Текст книги "Операция "Берег" (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)

Третьим метнулся знакомый «Жаркий» диверсант – телогрейку, гад, окончательно бросил, пригнулся – быстрый и стремительный как кошка, в каждой руке по пистолету, за ремнем пара «колотушек». Понятно, рассчитывал немцем прикрыться – толстого в авангарде перед собой пустил…

Замыкающим из дома вывалился пулеметчик – оружие наперевес, красноармейские шаровары на бедре перетянуты белой наволочкой или полотенцем, кровью пропитались. Подстрелили гада, едва стоит, но как врезал длинной очередью…

Дальше все пошло одновременно…

За переулком бронированные саперы ловили немку, та визжала, уворачиваясь от раскинутых рук, металась и злобно отбрыкивалась пухлыми ногами…

Толстяка прижали автоматными очередями поверх головы – немец упал на колени, выронил пистолет. Тут на него прямо с забора сиганул ловкий сапер, крепко оглушил пузом в кирасе, да и остальным весом…

Стремительного диверсанта придавили задом бронетранспортера. Ну, не то чтоб всмятку задавили, просто беглец хотел проскочить за кормой броневика, а тот подловил и вовремя сдал назад. Диверсанта отбросило через узкий тротуар, стукнулся о стену, на ногах устоял, но тут сразу и с брони, и из-за бронетранспортера рванулись крепкие бойцы, живо заломили руки, ловко направляя стволы пистолетов вверх. Стукнула пуля в стену, дальше пошел мат и хрипы, из натруженных саперных рук поди-ка вырвись…

…А раненый диверс-пулеметчик все опустошал барабанный магазин, круша окна дома напротив. Видимо, догадался враг, что командный пункт здесь расположен, пытался ослепить и отвлечь. Ну и ответной пули ждал, такой зверина сдаваться не собирался, в полный рост и стоял…

Собственно, и дождался. Митрич держал у плеча ППШ, и как только пауза в пулеметном треске появилась, приподнялся над подоконником и щелкнул одиночным. Диверсант стоял на месте, промахнуться даже из неудобного автомата сложно – пуля ударила чуть выше локтя. Диверс качнулся, уронил увесистый пулемет, но тут же почему-то и сам рухнул – не-раненая нога подломилась. Ага, теперь и она раненая – кто-то подстраховался. С избытком подстрелили, такое случается. Лежит гад, корчится…

На Митрича смотрели товарищи офицеры. Красноармеец Иванов был к критическим крикам и взысканиям довольно равнодушен, но здесь-то что им не так? Даже несколько обидно.

– Что? Сказали же – «по конечностям».

– Это верно. Но его же наш снайпер стукнул, – сказал саперный лейтенант.

– Так вы бы предупредили. Я снайпера не видал, думал, самому надо.

– Ладно, жив скотина, помощь окажут, а там и разговорят. Просто ты как автомат вскинул – думаем, «всё, распотрошит „языка“ напрочь». Кто ж из ППШ одиночными стреляет?

– Я стреляю, – признался Митрич. – Я вообще-то к винтовке привычный.

Майор хохотнул:

– Ладно, раз привычный, тогда все нормально. Вообще всех взяли, а это даже перевыполнение плана. Пошли, глянем.

Зрителей собралось много – все же не каждый день диверсантов захватывают. Упорному пулеметчику уже оказывали первую помощь – худощавая фельдшерица злобно кричала, чтобы расступились, свет дали. Работала она быстро, бинт так и мелькал, ложился ровными витками, на простреленную ногу красивые шины словно сами собой наложились, сердитая медработница из нового санвзвода только изредка очки предплечьем подправляла – в тонкой оправе, видимо, столичные и модные, на кончик носа постоянно норовили съехать.

Фельдшер мгновенно закончила, диверсанта переложили на носилки, он коротко застонал, поволокли к новенькой машине с красным медицинским крестом.

– Полагаю, и этот жить будет, – заключил довольный майор Васюк.

– В следующий раз, если вам нужно, чтобы непременно живым остался, так пусть меньше дырявят человека, – довольно сварливо намекнула фельдшерша.

Кто-то среди солдат хмыкнул.

– Обстоятельства захвата были сложные. И это, товарищ Варлам, не совсем человек, а матерый диверсант-предатель, – спокойно сказал майор Васюк.

