Текст книги "Операция "Берег" (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)

– Ну, если надо…

«Додж» свернул. Во дворе, судя по ящикам, еще недавно квартировали минометчики, но те уже съехали ближе к городу. Теперь во дворе стояла медицинская машина, над дверью развевался флажок с гордым санитарным знаком.

Катерина спрыгнула с сидения:

– Товарищи радисты, ноги можно размять, но за машиной следить в оба, не отлучаться! Товарищ старший лейтенант, ты со мной?

– Естественно. А что делаем-то?

– Проводим политико-воспитательную работу, – вполголоса пояснила Мезина, отряхивая видавшую виды, но все еще щегольскую куртку. – Мы же из будущего, пусть и сомнительного. Обязаны нести светлое, чистое и дивное.

Она выбила о колено кубанку и решительно направилась к дверям.

Евгений с некоторой тревогой последовал за бывшей начальницей. Похоже, Катерина была изрядно зла. Нынче это было не столь очевидно, как в былые времена, а может, пооотвык товарищ Земляков от характера напарницы. Чем ей медики-то успели насолить? Или генерал команду дал?

Медпункт был пустоват – далековато от передовой, не дошел еще поток раненых, да и задачи у «обеспечивающих» медиков чуть иные. Но один раненый все же уже имелся – белел свежим бинтом под разрезанным рукавом гимнастерки. Очкастая фельдшер в наброшенном на плечи белом халате, закончив обработку, мыла руки. Санитар бодро заливал в рукомойник воду.

– «Легкое»? – сходу поинтересовалась у раненого Катерина. – Молодец! Заживет мигом. Иди погуляй, товарищ санитар тебя проводит.

– Стоп! А вы кто такие! Я старшая по медпункту, и я, б… не позволю… – матерно взвилась фельдшер, хватая полотенце.

– Вы военфельдшер М. Е. Варлам? – очень кротко уточнила Мезина и резко показала-ткнула в нос медичке красное удостоверение. – «СМЕРШ», управление «К». Разговор есть.

Раненого и санитара сдуло как ветром. Военфельдшер слегка побледнела, но с показным сарказмом уточнила:

– Арестовываете? Как шпионку или как пособницу?

– Пока не арестовываю. Можно расслабиться и повеселиться. Пока профилактическая неофициальная беседа, – успокоила Мезина. – Чисто товарищеский разговор. Дамский.

Евгений догадался, что будет жестко. И что такое фельдшерица успела натворить? Она же вроде недавно командированная, после тщательного отбора, вполне профессионально грамотная…

– Суть претензий? – Варлам попыталась поправить очки, которые и так сидели правильно.

– Ты, дура, зачем нас дискредитируешь? – негромко поинтересовалась Катерина. – Тебе, шмонде, кто такое хамство разрешал? Какого хрена ты всему личному составу Красной Армии сексуально-патологические мысли внушаешь?

Глаза товарища Варлам за стеклами очков стали преогромными:

– Я внушаю⁈

– Какого хрена у тебя через слово про интимные приставания и склонение к сожительству? Да еще с использованием матерной лексики? Тебя кто тут лапал? Кто трахал? Давай: фамилии, звания, места службы? Живо! – в полный голос рявкнула старший лейтенант Мезина.

– Постойте! Я никому не позволяла….

– Не позволяла? Так о чем разговор? А, Варлам? Отчего тебя за психованную дуру принимают? Или ты по жизни головой больная, насквозь паранойная?

– Я никому не позволю меня оскорблять… Ой! – Варлам шарахнулась, но поздновато – была поймана за ремень на животе и притиснута к стене. – Кто вам давал право…

– А мне прав давать не надо. У меня они и так есть, – прорычала Мезина и внезапно хлопнула фельдшершу по верхам филейной части.

Варлам от неожиданности по-девчачьи взвизгнула и заскулила:

– Да вы что⁈

– Проверяю наличие личного оружия. Кобура не пустая, так? Обращаться со стволом умеешь?

– Учили. Пустите, вы мне брюшину проткнете…

Катерина притиснула жертву к стене еще плотнее:

– Договоримся так: если к тебе кто всерьез приставать начнет, заваливать или сгибать в откровенно неуставную позу, можешь стрелять на поражение. Прямо из штатного оружия.

