Текст книги "Меч истины (СИ)"

Автор книги: Atenae

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 38 страниц)

Я не понял, о чём это он. Меня интересовало другое:

– Визарий, ты сказал: он ничего не знает о Мечах. Есть ещё такие, как ты? Вас много?

Он коротко вздохнул:

– Никогда не было много. Это неприятное ремесло. Неприятное и опасное. Но те, кто решил посвятить себя Богу Справедливости, произносят слова и сражаются до тех пор, пока не допустят ошибку. Я не знаю, есть ли такие сейчас, кроме меня. Законы Империи позволяют решать дела без вмешательства Мечей.

Я никогда не слышал о Боге Справедливости.

– Кому ты служишь, Визарий?

– Ты едва ли знаешь о нём – это было давно и далеко. Говорят, он был могучий бог. Он сотворил расу людей – мудрых и сильных, и дал им законы, чтобы они правили всеми по справедливости. Но люди нарушили подаренный закон: они стали завоёвывать других и притеснять их. И тогда воды Океана поглотили землю отступников. А остатки Божественного закона воплотились в Правду Меча. Это случается редко, иногда в целом поколении не находится такого человека. Тот, кто открыл мне это, говорил, что наше время – это время великой битвы, когда пробуждаются силы богов – тех, в кого ещё верят, и тех, кого давно забыли. Я – слуга Забытого. Сейчас стало много злых людей, творящих злые дела. Потому в мир вернулась сила моего бога.

Я не понял и половины, но что-то похожее было в наших сказаниях!

– Я знаю, кто покарал отыров, загнал их под Воду. Это Торум – отец всех богов, так его имя?

Он улыбнулся и потёр короткую бороду, щурясь на солнце:

– Э-э! Вот этого тебе знать не надо. Ещё произнесёшь ненароком формулу – не оберёшься беды. – Визарий улыбался, словно происходило что-то на редкость весёлое. – Гляди, какой день! Какие деревья – золото на синем. В такой день надо думать только о жизни. Ну, где там ваш дружинный двор? Мирташ хотел нас видеть. Нехорошо заставлять его ждать. И, в конце концов, хочется поговорить по-людски, без оскорблений и насмешек.

***

Что касается разговора по-людски, Визарий сильно просчитался. Потому что на дружинном дворе нас ждал Ойка. И вид у него был такой, от какого в страхе шарахались. Я, по крайней мере, попятился. Визарий продолжал идти, как шёл.

Ойка заступил ему дорогу.

– Почему бы тебе не убраться восвояси? – спросил он напрямик.

– А почему я должен это сделать? – в тон ему насмешливо отозвался чужак.

– Потому что никто не хочет видеть тебя здесь! – громыхнул Ойка.

– Странно, ваш вождь только вчера говорил иначе. Что ты хочешь мне сказать?

– То, что Лугий стал живым покойником с тех пор, как ты бродишь по деревне. Что ты с ним сделал, палач?

– А что я должен с ним сделать? – вид у Визария был до странности безмятежный, и морщины снова лукаво лежали у глаз. – Если знаешь, скажи мне ты.

– Я хочу сказать, чтобы ты ушёл отсюда, наёмная скотина! Или я сокрушу твои рёбра. Знай, что я руками ломаю бедренную кость…

– …собаки, – с усмешкой подсказал Визарий.

Ойка вспыхнул.

– Берись за меч! – заревел он, выхватывая свой.

У него был знатный германский меч, взятый в бою, и в длину не уступал странному мечу Визария. Широкий, однолезвийный, с желобком возле обуха, он и выглядел угрожающе. Тем более что Ойка держал его у самого носа противника.

– У тебя добрый скрамасакс, рыжий, – сказал Визарий. – Но мой меч лучше. Быть может, ты первый воин в битве. Но я, как ты выразился, палач. Убери своё оружие, Ойка. Я ведь не сражаюсь. Я убиваю.

С этими словами он сделал нечто такое, чего никто не успел заметить. По мне, так он несильно стукнул брата ногой в колено, и одновременно толкнул его ладонью в грудь. А уже в следующий миг почти нежно уложил Ойку на траву, придерживая спину.

– Видишь, чем я отличаюсь от тебя. Настоящий удар раздробил бы тебе колено, особенно будь на мне подкованный солдатский сапог. А от удара в грудь тебе и сейчас трудно дышать, хоть я ударил в четверть силы. Не нужно драться со мной.