– С чисто медицинской стороны никакой разницы не вижу, – отрезала военфельдшер с характерной фамилией.

Понятно, упрямая, образованная, а на фронте недавно. На внешность ничего себе так, только сползающие очки и поджатые губы впечатление портят.

– А с чисто медицинской стороны с женской истерикой вы ничего сделать не сможете? – уточнил Васюк.

У военфельдшера очки чуть на лоб не взлетели.

– Товарищ Варлам, да я не про вас, а вон про фрау-сообщницу, – поспешно поправился майор.

– Ах, это… – фельдшерица раздвинула солдат, направляясь к месту визга и ора.

Диверсантская немка прижалась спиной к стене и никого к себе не подпускала, грозя выставленными на скрюченных пальцах ногтями, оскаленными зубами и невыносимо истошным визгом. Конечно, сбить ее с ног прикладами да заломить руки никакого труда штурмовым саперам не составляло, но ведь баба же, что ей кости ломать? Но визг был истинно нестерпимым, даже несгибаемый майор Васюк болезненно морщился.

По части истерик военфельдшер Варлам оказалась большой специалисткой. Бесстрашно шагнула, ударила по выставленным рукам, и мгновенно залепила щедрую пощечину…

Стих звонкий, рвущий уши звук, немка ошалело замотала головой. Варлам что-то сказала по-немецки, сняла с ремня флягу. Немка покорно, хоть и давясь и обливаясь, захлюпала из горла фляги. Глаза диверсантской сообщницы наполнились слезами, но молчала. Фельдшер так же молча взяла немку за локоть, повела к машине…

Рядового Иванова пхнули в плечо.

– Так и знал, что ты здесь. А мы, между прочим, должны без заряжающего работать, так? – мрачно поинтересовался старший лейтенант Терсков. – Вот что ты здесь делаешь?

Отошедший было майор оглянулся:

– Старлей, бойца я забрал. Там времени в обрез было. Подожди, сейчас подойду.

Отправляли задержанных диверсантов, а танкисты неспешно пошли к машине. Митрич вкратце пересказывал командиру, что да как вышло – как обычно, из танка почти ничего толком не видели и не знали. Пришлось заново повторять у танка – остальной экипаж тоже очень любопытствовал.

…– Вот как, значит, взорвать нас хотели? Прямо вместе со штабом? – удивлялся Олег. – А сижу, слушаю задачи, даже и предчувствия никакого.

– Без предчувствия оно чаще всего и бывает, – сказал Митрич.

– А там точно взрывчатка была? – не поверил Грац. – Это же два грузовика, тонн пять, полгорода разнесло бы.

– Начальство изучит, взвесит, расследует, но вряд ли нам доложит, – отмахнулся командир. – Нам те сведения ни к чему.

– Точно. Ой, а это неужто к нам? – восхитился Грац.

К танку шла военфельдшер Варлам.

– Вы поосторожнее с красулей. Сходу укусит, – предупредил Митрич.

– Контуженные и раненые есть? – еще издали крайне сухо спросила представительница медицины.

– Никак нет, обошлось, – заверил старший лейтенант Терсков, медиков слегка побаивающийся.

– Хорошо, – строгая девушка оценила поцарапанный и покрасневший от кирпичной пыли «лоб» танка. – Вы как-то осторожнее тараньте в следующий раз. Смотреть было страшно.

– Непременно, товарищ военфельдшер. Это у нас пока привычки нет, первый раз такая ситуация, – пояснил Митрич. – А вы там очень опытно работали, чувствуется навык.

– Навык у меня не фронтовой, просто много на «скорой помощи» поработала. В смысле, на городской «неотложке», потом уже доучивалась, – снисходительно пояснила военфельдшер, поправляя очки.

Знал Митрич, что соваться не нужно и опасно, но ведь мешает снаряжение работать этой молодой и вздорной бабе-яге. А дело она делает хорошо, того не отнять.

– Товарищ военфельдшер, очки не позволите? Могу подправить, очень аккуратно и бережно.

– А вы точно умеете? – с превеликим подозрением уточнила медичка. – Разболтались, мешают ужасно, их…

Матерное словосочетание было вроде как совсем лишним, и уж совсем не шло девушке. Что за странное воспитание? Ладно, это не наше дело.

