Текст книги "Баллада о Лорелее (СИ)"

Автор книги: Юрий Морозевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 63 страниц)

Эпилог. Сезон Обретенного солнца

Негромкий, однако весьма настойчивый переливчатый звук внезапно возник где-то на самой периферии сознания и принялся витать прямо над головой то приближаясь, то взлетая куда-то на совсем уж невероятную высоту, не умолкая при этом ни на секунду, а главное, не позволяя расслабиться и вновь погрузиться в восхитительный мир приятных сновидений. Чем-то неуловимым он напоминал соловьиную трель, но только напоминал, потому что никаких соловьев здесь, конечно же, никогда не было, да и быть не могло.

Приложив воистину героические усилия, Катя разлепила глаза и уставилась в темноту, с трудом освобождаясь от тягучего сладостного дурмана. В поле зрения на расстоянии вытянутой руки порхала светящаяся призрачным зеленоватым светом голографическая крылатая ящерица, и, судя по всему, именно ее настойчивости Катя и была обязана столь ранним пробуждением.

– Время, – слегка хрипловатым со сна голосом, произнесла она, и ящерка, поперхнувшись на середине музыкальной фразы, растворилась в темноте, оставив после себя невесомое облачко таявшей прямо на глазах зеленоватой звездной пыли и пару светящихся, разделенных двоеточием, чисел.

«Все правильно, пора вставать, – подумала Катя с легким оттенком сожаления. Покидать теплую уютную постель совершенно не хотелось. – М-м-м… Так и валялась бы здесь целый день… а Рон приносил бы мне завтрак с непременной чашкой обжигающего ароматного кофе, а потом обед и, возможно, даже ужин. А что? Мечтать так мечтать… Жаль, нельзя позволить себе подобного удовольствия. Ничего не поделаешь, пообещала дяде Леше успеть до рассвета, а обещания, как известно, надо выполнять. Или не обещать вовсе.»

– Рон, – она слегка толкнула мужа в бок. – Вставай, а то не успеем.

– Ум-гум, – ответил Рон и повернулся к ней спиной.

«Что ж, попробуем по-другому, – усмехнулась Катя. – Все равно подниму, ты же меня знаешь. А то в последнее время разомлел что-то у нас бывший пилот, расслабился, совсем форму потерял. Во время службы в Космофлоте такого безобразия наверняка себе не позволял, вскакивал, что называется, по первому звонку. Ох, и возьмусь же я за тебя! Хочешь не хочешь, а придется вспомнить былое.»

Она слегка прищелкнула пальцами, и темноту спальни в одно мгновение смахнул прочь неяркий, однако показавшийся воистину ослепительным, свет ночника. Рон обиженно заворочался и попытался натянуть одеяло на голову.

– Вставай, лежебока, – повторила Катя. – А то включу сейчас верхний свет. Давай, не тяни, времени и так в обрез.

Она решительно откинула в сторону край одеяла и одним рывком встала на ноги. Мягкое напольное покрытие отчего-то показалось на редкость холодным, и она торопливо задвигала ногами, нащупывая уютные домашние тапочки. После чего подхватила валяющийся на кресле длинный, почти до самых пят, шелковый халат и пошла прочь из спальни в направлении душевой. По пути заглянув в комнату дочери.

– Наташа! Подъем! – крикнула Катя и, убедившись, что ее призыв очевидным образом услышан, отправилась дальше.

Тугие водяные струи моментально прогнали последние остатки сна, быстро наполнив тело чувством невероятной бодрости и свежести. А также полной готовности к новым свершениям.

«Правда, следует признать, подвиги на сегодня никоим образом не запланированы, совсем даже наоборот. И это хорошо. Надо же когда-нибудь и просто отдохнуть.»

Катя с сожалением покинула душевую, направившись прямиком на кухню.

«Завтрак – дело серьезное, – думала она. – Его нельзя пускать на самотек. Что там говорит народная мудрость? Правильно, „съешь сам“. Вот и не будем нарушать традиции. Вообще-то, по-хорошему, следовало еще вчера отдать необходимые распоряжения… но, каюсь, забыла. Хотя ничего непоправимого, кажется, не произошло. Пока эти лентяи встанут, все уже будет готово.»

