Текст книги "Меч истины (СИ)"
Автор книги: Atenae
Жанры:
Мистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 38 страниц)
Луна сквозь тучи едва брезжила. И хоть у Визария глаза, как у кошки, через пару мгновений он всё же попросил посветить. Я выкресал огонь и увидел убитого. Он сидел, привалившись спиной к стене и уронив голову на грудь – давешний коротышка-степняк. Визарий опустился на корточки рядом.
– Интересно! – говорит. И почему его вечно всякая мерзость интересует?
А потом и я разглядел: у ног убитого валяется открытый кошелек, и блестят рассыпанные денарии. И немало.
– На торговца он не похож.
– Почему?
– Торговцы не переодеваются. Посвети-ка! – он принялся осматривать одежду убитого.
Ничего – ни вышивок, ни оберегов. Призрак ниоткуда, а не кочевник. Тем временем я поднял кошелёк. Денарии – это всё-таки вещь. Особенно, когда у тебя их нет. Собрал рассыпанные монеты. Визарий покосился неодобрительно, но промолчал. Не оставлять же серебро лихим ребятам, что степняка прирезали! А кривоногий при больших деньгах был. Я прикинул кошелёк на вес – там ещё бренчало, не всё рассыпалось. Запустил внутрь руку и вместе с монетами достал медную бляшку в пол-ладони величиной.
– Это ещё что?
Теперь уже Визарий присвечивал мне, заглядывая через плечо. Бляшка была выпуклая, восьмигранная с искусным чеканным узором: юноша в развевающемся плаще хватает за рога быка.
– Митра-Быкоборец.
Всё-то он знает! Митра – бог Непобедимого Солнца. Его почитают воины – он обещал им жизнь после смерти. Но видеть изображения мне пока не доводилось: такое не для всех, а меня никто не приглашал к посвящению.
– Зачем степняку воинский медальон?
Визарий задумчиво поправляет:
– Это не медальон, это фибула.
– Знаешь, фибулы обычно носят на плече, а не в кошельке. К тому же при ней нет застёжки.
Визарий морщит высокий лоб.
– И всё же я уверен. Посмотри, тут отверстия для булавки.
Приходится с ним согласиться, отверстия есть. Странная фибула!
– И откуда ты всё знаешь, Визарий?
– Я такую уже видел. На воине. Вспомнить бы ещё, на ком.
*
На эти деньги можно было месяц безбедно кормиться в Новиодуме. Но Визарий рассудил иначе. Он решил справить мне «приличный меч». Так он выразился. Что неприличного в скрамасаксе, которым я обзавёлся на службе у вождя Иктана, право, не знаю, но Визарий его обсмеял сразу и без жалости:
– Этим секачом только курам головы рубить. Убери, не смеши.
Я бы обиделся, наверное, если бы не видел, что он сам вытворяет своим длинным обоюдоострым мечом. Против него громадный одноручный меч гадёныша Мирташа оказался не полезней лучины – один колющий удар, и не стало сына вождя. А ты, Лугий, башку сберёг! Вот и радуйся. И слушай, что старшие говорят.
Хотя, я так думаю, что Визарий не намного и старше. Лет на десять – самое большее. Но знает столько, что мне и трёх жизней не хватило бы. Хоть и в меня учитель мой, бард Корисий четыре года премудрость впихивал. Да и потом, когда я арфу на меч сменил, погоняли меня боги по свету. Что в годы учения узнать не пожелал, то жизнь с кровавыми соплями вбила. Так что я не спорил, когда Визарий меня своему стилю боя учил. Кто же против такого спорить будет? Но тяжёлый однолезвийный скрамасакс, пригодный только для рубящего удара, тут и впрямь не подходил. Визарий давно твердит:
– Погоди, разбогатеем – заведём тебе достойное оружие. Ну пока для начала хоть спату. Тоже меч неплохой.
Как «достойное оружие» выглядит, я уже видел: обоюдоострый четырёх с половиной пядей клинок с широким долом, полутораручная рукоять, гнутая крестовина – надёжная защита руки. Одно слово – Меч Истины.
И вот разбогатели, спасибо плоскомордому покойнику! Хороший кузнец на переправе жил, при постоялом дворе – день пешего пути от Новиодума. Туда мы и направились спозаранку. Хоть и далеко, а за делом. Впрочем, кажется, Визарий возвращаться в город не хотел, работы там ему всё равно не было. Но боги судили иначе.