– Тут слегка обижаете, почти двадцать лет проработал на штучном производстве с оптикой, – намекнул Митрич.

– Специалист! – подтвердил командир танка.

– Ну рискните, – недоверчивая военфельдшер сняла окуляры.

Мехвод живо достал «тонкий инструментарий» – в последнее время экипаж весьма прибарахлился инструментом – немцы не обеднеют, и тут вообще ни разу не мародерство, а чистое необходимое техобеспечение.

Митрич устранял проблему, демонстрируя хозяйке оптики порядок действий – та смотрела щурясь, но с серьезным вниманием. Может, и не совсем баба-яга по характеру, просто многочисленности мужиков опасается, оно отчасти и понятно.

…– Тут главное, без спешки и правильный подбор инструментов. Тонкогубцы при случае найдите…

– Поняла. У нас корнцанги[9] есть, в случае чего ими попробую…

К танку подошел майор Васюк в сопровождении долговязого Яна – тот, видимо, считался личным водителем и порученцем.

– Так, товарищи танкисты и медики – от лица командования объявляю благодарность. Прибыли вовремя, стену прошибали аккуратно, можно сказать, бережно. Товарищу Иванову отдельная благодарность за бдительность и меткую стрельбу. Хотя последнее было и рискованно. Товарища военфельдшера непременно поощрим за оказание срочной помощи особо ценному пленному. Работаете на скоростях истребительной авиации, прямо даже удивительно…

– Не подкатывайте, товарищ майор. Даже не пытайтесь, – внезапно отрезала военфельдшер. – Я вообще не по этой части.

Майор осекся и откровенно очень удивился. Ян-водитель уставился на военфельдшера и внезапно хихикнул. Это, видимо, окончательно обидело медичку – уставилась на бойца подслеповато, но яростно.

– Похоже, вы, товарищ военфельдшер, некоторые слова совершенно неверно понимаете, – без малейшего признака раздражения сказал майор. – Отчасти могу понять, но все же следите за логикой собеседника. Впрочем, это ваше дело, вы вообще не в моем подчинении. Но вашему непосредственному начальству искренне сочувствую. Товарищи танкисты, еще увидимся!

Майор пожал руку Терскову и отбыл.

Митрич закончил с очками, отдал ценный оптический прибор хозяйке:

– Носите на здоровье.

– Благодарю. Вы настоящий мастер, сидят как влитые, – чопорно поблагодарила медичка. – Всего хорошего.

Пошла прочь, чуть ли не чеканя шаг.

– Товарищ военфельдшер, – окликнул стрелок-радист. – Чего вы на майора-то? У него же невеста. Между прочим, дочь известного латвийского коммуниста-ополченца. Там такая любовь, это ж все саперы знают, мне земляк-минер сказал по секрету. Не наше, конечно, дело, но напрасно вы, ей богу…

– Именно. Не ваше дело. Я сплетен не слушаю, в бесплатных советах не нуждаюсь, – уже не отрезала, а словно шашкой отсекла безжалостная товарищ Варлам.

Хамедов стянул танкошлем, почесал затылок:

– Злющая какая. И откуда такую взяли?

– Нам ее злость только на пользу. Первую помощь окажет, отвлекаться не будет, – сказал Митрич.

– Это конечно. Только она вот гавкает, а от самой духами тянет. Я после газоля такие ароматы на раз чую, – похвастал мехвод.

– Это не духи, а по-моему, одеколон «Шипр», его военторг все время возит, – пояснил Терсков и глянул на заряжающего: – Митрич, а ты ведь знаешь секретный подход к фельдшерицам, да? Или это напрасно кажется?

– Галлюцинации и миражи. Какой же там секрет? Я просто столько в госпиталях и больничках валялся, что половину фельдшериц Советского Союза в лицо и по характеру знаю. Хотя эту, конечно, очень странноватую нам прислали.

– Ну, и ладно, она все равно не нашей Группы. В машину и заводи!

Двинулись обратно к саперам. Сидел в люке товарищ Иванов, размышлял о сюрпризах войны и продвинувшейся медицине. Надо же: и пакеты первой помощи совсем иными стали, и всякие готовые шины и лангетки в сумке у медиков наготове есть.