– Пожуй свои косы, Ойка, и не задирай настоящего бойца! Это было хорошо сделано, – послышалось за нашими спинами.

К нам уже подходил Мирташ, и зубы сияли в дружелюбной улыбке. Красив он был, Мирташ. Красив, приветлив и неуловимо грозен. И держался, как подобало вождю.

– Я никогда не видел этого приёма. Так в Империи принято сражаться?

Визарий приветствовал его сухим кивком:

– Чтобы выжить на арене, я заимствовал много приёмов. Так дерутся в жаркой стране на южной окраине Империи. Когда-то все воины той страны бились подобным образом, но сейчас многое забылось.

– Ты покажешь нам? – спросил Мирташ, беря Визария под локоть и увлекая подальше от Ойки. Я перевёл дух.

Мирташ был хорошим вождём, он умел менять темы и гасить гнев. Вот только Визарий не умел гневаться.

– Почему не показать?

– И мы кое-что тебе покажем, – глаза Мирташа довольно блестели. – Думаешь, мы в наших лесах чужды военной тактики? Посмотри-ка на это.

Вот уже несколько месяцев Мирташ учил нас по-новому, и мы достигли успехов. Сорок молодцов выстроились в четыре ряда. Передние, прикрываясь ивовыми щитами, быстро метали дротики. Второй ряд колол копьями от бедра в промежутки между воинами первого ряда. Третий бил от головы впереди стоящих, копья у него были длиннее. А воины четвёртого ряда держали копья слева, положив их на плечи передних рядов. Все шеренги двигались бодро и слаженно, все дротики попадали точно в цель.

– Настоящий боевой отряд Империи. Каково? – Мирташ ждал похвал и восторгов.

Визарий, сидевший на бревне, только сощурился:

– Занятная игрушка. Зачем она тебе?

– Солдаты Империи неуязвимы в своём боевом порядке. Я учу своих также.

Но Визарий качнул головой:

– Солдаты Империи неуязвимы, пока слева и справа от них движутся такие же отряды, прикрывая им фланги. У тебя никогда не будет столько воинов.

Мирташ усмехнулся:

– Кто знает!

– Ваши мечи предназначены для рубящего удара. В такой толчее ими не замахнуться. Тут более уместен тупой рассекающий клин, какой в ходу у северных германских племён. Мне приходилось видеть, как варвары рушат боевые порядки римлян. Солдаты сильны своим строем. Но они не очень хороши в поединке. Их можно побеждать.

– Побеждать Империю? Ты с ума сошёл, брат Визарий? С Империей нужно союзничать, если хочешь сохранить голову.

Визарий только плечами пожал, но в глазах его я увидел пробудившийся интерес.

***

А потом потянулись дни, похожие друг на друга. Каждый начинался с утренней пробежки по холодному лесу, который день ото дня желтел всё больше. Но дожди никак не начинались. Ветер доносил из чащи тревожащий запах пожаров.

После завтрака Визарий без цели слонялся по деревне, заглядывая во все углы и вызывая на разговор окружающих. Самая интересная из таких бесед состоялась у сгоревшего храма.

Наёмник бродил, шевеля сапогом давно остывшие головни, когда за нашими спинами появился жрец. Он стоял у края пепелища в своей тёмной одежде из грубой шерсти, и вид его излучал враждебность.

Я уже заметил, что чужое отношение мало значило для Визария. Он умел не обращать внимания на оскорбления и насмешки. Так и теперь он степенно склонил голову и промолвил:

– Приветствую тебя, священник. Я, Меч Истины, занимаюсь поисками того, кто уничтожил твой храм.

– Я знаю, кто ты, – голос жреца прозвучал, словно карканье вороны на погосте. – И меня не интересуют языческие обряды. Виновник известен.

– Виновник понесёт наказание, обещаю тебе. Империя будет удовлетворена.

– Империя будет удовлетворена, когда это племя примет её руку.

Визарий склонился, изучая жреца. Он был выше на голову, но служитель Распятого вёл себя так, словно возвышался над соснами.

– Ты хочешь откусить кусок, который не прожуёшь. Риму сейчас не до новых земель – удержать бы старые. Когда я найду виновного, у Империи не будет повода гневаться, – сказал воин.

