Текст книги "Операция "Берег" (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 40 страниц)

С немцами Евгений общался часто, поскольку знающих переводчиков катастрофически не хватало, комендатура постоянно призывала на помощь. В остальном… встречи и проводы командированных, координация, – в общем, рутина. Экстренно восстанавливалось хозяйство города и окрестностей, прибыли специалисты по восстановлению электростанции «Косе»-ТЭЦ-1, объекта, хорошо знакомого оперативникам. Собственно, технический специалист из опергруппы и возглавил инженерную команду. Люди прибыли в основном глубоко штатские, их инструктируй не инструктируй, просто кошмар, в некотором отношении наивны как дети. Евгений лично выдавал инженерам надежные «наганы» – ну, на всякий случай, до полного спокойствия в городе было далеко.

Берег залива (это юго-западнее Кёнигсберга, район Бальга)

Людей не хватало, опергруппу «Город» хоть формально и пополнили, но вечно все бойцы и офицеры чем-то по горло заняты, отсутствуют. Товарищу Землякову, урывками сочинявшему итоговый отчет, приходилось самому за водой ходить и кофе варить. Вот вообще никаких привилегий у старшего по должности. Отвлекать сидящего за машинкой и лупящего по клавишам со скоростью спаренного пулемета Тяпокова было как-то неудобно. Впрочем, хоть младший сержант Тяпка и слегка заматерел, засиял новеньким орденом «Красной Звезды» на гимнастерке, варить кофе он все рано не умел. Жаль ароматный бразильский продукт портить – банку презентовал проскочивший по делам товарищ Тимка – вот кто метался, так метался.

Кофе и записки от любящей жены – вот и весь допинг товарища Землякова в тот непростой служебный момент. Отчет урывками, сон урывками, телефон все время зуммерит, чего-то требует. А ведь раньше, бывало – едешь в какой-нибудь Штадхаус, кругом враги, а ты да группа сами себе хозяева – надоел кто, взяли да и на месте шлепнули. А тут хрен кого шлепнешь, хотя порой так достанут…. Но ждем, надеемся, верим…

Вечером пятого мая сопровождал с аэродрома автобус с командированными – на этот раз ленинградцами, на Кёнигсбергский танкоремонтный завод прислали. Встречали их с новым «импортным» инженером, мужиком увлеченным, уже немолодым, наверное, поэтому вникшим в дела мгновенно. Планов у человека имелось – просто улет в космос. Начали вводить прибывший инженерный состав в курс дела прямо в салоне, чего время терять. И тут затарахтело вокруг – стрельба, активная, бурная, как будто вновь штурм начался.

Схватив автомат, старший лейтенант Земляков вылетел наружу, присматривая укрытие для подопечных. Но странновато пальба выглядела – взлетали трассеры прямо в сумеречное небо, туда же выдавал длинными зенитный пулемет, и кричали бойцы что-то хором. Пронесся по узко расчищенной улице «Виллис», стоял, уцепившись за ветровое стекло, колобок-капитан из городского отдела гужевого снабжения, бахал в небо из громадного «маузера».

– Победа! Ура! Земляков, брат, победа! Фрицам своим скажи! Всё! Ура, товарищи!

Обнимались и плакали заводчане-ленинградцы и инженер, стрелял из карабина в небосвод водитель автобуса. Евгений сел на подножку, потер лицо ладонями. Вот оно как, все же пораньше пришел этот долгожданный день, этот вот вечер. Прав был генерал: «предсказывать не будем, но хоть на сутки раньше, пусть на день, даже на час – это большое дело».

Очень верная постановка вопроса. Если кто знает, как войну одним взмахом лихой шашки завершить на год-два пораньше, как проявить тонкость ума и мощь внезапного интеллекта – так это воссияет не в нашей «кальке». Успеха им – шустрым диванным генерал-адмиралам. А у нас так – только работой, потом и кровью.

Не было в тот момент рядом с Женькой Земляковым старых боевых товарищей, живых и павших. Не было Катерины, взявшей винтовку почти в самый первый день войны, не было танкиста Бориса, навсегда оставшегося под Севастополем, погибшего связиста Лехи, не было сурового Михася – он-то узнает о Победе только утром и не сдержится, заорет во все горло в весеннее небо. Не было профессионалов «Отдела»: майоров Васько и Варварина, старшего лейтенанта Василька, иных офицеров-специалистов. Не было навсегда оставшейся юной латышки Линды, не было живой и вечно сердитой десантницы Марины Шведовой. Не было штурмовых саперов, катерников, летчиков и пехотинцев. Эх, скольких хороших, знакомых и незнакомых людей не было рядом. И все же они были – живые и павшие, они делали одно дело с Евгением Земляковым, верили, работали и дрались не жалея себя, и вот она – Победа!