Посланец богов явился в образе высокого мужа с могучим загривком и кинжальным взглядом серых глаз. Очень коротко подстриженные волосы заметно реже на макушке. Этому парню не обязательно снимать линялый плащ, чтобы я угадал имперского орла на плече.
Когда мы вошли в кузню, он пробовал на ногте остроту клинка. Мгновенным взглядом оценил нас. А я его. Офицер. В этом я не ошибусь. Очень уж вид у него властный. Тут и дерюга на плечах не поможет – привычка командовать издали видна. Нас он приветствовал насмешливо:
– Неужели ты решил сменить свой Меч Истины на что-нибудь другое, Визарий? Я согласен купить твоё оружие!
– Если оно будет тебе по руке, – невозмутимо отозвался мой спутник. Но в глазах на мгновение блеснула улыбка.
Вот уж в чём я не сомневаюсь, так это в том, что воин удержит меч Визария. Они даже в чём-то похожи друг на друга, хотя внешнее сходство невелико. Оба высокие, с литыми телами воинов. Хотя Визарий весь какой-то протяжный: длинные руки, длинные ноги, длинные русые волосы. Воин скорее напоминал ядро, выпущенное из баллисты – плотный и стремительный. Рублёное лицо с жёсткими вертикальными морщинами, крупный нос, чуть заметно раздвоенный на кончике. Глаза – вот, что у них похожего. Оценивающий взгляд человека, привыкшего решать всё самостоятельно. Так и есть, офицер.
– Я знаю, что твой проклятый меч не продаётся. Но, может, ты решил подраться во славу Рима?
Теперь он улыбался открыто. Улыбка была такой же острой и холодной, как глаза.
А вот Визарий словно оттаял:
– Ты знаешь, что надо мной десница Бога. Я не могу безнаказанно убивать.
Ещё чуть-чуть и улыбнётся!
Воин оборачивается ко мне:
– Ну, может твой спутник соблазнится? Наёмникам нынче неплохо платят.
– Ага. Когда соберусь завести себе плешь от шлема во всю голову! И захочу, чтобы мне всю спину исполосовали.
– Ты так уверен, что тебя сразу накажут? Почему?
– Я не подчиняюсь глупым приказам.
– А если приказы будут умные?
– И у меня нет великой охоты таскать на себе тяжести.
Воин коротко блеснул глазами:
– Ты мне нравишься, желтоволосый.
Велико дело! Будь ты девка, я бы этому порадовался, пожалуй.
Теперь уже в голос хохочут оба: и воин, и Визарий.
Отсмеявшись, офицер протягивает руку:
– Рад видеть тебя живым, Меч Истины!
– И я тебя. Но с каких это пор ты работаешь вербовщиком, Квириний Грат?
*
– Так вот ты какой, Квириний Грат! «Алый всадник» из песен. Где алый плащ?
Легат наливает из кувшина гадкую поску. Я предпочёл бы вино получше, но в этом заведении нет ничего другого.
– Ну, когда я решу прокричать на весь свет о том, что едет легат, я его надену.
Визарий улыбается совсем уже тепло, плохое вино его не смущает:
– Когда у Квириния возникает охота развлечься, он надевает дерюгу и отправляется в путь один.
Неужели находятся ненормальные, способные обмануться его беззащитным видом?
Легат тоже улыбается:
– Это бывает очень познавательно.
– И полезно для окружающих, – добавляет Визарий. Они с усмешкой переглядываются.
– Эй, а ты откуда знаешь?
Визарий отставляет кружку и вздыхает. Ещё бы, придётся рассказывать!
– Однажды он спас мне жизнь.
Легат отвечает не менее серьёзно:
– А ты спас мою.
Так, вот с этого места подробно и по порядку!
Я поверг их в непроходимое смущение. Кажется, и это у них общее – нежелание говорить о себе.
– Никогда не думал, что кто-то может обидеть Визария.
Жмёт плечами:
– Просто бандиты. Но довольно много. Одного-двух я уложил бы и без меча. Ну, пусть трёх. Этих было не меньше десятка. А я уже тогда прошёл посвящение. Так что пришлось туго. И тут случился Квириний.
– И как?
– А как в песне. Налетел коршун, только что алый плащ не развевался. Правда, тогда плаща ещё не было.
М-да, никогда Визарий не говорил так много и сразу. Вот что значит встреча со старым другом.
– А как ты спас его? Воины Империи не прибегают к Суду Мечей.