– Вы что⁈ Я не могу, я медик, и…

– Заткнулась! Полезут силой – стрелять. Сошлешься на личный приказ товарища Мезиной из «СМЕРШ». В случаях флирта, шуток и намеков – как глупых, так и наоборот, – с улыбкой говоришь, что «увы, ты не такая, у тебя жених». Логика доступна?

– С какой стати я должна врать… – Варлам вновь пискнула, вмятая в стену.

– Ты русский язык понимать способна? Если от тебя еще раз услышат странные слова и звуки типа «харассмент», «абьюз» и «он мне тонко и прямо намекал», я приеду с представителями трибунала. Мы заведем дело, и в два часа его расследуем. По итогу – или охальник отправится в штрафбат, или ты. За наглую клевету и злостное уклонение от исполнения обязанностей военмедика.

– Нет тут штрафбатов для женщин… – с трудом, но выдохнула упоротая военфельдшер.

– Будут. Мы не можем допустить столь вопиющего неравноправия полов, сформируем. Пойдешь туда первой. Лично отберу у тебя «наган», вручу карабин со штыком, сто патронов и две гранаты. Побежишь в атаку, раз по профессии работать не можешь.

– Ладно. Я поняла, – выдохнула, корчась, очкастая страдалица.

– Ну и ладненько, – Катерина отпустила жертву, слегка отряхнула измятый халат фельдшерицы. – Похоже, ты меня знаешь. И даже отчасти веришь.

– Да, знаю. В Отделе на инструктаже ваше фото видела. В смысле, портрет, – призналась, держась за живот, товарищ Варлам.

– Портрет, да, – проворчала Мезина. – Хороший был художник, жаль, что погиб. Слушай, Варлам, я садистской славы отнюдь не ищу, и трясти тебя мне никакого удовольствия. Но прекращай себя идиотски вести. Стыдно за командировочных, честное слово. По медицинской части на вас никаких претензий, все хвалят, и вдруг тебя срывает на этакую «пургу». Всё, выводы делаем, расходимся. Но про штрафбат я не шутила.

– Я поняла. Вы идите-идите, у вас же секретная операция, – простонала Варлам.

Катерина засмеялась:

– Именно. О службе побольше думаем, не отвлекаемся. Бывай, Варлам. Надеюсь, карабин тебе выдавать все же не придется.

Оперативники вышли во двор. Евгений кратко сказал:

– Узнаю методы воспитания.

– Так нестареющая классика, – так же кратко пояснила бывшая начальница.

Связисты уже полезли в машину – видимо, что-то этакое слышали даже издали, сквозь окна. Санитар с легкораненым выглядывали из-за угла дома. Что делать, голос у товарища Мезиной при желании становился жутко командным, в этом отношении Катерина даже изрядно прибавила.

Через несколько минут «додж» вкатился во временное расположение усиленной опергруппы «Север», а у отдалившегося города все громыхало и гудело. Остатки тумана слились с тучами пыли и дыма – особо солнечной и ясной погода над Кёнигсбергом в ближайшие дни не будет, тут можно даже не надеяться.

Теперь ревело и в воздухе – погодные условия позволили работать нашей авиации. Бомбардировщики, штурмовики, прикрытие из истребителей, разведчики… Постоянно, волна за волной. Еще ведет огонь немецкая зенитная артиллерия, порой подбивает, но наши шестерки и девятки самолетов идут и идут…

Наземные бои уже достигли южного района города – Понарта. Туда переносятся КП и НП, подтягивается артиллерия…

Захвачена и южная часть Праппельна, завязались уличные бои. Нашим мешает речушка Бекк – мелкая, но ведь половодье, разлилась, зараза.

К 19 часам наши штурмовые части усилят натиск. Отлично помогут крупнокалиберные самоходки – их мощные снаряды прошивают здания, сносят стены…

* * *

Ландкайм[5]. Опергруппа Север

16:20

Карта товарищу Землякову была до боли знакома, поэтому пора оставить ее на столе и заняться реальным делом.