– Фима, – позвала она, и прямо посреди кухни мгновенно материализовалось голографическое изображение молоденькой девушки в костюме горничной с белоснежным передником и столь же безупречной наколкой в спадающих волнами соломенного цвета волосах.

Искусственный интеллект умного дома, по обоюдному согласию с Роном получивший имя Серафима, совмещал в себе сразу несколько ипостасей: от симпатичной расторопной горничной до сурового вида домоправительницы, твердой рукой ведущей вверенный ей семейный корабль сквозь любые бури и штормы. Плюс повар, няня, репетитор, секретарь и библиотекарь… а также просто умный и начитанный собеседник… в зависимости от того, какая именно потребность возникала в данную минуту у хозяев дома. Либо все перечисленное одновременно.

Сегодня Серафима, в полном соответствии с ситуацией и временем суток, выбрала облик горничной.

– Доброе утро, Екатерина Павловна, – с легкой улыбкой произнесла она. – Чем могу быть полезной?

– Завтрак на троих, – сказала Катя и задумалась. – Значит, так… запоминай.

Она продиктовала подробное меню с учетом индивидуальных предпочтений, после чего добавила:

– Накрой, пожалуйста, в гостиной. И кофе нам с Роном покрепче…

– Хорошо, – все с той же улыбкой кивнула Серафима. – Через десять минут будет готово.

После чего без следа растворилась в пространстве.

«Где же этот соня? – сердито подумала Катя, решительным шагом направляясь прямиком в спальню. – Если не встал… ну, я ему! Пусть пеняет на себя и не говорит, что его не предупреждали.»

Рон, понурив голову, сидел на кровати и вяло ковырял ногой пол в поисках тапочек.

– Шевелись! – сурово произнесла Катя и взмахнула рукой, совершенно безжалостным образом включив верхнее освещение. Рон немедленно сощурился и загородил глаза ладонью, буркнув под нос нечто невнятное. – Быстрее! Завтрак в гостиной через десять минут! Давай, не зли меня!

Она снова вышла в коридор и открыла дверь в комнату дочери.

– Наташа! – громко произнесла она, с неудовольствием взирая на заваленное игрушками и предметами одежды помещение.

Никого. Кровать с собранным в большой неопрятный ком одеялом абсолютно пуста. Наташи и след простыл.

«Опять играет, – догадалась Катя, внимательно осматривая комнату дочери. – Нашла время. Сговорились они что ли? И все же придется подыграть, не стоит ее разочаровывать. Обойдется куда дешевле, чем уговаривать оскорбленную в лучших чувствах капризную личность и потом терпеть ее надутый вид и нескончаемое нытье за столом.»

– Странно, – с притворным удивлением громко сказала она, обходя комнату по кругу. – И куда же она подевалась? Никак не найду. Может быть, здесь? – Катя приоткрыла дверцу шкафа и заглянула внутрь. – Нет… здесь ее точно нет. А ну-ка, посмотрим под кроватью…

На самом деле она уже давно заприметила у большого, во всю стену, зашторенного окна сиротливо притулившуюся тумбочку из натурального дерева, точь-в-точь такую, которая стояла у изголовья Наташиной кровати. Раньше ее здесь не было.

Катя приблизилась к тумбочке вплотную, сделав вид, что оказалась рядом с ней совершенно случайно, и положила руку на полированную поверхность.

– А-а! Вот ты где! – разыграв удивление, сказала она. – Хитрюга…

Казавшиеся абсолютно незыблемыми стенки тумбочки внезапно поплыли, словно воск под палящими лучами жаркого солнца, углы сгладились и распрямились, а затем вся конструкция стремительно вытянулась вверх и практически мгновенно превратилась в очаровательную девочку лет десяти, с заливистым смехом бросившуюся в объятия матери.

– Ну, ты, Наташка, даешь, – искренне восхитилась Катя.

– Правда, здорово получилось?

– Правда, – с улыбкой ответила Катя, ничуть не кривя душой. Метаморфоза и в самом деле была близка к совершенству. – А теперь быстро в душ, одеваться и завтракать. Мы едем к дедушке.

Она ласково похлопала дочь по упругой теплой попке, подталкивая к двери.

