Текст книги "Кармелита. Наследники: игры на вылет (СИ)"

Автор книги: Чудинка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 49 страниц)

– Кто приперся-то?

– Ольга!

– Эта сучка? Правда? – Жданов пару раз хмыкнул. – И как ты выкрутился?

– Поцеловал другую… – Глеб замолк и не стал говорить, кого именно.

– И где ты так быстро другую нашел? На танцполе валялась что ли? – снова заржал блондин, теперь уже в голос. – Ты, случайно, не с дверью поцеловался?

– В смысле?

– У тебя вся щека красная, будто тебе заехали…

Глеб сразу приложил ладонь к саднящей щеке. Кожа была горячей, почти такой же горячей, как и губы Зоры. Их поцелуй, если вообще можно его таковым считать, длился не более минуты, но Хабаров хорошо запомнил, что в момент соприкосновения у него внутри что-то вспыхнуло… и тут же погасло. Сразу. Так быстро, что если бы не обжигающе горячие губы девушки, он бы даже не понял этого. Она подожгла его и мигом потушила. Может, все потому, что она – цыганка? Уж что-что, а соблазнять они умеют! Глеб снова вернулся мыслями на двадцать минут назад… А это было неплохо. Даже здорово. Ощущение такое, словно ты был на грани оргазма. Или роль сыграл адреналин? Он испугался, что его заметит та, которую он меньше всего хотел видеть, поэтому объятия Зоры выглядели как единственный выход или действительно Кекс подсознательно только и ждал момента? Парень переварил в ещё неуспокоившейся памяти события в зале. Ему казалось, что он все ещё чувствует её руки на своих плечах. А если бы он всерьез задумался о том, чтобы начать с ней отношения? Она бы ответила ему взаимностью?

Хабаров вдруг испугался абсурдности посетившей его больную голову мысли. О чем он вообще? Она же цыганка! У них есть законы и прочая ерунда, да и какая из них пара: сын олигарха и разбойница с большой дороги?!

– Заходим! – Лапин отпер деканат. Парни пропустили вперед Киру. Вошли сами, и только потом порог переступил профессор. Он закрыл дверь и с шумным вздохом глянул на троицу, вставшую вдоль стеночки.

Даня сразу попытался хоть как-то приободрить Киру, но девушка лишь отошла от него. Жданов вздохнул.

– Ну что я могу вам сказать, дорогие мои, – начал Лапин. – Пожалуй, ничего хорошего. Готовьтесь забирать документы!

– Все? – Даня имел в виду число студентов.

– А что, документы забирают по частям?! – профессор злобно рыкнул на него.

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Нельзя.

– Аскольд Прокофьевич, – Дане стало жалко декана. – Простите, что всё так вышло…

– Ты что, издеваешься?! Ты, Жданов, за три года выпил у меня крови больше, чем в донорских центрах берут!

Блондин лишь виновато потупил взгляд. Он и сам всё понимал.

– Но кое-что я для тебя сделать обязан.

Все вопросительно уставились на Лапина. Тот достал из сейфа личное дело Жданова, выудил из папки какую-то бумажку и сунул в руки парню.

– Возьми и никому не рассказывай, что я тебе его отдал.

– Что это?

– Это твой строгий выговор, который я пока не подшил. У тебя будет шанс поступить в другой университет. На тех же основаниях, учись дальше и помни мою доброту, – сказал профессор и посмотрел на Глеба и Киру. – Вы все уходите в связи с закрытием факультета, поэтому ваши права на бюджетные места сохраняются.

– Спасибо, но…

– Никаких «но»! – Лапин чуть не стукнул кулаком по столу – делаешь добро и все чем-то не довольны. Ну и молодежь пошла. – Сейчас пишите заявления по собственному, пока не выпущен приказ об отчислении. Это единственный шанс.

Студенты переглянулись. Перед ними лежали чистые листы бумаги и три ручки. Но никто не шелохнулся. Они прекрасно понимали, что Лапин сейчас нарушает законодательство и устав. Спасая их, он подставляет себя.

– Аскольд Прокофьевич, не стоит, – твердо сказал Даня, озвучивая общее мнение. – Вы не должны из-за нас…

– Жданов! В этом кабинете я буду решать, что стоит, а что не стоит делать! Понял?!

