Текст книги "Операция "Берег" (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)

– Да, все при деле. Одни мы, тыловые штрафники, употеваем в безнадеге. Кстати, вот – рядовой Тяпоков, боец кабинетного направления, но весьма толковый. Рекомендую.

Катерина одарила благосклонным взглядом пламенеющего от смущения очкарика и молвила:

– О штрафных делах мы еще вспомним. Мне рассказали, я вообще не поверила. Этому ли тебя учили, а, Земляков⁈ Ладно, разбор полетов подождет. Пошли, есть кое-какие новости, вернее, намеки на новости. Обсудим оперативную обстановку.

– У меня еще фриц допроса ждет.

– Завершай, порядок есть порядок, – Катерина внезапно (для всех, кроме знающего наставницу Землякова) повисла на перекладине, эффектно вышла силой в упор, окинула с высоты взглядом комендантский двор. Бойцы затаили дыхание, ожидая переворота и вскинутых в небо стройных огалифеченных ног, но спортсменка просто соскочила на земную твердь. Из-за машины донеслись отчетливые вздохи разочарования.

«Ну ты садистка» – закатил глаза старший лейтенант Земляков.

«Не без этого» – усмехнулась старший лейтенант Мезина.

О причинах хорошего настроения Катерины догадаться не получалось. В разговоре выяснилось, что в Москве, несмотря на все усилия, прорывов в следственно-оперативной работе сделать не смогли. Нет, дополнений имелось уйма: прояснились детали схемы отбора немцами кандидатур на эвакуацию, появился список «точно ушедших», просчитали нюансы технических характеристик непосредственно старта Прыжка, да и еще много чего… Но главное – координаты стартовой площадки – так и оставалось в неизвестности.

– Парадоксальная ситуация, – сказал Евгений. – Мы знаем почти всё, кроме единственной технической детали. Довольно громоздкой, даже без учета энерго-подключения. Вообще-то, так не бывает.

– Всякое бывает. Никто не знает координат Портала – на Этой стороне уже не знают, на Той – колониальной – так и не узнали. По элементарной, но уважительной причине – живых свидетелей не осталось.

– С той стороны должно быть серьезное сооружение, и переселенцы не могут его не видеть. И кто-то должен был остаться с нашей стороны. Не могли же они поголовно самоликвидироваться. Вряд ли это был один человек, а групповой суицид не очень-то присущ немецкому менталитету. Хотя, может, насчет последнего я и ошибаюсь, – признался Евгений.

– Не очень ошибаешься. Хотя немецкий менталитет тоже меняется. А сооружение на Той стоит, я его видела. Только это примитивная финишная площадка, обратного стартового оборудования установить не успели, да и с энергетическим подключением там слабовато. Отлично забетонированный круг диаметром в тридцать метров, с остатками станины лебедки и более поздней мемориальной хреновиной.

– Гм, значит, совсем глухо оттуда запечаталось? Безвозвратно? Надо же. Отсекло напрочь?

– Не совсем. Связь с колонией враг восстановил, но намного позже, иным путем и «малой мощности». Но это следующий вопрос, уже частично решенный, – намекнула Катерина.

– Так может и этот уже решенный? Как говорится: «лучшее средство от вражеских Прыжков, это наши танки на их стартовой площадке». Чего мы нервничаем? Что «упрыгнуло» то упрыгнуло, а площадку рано или поздно нащупаем. Все равно она уже не функционирует.

– Это сложный вопрос. Возможно, мы ошибаемся, и не все кончилось. Если немцы изловчатся и еще один старт проведут… о геофизических последствиях ты имеешь представление, а начальство нас совсем того. Нет, нужно напрячься и найти, иначе мы можем здорово пролететь.

– Понятно. Напряжемся, – Евгений откинулся на неудобную спинку стула и задумался. – Возвращаясь к свидетелям. Нет же никого. Мы, конечно, не гении, но рыли старательно. Полагаю, уничтожены все знающие суть немцы. С этой стороны тоже начисто отсекли.

