Текст книги "Операция "Берег" (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)

– Понятно, – Олег, скрывая досаду, встал.

– Танкист, эй, танкист, – слабо позвал кто-то из лежащих разведчиков, вроде совсем мертвых.

У лежащего на боку бойца половины лица не было – месиво, только один глаз жил и язык шевелился, даже странно, что шепот отчетливый.

– Там «Тигр», бьет как в тире. Нашу «броню» со второго снаряда поймал. Остальное – самоходы-«Хетце»[4] и легкое. Но прут как пьяные. Головная машина на мину налетела, сдвинули бампером, раненых брать не стали. И самоходы и танк они берегут. В середине они. Впереди машины идут. С барахлом. Смех один. Ну куда им ящики и прочее? Конец уже, а они… Танкист, вы «Тигр» сожгите. Такая гадина.

– Подловим, не уйдет, – заверил Олег, глядя в изуродованное лицо.

Пихнули в плечо:

– Дай бойца уколю, – врач присел со шприцем.

Олег помог задрать неподатливую телогрейку, под погнутой, забрызганной кровью кирасой. Военврач уверенно кольнул легким шприцем, заверил:

– Сейчас полегчает, браток.

Раненый согласно моргнул, видно было, как силы уходят – сплошь в крови, все разодрано. Эх…

Олег добежал до «ноль-второго». Дед продолжал «загорать» на крыше – вот и правда почти загорал, смутное прусское солнце сегодня крышу озаряло.

– Эй, не запарился? Чего там?

– Пока не видно. Пауза, как в театре. Они ж местность знают, чуют, что деревушка не пустая, их встретят. Вот и собирают арийскую решительность в полную жменю.

Олег по рации вызвал штаб, доложил о бронетанковых силах противника. Там в «общем-целом» уже знали, разведчики по рации успели подробно доложить, хотя и без типов бронетехники. Силы немцев – усиленный сводный батальон, легких броневиков много, но по большей части не очень боевые – связь и командирские, видимо, что на рембазе успели восстановить, на ход поставить, то и перло по дороге.

– Раций у нас в отряде – в 42-м во всей нашей дивизии меньше было, – вздохнул слышавший разговор Хамедов. – Удобство большое. А «Тигр» и самоходы, значит, по нашу душу?

– Сожжем, на общий счет отряда запишем. Разведка, вон, тоже их выслеживала, – пробормотал Олег и выбрался на броню.

За домом с жутким ревом пронеслась какая-то шалая машина.

– Митрич, а шо там такэ⁈ – забеспокоился Грац. – Оно-ш демаскируется.

– То наши, не трепи попусту. Это Тимка откуда-то прилетел, аж на взлет пошел, – сообщил дед.

Звук рева изменился, Олег вздрогнул, прислушался.

– Ложись! Мины! – заорали разом и за домом и у «ноль-второго».

Омерзительный звук нарастал – немцы начали обстрел, заработали их шестиствольные минометы. Старший лейтенант Терсков упал на землю и закатился между гусениц родной «тридцатьчетверки»…

Отработал «ишак»[5] крайне быстро – два залпа и всё. Видимо, у немцев так себе было с боекомплектом. Атаковали практически сходу…

… вообще это оказалась не атака, а черт знает что такое. Немцы так и двинули колонной по дороге, высадив лишь часть пехоты – та развернулась в цепь, открыла огонь по деревне и полевым траншеям. «Линдовцы» ответили, перестрелка нарастала, а колонна – разномастная и пестрая – продолжила упорное движение в направлении Пайзе…

По дороге – метрах в пятистах от головных немцев – несся, то резкопритормаживая, то набирая ход, «Додж» старшины Лавренко – прямо на ходу сбрасывали саперы с машины блины противотанковых мин. Изловчились же, достали «ТМ-ки» где-то в последний момент. Вели пулеметный огонь по наглому грузовичку немцы, машина виляла, казалось, вот-вот завалится в кювет. Но разгрузилась, дала газу, тиканула…

– Ушел таки старшинка, вот молодец пацаненок, – закричал с крыши Митрич. – А густо прут-то. Будет нам дело.

– Ты чего там расселся, дед, и любуешься⁈ – не выдержал и заорал Олег. – Сшибут понапрасну, а нам заряжающий нужен.

– Ничего-ничего, хоть гляну. Вы меня в башню упихиваете, там в основном на ваши затылки и любуюсь. Тут хоть стрельну разок, – дед принялся пристраиваться к винтовке.