Тихий стук в дверь прервал беседу о дальнейшем существовании. Это был Бобровский. Ну конечно! Кто же ещё? Он выглядел каким-то растерянным и потрепанным.

– Где шлялся? – без вступлений спросил декан.

– Позвонить надо было.

– Тоже пиши! – профессор достал ещё листок. – Для подстраховки…

– Что писать? – не понял рыжий.

– Заявление по собственному. – Даня нацарапал своё быстрее остальных и сдал на проверку. – Телефон мой верни, вредитель! Больше я тебе ничего не должен!

– Конечно, – немного заискивающе ответил Бобровский и протянул блондину его аппарат, – благодетель.

– Задним числом ставьте, – декан бегло проверял написанное на наличие ошибок – мало ли. – В понедельник утром жду здесь. И без фокусов. И так вляпались!

За окном послышался характерный свист взлетающих в небо петард. Даня первым из присутствующих глянул на часы – полночь. Вовремя, однако!

– Айда смотреть! – крикнул блондин, хватая за руку Киру и выбегая из деканата. Кекс, быстро попрощавшись, вылетел за другом. Макар лишь вздохнул и как самый культурный тихо вышел, закрывая за собой дверь.

– Тьфу! – Аскольд махнул рукой.

Виолетта выбралась из колючего низкорослого кустарника, как только Бероев отошел настолько, насколько это было возможно. Он в любой момент мог заметить её. Он в любой момент мог вернуться.

Виолетта снова набрала Жданову. В этот раз монотонный голос ответил шатенке, что «Абонент находится вне зоны доступа…» Зачем вообще нужны мобильные телефоны, если в самый критический момент на них нельзя положиться?!

Девушка, оглядываясь, мелкими перебежками стала продвигаться к стадиону. В толпе ей будет куда легче скрыться и помощи можно будет попросить! В короткий перерыв между взрывами салюта зазвонил телефон. Пронзительно громко. Это пришло сообщение. Проклятье! Она попалась!

– Стоять! – Бероев моментально заметил её. – Не вздумай бегать! Хуже будет!!!

Виолетта, вскрикнув, припустила словно спринтер. К черту шпильки и все остальное! Нужно бежать! Пока хватит сил, пока её не догонят!

– Стой, сука!!!

В небе разрывались всеми цветами радуги сразу несколько петард разного размера. Белый, синий, зеленый, красный… Грохот и свист были жуткими. В груди у Виолетты было, примерно, то же самое. Сердце едва не выпрыгивало наружу. Дышать было больно. Холодный воздух сковал легкие.

Бероев был совсем близко… Стадион тоже…

Рывок… Ещё один рывок…

– Помогите! – хриплый вопль, который всё равно никто не слышал, был словно последний выстрел.

– Иди сюда, сучка! – Игнат схватил Виолетту за волосы. Девушка упала. Руки её отчаянно хватаясь за сырую вытоптанную напрочь траву футбольного поля…

– Ну ты глянь! – Даня восторженно наблюдал, как взмывают в ночное небо петарды. – Тротила им там часом не подсунули? Слишком уж ярко горит! Будто огонь! И много залпов…

– Хрен знает. – Глеб высунулся из открытого окна на втором этаже. – Дружок твой организовывал, если что…

– Какой дружок?

– Диск, кажется.

– Этот может напортачить! – Жданов покачал головой.

– Есть у вас тут хоть один человек, который не портачит? – поинтересовалась тем временем Кира.

– Мы пока таких не встречали! – хором ответили друзья.

– Привет, мальчики…

Парни обернулись. Перед ними стояла девушка, точнее – женщина (затасканный вид из любой девушки делает старуху) в облегающем вечернем платье размера «мини» на высоченных шпильках. Залаченные темные волосы небрежно болтались ниже плеч как патлы. Боевой раскрас мог сравниться только с «макияжем» индейцев. Глаза её не выражали абсолютно ничего человеческого. Только пустоту.

Лицо Жданова стало серым, а Глеб нервно сглотнул. Не узнать эту девушку он не мог. Даже если бы он очень захотел, то ничего не получилось бы. Хабаров сбился со счета – сколько раз он пытался выкинуть её из головы?

Ну, здравствуй, как жизнь,

Как дела твои?

Как ты изменилась в глазах моих!

Я тоже, как видишь, уже другой,

Но только как ты не дружу с травой!