Молчат бойцы и офицеры – так всегда бывает в последний момент, когда каждый вспоминает – не забыто-то ли что? Нет, все важное учтено, а мелочи будут вспомнены и обматерены уже позже. Знакомые и незнакомые лица кажутся отстраненными, безразличными – это тоже как всегда.

– Пошли, – командует формально старший рейдовой группы капитан Робин.

Поднимается группа прикрытия, собственно рейдовая группа, дружно шуршащая слишком новыми плащ-палатками, встает товарищ Мезина – присутствовавшая почти безмолвно, чисто «на удачу». Это тоже нужно и немаловажно.

Во дворе тянет дымом – пороховым и просто гарью, привычный воздух уличных боев, хотя тут до города не так близко, километров восемь-девять. Но дают там наши.

Ближе тоже идет бой – в большей степени отвлекающий, сковывающий, но близкая батарея «дивизионных», окопанные Су-76, лупят, не особо жалея снарядов. Робин машет чинно сидящему на стуле офицеру-самоходчику, тот на миг отрывается от бинокля, жестом желает удачи. Капитан Робин здесь изучал обстановку трое суток, по сути, уже свой, здешний.

Операцию по переходу линии соприкосновения готовить начали заранее – еще два месяца назад, когда наши полностью блокировали Кёнигсберг, прорвавшись к заливу Фришес-Хафф и перерезав обе дороги на Пиллау. Сил здесь тогда было не так много, ожидался контрудар немцев. Его можно было парировать, но сил и средств это требовало уйму, имелись и иные причины. В общем-то, такие решения не уровень старлеев-переводчиков, командование решило не упорствовать. Отошли наши под крепким ударом противника, отходили более упорядоченно и организованно, чем было в «том» варианте, хотя радости в этом маневре было мало, но война, как и политика – искусство возможного. Но успели здесь поработать оперативники Отдела «К», подготовили технические возможности на случай специальной операции, хотя тогда решения на ее реализацию принято еще не было. Теперь же вот – практическая часть.

Собственно говоря, «технические возможности» – это учет пропускных способностей канав и труб немецкой ирригационной системы. Накопано их тут масса, группа саперов и техников слегка усовершенствовала местную сеть, прокопала и замаскировала дополнительные «норы». Робин весьма ругался на ту командировку: он все-таки не сапер, больше с железом привык дело иметь, а тут грязь, вода, никакой тебе стальной романтики. Хотя и дополнительные железные трубы все же частично закопали, имелось тогда время…

Передовые бойцы цепочки спрыгнули в траншею, ведущий группу капитан обернулся:

– Товарищ Катя, я уж извиняюсь, но…

– Помню, «к передовой не пущать!». Всё, заворачиваю оглобли. Товарищи, вам удачи и скорейшего возвращения! Чтоб все вернулись, без глупостей, я вас всех в лицо запомнила! – театрально предупредила Катерина.

Бойцы засмеялись, скрываясь в добротной траншее. Земляков сказал:

– Взбодрила. Не так, как несчастную Варлам, но все ж. Ладно, до встречи.

– Женя, вы, если что, выпрыгивайте. Сейчас вообще никакой секретности, нормальный тактический ход. И сами уйдете, и бойцов вытянете. Пусть и будут неточности по финишу, переживем.

– Понятно, если прижмет, отработаем вариант. Но хотелось бы с грузом и по плану. Ладно, пошел я.

– Счастливо. И помогут вам боги…

Последнюю негромкую фразу Евгений едва расслышал, спеша по чавкающему и уходящему в жижу дощатому настилу на дне траншеи. Да уж, боги, именно. Вот прямо в этой грязище. Что там Робин говорил о хитрых осушительных мероприятиях?

Совсем рядом строчил «максим» – дежурно, размеренными очередями. Немцы отвечали. Изгиб траншеи был пуст – здешних стрелков сейчас отвели в стороны, теперь группа прикрытия растекалась по позициям «махры» – серьезные мужики из «Линды», в кирасах, обвешанные гранатами и дисками. Их радист устраивался в специальном ровике – тут даже перекрытие предусмотрели из куска бронеплиты, не поленились откуда-то приволочь. Нет, так-то готовились вдумчиво.

