Текст книги "Кармелита. Наследники: игры на вылет (СИ)"

Автор книги: Чудинка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 49 страниц)

– Чего вы от меня хотите? – Даня начал уставать от этой беседы. – Чего?

– Правды.

– Это правда!

– Вернемся к допросу, – сказал мент, затягиваясь сигаретой. – Уйми эмоции и отвечай на поставленные вопросы четко и быстро.

– Куда уж четче-то, – буркнул парень.

– Ты хорошо рассмотрел Камолову во время вашего недолгого совместного пребывания на мероприятии?

– А что там было рассматривать?

Гончаров сделал широкий жест рукой:

– Она тебе не говорила ничего странного?

– Нет.

– Во что она была одета?

– Чего? – Даня подумал, что ослышался.

– Опиши, во что она была одета, – Гончаров внимательным взглядом изучал изменившееся выражение лица блондина.

– Я не помню!

Полицейский нахмурился и поиграл желваками:

– Хочешь, подскажу?

– Не надо…

– Она была одета в вязаную, светлого цвета кофту, поверх вечернего платья, а вот в лесу её нашли уже в одном платье и…

– И что?! – перебил Даниил.

– Та самая кофта, что сейчас отправлена дополнительную экспертизу, валялась в багажнике твоего автомобиля! Вся в кровище!

– Да мало ли как она там оказалась! Я вообще не при делах!

Гончаров устал от этого парня. Он снова вышел из себя и резко стукнул кулаком по столу:

– На её одежде нашли твой волос! Ты последним видел её на дискотеке!

Даня поднял на Гончарова глаза:

– С чего вы взяли, что последним был я?

– Допустим, не ты, но вот орудие преступления именно в твоей тачке!

– И только поэтому вы меня в убийцы записали?

– Ты сбежал от полиции и пытался оказать сопротивление при аресте.

– И что из этого?!

– Всё, хватит, – Гончаров потушил сигарету. – Ты мне надоел…

– Видимо, вам и правда больше не на кого повесить всё это.

– На тебя и повешу, – припугнул мент. – Продолжаем.

– Больше ни слова не скажу!

– Ты её ревновал?

Даниил думал, стоит ли играть в молчанку, но не выдержал пристального взгляда:

– Вы сейчас оперируете своими предположениями. Они не имеют к делу никакого отношения.

– Я оперирую уликами, которые нашлись в твоем багажнике, черт возьми!!!

– Возможно, что мой волос оказался на одежде, потому что мы вместе репетировали и весь спектакль находились неподалеку…

– Херня это всё, Жданов.

Даня вспомнил, как всё было: Камолова, пришедшая за кулисы, где шептались Лапин с Калягиной, повисла на нём и пыталась поцеловать! Точно! Там и Кекс был!

– Мы действительно разговаривали с ней незадолго до дискотеки…

Гончаров оживился:

– И что дальше?

– Ничего. Скорее всего, что мой волос попал на её одежду чисто случайно! Мы просто были рядом. Мало ли! Это правда!

– Сомневаюсь, что это – правда, – сказал следователь.

– Почему вы не верите?!!

– Ты её приревновал к Бероеву. Так?

– Чего? – чуть не рассмеялся Даня.

– Или провернул всё это для того, чтобы избавиться от очередной поклонницы…

– Или из-за неё Бероев решил убить тебя.

– Одна версия круче другой, – парень сокрушенно покачал головой. Гончаров далеко ушел в дебри собственных домыслов.

– Ты её ревновал?

– Нет!!!

– Почему вы тогда расстались?

– Потому что она перестала меня удовлетворять! – парень закинул ногу на ногу, стараясь показаться наглым.

– Где ты был сразу после полуночи?

– Прогуливался! – выпалил Даня.

– Ах, прогуливался! – едко сказал Гончаров. – Где и с кем?

– Неважно!

– Вот мы снова пришли к выводу, что алиби у тебя нет и быть не может!

Даня понимал, что говорить о Кире нельзя. Не хватало ещё её в это втягивать. Но с другой стороны, только она может подтвердить, что он и правда после полуночи был с ней.

– Твой декан, с которым мы побеседовали, говорит, что ты выходил из университета после полуночи в компании друга и девушки. Это так?

– Да.

– Этой девушкой была не Камолова. Верно?

– Верно, – выдавил Даниил.

– Из-за неё вы расстались?

– Нет.

– Фамилии и адреса. Живо!