А помнишь наш вечер?

И белый снег

Ложился на плечи тебе и мне,

Шел первый, теплый снег декабря –

Тогда я не знал, какая ты дрянь!

Дело было несколько лет назад, когда Глеб заканчивал одиннадцатый класс. В то время ему ещё казалось, что всё в этом мире устроено по правилам и законам. Законам притяжения. С Олей его познакомил друг отца. На удивление, они быстро нашли общий язык. Можно сказать, пешком под стол вместе ходили. Так и завертелось.

Подростковые чувства, как известно, самые сильные и чаще всего безответные. Как неистово может любить парень впервые? Как вообще любят впервые? Крышесносно. Если бы кто-нибудь тогда сказал Хабарову, что всё это проходящее, он бы посмеялся. Так пролетело шесть лет. Глеб серьезно втюрился в девчонку. Подарки, признания, прогулки, обещания… Его даже не смущал тот факт, что ему было всего-навсего семнадцать, а ей – уже за двадцать.

Ольга не собиралась быть с ним. Понемногу они стали отдаляться друг от друга. Девушка при этом не отказывалась от его ухаживаний, но и большего не позволяла. Глебу не хотелось терять потенциальную спутницу жизни.

Он совершил самую большую ошибку в тот день, когда пригласил её на свой выпускной. В элитной гимназии для богатеньких были свои порядки. Полугодие, завершающееся получением аттестата, выпало на декабрь. Глеб один из немногих, кто получил хорошие корочки.

А помнишь наш вечер?

И белый снег

Ложился на плечи тебе и мне,

Шел первый, теплый снег декабря –

Тогда я не знал, какая ты дрянь!

А помнишь наш вечер

И белый снег,

Когда поцелуй подарила мне?

Сказала, что любишь ты в первый раз –

А снег на земле превращался в грязь!

Выпить на выпускном может каждый, но вот перепить – избранный. Глеб и сам не знал, зачем он так накачался, но довольно быстро ему надоели танцы и еда. Он захотел развлечений по-взрослому. Ольга весь вечер танцевала с другим и не обращала на парня никакого внимания. Хабаров решил взять реванш. Затащить её в темный угол не составило труда – она не сопротивлялась.

Целовались они не больше пары секунд – это было скучно. Для неё. И вот в самый ответственный момент, Глеб, по своему обыкновению, облажался. Нет, пока ещё не в буквальном смысле. Он сказал ей, что любит её… Он сказал, что готов сделать предложение. И сделал. Видимо, алкоголь был единственным способом заставить тихоню разговаривать. Эта разговорчивость не закончилась ничем хорошим: у него не встал. Вообще.

Хабаров выпил много, но после такого резко протрезвел. Ольга лишь холодно усмехнулась и сбежала.

Дальше пошло по кругу – танцы, крики, куча пьяных одноклассниц и одноклассников. Но Глебу было плевать. Ему необходимо было всё объяснить. Он хотел быть только с одной. С той, для которой был пустым местом.

Слезами закапает тушь в бокал –

Напрасно я всё же тебя искал.

Напрасно пытался вернуть назад

И тонет в дыму безразличный взгляд…

Под конец торжества, когда вся музыка была переслушана и заслушана до дыр, тамада решил провести небольшой стенд-ап. К микрофону на сцену приглашались все, кто хотел поделиться веселой историей про школу и не только. Ольга вызвалась первой. Едва схватила она микрофон, Глеб захотел умереть. Эта дура во всех подробностях пересказала всем присутствующим их «зажиманцы» возле барной стойки. И особо подчеркнула тот факт, что у Глеба не было эрекции. Она говорила об этом так отстраненно, что кровь застывала в жилах. Её длинный наманикюренный палец указывал прямо на парня. Её губы кривились в злобной усмешке. Её глаза смотрели, не моргая, сквозь него…

А помнишь наш вечер?

И белый снег

Ложился на плечи тебе и мне,

Шел первый, теплый снег декабря –

Тогда я не знал, какая ты дрянь!

А помнишь наш вечер

И белый снег,

Когда поцелуй подарила мне?

Сказала, что любишь ты в первый раз –

А снег на земле превращался в грязь!

После такого позора Хабаров был уверен, что не найдет в себе сил жить дальше. Но нашел. За него нашли. Отец. Он сделал больше, чем кто бы то ни был. И ещё Даня.