А тогда – в 42-м – даже отличить мертвого бойца от тяжелораненого не особо могли. Понятно, холод, все мерзлое.

Только перевели красноармейца Иванова во взвод пешей разведки, успел дважды к немцам сходить. А потом, среди белого дня, на передовом НП…. прилетело, без свиста, никто из хлопцев и не дернулся. Видимо, прямое попадание в окоп, всех разом побило. Сколько Иванов пролежал – да кто его знает? Смутно помнилось как очнулся, когда перекладывали окоченевшие тела, вроде как похоронщики удивились, что не совсем одеревенел. Или это казалось?

Точно помнилась уже санлетучка – отдирали-срезали присохшую одежду на узком операционном столе, больно было невыносимо.

Потом качало, везли и везли, поили, кормили – лиц не помнилось, но успокаивающие голоса часто вспоминались. Выхаживали. Вот зачем, спрашивается?

Проникающее в грудную и брюшную полости, осколки в левой руке у плеча и ниже. А поезд все шел, останавливался, сгружал умерших, и снова шел.… На восток, дальше и дальше от войны.

[1] Ныне поселок Знаменск.

[2] Ныне реки Лава и Преголя.

[3] Знаменитые московские Сандуновские бани, расположены в центре города, действуют с 1808 года, работают и сейчас.

[4] На карте эти населенных пунктов нет.

[5] Старое название винтовочной обоймы.

[6] Московский геологоразведочный институт.

[7] РГД-33 – советская ручная граната образца 1933 года.

[8] С немецким языком у майора Васюка по-прежнему проблемы – он имеет в виду заряд Sprengbüchse 24.

[9] Корнцанг – прямой или изогнутый хирургический зажим для удержания инструментов, введения в рану тампонов и прочих нужных медицинских процедур.

Глава 9

9. Восход поднимался

И падал опять,

Расположение Отдела «К».

Наше время 8:50

«Исходя из вышеизложенного, считаем район Гросс-Фридрихсберг малоперспективным, и…» – отстукивал по клавиатуре старший лейтенант Земляков.

Кенигсберг, апрель 1945-го. Казарма Кронпринца.

Всё – финишная прямая. В смысле, финал подготовки, далее собственно операция, а на нее, как известно, с чистой совестью и подобранными бюрократическими хвостами.

За дверью оперативного отдела галдели, шуршали, топали, мерзко вонял упаковочный автомат. Финансирование выделили в полном объеме, ценного изоляционного материала навезли от души, а при пайке воняла нано-пленка как банальный пластик, кондиционеры не особо справлялись. Вот что там особенного тащить с собой, если все на месте выдадут? Так нет, багажа набрано изрядно.

Завибрировал телефон. Сейчас опять отвлекут срочными уточнениями. Хотя нет, это личный. Вот… жена. Очень вовремя, ничего не скажешь, договаривались же в районе обеда. Нет, нужно ответить, документов много, а Ирина у нас одна.

– Да?

– Виновата, товарищ старший лейтенант, но тут вводная. Меня откомандировывают. «Для усиления оперативной связи».

– Это еще куда⁈

– Так к вам. В Отдел.

– Фигасе. И когда?

– В настоящее время. Собственно, уже следую маршем через гражданский объект, обозначаемый «улица». Там как с пропуском? Меня по старому пустят?

– Сейчас узнаю, встречу…

Что-то начальство совсем уже… что за необъяснимые сюрпризы?

Товарищ Земляков направился в кабинет, облеченный «пропускной властью», за актуальными уточнениями, и столкнулся с хозяином в коридоре.

– За пропусками? – уточнил проницательный капитан. – Выдам. Тебе в собственные, штатные руки. Но в надлежащее время.

– В чем юмор?

Капитан показал часы:

– Указанное время выдачи – 10:00. Так что извини, Женя, слегка притормозим.

– Понял. Значит, «пропуска» – во множественном?

– Именно. И все очень красивые.

Теперь начало сходиться. Вот прямо везде конспирация, как будто нельзя прямо сказать. Хотя, может и нельзя, эффект смажется.

Товарищ Земляков набрал супругу, порадовал:

– Пропуск заказан. Но с десяти ноль-ноль. Полагаю, это не совсем случайно.

