Текст книги "Операция "Берег" (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 40 страниц)

– Это бессмысленно! Вы не понимаете, даже если я вас поведу…

– Это ты не понимаешь. Следующая пуля – тебе в переносицу, – пообещал бесстрашный герой люфтваффе.

В дверь застучали. И довольно нервно.

– Эй, тихо там! – рявкнул пилот. – Я не слышу ответа!

Последнее относилось к проводнику, но тот ничего и не говорил, и даже не пытался вскочить – только закрыл глаза.

Лицо Барка – гладковыбритое и красивое – жутковато исказилось. Прямо кабан какой-то щетинистый, а не жизнерадостный герой-летчик. Вон как жить ублюдку хочется, и непременно на свободе, гордо паря в мифических золотистых небесах. Застрелит «резинового», переступит через тело и двинется дальше в поисках спасения, сверхчеловек хренов…

…Стукнуть очередной выстрел не успел. Вместо этого увесисто хрястнула об пол скатившаяся с живота переводчика бутылка этого самого… э-э, бренди. Довольно звучно раскололась-лопнула, даже обреченный проводник вздрогнул, глаз приоткрыл, покосился.

– Дружище, ты… – с искренним возмущением начал гауптман Барк, глядя на растекающуюся по паркету ароматную лужу…

… вот тут стукнул выстрел, и сразу второй…

… стрелял Евгений сквозь карман парки без особой уверенности. Но короткоствольный «Вальтер» и некоторый опыт тренировок в данном не особо честном стрелковом приеме не подвели. Пилота качнуло, он сделал шаг вперед и повалился лицом вниз на ковер…

… вот как бывает – бутылка как бомба бахает, а низвержение кавалера Рыцарского креста по звуку напоминает падение старого тюфяка.

Обер-лейтенант Земляков сел на диванчике и сказал:

– Дружище Гюнтер был невыносимо груб и непоследователен. Это нервы и алкоголизм. Мы должны его простить. Бедняга! Ладно, перейдем к нашим проблемам. Давайте так…

В этот момент из замка кабинета вылетел ключ – точно пулей из скважины выбили. В следующий момент распахнулась и сама дверь – на пороге был секретарь Карл…

…Да что ж они все подряд такие всколоченные, неуравновешенные и непременно с пистолетом в руках⁈

Евгений понял, что совершенно напрасно оставил «Вальтер» в кармане…

…Карл дико взглянул на лежащие тела и на так и оставшегося коленопреклоненным «резинового» проводника. Начал разворачиваться к обер-лейтенанту, вскидывать пистолет и разевать рот…

… кричать и стрелять будет одновременно. И как они всё сразу успевают?…

… а Евгений не успевал. В смысле, нащупать рукоять «Вальтера» успел, но стрелять было неудобно – не с той стороны оказался пистолет. Остается попытаться скатиться с дивана…

– Ррр… – начал Карл, нащупывая девятимиллиметровым зрачком «Парабеллума» грудь гостя…

… договорить не успел – за спиной из дверного проема мелькнул винтовочный приклад, кратко, но весомо приложив секретаря по затылку…

… падение дружищи Карла вышло средним – большей частью мягким и тактичным, поскольку на ковер, но колени брякнули о паркет, да еще «Парабеллум» бабахнул…

…– Вот это своевременно, – признал Евгений, и сам уже лежащий на полу. Невыносимо воняло бренди и было больно…

Снова бинтовали несчастливую руку – осколок бутылочного стекла воткнулся прямо в бинт, пробил, снова пошла кровь. Обер-лейтенант Земляков подставлял длань и болезненно морщился – не от боли дурацкого пореза – от резких движений и яростного запаха бренди не на шутку замутило.

– Так, на чем мы остановились? А! – Евгений нашел взглядом неподвижного «резинового» проводника. – Давайте так: я и мы в вас не стреляем, а вы нас проводите к начальству. Там и проясним ситуацию. Время – денежки![7]

– Меня убьют, – пробормотал проводник.

– Естественно, риск есть. Но что делать, дружище, у вас задание, у меня задание, мы обязаны найти некий компромисс. Смотрите, сколько людей пострадало, причем совершенно напрасно. Мы с вами и сами живы только каким-то чудом. А могли бы сразу договориться как разумные люди. Решайтесь, терять нам нечего.

