Текст книги "Вернуться (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 53 страниц)

Жо сел и протер глаза.

– Берег моря. Город. Глор или Новый Конгер. Северное побережье? – прочел Квазимодо.

– Окрестности города. Берег. Глор, – хрипло пробормотала Катрин. – Вот дьявол.

Жо видел как одноглазый и Катрин переглянулись и сели у кострища. Квазимодо начал машинально росковыривать ногтями обгрызенную цикаду.

Жо прогулялся к берегу, умылся, мимоходом глянул на нацарапанные на глине слова. Никаких дополнительных объяснений не обнаружил.

Катрин сосредоточенно осмотрела ботинки, скрутила оборвавшуюся нитку:

– Черт! Мне не снилось ничего конкретного. Купалась в одиночестве. Под луной. Городские стены недалеко. Рельеф побережья – ориентировочно где-то между Глором и Конгером. Может, это я во сне с Блоод пересеклась? Я ее как-то там, на берегу плавать учила. Вот же дерьмо вся эта сонная телепатия!

– Я вроде бы куда-то шел по улице. Озабоченный. Никого не встретил, – Квазимодо погладил бровь над пустой глазницей. – Город пустой-пустой.

– А с чего ты взял, что это Глор? По рельефу канав? Или улицу узнал?

– Так я домой шел. В смысле, в старый дом. Где сейчас сестра живет.

Катрин не скрыла удивления:

– В первый раз слышу о твоей сестре. И о доме.

– Да я и видел сестрицу всего раза три за последние восемь лет, – неохотно сказал Квазимодо. – И сегодня во сне я сестру, кстати, не видел. Нет никаких оснований связывать моё сновидение с местонахождением наших пропавших.

– Если без оснований? – спросила Катрин. – Что ты чувствуешь? Ведь у твоей лисы нет никаких причин вести детишек и Флоранс именно в Глор.

Квазимодо посмотрел на нее, потом на мальчика, почти жалобно признался:

– Я бы пошел в Глор. Не знаю почему. Если угадывать, то ставлю на Глор.

– Ну и ладно, – Катрин запустила пальцы в спутанные волосы. – Если не появятся более достоверные новости, идем туда. Глор отсюда примерно на полпути к нашему Северу?

– Я бы так не сказал, – дипломатично отвел взгляд Квазимодо. – От Глора до "Двух лап" будет примерно одна пятая. Остальные четыре пятые пути – отсюда до Глора.

– Сколько?! – не выдержал Жо.

– Если удастся найти лошадей, то от этой реки до Каннута дней восемь-десять. От Каннута выгоднее двинуться вниз по реке на торговой барке. До порта Скара, что на побережье – полтора-два месяца. Оттуда, если сразу удастся сразу попасть на корабль – шесть-семь месяцев плаванья до северного побережья. Оттуда примерно четыре месяца до Тинтаджа. Это если с погодой повезет и перевалы удастся сразу перейти. Ну, от Тинтаджа до Медвежьей долины – рукой подать.

– Больше года?! – ужаснулся Жо.

– Ну, это средний срок. Можно и быстрее, – пробормотал Квазимодо. – Мы же сейчас за океаном сидим.

– Здорово ты географию подучил, – с ненавистью прошипела Катрин. – Все, подъем. Собираемся и выступаем.

Этот день Жо так толком и не запомнил. Марш вдоль реки казался топтанием на одном месте. Хотя груз упорядочили, попытавшись соблюсти некое равновесие в укладке, мешки уже к середине дня казались совершенно неподъемными. Теперь вчерашний шаг-бег к реке вспоминался легкой вечерней прогулкой. В ритм шагам Жо тупо проклинал солнце. Кожаная рубашка промокла и воняла, попытка снять ее и высушить была пресечена в зародыше – Катрин рявкнула, – «Плечи сотрешь». Жо только кивнул и оставил рубашку в покое, лишь печально замечал, как исчезают красные и голубые бусины, украшавшие рукава и подол. Хорошая была одежка, – в лесу удобная. Впрочем, для здешних условий одежда всех троих путников оказалась неподходящей. У Катрин рубашка светилась как марля, брюки вели себя чуть лучше, хотя колени уже мелькали в прорехах. Трекинговые ботинки еще держались. Квазимодо, прямо на ходу укоротивший растрепанные обрывки штанин, щеголял подобием коротких шорт и блеклой безрукавкой. Вообще вся одежда побледнела и приняла музейный вид. Единственным ярким пятном в нарядах случайных путешественников были лоскуты темно-желтого шелка, навернутые на голову для защиты от солнца. Эти головные уборы изготовила Катрин, наугад выдернув из тюка с одеждой одно из платьев. Глядя, как распарывается на куски изящный наряд, Жо так и не успел понять, из чьего именно гардероба было испорченное платье: Мышкино, мамино или предназначалось в подарок? Катрин так злобно и нетерпеливо полосовала ножом, что представить тонкий роскошный шелк принадлежащим этой жестокой сухощавой женщине было невозможно.