– Ты о парадоксе упоминал, – напомнила Катерина. – Так парадокс именно в этом. Возможно, портал уничтожили мы, в смысле, наши оперативные группы. Просто мы еще об этом не знаем, а в будущем колонисты просто не знают – они уже отсеченные. А настоящее – неопределенно. Редкий подвисший момент исторического равновесия. И мы можем пролететь. Не вообще, а в данной неопределенной ситуации. Но даже единовременная неудача может привести к крайне неприятному результату. Непредсказуемому.

– Не совсем уловил. Мы здесь безоговорочно победим. Там ты… вы, тоже управились. Где проблема?

– Проблема в нелинейности, – пояснила Катерина. – Нельзя исходить из аксиомы: вот вход, а на том конце выход. Это тебе не под Королевским замком лазить. Здесь намного более сложная схема. Нам известно, что у «Кукушки» имелись разнонаправленные базы – на некоторых найденных немцами плацдармах существовать автономно было попросту невозможно, другие варианты не успели подготовить к приемке эвакуированных. Мы про них почти ничего не знаем, что крайне нехорошо. Шаги и телодвижения врага необходимо отслеживать тщательнее. Но главное иное: скорее всего, существовала последовательная цепь Порталов – грузы и эвакуируемые нацисты отправлялись через промежуточные площадки. Это сложность отнюдь не следствие повышенной конспирации, просто у фрицев так получилось по техническим причинам.

Евгений полез под стол и оттуда глухо сказал:

– Вот эта множественность миров меня несколько пугает. Нет, с мыслью, что ты где-то там уверенно обосновалась, я свыкся, не такой уж чужой мир, раз ты и твои близнецы там. Я же их знаю, они нормальные, не мутанты какие-то. Но если смотреть в целом, то откровенно стремно – что за ситуация? Вообще никаких концов и упорядоченности не найдешь.

– Под столом упорядоченность ищешь? Это вряд ли.

– Откуда такое недоверие? Мой стол, некую упорядоченность имеем. Пусть и относительную, – Евгений выбрался с бутылкой пива. – «Черный барон», у бойцов изъял, наивно просили прочесть, что за хрень. Между прочим, малоизвестная легенда Кенигсберга, на пробу приберег, наставницу угостить.

– Бессовестно пользуешься служебным положением. Но спасибо, интересно продегустировать. Стаканы-то есть?

Пиво Евгений попробовал из интереса и сразу понял, что отвращение к спиртному никуда не делось. Видимо, придется окончательно на минералку переходить. Интересно, что Иришка по этому поводу скажет?

Опытная начальница сочла пиво «оригинальным, интересным, но не верхом совершенства». Едва начатую бутылку оставили рядовому Тяпке и бойцам для ознакомления с уходящим навсегда реликтовым продуктом прусского пивоварения – пора было ехать на перевязку.

Катерина села за руль:

– Что там наша ненаглядная Варлам? Еще не придушили?

– Пока стороной обходят. Кстати, ты об Иванове запрос повторила?

– А как же… – Мезина замолчала, осторожно выруливая со двора. – Иванов, да… Тут тоже немалый парадокс. Я «пробивала» и по своим каналам, неофициальным. Митрич погиб шесть раз. Нужно признать, это абсолютный рекорд для всех моих знакомых.

– Это вообще в каком смысле? Шесть «калек» – и везде так печально закончилось?

– Несколько обобщаю. Четыре «погиб», два «без вести». То, что ты пробивал – седьмой вариант. Плюс неподтвержденные данные – времени для запросов имелось маловато, идет медленно, через «пятые руки», да и фамилия и инициалы широко распространенные. Это мягко говоря.

– Что-то уж совсем минорная статистика, – вздохнул Евгений.

– Не совсем. Это же Ивановы – их так просто не возьмешь. Есть рабочая версия, но она нуждается в проверке. Неофициальной. Есть мнение, что здесь частный момент, нет смысла выводить наверх. Да, есть такое чувство.

– Насчет этого тебе виднее. А вы точно не родственники?

– Нет, если насчет кровных, то маловероятно. Хотя, конечно… Тут сами боги не разберутся. Не отвлекай меня за рулем, я же вожу редко, – рассердилась бывшая начальница.

* * *

Ехать было недалеко – тыловой медпункт оперативного отряда пристроился рядом с санбатом. Евгений в санбате уже бывал – заезжали вместе с майором Васюком, поскольку в «Линде» своих бойцов ценили и надеялись, что подлечившиеся легкораненые догонят отряд в организованном порядке. Собственно, этим военфельдшер Варлам и должна была заняться, но исходя из знания ее натуры… В общем, старший лейтенант Земляков обещал посодействовать и проконтролировать.