– А больше ничего не хотите?

– Ладно, я сам найду.

– Моего друга вы и так знаете – это Глеб Хабаров.

– Хабаров?

– Он самый, – кивнул парень.

– С него и начнем опрос свидетелей.

Даниил внутренне поежился, представляя реакцию Кекса.

– Скажи мне, ты боевыми искусствами владеешь?

– Зачем вам это?

– Надо, если спрашиваю.

– Нет, – ответил Жданов, нахмурившись.

– Бицуху качаешь? – снова задал вопрос мент.

– Бывает.

– Проведем следственный эксперимент на днях…

– Зачем?

– Да затем, чтоб изучить принцип убийства. Вникнуть в детали, так сказать.

– Причем тут мои силовые качества? – не понял Даня.

– Дурака не включай. У девочки черепушка разлетелась как сухая тыква в Хэллоуин! Силушку ты, братец, не рассчитал…

– Вы меня вообще слышите?! Я её не трогал!

– Хотя, какой тут «расчет», когда аж три удара прямиком по затылку?! Тут на особую жестокость смахивает! – Гончаров снова закурил. Табачный дым заволок и без того небольшой кабинет. Дышать стало проблематично.

– Три удара? – поморщился парень. – А без подробностей нельзя?

– Вот только не надо из себя неженку строить! Знаю я вас, мажоров! Из клуба в клуб, потом по телкам или не знаю, как вы их там зовете… Деньги, алкоголь, наркота на каждом шагу, процветающий гомосексуализм и все вытекающие последствия… Хорошая молодость, не так ли?

– С чего вы взяли, что я такой?!

– Да все вы сейчас такие! – следователь усмехнулся. – Мода!

– И почему вы решили, что я – мажор? – Даня настаивал на честном ответе.

– Выпендриваешься много! – не заставил себя долго ждать Гончаров. – Не по делу, причем!

– А, по-вашему, я должен молча проглотить обвинение в том, чего не делал?!

– Я разберусь, делал или не делал, но если ты не станешь сотрудничать со следствием, то помочь не сможет никто…

– И что же от меня требуется?

– Признание, – Гончаров протянул парню лист и ручку.

– Пошли вы в задницу! – зашипел на него Даня, отворачиваясь.

– Подумай.

– Думаю, у меня голова на плечах есть!

– А у неё нет, – перед Даней легли снимки судмедэксперта, открывающие окровавленное и почти обезглавленное тело. – Что теперь скажешь, ковбой?

– Мне жаль…

Глупо вышло. Даня смутился.

– Ты ещё заплачь тут, лицемер! – Гончаров нахмурился, убирая фотографии в стол.

– Из нас двоих лицемер только вы! – отбрил блондин. – Для вас это не больше, чем работа! Вы никогда не думаете о людях, для вас сострадание – уже патология…

– Говори да не заговаривайся! Можно подумать, что это я двадцатилетней девчонке башку снес!

– На правду не обижаются, товарищ майор.

Гончаров тяжело вздохнул и сказал:

– Жданов, только из-за слова, данного твоему отцу, я запретил при задержании тебя бить.

– Вы знакомы с моим отцом? – искреннее удивление не удалось скрыть.

– Мы были однокурсниками. Давно. Потом разлетелись. И я даю тебе шанс вернуться к родителям не через пятнадцать лет, а всего лишь через восемь.

– Во-о-о-т уж спасибо! – заерничал Жданов. – Я так мечтал об этом!

– А ты не усмехайся, голубчик! На зоне по-другому запоешь!

– Я туда не собираюсь!

– Суд тебя определит, – следователь нацепил на лицо холодную маску безразличия. – Жаль, что мы не смогли понять друг друга.

– Да и не старались, – прошептал Жданов, ерзая на стуле.

– Даю сутки! Иди в камеру и думай!

– Обязательно!

Дежурный защелкнул наручники на запястьях Дани и уже на выходе сказал:

– Товарищ майор, к вам там пришли…

СГУ.

Лапин чувствовал себя предателем. Покидать университет и свой факультет сейчас, когда на каждом шагу заговоры и интриги – преступление, но никакого другого выхода не наблюдалось. После того, что устроил Иванов, профессор не сомневался в том, что менты не оставят его в покое. Какая-то доля его вины была во всем этом, и физкультурник был прав – поздно спохватился. Нужно было сразу рассказать о том, что видел. Мальков не внушал надежд на светлое будущее уже давно и всем было понятно, что его скоро заменит другой управленец. Лапин мог бы пойти сразу к Иванову, но откуда ж было знать?