Шагая за ссутулившимся, но неутомимым вором, Жо пытался думать о вещах отвлеченных. О том, почему, упакованные довольно примитивным способом вещи так и не подверглись разрушительному воздействию Прыжка, о течении реки, которое легко могло бы нести путников на себе, окажись в багаже самая дешевенькая надувная лодка. Раздумывал о том, как было бы здорово встретить нормальное крепкое дерево и хотя бы наскоро изготовить топорища для топоров. Идиотизм: тащишь на себе глупые куски стали, когда на поясе только нож болтается. Мысли отвлекали от жары, не так хотелось есть и пить. Главное, – не воображать тарелку с омлетом, обильно украшенным зеленью и ломтиками томатов. Мышка умела вкусно готовить. Нет, о пропавших женщинах тоже лучше не думать. Найдутся. Никаких там неизвестных миров, времен и галактик. Глор, так Глор. Судя по рассказам, нормальный древний город. Пусть до него не менее полугода пути, это лучше, чем неизвестность. Главное, чтобы мама там не очень волновалась. Ох, как она сейчас себя чувствует? Нет, об этом лучше не размышлять. Хватит того, что Катрин только об этом непрерывно и думает. Жо чувствовал на спине взгляд наставницы. Она замыкает группу, следит за темпом движения. Если бы не неопытный Жо, двигалась бы быстрее. Хотя Ква сейчас тоже на пределе. Быстрее идти по скалистым скатам, то и дело перебираясь через промоины и колючие кусты, попросту невозможно. Хотя Катрин шла бы быстрее. Да ее просто колотит от нетерпения. Сумасшедшая. Были бы у нее крылья, Жо и одноглазый остались бы вдвоем. Или нет? Довела бы она мальчишку до людей? Убедилась бы, что с голоду не сдохнешь? Может быть.

Перебираясь вслед за вертким Ква через куст цепких колючек, Жо думал о женщине идущей сзади. Катрин. Екатерина, как ее иногда называет ее мама. Два года назад эта молодая женщина совершенно внезапно ворвалась в преисполненную глубочайшего смысла жизнь кадета-первокурсника Военной школы Джозефа Мореля. Будущий офицер тогда и особого внимания на новую знакомую не обратил. Как же, – первый год в лучшем учебном заведении для потенциальных де Голлей и Бертье[1]1
  Луи Бертье (1753—1815) – маршал Франции. Начальник штаба армии Наполеона


[Закрыть]. Подумаешь, – красивая блондиночка модельной внешности со спортивными наклонностями. Ну, глаза и некоторые детали конституции явно выдающихся параметров, – это даже двенадцатилетний мальчишка заметит. Впрочем, рядом с мамой вечно мелькали красивые люди. Собственно, и мама юного кадета отнюдь не заурядная какая-нибудь домохозяйка. Некоторым откровением явился факт того, что мама спит с этой желтоволосой красоткой. Ну, юный Джозеф Морель проявил великодушие, толерантность и близорукость. До родительских ли грешков, когда тебя везут на первые боевые стрельбы и MAS начинает дергаться в мальчишечьих руках? Ты мужчина, твой дом казарма, судьба – война.

Потом задергался не учебный автомат, а весь мир. Молодежные волнения в самой знаменитой столице Европы. Горящие машины, толпы людей с камнями, палками и невразумительными лозунгами. Праздничный день, воняющей жженой резиной и слезоточивым газом. Невнятный приказ начальника Школы, разодранный парадный мундир. Террористы. И вот ствол пистолета тычет тебе в зубы. Обидно, – этот смуглый тип, говорящий с акцентом, и оружие-то толком держать не умел. Позорное звание – заложник. Ух, и противно.