Были у Глеба срывы. Нервные. Были походы к психологу, психиатру, сексопатологу… Горы таблеток и куча комплексов. Потом пошла затяжная депрессия с осложнениями. Тяжелейшие приступы агрессии и голодания. Отнюдь не лечебные. Произошел гормональный сбой. Вместо убыли вес пошел на прибыль. Глебу выставили ожирение на нервной почве. Позднее, к другим врачам в компашку был направлен и диетолог. Хабарову был назначен курс срочной интенсивной реабилитации в лучшей клинике Москвы…

Ольга пыталась извиниться, когда её в очередной раз прижали к стенке менты. Девушка покатилась по наклонной давно, но пока она общалась с Глебом, у неё был хоть какой-то шанс начать другую жизнь. После того выпускного этот шанс пропал. Она с головой ушла в проституцию и захлебнулась волной наркоты.

Скользит по клиентам туманный взгляд,

И дым сигарет источает яд…

Ну, что ж, оставайся, а я пойду –

Мне не отвести от тебя беду!

Глеб видел её пару раз в клубах. На панели с табличкой. Он не подходил к ней, не держал обид, но внутри у парня все было раздолбанно на куски. Будто в него засунули мясорубку и пару раз провертели там сердце…

А помнишь наш вечер?

И белый снег

Ложился на плечи тебе и мне,

Шел первый, теплый снег декабря –

Тогда я не знал, какая ты дрянь!

А помнишь наш вечер

И белый снег,

Когда поцелуй подарила мне?

Сказала, что любишь ты в первый раз –

А снег на земле превращался в грязь!**

– Чего молчишь, Хабаров? – Ольга явно пришла не случайно. – Кстати, неплохой был план у тебя там, на танцполе… только я не слепая.

– Ты о чем? – Глеб кусал губы – ему не хотелось, чтоб при этом разговоре присутствовали посторонние. Ладно, уж Даня, но вот Кира никак не должна была знать, что происходит. – Что ты вообще тут делаешь?!

– Да так, пришла тебя поздравить с новой телочкой! – хохотнула брюнетка. – А посимпатичнее никого не было? Или тебе вообще срать, на кого кидаться? Неужели не дает никто?

– Тихо! – Игнат зажал рот шатенки рукой. – Только рыпнись – шею сверну!

Виолетта мычала что-то нечленораздельное и пыталась укусить насильника за ладонь.

Бероев кое-как достав телефон, набрал Рекса:

– Алло! Слышишь меня? Живо дуй к универу с машиной! Живо, блядь! Да, хочу прокатиться! Ты, блядь, на кого работаешь?!

Кавказец ещё не знал, что нужно делать, но отпускать девку было нельзя. Теперь нельзя. Её длинный язык мог сгубить все их планы. Хорошо, что отец предупредил его!

Салют только что закончился. И начался снова. Видимо, один снаряд всё же вышел из-под контроля. Послышались визги, и вдруг раздался взрыв. Игнат сразу потащил Камолову подальше от любопытных глаз. К кустам. Из дверей университета выбежал ректор и поспешил к стадиону, матерясь. Он был, наверное, самым трезвым среди других.

Через пару минут раздался автомобильный клаксон. Благо, что в шуме никто не обратил на «Джип» Бероева никакого внимания. Рекс выскочил из машины и развел руками, увидев, что босса нет поблизости. Оглядевшись, телохранитель уже хотел направиться было к толпе, но вдруг откуда-то сзади донеслось слабое мычание. И отборный трехэтажный.

– Ты мне поможешь или так и будешь стоять, урод?!

– А что такое? – Ренат подбежал быстро и поняв ситуацию, тоже заматерился. – Ебать! Какого хуя?!

– Некогда объяснять! – Игнат закинул девушку на заднее сиденье и прыгнул за руль. – Если что – ты меня не видел, понял?!

Машина лихо развернулась и, моментально набрав скорость, скрылась за поворотом.

– Эй! Остановись! – Саппоро с недовольным видом дернул Зору за руку, вынуждая замереть. – Что за фигня?

– Какая фигня? – цыганка от быстрого бега хватала ртом воздух.

– Что это было? – подавшись вперед с грозным видом, вопрошал парень. – Какого хера ты меня кретином выставила?!

