Текст книги "Кармелита. Наследники: игры на вылет (СИ)"

Автор книги: Чудинка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 49 страниц)

– Разборчивая бабулька, твою дивизию! – хмыкнул как можно тише Гончаров.

– Попрошу не выражаться! – сразу встрял Виталий, закрывая собой цыганку.

– Прошу прощения, – буркнул майор, усмехаясь. Ему не понравился этот дотошный старикан, приехавший из глубинки. Чего доброго он ещё и обскачет местных. – Давайте впредь каждый будет заниматься своим делом!

– Твоё дело маленькое, оборотень! – шикнул ему в спину Викторов, провожая уставшую донельзя Розу.

Пробежала полоса – широка, бела,

Разделила небеса с горем пополам,

Заглушила голоса, замела глаза,

Утонула полоса в девичьих слезах…

Я знаю – всё будет,

Забудьте, люди,

Я так больше не могу!

Подари мне первый танец –

Забери меня с собой,

Я повсюду иностранец

И повсюду я, вроде бы, свой,

Словно лодка в океане,

Затерялся берег мой –

Я повсюду иностранец,

Забери меня, мама, домой!

Сознание возвращалось медленно. В висках, не преставая, стучало – кровь билась в артериях и венах, будто пытаясь расплескаться. Лев чувствовал, что у него холодные ноги и горячие, ужасно потные ладони. Да и сам он как только что из ванной. Слабость была страшная – цыган еле открыл глаза, но повернуть голову ему сил не хватило. Саппоро мог только смотреть на белый потолок. Он что, в больнице? Хотя, вроде, запаха нет. Того самого, что сможет отличить любой, кто хоть раз был в лечебном учреждении.

Кончики пальцев занемели. Лев сделал попытку пошевелиться, но стало только хуже – тошнота, сопровождавшая его на протяжении всего дня, теперь перешла в стадию рвоты. Он быстро повернулся на бок и спазм, скрутивший изнутри, заставил желудок болезненно содрогнуться. Благо, на полу стоял тазик. Желчь. Не пища и даже не алкоголь, а желчь.

Черт. Всё действительно отвратительнее некуда! Парень начал догадываться, что с ним что-то не так, ещё давно, но сейчас все предположения выглядели, скорее, фактами. За окном уже рассвело. Неужели он пролежал в забытье целую ночь?! Или вообще сдох и сейчас в Раю? Нет! Это полный бред! В гребаном Раю не бывает так хуево! Во всяком случае, очень хочется верить в байки о том, что где-то есть покой. Просто покой. А почему он подумал не про Ад? Саппоро надеялся, что не успел ещё нагрешить настолько, чтоб его отправили в пекло без амнистии.

Пробежала полоса –

Зверем залегла,

Расколола небеса

На куски стекла.

Предложенья – на слова,

Близких – на врагов,

Материк – на острова

Богом нам готов…

Лев боялся того, что с ним происходило. Он боялся и от осознания этого хотел бы сбежать. Пусть мысленно, но сбежать. Туда, где нет действительности. Лев никогда прежде не был поставлен в такие жесткие рамки – он всегда оставался свободным, а теперь будто был заключен в чужое тело. Цыгану что-то слышалось. Отдаленные слова, складывающиеся в целые безумные реплики.

Я знаю – всё будет,

Забудьте, люди,

Я так больше не могу!

Подари мне первый танец –

Забери меня с собой,

Я повсюду иностранец

И повсюду я, вроде бы, свой,

Словно лодка в океане,

Затерялся берег мой –

Я повсюду иностранец,

Забери меня, мама, домой!**

Это уже напоминает психоз или шизофрению. Пора бы хоть немного успокоиться. Парень собрал волю в кулак и принял сидячее положение. Его кружило, но уже не так сильно, как до этого. Остатки алкоголя всё ещё давали о себе знать в виде жажды.

Лев огорчился тому, что в комнате никого не было. Ну что они себе позволяют?! А если ему вдруг станет плохо?

– Как ты? – этот вопрос прозвучал словно спасение. Зора с подносом, на котором уютно расположились тарелка с яичницей и стакан сока, вошла, внимательным взглядом окинув цыгана.

Саппоро слегка удивился её появлению в таком домашнем виде.

– А ты что здесь делаешь? – строго вопрошал парень. Он не хотел, чтоб она подумала, будто он рад её видеть.