Появилась она. Быстрая, неслышная. Даже поразиться тогда не успел, – таким естественным выглядело оружие в ее руке. М-да, сподобился тогда увидеть Бойца. Если принять во внимание пол, – Боевую Кошку.

Вроде уже целая жизнь с тех времен промелькнула. И переезд, и глухие леса, и маленький дом в чаще. Научился спать на снегу, вести философские беседы с индейцами, обдирать бобров, метать ножи. Учился убивать, – Она учила. А ведь это тогда, в вонючую столичную ночь, уже был автомат в руках. Не стрельбище – замусоренная лестница. И взял мальчишка грех на душу. Взрослый солдатский грех. А Катрин тогда под суд за мальчишку попала, забрав вину на себя. А какая вина если защищались?

Ладно, то давно было. Учился бывший кадетик старательно: драться, двигаться, головой работать. Все она учила. Хорошо учила. Теперь она идет сзади и парню страшно. Она в ярости. В бешенстве. Квазимодо тоже это знает. Жив одноглазый, потому что нужен.

Носильщики. Мясо. Рядовые второсортные плохообученные. Случайные лица.

Иди и с ноги не сбивайся. Могут не простить. Ты хотел быть взрослым? Вот и шагай, шагай, шагай...

* * *

– Недалеко уже, – прохрипел Квазимодо. – Место знакомое. Мы здесь с Теа.., м-м, охотились мы здесь. Дальше лучше повыше взять, прямо над домом и выйдем.

– Сколько? – каркнула Катрин.

– Шагов с полтысячи, – Квазимодо, кряхтя, подбросил мешок на спине. – Может, как раз к ужину угадаем.

– Тогда, – стоп, – Катрин сбросила с себя поклажу. – Приводим себя в порядок. Морды вымыть, портки подтянуть.

Жо смотрел, как предводительница по-новому наматывает шелк на голову. Спутанные светлые пряди, насколько возможно, приглажены-причесаны. Где-то в глубинах тюков имеются расческа и щетка для волос, но сейчас Катрин не до этого. Надо же за сутки так похудеть. Все равно красивая, только глаза бешеные. Напугает местных.

– Жо, силы встать имеются? Тебе умыться нужно, – зеленые глаза смотрят пронизывающе.

Парень встряхнул отупевшей головой, вздернул себя на негнущиеся ноги. Еще не хватало, чтобы тебя совсем ребенком считали.

Рыжая вода приятно охлаждала опаленное лицо. Да, здесь не северные леса. Вот где рай земной. И воду там в ладонях не разглядишь. Голубая, холодная – как осенний воздух.

Ладонь с еще ухоженными ногтями осторожно похлопала по плечу:

– Ничего, кадет. Вверх будем подниматься – другие мышцы поработают. У дома, Ква говорит, нормальный колодец есть.

У Жо хватило сил кивнуть.

Мышцы действительно работали другие. К уже привычной боли прибавилась новая. Последние метры Жо полз уже на четвереньках. Собственно, даже не по собственной инициативе, а следуя примеру Ква. Одноглазый перешел на четырехногое передвижение довольно естественно – должно быть, у супруги опыта набрался. Жо вскарабкался вслед за проводником на скальную площадку. От собственного сопения даже уши заложило. С вялым интересом (как там предводительница? У нее, кстати, и мешок лишний на плечах) Жо обернулся. Катрин была уже рядом. Жо потянулся к мешку, но молодая женщина вроде и не заметила – напряглись мышцы, сверкнула глянцевая от пота татуировка на плече, – мешок оказался на выступе. Катрин перевалилась следом, высокая грудь ходит ходуном. Жо отвел взгляд от просвечивающих сосков.

Квазимодо горестно сидел на скале. Обернулся, – одутловатое лицо мучительно исказилось:

– Кажется, не угадали.

Впереди скалы окаймляли площадку перед крутым спуском к реке. Колодец Жо заметил сразу – добротное сооружение, аккуратно обложенное камнем. Дом тоже было трудновато не заметить: торчала высокая груда закопченный камней и обгорелых досок. Поодаль остовы хозяйственных построек. Одна покосившаяся, но относительно уцелевшая развалюха, ухмылялась обвисшей на единственной петле дверью. Под скалой виднелись еще какие-то руины.

– Вечно усадьбу нашего Дока жгли, – печально пробормотал Квазимодо. – Теперь, видать, доконали. Даже курятник спалили. Может, сам Док в Каннут отправился? Он там всегда материалы покупал. Извините, леди. Если б я знал....

