место полковника закрепилось за ним после разрытия дела, в котором он потерял самого дорого и единственного человека, которого любил – мать. Всю свою службу Давыдов посвятил ей. Он из кожи вон вылезал, чтобы всегда и везде быть первым. У него это получалось. Дружба с Проскуриным была лишь одной из старых ниточек, за которые время от времени приходилось дергать, чтобы не дать старику скатиться в быдлятсткое существование.

Полковник Давыдов больше всего презирал ложь. Он был рьяным сторонником правды. Пусть и горькой. Любой из посаженных им преступников рассказывал всё, как было. И не пытался скрыть какие-то факты из преступной биографии. А вот чертов ублюдок Жданов оказался не из тех, кто понимает всю паршивость ситуации, и начинает выкручиваться. Выкручиваться не смотря ни на что. Жданов всё свалил на Бергера. Давыдов знал, что Аркадий птица высокого полета и никогда не действует своими руками.

Вывести и его на чистую воду – вот предел мечтаний на данном этапе. Михаил не раз наводил справки о Бергере и никогда не светился сам. Он намеренно не заводил с юристом никаких контактов и не собирался потакать ему. Он вообще никогда не хотел ни под кого прогибаться. И вот – попался. Что-то подсказывало ему, что этот выкидыш не был случайностью. Он был спланирован. Четко. По основному плану, что называется. Давыдов с силой сжал кулаки. Дина обманула его! Сука! Как он мог поверить ей?! Мужчина собрался и поехал обратно в больницу.

Дина лежала в одиночной палате. Она уже пришла в себя. Давыдов расспросил врачей. Все сказали одно и то же: девушка не усвоила мер предосторожности после аборта. Она специально нарушила предписания врача и случилось кровотечение. Михаил рассмеялся так громко, что медики подумали, будто он тронулся.

– Что ты можешь сказать в сове оправдание?

– Ничего! – выдала Дина, она не понимала, какого черта ему нужно.

– Я так и знал, – покачал головой Давыдов. – Ты провела меня, но это не значит, что наши договорённости отменяются…

– Пошел ты!

Давыдов вышел из себя – он схватил её за волосы и буквально стащил с постели. Она взвизгнула. Он не дал ей закричать. Прижимая ладонь ко рту.

– Тише! Я тебе не Стасик – цацкаться не стану.

– Пусти! – Дина успокоилась, но в глазах у неё застыл ужас.

– Сгребайся – поехали!

– Я никуда не поеду.

– Поедешь, – он выдохнул и опустился на край кровати.

– Я не стану сдавать Бергера. Только не тебе, – Боева тяжело дышала. – Оборотень…

– Ночью ты была чуть другого мнения.

– Я отличная актриса. Между прочим!

– Ну, в таком случае сыграем ещё один спектакль, – он бросил Дине пакет с вещами. – Собирайся.

Через час они были в отделении. Дина еле переставляла ноги. Она поняла зачем Давыдов притащил её. Стас. Он расскажет ему. Ну и что? Жданов ведь сам хотел избавиться от ребенка. Правильно? Боева больше всего боялась, что Давыдов нагорит чего-то такого, после которого Жданов не посмотрит в её сторону. Мужчины устроены просто и сложно одновременно. Они могут говорить, что всё нормально, но в голове уже сложат такой паззл, что небу жарко будет.

– Завтра ты его не увидишь. Пользуйся пока моментом.

Дверь камеры захлопнулась. Дина смотрела на Стаса, который сидел, согнувшись в три погибели. У него болело тело. Дубинки – вещь страшная. Они ломают не только кости, но и психику.

– Стас!

– Не подходи ко мне, – хрипло сказал блондин.

– Стас! Ты не понял – я должна тебе кое-что сообщить…

– Ну попробуй.

– Давыдов шантажирует меня!

– Неужели? – рассмеялся Стас.

– Да!

Жданов поднял глаза на бывшую любовницу.

– Что ты молчишь?! – накинулась она на него. – Я сделала аборт, как ты и хотел…

Стас на мгновение приподнялся, но потом снова уселся на расшатанный стул. Он сложил руки на груди и, смотря в сторону, сказал:

– Молодец. Только мне это неинтересно.

