Текст книги "Начало пути. Ступень 1. Обретение магии (СИ)"

Автор книги: Юрий Киселев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 88 страниц)

Поднявшись и пошатываясь, стараясь не опираться на поврежденную ногу, Андрей огляделся. Хищник обнаружился неподалеку, ниже по склону. Груда белого меха, вымазанная кровавыми разводами, не шевелилась. Неестественно откинутая голова, полуоткрытая пасть с высунутым языком, застрявшим между окровавленных клыков, говорили о том, что коту повезло меньше. Хотя как сказать... С такими повреждениями без посторонней помощи Андрей может скоро разделить судьбу своего противника... Эх, как не повезло-то... И надо же напороться на хищника именно в момент его охоты! Горы кишат дичью, нетронутая экосистема заповедника изобиловала разнообразием рациона, и то, что выбор пал именно на Андрея, было случайностью, исчезающее малой вероятностью. И угораздило же его пойти по протоптанной данхоями тропе! Захотелось побыстрее спуститься с горы. Вот и спустился...

Кряхтя и неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, Андрей доковылял до меховой туши. Вблизи кот выглядел ещё огромней. Достав обломок лопатки турбины, Андрей острой гранью начал аккуратно снимать шкуру – возможно, она спасет ему жизнь. Работать было неудобно – планируя сделать из обломка металла нож, Андрей хотел стесать часть металла об камень, обмотав импровизированную ручку обрывком тряпки, но сделать этого не успел. Проведя по шее легкий надрез, он оттянул край шкуры и стал потихоньку отделять её от мяса и жил. Проверил и место своего удара, ощутив чувство гордости за сенсэя, палкой вдолбившего в него науку – четко поставленный и исполненный идеально правильно удар был настолько силен, что выбил один из шейных позвонков зверя, сместив его назад и повредив спинной мозг. Зверь умер практически мгновенно, достав когтями лицо обидчика уже в агонии.

С шеи процесс снятия шкуры перешел на бок и живот, и вот тут Андрей понял причину агрессии зверя. Это был не кот, а кошка – протянувшиеся по животу утонувшие в длинном густом подшёрстке соски ещё сочились молоком. Значит, где-то рядом выводок, и матери нужно было его кормить. Материнский инстинкт, обязывающий накормить детей, перевесил голос рассудка, заставив броситься на незнакомую дичь. Что ж, это был её выбор. А сейчас Андрей понял, что это его дополнительный шанс выжить, ведь охотиться в ближайшие пару дней он точно не сможет. Пусть небольшой, но шанс. Отложив в сторону нож, он, превозмогая боль, лег рядом с телом кошки, прижавшись к соскам губами, и стал пить тягучую сладковатую жидкость, превозмогая тошноту. Голова кружилась, желудок отказывался принимать даже то, от чего зависела его жизнь, однако Андрей давился и пил, переползая от одного соска к другому... Каждый глоток отзывался болью в затылке и залитом слипшейся кровью глазу. Может, если глаз болит, то он цел? Андрей боялся думать и о пострадавшем глазе, и о дальнейших своих действиях, сосредоточившись только на процессе насыщения, не замечая ни попавших на лицо молочных капель, ни вымазанных в молоке груди и руках... На каком соске его сознание плавно отправилось в небытие, он не заметил...

Проснулся Андрей от мокрой тряпки, промывающей его шрамы на лице. Тряпка, похоже, была пропитана чем-то обезболивающим и анестезирующим, так как тянущая боль, раздиравшая лицо, ушла, оставив легкое пощипывание. По щеке, губам и подбородку расползалось онемение. Чесался поврежденный глаз. Может, его нашли и он в медцентре? Тогда почему так болит спина? Он явно лежит не на кровати, а на камнях. Медленно открыв глаз, Андрей уставился в два горящих зеленым огнём круга, висящих прямо перед его носом. Испуганно дернувшись, Андрей застонал от пронзившей позвоночник боли и распахнул второй глаз. То, что второй глаз оказался целым, до Андрея дошло не сразу – он смотрел в глаза вчерашнего кошмара, оказавшегося живее всех живых. Белая голова, заслонившая половину ночного, усыпанного яркими звездами с полукружием луны неба, широко открытые зеленые глаза, пасть, медленно открывающаяся, блеснувшие в ночном полумраке желто-белым громадные клыки, и язык... лизнувший его в нос... Чувство облегчения чуть не отправило Андрея в очередное беспамятство – то, что в первую секунду показалось взрослым хищником, оказалось маленьким молочным котенком... Хотя по сравнению с чем маленьким... По весу котенок явно превосходил Андрея, так что не мудрено было испугаться, увидев кошачью морду прямо перед своим носом. Котенок жалобно пискнул, и опять лизнул Андрея в нос. Что же ты хочешь от меня, мелочь пузатая? Мамка не покормила? Блин, так ты же голодный! А я съел твоё молоко! От меня пахнет молоком!!!