Было время, когда самого Аскольда предлагали на пост ректора. Он отказался, но лишь сейчас понял, что снова был неправ. Горько было и от мысли, что Жданова уберечь так и не получилось. Многие думали, что профессор ненавидит его, но на самом деле Даниил был для Лапина как сын. Как известно, самое рьяное отрицание есть ничто иное, как утверждение. Филолог переживал за всех своих студентов одинаково, но вот Жданов всегда был в приоритете. Парень отличался от многих учащихся здесь истинной харизмой и мозгами. Он был наделен многими талантами. Это правда.

Лапин умел ценить рвение к знаниям. Жданов демонстрировал отличные задатки. Все два с половиной года. Дисциплина – это уже отдельный вопрос. Увы. С этим не всегда было так гладко, как хотелось бы. Даниилу не хватало чувства локтя. Никогда не хватало. Но ведь нет идеальных. Лапин многое прощал парню за то, что тот оставался верным филфаку в любой ситуации. Лапин даже немного завидовал своему студенту: Жданов пользовался успехом у женского пола. Диким успехом. Может, потому, что молод.

Хорошо, что никто так и не понял истинного отношения. Лапину не хотелось бы глупо выглядеть и оправдывать убийцу. Но в глубине души почему-то он не подозревал Даню в совершении этого преступления. Не подозревал. Он бы грудью бросился его защищать, если бы знал, что получится. Заявление по собственному было написано давно. Ещё до сокращения, под которое он попал не без помощи Малькова. Аскольд Прокофьевич с листом в руках направился к Иванову за печатью, но в тот момент, когда он открывал дверь услышал весьма странный разговор, после которого фраза: «Я люблю Жданова!» привела его в тихий ужас от осознания того, кем являлся человек, изрекший это.

– Аскольд Прокофьевич? – Макар Бобровский сразу сильно побледнел. Лапин уловил это. Рядом стоял Лимов. Тот самый Лимов, кажется, старший из братьев. Один из тех братьев, что состряпали докладную на Жданова. Его тогда окрестили вором. Если пораскинуть мозгами, то станет понятно, почему это произошло именно так. Аскольд Прокофьевич хорошо всё помнил.

– Здравствуйте, господа. – Аскольд ещё не повернул ключ в замочной скважине. – Не поздно ли для визита?

– Что? – Бобровский спохватился. – Простите!

– Ничего, – снисходительно выдал декан. – Главе профкома опоздание простительно.

– Я напишу объяснительную.

Клей дёрнулся: не хватало ещё того, чтобы бы этот ботаник накатал сочинение про то, как его отымел Крис во всех позах!

– Конечно, напишешь, – улыбнулся мужчина. – Не одну. Зайдешь ко мне после окончания пары!

– Спасибо, Аскольд…

– Исчезни, – тут же сказал декан, смотря на застывшего Лимова. Кажется, появилась идея.

Макар, улепетывавший так быстро, выглядел как всегда комично. Андрей давил улыбку и чертыхался про себя – он не хотел палиться при чужом человеке. Что теперь делать? Только перевести всё в шутку.

– Весьма серьезное заявление.

– Вы про что? – заморгал Лимов.

– Сами знаете, про что я, – Аскольд не стал вдаваться в подробности. – Могу я с вами переговорить наедине?

– Зачем? – насторожился парень.

– Не каждый день встречаю людей с гомосексуальной ориентацией, – с издевкой начал декан филфака. – Интересно, знаете ли…

– Я обязан подчиняться?

– Нет, но это в ваших интересах, – сказал Лапин и решил, что его увольнение пока откладывается.

СОЧИ.

Чтобы понять, с чего начались проблемы, нужно, во-первых, успокоиться. Бероев отряхнулся, встав с земли, и сел за руль. Он знал, куда нужно ехать. И зачем. Для Игната не стало неожиданностью то, что его исполнитель сработал так непрофессионально. Можно даже сказать халтурно. Жданов жив. Это раз. Жданова взяли менты. Это два. Малик его обманул. Это три. И, наконец, он сам всё ещё в зоне риска. Это четыре. Есть над чем задуматься, верно?

Бероев гнал «Порше» к тому самому месту, где оставил последние инструкции, которые, как оказалось, были не выполнены. Вопрос: почему?!