– Ну что ж, вот она, наша волшебная нора, правда, Алиса сюда не дошла, – Робин пнул грязным сапогом ящики, сложенные у стены траншеи. – Раскупориваем, и сразу идем. Туннель быстро водой наполнится, с герметичностью тут не очень.

Рейдовая группа со сложным выражением лиц смотрит на довольно грязные, заляпанные ящики – все же не первый месяц здесь стоят.

Группа немногочисленна:

командир и техник капитан Робин,

переводчик и знаток здешних мест старший лейтенант Земляков,

сержант Николай Фер – снайпер широкого профиля из сил ССО МО РФ – эти трое представляют сомнительное будущее и Отдел «К».

Местные проверенные кадры:

старший сержант радист Александр Рихтер, ходил в немецкий тыл неоднократно, немецкий язык – первый родной, сын коминтерновца,

и, конечно, Янис Выру – водитель опять же широкого профиля, эстонец, немецкий знает на соответствующем уровне, но это не страшно – у него документы эстонца-добровольца СС, их, гадов, по ту сторону траншей бегает изрядно.

У остальных немецкие документы, идеально сделанные, лучше подлинных. «Легенды» надежны, но лучше в беседы с кенигсбергскими камрадами-«земляками» не вступать. Это не потому, что распознают, просто времени будет в обрез.

– Что со светом?

Янис раздает электрические фонарики – можно быть уверенными, что батареи проверены, лампочки самые надежные, не подведет осветительный прибор. Конечно, у каждого бойца и свой фонарь имеется, но тут надежность не помешает, момент откровенно стремный, лезть в могильный туннель не очень хочется.

– Вскрываем!

Двое саперов рывками растаскивают тяжелые ящики. Появляется люк – вполне культурный, металлический, похожий на канализационный, только вертикально установленный.

– Цивилизованно! – одобряет Фер.

– А то! – Робин отпирает висячий замок, люк с легким скрежетом распахивается. Командир рейдовой группы светит внутрь: – Все ж немного натекло. Не станция «Маяковская», дизайн не тот, но ничего. Я первый, не отставайте.

Протискиваться в узковатую трубу в плащ-палатке, с оружием и иным снаряжением не очень-то удобно. Евгений бормочет «тут без богов никак», чем слегка удивляет панцирных саперов, и четвертым лезет в сырую дыру.

… «Рейдовая ДРГ» звучит очень героически, но движение на пузе и на четвереньках в этих подвигах – в порядке вещей. Готовились, конечно. Перчатки, наколенники из литой резины – форму портить нельзя, воин Рейха в продранных на коленях портках вызывает намного большее подозрение даже в последние недели войны.

Трубная часть туннеля быстро заканчивается, дальше ползти приходится натуральной земляной норой, слегка укрепленной в отдельных местах досками, внизу обильно хлюпает и течет. Ну так весна, таяние, природе на войну и рейдовую группу глубоко накласть. Судя по запаху, и в натуральном смысле этого слова. Наверху сортир какой стоял, что ли?

Идут минуты, шуршит впереди радист Саша, ему еще тяжелее – рация новая, компактный «Полюс»-1[6], но она все равно увесистая. Подтягивается по уровню отечественная радиоаппаратура, сходу берет новые технические высоты, ныне есть у разработчиков свежие консультанты и замечательные идеи, но до совершенства еще далече. Интересно, как вообще должна выглядеть радиостанция для кротовых разведгрупп?

Мысли отвлекают, фонарик Евгений не включает – нет смысла – свернуть некуда, шуршание впереди подсказывает (хотя и неубедительно) – не один вы, товарищ Земляков, есть еще жизнь в канавах, не доползли до ада. Собственно, замыкающий Янис тоже пыхтит, иной сзади раз доносятся непереводимые на немецкий язык словечки – ситуация действительно глубоко русскоязычная…

Блин, а говорили, всего двести восемьдесят с гаком метров. Оно же еще и вниз идет, судя по уровню воды.

Впереди коротко вспыхнул фонарик. Есть свет в конце туннеля! Щас велит капитан Робин разворачиваться и отходить «по причине необратимо сложившихся технических обстоятельств».

Нет, сидели в крошечном, обшитом досками колодце. Имелось что-то вроде лавок-топчанов, но они буквально плавали в воде.