– Ура! Уроков не будет! – воскликнула Наташа и, вовсю шлепая босыми ногами по полу, выбежала в коридор, где чуть не столкнулась с заспанным Роном.

– Привет, па! – громко крикнула она, прошмыгнув в ванную перед самым его носом.

Рон недовольно нахмурился.

– Опять не успел, – объявил он, завидев выходящую из детской Катю.

– Сам виноват. Нужно было сразу вставать, а теперь жди, когда освободится.

Однако, Катя прекрасно понимала, что недовольство мужа связано не столько с тем, что ему в который раз приходится ждать своей очереди под дверью, сколько с тем, что дочь снова разгуливает нагишом, нисколько не стесняясь присутствия в доме взрослого мужчины. Несмотря на то что тема соблюдения приличий поднималась неоднократно. Что поделать, в этом вопросе Рон редкостный зануда, а дочь то ли делает вид, то ли действительно не понимает сути предъявляемых ей претензий.

– Опять не соизволила одеться, – буркнул Рон, кивая на дверь в ванную. – А ты ей попустительствуешь.

– Не ворчи, – вздохнув, ответила Катя. – Прекрасно ведь знаешь, что нагота в нашем обществе – явление более чем естественное, это способ существования. Посмотрела бы я на тебя в тот момент, когда ты вздумал бы сменить человеческий облик на форму, скажем, того же ледяного льва. Или еще лучше – демона. Причем, не вылезая из брюк и рубашки. Не догадываешься, что осталось бы от твоей одежды? А уж про обратную метаморфозу я вообще молчу. Так что воспринимай нашу дочь такой, какая она есть. Другой жизни у нее не будет.

«И другого общества тоже, – мысленно добавила она. – Кстати, чета Харрисов смотрит на проблему воспитания сына аналогичным образом, поэтому волей-неволей, но Рон со своими старорежимными замашками пребывает в явном меньшинстве. Даже при условии, что дядя Леша его поддержит. Тоже ведь динозавр еще тот. Хотя его мнения по этому вопросу никто не спрашивает, а сам он не имеет дурной привычки вмешиваться в чужие семейные дела.»

– Все равно, правила поведения в человеческом обществе надо соблюдать, – упрямо заявил Рон.

– Так то в человеческом, – сверкнула глазами Катя. – Не забывай, мы не люди. И наша дочь тоже.

Рон насупился и отвернулся.

– А что у нас на завтрак? – сквозь шум водяных струй раздался едва различимый голос Наташи.

– Омлет с беконом, – ответила Катя. – То, что ты любишь.

– Ум-гу, – донеслось из-за двери.

– Куратор в курсе наших сегодняшних планов? – хмуро осведомился Рон. Он в очередной раз сдался, однако явно не желал демонстрировать жене свое полное поражение в вопросах воспитания.

– Пока нет, – ответила Катя. – Дед позвонил довольно поздно, и мне было не до формальностей. Сейчас сообщу.

– Не рановато ли? – в голосе Рона послышалось сомнение. – Ночь на дворе.

– Ничего, потерпит, – беззаботно рассмеялась Катя. – Работа у него такая. Не все же нам с тобой исполнять его прихоти.

Она прошла в гостиную мимо вновь насупившегося Рона и сразу же обнаружила, что завтрак давно готов и ожидает на столе. Над чашками вился легкий парок, разнося кофейный аромат по всему помещению. Катя зажмурилась, с удовольствием потянула носом, после чего негромко позвала:

– Фима!

Серафима возникла практически мгновенно, сменив образ улыбчивой горничной на строгий деловой облик секретаря.

«И как только она угадывает, что мне понадобится в следующий момент, – в который раз удивилась Катя. – Никак не могу к этому привыкнуть. Не иначе как подслушивает чужие разговоры.»

– Мне нужна связь с куратором, – сказала она. – И кстати, спасибо за завтрак.

Серафима молча кивнула и исчезла, а в области коммуникатора у левой стены немедленно возникла заспанная, сильно помятая физиономия.