– Ты не видишь его, когда он у тебя под носом. Ты слеп и глух, язычник! Изыди!

Визарий пожал плечами и пошёл прочь. Я побитой собачонкой бежал за ним. Если на чужака не действовало враждебное отношение, то я ощущал его в полной мере.

Середину дня наёмник проводил на дружинном дворе, беседуя с Мирташем и показывая приёмы воинам. Он не таил свою науку, уверенный в неизбежной победе, но я никогда не видел, чтобы Лугий пришёл посмотреть. К тому же Визарию понравилось, как наши воины мечом останавливают стрелы, он хотел научиться так же. Сначала на него глядели с опаской, а потом стали показывать, и это не было в тягость.

Бездействие Визария раздражало вождя. Он уже несколько раз спрашивал, когда Меч Истины намеревается бросить вызов. Тот лишь пожимал плечами. Мало-помалу и я перестал таскаться за ним, уставший от насмешек сородичей. Скорее всего, наёмнику хотелось подольше пожить в богатой деревне, где не надо заботиться о пропитании. Месяц Алых Листьев шёл к концу, а о правосудии не было слышно.

Однажды он неожиданно зашёл в кузню, где я обучался ремеслу. Мы не виделись несколько дней.

– Ильча, ты должен кое-что увидеть, – сказал он непринуждённо, будто расстался со мной мгновенье назад.

Кузнец недовольно посмотрел на него, но Визарию, как обычно, было наплевать. Он повёл меня к реке, где в этот час девушки стирали бельё.

Дочь вождя Эгла полоскала рубаху, подобрав подол и обнажив сильные ноги. На обрыве над ней сидел Ойка и грыз травинку, делая вид, что смотрит мимо. Он выглядел забавно. Мой брат совершенно не умел скрывать, что у него на уме. Когда Эгла подняла корзину и двинулась наверх, он поспешно вскочил и последовал за ней. Девушка вначале изображала гнев, но потом охотно отдала ему корзину. Они удалились с берега, очень довольные друг другом.

– Уже третий день наблюдаю это милое представление. Что ты скажешь на это, Ильча? – спросил Визарий, хитро глядя на меня.

Что я мог сказать? Что мой брат здоровый и красивый парень, хоть и красноволосый, и что девушкам не пристало его чураться?

– Ты знал, что он ухаживает за Эглой? Или это случилось недавно?

Я не смог ему внятно ответить.

– Что ж, тогда спросим Эглу.

Ему было наплевать, но я уже предвидел, как встретит брат его нескромные расспросы. И всё же поплёлся за ним.

Визарий нагнал девушку у священной рощи.

– Эгла, я могу говорить с тобой?

По её лицу было видно, что она не хочет. Визария это не остановило.

– Ты принимаешь ухаживания Ойки. А ведь ещё недавно собиралась замуж за Лугия. Тебе это не кажется странным?

Она подбоченилась с вызовом:

– А что мне делать, если с твоим приездом мой жених превратился в ходячий труп? Уж ты бы решил что-нибудь, иначе подумают, будто трусишь!

Визарий остановился и поглядел на неё вприщур.

– Странно. Ты говоришь словами Ойки.

Промолвив это, развернулся и пошёл прочь, оставив девушку в недоумении, а меня в ужасе.

Дни шли, дождей не было. По ночам всё так же дул безумный ветер, будоража осенний лес. Было тепло, так что некоторые кустарники принялись цвести, решив, будто наступило лето. Люди переглядывались и шептались с испугом. Все ждали чего-то, а оно всё не приходило.

Не выдержал даже Лугий. Однажды он остановил на тропинке Визария и напрямик спросил, когда тот собирается бросить вызов.

– Ты хочешь сказать, что сжёг тот храм? – снова спросил наёмник.

И, как в первый раз, Лугий не ответил. Тогда Визарий подошёл вплотную, и, нагнув голову, заглянул ему в лицо:

– Ты думаешь, что знаешь, за что стоит умирать? Не ошибиться бы тебе, воин!

И пошёл себе прочь.

Наконец Иктан призвал Визария к себе и потребовал, чтобы тот назначил поединок.

– Я ещё не уверен, – ответил ему Меч Истины.