– Никто тебя никем не выставлял! – она, будто её током дернуло, убрала руку из его разжавшейся ладони. – Ты сам туда пришел и выставил идиоткой меня!

– Если кто и считает тебя идиоткой, так это твой лошок!

– Ревность? – Зоре самой очень хотелось в это поверить.

– Нет, – улыбнулся цыган. – Месть.

– Месть?

Саппоро подошел к девушке вплотную, опаляя дыханием лицо и шею, сказал:

– Иногда только местью можно добиться большего.

– Научишь? – Зора прильнула к парню и её губы слегка коснулись его.

– А ты не так безнадежна! – Лев снова улыбнулся, но уже в следующую секунду с силой впился в приоткрытые уста девушки.

Она явно не ожидала такой скорой реакции, но учитывая печальный опыт их прошлой попытки, решила, что на этот раз никуда не отпустит. Лев медленно, но уверенно хозяйничал языком во рту у девушки, изучая буквально каждый миллиметр и порой прикусывая кожу нижней губы. Как же он любил издеваться!

– Кое-кто мне должен танец, помнишь? – с придыханием произнес парень, опуская одну руку на тонкую талию, а вторую держа в спутавшихся черных волосах.

– Так ты на танец меня сейчас пригласил? – Зора всё ещё находилась слишком близко к Саппоро. Он не позволял ей увернуться. – Не поздновато ли?

– Лучше поздно, чем никогда, – цыган снова потянулся за поцелуем, но Крылова выставила вперед руку. Она чувствовала под своей ладонью мощную широкую грудь.

– Не так быстро!

– А чего ждать? – Лев с наглостью заправского ловеласа перехватил её запястье, переплетая их пальцы.

Зора забыла, как дышать. Её пугающе тянуло к этому парню. Она знала, что может запросто потерять голову, и вспомнила о том, что было той ночью у реки.

– Стоп! Прекрати! – студентка забилась в его руках, настойчиво пытаясь вырваться из опутавшего её кольца объятий.

– Без паники! – Саппоро продолжал удерживать девушку и чуть касался её шеи губами. – Мне показалось, что ты не против…

– Пошел ты знаешь куда?!

– Знаю, – он понял, что пора переходить к активным действиям. – В тебя…

– Что?

Лев без особых церемоний подхватил Зору под одно колено и, как борец укладывает соперника в нокаут, уложил её на землю, нависая сверху…

Вряд ли в их отношениях (или в этом подобии отношений) было место романтике и каким-либо признаниям. Саппоро надеялся, что девчонка будет умнее и не станет требовать с него чего-то, кроме того, что он в данный момент готов был ей дать. Ничто не сближает людей лучше, чем голый животный инстинкт. Для кого-то это абсолютно неприемлемо, но кто-то живет, руководствуясь именно подобной формулировкой.

Зора не давала себе установки никогда не влюбляться, но она твёрдо знала, что любовь никогда не приносит счастья. Счастье цыгана только в свободе. Но и свобода без любви равносильна смерти.

Я для тебя, в этом мире одни мы,

Кусаю губы, царапаю спину,

А ты в крови моей адреналином

Ускоряешь пульс, пробуешь на вкус.

А ты всё глубже в меня проникаешь,

Дышу тобою – меня накрывает,

Я задержу тебя, не выдыхая,

Тобой задохнусь – заново влюблюсь!

Ты все глубже внутри и не отпускаешь,

Ну а я на любви – между нами кайф,

Между нами кайф, между нами кайф!

Кайф, кайф, кайф…

По-настоящему наслаждаться умеет лишь тот, кто много потерял. В жизни Зоры Крыловой было достаточно разочарований для того, чтобы понять, насколько драгоценной может стать каждая минута, проведенная с близким человеком.

Только с тобою как спичка пылаю,

А ты так сильно руками сжимаешь,

Как можно ближе, смотри, я сгораю…

Ты мой кислород ночи напролет!

И я готова открыть свои тайны –

Я так взволнованная чрезвычайно,

В тебе нуждаюсь я, необычайно,

Я иду на взлет – начинай отсчет!***

Тугой комок внизу живота, начал постепенно рассасываться и оставлять за собой острый след неудовлетворенности в тот момент, когда Лев вытащил пальцы из влагалища, так и не доведя Зору до оргазма. Она попыталась было возмутиться его бессовестным поведением, но не успела – цыган уже освободил член от мешавшей одежды и без предупреждения вошёл в неё. Резко. Грубо. На всю длину.