– Это был особый случай, – сказал легат.
Ну, что ж, я не спешу, могу и послушать.
– Двенадцать лет назад в одной провинции на севере ограбили караван, перевозивший солдатское жалованье. Стражу перебили, деньги похитили. Чудом уцелел лишь один солдат. Его обвинили в сговоре с грабителями.
– И этот выживший…
– …был я, – сказал Квириний Грат. – Дело подлежало суду прокуратора, но он отсутствовал. А солдаты требовали правосудия немедленно. На моё счастье в округе болтался Визарий. Многие в легионе верили в Суд Мечей.
– И для этого ему пришлось умереть?
Визарий морщится:
– Умереть пришлось человеку по имени Секст Валерий. Я здесь и пью с тобой вино.
Это следовало обдумать.
– Суд Мечей отличается от Божьего суда варварских Правд. Никто не возьмётся встать против Меча Истины добровольно. Ты должен был бросить вызов. Но кому?
Визарий снова прихлёбывает противное гостиничное пойло, словно не замечает его вкуса:
– Я думал долго, потом решился вызвать человека, организовавшего перевозку. У него было больше возможностей спланировать нападение.
Легат хлопает его по плечу:
– И оказался прав. Я уж решил, что придётся тебя убить! Непобедимое Солнце, ну и упрямец ты был!
– Попробовал бы, – ухмыляется Визарий. Потом морщит высокий лоб. – Вспомнил! А ведь это твоё.
Квириний встречает фибулу, как родную:
– Где ты её взял? Думал, уже никогда её не увижу.
Визарий отвечает откровенно:
– У одного покойного степняка в Новиодуме. Ты оставил её на память Ругилле? Помнишь, мы встречались тогда в его кочевье?
– Оставил на память, но не тогда и не знаю, кому, – Квириний улыбается и трёт бритый подбородок. – Битва была незабываемая. Подо мной свалили коня, он придавил полу плаща, и меня стало душить. Сам не помню, как отстегнул фибулу. Нет, со степняками не имеет смысла договариваться!
– Да ведь тебе это удалось. Ещё три года назад.
Квириний отхлёбывает прямо из кувшина:
– Они держат слово, пока им это выгодно. Что взять с дикарей, живущих на коне?
Визарий качает головой:
– Я жил у них довольно долго. В быту они суровы, но вовсе не дикие. Их богов облачают в шёлковые ткани, привезённые с родины.
– А где их родина? Эти степняки рождаются в кибитке.
– Нет, не так. Далеко на востоке у них была земля. Потом тамошняя могучая Империя выгнала кочевников прочь. А новые пастбища год за годом пожирает море. Нужда гонит их по свету. Они не остановятся, покуда их дети плачут от голода. У них нет книг, где это записано, но у народа есть память.
Квириний подмигивает мне:
– У Визария просто дар заводить неподходящие знакомства!
– Это точно, – ухмыляется тот. – Посмотрите друг на друга.
Поска кончается, но Визарий заказывает новый кувшин. Сегодня он настроен праздновать. Легат тоже не торопится, снял своё линялое тряпьё, оставшись в одной тунике. Не хватает кушеток вокруг праздничного стола, чтобы ощущать себя на званом римском пиру.
– Эй, желтоволосый, зачем тебе арфа? Ты умеешь обращаться с ней?
Офицер желает песен? Будут ему песни. Я знаю, о чём хотят слушать солдаты.
– Значит, так: Он и Она. Он начинает:
– Геката, мне откликнись, хозяйка перекрёстков,
Жена-подруга странных, кому дворцы – тюрьма!
К тебе опять взываю, приди же без вопросов.
Ты лучше этих смертных! Не правда ль, я гурман?
На пыльных алтарях – не в храмах – при дороге
Мы встретимся с тобой, как раньше, на века!
Послушай, неспроста сегодня дремлют Боги.
Одежда на плечах простительно легка!
А теперь Она:
– Явился, слава Древним!
Улыбкой расцветает!
И где ж тебя носило
В сандалиях твоих?
Да, знаю, что неверен –
От ласк тебя шатает!
На скольких свою силу
Растратил? На двоих?
Он:
– Ну, что же ты, Богиня? Не гневайся, послушай!
Ведь я спешил. Как можно, Трёхликая моя!
Прости мои измены. Скажи, какой я нужен?
Мне страсть стянула сердце, как жадная змея!
