Текст книги "Операция "Берег" (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 40 страниц)

– Десантный люк открыли, старшина там устроился. Шашки при нем, он соображает, – доложил командиру Хамедов. – Танкошлем я свой отдал.

– А, э… товарищу Мезиной шлем дали? – уточнил Олег, проверяя собственное снаряжение.

– Так точно, осваиваю, – отозвалась из башни отличавшаяся недурным слухом внезапная пассажирка.

Хамедов многозначительно кивнул и перешел на шепот:

– Обещала не подвести. Между прочим, понимающий человек. Даже толком объяснила, к чему нас вдруг тасуют. Не то что некоторые. Времени у них, понимаешь, нет, спешат всё.

– Мне что, пополам порваться, что ли⁈ – рассердился Олег. – Не маленькие, сами бы подумали, сообразили.

– Между прочим, командир, баба на возу, то к… – влез суеверный Грац.

– Вы мне еще понавалите присказок-пословиц, как пятиклассники, честное слово, – зашипел старший лейтенант и в голос заорал: – Тищенко, заводи!

Сидел Олег на месте наводчика – не сказать что уж совсем непривычном, с орудием в новой машине работал часто, пусть и в основном тренировочно. Пассажиры вели себя пока прилично – старшина деловито готовил шашки. Фамилия его оказалась подходящей – Лавренко, получалось, что нижняя часть «ноль-второго» почти родственники-малороссы. Видимо, это к удаче.

– Готовы? – уточнил Олег, проверяя связь машины.

– Так точно! – отозвалась хором нижнее механико-химическое отделение.

– Готова, – ответила старший лейтенант, и искоса блеснула пронзительно зеленым глазом. – Моя задача в движении какая?

– Быть готовой покинуть машину в случае поражения. Нижний люк разглядели?

– Так точно, – заверила пассажирка. – Если машину покидаем, мы с Тимофеем действуем в соответствии со своей подготовкой. У нас есть некоторый опыт легкопехотных десантных операций.

– Это уж вам виднее. Тут у нас орудие, оно довольно громкое. Предупреждаю на всякий случай, – сказал Олег, на миг высунулся из люка, махнул штурмовым саперам, уже готовым поддержать атаку. – Тищенко, вперед!

«Ноль-второй» набрал ход по улице, гремя гусеницами, выскочил на угол, обдуманно срезая угол и прикрываясь, задел догорающую грузовую машину, вышиб ее – скрежещущую и роняющую лохмотья огня – на середину перекрестка. «Тридцатьчетверка» довернула, стремительно выходя на Эльхштрассе…. Момент был хреновый – немцы уже всё поняли, успели среагировать. Олег выстрелил в мелькнувшую стену дома-«угла», целиться было некогда, тут просто хоть как-нибудь психологически воздействовать, подавить…

… сверху вроде стреляли, что-то сыпалось… кирпич, штукатурка.… По плану атаки «ноль-четвертый» должен высунуться из-за угла, выпустить один снаряд по третьему этажу и сразу спрятаться…

… а что там старшина Тима с шашками? Вообще-то сопля он еще зеленая… хотя старшина все-таки, звание напрасно не дадут…

… поливая из башенного пулемета – в белый свет как в копеечку, но тут на шум только и надежда, «ноль-второй» устремился по Эльхштрассе. Подбитый бронетранспортер разведчиков уже миновали. Дом-«угол» оставался по левому борту, что-то стучало по броне, но танк шел почти впритирку к стене, гусеницей по тротуару, тут хоть в окна первого этажа запрыгивай, вот только накрепко заложены они кирпичом, одни бойницы и темнеют. Но из «фауста» в столь близкую цель особо и не выстрелишь, сверху тоже – практически мертвая зона… разве что гранаты, но… вот впереди будет опасно…

… недостроенная баррикада перегораживала Эльхштрассе. Пуста, опасности не представляет. Вот мостовая перед ней… ковырялся кто-то. Нужно было Тищенко спросить – видел ли вскрытый камень? Эх…

…хотя какая разница? Иного маршрута для «ноль-второго» всё равно нет…

…мехвод выкрикнул что-то… краткое, наверное, матерное, подработал рычагами. Олег почуял, что дело плохо, успел крикнуть «Внимание!»…

… бахнуло. Тряхнуло. Боевое отделение наполнилось дымом и звоном…

… «ноль-второй» прошел еще по инерции, начал разворачиваться, замер. Олег сквозь звон пытался понять – работает двигатель или заглох?