Кавказец пожалел о том, что у него нет оружия. Он не стал брать ствол на гонки. В противном случае разборки быстро бы закончились. Перестрелять нахер всех – лучший выход.

Бероева порадовал тот факт, что никто не решился ему перечить, что-то спрашивать и даже прошмыгнуть мимо. Игнат завидел того, кто был ему нужен. Он посигналил, и когда дверца захлопнулась, резко дал по газам. Так резко, что кое-кого пригвоздило к спинке кожаного низкопрофильного сиденья. Через пару минут они отъехали ровно настолько, насколько возможно было. Кругом чистое поле. Бескрайнее, как идиотизм в России. Игнат усмехнулся:

– Если я тебя здесь грохну, то никто никогда не найдет…

– А ты не торопись! – рыкнули в ответ.

– Пригодишься ещё? – продолжил веселиться Бероев, хотя на самом деле ему казалось, что сейчас он не выдержит.

– Уже пригодился.

– Зачем? – усмешка. – Я и без тебя мог обойтись!

– Ты же хотел подставы! Я всё сделал! В чем проблемы?

– Кто передал тебе мой сверток? – поинтересовался Бероев, закуривая.

– Тот, кто должен был! – невозмутимо ответил собеседник.

– Кончай базар! Он слился! И меня чуть не слил! Менты нарисовались слишком рано!

– Да ладно? – настал другой черед усмехаться. – И он не испугался твоих угроз? Уважаю!

Бероев выкинул сигарету и посмотрел на соседнее сиденье так, словно там был не человек, а насекомое. Кавказец хотел, чтоб оппонент почувствовал себя жалким и никчемным. Просто понял, насколько он слаб.

– Ещё одно слово, и я тебя убью.

– Голыми руками?

– Ты не успеешь закричать, – прошипел Бероев. – Поверь.

– А она успела?

Игнат сглотнул. Опять холодный пот тёк по его спине.

– Вижу, что эта тема тебе неприятна, – собеседник понизил голос. – Так что, Игнатушка, не рви на себе волосы. Я тебя не сдам, но у меня есть условие…

– Шавки не ставят условий! Они молча исполняют приказы!

– Что я и сделал. Так что жду благодарности, – очередная усмешка. – В качестве оной сойдет прощение половины долга, как договаривались. Помнишь?

Бероев сжал кулаки, отпуская на несколько секунд руль. Как же он так просчитался? Почему раньше не забил тревогу? Не прижал Малика, да и этого ушлёпка заодно!

– Мне не нужен Жданов живым! Подкинутых улик мало!

– В смысле?

– Тебе должны были передать бомбу!

– Но, увы, мне передали то, что передали.

– Блядская сука! – взревел Бероев. – Сука! Да я его на вертел как поросенка посажу!

– Может, с него и начнешь?

– Почему ты мне не сказал?

– Что я должен был сказать?! – негодовал собеседник.

Игнат смотрел на дорогу, которая извивалась под колесами и уходила к линии горизонта. Он затормозил.

– Тебя не видели?

– Нет.

– Стопудово? – жестче спросил Бероев.

– Не докопаться.

– Хорошо, что хоть так.

– Этот русский тебя обогнал?

– А я никуда и не торопился.

– Пусть подавится теперь, – сказал собеседник, улыбаясь.

– Всё не то! Это не то! Мне этого мало!

– Прокурор добавит, – шутка, старая, как мир.

– Ты не выполнил работу, – резюмировал заказчик, отмечая скорейшее изменение мимики исполнителя. – Сделка отменяется. Забудь. Как только я дам сигнал – будь готов убрать то, что оставил сейчас.

– Не понял…

– Жданов. Мне. Живым. Не. Нужен.

Каждое слово было отдельно выделено голосом.

– Ты меня понял?

– Это ты меня не понял. Мне плевать на твоих людей, которые решили кинуть. Я здесь не причем. Я сделал то, о чем мы договаривались. Всё. Вопросы исчерпаны. Мне. Плевать.

– Ошибаешься. Ты будешь делать то, что я скажу и когда скажу, пока ты не разорвал контракт с моим отцом. Сечёшь? Теперь мне плевать.

Бероев кивнул на дверь:

– Проваливай пока что. Я найду способ грохнуть Жданова и сообщу тебе о своем решении.

– Точно не боишься остаться у разбитого корыта?