– Вот выход, – Робин посветил над головой. – Такой себе будет момент… и нарваться рискуем, и не открыться запросто может.

– Не томите, товарищ командир! – взмолился Фер. – Яйца от холода уж звякают. Давайте глянем.

– Ты сначала от плащ-палатки и прочего избавься, а то тебе встречно так «глянут», – зашипел на вражеском языке Земляков. – И болтать только на немецком! И звенящими яйцами, и ртом, ушами и всем организмом – мы природные немцы. Ну, Ян только частично.

Сняли лишнее, сложили в воду. Осмотрели люк над головой – следов минирования не обнаружилось, хотя, конечно, могли и строго сверху сюрприз заложить.

– Ну, проверим, – Робин отодвинул железную полосу засова, уперся в мокрые доски. – Главное, чтоб люк пробкой не взлетел, там сверху земли всего сантиметров пять.

Нет, не взлетел. Даже не шевельнулся. Попробовали вдвоем – результат тот же.

– Танк, что ли, сверху поставили? – прошипел Робин. – Не должны, место продуманное, учитывали любые возможности.

– Тут головой нужно работать, – предложил Евгений. – Они же – головы – все-таки у нас умные и бронированные.

Уперлись тремя головами в немецких касках, потом подключился Янис. Крышка поддалась, и за шиворот и на плечи разведчикам немедля потекли струйки ледяной воды.

– Хоть не соленая? Без пены? А то сейчас янтарь начнем собирать.

Шутка была так себе – до берега моря еще длинные километры, тут шагать и шагать.

Окончательно сдвинув крышку люка, наружу выбрались Фер и командир, оценили обстановку. Немецкое пулеметное гнездо располагалось левее, постреливали в сторону наших позиций, но без напора. Не заметили, и мин нет. Безусловно, и боги, и опыт диверсионно-разведывательных действий нам помогают.

Робин посматривал на часы, остальные ставили на место упрямую крышку люка. Насчет «испачкаться» можно было уже не волноваться – по уши успели уделаться.

Артналет начался секунда в секунду. Снаряды ложились левее и правее, даже чуть дальше, чем нужно. Разведчики ползком двинулись по чуть заметной ложбине. Маршрут был знаком командиру, но следовало соблюдать осторожность, мины по-прежнему вполне возможны – Фер и Янис ползли впереди с щупами в руках.

Вот… дорога, вернее, колея. Когда-то немцы проложили для подвоза стройматериалов и боеприпасов, позже наши ездили, потом вернувшиеся немцы ничего нового выдумывать не стали. Стабильность – залог успеха.

Артналет благополучно завершился, разведчики – вернее, группа связи обер-лейтенанта Вальтера Робина – шла по дороге, в голос ругаясь и пытаясь очиститься. Навстречу двигались двое немцев, – тоже ругались и чистились.

– Иваны снарядов не жалеют.

– Да, не лучшие дни…

Это действительно были не лучшие дни Земланда – того полуострова, что скоро поменяет название.

[1] Все же и знающий товарищ Земляков, и автор, не претендуют на подробное освещение действий по всем участкам штурма Кёнигсберга. Об этом написано много подробных и замечательных книг. Здесь размышляем об общем ходе действий, беря для примера разные направления.

[2] Булатов Михаил Алексеевич, командир отделения 369-го отдельного сапёрного батальона 235-й стрелковой дивизии, будет удостоен звания Героя Советского Союза указом от 19.04.1945. Останется жив, доживет до 95 лет.

[3] Александр Александрович Людвиченко, 1924 года рождения, разведчик 993-го стрелкового полка 263-й стрелковой дивизии. Он продолжит удачные личные стрелковые действия во все дни штурма, будет удостоен звания Героя Советского Союза.

[4] Семён Алексеевич Мельников, 1915 года рождения, уроженец Ахтырки. Помощник командира взвода 264-го гвардейского стрелкового полка 87-й гвардейской стрелковой дивизии. Герой Советского Союза.

[5] Поместье. В настоящее время не существует.

[6] Здесь очевидна линия влияния «кальки» и последствия скромной, но значимой деятельности команды генерала Попутного. В нашей истории семейство армейских радиостанций «Полюс» появилось значительно позже – в 50-х годах, и явно имели иные ТТХ.