– Мне безразлично, – сказал наш вождь. – Жрец требует суда или грозится призвать солдат. Ты бросишь вызов завтра, наёмник!

Визарий поглядел на него долгим, невесёлым взглядом:

– Ты знаешь Правду Мечей, Иктан. Ты знаешь, чего требуешь от меня. Говорю тебе: я ещё не уверен.

Но вождь сказал:

– Это будет завтра!

И Визарий ушёл прочь.

Я нашёл его на берегу реки. Визарий сидел на подстеленном плаще и вприщур смотрел на воду, на жёлтый обрыв, на норки ласточек-береговушек. Мне захотелось сказать ему что-нибудь, чтобы он не думал, будто я тоже стал ему враждебен.

– Завтра ты убьёшь Лугия и уедешь к себе. Жалко.

Он повернул ко мне голову. Его взгляд показался мне тоскливым.

– Странный октябрь в этом году. Деревья цветут. Каждый раз накануне поединка я задаю себе вопрос: не сошёл ли мир с ума?

Он говорил много непонятного, но я уже и не старался вдумываться. Странный он, Визарий. Завтра его здесь не будет.

***

Утро поединка было холодным и солнечным. На площади собрались все. Я смотрел на Лугия. Он надел лучшее. Его лицо было осунувшимся.

Жрец делал вид, будто его совсем не касается происходящее.

Визария не было. Люди переговаривались и крутили головами. Наконец он пришёл. Я заметил, что он выстирал свою серую рубаху. Он не казался мне торжественным. У него был усталый вид. В руке Визарий держал свою котомку и плащ.

Он обратился к вождю:

– Ты потребовал, чтобы я наказал виновного в святотатстве. Я сказал тебе, что ещё не готов. Ты продолжаешь настаивать?

Вождь кивнул:

– Тебя пригласили для поединка. Пришла пора бросить вызов.

Тогда Визарий положил к моим ногам свои пожитки, вышел в центр круга и вынул меч. Воронёная сталь тускло блеснула в утреннем свете. Люди следили за тем, в какую сторону она укажет.

– Мирташ, сын Иктана и Ниты! Я, Меч Истины, вызываю тебя на бой! – звучно произнёс Визарий. – Дерись, чтобы доказать свою правоту. Во имя Справедливости!

Сын вождя поднялся с места, и губы стали белее рубахи:

– Я был добр к тебе, Визарий, – только и смог сказать он.

– Это так, – кивнул Визарий. – Но ты предал друга, чтобы склонить свой род принять власть Империи. Дерись со мной, Мирташ. Мне будет жаль, если я ошибся.

Сын вождя сам учил нас. Он был хорошим воином и много дней изучал приёмы Визария. Он вынул свой клинок – немногим короче меча Ойки. Я видел, как убивали тура таким вот мечом.

Мирташ размахнулся с плеча. Этот удар мог раскроить Визария надвое. Но меч скользнул, пойманный широким лезвием, а острые рога крестовины лишь на миг задержали клинок. Сын вождя дёрнул меч, высвобождая, и Визарий, припав на одно колено, нырнул под удар, коротко чиркнув остриём по шее противника. Меч Истины не солгал. Он умел убивать.

Кровь широкой струёй рванулась из рассечённых жил. Тело Мирташа выгнулось, потом он подломился в коленях. Вождь привстал со своего места и замер, не в силах войти в круг, где совершилось правосудие.

Я не успел понять, что произошло. Визарий внезапно согнулся и упал. Его тело билось так же, как тело убитого им человека. Потом он уткнулся лбом и затих. Русые волосы разметались по земле.

Но ведь Мирташ и коснуться его не успел!

Было очень тихо. В этой тишине отчётливо слышалось сонное бормотание реки. Я не слышал дыхания людей.

А потом Визарий коротко захрипел и пошевелился. Несколько мгновений спустя он поднялся на колени, потом встал во весь рост. Лицо стало цвета земли под ногами.

– Я был прав, – глухо сказал он.

Теперь Иктан смог сделать шаг и припасть к телу сына.

– Будь ты проклят, наёмник! – с рыданием выдохнул вождь.