– Рот закрой, – посоветовала Катрин. – Извинения – в жопу. По месту определились – уже счастье. Спускаемся. Хорошо бы, колодец не отравили. Можно будет заночевать.

Жо сполз на остатки каменной кладки, принял мешок. Квазимодо спрыгнул-свалился следом, ноги вора явно держать отказывались. Вздохнул:

– Знакомые места. Хорошую жратву у Дока готовили. Он гостеприимный был. Конь-як делал. Ох, и оздоровительное питье.

– Коньяк? – удивился Жо. – Разве здесь его делают?

– Док Дуллитл из ваших был, – пояснил вор. – Хотя из другой страны и другого времени, но тоже Пришлый. Мы с ним много разговаривали. Бери мешок, а то она нам сейчас скажет, – Квазимодо с опаской кивнул на ушедшую вперед предводительницу.

– Ведро на месте, – пробормотала Катрин, заглядывая в колодец. – Но снизу какой-то дрянью несет. Ладно, вытягивайте, принюхаемся.

Квазимодо ухватился за веревку, заскрипел деревянный блок.

– Не советую, – сказали сзади. – Дохлую козу я вытащил, но воде отстаиваться еще долго. Давешние гости потрудились.

Катрин неторопливо повернулась. Сзади стоял мужчина с взведенным арбалетом в руках. Наконечник четырехгранного болта покачивался, глядя то на застывшего с веревкой в руках Квазимодо, то на саму Катрин. Незнакомец, широкоплечий, бородатый, среднего роста, выглядел серьезным мужчиной.

– Не стыдно в даму целиться? – поинтересовалась Катрин.

– Без обид, леди, – серьезно сказал абориген, – я видел, как вы мешки волокли. Женщины нынче разные попадаются. Знаете, я вам дурного не желаю. Идите своей дорогой. Воды здесь хорошей не найдете, а отбирать у меня нечего. Сам бедствую. Так что идите. И прыгать на меня не надо. Видал я... попрыгунчиков.

– О, так вы нас грабить не будете? Я-то подумала, – Катрин подбоченилась, за спиной показав спутникам растопыренные пальцы, – что вы нас....

– Эй, вы что там сговариваетесь?! – мужчина попятился.

– Мы?! – удивилась Катрин, и рявкнула. – Врозь!

Жо и Квазимодо одновременно отпрыгнули в стороны, и пригнулись за каменным парапетом колодца. Сама Катрин мигом оказалась на земле, спрятавшаяся за тюками—вьюками. Болт, обязанный свистнуть над головой, почему-то не свистнул – нервы у аборигена оказались крепкими, с перепугу дергать спуск своего оружия он не стал. Наоборот, успел отскочить подальше и теперь засел за обугленными столбами развалин, по-прежнему держа на прицеле пришельцев.

Катрин, стараясь не поднимать задницу, пятилась под защиту колодца, в качестве щита волоча за собой мешок.

– Эй, я вас стрелять не хочу, – крикнул арбалетчик. – Идите себе. Я сегодня миролюбивый.

Катрин не ответила, ползти было неудобно. Не собирается стрелять – ну и хорошо. Судя по легковесности, мешок-щит был выбран неудачно – преимущественно тряпки и ценности, маловероятно, что они болт остановят.

Неожиданно подал голос Квазимодо:

– Чего сразу проваливайте? Может, мы в гости шли? Здесь раньше гостеприимный дом был.

Катрин, наконец, заползла под защиту камней колодца. Парни сидели на корточках, у обоих в руках ножи. Квазимодо сделал предводительнице малопонятный знак и крикнул:

– Так как насчет гостей? Времена изменились, да? Док пациентов больше не принимает?

Абориген озадачено помолчал, потом спросил:

– Бывали здесь, что ли? Врете, не помню я вас.

– Зато я тебя помню, – жизнерадостно прохрипел Квазимодо. – Никак, ты, Хенк? Я тебя с бородой не узнал.

– Э-э, – мужчина неуверенно приподнял голову и поскреб затылок измазанной в саже пятерней. – Все равно не помню. Ты к доку Дуллитлу приходил?

– Эй, я встану, – предложил Квазимодо, пряча нож. – Руки буду на виду держать. Ты присмотрись – рожу мне чуть-чуть починили, но узнать-то можно...