– Да я уже поняла. Подышу свежим воздухом, – довольно отстраненно пообещала жена.

Волевым усилием Евгений вернулся к документам, завершил часть отписок-служебзаписок, получил почту с уточнением графика стартов, заодно умылся и привел себя в порядок. Тут и вручили пропуска:

– Расписывайся, – капитан посмотрел на посвежевшего товарища Землякова и вздохнул: – Слегка завидую. Вот всегда ты, Жека, в центре событий.

– Насколько помнится, ты идешь во второй группе, на месте событиями будешь обеспечен по полной норме, – Евгений забрал новенькие удостоверения, пошел к КПП.

Попутно глянул – ну вот, всё угадал. Фото, кстати, архивное, а ведь не факт, что не изменилась.

На улице накрапывал чуть заметный дождик – так, пыль водяная, даже приятная…

Все же странно они смотрелись: Ирина Землякова – ставшая внезапно миниатюрной, почти Дюймовочкой, хотя и военнослужащего образца – и бывшая начальница. Вот Катерина Георгиевна против обыкновения в штатском, и даже не очень джинсовом – в платье. Весьма. И платье, сдержанное, явно «штучное», и сама… Волосы стали светлее, это от контраста: они чуть выгоревшие, а кожа загорелая, глаза кажутся еще ярче. Отвык, видимо.

Дамы сидели на скамейке у аллейки, судя по ошеломленному взгляду Иришки, говорили о чем-то важном. Стояла у ног старой знакомой холщовая стильная сумка.

Товарищ Земляков осознал, что немного волнуется.

– Здравия желаю. Разрешите присоединиться?

– Можно? – уточнила Катерина у законной супруги.

– Чего уж. Ты же «крестная», – пробормотала Иришка, явно еще не отошедшая от встречи и разговора.

Товарищ Мезина встала, обняла старшего лейтенанта и очень приятно поцеловала в щеку:

– Поздравляю. С наградами и успехами.

– Что уж там – не успеваем осознавать и обмывать, рутина и быт заедают. Но ты-то… Вид истинно королевский. Таки взяла корону? Нет, можно не раскрывать самодержавных тайн, просто моргни.

Катерина засмеялась:

– Ни в коем случае. Титул сохранила, не отрицаю, но так-то в последнее время – командир морской десантно-штурмовой мини-роты. Купаемся в морях-океанах и прочем соленом. Но об этом как-нибудь на досуге. Ждем основные силы?

– Вон они спешат, главные подкрепления, – сказала Иришка, так и не пришедшая в себя.

А товарищу Землякову уже стало легче. Ушла мгновенная неловкость. Катька, несомненно, оставалась прежней, не так уж важно, сколько лет там у них прошло, и прочее не важно. Поработаем как раньше, надежность ощущается, всё будет хорошо, пусть объяснить это чувство уверенности и не особо получается.

Марина Шведова и главные ударные силы приближались по аллейке. Наследник сидел в коляске и улыбался – у него уже имелся комплект – пусть не очень полный – зубов, вид вполне боевой.

– Здравствуйте, товарищи. Без сюрпризов нельзя было? – сухо уточнила Шведова. – Хорошо, муж удосужился что-то общее намекнуть.

– Это в основном я виновата, в легкой сюрпризности, – призналась товарищ Мезина. – Но во встрече есть момент практической ценности. Хотя вас можно было бы и предупредить, к театральным эффектам лично я не стремилась. Марин, можно с тобой по-человечески поздороваться?

– Красивая ты, и вот буржуйская, прямо до отвращения, – честно сказала Шведова. – Но лично я это обстоятельство уже пережила, перетерплю как-нибудь. С прибытием!

Достойные дамы обнялись, Катерина, спросив разрешения, подхватила из коляски мальчишку:

– Как время-то идет! Здоровяк!

Здоровяк вдумчиво подергал ворот платья красавицы, заулыбался еще одобрительнее.

– Вот еще, оценщик, – заворчала Марина. – Не забыла как нянчить? Я, между прочим, так и не пойму, у тебя сколько своих-то?

– Да я тоже не пойму, – смеясь, призналась Мезина. – У меня все свои. И невестки, и внуки. Список дней рождений имеем, по нему и ориентируемся. Но там тоже не очень точно.