Глава 11

11. У развилки

Восточная Пруссия, дорога Кёнигсберг – Пиллау.

19:25

Рвалась последняя нить, связывающая город-крепость с Земландской группировкой. Рвалась, но никак окончательно не обрывалась[1]. Катил по довольно неширокой и уже весьма разбитой дороге из города поток машин и повозок тыловых немецких подразделений, перегруженных случайными и неслучайными пассажирами, ранеными и здоровыми, по обочинам шли вереницы гражданских с колясками, тележками, велосипедами и просто чемоданами. Шум двигателей заглушал конское ржание, плач детей и женщин, крики и стоны раненых. Ветер с близкого залива сбивал дым выхлопов, относил в сторону вонь бензина, навоза и окровавленных бинтов…

– Господи, и как тут работать? – прошептал Фер.

– Ювелирно тут будем работать, – приглушенно рявкнул Земляков. – И ждать когда фрицы дойдут, разберутся-развернутся и займут позиции, нам недосуг. Сдаваться они все равно спешить не станут, и мирняк никуда не денется.

Немецкие беженцы. Восточная Пруссия. Весна 1945.

К дороге диверсионно-разведывательная группа вышла вполне благополучно. Жандармерия и прочие контрразведки немцев сейчас были перегружены: отлавливали дезертиров и паникеров, норовящих в тыл драпануть, на целеустремленную группу связистов, следующую к передовой, никто внимания не обращал. Собственно, пока с вражеской жандармерией ДРГ «Север-К» вообще не сталкивалась. Шли открыто, рация за спиной Алекса внимания не привлекала – корпус у радиостанции немецкий, а в начинку никто заглядывать не позволит. Из остального ничего приметного: замурзанный камуфляж, обоснованная небритость лиц. Вооружение: два «Штурмгевера», пистолет-пулемет у Землякова, карабин у «эстонского добровольца», остальное по мелочи – по паре гранат на бойца, пистолеты – все же связь, тут излишне гранатами обвешиваться не пристало. Слегка выбивается из «связного имиджа» снайперская винтовка Фера, но времена такие – со штатным вооружением всё обстоит не очень четко, да зачехленный оптический прицел в глаза и не бросается.

– У того тягача разворачиваемся, – указал Робин на съехавший с дороги, видимо, неисправный и брошенный, здоровенный «Фамо»[2]. – Алекс, разворачивайся, давай связь.

Неисправный бортовой «Фамо» еще и застрял, погрузившись передними колесами в огромную болотистую лужу. Впрочем, оживлять 15-тонное чудовище группа не планировала. Стояли иные задачи, хотя обзавестись транспортом было бы неплохо. Может и не понадобится, но…

Основная задача ДРГ «Север-К» изначально выглядела маловыполнимой. Собственно, поэтому и не давали разрешения на ее реализацию до самого последнего момента. Имелись надежды, что на объект «Логово» удастся выйти более простым и реалистичным путем. Но не «ловился крокодил». И вот уже здесь, на месте, ждет группа рандеву, на которое ее не звали. Проблема одна – точное время неизвестно.

– Не так плохо, – сказал Фер, оценивая бурлящую дорогу. – Расстояние смешное, шумно, а «маузер» – надежная винтовка. Гражданские бредут цепочкой, может и повезти – не заслонят. С машины я бить не буду, слишком заметно. Вот кусты левее, это вполне, и машина прикрывает. Но как мы цель в этом хаосе узнаем? Фрицы же прут сплошным потоком.

– Придется изловчиться, – сухо напомнил Робин. – Осваивай позицию, Алекс – радируй сигнал о готовности. Мы срочно обустраиваем позицию, камрад обер-лейтенант наблюдает.

Евгений сидел в кузове, не особо высовываясь. Смотрел на дымы и дорогу. В городе по-прежнему грохотало…

Наша артиллерия давила и громила. Пусть и не все удавалось смести снарядами, даже самыми тяжелыми. Вон – в форт № 10 наша артиллерия засадит 172 прямых попадания, а позже насчитают только две сквозных пробоины. Но постоянные прилеты и взрывы вдалбывают мозг куда-то в район желудка, сводят человека до этого самого нижне-пищевого уровня, когда хочется только выжить, а сопротивляться и воевать нет сил, воли и смысла. Но к сожалению, противник крепок нервом, далеко не везде его удается, как здесь будут говорить, «вбить в плен» с первых часов боя.