– Ты знаешь Правду Поединка, – сказал ему Визарий. – Меч Истины умирает всякий раз, убив человека. Но мой Бог возвращает мне жизнь, если выбор был верным. Это цена, которую я плачу за право судить. Твой сын хотел подчинить вас Империи, чтобы получить власть. Он предал не только Лугия. Не только священника, который ему доверился. Тебя он тоже предал бы – вопрос времени. Теперь ты волен поступать, как захочешь. Империя не будет в обиде. Правосудие свершилось.

– Империя не будет в обиде, – угрожающе сказал Иктан. – Но у меня никогда уже не будет сына. Будь ты проклят, наёмник! Многие захотят получить тебя, прослышав, что Меч Истины снова в пути. Желаю тебе никогда не вернуться домой!

Визарий кивнул, словно принимая достойную плату, и пошёл прочь из круга. Он двигался устало. Никто не последовал за ним.

Мне показалось неправильным, что он уходит вот так. Я подхватил его котомку и плащ.

Как ни был Визарий утомлён, мне удалось нагнать его только у опушки леса.

– Я боялся, ты обвинишь Ойку. У него была причина. Он любит Эглу.

Он посмотрел на меня так, словно ничего не случилось, и мы по-прежнему вели разговор ни о чём, а виновник не был найден.

– Ойка знает о Мечах. И всё же он рисковал провоцировать меня на поединок. У него была причина, но он этого не делал.

Рука Визария легла на мой затылок, потрепав по волосам.

– Ступай домой, малыш!

Я знал, чего хочу. Вообще-то это бывает нечасто, но в тот момент мне казалось…

– Визарий, скажи мне имя твоего Бога! Я хочу быть таким, как ты.

Он только покачал головой и двинулся прочь по тропе. А я остался.

Сзади простучали шаги, догоняя, и запыхавшийся звонкий голос крикнул вслед:

– А мне, Визарий? Ты скажешь мне?

Кажется, Лугий только что понял, ради чего стоит умирать.

Меч Истины покачал головой, не оборачиваясь. Но Лугий был упрям. Он всегда мог настоять на своём.

Я стоял на тропе и смотрел, как они уходят: пока ещё порознь, и всё-таки вместе. Может это и правильно, что меня не взяли с собой?..

***

С тех пор минул не один десяток лет. Многое стёрлось из моей памяти. Но когда я думаю о Мече Истины, мне почему-то представляется не вражда, не кровь на истоптанной траве. Я вижу калитку, хромого чёрного Томбу, глядящего вдаль, белую суку с мягкими ушами.

И я надеюсь, что Визарий всё-таки вернулся домой.

========== ИСТИНА МЕЧЕЙ ==========

Я, кажется, бессмертен – вот оказия!

Не ждут ни в Авалоне, ни в Вальхалле, ни в раю.

Ведь знают, что про эти безобразия

Я им в таких словах от всей души спою!

Я не силён в небесной математике.

Но говорят, что там их, демиургов – не пустяк.

Вот только бы понять, как эта братия

Устроила наш мир без рук и наперекосяк?

Им дела нет до нас. Но только многого

До сей поры я так и не сумел понять:

Как надо обнаглеть, чтоб сына Богова

Хватать и бить, и вовсе безнаказанно распять?

Я злой, и доверять не научился чудесам.

Не надо мне рассказывать о братстве во Христе!

Но если я за меч однажды взялся сам,

Не смогут вновь безвинного развесить на кресте.

Пусть в тысяча лохматом золотом году,

Где все полюбят всех и станут жить без бед,

Я – так и быть – тихонько на покой уйду

И проведу спокойно пару сотен лет.

Ну, а до той поры мне нет пути в Эдем –

И стыдно самому, и не поймут друзья!

Пока я здесь, и честно заявляю всем:

«Спасителя искали? Вот он я!»

Нет, я там отменно веселился!

Коротышка взвизгнул и вмазался рожей в стол. Теперь его физиономия станет ещё более плоской, хотя дальше уже некуда.

Визарий подскочить не успел. Успел только поднять кувшин с вином и арфу. Это хорошо. Потому что арфа моя. А за вино уже заплачено. Плохо, что встать он не может – мешает стол. И поставить всё это обратно тоже не может. Потому что на столе отдыхает кривоногий коротышка. И вот теперь Визарий застыл на полусогнутых в позе Водолея и глубокомысленно созерцает коротышку, который тычется ему в пуп. Что он в нём интересного нашёл?