* * *

Потрескивал костер. Катрин лежала, закрыв глаза и закинув руки за голову. Жо тщательнейшим образом обгладывал кроличьи косточки. А старые знакомые оживленно беседовали.

...– Ну, эти пиратские ловкачи и выдали нам по первое число, – рассказывал Хенк. – Нас-то всего шестеро на барке было. Но флотским-то псам только сам док Дуллитл был нужен. В общем, только я да еще один парень успели в реку сигануть. Выплыли кое-как. Парень потом в низовья подался. А я все думал доктора отыскать. Да где там – узнал только, что нашего Дуллитла пираты в живых оставили. На кораблях его видели, и потом в Каннуте. Ну, тогда уже вся эта каша заварилась, от города только королевский замок, да считанные дома уцелели. Народ частью поумирал, частью поразбежался. В городе, когда Флот между собой сцепился, жуть что творилось. Сейчас Каннут и не узнать – одни развалины. От йиен-трупоедов народ каждую ночь в замке запирается. Нет, нормальной жизни там не будет. Ну, а я, значит, сюда подался. Думаю, вдруг Док на пепелище заглянет? Надежда такая была. Все лето просидел. Никто не пришел. Только раз шайка в развалинах покопаться заглянула. Тоже ваши, флотские. Никак к себе на север не уберутся.

– Да я уже давно не флотский. Мне там... – Квазимодо сделал своеобразное движение вокруг шеи. – Уж я лучше Флот десятой дорогой обойду. Мы с Теа и Ныром на Севере устроились. Хорошо устроились, жаловаться не на что. Да вот потом такая неприятность случилась.

Хенк сочувственно покачал кудлатой головой:

– Угораздило вас. Теа теперь с тебя шкуру спустит. Если вообще дождется. Экая ведь даль. Прав был Док – эта пришлая магия до добра никогда не доводит. Швыряется людьми как хочет. От колдовства вообще не продохнешь. И все из-за этого Флота дерьмового. Дуллитл предупреждал: пришли новые времена, мир с ног на голову встал. И правда, теперь от нашего Каннутского королевства – ни головы, ни ног, одни уши сушенные остались, – Хенк невесело засмеялся.

– Мир велик, – заметил Квазимодо. – В других краях люди обживутся. А уж любитель корону на себя напялить да властителем объявиться на любом болоте найдется. Но это уж не наша забота.

– Значит, вы – туда? – Хенк махнул рукой в сторону полузакрытого скалами звездного небосвода на севере. – Далековато.

– Дойдем, – пробурчал Жо, оглядывая чистенькую, обглоданную косточку. – Главное, – чтобы дичь регулярно попадалась.

Хенк ухмыльнулся и ткнул локтем старого знакомого:

– Смелый малый. Ква, ты ему про морских змеев рассказывал? У меня от твоих рассказов до сих пор мурашки по коже бегают, даром что два года прошло.

– Парень знает, – Квазимодо улыбнулся мальчику. – У Жо воспитание правильное. Глаза боятся – нож бьет. Дойдем. Вот побыстрей бы только.

Хенк крякнул:

– Уверенно говорите. Может, мне с вами податься? Доктор сюда, видать, уж не вернется. Одичаю я вконец. Как – возьмете?

Квазимодо движением подбородка указал на предводительницу. Трое мужчин уставились на неподвижно лежащее тело. Катрин не шевельнулась. Хенк разочарованно вздохнул.

– Леди обдумает ситуацию и скажет, – шепотом заверил Квазимодо.

Хенк неуверенно кивнул и, подавшись ближе к товарищу, зашептал:

– Это она, что ли? Ты про нее тогда все рассказывал? И со змеями – тоже она? На вид баба совсем молодая. Особенно когда спит. Так, конечно, раскроет глазища свои – дух захватывает.

Квазимодо неловко заерзал:

– Она. Леди наша. Только ты не шепчи. Она не спит.

– Хенк, – негромко сказала Катрин, не открывая глаз, – хочешь с нами идти – возражений нет. Ты человек опытный и с рекомендациями. Выйдем к людям – купим снаряжение и лошадей. Но нам нужно к морю. Будем двигаться быстро.

Хенк смущенно кашлянул:

– Простите, леди. Я вас задерживать не стану. С доктором мы немало где побывали. У меня, кстати, и лодка имеется. До Каннута можем быстро спуститься. А там можно каких-нибудь кляч достать или подсесть на барку. С хорошими лошадьми-то в наших краях сейчас туго.