Зора вскрикнула, но не дернулась. Было не больно, но неприятно. Впрочем, пара новых толчков решила эту проблему. Девушка лежала на твердой, холодной ночной земле в поле неподалеку от той самой реки, где у них произошла самая первая встреча.

Лев входил практически весь, лишь изредка замирая на середине и чуть изменяя угол. В этот раз юбка Зоры ему не мешала (может и мешала, но в этот раз он не с тал над этим заморачиваться), так как она была всего-навсего довольно пошло задрана. С каждым движением его тела, Зора все яснее ощущала, как её лопатки врезаются в глинистую почву, оставляя за собой борозды. И если сейчас ей было плевать на такие мелочи, то вот утром она рисковала получить другой «кайф» от ободранной спины.

Ко всему нужно привыкнуть. К сексу на природе тоже. Саппоро считал, что для цыган подобный способ совокупления был, можно сказать, родным. Никто из его соплеменников не слышал о том, что значит двуспальная кровать, пена для ванны или шикарный ужин. Вколачиваясь в извивающееся под ним тело, парень, в общем-то, не думал, о комфорте. Он не мог думать сейчас в принципе…

Вы никогда не задумывались, зачем люди употребляют наркотики? Да потому что они вызывают ощущения так похожие на оргазм! Как говорят многие: «Без оргазма нету счастья!». И это чистая правда. Хотя бы потому, что многие ученые уверены в том, что истинное счастье кроется как раз в получении удовольствия от занятий сексом.

– Не твое собачье дело, шлюха! – Глеб выплюнул слова прямо брюнетке в лицо.

– Ой, какие мы грубые! – фыркнула девица, сделав шаг назад. – Видать, и правда никто на тебя не позарился до сих пор, сынок олигарха…

– На тебя-то многие зарятся, шалава всклокоченная? – Даня решил тоже поучаствовать в диалоге. – На сигареты хватает? Или одолжить?

– Не курю, блондинка! – огрызнулась на него Ольга.

– А что так? – Жданов не поверил.

Глеб усмехнулся.

– Бросила. А то ведь легкие не железные – на долгий минет хорошая дыхалка нужна!

– Придурки! – девица начала злиться.

– Ты сюда приперлась посостязаться с нами в остроумии что ли? – Хабаров хотел оставить последнее слово за собой. – Не советую. Вали лучше, клиенты ждут.

– Тебя пожалеть я пришла. – Ольга мерзко усмехнулась. Она знала самые слабые места парня. – вижу, ты вес никак не сбросишь…

– А ты не наберешь! – Даня за словом в карман не лез. – Тебе что-то не понятно, сука?! Так я и популярно могу объяснить!

– О, защитничек нарисовался! Казанова, говорят, что ты на мальчиков переключился теперь?

– Повторить рискнешь?!

– Даня, да забей ты на эту тварь! – Глеб махнул рукой. – Пусть катится. Нашел об кого мараться!

Кира, стоявшая чуть поодаль, обратила на троицу внимание.

У Хабарова затренькал мобильный. Парень ответил:

– Да, я слушаю. Что?! Понял. Буду.

По его обеспокоенному лицу стало ясно, что беда не приходит одна.

– Чего там? – совершенно забыв про Ольгу, сразу же спросил Даня.

– Отец в больнице. В реанимации… – тихо проговорил бледный Глеб. – Мне ехать надо.

– Ну так вперед! – Жданов подтолкнул друга на выход и вернулся за Кирой. – Идем.

– Счастливо доскрестись! – Ольга ядовито рассмеялась, хотя не слышала ни слова из того, что сказал Глеб.

Хабаров обернулся. Жданов же развернул его обратно и показал шалаве средний палец.

У крыльца стояла «скорая» и менты. Даня успел заметить, как ректор сбивчиво что-то им втирал, мол, случайность и так далее. Взрывом все же зацепило пару человек, находящихся ближе всего к ящику с пиротехникой.

– Что ещё за ерунда? – Глеб старался не думать о том, что ему только что сообщили. – Левые взрывашки закупили?

– Похоже.