– Всё у вас засекречено, – фыркнула Шведова. – Ну и ладно. Вон, наконец начальство идет, вспомнило о нас.

С КПП вышел подполковник Коваленко – вновь исполняющий обязанности начальника Отдела и командира сводной командированной группы, он же по совместительству муж суровой товарища Шведовой.

Пожал руку Мезиной:

– С прибытием, товарищ старший лейтенант. Приступаем к работе. Насчет стягивания «группы поддержки», да…. Если честно, я был против. Мы уже порядком цыганский табор напоминаем и детский сад.

– Мы отбудем, тут места будет уйма. А в смысле ориентира для аварийного возвращения дамы и дети – серьезная поддержка, – сказала Катерина. – Звучит примитивно, но проверено на практике. Обосную более научно…

– Это уже внутри, разговор сугубо служебный, – намекнул подполковник.

* * *

Последние двадцать четыре часа – неизбежная спешка и обнаружение упущенных слабых мест. Старший лейтенант Земляков по опыту знал, что на месте по прибытию будет чуть легче. Ну, в самой операции легко не будет, но перед ней удастся чуть перевести дух. А сейчас пружина сжималась, аж звенела, поскольку бесконечно сыпались свежие вводные.

Товарищ Мезина обосновалась в своем старом кабинете, сейчас там располагался архив, но туда заранее притащили раскладушку.

– Душевно, – сказала Катерина, глядя за окно. – Почти ничего и не изменилось. Тот корпус только покрасили. Стабильность, а, Жека?

– Не совсем его покрасили. До угла успели, потом у нас тут грянуло. Торцевой фасад старым остался.

– Ничего, так даже креативнее. Работаем…

В службу втянулась старший лейтенант Мезина сразу – вот что значит опыт. Провела занятия с «первогодками» – теми, кто шел в Прыжок первый раз. Вместе со Шведовой составила «наглядный маяк». Вообще присутствие красивой женщины, в определенном смысле легенды Отдела, сначала несколько шокировав личный состав, начало действовать успокаивающе. И Мезина тут знала все кабинеты и корпуса, и ее знали старые кадры комендачей и прочих служб. Яркая личность, запоминающаяся, она и сама ориентир.

Но был и новый ориентир, простой и понятный. Общее построение прошло перед стартовой площадкой – личный состав нынче был многочисленен, а тут относительно просторно. Все уже были в той – старой и частично привычной форме – гимнастерки, галифе, сапоги.

…– Товарищи бойцы и офицеры! – подполковник Коваленко стоял прямо на стартовой, обращаясь к периметру строя. – Создаем четкий служебный маяк. На той стороне у нас есть надежные союзники, действия группы тщательно скоординированы и продуманы. Но в случае срочной личной эвакуации, активируя чип, сосредотачиваемся на воспоминании об этой площадке и вот этом красивом стенде. Только стенд, отсчет и никаких отвлеченных мыслей. Полагаю, алгоритм ясен?

Подполковник первым закрепил на белом щите стенда фото семьи, отошел…. Подходили бойцы, прикрепляли фотографии своих родных и любимых, иногда глянцевые, а чаще распечатанные на цветном принтере. В тишине заполнялся широкий прямоугольник фотографиями, и техническое помещение становилось чем-то большим, уже не просто «стартом». Смотрели из-за стекла техники, им тут оставаться, нервничать и гадать: кто и сколько вернется.

– Так, товарищи, бодрее, – призвал подполковник. – Многие из нас Прыгали, многие неоднократно, вполне себе возвращались. Да, порой в слегка потрепанном виде. Вон – товарищ Земляков как-то нас припер вообще бессознательных «трехсотых», чуть прямиком в больницу не сгрузил, правда, стороной забора ошибся.

– Я же все-таки легкоатлет, а вы весомые люди, – напомнил Евгений. – С забором слегка запутался, не отрицаю. Но все кончилось хорошо. И все ж вы, товарищи, там на экологически чистые продукты не особо налегайте, не толстейте, нужно держать себя в форме.

Бойцы засмеялись.

– Отставить юмор! – скомандовал подполковник Коваленко. – Вот еще товарищ Мезина жаждет довести оперативную информацию.