– Найдем лучшее из худшего, – сказала Катрин. – А лодка – это хорошо. За мной долг будет, Хенк.

– Да что там, – пробормотал бородач. – Я уж и сам отсюда уходить собирался. Хм, если благородная леди не спит, могу я предложить попробовать один специальный напиток? Как доктор говорил – в профектических целях. Дом сгорел, но в старых подвалах, что на отшибе были, кое-что осталось.

– Конь-як? – Квазимодо выпрямился.

– Помнишь, одноглазый, да? – Хенк заулыбался.

– Коньяк? – Катрин открыла глаза. – Действительно? Мне очень нужно заснуть. Прямо жизненно необходимо...

– Ну и здорова она пить, – прошептал Хенк, опасливо поглядывая в сторону костра. Светловолосая женщина одну за другой опорожнила две щербатые миски с крепчайшим коричневым напитком и теперь неподвижно вытянулась на земле.

– Да ты не шепчи, – успокоил Квазимодо. – Слух у нее хороший, но все ж не то, что у моей Теа. А поспать ей действительно нужно. У нее сны вещие бывают.

– Ква, а ей дурно не будет? – обеспокоено спросил Жо. – Порция приличная. Да она и не ела почти ничего.

– Насколько я знаю нашу леди, завтра она нас разбудит вежливыми пинками, – сказал бывший вор, поднимая глиняный черепок, наполненный ароматной жидкостью. – Давайте, бойцы, – за встречу. А тебя, Жо – с прибытием....

Свернувшись клубочком, мальчик наслаждался покоем. От нескольких глотков напитка, благоухающего чем-то диким и приятным, боль в мышцах притупилась. Ночь оставалась тепла и спокойна. Засыпая, Жо слушал мужской разговор:

…– Дойдем, – рассудительно говорил Ква. – Я со своей рыжей и после смерти не расстанусь. А сейчас только жить начали, эх... Корабль захвачу, всех вырежу, но домой вернусь.

* * *

Жо сидел на мешке, смотрел в спину Квазимодо и все никак не мог проснуться. Лодка, погоняемая и течением, и веслами, скользила по рыжей воде. Суденышко оказалось слегка перегружено – борта опасно просели, но и Хенк, и Квазимодо гребли очень уверенно. Катрин, сидящая за спиной мальчика, молчала. Жо клевал носом – грести ему пока не давали. Весел было всего два, и мужчины еще не утомились ими работать.

– Шустро идем. Леди, мы на обед остановимся? – спросил Квазимодо.

– Если быстро, – кратко сказала Катрин.

– Здесь рыбы полно. Можно попробовать свежей надергать. Я попробую?

– Если быстро, – повторила Катрин.

После паузы Хенк осторожно сказал:

– Леди, вы меня простите, если я чего не понимаю. Движемся мы хорошо, завтра утром уже на Ону выйдем. Настоящий обед нам не помешает. Силы всем нужны.

– Я не сказала, что мы должны голодать, – сухо заметила Катрин. – Но обед из нескольких блюд вас ждет только на остановках. На вынужденных остановках. Если они, эти остановки, будут. Парни, мы будем двигаться быстро. По-настоящему быстро.

– Понятно. Значит, на пару попыток выловить из воды что-нибудь этакое, с плавниками время найдем? – пробормотал Ква. – Эх, Ныра с нами нет. Это мой дружок. Такой рыболов, – вы не поверите.

– Да, отличный парень, – подхватил Хенк. – А как он готовит рыбу на вертеле! Я такой поджаристой корочки сроду не пробовал.

– Голову мне не морочьте, – пробурчала Катрин. – Я тоже помню, что завтракали мы плохо. Привал на обед будет, не переживайте. Но он будет быстрый. И заткнитесь со своей рыбой.

Жо думал, что в тишине плыть хуже. Торчали по берегам однообразные рыжие зубы-скалы. Неслышно кружилась над водой пара внимательных птиц. Рыбешку ловят. Черт, о чем же думать, если не об обеде?

– Что замолчали? – сухо поинтересовалась Катрин. – Кроме как про жратву иных мыслей нет?