…– Правая гусеница! Перебило! – кричал сквозь звон Тищенко…

…В прибор видна близкая стена – серый подкопченный кирпич, проем заложенного окна, амбразура… нет, стреляли не отсюда. А откуда?

– Экипаж, покинуть машину, – закричал Олег, почти не слыша себя. – ТПУ дернуть не забудьте…

– Башню, башню доверни! – орала и тыкала-показывала рукой Мезина, стремительно сползая вниз…

… вот орет – прямо в мозг. Каску за собой тянет, танкошлем на кабеле повис, волосы дыбом, глаза горят, как лампы на щитке рации, щас заискрят– явно не то напряжение на них дали. Но самозарядку не забыла, вот же таскаются со своим длиннодульным…

… башню? Чего ей башню-то? Олег пытался понять, но в голове все звенело. Да ну, проще довернуть, чем понять…

…лязгнула, разворачиваясь, башня, теперь прицел полностью заслоняла кирпичная стена. Ладно, все равно стрелять не в кого. Сейчас сверху добьют, это…

…понятно. Но пулемет нужно снять…

… крепление доработали, это сейчас пригодилось. Секундное дело…

… с ДТ в руках свалился вниз, к пустеющему десантному люку. И люк мехвода распахнут, сиденье пусто. Успели удрать, это хорошо…

… выполз животом на броню в относительно просторный люк механика. Сам Тищенко никуда не делся, сидел под люком с автоматом в руках, задрав голову. Чего он высматривает? Гранату открытым ртом ловит?

– Отползай! Где пассажиры?

– Так…

Олег увидел пассажиров. Те возносились. В смысле, взбирались. Вот прямо по стволу орудия, идущему вдоль стены, почти упертому в дом, и шли. Как по буму, в училище такой на спортплощадке стоял, товарищ Терсков не особо на нем преуспел. Хотя, конечно, там был не такой высокий…

…Это они к окну второго этажа метят…

…Мезина почти скользила, легко ступая сапогами, словно каждый день по танковым орудиям гуляла. И длинная самозарядка ей не мешает, разве что вместо балансира в помощь. Ой, мама, вот дадут же в пассажиры циркачей…

…А старшина-то поумнее – затыльником ППС о стену упирается. Не совсем акробат, просто шустрый. И наверное, то же самое про циркачку думает…

…Вот дура! Щас полоснут из окна…

…дура коротким движением метнула в разбитое окно «лимонку». Привалилась к стене, опираясь комбинезонной спиной…

– Диск возьми, – машинально пробормотал Олег. Мехвод, так же не глядя, поймал толстый блин пулеметного диска…

… За окном тихонько грохнула граната – щедро выбросило дым, щепки. На подоконнике повисла не-до-вылетевшая ночная рубашка – бледно-розовая, с оборочками или кружавчиками – фиг их знает, как оно тут называется, у европейцев прусских…

…Мезина довольно брезгливо отодвинула стволом винтовки прусское белье и мгновенно исчезла в дымном нутре оконного проема. Тут же туда нырнул цепкий старшина, в неснятом шлеме прям танкист танкистом…

– Вот фокусники, – несколько растерянно пробормотал, вернее, прошевелил губами Тищенко.

Олег понял, что все еще слегка оглушен и соображает туго. Стрельба доносилась будто с километра, граната и та… словно некачественный пистон бахнул. И под носом опять мокро. Кровь.… Вот очень вовремя.

– Вытри, – показал Тищенко.

– У меня вата есть. Специально взял у нашей дурищи, – Олег полез в карман, некстати припоминая переругивания с придирчивойвоенфельдшерицей. – Что делать будем?

– Как что? – мехвод нервно оскалился. – Гусеницу будем натягивать. Самое время, а?

Это точно. Олег сейчас и саму растянувшуюся по мостовой гусеницу видел с трудом – все таяло в бело-желтом дыму щедро разбросанных по мостовой дымовых шашек. Весь запас их Тимка разбросал, что ли? Прямо пулеметной скорости руки у старшины, просто ужас.

– Немцы! – осознал Олег.