Андрей почесал котенка сначала под подбородком, потом за ухом. Зеленые прожекторы глаз потухли, прикрытые веками с густыми пушистыми ресничками, котенок перевернулся на спину, поджав лапки, из горла начало раздаваться глухое утробное урчанье. Пушистый хвостик от блаженства подрыгивал... Выражение кошачьей мордочки было настолько умильным, что Андрей улыбнулся. Урчанье стало громче. Почесывая кошачье пузико и слушая утробное урчание, Андрей бездумно переводил взгляд с котенка на тело матери с залитой кровью полуотрезанной шкурой, в бледном свете луны выделявшейся белым пятном на черном каменистом склоне, и пытался поймать за хвост хоть одну мысль... Безуспешно – урчание разгоняло последние проблески сознания и плавно погружало в дрему... Сознание постепенно отключалось...

Сознание вернулось рывком, как только носа опять коснулось что-то мокрое и шершавое. Открыв глаза, Андрей увидел рядом белую тушу убитого им зверя, залитую ярким дневным солнцем, свою руку, лежащую на шее котенка, его желтые глаза, при свете дня выглядевшие вовсе не страшно, а по-детски умильно, полуоткрытую пасть с клыками, по размерам превосходившими человеческие пальцы, и красно-розовый язык, явно намеревавшийся опять лизнуть его по носу. Пришел день, и вместе с ним вернулись все проблемы. Вернее одна проблема – выжить. Котёнок явно признал его своей мамой, вон как ластится... Похоже, виновато выпитое молоко, а может, запах настоящей матери – сбрасывая его с тропы, кошка неплохо проехалась по нему своим брюхом, что-то от её желез должно было втереться в кожу и одежду Андрея. Через несколько дней запах выветрится, тогда, возможно, котенок и отстанет. Но эти дни ещё надо прожить...

Итак, планы в очередной раз поменялись. Первоначально Андрей хотел незамеченным пройти через заповедник и затеряться на северных фермах, устроившись на любую неквалифицированную работу – в преддверии зимы там наверняка недостаток в рабочей силе. Там, где предгорья заповедника плавно переходили в холмы, плодородная почва давала по два урожая в год, вот только технику на крутые склоны запустить было нельзя, приходилось обрабатывать землю и собирать урожай чуть ли не вручную – автоматическая техника требовала постоянного присутствия оператора. Впрочем, и ценилась продукция высоко. Всю эту информацию когда-то Андрей почерпнул в памяти искина, изучая историю и экономику Оканы, как и множество других на первый взгляд бесполезных сведений. К бесполезным сведениям он относил и то, что практически в самом центре заповедника располагалась научно-исследовательская база с пусть малочисленным, но, если верить справочной информации, постоянным персоналом. Как оказалось, сейчас эти знания пригодились. До людского жилья на северных границах заповедника с полученными травмами дойти было проблематично, а точнее – практически нереально. Зима уже вплотную подошла к границам предгорий, утром на камнях и траве лежал иней. В любую минуту небо могло затянуться тучами и пойти снег. В снегу на сусликов не поохотишься, они забьются в свои норы до весны и их не выгонят оттуда никакие силы. База была ближайшим человеческим жильём, где ему теоретически могли оказать помощь, находясь вдвое ближе к нему, чем ставшие вдруг сразу такими далёкими сельскохозяйственные фермы. Правда, по его прикидкам, базу он уже прошёл, обогнув по широкой дуге. Тем же темпом, что и последнюю неделю, до базы идти примерно четыре-пять дней, раза в два меньше, чем до ферм, но со сломанными рёбрами и больной ногой – неизвестно, дойдёт ли он вообще, но даже если дойдёт – неизвестно сколько времени на это потребуется. Плюс ко времени на дорогу надо добавить минимум два-три дня на отдых и охоту, иначе он просто никуда не дойдёт. К тому же до базы необходимо было дойти непременно до зимы – тогда, с учётом того, что прочитанная на звездолёте информация не устарела и хотя бы в основном соответствует действительности, был неплохой шанс спастись. Обжитые уютные фермы в изменившихся планах Андрея перешли в категорию недостижимой мечты...