– Неинтересно? – глаза Боевой наполнились слезами.

– Дина, сколько раз я тебе говорил, что ты слишком много думаешь о том, о чем не стоит думать.

– Что?

– Что, обобщить? – Стас нахмурился. – Ты спишь с Давыдовым и приходишь ко мне, заявляя, что сделала аборт… как я хотел! Я хотел! А ты чего хотела?!!

– Стас!

– Закрой пасть! Шлюха! – разозлился бизнесмен. – Ты смеешь мне говорить что-то, а сама бегаешь по мужикам и сколько их у тебя было, пока я тут сижу – не ясно!

– Как ты смеешь мне такое предъявлять?!

– А что, правда глаза колет? Мне твой Давыдов уже всё рассказал…

– Что он тебе рассказал?!

– Что ты теперь под ним стонешь!

– Хватит! Идиот! – нахмурилась Боева. – Он собирается подставить Аркашу!

– Бергеру ничто не угрожает.

– Откуда тебе это знать?!

– Да от верблюда! Он пришлет на суд своего однокашника. А сам заляжет на дно…

– Как это? – Дина утерла слезы.

– Вот так это!

– Вот почему он мне ничего не сказал.

– А вы общаетесь? – выгнул бровь Стас. – Ну, ясно… и с ним легла?

– Не будь придурком! – гневно сверкнула глазами Боева. – Аркаша наш общий друг!

– Друг! – Жданов произнес это слово с таким отвращением, что можно было подумать, будто он поперхнулся дерьмом. – С твоей хваткой, не сомневаюсь, что он стал уже больше, чем другом.

– Ты мне сказал, что забудешь всю эту гнусную историю, если я сделаю…

– Аборт, – не разжимая губ пробубнил Стас. – Я понял. Хватит произносить это слово. Хватит. Я понял. Давай забудем об этом. Обо всём. Если я завтра выйду, то можешь считать, что эта жертва принесла свои плоды.

Свет, но солнце догорит – это знай,

А я не успеваю – бросай!

Кто смелый, тот и первый горит.

Нет, не хватит даже не умножай –

Я самый раскаленный твой край

И мне, наверное, мало любви…

Мало любви…

Я просто люблю тебя –

Ты допей меня до дна.

Я просто люблю тебя –

На-на-на-на…

От тебя я сойду с ума…

Я просто люблю тебя…

Как свой воздух мне на твой поменять?

Мы в метре будем что-то решать.

Не верим, но, как прежде, молчим.

Здесь нам стены будет только мешать –

Училась у тебя я дышать,

Мы замираем, но мы не спим!

Но мы не спим…

Я просто люблю тебя –

Ты допей меня до дна.

Я просто люблю тебя –

На-на-на-на…

От тебя я сойду с ума…

Я просто люблю тебя…**

Дина в последнее время всё чаще чувствовала себя куклой. Без жизни, без сердца, без души, без слёз. Слезы были, но не приносили успокоения. Они лишь вытягивали последние силы. Аборт, сделанный для Жданова оказался вовсе не нужным ему. Боева не могла понять. Почему он не прореагировал на её заявление об этом. Почему он отнесся к новости так, словно ему и раньше было фиолетово?! Он хотел аборт. Он его получил. Что ещё? Почему его глаза были настолько холодными и чужими в тот момент, когда она была готова на всё?

Жертва. Он сказал, что их ребенок жертва. Жертвой себя чувствовала Дина. Может было бы лучше, если бы она послушала себя, а не Жданова? Может нужно было пойти ему наперекор, чтобы хотя бы себе не объяснять элементарных вещей? Дина не испытывала чувства вины, но и радостно ей не становилось. Она не успела привыкнуть к роли матери и слава богу. Она ещё сможет всё начать сначала. Обязательно. Главное, выдержать суд. Весть о том, что Аркадий решил затихариться была для Боевой как удар ниже пояса.

Давыдов протрезвел к утру и начал звонить. Дина не брала трубку, скидывая вызовы. Она жила в гостинице. Сегодня. Сегодня всё либо изменится, либо придется приносить ещё одну жертву. Боева не была уверена в каком-то левом адвокате, которого Бергер направил вместо себя. Как он вообще мог бросить Стаса на произвол судьбы?!