– Где⁈ – мехвод завертел головой.

Немцы очутились прямо на Эльхштрассе – выскакивали из-за угла дома, удирали вдоль стены по улице. Ага, тикают из «угла», гады.

Танкисты спешно закатились под уцелевшую гусеницу, открыли огонь…

…Стрелять из ДТ без сошек – ерунда, конечно. Но вдвоем с автоматом мехвода завалили по фашисту из замыкающих бегунов – та сторона Эльхштрассе еще вполне просматривалась.

– Вот, теперь точно гусеницей займемся, – с облегчением сказал мехвод. – Если дым когда-нибудь рассосется. Тут нынче и удушиться недолго.

«Ноль-второй», да и все вокруг, окутывал плотный дым. Прямо хоть противогаз надевай.

– Ничего, мы привычные, – напомнил, покашливая, Олег.

– Командир, ты левую сопелку все ж заткни, капает, – указал Тищенко. – А пулемет давай, я протру.

Олег, упихивая в ноздрю шелковистую вату, на миг лег на спину. На апрельском камне было прохладно, но минутку-то можно.

– Слушай, а чем нас подбило?

– Не понял. Может, «фаустом» сзади зацепили? Я когда сверху смотрел – думаю, мин у баррикады напихали. Потом ты на меня этак глянул, ага, думаю, точно мины. Сюда выскочили, начал объезжать, и тут достало. Но это точно не мина.

– Нет, не она, – согласился Олег, глядя на кривоватый, но надежный сварной шов корпуса «ноль-второго» над головой.

– Что ж вы так орете? «Мина – не мина», – сказали из дымной пелены. – Жуткое дело – ваши танки. Главное, вообще ничего из них не видно.

Рядом с танкистами присел на корточки мелкий старшина.

– Да ты мастер вслепую воевать – вон, весь этот хренов Кёнигсберг задымил, собственной руки не видно, – засмеялся Тищенко.

– Я специально, что ли? Дали шашки, значит, нужно их использовать – лично я так рассуждал, – пояснил исполнительный старшина.

– Нет, это правильно. Хорошо получилось, и мы почти проскочили, и саперы явно прошли, – сказал Олег. – В доме – всё?

– Еще бы… – Тимофей слегка замялся, потом похлопал по своему ППСу. – Магазин расстрелять успел, гранатку кинуть. Саперы с фронта нажали, зенитка по окнам так и сечет, а фриц уже не тот. Слабоват в коленках. Посдавались. Часть, конечно, успела драпануть.

– Не вся часть. Вон тоже лежат.

– Это вы молодцы, – признал старшина-контрразведчик. – А танк здорово подшибло?

– За час сделаем, – пообещал Олег, оценивая разбитую гусеницу.

* * *

7 апреля 1945 года Кенигсберг

16:07

Танком старшему лейтенанту Терскову заниматься не пришлось, да и понятно, уже не тот уровень – командир взвода все-таки. Оперативная группа и ее прикрытие немедля двинулись вперед, а битые танки и часть экипажей остались – по рации вызвали тех-«летучку», но та больше была нужна крепко поврежденному «ноль-седьмому». С гусеницей экипаж «ноль-второй» должен собственными силами управиться и догнать группу.

В свою очередь, оказавшийся неожиданным пассажиром Олег держал автомат на коленях, пытался окончательно изгнать звон из головы, и невольно слушал радио-переговоры контрразведчиков – рация на машине работала непрерывно. «Додж» шел впритирку за бронетранспортером, прикрываясь броней, водитель был хорош, на командирском месте сидел старшина Тима – видимо, считался здешним ответственным за марши, и доверяли ему в этом полностью. Сама старший лейтенант Мезина сидела в кузове с радистами и пассажирами, вела радио-переговоры с начальством. Частью было непонятно – сплошь цифры и позывные, но насчет «там с опережением графика», «здесь сейчас нагоним» было вполне доступно даже танковым взводным.

Работают люди. Сама Мезина зла и оживлена, явно имеет штабной опыт, да и колонны водила. Редкий опыт для молодой женщины с такой внешностью. Комбинезон уже обношен по полной программе – выше «усиленного» локтя ткань болтается разодранным клоком, каска и нагрудник в красной кирпичной пыли. Кстати, нагрудник иной, не саперной модели – больше на жилет похож, спину тоже полноценно прикрывает.