«Ага, а вот и куратор. В общем-то, неплохой человек, с которым, как правило, всегда удавалось договориться. Практически идеальная для нас кандидатура надзирателя, если бы не его постоянная озабоченность то ли выдуманными, то ли действительными обязательствами перед мировой наукой. А также воистину маниакальная одержимость совершенно нереальной мечтой об оглушительной славе, наподобие той, что много лет назад снедала беднягу Миллса. Конечно, оставить след в науке ему удастся лишь в том гипотетическом случае, если коллективу подчиненных ему биохимиков и в самом деле удастся раскрыть таинственный механизм метаморфизма, в чем я лично сильно сомневаюсь. А результат столь неуемного рвения для всех нас на редкость неприятен – регулярные медосмотры со взятием всевозможных анализов, а также непрерывные психологические тесты, причем зачастую в самое неподходящее время. И это не считая постоянного круглосуточного видеонаблюдения, даже в спальне. На что, скрепя сердце, пришлось согласиться, хотя быстро выяснилось, что жить под прицелом видеокамер куда как непросто. Поначалу Рон еще пытался ругаться, отстаивая наши права на личную жизнь, обещал куратору расколотить видеокамеры все до одной, однако в конце концов сдался, убедившись в полнейшей бесперспективности любых протестов. А также полностью смирившись с не слишком почетной ролью подопытных кроликов, уготованной для нас перепуганными землянами. С другой стороны, договор есть договор, его надо выполнять, поэтому мы с Роном все же сошлись на том, что доставляемые нашей семье неудобства – не слишком высокая плата за комфорт и безопасность.»

– Доброе утро, – произнесла Катя, испытывая нечто вроде легкого злорадства. Мол, не только тебе позволено тревожить людей в любое время дня и ночи. Настал и на нашей улице праздник.

Куратор кивнул, пробурчав в ответ нечто трудноразличимое.

– У нас сегодня пикник на природе, – сообщила Катя. – Поэтому все школьные занятия у Наташи отменяются.

– Какой еще пикник? – куратор явно не сразу понял, о чем идет речь. Видно, не до конца проснулся. – Не может быть никакого пикника. А как же медицинские процедуры?

– Никак, – притворно вздохнув, ответила Катя. – У нас сегодня выходной. А возможно, и завтра тоже.

Куратор лишь угрюмо засопел, понимая, что протестовать бесполезно. Не он здесь главный, пожелания подопечных для него закон. Конечно, в определенных рамках, предусмотренных договором.

– Что вы со мной делаете, – грустно сказал он и отключился, горестно покачав на прощание головой.

Однако Кате почему-то совсем не было его жалко.

Из коридора донесся стук настежь распахнутой двери в ванную, и на пороге гостиной мгновенно возникла Наташа в совершенно неподобающем виде, по крайней мере на консервативный взгляд не одобряющего подобные вольности Рона. Она пулей промчалась мимо матери, явным образом вознамерившись занять свое место за столом и незамедлительно приняться за трапезу. Обернувшись, Катя заметила, как Рон укоризненно покачал головой и, не сказав ни слова, занял место дочери в душе.

– Стой! – крикнула Катерина. – Ты куда? А одеться?

– А, потом, – беззаботно ответила Наташа, забираясь на стул и заглядывая в тарелку.

– Нет, так не пойдет, – Катя вдруг решила проявить твердость. – Ты сейчас же пойдешь и оденешься. В таком виде я тебя за стол не посажу.

– Почему?

– Ну… существуют же определенные нормы поведения в обществе. И давай не будем их нарушать. Как правило, люди за стол голыми не садятся. И потом… ты же знаешь, папа такие вещи не одобряет.

– Ну, ма-ам… – начала канючить Наташа. – Одежда такая неудобная… и играть мешает.

Однако на сей раз Катя была непреклонна.

– Давай, пожалуйста, без «ну», – строго сказала она.

Наташа, надувшись, выбралась из-за стола и, понурившись, направилась к выходу.

– Можно подумать, вы с папой всегда ходите одетыми, – буркнула она, проходя мимо.

– Не всегда, – согласилась Катя. – Но не за столом же.

– А вот и неправда! – обиженно крикнула Наташа. – За столом тоже. Я видела, видела!..

– Мы взрослые, нам можно, – слегка смутившись, ответила Катя. – А ты еще маленькая.

– Я тоже взрослая, – объявила Наташа и, бросив длинный укоризненный взгляд на мать, скрылась в коридоре.