Понятно, Варлам не была бы собой, если бы вместе с санбатом и квартировала. Как же – «отдельное подразделение, рядом, но самостоятельно».

– Тут сам санбат, нам чуть дальше и за разбитую контору, – показал Евгений.

Прокатили мимо куривших на солнышке ранбольных – санбат был пустоват, после штурма бойцов с серьезными ранениями эвакуировали в тыловые госпиталя, а здесь уже свежих поступлений не так много. Хотя, конечно, каждый день в городе кто-то подрывается на минах или еще на чем-то своевременно не взорвавшемся, а то и под пулю попадет. По ночам Кенигсберг еще не совсем советский: немцы-оборотни – затаившиеся подземные и под гражданских ряженые, оживают, диверсий хватает. Коллеги работают, вычисляют и зачищают, но задача-то масштабная.

«Опель-кадет» миновал низкое здание, в котором располагался санбат. Что тут находилось до того, даже Земляков, признанный знаток Кенигсберга, не очень-то знал. Видимо, склад соседней, давно разбомбленной фабрики. Как ни крути, а от старого живописного города не очень-то много уцелело.

– Здесь, что ли? – проворчала Катерина.

– Точно, за надолбами сворачивай. Там нашу машину увидишь.

Въехали в полуразрушенные ворота – в узком длинном дворе стоял трофейный грузовичок с размашистой «Л» на кабине, над дверьми конторского вида висел флаг с медицинским крестом. На крыле грузовичка сидел водитель, по совместительству часовой, придерживая коленом автомат, дымил самокруткой. Правда, при виде несолидного, но знакомого «Опеля», самокрутка мигом исчезла.

– Расслабляешься? – риторически поинтересовался Земляков, выбираясь из машины. – Война у нас кончилась, курим на посту, думаем о приятном?

– То чтоб не заснуть, – оправдался часовой, отдельно козыряя Мезиной. – Я ж круглые сутки сторожу, ночью частично Филипыч подменяет, так он все ж санитар, своих обязанностей по горло. Позабыли нас тут в тылах, изнемогаем малыми силами.

– Нас тоже позабыли, – сказал Евгений. – Ладно, как санитарно-эпидемиологическая обстановка?

– Ну это, ждем, инвен-нтаризируемся… – не особо весело пояснил боец.

– Сильно это самое… инвентаризирует? – поинтересовался Евгений, кивая на дверь с флагом.

Часовой покосился на Катерину и уклончиво сказал:

– Так служба. Вообще-то товарищ военфельдшер занята. Вчера нам лекцию прочла, а так то в санбат ходит к врачам, то гражданских немцев подлечивает. Взяла в помощь немку, вроде как медсестру. Приходят всякие страдальцы, кто с животом, кто с ранением или переломами. Между прочим, товарищи офицеры, для такой охранной службы нужно знание языка. Вот какая из меня регистратура? Я по-немецки только «кранке»[5] и «капут» знаю. Спрашиваю «стой, куда?» – пугаются. Щас эта немка Марта сопляка привела, у него с рукой что-то. Спрашиваю «ожог или осколок?» смотрят этак зверовато, молчат. А я же чисто для поддержания разговора, из вежливости и для порядка.

– Что эта Марта, ничего себе из себя? – улыбнулась Катерина.

– Вообще даже мыслей нет! – отрекся часовой. – Что я, не знаю? И приказ, и вообще. К слову сказать, иной раз эта Марта так глянет, думаю, а вдруг она сама на меня прыгнет? С неопределенными целями? Но это, я конечно, так просто рассуждаю. Нам бы, товарищи командиры, собраться, да побыстрее ехать к своим, к «Линде».

– Доделаем здесь, двинемся, – заверил Евгений. – А пока я на перевязку, по графику.

Пошли к дверям. Кирпичное здание с выгоревшим вторым этажом походило на недобитый форт, только мелковатый, тренировочно-учебного образца.

– До войны, наверное, с точки зрения архитектуры симпатично было, этакий тяжеловесный, но стиль, – заметила Катерина.