– Ты що творишь, Иванов⁈ – завопил встревоженный Грац. – Демаскируешь позицию тяжелой ударной техники.

Дед все же пальнул куда-то в сторону дороги, но тут же съехал по черепице вниз, довольно ловко повис на руках, и нашарил сапогом ступеньку лестницы:

– Не, далековато. Я не настолько снайпер.

… горели на дороге немецкие машины. Подорвался на мине очередной громадный грузовик, из дыма, охватившего кузов, еще строчил бешеный пулемет. А следующие машины обходили разбитые, сшибая аккуратные столбики ограждения, переваливались через кювет, застревая и буксуя, снова выбирались на дорогу. С застрявших грузовиков спрыгивали немцы, пытались тащить-перегружать какие-то ящики, мелькали и падали фигуры в сером и камуфляжном, кто-то вел огонь из-за колес вставших машин. А редеющая, но кажущаяся бесконечной колонна пыталась идти дальше…

«Да куда они прут?» – с тревогой подумал Олег. «Самоубийство же. Совсем спятили, что ли?»

По крыше дома щелкнуло, полетели осколки черепицы, посыпались вдоль стены целые плитки кровли. Обстреливали с дороги, издали, опять что-то скорострельно-пушечное, автоматическое тарахтело, хорошо, что невеликого калибра.

– Командир, связь! – закричал из танка Хамедов.

Майор Лютов приказал быть наготове – часть немцев пошла в обход, самоходки и бронетранспортеры, видимо, попытаются ударить с фланга. Идут за рощицей, там сидят наши, связь имеется, но останавливать броню бойцам нечем, да там их и мало. Олег ответил, что «понял», и связался с машинами. В общем, маневр немцев был понятен: с той стороны тоже поле, из-за рощи покажутся, все равно на виду будут.

… дорога горела чуть ли не сплошь – десятки машин, дымило что-то угловатое, бронированное, с антеннами и непонятным тактическим знаком, пылали какие-то прицепы и фургоны. Пехота немцев подошла довольно близко к траншеям наших саперов, пулемет косил, но перли упорно, дошло до гранат. Из деревни вышли два наших бронетранспортера, поддержали штурмовых саперов пулеметным огнем – немцы легли, но тут вспыхнул один из наших полугусеничных – подбила самоходка…

…Теперь Олег видел самоходки – низкие, плохо заметные машины обходили колонну прямо по полю. Прикрываясь дымом, открыли беглый огонь по траншеям и деревне – четыре САУ – плоские небольшие «Хетце», никаких «Фердинандов», но и без них…

Почти сразу по самоходкам ударила батарея Особой группы. Едва ли не первым снарядом подбили «Хетце», потом дело пошло хуже – дым и машины на дороге одинаково мешал нашим и немцам, пока все «мазали», дуэль шла безрезультатно. Хотя большая часть единственной улочки Пойз уже была разбита и горела.

«А немцы-то по дороге пройдут» – с тревогой понял Олег. «Треть, но точно пробьется. Уж очень много, и упорно прут».

– Прощемятся фрицы, – сказал лежащий рядом и не отрывающийся от оптического прицела Митрич. – Отчаянно лезут.

… Обратно на дорогу выползал полугусеничный тягач немцев, волокущий за собой грузовик, за грузовиком прицеп, следом еще хвост из двух одноосных прицепиков. Надрывался мощный двигатель, но исправно волок нелепый автопоезд. Снес столбик ограждения, задрал нос, бухнулся на вымощенную твердь дороги всем немалым весом, дернул груз… И вспыхнул. Летели искры и ошметки металла от кабины буксируемого грузовика. Ага, у нас тоже спаренная скорострелка есть…

Стрекотала с борта спрятанного во дворе и замаскированного бронетранспортера зенитная установка «Линды», секла выходившие в голову пылающей колонны машины. Пауза перезарядки и уходят новые кассеты спаренного «Эрликона»[6]… рвут на дороге металл и дерево, тела водителей и ящики груза. Вроде далеко, но достает точно…

– Связь! – кричат хором Хамедов и Тищенко.

«Вижу САУ – три штуки – и два танка, разворачиваются для атаки слева», – сообщает рация. Это «ноль-одиннадцать», ему с краю виднее.

«Уверенно огонь вести можешь?»

«Далеко они».

«Жди до уверенного. Мы сейчас подойдем. Там конюшня или что. Вот мы к ней, остальные машины ближе к домам».