– Завтрак тебе принесла.

– Как мило, – заметил цыган и одной рукой задвинул тазик с тем, о чем обычно не говорят приличные люди, под кровать, и кивнул на столик возле окна. – Поставь.

Зора послушно опустила поднос на столешницу и чуть отошла.

– Просто вторая мамочка! – съехидничал Лев, потирая глаза.

– Вот ещё! – цыганка разозлилась. Может, зря она решила за ним поухаживать и таким образом расположить к себе?

– Попрошу мать, чтоб она тебя в домработницы взяла.

– Спасибо, не стоит! – к матери своего возлюбленного Зора относилась с некоторым подозрением. Слишком уж пофигистично себя вела женщина.

– Стоит, – усмехнулся Лёва. – Будешь пыль протирать и завтраки разносить. Глядишь и деньги будут – снимешь квартиру и съедешь от нас!

Зоре стало не по себе – её уже выгоняют. Ясно, что долго это не могло бы продолжаться.

– Ешь!

– Я?

– А кто? – парень свесил ноги. – Я не голоден.

Зора с сожалением глянула на поднос.

– Я не ем яичницу. Если только бутерброд.

– Вперед! – Лев встал, надеясь, что не свалится. – А я тогда уж сок выпью…

Крылова во все глаза смотрела на парня, жадно выпивающего прохладный напиток. Это их первый совместный завтрак. Почти завтрак и почти совместный.

– У тебя раньше такое бывало? – перевела она тему.

– Да тысячу раз! – в тоне парня улавливались нотки раздражения. – Пора бы уже привыкнуть.

– Я серьезно.

– Я тоже.

– Может, ты астматик?

– А ты…

Договорить он не успел – дверь распахнулась и на пороге появилась Роза.

– Он не астматик, – сказала цыганка настолько уверено, будто всю жизнь работала врачом. – И не эпилептик.

– Спасибо, что успокоила! – Лев снова юркнул под одеяло, не желая светить задницей в семейных трусах.

– Здравствуйте, – смущенно вставила Крылова.

– Ты у нас кто? – поинтересовалась Роза, глядя на девушку. Весьма неплохо выглядевшую и симпатичную.

– Я…

– Да так, знакомая. – Лев ответил вовсе не так, как рассчитывала девушка.

– Что ж, простите, если я помешала, – деликатно сказала Саппоро, понимая, что никакая это не знакомая. – Лев, нам нужно поговорить.

Зора быстро забрала поднос, ещё раз предложив еду парню, но когда тот отказался, вышла и плотно закрыла за собой дверь, надеясь, что никто не заметил, как появились слезы в глазах.

– Ты не обижай её, – Роза смотрела вслед Зоре. – Понял?

– Понял. – Лев закатил глаза. Теперь невесть что подумает тетка.

Цыганка не знала, как начать разговор. Сразу в лоб спрашивать, не убивал ли он ту девчонку – глупо. Да и Роза прекрасно знала, что нет. Хотя… она многого не может знать, как показала жизнь.

– Как самочувствие? – дежурный вопрос.

– Нормально. – Лев зло посмотрел тетке в глаза. – Что ж вас так тянет спросить, как я себя чувствую, при этом вам плевать, почему я так себя чувствую!

– У меня пока нет ответа. – Роза покачала головой, снова вспомнив слова духа Лексы. – Но ты должен знать, что все, что происходит, может быть опасно для окружающих и для тебя тоже…

– А что происходит?! – парень вскинулся. – Ты знаешь?!

– Темные силы вырвались на свободу, – прямо ответила Роза. – Из-за твоей…

Она не смогла сдать Хитану, но не из жалости, а из страха перед тем, что может натворить Лёва, узнав правду.

– Договаривай! – потребовал цыган.

– Неважно.

– Из-за того, что я сын Лексы?

Розе показалось, что сейчас рухнет потолок – откуда он знает?! Неужели, нашлись добродетели, что рассказали об этом грехопадении и Лексы и Хитаны?! Кто?!

– Только пойми, что ты не виноват…

– Скажешь, что он опять виноват? – Лев не знал, можно ли говорить что-то о Лексе в присутствии Розы. Вдруг её это обидит или разозлит. – Почему вы во всём обвиняете его?