Вечер торжества, порядком перешедший в ночь и отчасти утро, старший лейтенант Земляков провел на боевом посту – организовывая, присматривая, тактично контролируя, и отсекая всякие опасные уклоны празднования. Как сказал под утро изнемогший дежурный помощник коменданта: «нам с тобой, Женя, за эту ночь по ордену „Суворова“ положено. И по вагону французского коньяка.»

О французском, да и любом ином коньяке старший лейтенант думать без содрогания не мог. Посему слегка поспал, взял в столовой ведро соленых огурцов с рассолом, ящик немецкой минералки, и поехал в госпиталь. Хотел взять с собой Тяпокова, но младший сержант хоть уже и сел за пишмашинку, буквы и нюансы реальности едва ли различал.

– Запомни, Тяпа, алкоголь – яд! – нравоучительно напомнил Евгений, налил человеку стакан рассола и отбыл.

Улицы Кёнигсберга были пустоваты, на Ланггассе на только что восстановленных столбах горели два первых электрических фонаря – вот обормоты энергетики, с таким трудом воскресили освещение, пусть и самое начальное, а уже забывают отключать вовремя. Впрочем, сегодня слегка простительно.

В госпитале народ дрых, но в офицерской палате уже пробудились, негромко смеялись и постанывали.

Евгений стукнул в дверь, зашел:

– С праздником, товарищи подбитые! Спирт и восторг вас не доконал?

– Женя, друг, это чем пахнет⁈ Неужто спасешь? – застонал героический военврач ОМГП…

Хрустели огурцами, пахло медициной и праздником. Заходил медперсонал, просил огурчик – палата уже давно заимела статус слегка штабной и лекционной – командированный военврач едва-едва начал вставать, но обмен лекарским опытом шел уже давно, приходили хирурги и терапевты, медсестры и начальник госпиталя. Нескучно тут жилось. Вот и попавший в ту же палату старший лейтенант Терсков много полезного узнал как по медицинской части, так и по части специфического лекарского юмора.

…Евгений посидел, посмеялся вместе с ранбольными и медиками, потом был вызван в коридор хозяйственником госпиталя. День-то прекрасный, спору нет, но бытовые заботы никуда не делись. Капитан-хозяйственник был человеком серьезным, симпатичным, да к тому же земляком. Но хорошие отношения вовсе не от того завязались, просто как-то в случайном разговоре о военфельдшере Варлам вспомнили – обоих передернуло, как от самого паршивого коньяка.

…– Идею понял. Намекну начальству.

Вообще, насколько знал товарищ Земляков – медицинская отрасль шла в контактах со «старым» миром приоритетной-головной, конкурировала разве что с усилиями по части модернизации связи и прочей сложной прогрессивной техники. Впрочем, особо много старшим лейтенантам знать не положено, и так дел хватает.

– Вот намекни, а? Понимаем, мы не одни, госпиталей много, всем нужно. Но и мы же не последние… – капитан прервался. – О, красота пожаловала. Везет же товарищам танкистам.

По коридору госпиталя – широкому, сводчатому – шла девушка-дюймовочка, не столько красивая, как чрезвычайно симпатичная своей сияющей юностью и огромными глазами. Солдатская форма, накинутый белый халат, лихо сдвинутая на затылок кубанка…

Увидев офицеров, старательно откозыряла:

– С посещением. К старшему лейтенанту Терскову. Вы же меня знаете, товарищ капитан.

– Как же не знать, коллега, – улыбнулся хозяйственник. – Вы к нам через день забегаете, попроведать. Благо соседи.

– Вообще-то вы меня, товарищ Оля, тоже знаете, – сказал Евгений. – Начальнице вашей, младшему лейтенанту, привет передавайте, очень достойная командирша.