Она:
– Представим… лишь представим,
Что я тебе поверю,
Забуду твою хитрость,
Отвечу, что люблю,
А ты опять обманешь,
Закрыть забудешь двери…
Убрал-ка руки, быстро!
А то ведь отлуплю!
Снова Он:
– Прости меня, Богиня! Страдаю я и к-каюсь!
Я для тебя, Геката, что хочешь украду!
Ты мне ещё не веришь? Смотри, в ногах валяюсь…
Несу я с похмелюги ТАКУЮ ЛАБУДУ!
Она:
– Ну, слава, оклемался!
Я думала – горячка.
Ты бредил, как безумный –
Себя бы не узнал!
Забудь ты про посланца!
Давай посмотрим скачки,
Иль пир закатим шумный,
Иль явимся жрецам!
Он – уже бодрее:
– Послушай-ка, Венера… Шучу-шучу, ГЕКАТА!
Пришёл просить не сердцу, а… телу я утех.
Она:
– Я поняла – не дура!
Я жду тебя с заката.
Пойдём со мной, Меркурий,
Посланник… ну их всех!
(стихи Юлианы Шелковиной)
– Нет, ты мне нравишься, желтоволосый, – хохочет Квириний, обнимая меня за плечо.
И ты мне нравишься, легат, даром, что герой!
– Лукиановы «Диалоги богов», – ухмыляется в усы Визарий. – Только в солдатском варианте.
Визарий, у тебя высокий лоб, а в голове помещается ведро ума. Но знаешь, временами ты такой утомительный!
*
Нет, спату мы всё-таки купили. Назавтра, когда перестали болеть с похмелья. Визарий вылил на голову три ведра воды и сказал, что слишком стар для дешёвого вина. Квириний, всю ночь проспавший со мной бок о бок, вспомнил, что он легат, и снова стал приветливым, как дубовая плаха. Хозяин, узнав, с кем имеет дело, готов был измолоться в муку и зажариться в масле, чтобы угодить нам. Но лучшего вина так и не достал.
Вернулись к кузнецу. Визарий придирчиво подбирал меч, Квириний следил за ним. Когда нашлось оружие, удовлетворившее моего капризного друга, легат подозвал мастера и стал с ним тихо толковать. В итоге с нас не взяли денег.
«Алый всадник» сделал широкий жест:
– Я всё равно приезжал договариваться о поставке оружия. Мой подарок оплатит Империя.
Визарий усмехнулся:
– Совсем не изменился, Грат. Так же мало почтения к порядку. Как ты стал легатом, интересно знать?
– Спроси об этом степняков, долговязый! Они сделали меня тем, что я есть. Так уж вышло, что никто, кроме меня не в силах остановить их. Моё имя удерживает кочевников за рекой вернее, чем все легионы провинции. А наместник Гай Фульвий Флакк…
Мы так и не узнали, в чём там дело с Фульвием Флакком. То есть узнали, но едва ли это было то, о чём намеревался сказать Квириний.
– Сюда скачут всадники. Не меньше трёх турм, – заметил вдруг Визарий, вглядываясь вдаль. Я всегда завидовал его глазам.
В четверти мили от нас на повороте дороги показался отряд. Несколько позже до нас стал долетать стук копыт по камням. Тем временем мой друг начинал различать подробности:
– Твои подчинённые, Квириний. Ты их ждёшь?
Легат вышел вперёд, приложил ладонь козырьком к глазам.
– Вся конница стоит в лагере у реки. Офицеры знали, что я поехал к Мартеллу, но у них не было приказа выступать.
– Твои отлучки – обычное дело?
– Центурионы знают свои обязанности.
Визарий нахмурился:
– Тогда готовься к неприятностям, мой друг. Именно в этом случае их обязанность – разыскать тебя.
Легат сделал знак, и кузнец поспешно вывел из стойла коня. Несколько всадников отделились от колонны и направились прямиком к нему. Мы наблюдали, стоя у стены, ограждающей постоялый двор.
– Что стряслось, как думаешь?
Визарий неохотно пожал плечами. Я видел, его заботит мысль о шпионе, на чьи деньги мы пировали вчера.
Доклад был кратким, а потом Квириний Грат подъехал, мрачнее тучи:
– Гунны перешли реку ниже моего лагеря, Визарий. Новиодум подвергся нападению. Наместник убит. Тебе лучше немедленно уехать.
Визарий не удивился, удивился я:
– Почему?