– Я не обвиняю его, – сказала Роза и она не лицемерила. – В чем угодно, но не в этом…

– Ты хотела узнать, почему я вижу себя в его теле. Узнала? – парень выжидающе уставился на старуху.

– Ещё нет, – запнулась старая цыганка. – Это не так-то просто.

– Просто ты не пыталась! – молодой человек отвернулся и лёг, с головой закрывшись одеялом.

– Мы отвлеклись, – заметила Саппоро. – Я пришла совсем по другому поводу.

– Что же такого произошло? – равнодушно спросил Лёва.

– Произошло убийство.

Лев не пошевелился.

– Ты меня слышишь?

– Пока не глухой.

– Тогда почему не реагируешь?

– А как я должен реагировать? – парень высунул мордаху. – Каждый день в мире кого-то мочат и что дальше? Секундочку! Или ты меня в этом убийстве подозреваешь?!

– Я этого не говорила!

– И кого же завалили?

– Девушку.

– Конкретнее, какую девушку?

– Тебе лучше знать, – Роза понимала, насколько по-идиотски себя ведет. Парень может закрыться от неё, если наседать слишком рьяно.

– Мне?! – вот тут и случилось то самое. – Какого хера ты приперлась?! Сказать мне, что я – убийца?!

– Я лишь хотела убедиться, что ты не причастен!

– Убедилась? – он злобно сжал кулаки. – Вопросы исчерпаны?!

– Да.

– Отлично! Тогда – вали!!!

– Не смей повышать голос в моем присутствии! – Лачо на удивление был дома утром в понедельник. – Что у вас тут за диспут с восходом?

– Пошел ты, – прошептал Лев, даже не смотря на вошедшего.

– Пойдешь ты! – Саппоро подбежал к сыну и схватил его за грудки. – На работу! С сегодняшнего дня! Понял?!

– На какую? – Лёва смотрел прямо в глаза человеку, которого не так давно считал отцом. – Есть варианты?!

– Остановись, Лачо! – Роза пыталась угомонить племянника. – Отпусти его!

– И не подумаю! – Лачо понял, что потерял всякое терпение. Глядя на отпрыска, он все чаще приходил к выводу, что тот наглеет. – Хватит ему на родительской шее сидеть! Пора и делом заняться!

Ключ, о котором снова вспомнил Лев, болтался на шее Саппоро прямо в нескольких сантиметрах от глаз. Соблазн стащить его усилился.

– Конечно, сидеть на шее никому нельзя, зато можно брать взятки!

– Заткнись, сосунок!

– А что, тяжело смотреть правде в глаза?!

– Сперва пойди и заработай хоть копейку самостоятельно, а после поговорим!

– Непременно! – Лев скинул цепкие руки сводного брата и выдохнул. – Научишь зарабатывать, ни хера не делая? А?

Все их скандалы начались несколько лет назад, когда Лёва пошел на школьную подработку, но жалуясь, что там не платят, бросил это дело быстрее, чем они с Хитаной успели за него порадоваться. Лачо старался быть хорошим для всех, но его все время терзала мысль, что его родной отец, то есть Лекса, чего-то не дал ему в детстве. Желая возместить потери, юрист принялся искать причины в родословной. Просиживая долгими вечерами в архиве, Лачо пропустил многое из жизни табора, да и семьи.

Хабаров отстранил его от дел и после не хотел брать на руководящую должность, считая, что у Лачо сработал механизм обратного роста, иначе – деградации. Так и было, но благодаря тому, что Сергей вовремя забил тревогу, Лачо спасли от депрессии и он снова начал рутинную ежедневную работу, за которую не так уж много платили. В компании Хабарова только одно его радовало – престиж. Саппоро начал подрабатывать частным детективом или что-то вроде того – никто толком не знал, но резко увеличившиеся доходы при полном отсутствии на своей работе, натолкнули на мысли, что адвокат зарабатывает нечестно.

– Кто бы тебя научил разговаривать со старшими! – юрист чуть не плюнул в лицо сыну. – Кретин!

– Радуйся, что я не в тебя пошел!

– Стоп!!! – Роза поняла, что ей необходимо вмешаться, иначе этот разговор добром не кончится. – Замолчите оба!!!

– Трус!

– Выметайся! – Лачо схватил Льва за шиворот и скинул с кровати. – Не желаю тебя видеть!

– Уйду! С радостью!

– Больной! – Роза имела в виду состояние парня. – Куда ты его гонишь?! Ему отлежаться надо!