– Ой, это вы, товарищ контрразведчик⁈ Извините, не узнала сразу. Спасибо вам большое за адрес и вообще…

Примерно так оно и завершилось. «Спасибо за сделанное и вообще». Оставались у старшего лейтенанта Землякова в городе Кёнигсберге-Калининграде очень хорошие знакомые и друзья, но пора было возвращаться к основному месту службы. Закончилась война, но отнюдь не иссякли поставленные служебно-боевые задачи, а только множились и множились. Но имелись и приятные новости: ждали товарища Землякова жена, домашняя ванна с душем и шампунем, и краткий, но, видимо, интересный отпуск. Чего скрывать, всего этого Евгению весьма не хватало.

* * *

9 апреля 1965 года. Уже Калининград.

12:15

Экспозицию музея молодые люди уже осмотрели: залы функционировали еще не полностью – полное восстановление и оформление шло не очень быстро. Но в целом музей произвел приятное впечатление – и атмосферой, и подбором уникальных экспонатов.

А во дворе, на свободе, так и вообще было хорошо – солнечно, почти по летнему. Прошли к кафе «Замковый подвал», тут имелась и наружная открытая неподвальная часть: стояли вынесенные во двор столики и стулья, большинству семейных посетителей здесь нравилось куда больше – несмотря на смену названия ресторана, в живописных, но мрачных подвальных помещениях не только детям становилось слегка не по себе. Собственно, солидные блюда в меню, а особенно вино, там были дороговаты. Ну и правильно – алкоголь и кровавые суды чужды здоровому советскому образу жизни. Но внутрь Ирина все же заглянула – оценила знаменитый дизайн. Большая часть обстановки сохранилась, что, конечно, правильно и поучительно.

Иришка в модном коротком пальто была обворожительна, да и вообще отличный выдался денек. Выходным он не считался, но для города уж точно праздничный. В замковом дворе постепенно собирался народ, в летнем лектории рассказывали о подробностях штурма города, и усиленные микрофоном голоса разносились меж аккуратно покрашенных замковых стен.

– Любопытно: до войны был замок одного цвета, во время войны другого, а ныне совсем уж третьего, – отметил Евгений, пригубливая кофе из чашечки с витиеватой надписью «Общепит».

– И какой цвет лучше? – поинтересовалась Иришка, с чувством наслаждаясь ароматным марципаном.

– Сложно сказать. Но средний вариант мне категорически не понравился. Собственно, там и что-то разглядеть трудно было – стоял сплошной дымище. Казалось, всё напрочь выгорит.

– Я бы тоже могла тут быть, – сказала жена, озирая восстановленные окна верхнего этажа. – К примеру, надежной радисткой вашей опергруппы.

– Несомненно. Но лучше не надо. У меня здоровье слабое, не хватало еще, чтоб я за сердце хватался. У меня же нервы уже не те, я, между прочим, копьем тяжко контуженный.

– Небрежностью к здоровью ты контуженный. Руки порезал, копьем ткнули, да еще простудился.

– Простуда – это от кондиционера, это уже по возвращению. Отвык я. Тогда-то здесь как-то обходилось.

– То-то и оно. Чуть отвлечешься – и готово, поврежден организм. Пей кофе, грейся, тут тоже свежо, хоть и солнечно, – напомнила жена.

Евгений скептически посмотрел на чашку.

В замечательном городе Калининграде было много хорошего: и новые светлые улицы, сплетающиеся с кварталами уцелевшей мрачноватой, но интересной прусской застройки, и памятники, и остров Канта, и новенький Океанский музей. И обкомовская гостиница «Октябрь», славная дивной звукоизоляцией. И вот знаменитый душистый марципан. Но кофе… В принципе, неплохой оригинальный напиток, пить вполне можно, не отравишься, но зачем же его именно «кофе» называть?

– Еще хорошо, что твой организм избирательно слабину дает, – с некоторой сварливостью продолжила молодая жена, планомерно уничтожая марципаны. – Вот и с алкогольным токсикозом очень удачно получилось. Большая экономия в семье.

Евгений указал в сторону микрофонного голоса:

– Как очень точно говорит оратор, «мы шли вперед, невзирая на снаряды и иные удары врага».

– Ну, под копье не обязательно было подставляться.

– Копье – знаковое оружие, предназначалось только для избранных, я не мог упустить редкий случай. Но я не о том. Просто я оратора знаю.

Ирина с интересом глянула на выступавшего с лекторской трибуны участника давних боевых событий. Ветеран был весьма моложав, импозантен, с правильно поставленной манерой речи. Наверное, у себя на производстве или в совхозе состоял на немалой должности, привык по делу речи толкать, убеждая и настаивая. Да и вообще мягкая шляпа, чуть тронутые сединой усы и начищенные награды товарищу Грацу весьма шли.