– Хорошо, – проводник принялся тяжело вставать с пола. – Но я вас, господин обер-лейтенант, предупредил.

Потайная дверь скрывалась за одной из дубовых панелей. Евгений и сам бы туда искать первым делом полез – уж очень не к месту красовалась этажерка с бюстом фюрера. Впрочем, Гитлер везде не к месту.

Проводник аккуратно отставил утяжеленную бюстом мебель. Стенная панель оказалась незапертой.

– Прошу, господин обер-лейтенант.

– Только после вас, дружище. Алекс, фюрера на место верни… Портфели оставляем, остальное берем.

Втянулись в сыроватую темноту: прорезиненный проводник, заново забинтованный обер-лейтенант, отягощенный имуществом Янис, замыкающий радист со своим, не очень нужным сейчас, радио-ящиком.

Ход был относительно новым – грубоватый бетонный коридор. Евгению стало чуть легче – во влажной прохладе от омерзительного слова «дружище» и спиртного не так мутило, иди себе за мелькающим светом фонарика, да ни о чем не думай – все равно среагировать не успеешь.

Нет-нет, надо успевать думать и реагировать. Обер-лейтенант Земляков перекинул автомат на грудь. Закончились кабинетные игры с эстетскими угрями и выпивкой, дикие валькирии тоже, к счастью, закончились. Нормальная боевая работа.

* * *

7 апреля 1945 года. Кенигсберг.

7:10−8:15

Не светились толком стрелки часов – хрен его знает, сколько времени. Вообще здешняя «боевая работа» оказалась на редкость темной и монотонной. Опергруппа и проводник просто шли. Мины и засады не попадались, зато грязищи и вонищи сколько угодно. Узкий ход под Штадтхаусом достаточно быстро вывел в подземные коммуникации: коридоры чуть попросторнее и явно стариннее: своды, выложенные почти черным кирпичом, весенняя, помноженная на исконную прусскую, сырость. Порой шли по воде, иногда зачерпывая голенищами сапог. Обер-лейтенанту Землякову было наплевать – что ноги, тут и так подыхаешь.

Блевал дважды. Подчиненные и проводник ждали в тишине. Ну как в тишине – подобные звуки лучше не слушать. Янис давал флягу прополоскать рот – ума и силы воли не вливать в себя воду у командира все же хватало. Проклятое люфтваффе и коньяк! В жизни больше… ни того, ни другого…

Вроде стало шире и еще влажнее – теперь луч фонарика скользил от стены до стены, задевая какие-то трубы и канал в полу – узкий, но с виду довольно глубокий, для стока воды. Направление движения обер-лейтенант давно утерял, вся надежда на подчиненных – Янис по этой части специалист, да и Алекс неплох.

– Сейчас будет дверь, господин обер-лейтенант, – предупредил проводник.

Судя по голосу, человек уже ни на что не надеется. Вообще он больше всего похож на мобилизованного работягу, явно нет военной выучки и навыков, попал бедняга так попал.

– Можете остаться за нашей спиной, – предложил Евгений, сплевывая отвратительную слюну.

Проводник пробормотал что-то невнятное: про свою жизнь канализационного мастера и господ, никогда не знавших ароматов настоящего дерьма.

Дверь определенно проскочили бы – совершенно незаметна среди железных балок, укрепляющих свод. Проводник повернул-отдраил ржавые рукояти, скрипнуло – открылась узкая, по типу корабельной, дверь-люк.

Из нее пахнуло рекой…

Собственно, это и была пристань: короткая, по сути, выступ в туннеле над водой, чуть более очевидный, чем кирпичные нагромождения вокруг. Видимо, это была «изнанка» фундаментов какого-то приречного сооружения. Левее на воду падал отблеск дневного света – наверху зияла пробоина, оставленная авиабомбой или крупнокалиберным снарядом. Доносился гул артобстрела. Но отвлекаться и разглядывать не было времени.

У причала стоял низкий катер – видимо, бронированный, в распахнутом люке торчал человек в мятой морской фуражке. Оружия у него не было видно. Евгений посветил фонариком…

Моряк раздраженно прикрыл глаза ладонью:

– Прекратите, я и так почти ничего не вижу.