– А мне плевать! – завелся Лачо. – Пусть катится туда, где ему внушили всю эту чушь!!!

– Успокойся! – тетка обняла племянника, чтоб Лев снова не сорвался и не вздумал сказать о том, чего не следовало знать никому.

– Это не вовсе не чушь! – Лев встал в полный рост. – Ты же сам себе боишься признаться, что скатился с пьедестала почета давным-давно! И весь табор это знает!

– Вон!!!

– Скоро тебе все об этом скажут… и будут правы!

– Посмотрим, что скажут о тебе, щенок! – на этих словах Лачо невольно вспомнил Лексу, который любил этот эпитет по отношению к сыну. – Пока не найдешь работу, домой можешь не приходить!

СГУ.

Даня, Глеб и Зора вошли в аудиторию. Никто из них никогда не был ещё так счастлив оказаться на первой паре. Понедельник, конечно, день тяжелый, но для студентов это ерунда.

Университет встретил их как-то совсем уж молчаливо – кругом не было почти ни души. Видимо, после неудавшейся дискотеки с не вовремя сработавшей пиротехникой, все решили отдохнуть от посещения этого учебного заведения.

– Привет, народ! – Даня крикнул это просто для того, чтоб хоть как-то поздороваться со своими, надо признать, недалекими одногруппниками.

– Блин, я поверить не могу, что вся эта муть рассосалась, – Хабаров облегченно выдохнул. Хоть в этом ему улыбнулась удача. – Хорошо то, что хорошо кончается…

– И не говори, – кивнул Даня. – Нам несказанно повезло!

– Кстати, а чего это вдруг нас оставить решили? – Зоре казалось подозрительным такое развитие событий.

– Ты чего? – Глеб удивился. – Не слышала что ли? Про взрыв на стадионе и про ректора?

– С этого момента поподробнее.

– Обойдешься! – Даня дернул Кекса за рукав, утягивая к их парте.

– Ой, да больно мне надо! – отмахнулась цыганка.

– Говорят, что на ректора дело завели. – Глеб не умел держать язык за зубами. – Обвинили во взяточничестве и так далее, вот он и струхнул отчислять!

– Что бы там ни было, а Лапин наш – мужик!

– Ого! – Зора присвистнула. – Что я слышу! Жданов похвалил Лапина! Да ты теперь, небось, отличником станешь и диплом у него писать начнешь на радостях, да?

– Нет! – Даня потер нос. – До такого я ещё не созрел!

– Эй! – Макар ввалился в аудиторию слишком перевозбужденным, может, поэтому все сразу притихли, уставившись на сокурсника. – Трындец близится!

– О да! Мы это уже поняли! – сыронизировал Даня.

– А тебе опять весело?!

– А должно быть грустно? – тут же отшил рыжего блондин.

– Всё снова из-за тебя!

– А не пошел бы ты на три буквы! – Даня со злостью посмотрел в глаза Макару. Тот показал ему средний палец. – И давно ты этому научился?

– Давно!

– Хватит! – Зора стала серьезной. – Отложите свои тупые разборки хоть на сегодня! Что случилось?

Макар продолжал сверлить взглядом Жданова.

– Ну, – Зора толкнула парня, – говори!

– Лапин уходит.

– И что?

– Он совсем уходит!

– Как это?! – Глеб побледнел.

– Просто!

– С какой радости?!

– Да не знаю я толком ничего! – Бобровский не скрывал эмоций. – Блеск! Просто ни дня без дерьма!

– Вот тут ты в точку попал! – сказала Крылова.

– А в чем, собственно, трагедия? – Даня заговорил отстраненно. – Может, он в отпуск уходит…

– Ты чего? – Кекс выпучил глаза. – Ты же слышал, что он совсем уходит! А мы?

– Ты тоже уйти захотел? – издевательски усмехнулся Жданов. – Так никто не держит!

– Как мы без Лапина будем, ты подумал?! – Глебу не понравилось, что друг отшучивался.

– А надо?

– Казанова, как же ты меня бесишь! – простонал Макар.

– Я, кажется, просил называть меня по имени! – Даня кинулся на отличника, но стоящий рядом Хабаров одернул блондина.

– Да мне похрен, как тебя называть! Дело в другом! – рыжий злился. – Если уйдет Лапин, то весь факультет развалится!