«Жду, наблюдаю».

– Тищенко, заводи!

«Ноль-второй» задним ходом выбирается на улицу. Запрыгивает на броню руководивший «сдаванием назад» дед, танк идет по улице, Тищенко ведет сквозь дым, стараясь спрятать машину, следом проскакивают «ноль-восьмой» и «ноль-десятый».

– А крышка деревне Пойз, – замечает выглядывающий из люка дед. – Последний дом остался непаленый.

– Да он и был негодящий, твой Пойз, – орет, на редкость справедливо, Грац.

– Я про медиков – вон, разнесло их – поясняет Митрич.

Действительно, санитары саперов волокут раненого куда-то в иную сторону, а от надежного строения, где вчера обосновался тот толковый командированный врач, уцелело только две стены. А дед-то про мелкого немчика вспомнил. Эх, действительно не жалеют фрицы под конец ни своих, ни чужих….

Конюшня (или что оно там?) прикрывает со стороны поля – далее сплошная плоскость да редкие полоски кустов. Олег спрыгивает с брони, придерживая бинокль, бежит к углу строения. Главное, без спешки, главное – до конца внезапность использовать. Кричат из машины – даже вслушиваться не нужно, рация требует открытия немедленного огня, неистовствует майор Лютов. «Открыть огонь! Вперед! Остановить!». Прав во всем майор, но отсюда виднее. Потом за промедление ответим.

…отсюда отлично видно, и бинокль уже не нужен. Первыми самоходы – низкие, похожие на утюги без ручки. Танки следом. Дистанция позволяет бить, но обнаружат после первого снаряда…

Олег пинает створку ворот крепкого сарая. Твою… не конюшня, свинарник. Аромат отчетливый. Но просторно жили хряки прусские, пройдем и мы габаритом. Старший лейтенант Терсков оборачивается, машет и орет:

– Дед! Кувалду!

Слышать не могут – ревет двигатель. Но понимают, поскольку един экипаж, наработан.

Слетает с брони Митрич с кувалдой наперевес – ух, прямо молод душой и инструментом. Разминулись без слов – Олег в машину к рации.

«Ноль-одинадцать», видишь уверенно?'

«Да! Да, прямо на меня идут!»

«Бей! Два снаряда и отходи.»

«Понял.»

Олег пихает Граца – «пусти!», а тяжелое тело «ноль-второго» вздрагивает – разворачивается танк, примеряется. Говорить с остальными машинами неловко, Олег, пересаживаясь на место наводчика, кричит:

«Бить только наверняка! И сразу менять позицию. Засекут мигом.»

«Вас понял.»

«Поняли. Цель вижу.»

…Орудие и нос «ноль-второго» вползают в пахучую свинячью тьму, выхлоп дизеля нагоняет машину.

– Антенну не сорви! – кричит Олег.

– Стою уже! – отвечает мехвод.

– Чуть правее вышибай! – рычит Олег доворачивая башню – это молотобойцам.

Дед и Хамедов поочередно и бешено машут кувалдами, выбивая кирпичи из тыльной стены. Собственно, пока наводчик в прицел только темный кирпич и видит. Эх, не успеть, опоздали…

Грац из верхнего люка командует вышибанием, требует «швыдче!». Машут две кувалды, расширяется свиная «амбразура». И откуда в «ноль-втором» вторая кувалда? Эх, командир, не в курсе ты, отвлекся на роту, упускаешь.

…Опоздали, точно опоздали…

Олег слышит сквозь рев собственного двигателя стук выстрела недалекого танкового орудия. И еще один… это «Хетцер» ответил, черт, мгновенно как…

Вот… поле между кирпичей открылось, светлый прусский простор… не очень светлый… и скошенная корма со звеньями траков, самоходка, твою!.. близко-то как!

Прямо на глазах не особо верящего зрению Олега, броня «Хетцера» окутывается дымом. Горит! Точно горит!

Стоп! Вон он!

За жопой самоходки появляется серая стальная масса – танк… медлительно поворачивается башня, плывет ствол с набалдашником дульного тормоза. Ниже борт с «фартуком» дополнительной бронезащиты. Выделяется лист свежего наваренного металла, закрасить «четверку» не успели, только из ремонта, не до красок нынче фрицам…

…А руки сами делают. Довел, под срез башни, быстрее… он, гад, «ноль-одиннадцатого» выцеливает…

….– … стрел!

Грохот и такой знакомый удар по ушам и всему миру.