– Может, еще восстановят, тоже ничего будет.

– Да, но сейчас на прусскую крысиную щель похоже. Нарочно Варлам подбирает, для создания своего настроения?

Земляков хихикнул, толкнул плечом массивную дверь.

Сразу стало не до смеха. Дверь в конторский кабинет, ныне слегка переоборудованный в медицинскую процедурную, была почти закрыта, но из щели мощно, можно сказать, даже невыносимо, перло нашатырным спиртом. И было слишком тихо.

Выхватывая из кобуры пистолет, Катерина кратко и беззвучно выругалась. Понятно – ее винтовка-«СВеТка» убыла вместе с Тимофеем и старшинским «Доджем» к линии фронта.

Евгений толкнул стволом автомата дверь – заскрипела, зараза!

В кабинете никого не было – только упавший флакон на полу, лужа омерзительно благоухающей жидкости, прямо аж глаза режет. И нехорошая тишина… Но трупов нет. Наверное, вышли, тут через второй этаж и проломы ход, видимо, есть.

Катерина качнула стволом пистолета – да, звук из следующей комнаты. Едва слышный, но есть там жизнь…

Мезина неслышной тенью скользнула в обход нашатырной лужи, Евгений с автоматом наготове прокрался следом…

…Комната с санитарным имуществом, прислоненные к стене носилки, коробки и тюки. Койка, похрапывает человек, накрытый шинелью, торчит лысина… Санитар дрыхнет – Филипыч, добродушный мужик, его даже злобнейшая Варлам не особо способна из равновесия вывести. Хотя вздрагивает во сне, видимо, все же снится начальница…

…Евгению стало тяжко – осознал…

…Едва тронула Катерина шинель на спящем – запах крови стал яснее, пробился через вонь нашатыря. Ворот гимнастерки Филипыча черный, пропитался, пальцы стиснуты на горле, блестят багровым…

…Земляков сдернул с крючка полотенце. Катерина покачала головой, чуть слышно шепнула:

– Всё уже.

…Санитар перестал вздрагивать – плечи лежащего обмякли, пальцы, пытавшиеся зажать перерезанное горло, разжались.

– Только что здесь были, – безмолвно показала Катерина. – Я – наверх. Часовому сообщи, пусть тревогу поднимает.

Евгений кивнул, выдернул из кобуры свой «табельный» – Катерина поймала брошенный «Токарев», с двумя пистолетами наготове исчезла по направлению к заваленной кирпичами лестнице….

Выскочив во двор, старший лейтенант Земляков крикнул:

– Тревога! «Вервольфы» были! Мы за ними следом. Поднимай санбат!

Часовой подскочил, словно под ним «мина-лягушка» рванула:

– Тревога! Эй, за стеной! Тут фрицы, диверсы!

– Немцы⁈ – немедля отозвались за стеной.

– Ну! В ружье, славяне!

Протарахтела выпущенная в воздух тревожная автоматная очередь. В близком, но невидимом санбате разом заорали в несколько голосов…

… Земляков не слушал, влетел обратно в медпункт, запрыгал по ступенькам и кирпичам вверх…

– Меня не сшиби! – негромко, но внятно предупредила Катерина. Она сидела на корточках у провала, смотрела вниз.

– Что? – затормозил Евгений.

– Да вижу их. Сможешь из автомата прижать, задержать?

Земляков увидел немцев: тянулся двор, заваленный сгоревшим прямо в ящиках и уже рыжим от ржавчины оборудованием, далее завалившийся кирпичный забор, за ним склонившиеся фигуры. Худосочный немчик в слишком длинном пиджаке и с забинтованной рукой (коллега, блин!), еще какой-то мужчина в гражданском, довольно рослая баба с пистолетом в руке – определенно, та упомянутая Марта и есть. Все возятся над раскрытым канализационным люком. Ну да, запихнуть даже связанную Варлам не так просто, военфельдшер сучит и лупит ногами как бешенная…

– Прижму. Хотя далековато, и забор…

– Изловчись. Иначе я не успею… – Катерина сиганула прямо вниз.