– Что? – Бероев наигранно прислушался, изображая крайнюю степень внимания. – Повтори!

– Не проще ли ценить тех, кто пока тебе предан, чем гоняться за кидалами, не имея никаких гарантий?

– Ты мне предан? – усмехнулся сын мэра. – Ты серьезно сейчас? Дайте носовой платок, блядь! Расплачусь ведь!

– Твоя ирония выглядит по-детски. И мне от этого хочется рыдать. Дела же взрослые делаем… или забыл?

– Кто дал тебе право поучать меня?!

– Это дружеский совет, что ты! – примирительно высказался собеседник. – Просто не хочу, чтобы ты стал одним из лохов, как в американских фильмах…

– Ты ещё и в кинематографе разбираешься? – заинтересованно уставился на него Бероев.

– Мы отвлеклись, согласен?

– Тебе повезло, что сейчас я не могу придушить тебя, как крысу. У меня нет выбора. Но это временно.

– Мне всегда везет, – улыбнулся сидящий на пассажирском сиденье. – Так что там с долгом?

Бероев скрипнул зубами. По его лицу заходили гневные желваки. Согласиться на условия этого задохлика означало прогнуться. Этого нельзя. Он же Бероев! Он не может этого допустить! Нет! Не зря отец всегда говорил, что нужно избавляться от таких вот шестерок заранее, не дожидаясь, когда они начнут понимать слишком много.

– Половина списывается.

– А расписка? – издевался собеседник. Он, будто, совершенно не боялся.

– Ты мне на слово не веришь?

– Ты бы первым перестал меня уважать, если бы я поверил.

Игнат на автомате кивнул. Он всё ещё не определился с тем, что сделает с Маликом. Эти мысли отвлекали.

– А где у меня гарантия, что ты не смоешься?

– Ну не смылся до сих пор ведь.

– Это не ответ!

– Я доведу дело до конца. Не волнуйся. Мне ссориться с вами невыгодно. Я хочу знать правду…

– Ты её узнаешь.

– Хотелось бы поскорее.

– Всему своё время.

Бероев набрал своего верного слугу:

– Рекс, я закину тебе человечка, за которым нужно присмотреть пару дней.

– Чего? – вскинулся пассажир.

Бероев продолжал трындеть:

– Нет, сорвалось. Почти. Я не могу сейчас говорить.

– Шифровщик, твою дивизию!

Игнат метнул взгляд на помеху:

– Да, нужно проконтролировать его.

– Козел!

– Я всё слышу, – отрапортовал Игнат, отодвигая трубку от уха. – На меня смотри!

– Гипнотизировать будешь? Я не дамся!

– Идиот, – выдохнул Бероев, сбрасывая вызов и снова заводя машину.

====== БОНУС. (Заключительная часть). ======

Если заметила слёзы – лучше уйди,

Иначе, снова сорвусь на яростный крик,

Это не дождь, а солёные капли боли,

Я не плачу, ты что! Я молюсь за обоих.

Михаил Давыдов был человеком справедливости. Он всегда платил за добро добром, а за удар в челюсть – дополнительным сроком. Жданова скрутили и надавали пиздюлей, но полковнику показалось, что этого мало. Теперь ситуация обострилась. Суд был близок как никогда. Михаил хотел бы, чтоб Жданову дали максималку, но добиться этого можно было бы только в случае написания докладной. Решиться на такое? Да, если сказать пару ласковых на суде, то коллегия присяжных сразу ополчиться на подсудимого, но есть же ещё и совесть… Полицейский думал о Дине. Думал о том, что чувствует к ней этот жалкий неудачник, возомнивший себя крутым бизнесменом. Думал о том, что чувствует к ней сам. И пришел к выводу, что она интересует его не только как женщина, но и как личность.

Он обещал ей, что поможет. Однако в планы Боевой явно не входит посадить Жданова и отца своего ребенка на пару десятков лет за решетку. Давыдов колебался: стоит ли усугублять положение Жданова?

Ни один юрист не смог бы вытащить подзащитного с такой характеристикой. Ни один. Кроме Бергера. Давыдов понимал это и боялся, что Аркадий объявится.

– И снова здрасьте, – в двери просунулась голова мужчины.

– Пошли все вон! – крикнул, не оборачиваясь, полковник.

– Зачем же так категорично? – Аркадий улыбаясь сделал шаг за порог и уставился на отражение в зеркале.