– Подкалиб-ряжай!

Не обращая внимания на лязг затвора, Олег припал к прицелу. Стоит гад. Сдвинулся и встал. Теперь две жопы видно. Ну и обзор, чтоб его…

– Под-кал-тов! – рапортует Грац, занявший место заряжающего.

В прицеле корма, ну и ладно.

– … стрел!

Удар и лязг отдачи…

…Отчетливо видно попадание, бледная вспышка, вздрагивание серой туши…

Олег пытается пнуть-скомандовать ногой мехводу, попадает по металлу. Тьфу, нервы, не там же сидим…

– Тищенко, вперед! Проломишь?

– А то! Тикайте, хлопцы! – мехвод захлопывает свой люк.

В следующий миг «ноль-второй» проламывается сквозь стену свинского дворца…

… поле… дымы… движенья нет, замерли все вражеские машины…

Нет! Вон она – гадюка – доворачивает…

…Восторг гаснет, не успев вспыхнуть. Горят только три немецкие машины. Одна «Хетцер», довернув, стреляет куда-то вправо. Там вроде и нет никого? По деревне? Но борт подставила…

– Короткая!

– Есть!

Олег ловит в прицел борт, сверху привязаны брезентовые тюки и ящики, он бы, дурак, еще свою фрау сверху усадил…

– … стрел!

Росчерк снаряда, грохот…

…Борт «Хетцера» проломлен. Томительная доля секунды и вспыхивает – рвется пламя из люков.

Ага, сука!

«Ноль-второй, немец к дороге уходит».

Олег, оставив прицел орудия, пытается разглядеть цель в прибор наблюдения. Крутится в тускловатом поле оптики прусское поле, завеса дыма, замершие темные тушки самоходок.

«Ноль-одинадцать», не вижу! Где он?'

«За правой самоходкой, в дым пряч…»

Треск в эфире.

«Ноль-второй», подбит «ноль-одиннадцать», – кричат сквозь треск. «Это не танк, со стороны откуда-то».

«Отходи! За дым! Не стой!»

– Тищенко, заднюю! За свиней нас прячь!

– Понял!

«Ноль-второй» дергается назад, грохот под кормой, по броне оглушительно стучит…

… нет, не под кормой. Это свинарник чуть не снесло – угол отлетел, в кирпиче лунка, словно рассверлили. Бронебойным откуда-то дали…

…откуда⁈

«Тридцатьчетверка» уже за стеной свинячьего дворца – пусть и частично поврежденной, но заслоняющей. Спрятались.

«Ноль-второй», по тебе бьют!' – предупреждает эфир рацией «ноль-восьмого».

«Понял. Откуда бьет, не понял. Он где⁈»

«Это не танк. Этот дернул, мы подбили. Я его вижу. Стоит, дымит. Ориентир – два дерева по направлению к роще. Откуда сейчас по вам бьют – не вижу.»

«Ноль-два!» Терсков, слышишь меня⁈' – взорвался эфир в наушниках – штабная рация работала мощно, словно из соседней комнаты вызывали. «По вам с дороги бьют! С дороги, понял? Там „Тигр“ и самоходка».

«Вас слышу. Нам отсюда не видно. Сейчас…»

«Терсков, убей „Тигра“ нах…! Сейчас же атакуй. Он три наших орудия расстрелял. Голову не дает поднять. Немцы по дороге к городу проходят…»

«Вас понял. Сейчас атакуем».

Олег сдвинул танкошлем, вытер взмокший лоб. Кажется, кончится сейчас танковая рота ОМГП. Атаковать тремя машинами дорогу, где полная каша, дым, груда разбитого и неразбитого железа, это как голым кулаком в рукопашной немца бить – может, и попадешь в морду, но вряд ли. Прикрыт «Тигр» тем месивом на дороге, дымом, а у самого него и броня и оптика отличная, да и сучка-«Хетцерка» на подхвате. Тут только к ним на прицел на поле выскочи…

… но выскакивать нужно. И приказ, и ситуация. Прорвутся немцы в Пайзе, там только оперативники с автоматами и пистолетиками. Электростанция опять же, она стратегически ценная. Надо закрыть дорогу, для этого случая и создавали Особую Мехгруппу Поддержки…

Олег вызвал оставшиеся машины:

«Отходите по улице, занимаете позиции фронтом к дороге и перекрестку. У вас четыре минуты. Огонь открывать только по „Тигру“. Я атакую через поле».