– И что теперь?

– Да откуда я знаю? – пожал плечами блондин. – ты давай дуй к отцу! Расскажешь потом, отзвонишься в смысле!

– Ага! – Глеб нырнул в такси.

– Нехорошо сегодня получилось. Завалили спектакль, – Кира выглядела совсем удрученной. – Да и вообще такие новости…

– Что? – Даня прослушал её слова.

– Да ничего, тебе и так больше всех досталось.

Даня подумал о том, что может быть и ему стоит себя пожалеть? Хоть разок?

– Не узнаю я его, – девушка покачала головой.

Студенты неторопливо прогуливались по ночному парку вдоль берега.

– Кого? – снова спросил Даня, он не мог сконцентрироваться ни на чем, кроме боли. Каждый шаг давался с трудом.

– Игната. Раньше он таким не был.

– Ты давно его знаешь? – в голосе Жданова проскользнуло что-то похожее на ревность или раздражение.

– Достаточно. Ты знаешь, он не плохой, а глупый.

– Глупый? – Жданов усмехнулся. – Настолько, что не знает, для чего применяют ножи? Или это он от глупости решил втыкать их куда попало, в том числе в живых людей? Хорошее оправдание.

– Я его не оправдывала.

– Да, я так и подумал. – Даниил засунул руки в карманы. – Расскажешь, что тебя с ним связывает?

– Ничего. Только детская дружба. – Кира смущенно уставилась себе под ноги. – У наших отцов общий бизнес.

– Который, как правило, всегда перетекает в семейный.

– Что? – Милехина тряхнула головой. – Нет! Я даже слышать об этом не хочу!

– А вот он уверен.

– А я уверена, что мои родители прислушаются к моему мнению…

– Они знают, что он тебя преследует?

– Нет, я не собираюсь говорить им об этом! – Кира строго посмотрела в глаза Дане. – Неприятности в наших отношениях могут повлиять на родительское дело. Мама говорит, что всегда нужно быть дипломатичной.

– Интересно, а Бероев вообще знает, что это значит? По-моему, нет. И вообще, бизнес с такими людьми сам по себе несерьезен.

– Скажи, а почему у тебя Виолеттой так получилось? – резко поменяла тему, но не суть разговора, Кира.

In the day,

In the night

Say it right

Say it all…

You either got it

Or you don’t

You either stand or you fall

When your will is broken,

When it slips from your hand,

When there’s no time for joking

There’s a hole in the plan…****

– Как? – Даня поморщился от ветра, дующего прямо в лицо. А ещё он ненавидел, когда у него трескались губы. Жданов имел дурную привычку их облизывать, чаще всего на улице и при наличии ветерка, сам не зная зачем.

– Несерьезно.

– Ты так думаешь?

– Да.

– Ты хочешь меня в этом упрекнуть? – глаза парня округлились. Смело она загнула. Куда смелее, чем при приставаниях Бероева. – Или похвалить?

– Нет. Такой похвалы ты вряд ли дождешься, во всяком случае, от меня. – Милехина говорила то, что думала, ей и в голову не могло прийти, что блондину такая беседа по душе не придется. – Это лишь подтверждает печальную статистику.

– Какую? – Жданову уже стало интересно.

– Да очень простую. Сколько не жди прекрасного принца, всё равно с ним ничего не получится! Лучше брать что дают.

– Сама придумала или подсказал кто?

– Сама. – Кира стушевалась под пронзительным взглядом голубых глаз.

– В твоем варианте «что дают» – это Бероев? Верно? – поддел девчонку Жданов.

– Нет.

– Точно? – переспросил блондин.

– Даниил, ты что…

Он не дал ей договорить и поцеловал.

Комментарий к Глава 4. * DИК – “Мальчики хотели...”

Комиссар – “Дрянь”

А. Седокова – “Между нами...”

Nelly Furtado – “Say it right”

====== Глава 5. ======

КОВАЛЬСК.

Это было не похоже на сон и не похоже на явь. Это было вообще ни на что не похоже. Миро не мог успокоиться. К нему снова явился дух отца – Бейбута. Протяжный и до костей пробирающий волчий вой раздался под окном спальни ровно в полночь. Странно, что Кармелита продолжала спать, как ни в чем не бывало. Цыган осторожно откинул одеяло и босыми ногами ступил на холодноватый паркетный пол. Милехин знал, что духи не тревожат смертных просто так. Вожак спустился вниз и как можно незаметнее выскользнул на улицу. Уродливые тени голых деревьев, отбрасываемые от света фонарей в саду, будто тянули свои когтистые лапы к Его дому. К их дому.