– Подъезжаем, – объявила ободравшаяся контрразведчица, отдавая наушники радисту. – Электростанцию наши уже взяли, сейчас опергруппа и саперы помещения проверяют. Имейте в виду: за рекой еще сидят фрицы, оттуда могут их снайпера достать. Ну и начальство нас точно достанет, все же опоздали мы.

Олег хотел сказать, что опоздание не такое уж большое – по часам выходило, что у дома-«угла» минут пятьдесят потеряли. Да и разве получится без таких остановок? Все же столица вражеской Пруссии, тут без сюрпризов обойтись никак не может. Но говорить такого не следовало. Все же напортачило прикрытие опергруппы.

Мезина сама глянула:

– Как голова, товарищ старшлейтенант?

– Нормально. В ушах звенит слегка.

– В нашу санчасть зайди. Там мозги «на раз» проветривают. Получше нашатырного спирта.

Радисты засмеялись.

– Что за юмор? – удивилась старший лейтенант. – Я тоже зайду. В танке пушка бабахает – жуткое дело. В шлеме была, а ухо до сих пор вибрирует. Но так-то танк – сила. Хотя громкая и жутковатая. Дело делает. Благодарю от лица легко-штабной пехоты.

– Да что там.… Две машины из строя вышли.

– Машины восстановят, подкрасят. Люди в основном целы, разведчиков из-под металлолома выручили. Но лично от меня спасибо за доворот башни. Думала, не поймешь в суете.

– Да я и не понял. Это вы там, конечно, лихо взлетели. Кто мог догадаться?

– Вот, товарищи! Главное на войне что? Взаимопонимание и интуиция! – пояснила контрразведчица с интересом слушавшим разговор связистам.

Старшина Лавренко на миг оглянулся, глянул на начальницу со странным выражением. Все еще побаивается ее, что ли?

Кёнигсберг апрель-45. Штурмовая группа и расчет орудия ЗиС-2.

* * *

7 апреля 1945 года. Кёнигсберг. Электростанция «Косе»

17:22

Комплекс построек электростанции производил серьезное впечатление. У ворот стояла разбитая немецкая самоходка, торчали остатки разнесенных прямой наводкой дзотов – здешнюю опергруппу прикрывали и ИСУ-122, у них особо не забалуешь. На территории лежали тела немцев, горело небольшое строение, но в целом был почти порядок – ничего особо не взорвано, повреждений немного, да и те в основном старые. Да и трупов немного, видимо, отошли немцы без упорного боя[2].

Бронетехника осталась у въезда, машины контрразведчиков прокатили мимо корпусов. Бойцы с удивлением смотрели на бетонные L-образные гребни, прикрываюшие здоровенные турбины.

– Немцы защиту от авианалетов напридумывали, – пояснила технически осведомленная Мезина. – Вроде помогало.

Остановились – впереди вдоль стены прятались машины со знакомой буквой «Л» на бортах, стояло начальство. Мезина и майор-начальник опергруппы пошли докладывать.

Тут рядовой состав попрятался, да и сам старший лейтенант Терсков, проявил малодушие. Сидели на подножке «доджа» со старшиной, скрытые от начальства корпусом машины.

Старшей лейтенанту Мезиной делали выговор, жесткий, наверное, и по партийной части взгреют. Прохаживался перед группой офицеров майор Васюк, выразительно разводил руками, стучал кулаком по стальной груди. Здоровенный подполковник – рядышком с невысоким Васюком они смотрелись несколько забавно – кулаком по себе не стучал, а демонстрировал кулачно-растирающие движения – это он не проштрафившейся Мезиной грозил, а показывал, что с ним сделает начальство, если… Понятно, «если что» – Мезину прислали как важного специалиста, в штабе удивительную лекцию-доклад она читала, а получается, что специалистка с винтовкой штурмовать здание полезла. Разве так можно? Сам Терсков о чем думал-то? Затмение какое-то нашло. Кто ей вообще самозарядку вручил?

– Не смотри…те, – дернул за рукав старшина Лавренко. – Они чуткие, потом и нам всыплют. За излишнее любопытство. Ой, извините, субординацию малость нарушаю.