– Меч Истины не может убивать для защиты собственной жизни. В округе стало неспокойно. Боюсь, плоскомордые не отнесутся с должным уважением к защитнику справедливости. Береги свою арфу, Лугий!
О чём это он печётся? Да, мы ведь не открыли, что Визарий не посвятил меня!
Легат коротко кивнул и хлестнул коня. Его офицеры поскакали следом.
Не могу сказать, что мне очень хотелось в город. Видел я города, в которых погостили варвары. Зрелище на любителя. Кому нравится созерцать кишки на улицах, это может показаться интересным. Мне – нет. Но у Визария, как всегда, своё мнение:
– Мы ничего не сказали Грату об убитом шпионе. Я должен быть сегодня там.
Что ж, ты должен, значит и я тоже. Особенно в свете того, о чём напомнил легат.
Благодаря щедрости Квириния, оплатившего мой меч, у нас оставались деньги, чтобы нанять двуколку. Держатель гостиницы глядел на нас в ужасе, словно мы отправлялись прямиком в Эреб. Но Визарий не обращал на него внимание. Его настроение резко сменилось. Для того чтобы остановить его сейчас мало будет упряжки из шести волов. Я даже не пытался.
Повозка была лёгкая, но кобыла хромала на все четыре ноги. Когда Визарий ухитрился отдать за неё цену двух мечей, он смотрел ей под хвост, не иначе! Поэтому мы здорово отстали от конницы и прибыли в город только к вечеру. Миновав ворота, я с облегчением вздохнул.
Город пострадал незначительно. Степняки, ворвавшись с севера, прошли по главной улице до форума, вдребезги разгромили курию. А потом спохватился гарнизон. Спасаясь от солдат, нападавшие пересекли город и вышли сквозь южные ворота. Там, где они промчались, попадались сожженные дома, но их было немного. Налёт был молниеносным, а неудачливый наместник Флакк со свитой – едва ли не единственными павшими.
Вот интересно, чем такое положение вещей не устраивает Визария? Меч Истины чем дальше, тем сильнее хмурился.
На форуме понарублено порядком. Тела под аркой, пронзённые гуннскими стрелами. Тела в каждом портике. Здесь бились в рукопашную. Атака была внезапной: телохранители наместника не все в доспехах.
Некоторые выскакивали в набедренных повязках, чтобы попасть под мечи степняков. В курии ещё догорают провалившиеся стропила крыши. Дымно. Огонь едва освещает следы побоища, в сумеречном свете кровь кажется чёрной.
– Тонко, как надрез лекарского ножа, – говорит мой друг, огибая изрубленные трупы охранников в дверях базилики.
– Ты это о чём?
– Ничего не разграблено, Лугий. Или почти ничего. Так не бывает, когда нападают гунны.
– Их прогнали солдаты.
Он упрямо морщится:
– Хорошо, тогда где трупы гуннов? Ты знаешь сам: в ближнем бою они не стоят ничего.
Я принюхался к ароматной куче дерьма:
– Ты считаешь, здесь не было узкоглазых? Их лошади сами пришли сюда и устроили разгром?
Визарий разглядывает свалку вокруг Фульвия Флакка. Этим досталось ещё больше. Наместника защищали до последнего, и драка была жестокой. Смотреть не очень приятно.
Тут я нахожу труп наместника. Вот это тучное тело в багровой тоге. Ему накинули на шею аркан, и, кажется, удавили. Хотя синюшный цвет лица может быть следствием беспрестанных возлияний. Слыхал я, что покойник воздержанностью не отличался. Скверная смерть досталась Фульвию, а после его ещё потыкали мечами для верности. Интересно, чем эта туша так насолила степнякам?
Меч Истины разгибается и говорит уверенно:
– В городе есть их союзники. Они открыли ворота и впустили отряд степняков. Отряд нанёс молниеносный удар и скрылся прежде, чем подоспела армия. У гуннов есть союзники, – повторяет он. Заканчивает с горькой усмешкой. – И этим союзникам платят римским серебром.
Я машинально тряхнул кошелёк убитого лазутчика. В нём ещё оставались деньги.
– Ты в этом уверен, Меч Истины? – раздаётся за нашими спинами. Я с трудом узнаю голос Квириния. И выглядит он иначе в сверкающих доспехах и алом плаще легата Новиодума.
– Так уверен, что хоть вызов бросай, – поднимает голову мой друг.
К моему удивлению Квириний не пожелал немедленно выслушать доводы Меча. Он обходит его, разглядывая так, словно видит впервые.