Раскорячивая колени и локти для изготовки к стрельбе из положения «кирпично-полулежа», Евгений подумал, что начальница себе ноги переломает. Хотя это же Мезина. Вовсе не прямиком вниз она бухнулась, а на балку, тамвроде торчала какая-то…

…отрешиться от чудес. ППС у нас не слишком для точной стрельбы подходит, но в этом и искусство войны – работаем данным инструментом, а не идеальным…

…военфельдшера уже на две трети упихали, только ноги в хромовых сапогах о чугун люка лупят, их зажимают, но та еще кобыла. Кстати, колготки неуставные…

Евгений выдал очередь – не столь разящую, как пугающую… в принципе, удалось – у люка попадали под просвистевшими над головой пулями. Оборотниха – та, что Марта – обернулась, ну и злобная харя, и как такую брать на медпункт-то было? Варлам и сама, конечно… но тут-то откровенная фашистская физиономия…

…Еще четыре патрона, чтоб пули прямо о сдвинутую крышку взвизгнули, так доходчивее…

…рассмотреть, куда попал и дошло ли, Евгений не успел – по кирпичам рядом с левой рукой простучало, брызнула пыль и мелкие осколки, твою… прямо в глаз, хорошо, что левый…

…там автоматчик этих гадов прикрывает. Вон он – между забором и люком засел, почти не видно…

… пугнуть стрелка – половины магазина ППС как ни бывало – и опять к люку…

… обстановка изменилась – теперь без всяких сантиментов пытаются вбить захваченную пленную вниз – немец прямо ногами втаптывает, но лежа ему не особо удобно неукротимую феминистическую задницу и характер сокрушать. Варлам, кстати, воспользовалась замешательством, отыграла назад треть корпуса. И нахрена таким особам вполне приличной формы задница?

…Евгений перекатился к другому краю пролома – черт, отсюда забор почти заслонил люк, и что толку, что заодно автоматчику прицел сбиваем? И левый запорошенный глаз почти нифига не видит…

… очередь по стрелку, магазин автомата пуст. Вбивая в горловину полный «рожок», проклиная немцев, Варлам, глаз и кирпичи, старший лейтенант крутанулся назад. Вот жизнь, из хорошего в ней только то, что подсумок с магазинами на ремень нацепил по привычке, хотя смешно, штабная же служба, на перевязку ехал…

… сейчас немцы без затей военфельдшера «шлепнут» – тут уже без изысков, не до пленных особ – где-то рядом из автоматов шпарят, слышен доходчивый русский мат выздоравливающей команды и санбатского персонала. Немка-Марта пистолет поднимает, сейчас Варлам себе последнюю пилюлю между лопаток схлопочет…

… очередь ППСа все же отвлекает немку, развернувшись на локте, Марта (или-как-ее-там?) стреляет в сторону надоедливого автомата. Ну – это в белый свет как в копеечку, у нас даже кирпичи не пострадали…

Больше старший лейтенант Земляков ничего толкового сделать не успел. Поскольку там – вообще из ничего и ниоткуда – возникла старший лейтенант Мезина…

… понятно: если что и волновало Катерину – так это засевший в стороне и неочевидный для нее вервольфовский автоматчик. Посему и работали оба ТТ в ту сторону – частота выстрелов, прямо как очередью бьет…

… у люка смотрели на скользящую к ним фигуру – сразу в такое близкое появление врага не уверовали, да тут еще и явная руссиш-фройляйн. Ведьма-Марта медлительно разворачивала ствол «Вальтера» – иной раз кажется, что Р-38 громоздок как дивизионная гаубица. Лежащий на спине хлипкий немчик что-то нашаривал под своим пиджаком…

… автоматчика Катерина достала – подбитый оборотень вскинулся из-за камней, пытался перехватить «Штурмгевер», но тут уж товарищ Земляков явную цель не упустил – теперь в голову, уже не дернешься…

… последний патрон из Катерининского ТТ прошил медлительную руку Марты, заставил выронить пистолет. Полетели на землю и опустевшие «Токаревы», перезаряжаться тов. Мезиной было некогда. Так поубивает, весьма зла начальница…

… Евгений только подивился точности и манере ударов. Все же есть очевидная доля фантастического в жизненном бытие начальницы, у нас-то народ спокойный, нормальный, так оригинально не бьет. Это же не сапог, а кувалда, да еще трудноуловимая взгляду…

… устрашающе орали и давили на психику автоматными очередями выбегающие к забору ранбольные – по большей части распоясанные, но все с оружием, седоватая военврач, разумно голосящая за их спинами, и та с «наганом» наголо. Вот это ответственный медработник, не то, что некоторые.