– Зачем же такое панибратство? – в тон ему ответил полковник.

– Перестаньте, я всего лишь отдал дань уважения.

– Можно и не сжирать меня взглядом…

– Что с вами? – вымолвил потрясенный Бергер.

Из носа у Давыдова капала кровь, а губа распухла.

– Ваш клиент постарался, чтоб его!

Аркадий усмехнулся. Стас врезал полковнику? В его-то ситуации? Вот это выкрутас. Что ещё могло произойти с этим человеком за время пребывания в камере?

– Да он вроде смирный…

– Вроде?! – Михаил обернулся, прижимая носовой платок к лицу. – А мне кажется, что по нему психотерапевтическое плачет…

– Давайте мы это уладим.

– Вашими стараниями… вымощена дорога в…

– Послушайте, дайте нам свидание, – сказал Бергер. – Обещаю, всё изменится…

– Не пошел бы ты защиничек! – взорвался гневом Давыдов.

– Понимаю, – отреагировал Бергер спокойно. Он научился отключать эмоции на работе. Даже самые сильные.

Что он опять здесь делал? Зачем появился? Бергер не смог найти для себя ни малейшего оправдания после того, как ушла Дина, обвинив его в предательстве.

– Вали с глаз моих, Бергер! Иначе я сделаю так, что вы увидите своего Жданова не через десять лет, а через тридцать!

– Ну не стоит так загибать.

– Ты думаешь, что я шучу?

– А с каких пор ты прикрываешься своими погонами? – встречный вопрос был задан не вовремя.

– Ты о чем?

– Ты же знал, чем занимается Проскурин.

– Я узнал о его играх только в тот мент, когда стали копать дело об его исчезновении.

– Ну-ну, – покачал головой адвокат. – Верится с трудом…

– Я же молчу о том, что ты знал о Жданове.

– Мы партнеры.

– Хорошие, я смотрю, партнеры, – усмехнулся полковник.

– Он ещё зелёный. Но я научу его всему, что знаю сам.

– Научишь, когда он отсидит, – сказал Давыдов, беря фуражку и выходя из кабинета.

Дина молчала, когда Давыдов рассказывал ей о Жданове, который теперь проведет ближайшие несколько суток в одиночном изоляторе. Дина молчала, когда полковник сказал ей о том, что Бергер взялся защищать своего бывшего партнера. Дина молчала даже тогда, когда он попытался обнять её и молчала в тот момент, когда его губы потянулись за поцелуем.

– Что с тобой? – Давыдов не смог выдержать её взгляда.

– Ничего, – проговорила Дина и опять замолкла.

– Ты меня пугаешь, – мент покачал головой и отошел к окну. Он привел Боеву к себе неслучайно.

Давыдов понимал, что одна она либо сойдет с ума, либо побежит к Жданову унижаться. Он испытывал смешанные чувства к этой женщине. С одной стороны, она нравилась ему, а с другой – знал, что она в любой момент может кинуться на шею Жданову, забыв напрочь о его существовании.

Хотел ли он, чтоб она забыла о любовнике? Безусловно. Он хотел, чтоб женщина, ради которой можно поступиться принципами, ответила ему взаимностью. Пусть не на всю жизнь, но именно сейчас.

Давыдов разогрел ужин и позвал Боеву к столу. Она словно на автопилоте пришла и села, не поднимая головы. Они ели в гробовой тишине, изредка нарушая её звяканьем столовых приборов о тарелки.

– Ничего не скажешь? – снова подал голос Михаил.

– Зачем тебе мои жалкие оправдания? – спросила Дина, дожевывая мясо. – Ты ничего не изменишь.

– Ты сейчас о себе или о Жданове?

– Обо всех. – блондинка криво усмехнулась.

– Знаешь, я искренне хочу тебе помочь.

– Спасибо, но я сама в состоянии о себе позаботиться.

– А как же ребенок?

– Он тебя волнует?

– Меня волнует всё, что связано с тобой.

– Ты живешь один? – озираясь по сторонам поинтересовалась Боева.

– Да, это же очевидно. – сказал Давыдов, чуть склонив голову.

– Почему это очевидно?

– Разве ты встречала много ментов, у которых была бы полноценная семья?

– Не наговаривай, – Дина поднялась и сложила тарелки в раковину, засучивая рукава.

– Оставь. Я сам.

– Сиди уже, – усмехнулась Дина.