– Да ладно. Всё равно прячемся. Но так-то, действительно вышло не дело. Мезина – специалист. Не должна была к немцам лезть. Какой дурак ей СВТ выдал?

– Я выдал, – печально признал старшина Тимка. – Только это ее винтовка, в смысле, за ней записана. Не мог же я не выдавать? Там все по описи, как принял, так и передал.

– Винтовку было давать не обязательно, – сказал укрывшийся за колесом водитель «доджа». – Сразу было понятно – если Катерине винтовку дать, так непременно она весь боекомплект и выстреляет. Привычка у нее такая, ты же про нее слыхал.

– Угу, посмотрел бы я на тебя, как ты Мезиной положенное оружие не выдаешь, – печально закивал Лавренко. – Ты же прямо железный, тебе-то что.

– Это конечно, тут ты ничего не мог, против такой особы не попрешь, – признал водитель. – А что там в немецком доме-то было? Настрелялись?

– Да не то чтобы… – Тимофей снял каску, почесал аккуратно стриженную, пусть не очень-то и «под-машинку», но все равно мальчишескую голову. – Лезу, значит, за ней. Думаю, «щас брякнусь, зубы вышибу, буду потом сиять, как ваш Митрич». В жизни не думал, что по стволу пушки придется бегать. Ну, а что делать? Я же, вроде, временный ординарец. Ничего, долезли. Гранату, то-сё… Коридор. Она налево – я направо. Немец высунулся, я срезал, закидываю в ту гостиную гранату… оглядываюсь. Ваша Катерина у лестничной площадки, и прямо на немцев напарывается – они сверху уже тикают, гурьбой этакой прут – там перил-то нету, снесло.… Всё, думаю – положат Мезину. Это же вплотную, рукопашный, я с места даже строчить не могу – там все силуэты в единое смешались. Не уследил Тимофей Лавренко, теперь…

Старшина горестно замолчал. Издали доносились невнятные звуки беседы комсостава, там повышенные тона не сбавлялись.

– Тима, не томи, – взмолился водитель. – Как оно вышло-то?

– Да как вышло… вы же видите – стоит Катерина, целая, даже не особо оправдывается. Вот как она это там сделала? – старшина Тимофей сердито нацепил на себя каску. – Нет, меня и самого учили. Ножом и прикладом, в тесноте, по горлу и прочее. Но я так мгновенно не умею. Даже как-то обидно. Все же девушка, женщина, пусть и тренированная. А я даже понять не успел. Фрицы, впрочем, тоже ничего не успели. Раз! – все лежат, двое в угол забились, на жопы сели, руки вверх тянут. Один на меня по коридору ошалело удирает. Ну, с ним понятно. Вот и всё. Внизу уже саперы гранатами грохочут.

– Она их постреляла? В упор? Из СВТ? – не поверил Олег.

– Может и стреляла, – не очень уверенно согласился старшина. – В упор, да. Там не особо слышно было. Потом била. Стволом и прикладом. Колола и резала. Это уже штык-ножом. Очень быстро. Вот как объяснить, если я и сам не разглядел? Говорю же: раз! – двое фрицев сидят-визжат, остальные лежат, она кинжал о спину немца вытирает и глазами блестит. Как кошка в темном подъезде. Только запах еще хуже. Тьфу, это я что-то не то говорю. Виноват.

Сидящие помолчали. Олег понял, что пересказывать такой странный случай никому не будет. Понятно, Тимка не все рассмотрел, но как-то излишне и чересчур получается. Не бывает такого.

– Ладно, кончилось благополучно, это главное, – сказал разумный водитель. – Тим, а сколько там немцев вообще было?

– Ну… один на меня выскочил, двое сдались, на ступеньках трое… четверо, ещё один, кажется, вниз к саперам упал. Восемь получается. Да что вы на меня смотрите? Может, показалось. У меня после вашего танка, товарищ старший лейтенант, некоторая контузия. А потом еще по стволу шел, страху натерпелся, – сумрачно пояснил старшина.

– Контузия это вполне может быть, – Олег показал на свой нос, наполовину еще заткнутый ватой. – В нашей специальности самое обычное дело. Меня уже в который раз стукает.

Водитель, благоразумно не вставая, нашарил в машине флягу:

– Вот, глотните лекарственного.

– Ты чего, мне сейчас тоже к начальству, запах же, – ужаснулся Олег.