Я смахнул кривоногого со стола в надежде, что Визарий встанет и мне поможет. Ага, размечтался! Он преспокойно вернул на место кувшин, потом утвердил локти на столе и сцепил пальцы.

– Лугий, кончай это.

Говорит он негромко. В смысле, кому надо, сам услышит. А не услышит – ему же хуже.

Кончай! Как будто я это начал. Я всего лишь хочу, чтобы меня не обижали. Ага. Вот именно. И ты тоже… Н-на!

Здоровенный детина с рожей в цвет заката над морем двинулся в мою сторону. А кулаки у детины каждый весом в полталанта. А состояние определяется словом «недоперепил». То есть вручную его никак не успокоить. А животы резать пока не хочется.

– Визарий, ты бы встал да помог уже!

Отвлекаться от детины не следует, но всё же успеваю глянуть. Нет, сидит колода, как египетский сфинкс! И смотрит примерно так же.

Ладно, придётся самому. С размаху бью детину в пах… ну, то есть пытаюсь. И даже получилось… почти. Но в таких делах почти не считается. А бёдра у Разноцветной Рожи вытесаны из камня.

Но это я понимаю уже на полу. А Разноцветная Рожа нависает надо мной. Не-не-не, мы так не договаривались!

А потом вдруг становится очень тихо. И сине-фиолетовый очень бережно опускает свой кулак на пол мимо моей головы. И челюсть у него висит, покачиваясь. Ага, ясно, Визарий соизволил встать.

Ну, когда он встаёт, это само по себе впечатление производит. Очень уж он, Визарий, длинный. Если он вздумает поднять меня за шиворот, я ногами до земли не достану. Только он ведь не станет этого делать. И не потому, что я страшный. А потому, что он мирный. Такой мирный, аж оторопь берёт. Ага, такая же, как у того «виноцветного», что меня расплющить хотел.

Жутко не то, что Визарий длинный. А то, что на бедре у него очень длинный меч. Вот он, как раз из-под стола показался. И этот меч слишком хорошо знают на данной окраине Великой Империи.

Первым кидается за дверь кривоногий коротышка с плоской рожей. Ушёл, не попрощавшись. Невежливый какой! «Закат над морем» трезвеет на диво быстро:

– Меч, ты не того… не думай! Мы так только… Ты не это…

Интересно, он всегда такой красноречивый? Или просто испугался до дрожи в коленках?

Зря испугался, между прочим. Судя по морде, Визарию сегодня умирать лениво. Но те, кто затеял драку в таверне, об этом не знают. Зато знают, кто в драке виноват. И что с ними, такими хорошими, будет, когда этот долговязый всё-таки обнажит клинок.

По таверне проносится:

– Меч Истины!

И примерно половина посетителей в спешке покидает заведение.

Остаются только те, кто согласен тихо дуть своё вино, таращась в стену. Примерно, как это делает сам Визарий. Он, кстати, уже уселся и налил себе вторую кружку.

Поспешно присоединяюсь к нему. Он ведь способен высосать весь кувшин, глазом не моргнув, и никто по нему не скажет. И ему ничего не скажешь. Потому как он – Меч Истины. А ты, Лугий, кто? Вот именно!..

– Почему ты этим занимаешься, Визарий?

Протяжным глотком отхлёбывает полкружки.

– Потому что я не умею играть на арфе.

Ага, знакомая песня! Пятый месяц её слушаю: у тебя дар… тра-ля-ля, неизвестно, что с ним сделает смерть. Как будто я смерти не видел! А справедливость пусть восстанавливают те, кто ничего другого не умеет. И снова тра-ля-ля.

– Между прочим, можешь не слушать. Я тебя с собой не звал.

Не звал, ещё бы. Чтобы он меня позвал – скорее в Египте снег пойдёт. А куда мне было ещё деваться – после того, как тот подонок храм сжёг и на меня свалил? И как я есть чужак, изгой, перекати-поле, меня за милую душу принесли на алтарь ради мира с Империей. Ну, то есть хотели. Для того и позвали Меча Истины.