– Простите, капитан, – обер-лейтенант Земляков отвел луч фонаря, успев разглядеть узкое утомленное лицо и действительно красные воспаленные глаза.

– Не стоит извинений, – моряк пытался проморгаться. – Вель, пассажир с вами?

– Нет. И мой напарник… – выдавил из себя проводник.

– Жаль. Напрасно ждали, – моряк заерзал, явно собираясь исчезнуть в тесном люке.

– Стоп! – Евгений воззвал к голосу разума кригсмарине. – Крайсляйтер отказался от эвакуации, решив до конца отстаивать с оружием в руках твердыни Кенигсберга. Но откомандировал меня…

– Стыдитесь, обер-лейтенант. Вы наглый самозванец, к тому же безобразно пьяны, – отрезал моряк. – И это в такой тяжелый час для Германии⁈ Советую вернуться на свой пост и умереть достойно, с оружием в руках.

– Да ты мне еще насоветуй, тухлая канальская крыса! – гаркнул Земляков. – У меня приказ, четкий и однозначный. Мне нужно передать пакет руководителям эвакуации. Сопровождающие остаются, у них нет желания драпать на вашем корыте.

– Определенно, – подтвердил Янис. – Собираюсь вернуться к жене и сыну.

Моряк глянул пристальнее:

– Это еще кто? Поляк или литовец? Вы спятили, обер-лейтенант, открывать секреты рейха всяким…

– Пакет хоть возьмите! – крикнул Евгений.

Башка в морской фуражке молча и стремительно исчезла в захлопывающемся люке.

Что-то щелкнуло – проводник издал звук боли и начал оседать на кирпич. Оперативники мгновенно распластались рядом, Евгений ощутил-угадал прошедшую над плечом пулю…

…– Слева! – крикнул Алекс.

…Видна была слабая вспышка в углу под сводом – били, видимо, из винтовки с глушителем. Опергруппа ответила огнем из двух автоматов и винтовки – что вышло поплотнее…

Перестрелка угасла мигом – противостоял один человек, и достали его мгновенно. Звякнул упавший карабин с оптическим прицелом…

Евгений, не пытаясь рассмотреть, что там со стрелком, перекатился на локоть и выпустил остаток магазина в рубку катера – заискрили опасные рикошеты.

– Э, так ее не возьмешь, – прорычал Янис, сбрасывая саперную сумку.

– Ну попробуй, – обер-лейтенант сменил магазин.

Хренова «она» вот – в двух шагах от оперативников, но получается, недосягаемая, неспешно урчала двигателем. Не особо быстроходная, вообще не глиссер, но как ее… Стоп, а почему у Яниса «она»⁈

Неумеренное потребление коньяка разительно снижает умственные способности. Только сейчас дошло до обер-лейтенанта: это «Зеехунд»[8], только ее полузакрытую причалом рубку и корпус узнать сложно. Да и рубка какая-то видоизмененная. А говорили: «подлодка в водах Прегеля? Не смешите, это легенда». Впрочем, немцы склонны к воплощению всякого… мифического.

Корыто окончательно развело свои дизельные «пары», шустро двинулось от импровизированной пристани. Теперь было совершенно очевидно: светло-серый узкий рыбий корпус, короткая мачта-перископ…

– Стой-стой, куда, просто кинь, – закричал Евгений.

Но было поздно – Янис коротко разбежался и прыгнул на уходящую цель. Вышло выразительно – длинноногая тень в развевающейся парке, длинный полет над водой, звучное приземление на палубу. Прямо олень пятнистый, а не товарищ Выру.

– Люк, люк на прицеле держи! – закричал обер-лейтенант Земляков, подхватывая винтовку рискового прыгуна-эстонца. Сейчас высунутся морячки из люка, звук падения экипаж «Зеехунда» определенно слышал.… А если прикрывать огнем, как бы самого Яниса не задеть…

Люк не открылся – лодка уже стремительно погружалась.

– Бросай! – хором закричали оставшиеся на суше оперативники.

Ну, это же Янис – пока не доделает, не уйдет. Длинные две-три секунды… наконец, закончив с возней у перископа и антенны, боец бросился в воду. Собственно, что там бросаться – рубка «зеехунда» уже скрылась в воде…

… вот плыл товарищ Выру быстро – глубины, даже речные, он жутко не любил. Оперативники упали на край причала, протянули руки…

– Э, ступеньки тут, – прохрипел Янис, направляясь куда-то к углу кирпичного нагромождения.