– Женщина в доме – быт в порядке…

Давыдов наблюдал за Боевой не без удовольствия. Он не знал, что именно чувствует мужчина, влюбившийся впервые. Давыдов раньше никогда не заходил в своей симпатии так далеко. Он мог провести с хорошенькой женщиной ночь, мог пригласить её на свидание и наговорить комплиментов, но никогда и ни с кем не был настолько уязвимым. Никому он не доверял так, как доверял Боевой, даже не задумываясь, заслужила ли она его доверие.

– Ты разговаривал со Стасом насчет ребенка?

Давыдов сглотнул. Он так не хотел возвращаться к этой теме и думал, что Дина уже не станет придираться к его словам, но ошибся.

– Нет, конкретно об этом мы не говорили, – выдавил полковник.

– Ты же мне обещал.

– Я не обещал, Дина. Я сказал, что сделаю всё, что от меня зависит…

– И почему же не сделал?

– Я уже говорил тебе, что это бесполезно. Жданову твоему…

– Он не мой, – вздохнула Боева. – Больше не мой.

– Вот и отлично. Отпусти его.

– Послушай, я устала, – сказала она, явно не желая продолжать беседу. – Я пойду спать.

– Конечно. – раздраженно повел плечами Давыдов. – Иди.

Дина легла в гостевой комнате, благо большая двушка позволила разойтись и не капать друг другу на нервы. Дина спала беспокойно – она то и дело вставала, чтобы простись до кухни, зачем-то включала свет и делала вид, что страдает бессонницей. Михаил следил за ней – он не мог сомкнуть глаз. Наконец под утро, когда ему окончательно осточертели её брожения по квартире, мужчина вышел из спальни и достав сигареты, направился на балкон.

– Дай затянуться, – Дина, как и ожидалось, вышла за ним.

– Ты с ума сошла? – вытаращился он. – Ты в положении!

– Пф! – блондинка издала неопределенного рода звук и улыбнулась. Она сама достала из пачки сигарету, и сама чиркнула зажигалкой, лежащей на бордюре возле рамы окна.

– Молодец, – буркнул Давыдов. – Ты решила рожать?

– Нет, – вдруг сказала Боева и от сильной затяжки закашлялась, содрогаясь всем телом.

Михаил испугался, вырвал сигарету у неё из рук и вышвырнул куда подальше, подхватил на руки, осторожно относя в спальню.

– Твоя самостоятельность добром не кончиться, помяни моё слово.

Дину выворачивало. Токсикоз всё усиливался. Она должна была принять хоть какое-то решение.

– Ты решила сделать аборт, потому что не хочешь перечить своему хахалю?

– Я не собираюсь делать аборт. – Дина противоречила сама себе.

– Ты устала, – констатировал Михаил. – Я пойду, а ты поспи…

Утром Боева завтракала в одиночестве. Она намеревалась уйти из чужого дома, но обнаружила, что Давыдов запер её. Взламывать замок не было никакого желания. Она просидела весь день, смотря то в одну, то в другую точку. Не шевелясь, она всё равно чувствовала некую слабость и боль в области живота. К врачам Дина не ходила намеренно. Она считала, что сейчас любой совет воспримет неадекватно. Да и прийти к гинекологу – это все равно что сразу признать себя матерью.

Михаил пришел поздно. Дина не спала. За эти дни она вообще разучилась нормально воспринимать режим.

– Что со Стасом? Бергер будет его защищать?

– Вчера ты была просто не в настроении пообсуждать это? – критически усмехнулся полицейский, наливая себе горячего молока с мёдом.

– Ты привел меня к себе для того, чтобы копаться в моей голове?

– Дина, я хочу откровенности.

– Хорошо. – согласилась женщина. – Будет тебе откровенность. Я ничего не чувствую к тебе. Но и спорить не могу – я завишу от тебя и от…

– Можешь уйти в любое время, – прервал её Давыдов.

Повисла пауза. Дина будто решала, стоит ли ей оставаться. Мужчина её не торопил. Он вообще отличался исключительным терпением.

– Сам молчишь, но при этом ждешь, что я стану изливать тебе душу. Не слишком ли странно?

– А чего ждешь от меня ты? – поинтересовался полковник.

– Можно подумать, что я для тебя стала камнем преткновения. Здесь ведь что-то не так.

– Я просто люблю делать добрые дела.

– Отлично, но я не верю в этих добрых фей уже давно.