«Ноль-второй, он же тебя сразу…»

«Ты мне покаркай, Сашка, покаркай. Выполнять!»

Эфир донес приглушенное матерное, через открытый люк слышен близкий рев двигателей – рядом невидимые «тридцатьчетверки», в считанных десятках метров проходят, но вроде уже и совсем отдельно.

А рожа у Граца бледная, аж меловая. Всё слышал экипаж, все понял.

– Хамедов, дед, Грац – из машины!

– Так мы…

– Выполнять! Тут рядом, мы с Тищенко сами справимся. Живей, времени нет!

– Господи, да шош оно так… – забормотал наводчик, но дед его крепко пхнул:

– Автомат хапнул, полез, те грят!

Грац, продолжая бормотать что-то церковное и не особо уместное, выбрался в люк, за ним протиснулся стрелок-радист – этот молча, только глянул как на покойника.

– Вот и ладно, – сказал Митрич, опуская люк. – Трепотни поменьше.

– Иванов, ты…

– Вот еще по званию обратись, командир. Штрафной пригрози. Без меня нельзя. Я нужный.

Олег хмыкнул:

– Слышь, Тищенко, а дед у нас особо нужный, без него нельзя.

– Смысл в том есть, – отозвался мехвод. – Может, пару раз пальнуть успеете, Митрич-то ускорит это дело.

– У меня и глаз оптический, – намекнул дед. – Вполне могу узреть того котяру.

– Ты уж не отвлекайся. Заряжай подкалиберным.

– Да вот он… аккуратный, протертый. Залу… головка, прямо сказать – симпатичная, внушающая.

Лязгнул затвор.

Олег хотел сказать, что нужно хоть сейчас посерьезнее, без пошловатостей, но дед и так серьезный, просто нервы шуткой разгружает.

– Ну и? – заерзал у себя мехвод.

– Погоди, наши на позицию выйдут. «Тигр» где-то подальше по дороге должен стоять. В голову колонны вряд ли выперся. Пойдем на скорости, и крутись, не стесняйся. Ну, ты сам знаешь.

– Знаю, – мехвод вздохнул.

Дед возился с люком, все поправлял ременную петлю с крючком, удерживающую тяжелую крышку в прикрытом, но не задраенном положении. Если подобьют и придется раненным выбираться, то сил тяжелый люк поднять может и не хватить, а так… так полегче. Фокус с куском ремня-предохранителя известный, но Митрич усовершенствовал, присобачил склепанный крючок.

– Да оставь ты хрень эту! – не выдержал Олег. – И так нормально придумано. А если шибко психуешь, сам вылазь, мы управимся.

– Не пыхай, командир. И вообще это не хрень, а малое танково-воинское изобретение. В мирное время оформили бы бумагу, нам бы знаки «Изобретатель бронетанковых войск» вручили. Там и денежная премия полагалась, кажись.

– Я бы премию квасом взял, – сказал снизу Тищенко. – Пить охота, жуткое дело, а вода во фляге – вообще не то. Ну, долго там ждать?

– Ждем. Мы, между прочим, не одни.

Двигатель, даже на малых оборотах, почти заглушал звуки боя, казалось, что снаружи дышит, ерзает и трещит костями большая корявая тварюка, может, даже кабан – щетинистый, злой, с налитыми безумием глазами. Вряд ли в здешних свинарниках этакие зверюги обитали, но вот же он – рядом, чувствуется.

Олег покачал головой и поправил танкошлем – вот же странные мысли, даже какие-то дикие, лезут и лезут.

– Чего удивляешься? – понял что-то свое Митрич. – Нормально пойдет, главное, уверенности и фарта не терять.

Ожила радиосвязь:

«Ноль-два», мы на позиции. Готовы'.

– «Принято.» Начинаю. Тищенко, жми! Поддержат нас.

Мехвод ответил что-то невнятное, «тридцатьчетверка», снося остатки ограды, рванула вперед…

Наши Т-34–85 перед атакой.