Цыганская слобода в ночное время отличалась исключительной тишиной. Дом Рамира находился на небольшом пригорке, откуда можно было наблюдать за жизнью вокруг. Непроезжая дорога серой лентой обвивала окрестности, петляя несколько раз и уходя за горизонт… Если очень присмотреться можно было даже заметить маленькие стога сена в поле, где с утра до ночи работали цыгане, чтобы обеспечить конюшню – главный доходный центр – всем необходимым для приличного существования.

Казалось, что эта ночь такая же, как сотни других до неё. Но нет. Полнолуние – знак беды. Желтоватое и далекое пятно вдруг стало приближаться к Миро – стремительно и беспощадно. Именно это он заметил, пока шел по тропе к конюшне.

Смотровая площадка для лошадей каждый вечер обновляла свой грунт. Цыгане носили песок и глину для того, чтобы контролировать уровень поднятия воды осенью и весной. На самом деле когда-то здесь находился старый Дом Культуры, а потом его снесли и Рамир решил, что сцена идеально подойдет для будущей ездовой поверхности. Пришлось кое-что переделать и заменить, но каркас убирать не стали.

Миро бы не обратил на это внимания, если бы не знал, что после «заливки» никто не заходил на площадку до утра. А тут – следы. Причем, волчьи. Их много. Здесь явно прошел не один и не двое. Это стая. При приближении Миро лошади радостно зафырчали и заржали, чувствуя родного человека.

Милехину не стоило переживать, что волки могут забраться внутрь, ведь все засовы он перепроверял лично каждый вечер. Однако покосившаяся дверь предбанника сильно насторожила цыгана.

На том самом месте, где стоял Миро, под ногами разбросанное сено было вытоптано. Вожак обязан быть наблюдательным во всех отношениях. На заднем дворе, где стояли бочки с дождевой водой и телеги с навозом, тоже ощущалось чужое присутствие.

Миро никогда не брал с собой фонарик, полагаясь на зрение. И напрасно. Липкое холодное желе растекалось у него под ногами, засасывая сапоги по самое голенище, но цыган не мог определить, что это…

– Черт! – выругался Милехин и принялся искать по карманам зажигалку.

– Миро! – раздалось за спиной. Голос отца походил на загробный полушепот, сводящий с ума. – Миро-о-о!

– Отец! – встревожено чиркая зажигалкой, Миро обернулся. Два ярко-зеленых немигающих глаза уставились на него. – Отец!

– Ты в опасности, сын мой! – волчья пасть не открывалась, но уши напряженно стояли, прислушиваясь. Слова лились, словно с неба. – Ты должен будешь пройти испытание…

– Какое, отец?

– Испытание любовью.

– Что?! – Миро был готов услышать о роковой каре, но никак не о любви. – Ты о чем?!

– Испытание отцовской любовью…

Миро задумался. Что это значит?

– Ты должен сделать правильный выбор, сынок, я надеюсь, что сможешь… Ради меня и дани уважения ко всем своим предкам! Не ошибись!!!

– Папа! – волчий силуэт начал исчезать. – Подожди! Объясни мне хотя бы…

Милехин продолжал кричать в пустоту до тех пор, пока не понял, что у него под ногами кровь. Самая настоящая кровь. Лошади снова заржали. Порыв ветра подхватил какую-то бумагу, сорванную с дверей. Плакат? Здесь? Что за ерунда? Миро никогда бы не позволил клеить всякую рекламную дребедень!

Мужчина насторожился. Проделки Чиро? Или ещё чего хуже – провокация! На клочке бумаги в темноте ночи Миро сумел разглядеть только… свою рожу! Схематичный портрет и какая-то надпись внизу: «Смерть вожаку, не думающему о людях!» Ну не падла ли?! Миро не знал, на кого можно списать такую злобную выходку. Но что-то подсказало – это чужаки. Свои на такое не решились бы! Миро изорвал плакат и вышвырнул в ближайшую бочку. Медленно намокая, бумага никак не хотела идти на дно.