– А ведь ты не уехал, Визарий! Совсем не боишься за свою жизнь? Или так уверен, что тебя не тронут?
Сказать, что я удивлён – ничего не сказать. Надо видеть, как удивлён Визарий.
– Грат, не думаешь же ты…
Горькая усмешка прорезает лицо легата морщинами:
– А что я должен думать, когда видел тебя в шатре Ругиллы хлебающим их кислое пойло? Тебя принимали, как гостя. Очень дорогого гостя, Визарий! – его голос становится угрожающим. Это привлекает солдат.
– А что я должен думать, зная, что ты давно без работы, и видя, как денарии, сыплются у тебя из рук?
Теперь легат гремит так, что слышно на другом конце Новиодума. Сейчас к нам сбегутся все, кто ещё жив. Покойники и так уже тут.
– А что я должен думать, когда у тебя оказывается фибула, потерянная в сражении с дорогими твоему сердцу гуннами? Какая мысль приходит ТЕБЕ на ум, Меч Истины?
Визарий говорит очень тихо:
– Мысль, что ты ошибаешься, мой друг.
Но Квириний уже сделал знак воинам.
– Ну, это совсем лишнее, – бурчит Визарий, когда ему заламывают руки.
Но солдаты Империи наслышаны, как дерётся Меч Истины. Поэтому вяжут его очень старательно.
*
Невозможные вещи на свете есть. Но их немного. Так любит говорить Визарий. А потом обычно добавляет: «Особенно для богов».
Кажется, боги поднатужились и сотворили невозможную вещь: Меч Истины сам обвинён в преступлении. И что с этим делать прикажете?
Бывал я в безвыходных ситуациях, и не так давно. Ровнёхонько пять месяцев назад, когда сгорел храм в землях угорского племени, у которого я тогда кормился. Положение – хуже не придумаешь! Бежать нельзя, не к лицу это воину. Оставаться – смерть. Причём неизвестно, какая хуже: та, что мне могли учинить по приказу обиженного жреца, или та, что нёс Меч Истины. Моё счастье, что Мечом оказался долговязый умник. Было бы мне легче, если б судья сам помер, убив меня безвинно?
Но тогда пришёл Визарий. И во всём разобрался. И сейчас разберётся? Хотелось надеяться. Голова у него чем только не набита. Неужели там не найдётся решение этой паршивой загадки?
Но что-то мешало мне спокойно дожидаться развязки. То ли тон Квириния Грата, то ли взгляд Визария. Как он с такими глазами на свете живёт? Обычно смотрит вполне здраво. Но временами его физиономия меня пугает. Это выражение мимолётно, но я его уже навидался. Каждый раз перед самым поединком Визарий вдруг смотрит так, что хочется схватить его за руку и тащить подальше, потому что с такими глазами долго не живут. Может, так он встречает смерть, которая для него всё равно неминуема. Неприятное всё же это ремесло – умирать!
О чём это я? О глазах. У Визария снова были такие глаза, когда легат бросил своё обвинение. Он не стал оправдываться, и я понимаю, почему. Ни Квириний, ни один имперский солдат не поверит в невероятное сцепление событий, в результате которого подозрение пало на моего друга. Даже для самого Меча Истины всё выглядело бы вполне однозначно. А Визарий всегда пасует перед логикой. Я проверял на опыте: хочешь его в чём-то убедить, докажи свою правоту подробно и последовательно. Если он не найдёт слабого места в рассуждении, он с тобой согласится. Даже если сам был свидетелем обратного. Просто по причине красоты построения. Умник несчастный! Квириний логично доказал, что все улики ведут к Визарию, и этот чурбан задумался: есть ли в логике легата ошибки? Ему руки крутят, а он рассуждает.
Так, а если ошибку он всё же найдёт? Что будет тогда? Положим, Визарий вычислил виновного. Хотя из гарнизонной тюрьмы сделать это будет трудновато. Но если всё же… Дозволит ли Квириний, вернёт ли меч, чтобы он смог бросить вызов? Сомнительно. Легат будет судить его по имперским законам.
А по имперским законам Визарий должен доказать свою правоту фактами и свидетелями. Из свидетелей есть только я, но меня назовут пристрастным. Всем известно, что Меч Истины – мой друг. Нужны другие. И такие, кто успел разглядеть степняка.