Возмущенно хлопнула дверь в детскую. Катя задумчиво покачала головой и погрузилась в невеселые думы о нелегких проблемах воспитания и их особенностях в среде метаморфов.

* * *

Утро не спешило вступить в законные права. Темное небо над головой густо усеивали яркие звезды всевозможных размеров, от поражающих холодной красотой бело-голубых гигантов до едва различимых бледных, с булавочную головку, карликов. Звездное полотно наискось перечеркивала тусклая лента Млечного пути.

«Все как всегда, – думала Катя, всматриваясь в темноту за прозрачным остеклением кабины. – Черное небо и взирающая на нас с полнейшим равнодушием бесконечная Вселенная. Практически неизменный пейзаж на протяжении последних двухсот лет. Хотя, нет, я все-таки не совсем права… кое-какие изменения, несомненно, налицо. Если большую часть Сезона Ледяного безмолвия мы наблюдали лишь абсолютно статичную сферу, заполненную застывшими в затяжном летаргическом сне немигающими звездами, то теперь картина совершенно другая. Казалось бы, с момента восстановления атмосферы прошло не так уж много времени, а небосвод будто ожил. Звезды перестали восприниматься колючими яркими точками, теперь они мерцают, словно предвещая наступление новых счастливых перемен.»

Антиграв стремительно летел прямо в звездную ночь, разгоняя тьму впереди лучами мощных прожекторов. Два ярких световых пятна бежали перед ним по поверхности, выхватывая из небытия то гигантские поваленные стволы, наполовину утонувшие в раскисшей почве, за последние недели превратившейся в опасную наполненную грязной водой трясину, то спутанные клубки каких-то черных то ли ветвей, то ли лиан… Тлен и разложение. Торжество смерти. Глядя на внушающий уныние мертвый пейзаж ни за что невозможно себе представить, что когда-то здесь все вокруг было наполнено жизнью и яркими красками, а гигантские деревья вздымали зеленые раскидистые кроны на совершенно невероятную высоту. Непроходимые, опутанные лианами болотистые джунгли в те безумно далекие времена давали приют не только мириадам самых разнообразных живых существ, но даже разумным обитателям планеты – лорнам.

«Ничего, – думала Катя. – Все еще вернется, теперь я в этом не сомневаюсь. Скоро очнутся от вынужденного, затянувшегося на столетия, сна лорны и вновь заселят свои покинутые города; выберутся из глубоких таинственных убежищ пережившие долгую зиму звери, птицы, насекомые… И мы снова увидим Лорелею цветущей.»

Далеко впереди вдруг возникло большое черное пятно, прекрасно различимое даже на фоне темного звездного неба.

«Утес. Тот самый, с которого почти двести лет назад ледяные львы всматривались в развалины покинутого Города. Где-то там, у самого подножия, находится дом дяди Леши. Мы почти прилетели.»

– Видишь? – Катя наклонилась к Рону, указывая рукой на темнеющую прямо по курсу скалу. – Бери правее… а затем вниз по склону.

– Да знаю я, – досадливо произнес Рон. – Не в первый раз. И потом, у меня навигатор.

Катя промолчала, признавая его правоту.

– Мы скоро приедем? – вдруг осведомилась Наташа с заднего сиденья. – А то я устала уже…

– Скоро, – ответила Катя. – Можно сказать, приехали.

Наташа тут же прилипла к стеклу, пытаясь разобрать, что происходит снаружи.

Антиграв сильно уменьшил скорость, уверенно скользнул по узкому каменному проходу, огибая величественный утес справа и, наконец, выбрался на просторный, засыпанный мелким песком, берег Рейнского моря. Сверкающий в звездных лучах лед до сих пор покрывал его белоснежным кристаллическим панцирем, хотя и заметно попятнанным темными, наполненными талой водой обширными проплешинами.

Двухэтажный коттедж, выстроенный из белого камня, стекла и металла, возник из-за края скалы как всегда неожиданно. Парковочная площадка оказалась ярко освещена, явно в ожидании гостей, и Рон уверенно направился прямо туда. Аккуратно развернув машину, он плавно посадил ее рядом с антигравом, принадлежащим хозяину дома, после чего сразу же заглушил двигатель.

– Ура! – закричала Наташа. – Можно выходить?