– Не преувеличивай! Все когда-то должны уйти…

– Лучше бы ты ушел!

– А по ебалу?! – Даниил занес кулак, но снова встрял Глеб.

– Достали!

– Пошел ты на хуй, блондинчик!!! – Макара было не унять. – Не боюсь! Это ты бойся!

– Кекс! – крикнул Даня. – Держи от меня подальше этого психа, пока санитаров не позвали!

– Бобровский, завязывай!!! – Глебу ничего не осталось, как схватить парня за руку мертвой хваткой и не дать тому расцарапать Жданову табло.

– Сам заткнись, твой дружок во всем виноват! – Макар хотел было потягаться силой с Хабаровым, но неожиданно вставшая между ними Зора не позволила этого сделать.

– Завязывайте все с этим детским садом!!! – цыганка в очередной раз продемонстрировала женскую мудрость. – Есть проблемы посерьезнее!

– Вот именно! – Глеб на удивление часто стал соглашаться с Крыловой. Он даже Макара отпустил.

– Действительно, – согласился, наконец, рыжий. – Дела надо делать, причем на здравый рассудок рассчитывать не приходится с такими, как ваш Жданов!

– Пасть закрыл! – Даня сделал шаг вперед.

– Хорош! – Глеб и правда разозлился. Он толкнул товарища и тот приземлился на стул. – Надо думать, как Лапина возвращать!

– Чего вы трясетесь? – Даня нахмурился. – Подумаешь!

– А тебе, значит, всё по-барабану?! – Зора повернулась к блондину. – Он и твой декан, между прочим!

– Да мне все равно. Уйдет один – найдут другого, – для Жданова эта новость была вполне приятной. Он знал, что каким бы хорошим и правильным не был, Лапин найдет до чего докопаться. А так: нет декана – нет печали!

– Такого не будет!

– Ой, не надо, Кекс! – Даниил махнул рукой. – Все они одинаковые.

– Да, прямо как твои бабы, – рыжий посмотрел на блондина с брезгливостью. – Правда?

– Ещё одно слово и тебе нежить!!!

– Уже испугался!

– Может, хватит?! – Крылова пихнула Макара, чтоб тот, наконец, замолчал. – Иначе ты, Бобровский, точно не жилец!

– Действительно, хватит париться из-за ерунды! – Даниил отмахнулся.

– Неблагодарный, – Макар скривился. – Если бы не Аскольд Прокофьевич, то ты бы давно в армии портянки крутил! Вспомни, сколько раз он тебя спасал!

– Макар дело говорит! – подхватил и Глеб.

– Так, моралисты! – Даниил сложил руки на груди. – Не надо меня учить жизни, сам разберусь!

– Пока ты будешь разбираться, Лапина и след простынет! Надо что-то делать!

– Что?

– Ну, уж точно не сидеть сложа руки!

– Ладно, – Даня, издеваясь, встал. – Видите, я не сижу!

– Клоун! – Зора отвернулась.

– А что мы вообще можем? – Глеб задумался.

– Из-за чего его сокращают? – цыганка размышляла вслух.

– Ему до пенсии ещё года два! – ответил Хабаров. – Да и педагог он хороший!

– Ответ неверный! – Макар стукнул по столу. – Он – отличный педагог! А если кто-то этого не понимает – его проблемы!

– Ты там на меня намекаешь? – Даня не остался в стороне.

– А на кого же!

Параллельно их диалогу шел и другой. Более информативный и полезный:

– Тогда почему его сокращают? Ты знаешь? – Зора посмотрела в глаза Хабарову.

– Я? – Глеб ошарашено уставился на девушку.

– Ты же громче всех орал, что его сокращают!

– Да я и слова об этом не сказал! Это всё рыжий!

– Правда?

– Я знаю, из-за чего, – Бобровский, решив, покаяться, как и подумали друзья, опустил голову. – Из-за провала спектакля!

– Пф! – издал нечленораздельный звук Даня.

– Да не может быть, чтоб только из-за провала сценки такого мужика уволили! – Зора недоверчиво посмотрела на информатора.

– Говорю то, что есть, – пожал плечами рыжий.

– А что есть? – Даня развел руками. – Лапин уже заявление по собственному написал?

– Нет ещё, но…

«Значит, ударяться в депрессию рано», – мысленно сплюнул блондин.