Выдернули по незаметным ступенькам – с бойца текло, словно треть вод Прегеля с собой прихватил…

Антенна и перископ «зеехунда» уже скрылись.

– Не сработало? – Алекс оглядывался на воду.

– Должно. Э, я на максимум поставил, – пояснил Выру, пытаясь выпутаться из отяжелевшей мокрой парки.

Начали выжимать куртку, тут кирпич под ногам слегка дрогнул. Оперативники уставились на воду – вспух пузырь, не особо большой.

– Место запоминаем, – призвал Евгений.

Место запомнили: и относительно причала, и по местоположению подсвечивающей пробоины в своде. С надеждой следили за водой – нет, никто не всплыл, ну, не считая всякого мусора, пузырей и прочего дерьма.

– Жаль, – Евгений ядовито сплюнул в воду. – Капитан мог бы и выплыть, хамло такое. Побеседовали бы вдумчиво.

– Может, лодку вообще не пробило? – предположил Алекс. – Они же, субмарины, крепкие.

– Э, я килограмм заряда поставил. Всё, что было. Должно пробить, – заволновался Янис. – Нужно было время меньше выставить. У причала было бы удобнее смотреть.

– Так прямо на причале еще удобнее, нужно было ее сразу втаскивать за хвост-винт, что там у нее есть. Пробил ты ее, пробил. Но в целом как-то не очень удачно получилось, – Евгений скинул куртку. – Надевай, мне и так жарко.

– Вы, господин обер-лейтенант, на Яна еще слегка дыхните – мигом согреется, – посоветовал Алекс.

– Что за намеки? Я вел оперативную разработку. Да, не очень удачную, но уж как мог.

– Э, какие оправдания? – подрагивающий Янис натягивал сухую куртку. – Вы так набрались, что мы уж думали – в таком состоянии можно только оперативно спать. Выглядели оба, извиняюсь, «в дугу». Но ты ничего, справился.

– Угу, результаты просто блестящие, – согласился командир группы. – Летчик, скотина такая, похоже, тоже больше притворялся. Ладно, нужно определяться и к своим выходить. Тут мы ничего больше не сделаем. Особенно без водолазного оборудования.

Обыскали проводника и стрелка – естественно, ничего ценного не обнаружили. Связи не было, что тоже естественно – как минимум антенну нужно наверх, на белый свет закидывать. В целом, напортачили по всем направлениям, еще хорошо, что личный состав цел.

А наверху все громыхало и громыхало….

Рубка подлодки «Зеехунд» (и что-то предчувствующий немец)

* * *

Обстановка на утро 7 апреля.

Ночью бои продолжались, к 3:00 капитулировал немецкий гарнизон форта № 5а «Лендорф». Ночью нашими войсками был взят Шпандинен[9], имелись и иные продвижения.

К утру часть фронта проходила по линии каналов[10] и ручья Ланд-Грабен (р. Голубая).

Утром наши армии продолжили атаковать по прежним направлениям. Основная задача дня – выйти и овладеть переправами на реке Прегель.

К сожалению, с утра погода снова подвела – авиация действовала ограниченно.

[1] Ныне площадь Победы.

[2] Здание городской администрации, оно же Магистрат, на Адольф-Гитлер-плац. По понятным причинам, и здание, и площадь, да и все остальное в этом городе неоднократно меняло название. В тексте фигурируют названия разных времен до 1945-го года.

[3] О степени повреждений здания магистрата в дни штурма имеются весьма противоречивые сведения. В любом случае здание пострадало не столь фатально – в наши дни в нем (многократно перестроенном) располагается администрация города Калининграда.

[4] Бытовавшее название женской службы «SS-Gefolge». Формально женщины не могли числиться в СС, но служили связистками-телефонистками, машинистками, надзирательницами и тп. Если говорить в целом, в запутанной системе многочисленных и разнообразных немецких вспомогательных служб путались и сами немцы (личное мнение хорошо осведомленного переводчика Е. Землякова)

[5] Женские вспомогательные формирования, носящие звучное наименование «Wehrmachthelferinnen» – в феврале 1945-го под этим названием объединили женские службы вермахта, кригсмарине и люфтваффе.