Насколько я знаю Визария, сам себе он такое прозвище нипочём не выбрал бы. Это у него работа такая. Я о Мечах прежде лишь мельком слыхал: дескать, есть на свете то ли воины, то ли жрецы неведомого бога. Немного их, и слава всем богам! – в поединке против такого бойца никому не устоять. И я бы не устоял. А драться бы мне пришлось – я вины не признавал, но и не оправдывался. А не оправдывался, поскольку пьян был мертвецки. И сам до сих пор не знаю, что я в ту ночь делал. Может спал, может девку тискал, а может с факелом вокруг церкви бегал. Со мной всё может…

Да, а Визарий не поверил. Я так и не знаю, почему. Меня на поединок он не вызвал. А вызвал сына вождя. И убил его. И умер сам.

Это хорошо, что он в мою вину не поверил. У них, у Мечей Истины, есть в жизни одно неудобство: они умирают всякий раз, убив человека. Но если их суд был справедлив, то Бог, которому они служат, возвращает им жизнь.

Я о многом успел подумать, пока Визария предсмертные судороги корёжили. И, прежде всего о том, что он очень недолго проживёт, если будет таких засранцев, как я, защищать направо и налево. И так уже полна голова седины, хоть годы не старые. А это будет скучно, если вдруг его не станет. Лучше уж самому приглядеть, за что он берётся и чего оно стоит.

Вместо денег и слов благодарности за праведный суд вождь-наниматель угостил Визария проклятием: чтоб тебе никогда не вернуться домой. И Визарий пошёл. И я за ним. И проклятие, кажется, в точности сбывается. Всю зиму нас мотало по сёлам и городкам – на границах Империи с радостью прибегали к суду Мечей, когда один из этих ненормальных оказывался рядом. Это более увлекательно, чем Имперский суд. Да и гарантию даёт. Потому как Меч Истины долго думает над каждым делом, чтобы самому не загнуться ненароком.

А к весне нас занесло вот сюда. Городок звался Новиодум. Всё то же, что и везде, только намного восточнее. Крепость с толстыми стенами, поселение, втиснувшееся между гарнизоном и таверной. Дурак-наместник, присланный из столицы во искупление каких-то прегрешений и усердно набивающий утробу и карманы. Героический легат, мотающийся по границе во главе конной аукзилии, пытаясь отразить вторжения варваров. Да, забыл, ещё имеется рынок – небольшой, но процветающий.

Я, вообще-то, не о том его спрашивал. Меня давно интересует, как он стал Мечом. Но об этом лучше не заикаться – Визарий всё равно не ответит. Я даже не знаю, какого он роду-племени. Единственное, о чём соизволил сообщить – он сражался на арене. Оттуда и боевые приёмы, против которых не устоять. Не, приёмы он покажет за милую душу! А вот о самом главном – о Правде Мечей – его не спрашивай. Видать, не считает достойным. Сидит и молчит, оглобля задумчивая, будто не к нему обращаются. Прямо как сейчас.

– О чём грезишь, Визарий?

Опускает кружку, поднимает глаза на меня. Неужто соизволит говорить?

– Думаю: как степняка занесло в Новиодум?

– Степняка?

– Парень с плоским лицом и кривыми ногами наездника.

Вот, что он созерцал, когда тот на столе перед ним валялся.

– А ты и степняков знаешь?

– Приходилось бывать, – коротко говорит он.

Это уже что-то новенькое! И то, что Визарий из степи живым вернулся, и то, что отверз уста. Нет, видать крепко изумило моего спутника появление гунна в Новиодуме.

Этих кривоногих и плосколицых варваров на границе узнали недавно. И не то чтобы испугались. В ближнем бою воины они никакие. Даже я тем коротышкой только что пол не мёл, а во мне росту всего ничего. Визарий рядом с таким смотрится вовсе как осадная башня. Только дело не в росте, а в том, что каждый такой коротышка вооружён ну очень сильным луком. И способен, не сходя с коня, не приближаясь на расстояние копейного удара, прошить стрелой не только кожаную стёганку, но и добрую галльскую кольчугу. Мне рассказывали, как летучие отряды степняков изнуряли атаками обученные легионы до такой степени, что у воинов оружие начинало валиться из рук.

А ещё хуже, что степняки, кажется, могут спеться с Боспорским царём Митридатом XII, мечтающим основать Новую Элладу на берегах Понта. Не добили их когда-то: Сулле помешал Дарданский мир и противная болячка, а Лукуллу – камень с небес. Вот и растёт за Борисфеном подарочек всем грядущим Цезарям. И пытается союзничать с узкоглазыми. Этим любой другом покажется, кто засунет Риму в задницу ежа. Гуннам оно вроде без интереса, но Империя им мешает больше. Так что появление их отрядов каждый раз может означать нечто большее, чем просто набег. Хотя и само по себе – удовольствие немаленькое.