– Это же тварь носатая сделал! – Глеб стукнул кулаком по столу. – Рано или поздно он дождется трепки!

– Ты про Игната? – Макар странно посмотрел на Хабарова, словно что-то вспомнил.

– Про кого же ещё? – Зора огляделась.

– Зачем ему это? – Макар всё ещё пытался найти оправдание своему новому защитнику. Как-никак, но именно Бероев поддержал его тогда, когда все остальные отвернулись. К тому же история с телефоном, про которую стоило молчать…

– Да потому, что он – козел! – Хабаров нашел самый весомый аргумент.

– К этому и добавить нечего…

– Давайте устроим этому придурку темную! Поломаем ребра, глядишь, он и поумнеет, а? – с долей правды пошутил Даня. У него жутко зачесались кулаки, как и всегда, когда кто-то его сильно задевал.

– Я бы устроил! – Глеб кипел.

– Да, давай устрой и сядешь лет на десять! – Зора постучала по лбу. – Забыли, чей он сынок?!

– Хочешь сказать, что ему всё можно?

– Ничего я не хочу сказать! – отвернулась цыганка.

– Ты ещё кого-нибудь во всё это посвятил? – спросил Жданов Макара.

– Нет.

– Даня, может, ты нас тогда посвятишь? – Глеб резко посмотрел блондину в глаза. – Мы же многого не знаем, правда?

– Ты про что?

– Да про то, что у вас там было на сцене!

– Ничего у нас там не было! Не было, уяснили?! Вы сами всё видели!

– Ага, конечно, – Зора усмехнулась. – Кирюху не поделили вот и результат!

– Не твоё дело! – Даниил мгновенно побагровел.

– Не моё, а общее! – Зора никогда не сдавалась первой в подобных спорах. – Пострадали-то не вы, а Лапин!

– Ты думаешь, почему его турнули? Не догадываешься? – Глеб наезжал не хуже прокурора. – Да из-за ваших разборок, наверняка!

– Он же за тебя вписался, – Макар всегда знал то, чего не знали другие.

– Вот, я же говорил! – Хабаров почувствовал себя настоящим Пуаро.

– Вписался? – Жданов нахмурился. Он начал понимать, о чем толкуют одногруппники.

– Именно, – Бобровский важно кивнул. – Он поручился за тебя, чем спровоцировал ректора на конфликт!

Все резко замолчали. Информация требовала хоть каких-нибудь доказательств.

– Черт! – Даня засобирался. Ситуация резко изменилась.

– Ты куда? – хором спросили однокурсники.

– Надо, – красноречиво ответил блондин, заталкивая тетради в сумку.

– Я с тобой! – Глеб тоже схватился за вещи.

– Не стоит, я один лучше справлюсь, – Даниил вылетел из аудитории, чуть не сбив преподавателя.

– Не сидится ему, блин! И так на волоске висит!

– Он сейчас к Лапину? – Макар подозрительно сощурился.

– Думаю, что да…

– А если по бабам?

– Нет, немного зная Жданова, скажу, что в такой ситуации ему не до баб! – хмыкнул Глеб, усаживаясь за парту. – Посмотрим, что из этого выйдет.

– А ты откуда столько знаешь?

– Профессия обязывает.

– Ты что, шпион?

– Бери выше, – Макар самодовольно улыбнулся. – Я – правая рука самого ректора!

– Да ладно?!

– Можете не верить!

– Тогда чего ты сидишь?!

– В смысле?

– Иди к своему ректору и скажи, что Лапина надо оставить! – Глеб засуетился. – Слышишь?!

– Поверили? – рыжий залился громким хохотом. – Круто я вас сделал? Видели бы вы себя!

– Тьфу! – Зора махнула рукой. – Ещё один клоун!

Пара зарубежной литературы обещала быть довольно скучной. Творчество Диккенса, может и смогло бы вызвать интерес, но при такой манере преподавания, это было исключено. Молодой человек в больших очках с толстой серой папкой вошел, уткнувшись в свои записи, и принялся нудно их перечитывать. Однако для Глеба и Зоры всё закончилось чуть раньше – Сонкова с видом самым непредсказуемым вызвала их прямо посреди длиннейшего монолога к себе.

– Итак, дорогие мои, – от этих слов Глебу стало не по себе. – Как вы знаете, мой предмет сдается в виде экзамена в конце этого семестра… У вас же на сегодняшний день имеется большая задолженность.