– Так о чем еще? – довольно уныло пробормотал Квазимодо. – Плывем правильно, быстрее все равно не получится. Шутить язык не поворачивается. Хенк, хочешь, я тебе про ставки на футбольный чемпионат расскажу? Тотализатор называется.

– Нет уж. В этот фут-бол только ваши пиратские морды играют. Как зараза эта дурная забава, – Хенк неодобрительно хмыкнул. – Я вот из Каннута уходил – кругом развалины, за мешок картофеля люди друг друга резать готовы. А малышня тряпичный шар ногами пинает. Воплей – будто на них йиена напал. Ты, Ква, лучше расскажи – как тебе лицо подправили? Вот смотрю – опухший ты, будто твою рожу вместо того фут-больного шара катали. С другой стороны, дырок в твоей щеке меньше стало. И зубы. Неужто отрастил? В жизнь не поверю, что где-то лекарь лучше нашего Дуллитла нашелся. Значит, магия?

– Да какая магия, – Квазимодо сплюнул в воду. – Лучше Дуллитла лекарей действительно не бывает. Но довелось мне попасть в большой город. Там лекарня – ты таких не видывал. Честное слово, на каждый мой новый зуб по лекарю приходилось. На щеку и нос – не меньше полусотни. И все такие специалисты – один только стежок иглой делает, другой исключительно полоскание подносит, третий смотрит, что я там такого в миску наплевал. Числом берут. Думал – не выживу. Но результат-то есть, а?

– Вроде бы есть, – не очень уверенно согласился Хенк. – Видать, когда такая толпа лечит, заживление медленнее идет. Этот, как его – долгий реабилитационный период. Наш док этому периоду особое значение придавал. А глаз, значит, все-таки и там не умеют вставлять?

– Глаз – нет, – Квазимодо продолжал ритмично работать веслом. – Глаза только фальшивые. Я себе парочку прихватил, потом покажу. Слушай, Хенк, ты честно ответить можешь? Леди не обидится. Ты почему нас вчера не пострелял у колодца? Неужто наши мешки взгляд не задержали?

– Мешки заманчивые, – согласился бородач. – И мысль стрельнуть была. Только....

Жо с интересом обернулся к новому спутнику. Под таким углом зрения на вчерашнее знакомство мальчик не смотрел. Хенк подмигнул юному парню и ухмыльнулся:

– Ну, я вчера Ква не узнал. И любить всяких бродяг мне не за что. Опять же – колодец какие-то мерзавцы безродные испоганили. Не скрою, была мысль полюбопытствовать, что вы такое в мешках тащите. Но я человек хоть и одинокий, но благоразумный. Кроме того, арбалетчик я не из лучших. Одним болтом троих уложить? Нет, на такой фокус я не способен. Да и в ножи на вас идти – мысль не из лучших. Я, Ква, тебя хоть и не узнал, но выглядишь ты поопаснее, чем два года назад. Про леди я и не говорю. Так что я поостерегся. И правильно – я помню, что ты со своей рыжей, да с Ныром, в наших скалах с охотниками сотворили. Жо, он тебе про то сражение рассказывал?

– Жо будет драться не хуже вас, – сухо сказала Катрин. – Значит, арбалет у нас пустой?

– Можно и так сказать, леди, – вздохнул Хенк. – По-правде сказать, – и этот последний болт приблудный. Как летит – не предскажешь. Я кроликов и птиц в основном камнями бил. Надежнее выходит.

– Значит, говоришь, "благоразумный человек"? – на узких губах Катрин промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее улыбку. – Камнями – это правильно. Я когда-то и сама развлекалась.

На обед Жо получил кусок какой-то странной рыбы, отдаленно напоминавшей угря. Добычу Ква выдернул из воды едва ли не первым забросом бечевы, снабженной крупным крючком. Потом все трое мужчин ловили верткое существо, сорвавшееся с крючка и с удивительной скоростью удиравшее по сколькому глинисто-каменистому берегу. Рыбу-гадюку безжалостно добили. После беглого взгляда Катрин сочла, что куска живой веревки вполне достаточно для полноценного обеда четырех человек. Никто не возразил, хотя в багаже хранилась целая коробка разнообразных крючков, предназначенных для подарков обитателям пропавшей неведомо куда Медвежьей долины. Стоит чуть задержаться, соорудить пару снастей – и будет полноценный обед из чудесной свежей рыбы. Но при одном взгляде на бесчувственное лицо Катрин желание что-то предлагать и спорить улетучилось.