Клубится над городом дым и пыль, пронзают в высоте эту завесу горбатые тени «илов», выше тянутся «петляковы»… Летят бомбы, грохочет, кажется, все там уже разлетелось в клочки и сгорело. Это не так, по сути, дыма и огня должно быть даже больше. Решением командования из целей исключен танковый завод[3] и еще несколько объектов, это не очень хорошо для штурмующих войск – будут там проблемы. Но уж очень полезные объекты для будущего города Калининграда.

Нельзя фальшивому обер-лейтенанту отвлекаться – всё внимание дороге. Вообще-то еще рановато для появления клиента. Хотя разработка и планирование операции не особо точны. Собственно, товарищ Земляков и был одним из разработчиков, «тонкие места» осознавал, от начальства не скрывал. С другой стороны, если не получится, отработает ДРГ «Север-К» как обычная разведывательная радиофицированная группа, оно тоже небесполезно. Хотя и обидно.

«В последний раз мы видели Эрнста Вагнера, крайсляйтера[4] Кенигсберга, на выезде из города в километре или двух севернее поворота на Гросс-Фридрихсберг» – рассказывалось в свидетельских показаниях двух немцев, не особо положительных своим моральным обликом, но вроде бы серьезных, не болтунов. То же подтверждал и еще один чиновник, имелись и иные косвенные подтверждения. Мелькнул там крайсляйтер, определенно мелькнул.

Эрнст Вагнер – фигура немаловажная для Кёнигсберга, можно сказать, представитель самой-самой верхушки руководящего «прыща». Что с ним стало в те – в эти – апрельские дни, до конца так и не понятно. По показаниям генерала Ляша – искомый субъект доблестно погиб во время штурма. По другой версии скрылся, спустившись в подземелья города. Ну, то версия красивая, там и подводная лодка в водах мутного Прегеля шныряет, и иное романтическое. Подтверждений нет. Как и о гибели Вагнера в бою или под обстрелом. Ляш определенно не мог наблюдать героическую смерть лично, а в пересказе или по слухам.… Нет определенности. Вообще этот Вагнер на удивление мутный, скользкий и малоизвестный тип, – для руководства нацистской Пруссии даже странно. Имел чисто военную награду – Железный крест 2-го класса – за победоносное столкновение с русскими танками. Ну, положим, тогда в январе фольксштурм у аэродрома столкнулся не с танками, а с нашей автоколонной. Возможно, наши противника и не заметили, свернули по каким-то своим маршрутным соображениям. Да и командовал фолькштурмистами не лично Вагнер. Но награду хапнул, ему еще потом гауляйтер выговаривал за партийную недисциплинированность и несанкционированный прием наград Вермахта. Впрочем, это их внутри-нацистские разборки.

Факт в том, что Вагнер очень много знал. Высшее местное руководство, учитывая технические запросы «Кукушки», почти наверняка знало о работе Портала. Возможно, без подробностей и понимания сути, но возможно, и наоборот. Такие проекты без местной «крыши» в лице партийного руководства прокручивать трудно. Еще вернее о проекте мог знать Эрих Кох – хитрец еще тот. Что там хитрец – крысища отъявленная, чуткая, даже после войны практически умудрился отвертеться, сдох хоть и в тюрьме, но дожив до 90 лет[5]. Этот знал, конечно, еще больше, но давно драпанул из Кёнигсберга, сейчас он в Пиллау, потом на косу перелетит, а там на ледокольчик – шмыг, и в Копенгаген. Перехватить даже теоретически не получается.

А Вагнер где-то здесь. Шанс взять есть, пусть и невелик тот шанс. Что крайсляйтер вообще здесь у дороги делал? Пытался, но не рискнул рвануть из города? Или проверял возможности еще действующей дороги, последней «щели» в окружении Кёнигсберга? Утром наши окончательно закупорят дорогу. Через сутки немцы попытаются прорваться к Пиллау, кто-то проскочит, но в целом уже не получится разблокировать – отобьют их наши.