Разноцветная Рожа – вот кто мне нужен! Это у него с плоскомордым всё началось, а потом уже меня толкнули, а я облил вином тех четверых. Нечаянно, что я дурак – фалернским их умывать? А уж потом я их обложил не по-хорошему, а они меня. Но Разноцветная Рожа гунна точно видел.
Я отправился прямиком в таверну. По вечерам там обычно людно. Но вчерашний набег напугал горожан – я встретил в зале значительно меньше народу, чем видывал ранее. Хозяин был знакомцем Визария по прежним временам; я подошёл к нему. На вопрос о Разноцветной Роже он ответил сразу – верзила один из завсегдатаев:
– Синерожий? Гарпал, погонщик скота. Пригоняет в город то, что купили другие, более удачливые. Что-то его сегодня нет. Не ушёл ли за гуртом?
Это было бы совсем не ко времени!
– А где ещё он может быть?
– Если не здесь, то в термополии на Гончарной улице. Только в этой распивочной ему ещё наливают в долг.
И я пошёл на Гончарную улицу. Винный погребок найти оказалось несложно – он помещался в самом гнилом и вонючем углу. Я мог идти, как собака, по запаху. А синерожий Гарпал помещался в самом тёмном и вонючем углу термополия. И по мутным его глазам угадывалась нешуточная жажда. Для утоления которой явно не хватало средств.
Я заказал самый большой кувшин того пойла, которое пьёт Гарпал обычно. На моё счастье, это не было дорогое вино, иначе ушли бы все оставшиеся деньги. На ходу отпил из кувшина и сразу решил, что эту бурду Гарпал будет лакать один. Ему как раз хватит, чтобы сделаться добрым и ласковым.
Сегодня я мог разглядеть его подробно. И убедился, что погонщик Гарпал – это такой тип законченного подонка, придать которому человеческий облик не могут даже боги. Лицо с расплывшимися чертами и одурелым взглядом не превосходит осмысленностью зад, обтянутый штанами, засаленными до того, что трудно различить, из чего они сшиты: то ли кожа, то ли шерсть. И аромат, исходящий от этого существа, валит с ног не хуже кулака. Вот интересно, как я тогда этого не заметил, когда он на мне верхом сидел? Верно, занят был.
С самым приветливым лицом плюхнулся на скамью рядом с Гарпалом и поспешно нацедил ему в стакан, пока он меня не разглядел. Погонщик проводил взглядом струю жидкости, наполняющей сосуд, а потом выпил залпом. Так, можно считать, что приветствие состоялось!
Я промешкал налить ему второй, решая, сможет ли он говорить, если я продолжу в том же духе. Этого времени хватило, чтобы до замутнённого сознания Гарпала добралась мысль, что ему не наливают. Он со скрипом повернул свою бычью шею и увидел меня.
– Ты!
Я улыбнулся так, что думал – рот порву:
– Приятель, вот увидел тут тебя и решил извиниться за тот раз. Вино будешь? – и поспешно набулькал снова. Эреб с ним, своя рожа дороже!
Думаете, он отказался? На установление дружеских связей ушло полкувшина. По времени это было недолго. Когда он размяк, я мог безопасно приступать к расспросам.
– Гарпал, как ты того кривоногого в таверне, а? Мне бы так!
Погонщик довольно крякает, разглядывая свои волосатые руки – каждая с мою ляжку величиной.
– А с чего он к тебе пристал, этот гунн?
Справедливости ради, это Гарпал пристал к гунну. Но сейчас это неважно.
– Гунн?
– Ну, да! Ты не заметил, что плоскомордый был гунном? Он на тебя, а ты его ка-ак!..
Вот эта тема Гарпала увлекает больше:
– У-у, я его…
Да, он всегда такой красноречивый!
– Подлая гуннская рожа! У него ещё ноги такие кривые, он, верно, катится, а не ходит.
Изо всех сил пытаюсь вспомнить ещё хоть какие-то приметы лазутчика, чтобы пробудить заскорузлую память Гарпала. Ничего на ум не приходит. Гунн был осторожен и внимателен. Не случись ему ненароком толкнуть это мясо, даже Визарий бы ничего не заметил.
– Слушай, а ты бы смог сказать легату, что видел того плоскомордого в таверне перед набегом?
Смотрит на меня тяжелым бычьим взглядом.
– Гарпал! Ты смог бы узнать его?
– Ум-м… кого?
– Ну, гунна – плоскорожего, кривоногого страшилу! Сделай это для меня, а? Мы же с тобой вместе дрались!