[6] Ильзе Вернер – нидерландско-немецкая певица и актриса (1920–2005).

[7] В оригинале звучит как «Zeit ist Geld». Действительно весьма жизненная и практичная немецкая пословица.

[8] Seehund (нем. «Тюлень») – немецкая сверхмалая подводная лодка. Водоизмещение около 15 тонн, длина около 12 метров. Экипаж – 2 чел. В 1944−45 годах было построено около 300 экз. Боевая модификация «тюленя» вооружалась двумя торпедами, чем вооружались диверсионно-транспортные варианты этих лодок, да и существовали ли они, точных сведений нет.

[9] Сейчас Суворово.

[10] Сейчас это пруд Школьный – пруд Нескучный – Питьевой канал.

Глава 14

14. Стволы и приказы

Бой в Кёнигсберге. Бойцы 3-го Белорусского фронта

7 апреля 1945 года Кёнигсберг

(вторая половина дня)

Прямо даже замучился старший лейтенант Терсков – не от боевой работы, а от её необычной организации. Частью вообще непонятно, как и что делать, и подсказать особо некому. С другой стороны, прикрытие оперативной группы кому попало не доверят, тут свои премудрости, своя степень ответственности. Хотя, возможно, что виски начало ломить просто от Кёнигсберга – в таком враждебном городе голова заболит у любого бронетанкового командира.

Продвигались к реке Прегель, вокзалу и электростанции – бои уже шли в том районе. До этого опергруппа проверила два адреса: квартиру какого-то важного фрицевского чина – оказалась начисто сгоревшей, оперативники сказали, что еще несколько дней назад спалилась, потом посмотрели предприятие, закодированное как «Объект Рама» – выяснили, что уничтожен, похоже, немцы вчера подорвали. Тут можно было серьезнее поискать: хотя корпус обрушился, но под завалами и в подвалах многое могло уцелеть. Но задерживаться не стали. Олег вопросов не задавал, но понимал – следует спешить по горячим следам, вдруг кто-то из знающих немцев отстал, замешкался, и ему удастся «хвост прищемить». Командовал контрразведчиками майор из ОКР фронта, работала группа слаженно, оставалось лишь ей прикрывать-охранять, не зевать «во время следственных действий». Вот любил Олег детективы, особенно правильные, современные, советские, но не подозревал, что по следу можно идти и на танке.

Двигались по-прежнему колонной: разведка на бронетранспортере, танки, опять саперный бронетранспортер, далее грузовые машины опергруппы, связи и медицины, замыкающая бронетехника – третий танк, зенитный и саперный бронетранспортеры. Связь оставалась устойчивой, что, прямо сказать, удивительно. Шли через кварталы, уже отбитые у немцев, но как выражались в радиопереговорах, «еще не совсем очищенные». Временами колонну обстреливали – не очень настойчиво, с сильной группой ошметки прячущихся фрицев связываться не хотели. Но опять был ранен сапер «Линды», что было худо – редели ряды бойцов майора Васюка. Оставили охрану из саперов у «Объекта Рама», а до этого были раненые, позже вот опять. Убит был только один боец – осколком мины достало, таких потерь никак не избежать, хоть сколькими танками прикрывай. Но плохо, плохо – этак в опергруппе только собственно оперативники останутся, да танкисты со связистами. Что явно затруднит те самые знаменитые следственные действия. Хотя оперативники, те тоже опытные, наверное, справятся…

Приглядывал экипаж «ноль второго» за оперативниками и по обязанности, и чисто так, невольно. Вот честное слово, невольно – на старшего лейтенанта Мезину почему-то смотришь, даже если вовсе не собираешься того делать. Следовала техническая консультантка «смершевцев» на отдельном «додже», под охраной мелкого сердитого старшины. Хотя, может и не под охраной, а под конвоем-опекой. Было понятно, что важный и нужный человек, редкой специализации. Но технический танковый комбинезон сидел на ценной оперативнице прямо как родной.

Преобразилась товарищ Мезина. В темном, уже пропылившемся комбинезоне, обвешанная подсумками с обоймами, штыком и прочим, с длинной винтовкой СВТ, в каске, начисто покрывшей светлые волосы, и все равно узнаваемая даже издали.