… Искажает все-таки оптика. А на дороге – ад. Месиво из машин, наверное, с километр длиной, казалось, их там все-таки меньше. Но уцелевшие обходят разбитую «голову» колонны, ползут и по полю, и по обочинам – дым там сплошной. Еще бьют по дороге из изрытой воронками траншеи саперы… и на высоте 14,7 кто-то стреляет, и в рощице бой, пылает улочка Пойз…

… все это не важно. Где гады? О «Хетцере» нельзя забывать, орудие там не подарок, тоже серьезное…

… вот же… сплошной дым. Горит самоходка рядом, хвост дыма к земле прибивает, одновременно и маскирует, и не дает дорогу рассмотреть…

…предупреждающе кричит Тищенко, «ноль-второй» клюет носом, едва не цепляет стволом орудия землю… а казалось – ровное поле, только чуть заметный подъем к дороге…

…пока не заметили немцы? А надо, чтобы засекли, должны показать себя, выдать. Сейчас все немцев ищут: наводчики и командиры «тридцатьчетверок», майор Лютов, артиллеристы у последнего батарейного орудия… если живы, конечно…

… нужно себя обозначить.

– Тищенко, «короткая»!

Понятно, что на душе у мехвода, но встает танк – явно цель на поле, уже не заслоненная подбитыми самоходками, сейчас только так и не удравшая «четверка» торчит чуть правее… гол и очевиден «ноль-второй», такой голый, что аж мурашки по спине, аж ноги у товарища Терскова холодеют…

…В прицеле машина на дороге – горят клочья тента, но прет упорно грузовик, строчит с кузова автоматчик, даже вроде зубы скалит. Пьяный что ли?

…– стрел!

… рыкает орудие «ноль-второго»…

Олег успевает увидеть, как слетает кабина с грузовика, а сама машина еще движется, и автоматчик вроде цел, засранец. Эх, туда бы осколочно-фугасный. Ладно, себя обозначили, должны немцы увидеть. Где же «Тигр»⁈ Покажись, кот вонючий…

…– Подкалряжай!

… вздрагивает, сотрясается мир в оптике, норовит совсем выпрыгнуть, руки командира-наводчика непрерывно работают, подправляют хитрый мир обратно… Рвет рычаги Тищенко, машину кидает, ревет в предчувствии «тридцатьчетверка»…

… Машины, машины, тела под ними, мотоцикл на боку, вздыбивший коляску, пламя, дым, цистерна поперек дороги, пылает факелом… нафига им была нужна цистерна? до Берлина решили пробиваться? броневик, люки откинуты… пуст, легковая, черная кукла-силуэт сидит в пламени за рулем…

… где они, суки⁈

…пульсирует огонек за щитком пулемета – бронетранспортер на дороге неподвижен, накренился к обочине, а фриц-пулеметчик упорен, по высотке саперной лупит…

…Олег бьет из курсового пулемета длинными – не сколько в пулеметчика – на ходу разве попадешь? – как по дороге вообще. Патронов не жалеем, в «ноль-втором» полный боекомплект…

…Ну⁈

Закричали разом: эфир и дед:

– Бьет!

«Вижу, „ноль-два“! Он за командирским броневиком, антенна…»

…Кажется, за башней снаряд прошел. Нет, не видел Олег, просто чувство такое возникло. «Тигр» ударил или самоходка? Да где тот «командирский броневик»⁈

…– стрел!

Олег бьет сходу – дорога уже близка, если момент в прицеле уловишь, не промажешь…

… снаряд прошивает борт грузовика, следом протыкает что-то бронированное, уходит как сквозь картон, наверное, до моря долетит…

…– покалряжай!

Лязг затвора…

…– тов!

…Из деда-Иванова недурной часовщик бы вышел, тик-в-тик работает…

…где же «Тигр»⁈ Где самоходка⁈ Где⁈

…неслышно стрекочет, сыплет в мешок гильзы курсовой ДТ – остаток диска – в машины, тенты, ящики, падающие и лежащие тела… пуст диск…

…В это мгновение в «ноль-второй» попадают…

Звон Олег услышать не успевает. Сразу чернота…

… на секунды, наверное, отключился… еще движется танк. Еще живы. Не горим. Лицо мокро, нос дыма не чует. Наверное, дым вверх уходит – верхний люк распахнут. Снаружи разевает неслышно рот Митрич, тянет за комбинезон, дергает вверх…

– Куда⁈ – возмущается Олег. – Целы мы, целы!

Отцепляются лапы Иванов, и сам дед исчезает. Сшибли или спрятался?

…Утирая лицо (кровь? или забрызгало чем?), командир «ноль-второго» тянется к оптике…

…Колонна… дорога рядом… черный дым, оранжевое пламя… бежит немец без каски, рукой вторую руку – перебитую – поддерживает. В просвете между машин и дыма характерная корма «Хетцера». Нет, эту самоходку, наверное, много раньше подбили – почернела, почти угасла…

… медленно ползет «ноль-второй», заклинена скорость, выдувает пороховой дым, распахнуты верхние люки и внизу дневной свет. Выскочил Тищенко, когда попали?