… но громче всех орали у люка. Немцы извивались на земле, похоже, кроме простреленной ладони, Марта еще и перелом схлопотала, соратники обошлись без огнестрельных ран, но тоже мало не казалось – хором выли от боли. Варлам, со связанными руками и мешком на голове, подпрыгивала на коленях, пыталась встать и уж точно заорать правильно, превозмочь всех, но это фигушки – кляп надежный. Катерина, поглядывая одним глазом, перезаряжала пистолеты…

Немедленно организованные следственные мероприятия дали свои результаты еще до прибытия представителей комендатуры и СМЕРШа. Собственно, приготовленные под стеной канистры с бензином и две противотанковые мины немцы особо спрятать и не успели. Закладку даже одноглазый старший лейтенант Земляков вполне себе разглядел.

…Потом Евгения лечили обаятельная пухленькая фельдшерица и не менее приятная медсестричка, сообща промывали глаз, восхищались бдительностью контрразведки. Чего скрывать, было приятно. Особенно то, что с глазом ничего непоправимого не случилось.

– Я с тебя удивляюсь, Женя, – сказала бывшая начальница, заводя двигатель «Опель-кадета». – Невозможно на миг оставить – чуть уехала, обе лапы в бинтах, отвернулась – вообще одноглазый адмирал Нельсон.

– Говорят, мне идет, – сказал Евгений, трогая наискось забинтованную голову.

– Выглядишь идеально, – согласилась Катерина. – «Геройски пораненный на всех фронтах и во всех проекциях». Еще с тыла осталось замотать.

– С тыла у меня уже было, то банально.

– Верно. Ты уж экономь организм как-нибудь, а то Ирина нам не простит. Но вообще одноглазые мужчины лично мне симпатичны – они надежные. Из автомата строчил исправно, молодец, отвлек надежно.

– Ну да. Санитара жалко. Хороший был мужик Филипыч, на своем нужном месте служил. И так… погиб, можно сказать, уже и не на фронте.

– Судьба. Помянем человека, вот завершим, и всех помянем, – пробормотала Катерина, объезжая кучу щебня, увенчанную искореженным станком от МГ.

– С этой… шваброй нашей, что? Жива?

– Помяли ее оборотни крепко: ребра вроде треснули, пара пальцев сломаны, филейная часть – сплошной синяк. Но насколько я понимаю, жить будет. Домой отправят, как героически выполнившую свой интернационально-межвременной долг. Медальку получит.

– Хрен с ней, с медалькой. Хоть так швабру уберем, – пробурчал Евгений. – Хотя и поздновато.

– Определенные неудачи с комплектованием личного состава неизбежны. Да ты это хорошо знаешь. Хрен с ней, с этой шмондовой Варлам, не актуальная проблема. Вервольфов забрал городской отдел контрразведки, но я договорилась, допросишь взятых индивидов. Маловероятно, но вдруг ирония судьбы, кукушкин след. Я столько раз сталкивалась с нелепыми совпадениями, думаю, может, это уже и не совпадения?

Интуиция, или просто чувствовала что-то этакое опытная Екатерина Георгиевна Мезина. Занявшись доделыванием текучки, доехать до городского отдела контрразведки Земляков не успел – вечером оттуда сами позвонили…

…– Что, так и сказал? – удивился Евгений. – «Убежит и уедет с дядей туда, где сраных русских нет и никогда не будет»? Дословно?

– Да такой визг стоял, что мы с переводчиком из дальней комнаты слышали. Бился в истерике немчик, – пояснили на том конце провода. – Он конвоира укусил, а тот слегка ответил, в ухо дал. Не кулаком, человек сознательный, так, «леща» отвесил. Но боец из шахтеров, там ладонь как совковая лопата. Немца и контузило слегка. Так-то цел, только зуб шатается. Но ошалел порядком, мигом в слезы, сопли, визги….

– Спасибо, ценно. Непременно заедем, заберем. Кстати, а кто у него дядя? Сказал?