Заседание было открытым. Давыдов всё-таки написал докладную и у Стаса появилась реальная угроза сесть ещё и за нападенье на сотрудника при исполнении. Адвокатишка оказался весьма посредственным защитником. Прокурор смеялся над ним едва ли не в открытую. Дина негодовала. Михаил подошел к ней и негромко сказал:

– Песенка твоего ненаглядного спета…

– Посмотрим ещё! – огрызнулась Боева.

Во время перерыва полковник ещё раз напомнил Дине о том, что всё может быть иначе, если она решится. Боева опять задумалась над тем, что будет, если Стаса и правда посадят. Она не могла себе представить, как будет жить, если её любимый человек окажется за решеткой. Но если подставить Бергера, который обещал вытащить его, то неизвестно как она вообще будет жить. Если он не убьёт её. То наверняка найдет способ превратить её существование в ад. Аркадий. Человек, который может всё. Если захочет.

– Почему ты смылся и доверил дело какому-то идиоту?! – Дина орала в трубку, на другом конце провода её слушал Бергер.

– Дина, не повышай голос. Я от этого нервничаю…

– Это я нервничаю! Ты хоть знаешь, что устроили здесь?!

– И что же?!

– Торги!

– Ну я не думаю, что на судах это впервые.

– Аркаша! Ты издеваешься?!

– Дина, не волнуйся. Всё путем.

– Ты уверен, что твой охломон даст больше?!

– Больше кого? – напрягся юрист.

– Давыдова!

– Ах он паскудник! – сказал Бергер, хмыкнув.

– Ты мне лучше скажи, что делать?!!

– Просто. Дождись. Меня.

Три слова заставили Дину хоть немного взять себя в руки. Если приедет Аркаша. То можно ещё надеяться на хеппи энд.

Бергер прибыл к концу последнего заседания. Давыдов уже потирал руки, представляя, что сможет седлать со Ждановым на нарах, но увидев Аркадия, стушевался.

– Что ты здесь забыл?!

– Я – адвокат, если помнишь.

– Ты же кинул своего клиента!

– Считай, что вернулся и одумался.

– Он сядет!

– А ты решил, что сможешь заграбастать мои сбережения?

– Ты сам их своровал!

– Удачнее, чем ты, – напомнил Бергер.

– Что ты обо мне знаешь? – отпрянул от мужчины молодой полковник.

– Достаточно.

Когда судья вошла в зал заседаний, то Бергер и Давыдов едва не перевернули её стол. Они пытались подраться. Умно. Ещё немного, и вызванная охрана растащила бы их по углам и впаяла по сроку. Но к счастью, Аркадий оказался слабее и Михаилу, повалившему юриста на пол, был вынесен досрочный приговор – невменяем. Его вывели и наложили вето на дальнейшую деятельность до соответствующего заключения врачей о том, что он способен адекватно оценивать ситуацию.

Перед вынесением решения Дине стало плохо. Она снова лишалась сознания. В подступающей со всех сторон темноте она отчетливо слышала какие-то голоса. Или плач. Детский. Ей стало жутко страшно. За себя. Именно за себя. Она впервые поняла, что натворила. Она убила ребёнка. Убила. Своего. Первого. Ребёнка. И это она сейчас должна быть на суде, а не Стас. Убивать нельзя в принципе. Это же грех. Смертный грех, но одно дело грохнуть старого пердуна, который перешел все дозволенные рамки, а совсем другое ребенка… Крохотного человечка, жизнь которого полностью была в твоих руках…

Когда Дина открыла глаза, то не поняла, где находится. Однако по запаху одеколона Жданова, она определила, что он поблизости. Боева приподняла голову. Виски стучали, словно отбойным молотком. Руки тоже ныли. Она увидела, что из локтевого сгиба торчит капельница. Что? Она в больнице? Опять?

– Лежи, – тихий и бархатный голос Стаса заставил подскочить на кровати и кинуться к нему.

– Стас!

– Лежи я сказал! – он строго посмотрел на неё. – Врачи велели соблюдать режим, иначе ты потеряешь всю кровь.

Дина чувствовала страшную слабость. Простынь. Что-то с ней не так. Простынь, где она лежала, была розовой и мокрой.