Надеюсь, он не вспомнит, с кем именно!
– Ага… – говорит Гарпал. Неужели просветление. – А ты кто?
Так, приехали. Начинаем снова. Хозяин, ещё кувшин!
Когда всё закончится, Визарий полмесяца будет поить уже меня. И хорошим вином, заметьте. В благодарность за спасение.
И снова я что-то упустил. Какой-то решающий миг, когда рассудок покинул погонщика. Он внезапно заревел бугаём и ударил кулаком по столу:
– А-а-а! Убью!!!
Свидетель хренов, разрази его Юпитер!
Я успел увернуться, и первое, что сокрушил Гарпал, был опустевший кувшин. Второе – челюсть соседа слева. Не считайте меня трусом: впервые я сбежал без малейших угрызений совести. Если он меня расплющит, моего задумчивого друга ждут большие неприятности.
*
Это была очень долгая ночь. За свою жизнь не припомню дольше. Я несколько раз из конца в конец прошёл улицу, где мы обнаружили степняка. Не было надежды найти тело, но может, мне встретятся те ребятки, что его зарезали? Не знаю, как стал бы я их убеждать.
В самый глухой час ночи начал ломиться в ворота имперского лагеря. До сих пор загадка, почему меня впустили. Угрюмый центурион с фурункулом на щеке молча выслушал сбивчивые уверения, что мне надо говорить с легатом, а потом сам провёл меня в принципий. Кажется, я видел этого воина вечером у пожарища, когда забрали Визария. Он меня точно видел.
Легат не спал. Светильник горел тускло, и я видел лишь спину в блестящем пластинчатом доспехе. Квириний стоял у окна и смотрел в темноту – туда, где замер испуганный город. Увидев меня, он не удивился:
– Зачем ты здесь, Лугий?
– Ты знаешь, зачем, легат.
Он снова отвернулся к окну:
– Знаю.
Слово упало тяжело, как топор.
– И ты знаешь Визария. Он честен до тошноты.
Квириний всё же ответил, хоть неохотно:
– Он всегда поступает согласно своим убеждениям. И если он вдруг решил, что стремления гуннов справедливы… Галл, ты плохо изучил его. Непобедимое Солнце, да он может быть таким хитроумным и изощрённым, что нам, простым солдатам, никогда не разгадать!
Не мог с ним не согласиться. Порой Визарий становится непостижимым. Но я всё же уверен в нём. Он спас мне жизнь.
Квиринию тоже. Я стоял рядом с ним и видел, что он сожалеет.
– Мы были друзьями, Лугий, это так. Но он всё же понесёт наказание.
– А если он невиновен?
Легат положил руку мне на плечо:
– Ты простой воин, галл. Ты не знаешь, как тяжело вести за собой людей. Посмотри туда, на этот город! Люди напуганы. Они жаждут защиты. Им просто необходимо знать, что возмездие приходит неотвратимо.
Визарий никогда не говорил о возмездии. Он предпочитал слово «справедливость». Неужели теперь справедливость требует ЭТОГО?
– Подумай, Лугий, он ведь не спорил.
Рука легата всё ещё лежала на моём плече. Я подумал, сможем ли мы быть друзьями, если Визария…
– Как с ним поступят? По законам Империи преступника можно отправить в каменоломни.
Визарий выжил на арене, неужели тут выхода не найдёт? Да и я не буду сиднем сидеть – вытащу!
Но Квириний качнул головой:
– Боюсь, что для НИХ этого мало. Этим город не успокоить. Поэтому завтра я казню его. И так, чтобы видели все.
Надежды не осталось. Есть, значит, мгновения, когда не может спасти ни благодарность, ни дружба. Ни справедливость. И если бы Меч Истины…
Меч Истины! Я внезапно понял, как должен поступить.
– Если тебе нужно свершить правосудие публично, доверь это мне. Я вызову Визария и убью его!
Наплевать, что я не посвящён! Легат об этом не знает. Да это и неважно, по большому счёту. Меч Истины будет сражаться, защищая невиновного. Себя самого. И убьёт меня. И останется жив, потому что правда на его стороне. Я отчего-то понимал, что так будет правильно. Как будто всю жизнь шёл к этому мигу. Я, Лугий, прекати-поле, бродяга и забулдыга, человек без веры и закона. Я могу послужить справедливости, потому что и в самом деле нет ничего важнее! Люди должны знать, что она бывает.