– Так точно. По поводу старшего лейтенанта Нероды. Многие товарищи его знали, и уж точно весь личный состав фото на памятной доске видел, – Катерина показала наверх, где в кабинете начальника Отдела висели фото погибших и пропавших без вести офицеров «К». – Докладываю: наш пропавший офицер найден живым и здоровым, связь установлена. На месте нынешнего пребывания начал агентурную работу, втянулся…

Личный состав разом заговорил, многоголосо задавая вопросы и высказывая одобрение.

Катерина вскинула руку:

– Нет-нет, я там сама не была. Случайно наши союзники наткнулись, весьма удачное стечение обстоятельств. Это довольно далеко от нас, условия пребывания непростые, связь сложная, но жив наш человек. Шлет привет, жаждет постоянной связи и технической помощи. Шифровку зачитывать не будем по понятным причинам. Суть в том, что даже неудачный Прыжок бывает удачным. Но лучше, конечно, соблюдать аккуратность, возвращаться вот сюда. Хороший же стенд, запоминающийся.

Огласили еще несколько ценных указаний, распустили строй. До старта первой группы оставалось два часа.

В оперативный отдел заглянула Катерина:

– Товарищ Земляков, можно тебя на минуту или пять?

В коридоре прошептала:

– У тебя как? Рассосалось малость?

– Да когда оно рассосется? Но ничего такого неотложного. А что?

– Пошли символически дисциплину нарушать. На удачу.

Бутыль Евгений вынес под гимнастеркой – бывшая начальница даже в полевой форме была слишком стройной для контрабанды.

Спустились в подвал служебного тира. Прапор Сергеич улыбался:

– Не забыли традицию?

– Я суеверная стала, прямо жуть, – призналась бывшая начальница и вручила прапору глиняную бутыль. – Сорок четыре градуса, продукт проверенный. Будет выходной, примите за нас по пятьдесят грамм.

– Женя с остальными вернется, продегустируем, – Сергеич ловко спрятал бутыль. – Пока оздоровительное?

Откупорили бутылочки безалкогольного пива. Катерина раскритиковала вкус пива, потом рассказывала о чужедальних морях и тамошней рыбалке. Хорошие такие получились десять минут, прямо напряжение и усталость ощутимо спали. Но тут застучали по лестнице сапоги – начальство.

– Думаете, очень конспиративно засели? – сумрачно осведомился Коваленко.

– Сугубо безалкогольно, – заверил Евгений.

– Это понятно. А начальство – не люди?

Катерина протянула бутылку:

– Вот, почти полная. Не побрезгуете?

– Еще чего. Горло промыть, это святое. Только иди-ка сюда, товарищ Мезина. На тест профпригодности. Сергеич, давай два шпалера.

– Не поздновато перепроверять? – улыбнулась Катерина.

Они встали к стойке – в руках по ТТ.

– Твой Кох, – скомандовал Коваленко. – Мой Ляш.

– Есть!

Короткий грохот выстрелов…

Подъехали издырявленные мишени-портреты.

– М-да, ничья, – с некоторым огорчением констатировал подполковник. – Вот как у тебя получается? Ты же не тренируешься.

– Как сказать. Не так давно «9-мм парабеллум» порядком пожгли. Правда, стволы специфические.

– Это на «том берегу»? – Коваленко покачал головой. – Понятно. Ладно, подлые подозрения снимаю, руку не изнежила, глаз цепок.

– Это вы еще мою старшенькую не видели – вот где глаз-алмаз, – вздохнула Катерина.

Трое мужчин смотрели на нее, не очень веря.

– Как? Уже? – изумился Евгений.

– Не то слово. И Динка, и Рич. Карма у нас.

– Ладно. За успех той стороны, ну, и за наш, – подполковник глотнул пива, на чем бутылка и кончилась. – Женя, жвачка-то есть?

Земляков вытащил пачку «Мятной».

– Вот, хоть лингвистическо-штабной сектор у нас всегда к бою готов, – похвалило начальство.

* * *

Шагалось на «стартовую» спокойно. Ну, если не считать утяжеленности двумя полевыми сумками и чемоданчиком, для надежности обвязанного веревкой. Первой группой уходили начальство и техники – двенадцать человек. Все без оружия и лишнего груза, только проклятая документация, которая, хоть куда Прыгай, непременно прилипнет.