– У меня кровотечение?

– Да, – Жданов присел рядом и немного помедлив сказал:

– Серьёзное. Какого черта ты так рано вышла из больницы?! Аборт это тебе не игрушки!

– Тебя отпустили?

– Меня оправдали, – заулыбался Жданов. – Бергер помог. Только мурыжил долго. Сукин сын!

– А что случилось на суде?

– Рожу расцарапал ему твой полковничек. Кстати, он мне сказал, что вы теперь вместе.

Дина усмехнулась:

– И ты поверил?

– Дина, я не пятилетний мальчик, – буркнул Жданов, поджимая губы.

– И поэтому ты дал Давыдову по лицу, зная, как осложнишь задачу Аркаше?

– Я не хочу больше об этом.

– Стас, я должна тебе сказать…

Если вдруг тебя не станет,

То моя любовь растает.

Если вдруг тебя не будет,

Кто тогда меня полюбит так?!

Прости, прости, прошу, прости,

Всего шаг от любви до ненависти.

Знаешь, сердцу покоя не обрести,

Одному мне брести по дну пропасти.

Прости, прошу, прости, прошу,

Я тебя наберу, я тебе напишу,

Я тебе позвоню, я тебя позову,

Я тебе расскажу, как люблю.

Как в невесомости над одиночеством,

Любви без гордости летать не хочется.

И не разлюбится, прости меня, прости,

И не забудется любовь без гордости…***

– Нет, Дина, это я должен сказать, – он глянул на неё исподлобья. Так, словно это она в чем-то провинилась, и он делает ей одолжение, прощая все грехи. – Прости меня. Я идиот. Я знаю.

– Мы ведь останемся вместе? – голос у Боевой предательски дрогнул. – Ты говорил, что как только выйдешь, то…

– Нужно подумать.

– Что?

– Ничего. Лежи, – он отмахнулся и не желая больше разговаривать вышел из палаты…

Если заметила слёзы – лучше уйди,

Иначе, снова сорвусь на яростный крик,

Это не дождь, а солёные капли боли,

Я не плачу, ты что! Я молюсь за обоих.

Давыдов топтался возле входа в больницу. Он узнал, что Дину выписывают. Подниматься на этаж и столкнуться там со Ждановым было равносильно пытке. Михаил получил много проблем из-за Бергера. Больше, чем ожидал. Этот чертов адвокатишка лишил его уважения. Такое не прощают. Впрочем, месть была отложена до лучших времен. После суда Давыдов стал подозрительно часто думать о Дине. И жалеть себя. Не её.

Порою кажется, что человек, столько времени проведший в одиночестве, будет хвататься за любую соломинку, чтобы выплыть. Давыдов не стал бы утверждать, что Дина была бы для него идеальным вариантом, но она разбудила в нем те чувства, которые приравнивают к глубокой симпатии и даже заикаются про любовь. Раньше Михаил приходил домой и был свободен. Теперь же он искал хоть что-то, что напоминало бы ему о её присутствии.

Ты часто мне лгала, а я то, зная, вёлся,

И каждая ссора влекла любовь к износу,

Детали не поменять – они ведь уникальны,

Его – любить, со мной – делить спальню.

Для меня ночь стала источником боли,

Разучился улыбаться и глаза скрою,

От твоих глаз, будто бьёт током,

Я не нервный, блять, я спокойный!

Не плачь, не надо – это лишь жалость,

Безумно любить, потом давить жало,

И чтобы не лечить – просто поменяла,

Пусть и похуже, зато с деньгами.

А я не переношу вслух твоё имя,

И даже сжёг фото, где мы счастливые,

И выкинул подарки, что ты дарила,

Будь счастлива не с любимым, но…

Десять дней. Ровно столько они с Диной общались. Разве это срок? Разве после десяти дней можно сказать «люблю»? Да что это за слово такое? Давыдов никогда не понимал подобной логики. Никогда, но лишь до того, как встретил Боеву. Женщина, входящая в жизнь мужчины, должна помнить, что сильный пол так устроен, что начинает воспринимать себя частью общего целого уже через пару дней знакомства. Мужчины собственники. Поэтому они автоматически воспринимают женщину, находящуюся в непосредственной близости, как свою половинку. Даже если они это отрицают. Они всегда это отрицают.