Слопав свою порцию слегка поджаренной "резины", Жо с трудом удержался от искушения подняться чуть выше в скалы и поймать хотя бы парочку чудесных, жирненьких, калорийных цикад. Катрин уже заливала костер. Через несколько мгновений Хенк и Квазимодо отталкивали лодку от берега.

Жо греб, передавал весло вору, снова греб. Мимо тянулись однообразные берега. В лодке, совершенно не похожей на изящные индейские каноэ, к которым привык мальчик, плескалась потихоньку просачивающаяся сквозь доски вода. Жо вычерпывал ее неудобным глиняным черепком, смотрел на берег. Рыжий мир абсолютно не походил на рассказы Катрин. Все другое. Где свежие дубравы, прозрачные реки, олени, выходящие на водопой? Где дремучие леса, в которых не ступала нога человека? Где валуны, покрытые толстым бархатом мха? Где тень, черт бы ее взял?! Только беспощадное солнце, редкие осторожные птицы. Змеи в скалах и змеи-рыбы в воде. Нет, еще цикады имеются. Ух – у Хенка есть в запасе мешочек соли. Если не торопиться, поджаривать аккуратно, цикадки получатся не хуже чипсов. Ой-ой-ой...

На берег лодку вытаскивали уже в темноте. Жо на ощупь собирал сухую траву и ветки. Вокруг дружно голосил будущий ужин. Рот мальчика наполнялся слюной.

С солью ел, без соли – Жо особенно не задумывался. Насекомых запивали горячим "бульоном" из треснутого котелка. Что там сварил Хенк, спрашивать не стоило. Вроде – какие-то ракушки. Жо усердно грыз голенастые ножки цикад, поглядывал на наставницу – Катрин тоже исправно лущила несчастных насекомых. Окончательно аппетит предводительницу отряда не оставил, и мальчик счел это добрым знаком.

– Тепло, и еда орет прямо под ногами, – пробормотала Катрин, почесывая босую пятку. Все, кроме Хенка, ходили босиком, оберегая находящуюся при последнем издыхании обувь.

– Да, здесь есть свои положительные стороны, – согласился Квазимодо. – Заблудились бы на севере – уже какой-нибудь любитель мясца к нам бы пожаловал. Вроде вег-дича, не к ночи он помянут будет.

– А этот? – спросил Хенк, тыча рукой куда-то за реку.

Жо расслышал далекое завывание.

– Хобий? – вор пренебрежительно фыркнул. – Они и в подметки северным тварям не годятся. Я, когда первый раз вег-дича, увидел.... Стыдно сказать, – Квазимодо что-то шепнул товарищу.

Хенк хохотнул, но возразил:

– Зато у нас хобиев после войны просто уйма расплодилось. Вдоль Оны стаями так и бродят.

– Кстати, насчет реки, – прервала мужчин Катрин, – вы оба эту Ону хорошо знаете. Идти по течению – самый короткий путь? Каких-то крупных излучин срезать нельзя? Может, к морю можно покороче выскочить? Нам ведь порт нужен. Нельзя к этому Скара напрямую выйти?

– Вряд ли, леди, – Хенк покачал головой. – Я, считайте, на берегу Оны родился, но про другие пути не слышал. По реке к морю спускаться – самое верное.

– Мы к Скара по суше вышли, – сказал Квазимодо. – Но и получилось дольше. В низовьях Оны можно пустошами срезать. Путь так себе, но пройти можно. Только это ничуть не короче будет. Да, к Каннуту мы тоже через болота шли. Но там – раза в четыре дольше. Если вообще задницу целой дотащишь. Давайте, леди, я вам карту нарисую.

Жо смотрел, как вор чертит на глине извилистую линию русла Оны, зубцы морского побережья. Глаза слипались. Странно, что можно так отяжелеть с нескольких десятков сухих цикад.

Катрин выругалась:

– Дьявол, как же далеко! Ква, а из этого проклятого Скара на чем нам можно побыстрее добраться до северного побережья?

– По большому счету, лучше нам будет попасть на первый же корабль, – осторожно сказал вор. – К тому времени, как мы окажемся у моря, сезон штормов будет в самом разгаре. В это время желающих выйти в океан очень немного. Скорее всего, придется ждать какой-нибудь крупный караван. Хенк говорит, что северных кораблей у Желтого берега сейчас почти нет.