Тяжело поднявшись, Андрей попробовал сделать несколько шагов. Терпимо. Вчерашняя боль, разрывающая на части всё тело, не ушла, но стала слабее, не туманила разум, позволяя думать не только о том, как поднять ногу без того, чтобы потерять сознание. Подобрав свою валявшуюся невдалеке палку, Андрей медленно доковылял до ручья и жадно напился. Холодная вода сразу заломила зубы, обожгла горло и прояснила сознание. Некстати в бок ткнулась кошачья голова – котёнок обнюхивал висящие на поясе тушки сусликов, чудом не свалившиеся при падении. Он явно хотел есть, и раз по запаху определил дичь – значит, мать уже начала помимо молока прикармливать его мясом. Котёнок ещё раз ткнулся носом в тушки и жалобно заскулил.

– Ты голодный, кроха? – спросил у него Андрей, – и что же мне с тобой делать?

Кот жалобно посмотрел ему в глаза, как бы говоря – "Что делать? Кормить! Ты же теперь моя мама!".

– Эх, бедолага, – ответил на выразительный взгляд Андрей, – кто бы меня покормил... Сдохнем мы с тобой оба от голода... Ну или оба выживем... Ладно, буду твоей мамой. Сейчас займёмся процессом кормления...

И Андрей, сорвав с пояса одну тушку, разрезал её лопаткой вдоль по брюшку, выпотрошил, разорвал руками на две половинки, оторвал зубами от задней лапки кусок нежного сочного мяса, немного пожевал его, вытащил изо рта, положил на ладонь и поднёс раскрытую ладонь с полупережёванным кусочком мяса к кошачьему носу. Кошак осторожно понюхал ладонь, слизнул языком мясо, и опять уставился на Андрея большими зелеными немигающими глазами.

– Понравилось, да? Котик любит мясо? – Андрей ласково приговаривал, продолжая рвать зубами суслика, отрывая мясо от костей и скармливая его кошаку.

Когда суслик был съеден, Андрей точно так же разделал и вторую тушку, правда, её они прикончили вдвоём – Андрею тоже надо было восстановить силы. Перекусив, Андрей доплёлся до туши убитой кошки и устало привалился к её животу. Котёнок улёгся рядом, положив на Андрея лапу и хвост, и под холодным осенним солнцем они задремали, прижавшись друг к другу.

Проснулся Андрей только под вечер от сосущего чувства голода в животе. Котёнок спал, прижавшись животом к нему, но, почувствовав, что человек проснулся, тоже потянулся, издав тонкий мяв, и открыл глаза.

– Пушистик, есть хочешь? – спросил у котёнка Андрей.

– Ня! – зверь явно подтверждал, что хочет.

– А нету ничего!

– Ня! – огорчённо ответил зверь.

– Ну что ты всё ня, да ня... Рычать можешь? Скажи рррррр...

– Няяя!

– Буду звать тебя няшкой!

– Ня... – огорчённо ответил кот.

– Не нравится... Ну хочешь буду звать тебя Барсиком? До барса, как твоя мама, тебе ещё далеко...

– Ня! – радостный ответ.

– Хотя какой ты Барсик, если "р" не выговариваешь? Будешь Басиком! Барсом станешь, когда подрастёшь...