…– Приходилось рисковать, наша машина неоднократно выходила вперед, уничтожая орудия врага – под стенами замка фашисты вкопали батарею скорострельных крупнокалиберных пушек. Но броня у наших «тридцатьчетверок» была отличная. Опять же маневр, скорость! – движения ладони оратора наглядно демонстрировали хитроумие танковых маневров. – Командир командует «выстрел!» и мы бьем – раз! – только колеса от той пушкенции полетели…

– По-моему, насчет колес он несколько преувеличивает, – заметил Евгений. – Не очень просто дело шло.

– Но интересно повествует, слушают-то как.

Действительно слушают: на первом ряду мальчишки сидят, рты пооткрывали. Да и взрослым интересно, и ветераны с женами слушают, хотя и чуть улыбаются.

Может, так и надо? Маневр, натиск, надежная броня, повержен враг в лихом бою? Это потом, попозже, мальчишки узнают насчет сложности подготовки атаки, о тщательном просчете риска и осторожности решений? А пока главное – мы осилили, победили.

Окончилась здешняя война. Чудовищно тяжелая, которую здесь помнят почти все, кроме вот этих мальчишек. Двадцать лет прошло, уже у юных наводчиков усы седеют, что-то забылось, а что-то и вспоминать не хочется. Мальчишкам – вон, совсем иные войны предстоят, им уже не на славных «тридцатьчетверках» в бой идти, иные танки осваивать, на новых самолетах взлетать, мощные ракеты запускать, неуловимые беспилотники на вражескую броню рушить. Новые нелегкие времена, иная стратегия и тактика. А фундамент тот же. И прав красноречивый Грац – летели колеса от вражьих пушкенций. Правы и другие рассказчики – не сразу с теми пушками легко пошло, тяжко мы учились, нарабатывали опытом и кровью, и временами почти невыносимо, очень больно и тяжело приходилось.

Именно опыт – вот что остается навсегда. Нельзя забывать, никак нельзя. И прорыв из обреченной Лиепаи, и колеблющуюся, отвернувшуюся от нас удачу под Дубно, и трагедию 35-й батареи на Херсонесе, и изрытые траншеями развалины заводов Сталинграда, и размашистые прорывы в Белоруссии… И Харьков, Одессу, Изюм и Синевку…

Опыт и память. Без них нельзя. Чуть отвлечешься, заглядишься на новенькое, модное, нарядное, легковесное и одноразовое – и готово, поврежден организм, потекли сопли, как абсолютно верно указывает умная Иришка. Так что допиваем, гм, кофе и сосредотачиваемся на текущих делах.

…– Оно ведь, ребята, ничего и не кончилось тогда, – рассказывал Грац мальчишкам и всем присутствующим. – Кёнигсберг уж наш был, на замке красный флаг развевался, а фашист все упирался, отходил, но огрызался всеми своими ядовитыми зубами-клыками. Довелось нам схватиться с самыми мощными танками – их «Королевскими тиграми». Это уже там – под Пиллау, что ныне очень верно называется городом Балтийском. Неравная вышла драка, в наступлении такое случается, – у них «Тигры» и самоходки, у нас только неполная танковая рота и друзья-пушкари. Как попрут на нас, прямо колонной – на последний безумный нацистский прорыв. Я, ребята, преувеличивать не буду. С середины боя оставался в резерве, имелся мне такой приказ. Но все видел. У нас, товарищи, солдат геройский. Умный солдат, расчетливый, но если надо – и в лоб пойдет. И командиры были – замечательные! Вот у нас командир роты и моей боевой машины был – герой! Замечательный человек! Крепкий, суровый, всё-всё в бою видел. Собственно, почему был? Он и есть! Я к нему в гости заезжал, вот как сюда по приглашению к вам ехал. Наш командир привет славному Калининграду передает. Он и сам бы прибыл – юбилей все же. Но семейные обстоятельства – младшая дочь школу заканчивает, нужно поддержать, это момент нелегкий, тоже штурм, товарищи.

Слушатели засмеялись, зааплодировали, мальчишки особенно – видимо, начальные школьные штурмы им тоже давались непросто…

Гости города возвращались в гостиницу. Спускался весенний сумрак на асфальтированные улицы, на мосты и реку, ставшую нежной Преголей. Отчего-то в эту весну не так уж и сыро здесь было. То ли с погодой повезло, то ли вообще уже не прусский климат, а наш, русский и советский в широком смысле этого понятия.