– Можно, – ответила Катя, выпутываясь из ремней безопасности.

Наташа немедленно распахнула дверцу и выскочила наружу. Там она сразу же попала в объятия Алексея, вышедшего встречать долгожданных гостей.

– Привет, дед! – закричала она, и Алексей счастливо засмеялся, крепко прижимая ее к себе.

Катя наблюдала за ними с легкой улыбкой, а потом подошла и чмокнула бывшего опекуна в щеку.

– Кажется, мы первые? – сказал Рон.

– Да, – ответил Алексей, обмениваясь с ним крепким рукопожатием. – Джош с семейством сейчас будет… Да вот и они.

Из-за скалы, вовсю сияя огнями, появился еще один антиграв, неторопливо развернулся, выбирая свободное место, и, наконец, опустился рядом с только что прибывшей машиной. Распахнулись дверцы, и из недр летательного аппарата появилась семья Харрисов в полном составе: Джошуа, Жаклин и высокий худощавый мальчик, ровесник Наташи.

– Эдди! – воскликнула Наташа, вырвалась из рук Алексея и подбежала к мальчику. – Привет! Целый сезон не виделись!

С этими словами она весьма бесцеремонно хлопнула его по плечу.

Эдди растерянно улыбнулся, бросая осторожные взгляды по сторонам. Было сильно заметно, что ему очень хочется выглядеть взрослым и мужественным, а, как известно, всякие там нежности не для настоящих мужчин. Тем не менее, ответил он весьма дружелюбно:

– Привет, Натали! Рад тебя видеть. Здравствуйте, тетя Кэтрин, дядя Рональд… дядя Алекс.

– Здравствуй, Эд, – ответила Катя и, бросив долгий взгляд на дочь, добавила: – Во-от… учись, как надо.

Наташа вдруг засмущалась, обвела Джошуа и Жаклин совершенно круглыми виноватыми глазами и тихо пролепетала:

– Здравствуйте…

Джош рассмеялся, приобнял ее за плечи и сказал, поглядывая на Катю:

– Узнаю нашу строгую Кэт. Как обычно, в своем репертуаре. Ты хотя бы на сегодня избавила дочь от своих наставлений.

– Ошибаешься, – улыбнулась Катя. – Это Рон у нас строгий отец, а я… бывает, позволяю дочери даже больше, чем нужно.

Подошел Алексей и, обменявшись приветствиями с вновьприбывшими, произнес, указывая в сторону лифта:

– Рад, что, наконец-то, все в сборе. А теперь прошу наверх. С обзорной площадки вид гораздо лучше.

– Чур, мы пешком! – крикнула Наташа и, схватив Эдди за рукав, потащила его через всю парковку туда, где к черной скале прилепилась длинная, с многочисленными перегибами, лестница. – Давай, кто вперед!

Выражение лица Эдди весьма красноречиво свидетельствовало о том, что он с куда большим удовольствием поднялся бы на лифте вместе со всеми. Перспектива тащиться куда-то в поднебесье по воистину бесконечной утомительной лестнице явно его не прельщала. Тем не менее, гордость не позволяла отказаться от весьма непростого восхождения, поэтому он безропотно последовал за своей подругой. Правда, со вздохами и с оглядкой на родителей.

– Взяла «на слабо», – хмыкнул вдогонку Джош.

Рон ухмыльнулся и кивнул в сторону женщин.

– Вот так они и вьют из нас веревки, – поддакнул он, подмигнув старому другу. – Просто берут за руку и ведут, куда вздумается.

– Из вас, пожалуй, совьешь, – парировала Жаклин, переглянувшись с Катей. – Себе дороже.

Все рассмеялись.

– Друзья! – снова произнес Алексей. – Давайте все-таки немного поторопимся, рассвет уже близко.

И он быстрым шагом направился к лифту, приглашая гостей следовать за собой. Уже поднимаясь в просторной прозрачной кабине, Катя повернулась к Алексею и спросила:

– А что, ожидается какое-то особенное зрелище? Ты для этого поднял нас в такую рань?

– Не только. В основном, хотел обсудить наши дальнейшие планы на жизнь. Но и зрелище, конечно, тоже. Потерпите немного, и вы все поймете. Я всегда рад видеть вас в своем доме, по поводу и без, и не сомневаюсь, что вам это прекрасно известно. Но сегодня действительно особенный день, и мне хотелось, чтобы мы встретили его вместе.