– В том-то и дело. По словам этого шкета, дядя простой судовой механик. Портовый буксир или что-то в этом роде. Но механик. Вполне может оказаться вспомогательным техническим персоналом.

Евгений еще раз поблагодарил, дал отбой. Физиономия взятого на люке и Варлам немчика помнилась так себе. Лет пятнадцать, фанатичен, тщедушен. На таких гитлерюгенд держится, пальнут в спину любому даже не задумываясь. Но доверять такому прыщу секреты… С другой стороны, может, дядя такой же типчик, близки духом, кровью, мировоззрением…

Размышляя и удивляясь, старший лейтенант Земляков пошел к себе в кабинет.

Катерина сидела и что-то стремительно писала, безупречно точно макая перо в чернильницу. Ну да, опыт чистописания. Сам Евгений предпочитал карандаш, а еще лучше диктовку герою-машинисту Тяпке.

– Ты была права. У нас след. По линии группы «вервольфов». Они, конечно, туповаты, раз на Варлам посягнули, но чем черт не шутит…

– След – это хорошо. Но у нас ЧП. Сейчас был сеанс связи. Немцы пошли на прорыв вдоль побережья.

– Куда? И зачем? – в некотором ошеломлении уточнил Евгений.

– Да хрен их… Прут в лоб, практически прямо на наше прикрытие. «Линда» и техника вроде бы в стороне обосновались, но вот… В любом случае, это явное и вопиющие отклонение от линии «ноля». Так что все оттянутые опергруппы поднимают «в ружье». Да и вообще всех причастных.

Нюанс Евгений осознавал. До этого часа все развивалось единственно возможным путем: 13 апреля наши развернувшиеся войска прорвали оборону Земландской группировки немцев, начали наступление по направлению к Пиллау. Бои шли жесткие и упорные, потери серьезные. За первые три дня наши продвинулись на двадцать пять километров, уже взяты Нойкурен, Раушен, Гросс Курен… Вышли к Пайзе – там у немцев база снабжения, рембаза 5-й танковой дивизии. Но с управлением у фрицев уже так себе, ожесточенно упираясь, отходят к Пиллау. Ну какой же тут контрудар⁈ Куда? Отбивать Кёнигсберг? Откровенное самоубийство с такими-то силами.

– Возможно, это что-то отвлекающее, – сказала Катерина, промакивая написанное. – Отправляю шифровку в Москву и Коваленко, изложу свои смутные соображения. А тебе – амнистия. В смысле, приказано немедленно выдвигаться ближе к месту событий. Вдруг там замки какие штурмовать нужно или еще что интересное. Автомат-то почистил?

– Обижаешь. Вполне готов. Только мы на «Опеле» не особо…

– Начальство проявило отеческую заботу, транспорт выделят. Можно сказать, скоростной. Ну, ты в принципе с этим делом знаком…

* * *

Общая обстановка:

16 апреля у Пиллау была потоплена немецкая подводная лодка «U-78», на рейде Хеда наши торпедные катера торпедировали эсминец «Z-34».

Наши сухопутные силы готовились к штурму Пиллау – планировался на 18 апреля.

В ночь на 17 апреля части наших 39-й и 43-й армий взяли Фишхаузен[6]. Немцы отошли на трехкилометровую линию обороны у основания полуострова. Отсеченные от основных сил танкисты немецкой 5 тд и 505-го отдельного тяжелого танкового батальона, подорвав неисправную технику, попытались пробиться к Пиллау. Но сейчас они почему-то изменили направление удара[7].

[1] Сведений об этом подразделении не сохранилось. В Кёнигсберге базировался 87-й зенитный полк 18-й дивизии Люфтваффе, возможна отдельная рота имела некое отношение к этому полку.

[2] В принципе – «боквурст» – это копчено-вареная сарделька, разогреваемая в горячей воде. Но особенности военно-полевой кухни переходного периода и использования запасов трофейных продуктов накладывают свой отпечаток.

[3] Колбасное изделие в форме буханки хлеба. По вкусу напоминает вареную колбасу с ярким привкусом печеной корочки.

[4] Доктор Роде и его жена внезапно скончались во второй половине 1945 года. Точная дата и обстоятельства их смерти неизвестны. Вполне возможно, им помогли умереть. Многие тайны (не только о Янтарной комнате) Альфред Роде так и не успел раскрыть.