– Это травяное, никакого спирту, – заверил Тимофей. – Мне теща с тестем лечебную бутыль с оказией передали.

Напиток оказался легким, ароматным. Голове полегчало, наверное, от воспоминания, что где-то есть цветущие травы, чистое небо, а дымом и солярой там вообще не воняет.

В корму «доджа» стукнули:

– Товарищ старший лейтенант, хорош отсиживаться. К начальству! Твоя очередь страдать, – объявила Мезина.

– Да кто тут отсиживается? Просто дух переводим, – оправдался храбрый водитель.

– Да ладно, там уже основных демонов гнева испустили, о танковой координации речь, – успокоила старшая лейтенант и подмигнула Олегу.

Что же все-таки за глаза у нее нестерпимые. Наверное, действительно в темном подъезде светятся. Тьфу, мысли-то дурные.

Особых выговоров старший лейтенант Терсков не получил – начальство уточнило состояние поврежденных машин и сроки возможного возврата в строй, потом прояснили текущие вопросы. Свободная оперативная группа выдвигалась к Южному вокзалу – там предстояло отработать, как только немцев отодвинут чуть дальше, сейчас боя шел на путях, ближе к Товарной, а само здание вокзала уже было нашим.

– Пока двигаешься вместе с Мезиной, заодно за ней присмотришь, – приказал Васюк.

– Товарищ майор, мой танк должен подойти, там командира машины нету, – с тревогой напомнил Олег.

– Опасаешься ответственности? Это верно, кто ж Мезиной не опасается, – несколько нервно признал майор. – Будем надеяться, что она такая удачливая, как про нее врут… в смысле, рассказывают. Так, товарищ подполковник?

– Тут от нас мало что зависит. Прикомандированные есть прикомандированные, с некоторой их наглостью ничего мы не поделаем, – кивнул великан-подполковник.

– Вот так, – Васюк многозначительно глянул. – Терпи, старший лейтенант, прикрывай специалистку, ты человек обстрелянный, переживешь как-нибудь. А танк придет, пересядешь, никто тебя не снимает.

– Есть пересесть, как придет, – с облегчением козырнул Олег.

* * *

7 апреля 1945 года. Кенигсберг.

18:41

Вокзал располагался не так далеко, но двинуться пришлось чуть вокруг, уходя от артналета немцев. Вообще ехать в открытой машине, когда недалеко бой, было не очень приятно – все же привык старший лейтенант Терсков к броне, у которой есть свои достоинства и недостатки. Зато обзор из «доджа» куда шире. Успели издали глянуть на двухъярусный мост[3] – интересная конструкция, нужно будет позже по возможности поглядеть. Пока через реку плотно перестреливались, наша пехота ловчилась наметить переправу[4].

Выбрались к вокзалу…. Площадь с искореженными трамвайными рельсами и траншеей, далее довольно широкое и просторное трехэтажное здание, с вдребезги разбитыми стеклами в центральной – малость похожей на церковную – дверной арке и повисшем на арматуре кругляшом часов. Стрелковый бой продолжался в отдалении, а здесь царил «переходный» беспорядок: самоходчики орали, беря на буксир подбитую САУ, панически удирала куда-то в развалины цепочка ошеломленных гражданских немцев, наши бойцы пинками конвоировали какого-то типа в прекрасном шерстяном пальто и костюме, дополненных не очень подходящими к гардеробу офицерскими сапогами.

– Бардак, – прокомментировала Мезина. – Вот самые неприятные условия для работы: все перемешано, беженцы, визг, начальства не видно, ценных указаний не дождешься, прям тоска тоскливая. А между тем, по сведениям разведки, на этом железнодорожном узле полно подвальных и полуподвальных помещений, по которым и идут искомые нами электро-коммуникации. Товарищ старший лейтенант, вы любите подвалы и винные погребки?

– Нет, мы там застреваем, – сказал Олег.

Катерина улыбнулась и скомандовала:

– Тимофей, паркуемся. Пока оборудование и спецов сгрузят, мы глянем архитектурное сооружение изнутри, определимся с условиями работы.

Прошли по битым ступеням, покрытым песком из разодранных взрывом мешков баррикады, клочками немецких плащ-палаток, гильзами и смятыми пулеметными лентами. Мезина посмотрела на оторванную руку со скрюченными пальцами, с откровенной печалью сказала:

– Работы еще сколько. Сначала всё добить, потом заново расчищать и восстанавливать. Прямо даже подумать страшно.