– Вот гарной бабе все к лицу, даже железяки, – отметил зоркий, хотя и излишне длинноязыкий Грац.

Замечание было верное, но несвоевременное – следовало побольше следить за иными сторонами боевой ситуации.

Напоролась группа у пересечения Эльхштрассе и Зоденвег[1] – на карте казался перекресток как перекресток, пусть и чисто старинный – расходилась впереди улица, на две делилась, в приличных городах так уже не строят, но это же Пруссия, какой с нее, со старинной, спрос. Бронетранспортер разведчиков обогнул немецкую горящую машину, уже свернул на узкую Эльхштрассе, как в него ударил «фаустпатрон». Прямо в двигатель ахнуло, разнесло. Били почти в упор – из окна стоящего «на стрелке» дома. «Тридцатьчетверка» с бортовым «07», идущая второй машиной, немедленно всадила в дом снаряд – не особо целясь, лишь бы оглушить. Не вышло – дали и по танку – сразу двумя «фаустами». Тут повезло, сразу не пробило, танк успел сдать назад, его достало в двигатель третьим «фаустом» – вспыхнул…

Третий выстрел был из бокового дома – Грац успел довернуть башню, всадили «фугасный» под второй этаж. Застрекотал спаренный крупнокалиберный с бронетранспортера зенитчиков – трассеры вонзились в дым, поднявшийся после танкового снаряда, прошлись крупными разящими искрами по третьему этажу. К дому уже бросилась четверка панцирных саперов. Сейчас кончат немцев, там их вряд ли много…

…хуже с домом-«углом»…

… ударил оттуда уже по командирскому «ноль-второму» еще один «фауст», далековато – не попали, но в мостовую и близко…

…– Заднюю! – скомандовал Олег.

Тищенко уже был готов – «ноль-второй» дернулся назад, выходя из опасной зоны обстрела «фаустами».

– Фугажай! Грац, вторэтаж…

– Есть!

Лязг затвора.

– Тово!

– Онь!

Выстрел – снаряд задел левый фасад «угла», да больше-то уже почти ничего и не просматривается. Улица изгибается, получается, отошла-спряталась «тридцатьчетверка», но и цель заслонена.

Олег с нехорошим словом – исключительно шепотом, поскольку командиру не подобает… – откинул люк. Снизу уже лупили по броне саперы:

– Давай вперед! Наших вытащим, разведчиков!

– Куда вперед⁈ Я только высунусь, они же наготове, угол держат…

– Ссышь со страху, «мазута»⁈ А там наши…

Объяснять бесполезно. Танк успеет выползти, возможно, даже навести орудие – это если вообще, не в конкретное опасное окно, а просто в дом – большой, пусть и остроугольный, но четыре этажа, промахнуться сложно. Но в ответ неминуемо прилетит, а поскольку фаустников там несколько, то не одна дрянь вмажет, а больше.

– Лейтенант, я не могу. Толку не будет. Хоть трусом обзывай, хоть как, а машину терять не имею права. У меня другой в кармане нету.

– Ладно, а чего делать-то? Там и снайперы, наверное, побили уж нашу разведку. По дому напротив лупят – к окну не подойти, – сплюнул слегка остывший бронированный сапер.

Откуда били снайперы, и сколько их было, оставалось непонятным. Видимо, в доме-«угле» и засели. Простреливали улицу плотно, еще хорошо, что дым от горящих машин прикрывал. Саперы, ворвавшиеся в боковой дом, вернулись с раненым. Сам дом был уже чист, двух фаустников уничтожили, но не исключено, что кто-то заново туда может пробраться – все подвалы немцы соединили ходами, по крышам и чердакам тоже можно пройти. Собственно, так фрицы в дом-«угол» и вернулись – до этого продвигались же наши передовые штурмовые отряды беспрепятственно, боя здесь не было.

Танкисты из подбитой «тридцатьчетверки» успели отскочить от машины – двое раненых, один из них серьезно. Терсков отправил раненых на развернутый медпункт – хорошо, медиков и связь успели укрыть, жутко подумать, если бы тут еще и товарищ Варлам визжать и требовать начала.

– У разведчиков под бронетранспортером кто-то живой, сигналит, – сказал лейтенант-сапер.

– Не намекай. Понимаю, что нужно вытаскивать. Да и прорываться нужно, – пробурчал Олег. – Но как? Есть тут какое-то хорошее саперное решение?