– Заканчивается отпуск, – вздохнула Иришка.

– Оно и к лучшему. Хорошие дни, но слегка стыдно. Наши-то там… глубоко в деле.

– Это конечно. Ничего, мы сразу включимся. Не забыли.

И опять была права опытная сержант Ирина. Отдых и марципан – это тоже нужно, без этого нельзя. Но там – во всех временах и регионах – обстановка не очень-то благоприятная, сложная обстановка. Кое-где так и вообще громыхает война без всяких оговорок. Нужно помочь. Мается, лечится и спешит выздороветь в госпитале подполковник Коваленко. Заступают на смену связисты, не спят аналитики и конструкторы. И всё непросто, поскольку просто в таких делах не бывает. Но есть и резервы.

Непременно появится где-нибудь под Клещеевкой командированный майор Васюк, живо войдет в курс дела, вызовет по рации нужного товарища и душевно спросит: «Кальмар», это «Линда» беспокоит. Друг, а что у нас с «восьмыми»? Как не знаешь? Да ты уж напрягись, оно очень надо'.

Нащупает капитан Терсков, сидя с коллегами над планшетом, лучший маршрут для выхода танков на рубеж атаки. Выйдут и ударят точно.

А где-то рядом Янис посоветуется с умным парнем-электронщиком, они поковыряются, и таки заведут трофейную «Бредли».

Собственно, вовсе и не обязательна официальная командировка. Они – те бойцы и командиры – давно здесь, никогда не исчезали, всегда были с нами в самые сложные моменты жизни и боевой работы, оказывали неоценимую помощь. Чаще незримо, но некоторым нашим товарищам повезло – оказались лично знакомы.

– Что-то у тебя физиономия, муж, очень довольная, – заявила бдительная Иришка. – Так отпуск надоел?

– Еще чего. Отпуск, между прочим, заслуженный. А доволен я, поскольку хороший фильм вспоминаю. Там герой сказал: «напишу на стене – развалинами Рейхстага удовлетворен». Это очень верно, они там летчики, они лихие и прямые, у них истребительная функция. А у нас специфика, так что когда на пенсии книгу буду писать, сформулирую – «сохраненными кварталами Калининграда горжусь». Ведь тоже неплохо так, а?

– Хвастун. Ну, строго говоря, работали мы не зря. И над сохраненными кварталами тоже. Я хоть и тыловая связь, но тоже чуть-чуть причастна. Но вот про самые оригинальные события ты не досказал. Как ваш зубастый боец? Жив?

– Иванов-то? Жив, конечно. Работает.

Вот где работает Митрич, товарищ переводчик не очень-то и знал. Имелись предположения, но откровенно смутные. С Ивановым ведь не угадаешь. Может, где-то под Пятихатками жужжит шуруповертом, обшивает фронтовой блиндаж листами ОСП, а может, на заводе мудрит с запаренными инженерами, строит из реек и распечатанных 3D-деталей пробную модель глубоко секретного планирующего модуля. А может, шагает с обрезом по тропе таинственной планеты, присматривает местечко, где первую избушку можно поставить. Да, и такой вариант исключать нельзя. Это же Иванов – очень нужный, вечный человек, без Ивановых вообще нельзя, без них ничего не получается.

Эх, жизнь. Вечно меняющаяся, в чем-то повторяющаяся, в чем-то неповторимая. Прямо как отпуск. Возвращался к делу товарищ Земляков, ждали его отчеты и работа по составлению нового штатного расписания, и иные унылые бумажные дела. Это, конечно, не замки штурмовать и незнакомые планеты разведывать, но тоже нужное дело.

Вот так и закончилась история «Отдела 'К» (второго формирования). Остались на своем месте кабинеты, стартовые площадки, стенд с фотографиями и памятными пистолетами, но уже иначе назовут обновленную структуру, новые поставят перед ней задачи, перестроят и расширят «стартовую». И придут в Отдел новые талантливые люди. Напишут удивительную хронику тактических неудач и стратегических побед, новых и небывалых. И прочитаем когда-нибудь мы с Ивановым о тех событиях в газетах и новостных порталах, и только головой в восхищении покачаем – во хлопцы дают!

Всё будет, но не сразу. Такая уж непростая штука эта наша жизнь.

Конец