– Ну, не так уж страшно. Наверное, половину города мы взяли. Не так много осталось, – заметил Олег, поправляя ремень автомата на плече.

– Это как сказать. Это ты просто молодой, бодрый. А я усталая, опытная домохозяйка, мне все эти разгромы коммунального хозяйства, беспорядки и битые стекла настроение портят. Прямо аж голову начинает ломить, – проворчала Мезина и потерла висок.

Угу, беспорядки ей «портят». Выговор начальство сделало, наверняка за Кёнигсберг наградят умеренно, а то и вообще обойдут. У Катерины, кстати, с наградами и так не густо, что странно, учитывая ее несомненный опыт. Впрочем, если она из ведомства генерала Попутного, там по слухам, свои порядки…

Зал вокзала поражал[5]. Высоченный, просторный, с балконами-галереями, но центр загроможден пирамидой чемоданов и дорожных тюков, видимо, оставленных отбывающими беженцами. Титаническая выставка багажа заслоняла интерьер и особо аккуратной не выглядела. Особенно сейчас, когда на вершине сидел оседлавший большой чемодан боец и пытался скатиться вниз, словно на салазках по снежной горке.

Южный вокзал Кёнигсберга (вид изнутри) до войны.

– Эй, воин! – прикрикнул Олег. – Прекратил сейчас же! Дите, что ли?

Догадливый солдат пререкаться не стал, мигом исчез по ту сторону выставки достижений германского чемоданостроения, хотя два человека в танковых комбинезонах ничем особо офицерским издали не выделялись.

– Говорю же – бардак, – вздохнула Мезина.

Действительно, было как-то нехорошо. У подножья чемоданной горы кучкой сидели немцы, плакала бабка-фрау, прижимала к себе тоже плачущего киндера лет пяти, рядом сидел усатый дед, видимо, не годный даже и в фольксштурм, и раненый немец-ефрейтор. При приближении русских все подняли руки, хотя уж ребенок-то…

– Гитлер капут! – дребезжащим голосом сказал дед и добавил еще что-то.

– Да капут, капут, – согласилась Мезина, – сидите уж. – И ты тоже, вояка.

Немец, неловко державший вытянутой окровавленную и замотанную какой-то кофтой-блузкой ногу, глянул смутно – понятно, что кровью изрядно истек, сейчас вырубится.

Из-за горы чемоданов донесся визг-писк – совершенно неуместный, словно там болонке на лапу наступили. Мезина ускорила шаг…

…Довольно безобразно это выглядело. Валялись разбросанные носильные вещи на засыпанном штукатуркой полу, блестели яркие, наверное, с позолотой, осколки посуды. Боец – спина широченная, шинельная, с порыжевшими пятнами подпалин – подпихивал немку к узким приоткрытым дверям, украшенным длинной служебной надписью. Немка – широколицая, некрасивая, хотя холеная и пухлая – выкатывала глаза, вот вновь завизжала-запищала, заслоняясь ладонями в бежевых перчатках. Хуже всего были не эти двое, а молчащие бойцы, глядящие на процесс подгона фрау к загону. Кто-то брезгливо морщился, кто-то злорадно ухмылялся. Помогать широкоспинному не спешили, кто-то отвернулся и прочь пошел, но ведь почему-то молчали. Человек шесть – здесь, вблизи, и все молчат. Те, что дальше, может, и не поняли подлости. Олег открыл рот…

– Стояяяяять!

Рев рядом был неистов – куда там жалкому писку перекормленных немок-болонок, тут голос сотню таких заглушит, да еще танковый двигатель и пару «мессершмитов» в придачу перекроет.

Дрогнули и присели все – включая немку, Широкоспинного, да и самого старшего лейтенанта Терскова. Прямо как под свистом крупнокалиберного снаряда…

…но тут было куда хуже. Казалось, от командного рева Мезиной заново штукатурка посыпалась.

….– ты,… сука… позорник… в анал тя…!