Здесь продвижение конных варваров удалось остановить. На время, я не обольщаюсь. До той поры, пока гарнизоном в Новиодуме командует Квириний Грат. Степняки бегут при одном его появлении. «Алый всадник» – так его называют. В Новиодуме песни сложены о том, как он врубается во фланг противника во главе конной турмы в развевающемся плаще цвета заката. Тот ещё герой, в общем. Мне самому его видеть не доводилось, и слава всем богам. Меня при виде героев корчит почему-то. Я им не верю. Отсюда у меня много проблем.

Хотя Визарий тоже, кажется, герой. Только он это старательно скрывает.

– Я был в кочевье Ругиллы три года назад, когда Квириний Грат приехал заключать договор…

Надо же, как ударился в воспоминания!

– …но там ни слова не было о том, чтобы гунны переодетыми шастали по имперским крепостям.

Вот почему я его не распознал! Одет коротышка в обычную тунику и штаны. В пограничных городках много странного народу болтается – враз и не поймёшь, кто такой. Тот же Визарий, скажем. Да и я тоже: происхождением галл, говорю на латыни, а имечко… Не иначе, в роду был заезжий молодец из племени лугиев.

– И что он тут делает, как думаешь?

– А кто его знает? Он ушёл, не сказав.

Ясно, лень победила любопытство. Иногда я поражаюсь, каким неповоротливым становится Визарий, когда ему не интересно. А ведь это изваяние может часами упражняться с мечом или бегать целые мили – просто для удовольствия. Но в таком настроении, как сегодня, расшевелить Визария может только рой пчёл непосредственно у задницы. И то неизвестно, надолго ли.

В таверне мы ещё посидели, хотя было уже не так весело. Я побренчал для удовольствия – иногда за это бесплатно наливают. В Новиодуме Визарию не предложили никакого дела, поэтому мы временно были стеснены. Хотя, с другой стороны, после судного поединка обычно приходится уходить, едва подхватив пожитки. Результаты Суда Мечей почему-то редко удовлетворяют всех. А здесь мы жили мирно уже семь дней. И проедали последние деньги.

Новиодум – городок не старый, но на пограничной торговле успел разбогатеть. И имперские наезжают, и понтийские эллины. Этим всякая политика побоку, когда барышами пахнет. В Рим или Галлию они не сунутся, а тут – пожалуйста! Незаконно, но кто разбираться хотел? На границу товары из Империи поступают нерегулярно, так что здесь всякого приветят и полюбят. И как их разобрать: то ли жуликоватый купец, то ли честный контрабандист?

Кварталы, которыми мы шли, заселены плотно. Не люблю я такими улицами ходить: стен понагородили, а внутри ни воды, ни клоаки. Поэтому тебе за милую душу на голову ведро помоев вывернут. Невзирая на поздний час. И воняет так, что хоть лопату бери и разгребай воздух перед собой.

И пошаливают на этих улицах, между прочим, с тех пор, как легат в объезд границы ушёл. Говорю же, наместник – дурак. Хоть и древнего рода. А когда наместник за порядком не следит, на свет вылезает всякая шваль, вроде той, с которой мы в таверне столкнулись. Только не говорите: я сам виноват, что им не нравлюсь!

Откуда-то из вонючей темноты раздался короткий вскрик. Я такие крики знаю. Тому, кто кричал, уже не поможешь – накормили парня досыта острым железом. Так что я бы спешить не стал. Но мой спутник внезапно оживился и рванул в темноту. Любопытство проснулось!

Эхо рассыпало звук бегущих ног. У Визария мягкие сапоги, его почти не слышно. А тех, с ножиком, поймать он уже не успеет – вон, как затопотали. Я последовал за ним. И чуть не воткнулся ему в спину.

– Стой, не подходи пока!

Словно в этой темноте он что-то ценное разглядит. К тому же, его никто не подряжал в этом деле разбираться, а за бесплатно дерьмо грести ковшом на длинной ручке лично я не согласен. То есть я и ковшом на короткой ручке это делать могу, но за очень солидные деньги.