… почти мертва «тридцатьчетверка», вялыми черепахами проминают гусеницы землю вдоль кювета. И старший лейтенант Терсков сейчас помрет – ранен, тупая боль идет снизу, волнами, сейчас прохватит до мозга…

… может, еще и нет? Еще не смерть? Правая нога слушается, неожиданно легко Олег сползает на дно боевого отделения. Шевелимся, больно, но шевелимся. Удастся за рычаги сесть?

… занято место мехвода. На сидении Тищенко. Убит…

…Люк задраен, свет не от него – пробоина от снаряда левее – вошел в борт, почти точно в место мехвода, но голову Тищенко не зацепил, только тело разорвал и ушел дальше – к пустому месту радиста, рацию точнехонько разнес, и дальше – на свободу – выходное отверстие в броне зияет…

… а танк-то на ходу.

… пытался Олег сдвинуть тело, понял, что мычит от напряжения, но тщетно – ногами не упереться – левой как нет, и разорванный мехвод как свинцовый… нет, не справиться…

… старший лейтенант Терсков обессиленно замер…

… стреляют вплотную, рядом, и орет кто-то… по-немецки? Или просто непонятно? Опять бахнули? Дед отбивается? Немцы в «ноль-второй» лезут?

…Олег поковырялся, достал из кобуры ТТ… толку с пистолета, а? Хотя если ногу оторвало, следует застрелиться. Вот давно насчет этого момента решил, зачем инвалид, кому нужен, бабуле с безногим мучиться, что ли? А Оля вспомнит когда-нибудь, ну, должна же вспомнить…

…Стреляться раздумал. Как-то глупо стреляться, когда полной ясности нет. «Ноль-второй» куда-то ползет, нога в штанине, может и оторвало, но не совсем, вдруг залатают. От боли в башке полная каша, так такое не первый раз. Человек – он живучий, танкист – вдвойне, такая уж воинская обязанность…

…а снаружи опять стреляют. Да что там происходит, мать их…

Олег сунул пистолет за пазуху, подтянулся и оседлал скользкое сидение наводчика. Утер нос – всё в кровище, и опять из обеих ноздрей хлещет, прямо рок какой-то с этим носом, тут станешь как Митрич суеверным…

… в оптике клубился сплошной дым… с другой стороны тянулось поле, немецкий грузовик, под бок ему открытый «кабельваген» приткнулся – сидит на заднем сиденье фриц какой-то, голову откинул, отдыхает… а стрельба вроде как совсем посторонняя… автоматная очередь, орут… вот бабахнуло орудие… рядом, и по звуку – танковое…

…Олег пытался собраться с мыслями, но тут отвлек короткий стук по броне. Поднял голову и слегка оторопел – по кромке люка заряжающего катилась немецкая граната-«колотушка». Сделала медлительный полукруг и исчезла, соскользнув по внешней покатости башни. Хлопнул взрыв, слегка зазвенело в ухе…

… охтыжбожешьмой, сказал бы Грац…

…«ноль-второй» во что-то ткнулся – довольно мягко – начал с усилием пихать впереди себя… В машину немецкую уперлись, прямо в капот… дверцы распахнуты, лобовое стекло разбито… ничего, катится машина назад, ей тоже уже пофиг…

…и тут старший лейтенант Терсков увидел немецкую самоходку – живую, поскольку пальнула чуть ли не в упор… нет, не в очевидно пустую и убитую, хотя и ползущую, «тридцатьчетверку» – а куда-то вдоль дороги ударила самоходка. Не иначе, опять по траншее с упорными саперами-«линдовцами»…

…Олег не особо поверил своим глазам, утер рукавом лицо, глянул снова…

…«ноль-второй», безразлично пихающий мертвый грузовик, успел проползти еще метра три-четыре… дорога никуда не делась, «Хетцер» теперь была видна с левого борта и кормы – самоходка пряталась за армейским автобусом с длинной немецкой надписью на борту, нюхала не особо длинным стволом дым, целилась…

Олег даже хмыкнул от удивления – вернее, попытался хмыкнуть, но больше вышло бульканье разбитым носом. Однако везет напоследок. И орудие заряжено, и башня почти куда нужно развернута, и немцы остатки русской жизни в «ноль-втором» прозевали…

… слушалась наводка, пальцы только обтер об комбинезон, чтобы не скользили… довернул орудие, почти не спеша – а хрен вы теперь что успеете… снаружи закричали по-немецки… но поздно, гады-фрицы, вам вопить, прошляпили…

– Выстрел! – сам себе скомандовал старший лейтенант Терсков, и прозвучало вполне себе отчетливо. Прямо даже порадовало уверенностью.