Мат зеленоглазой старшей лейтенантши был страшен – Олег понимал слово через два, но и того хватало…

…– арестован,… в СМЕРШ пойдешь,… шмондюк тупой, твою…

Но все же бойца пехоты одним матом разве сшибешь? Широкоспинный урод уже чуть оправился от начального оглушения, нахально кривил рот. Выдал, многозначительно тряхнув короткой шеей и висящим на ней автоматом:

– Отойди, красивая. Или завидки берут? Так я запросто махнусь…

Казалось, только тряхнула плечом Мезина, и самозарядка в руки сама упала. И под дых спорщику прикладом тоже абсолютно сама врезала.

«Да как она это действительно делает? Не врал, видимо, Тимка» – ошеломленно подумал Олег.

Широкоспинный мгновенно скрутился, опускаясь на колени. Немка застыла с безумно выкаченными глазами.

– Чо вы, ей богу, шутил боец, – вякнул кто-то из бойцов, стоящих в отдалении.

– Шутил⁈ – зловеще переспросила Мезина, и от ее низкого голоса и тона мороз шел по спине. – А вы посмеивались? Строиться! Живо! Работает СМЕРШ-К! Все в строй, я сказала!

Морды у бойцов были бледные. Кто-то из задних попятился, но тут заговорила СВТ…

Веер пуль попортил потолок, слегка опустился, расклевывая стену. Наверное, кто-то из пехоты успел нырнуть за чемоданы, но большинство попавшихся бойцов присели там, где стояли.

Олег понял, что стоит согнувшись, с автоматом наготове. В кого собрался стрелять, не совсем ясно – те то бойцы ничего строго преступного не делали, разве что смотрели-бездействовали, не класть же своих.

Мезина закинула за спину опустевшую самозарядку, в руках был ТТ.

– Ты! Вот ты, сержант – построил всех!

Младший сержант – вздрагивая, начал строить попавшихся.

Широкоспинный наконец смог вздохнуть, пополз было в сторону, немедля получил сапогом по почкам и заново скорчился на коленях. Мезина крепко ткнула стволом пистолета в темя скотине:

– Кончила бы на месте. Но есть закон.

Сзади топали сапогами – на звук стрельбы прибывали штурмовые саперы «Линды». Подскочил Тимка с автоматом наперевес.

– Что тут такое? – тихо спросил у уха Олега знакомый голос – за спиной стоял Митрич, держал наготове винтовку.

– Прибыли?

– Ну, починились. А что за митинг?

Появился встревоженный майор Васюк. Мезина сказала ему два слова, Васюк приказал построиться и саперам.

Довольно странно это выглядело: кладбище чемоданов, две шеренги бойцов, между ними пыльная, красновато-черная Мезина с пистолетом, и стоящий на коленях, уже разоруженный боец – после удара выпрямиться еще не мог, но порывался хрипеть:

– За что⁈ То же немцы! Гады! Они что с нашими бабами делали⁈ Мы на фронте, а фашист наших баб всех подряд…

Мезина вновь крепко ткнула его в голову пистолетом, вдобавок замахнулась отобранной красноармейской книжкой:

– Заткнулся! Как уполномоченный представитель СМЕРШ буду кратка. Рядовой Горохив пытался силой склонить немку фрау Паулину Кляйцер к вступлению в половую связь. То есть изнасиловать. Оправдывает свое скотское желание мучением своих личных родственниц женского пола, натерпевшихся в период немецкой оккупации. Сам гражданин Горохив тоже, видимо, натерпелся, поскольку состоял при своих родственницах, с трудом пережил тот страшный период, хорошо что не залетел, только чуть схуднул мордой. Сука! Да у тебя харя шире плеч, урод! «Призван 14 декабря 1944-го», все видели? Собственно, это не важно. Закон для всех один. И дорога гражданину Горохиву одна, понятная: трибунал, десять лет, с заменой на три месяца штрафной роты, далее согласно приказа 275-го[6]. Дело не в малоумном рядовом, – Мезина обратила свирепый взгляд на шеренгу пехоты. – Вы дурные или слепые? Или сами в очередь за немецким сладким телом пристроились, а? Она вам сильно нужна, та Паулина Кляйцер с довеском-приговором, а то и «сифоном» да триппером? На мясистость купились? Голодные?

– Да кто на нее смотрел? – пробубнил телефонист с катушкой кабеля за плечами. – Я вообще, к примеру, связь тянул, и тут случайно.