Гости переглянулись, по молчаливому согласию решив на время воздержаться от дальнейших расспросов. Совсем ни к чему портить тщательно продуманный сюрприз.

Лифт окончил подъем на узкой смотровой площадке, прилепившейся к утесу всего лишь в десятке метров ниже вершины. Вид на застывшее Рейнское море отсюда открывался просто ошеломляющий. Небо на востоке заметно посветлело, окрасив горизонт в кроваво-красные тона и отбрасывая розоватые блики на ледяную поверхность. Скорый восход Большой Лоры, очевидно, был не за горами.

Наташа и Эдди уже находились здесь, каким-то непостижимым образом сумев обогнать поднимающихся на лифте взрослых, и вовсю заглядывали за парапет, словно ожидая увидеть там нечто необыкновенное. При этом ничуть не пугаясь разверзшейся под ногами пропасти.

Весь правый угол смотровой площадки занимал обширный стол, уставленный всевозможными закусками, а рядом с ним – утопленный прямо в скалу внушительный бар с рядами бутылок, фужеров и запотевших графинов. На левой стороне наблюдались удобные плетеные кресла, выстроенные полукругом вокруг низенького столика, вырубленного, по всей видимости, из цельной глыбы горного хрусталя. Мягкий приглушенный свет лился откуда-то сверху, создавая атмосферу уюта и легкой интимности.

В глубине каменной ниши за прочным антибликовым стеклом висела знакомая до мельчайших деталей репродукция, а рядом в углу стояла заботливо приготовленная хозяином дома гитара. Катя задержалась у картины, на несколько мгновений окунувшись в полные грусти воспоминания. «Охотники на снегу», которых так любила ее мама…

Она осознала реальность только обнаружив рядом с собой Алексея. Неслышно подошедший бывший опекун и приемный отец понимающе кивнул и слегка сжал ее локоть крепкими пальцами.

– Вернулась ко мне после того как ушел Михаил. Впрочем, ты знаешь…

– Идем, – ответила Катя. – А то твои гости совсем заскучают. Хотя, на то и непохоже.

Гости, тактично решив не нарушать их уединения, вовсю развлекали себя сами.

– Так куда мы должны смотреть? – деловито осведомился Джошуа. Он закрутил головой из стороны в сторону и, заметив, наконец, ярко освещенный бар с напитками и бокалами, удовлетворенно добавил: – Ага… кажется, я догадываюсь.

– Кто о чем, а у тебя одно на уме, – Жаклин подошла к мужу и взяла его под руку. – Не туда смотришь.

– Почему это не туда? – осведомился Джошуа. – А куда надо? Нет, ты скажи мне, на что тут еще смотреть? Что я, замерзшего моря не видел? Насмотрелся уже за последние двести лет…

– Тихо! – сказал Алексей, и все тут же замерли, прислушиваясь. – Слышите?

В наступившей тишине вдруг отчетливо послышался громкий треск, явно идущий со стороны промерзлой ледяной равнины. Гости дружно переглянулись.

Алексей взмахом руки приглушил освещение на площадке, и сразу же на востоке над горизонтом отчетливо проявились первые протуберанцы и узкий край Большой Лоры. Небо заметно посветлело, Млечный путь полностью растворился в багровом сиянии, звезды гасли одна за другой.

– Что это? – шепотом спросила Жаклин.

– Море вскрывается, – тихо ответила Катя.

Алексей согласно кивнул, подтверждая ее предположение.

– Все верно. Началось еще вчера, но, полагаю, главные события ожидают нас именно сегодня, когда взойдут обе Лоры.

Он подошел к бару, с громким хлопком открыл бутылку шампанского и разлил вино по бокалам.

– Я знаю, – сказал он, – что многие из вас предпочитают другие напитки. Но сегодня хотелось бы начать наш праздник именно с шампанского.

– Какой праздник? – буркнул Джошуа, но Жаклин незамедлительно двинула мужа локтем в бок, отчего он сразу же притих.