[5] Несколько искаженное немецкое «Kranke» – «больной», «пациент».

[6] Ныне город Приморск.

[7] Линия «К». В реальности немецкие танкисты пробиться к Пиллау не смогли, в обороне города принимал участие единственный уцелевший «Королевский Тигр» этой группировки.

Глава 20

20. Путь «ноль-второго»

Наша колонна, Германия, апрель 1945-го

16 апреля 1945 года, деревня Пойз[1]

23:51

Ночь пришла смутная, не очень темная, но с этаким клочковатым, непонятно откуда взявшимся, всё путающим туманом. Вроде все видно, а Олег чуть дворовую постройку с танком не перепутал – а что, стоит, задетая снарядом, осела, высотой почти с «тридцатьчетверку», да еще кровля на манер башни слегка съехала. Даже механическим чем-то воняет, правда, не солярным. Только это и насторожило, а то вообще дурак дураком выглядел бы старший лейтенант Терсков.

Нет, не особо дурак, просто день – вернее, дни – выдались нервные, башка уже плохо работает. Да еще упорные слухи о том, что скоро войне конец, смущают и мешают. Оно, конечно, к тому и идет, но чтоб так скоро…

Про конец войне даже серьезные люди говорили. Вот днем военврач прямо так и сказал: – «держимся, народ, всего двадцать дней осталось».

Олег тогда посмотрел на капитана – образованный же человек, московский, прикомандированный, врач отличный, уже немолод – тридцать лет, и вдруг такое точное загадывание?

– Ты серьезно, что ли? Нельзя же наперед обнадеживаться, плохо такое кончается.

– Да ладно тебе, Олег. Я и сам суеверный, – военврач вытирал только что отмытые от крови руки. – Но здесь не гадание, а, гм…обоснованный прогноз. К девятому мая завершится война, это уже не очень-то большой секрет.

– Да с чего вдруг именно к девятому? Немцы хоть и пятятся, но сдаваться не думают. Засядут в Пиллау, попробуй их еще выковыряй.

– Пиллау мы, пожалуй, как раз возьмем, пусть и не сходу, – сказал военврач, аккуратно складывая полотенце. – Фрицы на косу отойдут, оттуда долго огрызаться будут. До самой капитуляции их придется в той узости давить. Но уж когда их генералы в центральной Германии объявят о безоговорочной капитуляции, тогда и здешние наконец оружие сложат. Вот таков весьма вероятный ход событий.

– Странно как-то. Это кто же у гадов на капитуляцию приказ даст? Гитлер? Да он же напрочь бесноватый, никогда не пойдет на такое.

– Насчет этого ты, конечно, прав. Но фюреру последние деньки приходят. Сам кончится. То ли отравится, то ли застрелится.

– Неужели живьем не возьмем? – огорчился Олег.

– Ну, наверное, работают над этим моментом. Но он же – Гитлер – скользкая жаба. Думаю, на тот свет улизнет, не перехватим.

Разговор вышел коротким, поскольку танкисты и санитары в комнату ввалились. Да и настроение тогда было этакое… Сумрачное. Немцы виноваты, хотя тут винить-то как-то странно…

Олег прислонился плечом к углу кирпичного строения, смотрел на клочья дрейфующего тумана, слушал звуки отдаленного боя. Надо бы поспать. Следующий день едва ли будет легче…

Уже который день шел за передовыми частями сводный отряд, отделялись от отряда оперативные группы с прикрытием, проверяли объекты, ездили забирать «нужных» пленных, взятых пехотой, самоходчиками и артиллеристами. Даже рядовым бойцам «Линды» и ОМГП было понятно, что это так – для подстраховки, главная работа оперативников впереди. Олег по своей должности и званию знал чуть побольше – скоро разделится отряд: одна опергруппа с охраной пойдет к Пайзе – городок вот-вот должны взять наши, там крупная электростанция, работы оперативникам будет много. А основные силы двинутся к Фишхаузену[2] и Пиллау, там главные цели, там секретная база и секретный персонал этой самой проклятой «Кукушки». Но немцы будут сопротивляться жестоко, это пока их еще выбьют.