Я хочу быть с тобой, хотя бы день,

Я хочу жить с тобой, хотя бы ночь,

Я хочу быть тобой, но хоть на минуту,

Подари мне себя…

При всех своих недостатках, Дина в глазах полковника выглядела практически ангелом. Он никому об этом не говорил. Даже ей. И себе не каждый раз. В ней было столько места, что могло бы поместиться целое царство. Давыдов не мыслил абстракциями до этого момента. Просто Дина не была похожа на всех тех женщин, с которыми его пытались специально свести коллеги или друзья.

Тихо. Я не многословен,

Если любовь война – я неудачный воин,

И получил пулю в сердечко ладонью,

Которую целовал захлёбываясь кровью.

Когда готов был на всё – был отвергнут,

Когда любил всей душой – ты была неверной,

И я не злюсь ни капли, блять, дурак наверное,

Столько боли искусить и быть преданным.

А столько слов о любви я слышал из уст,

Ты до краёв полна была чувствами,

И как-то испарила, вывела из вен,

Зато внедрила качество измен…

Михаил сразу обернулся, как только хлопнула входная дверь приемного покоя. Дина выглядела намного лучше, чем в зале заседаний. Он внутренне приготовился к тому, что сейчас вынырнет и Жданов, но Боева была одна. На удивление.

– Дина, – имя слетело с губ прежде, чем она его заметила.

– Что ты здесь забыл?

– А что, не могу прийти? – с вызовом спросил Давыдов.

– Зачем?

– Нам нужно поговорить.

– Нам не о чем разговаривать, – отрезала Дина, заправляя выбившуюся светлую прядь за ухо.

– Хотя бы цветы примешь? – только сейчас он решился. – Вот.

Огромный букет. Лилии. Красивые. Дина любила цветы, но сейчас этот букет означал совсем не то, что нужно.

Я хочу быть с тобой, хотя бы день,

Я хочу жить с тобой, хотя бы ночь,

Я хочу быть тобой, но хоть на минуту,

Подари мне себя…

И я хотел бы очень стереть память,

Я помню свои руки и слёзы матери,

Когда себя винил в далеком детстве,

Напишешь о себе? Мне не интересно…****

– Знаешь, ты можешь относиться ко мне как угодно, но помни, что я относился к тебе, наверное, слишком хорошо. За что и поплатился.

– Это ты поплатился? – удивилась Дина. – По-моему, это мне пришлось выкладывать двойную цену…

– Скупой платит дважды. Это закон.

– Всё? – Боева обошла его и взялась за перила.

– Это был только твой выбор.

– Я не отрицаю. Но вот тебе придется смириться, что этот выбор не в твою пользу, Миш…

– Почему он?

Этот же вопрос Дина уже слышала от Аркадия. Неужели здесь та же история? Чувства, замешанные на жалости к себе и желании подчинить её, только из-за соперничества. Стас. И что он виноват что ли, что она выбрала его? Боевой вдруг стало так обидно. За Жданова.

– Я люблю его.

– Уверена, что ему твоя любовь нужна?

– Мне пора.

– Ты помогаешь ему во всех делах, не задумываясь о последствиях тех игр, в которые он играет…

– У каждой стороны медали свои плюсы, – Дина волновалась, что Стас может увидеть их вместе.

– Не всё то золото, что блестит. Я уже озвучивал.

– И я уже говорила, что твоя позиция мне не импонирует…

– Да, конечно, – кивнул мужчина. – Тебе импонирует блядский Стасик со своими не менее блядскими предложениями. Ты подо всех ложилась с такой же радостью, как под меня, для его удовлетворения?

– А мне казалось, что ты выше этого.

– Мне тоже кое-что казалось в момент нашей первой встречи.

– Если забыть, о том, что ты сам меня шантажировал, то…

– Кто старое помянет…

– Ты для этого сюда пришел?! – цветы Дина не стала брать. Букет полетел на ступеньки.

– Что здесь происходит? – Жданов оказался за спиной любовницы. Он смотрел на Давыдова. По его лицу ходили желваки. – Дина?