– Пока оно неочевидно, – признал сапер. – Взорвать угол мы можем, но это времени потребует, и дом опять же, того… солидный.

К командирам подошел майор-смершевец:

– Застряли?

– Так точно.

– Решайте. Кричать и командовать не собираюсь, тут дело не по моей части. Но учтите – нам нужно работать, задание особой важности.

– Понимаем, учитываем. Но нам все же без дополнительных потерь пробиться нужно, а не всеми силами героически штурмовать.

– Наш героизм в ином, – на удивление спокойно признал майор. – Решайте. Не тороплю, не мешаю. Но жду.

Майор двинулся во временный отрядный тыл, а сапер вздохнул:

– Приличный мужик. Мог бы нас и херами… Ладно, что делать будем? Ты же у нас главная ударная сила.

– Угу. Но я же не авиатор. Подлететь и разбомбить не могу. Могу атаковать двумя машинами, под прикрытием зенитки. Вы с автоматами проскочите следом. С домом покончим. Но кто останется дальше прикрывать опергруппу, будет уже не совсем понятно.

Лейтенант-сапер согласно цыкнул зубом.

Олег прислушался к тишине у перекрестка – не стреляли, лишь потрескивала горящая машина, лопались в ней стекла, а танк, видимо, потух. С «тридцатьчетверками» такое случается, может, еще восстановить можно. Тьфу, что за мысли несвоевременные?

– Кстати, а вы как разведчиков у бронетранспортера разглядели? Тут же высунешься, мигом под снайпера попадешь. Из дома напротив?

– Не, там снайпера проходу не дают – от них слишком хорошо просматривается. И отчего этих гадов столько именно на нашем пути сгрудилось? Повоевать им негде? А перекресток сверху виден – вон с того чердака.

– Там же глухая стена вроде?

– Щели под крышей есть. Контрразведка нащупала. Она… оказывается, не только того. В смысле, и того, и опытная.

– Пошли сами глянем. Время терять никак нельзя.

Товарищи офицеры побежали к дому, вел уже освоившийся ефрейтор-сапер…

Что саперы отлично умели, так это мгновенно местность понимать и устраиваться. Нет, они вообще много чего умели, но уж это просто отлично. Офицеры торопливо поднимались по лестнице, перепрыгивая через разбросанные стулья, буфетные ящики, похрустывая сапогами по осколкам посуды…

На чердаке пахло странно – вот вообще насквозь немецкий запашок. Представители контрразведки лежали в самом углу, под скосом крыши – вроде как в пыльную темноту и смотрели.

– Бегаете вы, товарищи, как стадо бизонов, – прокомментировала, не оборачиваясь, Мезина. – Приобщайтесь. Пейзаж наглядный, хотя и неприятный.

Темная фигура контрразведчицы сливалась с полутьмой пола чердака. Длинные ноги и корму сразу и не рассмотришь. Собственно, зачем на них вообще смотреть – ну ноги, ну, длинные, это даже и не очень модно. Наверняка легкой атлетикой до войны занималась, прыжками, к примеру. Или иным спортом. Да вообще не важно. Вон – старшина-молчун в стандартном армейском обмундировании здесь куда очевиднее, на него и нужно смотреть.

Олег пихнул зачарованного лейтенанта-сапера. Легли, подползли к стене…

… а обзор оказался приличным. Прямо панорамная амбразура, а не щель. Наверное, от бомбежки крышу повело, разошлись швы. Уровень хоть и пониже дома-«угла», но «эн-пэ» шикарный. Мезина объясняла, что успели высмотреть, мелкий старшина лаконично дополнял. Ситуация вырисовывалась четче, да и вообще сверху всегда всё очевиднее. Даже подбитую технику как на ладони видать.

Вздрагивал дом – не так далеко продолжалась бомбежка, наши бомберы подходили и подходили, швыряли и швыряли. Хорошо, что районы определены, не промахиваются пока.

…– хлопцы под бэтэр заползли. Двое вполне подвижных там, – заканчивала обзор Мезина. – Но так-то по обеим улицам нам спокойно не пройти. Может, танком по левой проскочить? Там провал в домах, видимо, разбомбили, и немцы развалины успели частично расчистить. Отойдете вглубь провала, расстреляете дом, фаустники туда не достанут.