– Хорошо, мне нужна кое-какая информация от тебя.

– Ну надо же, – выдохнула Дина, будто это принесло ей облегчение.

– Ты ведь знаешь всё о делах Бергера?

– Предположим, только малую часть, – замялась блондинка.

– Ты приведешь меня к его зарытому кладу.

Дина внимательно посмотрела на мента. Неужели она ошиблась: Давыдов мечтает найти доказательства на Бергера? Он считает, что Бергер завалил Проскурина?

– Зачем тебе это?

– Позволь мне не отчитываться хотя бы в этом.

– А Стас тогда тебе зачем?!

– О, он как нельзя лучше может повлиять на ход развития событий.

– Ты специально это сделал?! – Дина не поверила своим ушам.

– Дина, каждый мент действует по-своему. В этом мы не уступаем по своему разнообразию вам, бабам.

– А как же доказательства вины Стаса? Ты же его собираешься судить!

– Я могу сделать так, что все обвинения с него будут сняты. При условии. Что твой Бергер не струсит опять.

– То есть ты хочешь, чтоб я в обмен на Стаса подставила Бергера?

– Хорошо соображаешь.

– Зачем тебе Аркаша? – Дина бы не задумываясь сдала юриста, но понимала, что его месть будет длинною в жизнь. Себе дороже.

– Он обобрал моего близкого друга.

– Ты связан с Важновой? Или с Проскуриным?

– С обоими, – сказал Давыдов, отворачиваясь.

– Выходит, что ты не такой белый и пушистый, каким хочешь казаться.

– Вот мы и подошли к самому главному, Динуль.

Боеву передернуло от его слащавости. Она нахмурилась и посмотрела на Давыдова.

– Ты выбрала себе Жданова, но откуда ты могла знать, какой на самом деле раньше, чем он стал показывать характер? Тебе нравятся плохие парни?

Дина не ответила.

– Но не Ждановым единым живы мерзавцы, – с усмешкой заявил Давыдов. – Согласна?

– И ты решил, что я, когда узнаю всю правду, предпочту тебя? – Дине стало смешно.

– Я – единственный шанс для тебя начать новую жизнь, о которой ты так долго мне ныла.

– А вдруг я откажусь тебе помогать?

– Стоит ли? – Давыдов перестал быть таким же обходительным. Его взгляд изменился. И сам он тоже.

– Угрожать мне станешь?

– А у тебя нет выбора. Если ты сдашь Бергера, то получишь Жданова, но если нет, то я найду способ сделать так, что Бергер не вытащит Стасика и сам окажется за решеткой. Подумай, что будешь делать ты. Когда останешься на улице…

– Теперь я понимаю, как ты добился своего звания…

– Нет, это другое, – сказал мент, почесав затылок. – Полковник здесь не играет роли. Я мог бы проворачивать свои дела и не при таких погонах. Да и вообще без погон. Я не жулик и не убийца в отличие от твоих дружков. Я – вершитель справедливости.

– Сомневаюсь. – Дина встала из-за стола и отошла от Давыдова на безопасное расстояние.

– Можешь не трястись. Я никогда не применяю силу к бабам.

– Но даже это не делает из тебя героя. – Дина сдержанно хохотнула.

– Не рвусь в герои или в злодеи. Не рвусь. Просто живу и делаю так, как считаю нужным.

– У меня нет той информации на Бергера, которая нужна тебе, – проговорила Боева.

– Найдешь, – он снова улыбнулся. – Если захочешь.

– Я должна подумать.

– Завтра я жду ответ. – Давыдов зевнул и направился в свою спальню. Он не пожелал ей спокойно ночи, как делал это раньше. Раньше она и предположить не смогла бы, что он способен кого-то шантажировать.

Новый день не принес облегчения – Дина ещё больше запуталась в своих чувствах и желаниях. Она одинаково радостно сдала бы и Бергера, и Давыдова, но вот как и кому – вопрос. Боева позвонила Аркадию. Тот ответил с неохотой, но разрешил приехать к полудню для того, чтобы обсудить дела Жданова. В офисе хозяйничала Регина. Дина сделала вид, что всё отлично. Распинаться перед какой-то сисястой дамочкой, которая легла под Бергера исключительно ради денег, не хотелось.

– Привет.

– Привет, – также просто отозвался Бергер, показывая жестом, что она может присесть.

– Спасибо. – Дина сглотнула и старалась не поднимать глаза на юриста.