– Ни пуха, ни пера! – пожелал динамик технической группы.

– К чертям прыгучим!

– Отсчет пошел. Десять, девять…

Да нормально прошло. Учитывая специфику и подготовку, иначе и не могло быть.

…Тот же подвал. Стартовая, которая сейчас финишная. Правда, ограждение собрано не из нержавейки, а сварено из обычных труб, которым, наверное, мирная водопроводная судьба готовилась. Спускались командировочные товарищи по гулким ступенькам, встречающие козыряли с некоторой торжественностью. И те и другие в одинаковой форме, но если присмотреться – разные. Потом кто-то из местных ехидно поинтересовался:

– Жека, а чемоданчик-то от вокзала увел?

– Ну, дак руки-то помнят, – прокряхтел товарищ Земляков. – Помогли бы, что ли, веревка ослабла.

Торжественность и натянутость разрядилась, мигом пошла обычная работа, размещение и утряска.

– Странное ощущение, – отметила Катерина. – Почти там же находимся, но сдвиг электровыключателей и иные ручки на дверях вызывают подсознательно раздражение. Умом понимаешь, что не на что злиться, но все равно.

– Это да. Кабинеты еще ничего, быстро привыкаешь. Я каждый раз как двором подхожу, начинаю электронный пропуск нашаривать. Торможу перед дверью как дурак, – проворчал товарищ Земляков, открывая дверь.

Командировочной гостье отвели тот же закуток-кабинет, и здесь так же стояли стеллажи с папками-«делами», правда, не скоросшиватели, а обычные-завязочные. Но тоже много.

– Традиция? – подняла перечеркнутую шрамиком бровь Катерина.

– Должна быть определенная преемственность. Но матрац приготовлен. Новый!

– Благодарю. Это ты молодец.

– Опыт. Но не уверен, что ты здесь ночевать будешь. График-то того, плотный.

Насчет графика товарищ Земляков угадал: почти сразу прибыла вторая партия командировочных, плавно перешли к текущим делам и урегулированиям следующего уровня. А товарища Мезину немедля увезли на черном тихом автомобиле, но не туда, куда в сериалах возят, а на личную встречу– собеседование. Собственно, Евгения тоже вызвали и увезли, но в другом направлении, по профилю.

…– Диверсия планировалась довольно дерзкая, – рассказывал в машине старый знакомый Артур Пыжов, генеральский адъютант. – Среди белого дня подогнали к штабу «Линды» грузовики с взрывчаткой, часовые механизмы, всё как положено. Правда, часовые вовремя спохватились, подрыв удалось предотвратить, специалистов там много. Но взрывать саперное подразделение – не наглость ли?

– «Кукушка» знает, что штурмовые саперы с нами плотно работают, а вычислить их проще. Вот и принимают контрмеры. Что-то подобное мы и предполагали. Но на «Линду» прыгать, это действительно…. Что в итоге?

– К итогу и едем, – заверил Артур. – Васюк сориентировался, немедля организовал облаву, взяли группу диверсов. Двух исполнителей – агенты из власовцев, эти отпетые. Ну и немцев прихватили, хозяев явки. От первых сволочей особого толку нет, просто исполнители, рассказали о технической части и непосредственных командирах, насчет остального видимо, действительно не знают. Немка – истеричка, пустышка. А вот ее муж внезапно интересное показал. Вкратце: ему пообещали эвакуацию. По смутным намекам – похоже на наш вариант.

– С чего бы это? Он фигура какая? – удивился Евгений.

– Не то чтобы фигура, но некий родственник. И есть нюансы, намекающие, что не врет. Очную ставку с женой-истеричкой провели, так та его пивные щеки чуть ногтями не продрала. Я не большой специалист в немецком, но присутствовал, выглядело весьма достоверно.

– Гм, это любопытно. Но не уверен, что так уж принципиально. Кандидатур на эвакуацию нашего типа мы вычислили уже порядком, толку-то… Деталей и маршрута никто из кандидатов на бегство не знает.

– Этот тоже не знает. Да и знать не может, с чего ему «Кукушка» будет доверять. Но есть деталь.