– Сегодня день, которого мы ждали целых двести лет, – продолжил Алексей. – Рейнское море начало освобождаться ото льда, и это событие – последнее в ряду перемен, знаменующих окончание долгого Сезона Ледяного безмолвия. С этого момента в жизни нашей планеты наступает новый этап. Я назвал бы его весной, но, думаю, есть более подходящее название.

– Сезон Обретенного солнца, – сказала Катя. – Так называют его лорны.

– Вот именно. Предлагаю считать сегодняшний день началом нового сезона и прошу поднять бокалы за возрождение Лорелеи и ее светлое счастливое будущее.

Площадка тут же наполнилась хрустальным звоном. Немногочисленные бодрствующие обитатели планеты приветствовали окончательное пробуждение своей новой родины от затянувшегося на столетия долгого сна.

Все, кроме Жаклин. Она с улыбкой поставила на столик врученный Алексеем бокал с вином и сказала:

– Без меня. Я выпью соку, если не возражаете.

– И мне соку, – немедленно встряла Наташа. – Все равно шампанского не дадите.

Алексей усмехнулся и наполнил два бокала виноградным соком из запотевшего графина. Потом секунду подумал и налил еще один.

– Отнеси Эду, – сказал он, протягивая его Наташе. – А то он, кажется, совсем заскучал.

Наташа взяла бокал и осторожно, чтобы не расплескать, понесла своему приятелю, в одиночестве наблюдавшему за восходом Большой Лоры.

– Думаю, твои проблемы остались в прошлом, – заметил Джошуа, обращаясь к жене. – Вместе с человеческой природой. Изучающие нас высоколобые специалисты популярно объяснили, и прежде всего самим себе, почему у метаморфов не может быть никаких проблем со здоровьем. Так же как и вредных привычек. Причем объяснили настолько убедительно, что поверил даже я. Поэтому тебе совершенно точно не стоит опасаться того, что ушло действительно безвозвратно.

Катя глядела на Джошуа с большим сомнением. Насчет вредных привычек у нее было свое мнение.

– Не хотелось бы проверять, – ответила Жаклин, пригубив сок и выразительно поглядывая на мужа.

– Зря, – сказал Джошуа. – Шампанское такое сладкое… и пузырьки…

– Ну что ты к ней пристал! – не выдержала Катя. – Не хочет человек, тебе же ясно сказали. К тому же виноградный сок ничем не хуже шампанского.

– Неизвестно, – вдруг объявила непонятно откуда появившаяся Наташа. – Как говорит наш куратор, нужно провести сравнительный анализ. Я готова.

– Я тебе проведу, – ответила Катя. – Размечталась.

Доносящийся с моря треск внезапно усилился, слившись в сплошную непрерывную канонаду, хотя видимых изменений ледяное поле пока что не претерпело. И как-то внезапно обнаружилось, что Большая Лора, оказывается, уже выползла из-за горизонта чуть ли не наполовину, а рядом с ней на ясно видимой черте, разделяющей небо и землю, прямо на глазах начало разгораться ослепительно-белое сияние.

– Маленькая Лора, – сказал Алексей. – Уже разогрела море где-то там, за горизонтом, и вот-вот доберется до нас. Так что главное действо еще впереди.

Все замерли в ожидании восхода, боясь нарушить торжественность момента. Даже дети.

Всего несколько минут понадобилось Маленькой Лоре, чтобы выбраться из-за края укрытой льдом и снегом равнины и явить себя, что называется, во всей красе. Слепящий белый свет немедленно залил небосвод, смахнув в небытие не только самые яркие звезды, но даже малейший намек на алые краски, еще недавно щедро разлитые по сверкающей поверхности Лорой Большой. Замершие в неподвижности метаморфы буквально всей кожей ощутили на себе яростный напор изливающихся с неба жарких лучей.

Ледяной панцирь Рейнского моря внезапно лопнул с оглушительным треском. Длинная, представлявшаяся воистину бесконечной, узкая трещина расколола его практически пополам. Она брала начало где-то за горизонтом и тянулась прямо к потрясенным наблюдателям, углубляясь и расширяясь с каждым мгновением. Извилистая, наполненная темной водой полынья немедленно вызвала навязчивые ассоциации с щупальцем исполинского живого существа, явно вознамерившегося добраться до казавшейся такой легкой и беззащитной добычи.