– Ня... – обречённо согласился непризнанный барс.

– Так вот, Басик, сейчас я оденусь, чтобы не околеть в этих горах, как последняя паршивая овца, и мы пойдём с тобой искать еду. Вернее, оденусь я сейчас, а еду мы будем искать уже завтра – сейчас вся еда в норы забилась и спать улеглась до утра. Хорошо?

– Ня... – неохотно признал правильность данного решения кот.

Поговорив с котом – всё лучше, чем разговаривать сам с собой, Андрей продолжил заброшенное накануне дело – срезание с остывшей кошачьей туши шкуры. Дело продвигалось медленно, удалось срезать с бока неровный квадрат чуть менее двух метров шириной, как наступила ночь. Уже в темноте Андрей, сопровождаемый путающимся под ногами котёнком, доковылял до ручья, наощупь, в призрачном свете звёзд, промыв шкуру в ледяной воде. Свернув её в рулон и едва дотащив свёрток до погибшей кошки, Андрей аккуратно развернул шкуру на камнях, для перестраховки привалив ей по краям валунами, чтобы случайно не унесло ветром, понимая, что унести её может только ураган. С чувством выполненного долга, устроившись у неосвежёванного клочка кошачьей туши, Андрей подгрёб под себя не сопротивляющегося Басика и уснул...

***

– Бася, подъём!!

От громкого крика кошак подпрыгнул, с жалобным мявом опустившись сразу на четыре лапы и ошарашено оглядываясь по сторонам.

– Хватит спать, лежебока! Пошли еду искать!

– Ня! – полностью согласился с Андреем кот.

Стояло позднее утро, солнце поднялось достаточно высоко, чтобы растопить почти весь ночной иней. Андрей смотал слегка подсохшую шкуру, упаковав её в рюкзак, приготовил камень и ловчий рукав под сусликов, подобрал свою палку, ещё раз сориентировался по солнцу, выстраивая в голове карту и намечая примерный маршрут, и не спеша двинулся в путь, внимательно осматриваясь по сторонам. Возможно удача, а возможно хороший солнечный день позволил Андрею наткнуться на склон со множеством нор. Следует признать, что сусликов первым заметил Бася. Он зашипел, припал к земле, на мгновение замерев и прижав к голове уши, а затем резкими прыжками бросился вперёд. Андрей не успел остановить его, только заметил юркнувшую в нору тушку крупного суслика. Когда Андрей доковылял до норки, котёнок сидел над ней на задних лапах, жалобно мяукая и пытаясь передними лапами разгрести нору. Осознание обиды от убежавшей добычи сквозило в каждом из его широко открытых зелёных глаз.

– Эх, Бася, такую добычу упустил, – огорчённым тоном проговорил Андрей, – и как теперь мы будем её оттуда выковыривать?

– Ня!

– Вот и я говорю, что ты не знаешь! А я знаю!

– Ня! – недоверчиво спросил кошак.

– Смотри и учись, дважды повторять не буду!

Андрей взял свой ловчий рукав, придавил камнями, в качестве распорок используя несколько только что отломанных от ближайшего куста и очищенных от полузасохших листьев веточек, и отошёл в сторону, таща за загривок недовольного кота.

– Ты свою добычу уже упустил. Видишь, что силой и ловкостью не всегда можно победить? Давай поймаем его хитростью!

– Ня? – мявкнул кошак, в его мяве слышалось отчётливое "как?".

– Мы поставили ловушку, и сейчас затаимся. Суслик подумает, что мы ушли, выйдет наружу и сразу же попадёт в ловушку. Тут мы его и съедим!

– Ня! – согласился кошак.

– Только ты сразу не бросайся, посмотри в первый раз, как это делаю я, хорошо?

– Ня... – раздалось обиженное мяуканье.

– И ничего не ня! Старших надо слушаться! А теперь сидим тихо, чтобы не спугнуть добычу...

Ожидание затянулось несколько дольше обычного – видимо, напуганный кошаком суслик долго не мог успокоиться. Но всё когда-то да заканчивается, вот и ожидание Андрея закончилось упавшим рукавом, запрыгавшим по камням, не давая вырваться попавшему в него зверьку.