…Нажал на спуск. В последнее мгновение испугался – откажет орудие, не может такой удачи привалить. И вообще вот так – в упор – никогда не стреляют – не бывает такого, вон, канистра и запасной каток, закрепленные на броне самоходки, весь прицел занимают…

Выстрела Олег не слышал – сдетонировала боеукладка за прошитой в упор броней «Хетцера»…

… опять живой, что ли?

Вот теперь в ушах звенело, так звенело. И болью дергало, так дергало, что Олег закричал. Это его самого дергали, наверх пылись выдернуть. Сверкали над люком оскаленные зубы Митрича. Страшная все же у него пасть…

– Ори, но лезь! – рычал Митрич. – Горим!

Ну да, дым. А звук крика как сквозь вату, но пробивается.

Олег попытался толкнуться здоровой ногой, вроде помогло…

…Скатились с башни – заряжающий и командир, винтовка, руки-ноги окровавленные… от удара об землю в голове заново потемнело.

Очнулся от боли, лежа. Митрич оказался рядом – привалившись спиной к катку, заряжал винтовку.

– Немцы⁈ – Олег полез за пазуху за пистолетом.

– Не. Драпанули, – заряжающий закашлялся – клубы дыма прибивало к земле.

– Отползать надо. Взорвемся, – прохрипел Олег.

– Лежи, ползун. То с самоходки тянет, удушает, а наш-то погас. Полагаю, на наш «ноль-второй» малость плеснуло, когда ты самоходку бахнул. Вот же… в упор саданул, чуть ствол не упер. Предупреждать же надо. Я едва соскочить успел.

– Я команду давал. Но тебя вообще не видел.

– Да шучу я, – Митрич действительно хихикнул, оперся на локоть, что-то высматривая между катков. – Лежи спокойно, Олежка, ты кровью порядком изошел. Подобрать должны, но пока беспокойно тут у нас. Шныряют, суки.

Олег посмотрел на свои ноги – обе на месте, больно адски, но не оторвало же. Забинтованы поверх разрезанного комбинезона, но уже не белые повязки – пропитало. На левую жгут наложен, затянут-закреплен вместо палочки-рычага ножнами кинжала, наверняка немецкого, черного с серебряшками, из-под багряного бинта записка торчит.

– Как положено – точное время наложения повязки, – пояснил Митрич, не отрываясь от высматривания между катками. – Мне фельдшерша Варлам весь мозг прозудела «положено, а не делают, вопиюще пренебрегают».

– Митрич, ты фельдшершу тоже успел того… от-инвентаризировать? – пробормотал Олег.

– Я⁈ Да никогда! Просто насчет правильных повязок по случаю беседовали. Олежка, ты кончай бредить, держись, санитары скоро будут.

Где-то совсем рядом протарахтела автоматная очередь – Митрич удобнее перехватил винтовку, Олег снова полез за ТТ, но пальцы стали окончательно ватные. Впрочем, вслед за автоматной очередью донеслось матерное, тоже довольно длинное.

– Может, власовцы? – сонно предположил Олег – глаза неудержимо закрывались.

– Нету тут никаких власовцев, одни фрицы. Держись, говорю.

Не особо держался старший лейтенант Терсков – уносило в беспамятство непреодолимо. Но дергали – то Митрич, то бойцы, когда в кузов поднимали. Потом ехали в грузовике с другими ранеными, машина вихляла между битых немецких автомобилей, трясло немилосердно, кричал сапер с размозженной рукой.

– Держись, братва, тут уже рядом, – призывал стоящий на крыле Митрич. – Вижу – дальше почти ровно пойдет. Вон, командир, гляди, стоит, паршивец, и коптить уже перестал.

Олег увидел – рядом, буквально в трех метрах от борта проезжающей машины – проплывала сероватая броня, распахнутые люки на характерной башне, – «Тигр», тот самый, «Королевский». И номер памятный – 217.

– Кто его стукнул-то? – с некоторой ревностью пробормотал Олег.

– Кто-кто, пехота, понятно. Мы отвлекли, а они изловчились, и готово! – радостно прокричал Митрич.