– Идут! – сказал от рации Алекс.

– Так чего сидим? В укрытие, – скомандовал командир группы. – Камрад обер-лейтенант, тебе особое приглашение?

Евгений спрыгнул с борта, залез под кузов. Здесь, усилиями Яниса и прокачавшегося на саперных работах Робина, был отрыт ровик. На дне уже скопилась вода, но сидеть-лежать вполне можно, корма «фамо» прикрывает сверху.

– Роскошно! – прокомментировал Земляков.

– Э, как в театре, – подтвердил видавший многое товарищ Выру.

Было, конечно, тесновато, да и пьеса шла… недобрая и слишком реалистичная.

На дороге началась суета. Вот нет у немцев раций и сигналов оповещения, а учуяли. Что значит – опыт.

…Разбегались от дороги гражданские, бросали узлы и тележки, некоторые машины остановились, выпрыгивали из-под тентов солдаты. Другие авто и телеги пытались свернуть, застревали в кюветах, опрокинулся высокий фургон с надписью «Рыба и угри»… Нарастал низкий небесный рев и грохот…

…Штурмовики прошли прямо над дорогой. Неслышный треск авиапушек и пулеметов, короткий рев «эрэса» – все тонуло в гуле двигателей. Один за другим мелькали бронированные «горбатые»… три машины, еще три.… С замыкающей тройки летели бомбы, большей частью дымовые, но и этого хватало…

…Отвернули и исчезли в стороне залива штурмовики, строчил в отчаянии им вслед пулемет с какого-то грузовика, что-то спаренное палило вверх дальше по дороге, но самой дороги уже не было – только хаос.

На второй заход «илы» не вернулись – не стояло задачи разнести все вдрызг, вот панику навести, заторы создать – это да. Наверное, нечасто летчикам такие строго ограниченные задачи ставились, но нынче вполне получилось.

Легкая штурмовка не нанесла особого вреда: прошили снаряды грузовик, подожгли бежевый крошечный «фольксваген», дико ржала и брыкалась раненная лошадь, пытаясь сдвинуть с места повозку и убитую в упряжке напарницу. Но на дороге образовалась воистину чудовищная «пробка»: несколько машин столкнулись, развернулся поперек грузовик, буксирующий шестиствольный миномет, бегали, падали, ползли в кюветы гражданские, ковыляли раненые, проскакала в сторону залива, дико мотая головой и хлеща поводом, оседланная лошадь.… И все заволакивали едкие дымы химических бомб.

– Жуть – прошептал Фер, и был прав.

– Встала трасса, минут десять точно есть, – сказал Евгений. – Нужно прочесать.

– Пошли. Алекс со мной, Ян – с тобой. Камрад Фер наблюдает.

– Учтите, видимость минимальная, дым, – поспешно предупредил снайпер.

– Это да, далее двухсот шагов не углубляемся.

Фотоконтроль авиаудара Ил-2 64-го штурмового авиаполка. Восточная Пруссия. Апрель 1945 г.

Дорога приходила в себя, вставали и подбирали поклажу рыдающие фрау, сажали в коляски и тележки детей. Кого-то бинтовали, кого-то относили за кювет. Солдаты сталкивали с дороги легковую машину – снаряд попал точно в центр радиатора. Обер-лейтенант Земляков и Янис посадили на повозку дряхлого старика – ноги того совсем не держали, в выцветших глазах плескался ужас.

– Война – редкое говно, – пробормотал Евгений.

– Э, я давно понял. Еще на лиепайском шоссе. Кажется, это 26 июня было, – припомнил педантичный Ян.

– Вот и я о том же.

Не видел того июня Евгений Земляков. Собственно, и 41-го года не довелось увидеть, и всего 42-го. Поздно призвался товарищ переводчик, довелось немножко отступать, но больше наступать. Но о тех летних прибалтийских, украинских и белорусских дорогах, когда ходили по нашим головам «мессеры» и «юнкерсы», вполне знал. Да и кто не знает? Не нужно наших военнослужащих и гражданских убеждать, что война – говно. Вот с пониманием, что жизнь прожить и ни разу в говно не ступить, это редко какому поколению удается, с этим сложнее.