– Вы про что?

– Я всё про то же, господин Хабаров. – Сонкова посмотрела на парня. – Ваша безалаберность меня удивляет. Однако не скрою того факта, что именно благодаря ей вы все ещё находитесь в этом заведении. Дураков у нас любят.

– А попроще можно? – Зору утомила её речь.

– Нужно. – Сонкова встала и подозвала их к окну. – Видите студентов с кафедры биологии?

– Да.

– Прелестно. Сегодня они идут на лабораторную практику в ботанический сад. Вы присоединяетесь к ним немедленно, если хотите сдать мне экзамен.

– А что мы там делать-то будем? – Глебу и в голову не могло придти, какая связь у филологов с биологами.

– Вы будете отрабатывать загубленный вами папоротник.

Глеб и Зора переглянулись – они и думать забыли об этом инциденте, с тех самых пор, как произошло всё то, что теперь вылилось в такие идиотские последствия.

– Канта ей в жопу! – сказала со злостью Зора, едва они вышли из кабинета философии.

Глеб захохотал.

– Не ржи!

– «Жи» и «ши» пиши с «и»! – выдал парень.

– Чего?

– Просто так сказал – пытаюсь поднять настроение…

– Хабаров, лучше вообще заткнись! – цыганка пихнула Глеба и быстро направилась к лестнице.

– А что я-то? – он развел руками. – Это всё философия!

КОВАЛЬСК.

Жизнь – штука философская и относиться к ней нужно по-философски, иначе можно сойти с ума. Ничто не дается человеку с таким трудом, как осознание того, что его бросили. Просто плюнули в душу, которая ещё минуту назад была открыта.

«Нам надо расстаться…», – слова, сказанные ему Волковой, не покидали Николая. Он слышал их снова и снова, всякий раз закрывая глаза, видел её… Взгляд, который оставался почти равнодушным, ну может чуть жалеющий, но от этого все меньше похожий на неё. Волкова отличалась от многих баб тем, что всегда знала, чего хочет, а чего – нет. В смысле – кого. Да, именно так. Кого. Его. Больше не хочет. Почему так внезапно? Что он сделал не так?! Когда он потерял контроль над их разовыми встречами? А был ли он вообще? Как можно контролировать взрослого и свободного человека?

Николая жгла, до боли, мысль о том, что у неё всё же кто-то появился за его спиной. Если баба решает уйти, то это всегда вина мужчины. Так многие говорят. Но никто в это не верит. И Николай тоже не верил. Он не мог признать, что в чем-то провинился. Потому что этого не было! Блядь! Этого не было! С тех пор, как они начали встречаться, пусть и только для секса, у него перевелись другие! Милехин ещё никогда не был так уязвим в отношениях! Волкова держала его на коротком поводке, даже находясь на расстоянии. Как ей удалось? Вероника была особенной.

Милехин гордился собой когда-то, считая, что завалить и перетрахать за ночь нескольких девушек – нормально и даже не предел. Но после встречи с Волковой понял – чтобы удовлетворить её, нужно знать, чего хочет женщина. Не опираясь на прежний опыт, Николай начал учиться. И выяснилось, что он ни черта не понимает в женских прихотях. Особенно, это касалось сексуальных фантазий, которых и не было, но то, что он попробовал с ней, не шло ни в какое сравнение с другими! Может, потому что она была врачом и у неё практически отсутствовала брезгливость и зажатость, или потому, что он сходил с ума от одного её взгляда. Она затачивала его под себя, как велосипедист подгоняет руль и сиденье, как фрезеровщик любовно загоняет сваю в положенное ей место…

Он привык быть с ней. Его кожа привыкла к ЕЁ рукам, его мысли привыкли к ЕЁ образу мыслей, его слух привык к ЕЁ голосу, а его член реагировал на ЁЁ тело. Она. Везде она. Парень не заметил, как много её стало в его жизни. Цыган тогда ещё понимал, что нужно уйти раньше, пока не влюбился, но оказалось, что идти ему некуда, да и не хочет он этого. Он сам пытался её бросить месяц назад, но не смог. Не смог, потому что лучшей любовницы никогда бы нигде не нашел! Милехин оправдывал всё лишь физиологией, стараясь получить максимум сил собственного организма, пока тот не износился. А что на деле? Износился? Уже?