– Мины могут быть. Уж очень пустырь для объезда подходящий, – пояснил Олег. – Но дело не в том. У нас все же орудие не 152-мм, мы очень долго тот – левый – фасад разносить будем, а фрицы в правом отсидятся. Время потеряем. Дом все же изнутри брать нужно. А, товарищ лейтенант?

– Без нас – штурмовых – обойтись вообще трудно, – невзначай намекнул сапер. – Но у меня всего человек десять, и до дома еще проскочить необходимо. Нужно прикрытие. Был бы дым погуще…

– У вас же дымов должно быть навалом, – вспомнил общие тактические занятия Олег.

– Ветер в нашу сторону. Шашек накидаем – метров пятнадцать только и выиграем, а фрицы замысел поймут.

– Дашь шашек, мы из машины накидаем. На скорости должны проскочить, – озвучил уже, в общем-то, принятое решение Олег. – Штурмовики атакуют сразу за нами, как только надымим. Мы развернемся, с тылу огнем поможем. Но особо на наше орудие не надейтесь, мы будем не очень скорострельные. Налегке пойдем, вдвоем с мехводом. Рисковать всем экипажем незачем.

– Значит, решено. Только вам метатель химии нужен, – намекнула Мезина. – С изящными, но сильными руками.

– Товарищ старший лейтенант! Это вы куда⁈ – ужаснулся старшина. – Меня за вас точно под трибунал отдадут.

– Тимофей, ты самый прилипчивый мужчина из всех встречавшихся на моем непростом жизненном пути! – возмутилась контрразведчица. – Учитывая, что ты женат и малогабаритен, это даже очень как-то странно.

– Что рост-то опять? – сдержанно поинтересовался старшина.

– Рост не причем. Просто ситуация сложилась – сам видишь. Бойцов мало, атаковать силами водителей и связистов не вариант. Этак нам еще и товарища Варлам в штурмовой отряд ставить придется.

– Нет, Варлам не надо, – запротестовал старшина. – Я вообще не возражаю. Если вы осмысленно идете. Так ведь, а? Но раз я к вамприкреплен, так и мне место в танке найдется. Как раз благодаря малогабаритности. А с дымовыми шашками я на курсах очень даже работал.

– Место в машине есть. И запрещать я не могу – вроде бы мы в вашем подчинении, а не наоборот, – неуверенно сказал Олег. – Но это танк, а там фаустники. Это же дело не по вашей части, товарищ Мезина?

– Волшебные дымы – строго по моей. И вообще я любознательная. Есть и еще нюансы, чисто служебного характера. Так что не будем время терять. Да, сюда – на чердак – снайперов бы посадить. Особо много не постреляют, но пару фрицев свалить можно – немцы мелькают нагловато, не ждут огня с этой стороны.

– У вас в экипаже как раз снайпер числится, – немедля наябедничал старшина-всезнайка.

– Угу, внештатный, – признал Олег, дивясь самонадеянности контрразведчиков. Не понимают они, что ли? Ведь гарантированно под «фауст» сейчас выдвигаться.

Старший лейтенант Терсков добежал до машины:

– Слушать задачу! Грузим дымовые шашки, прорываемся по левой улице, ставим дым-завесу. Тищенко, сходи, глянь маршрут, готовься. Тебя сапер проводит. Остальным взять личные вещи и оружие, временно покинуть машину.

– Что я, мальчик, туда-сюда мельтешить… – немедля начал Митрич.

– Разговорчики! Ты с ними идешь, с винтовкой. Будешь сверху прикрывать своим знаменитым снайперским огнем. Живей, давайте!

Экипаж сердито завозился. Выходило нехорошо. Надо бы толком объяснить, обосновать. Но некогда, нужно еще с остающимся в прикрытии командиром танка, зенитчиками и штурмовыми саперами действия скоординировать…

Старший лейтенант Терсков вернулся к «ноль-второму», когда уже все было готово. Остатки спешенного экипажа висели в верхних люках, наперебой инструктировали «сменный экипаж», голоса бодрые, деловые. Не иначе присутствие Мезиной сказывается. Умеет она головы дурить. Вот как так получилось – раз-два, и она в танке? Глупо же. Но что уж теперь…