У Николая до этого момента было то единственное, что держит человека в относительном порядке. А теперь этого не стало. Резко. Какие изменения повлечет уход? Парень сразу понял, что ему просто-напросто перебили тормоза. Теперь его будет нести по ветру, как жалкий целлофановый пакет, выброшенный владельцем. Возвращаясь домой, он ещё не знал, на кого ему стоит броситься, но то, что это произойдет – он не сомневался. Он хотел двинуть любому, кто попадется на его пути. Двинуть так, чтоб этот «кто-то» не встал.

Маниакальную страсть к побоям Коля получил в армии. Там он сам долгое время терпел пинки и затрещины. Терпел, зная, что на гражданке будет проще. Он служил на границе с Абхазией. Там, где расовая дисквалификация обычное дело. По логике, его не должны были трогать, но так уж распорядилась природа – у Милехина была слишком светлая кожа. Волосы и глаза – черные, а вот кожа… Его не приняли за своего. Нигде. Он был таким же русским, хоть и смуглым.

Тогда Николай ещё не знал, что его отношение только к цыганам или только к русским не оправдано, ведь он явился смешением двух кровей, плодом, не принадлежащим ни к тем, ни к другим. Явился полукровкой. Он не любил, чтоб его называли так. Ненавидел всех, кто знал об этом. О том, что его отец, будучи наследником цыганской империи, выбрал в жены русскую! Коля считал, что именно с Кармелиты началась вся эта канитель с браками людей, принадлежавших к разным народностям. Более того, он считал это полностью неприемлемым для цыган. Для тех, кого столько раз пытались уничтожить.

Именно с Волковой связан его пересмотр этой позиции. Она же не была цыганкой. Но он был с ней честен. Он был с ней, не смотря ни на что. Пусть они так мало друг друга знали, но вместе им этого знания и не нужно было! С Вероникой Николай научился наслаждаться именно тем моментом, в котором живет.

Он никогда ещё не ощущал страха перед другими людьми только потому, что его бросила девушка. Теперь это чувство будто приклеилось к его глотке. Идя по улице, он шарахался от кучи прохожих.

Сумасшедший темп городской среды наложил отпечаток на его ранимую некогда душу. Николай больше не был романтиком. Он знал абсолютно четко, что любой, идущий по этой же дороге, ни за что не обратит внимания на такого же любого, даже если второму станет плохо.

Отчасти Коля понимал отца, который наотрез отказался работать в офисе. Хотя, время от времени все же просиживал и за компьютером, и ездил на деловые встречи. Сам Николай хотел окунуться в городскую жизнь, но боялся, что этим только оттолкнет немногочисленных друзей (хотя, это слово стоит заменить на «знакомых»), которые явно не поняли бы его порыва. В нём словно боролись двое, две стороны одной медали и чья же возьмет – не понятно. Когда какое-то желание становилось непреодолимым, Николай вышибал его другим, почти таким же, но до боли абсурдным. Так поступают все без исключения. Клин клином, что называется. Перевес чаши весов чаще зависит не от желания индивида, а от ветра, который так и так склонит одну из сторон к земле, как склоняются ростки во время дождя. Равновесие не держится долго.

В отношениях тоже есть свои весы. Когда одна чаша перевешивает другую, то второй не остается ничего лучше, чем просто остаться пустой. В сосуде становится пусто и только другой, полный, может поделиться с ним. Нет никого страшнее и кровожаднее, чем тот, кто пытается заполнить свою пустоту внутри с помощью внутренностей другого. Любящий свободу никогда не лишит близкого возможности быть свободным. Любящий никогда не откажется от того, что ему дорого. Николай знал, что любовь стоит недорого, да и вообще сильно сомневался на её счет. Есть ли она? Парень подумал о том, что Вероника, возможно, не дорожила их отношениями, раз так легко отшила его. Но она вывернула его наизнанку, потому что теперь Волкова свободна, а он – прикован воспоминаниями. Чтобы признать слабость нужна сила. Сила, которой у Николая не оказалось. Уйди он от неё тогда сам и всё могло бы быть по-другому!

Ноги сами привели Милехина к дорогому стриптиз-клубу. Круглосуточная его работа не могла не радовать тех, у кого случались неприятности 24 часа в сутки. И хоть Коля не относился к таким людям, сейчас ему было плевать.

Много. Тебя стало слишком

Трудно молчать.