– Стоять! – крикнул Андрей рванувшемуся коту, и, проковыляв мимо недоумённо застывшей белой туши, привычно оглушил добычу камнем и, достав из рукава, добил её.

– А теперь иди сюда! – позвал к себе котёнка Андрей.

Бася сразу же рванул к нему, как будто отлично понимал человеческую речь. Андрей не удивился – он уже начал подозревать, что зверь несколько более разумен, чем обычное животное. Впрочем, земные собаки тоже понимают команды хозяина, так что ничего особо выдающегося. Разве что впоследствии выросший зверь может перейти из категории подчинённого члена прайда в категорию друга. Но это впоследствии, если повезёт и они выживут.

Развязав рюкзак и достав свой импровизированный нож, Андрей разделал зверька, вырезав несколько самых крупных кусков мяса, которые и скормил коту. Кости с остатками мяса обгрыз сам, спустился к ручью, помыв руки, лицо и нож, упаковал нож в рюкзак, и продолжил путь к базе. Котёнок, перекусив, весело носился вокруг него. Пройдя через склон, порадовавший их сусликом, они были вынуждены задержаться на нём почти на полдня, но результаты того стоили – уходя с гостеприимного склона, Андрей, помимо плотно набитого желудка, уносил на своём поясе четыре тушки, приличной тяжестью оттягивающие ремень.

Запас еды позволил Андрею больше не останавливаться на добычу еды, и к вечеру они прошли весьма неплохое расстояние. Андрей оценил его километров в пятнадцать-семнадцать. Точно сказать было трудно, но особая точность и не требовалась – недалеко от базы возвышалось несколько характерных, легко узнаваемых высокогорных пика, пропустить которые было просто невозможно, достаточно было просто соблюдать примерное направление на юго-восток, чтобы рано или поздно выйти к ним. А там поиск базы не займёт много времени. Единственную опасность представляла наступающая зима – база находилась значительно выше, чем они шли сейчас, а высокогорье зимой практически непроходимо. Однако пока всё складывалось на редкость удачно – у Андрея была еда и была одежда. Поев под красными лучами закатного солнца, традиционно разделив мясо пополам с котом, Андрей завернулся в так и не просохшую до конца шкуру, обхватил рукой прижавшегося к нему кота, и заснул.

Ещё несколько дней побаловали путников хорошей, сухой, пусть и прохладной, погодой, как осень закончилась. За несколько часов небо затянуло серыми тучами, скрывшими в тумане вершины гор, пошёл сначала дождь, потом мокрый снег. Андрей продрог и замёрз, однако останавливаться сейчас было самоубийством – лечь в мокрый снег означало замёрзнуть насмерть. Рядом плёлся понурый Бася, волоча по камням мокрый хвост. Быстро стемнело, и в темноте пошёл настоящий снег – густой и пушистый. Голые ступни Андрея, за недели путешествия огрубевшие и привыкшие, казалось, ко всему – к земле и траве, песку и камням – от холода онемели и потеряли чувствительность. Механически переставляя ноги, в темноте ориентируясь только по направлению ветра, Андрей брёл всю ночь, изредка проверяя, не потерялся ли Бася. Котёнок тоже устал, но брёл за Андреем, понуро свесив голову...

Когда сил, казалось, уже совсем не осталось, небо начало светлеть, снег стал идти тише, а потом совсем прекратился. Температура упала. Ветер тоже стих, однако небо, как надеялся Андрей, не расчистилось, облачный покров лишь поднялся немного выше, оголив основания гор. Скормив коту последнюю тушку из добытых накануне сусликов, Андрей отыскал небольшую расщелину, хоть немного закрывающую путников от периодически налетающих резких порывов ледяного ветра, расстелил прямо на снегу шкуру и, завернувшись в неё вместе с кошаком, измученный, провалился в чуткий прерывистый сон.

***

– Айлин, внученька, я рада видеть тебя поправляющейся! Ты уже встаёшь! – роль заботливой наседки так не вязалась с властным характером матриарха, что Айлинэри пронзила невольная дрожь, заставив её покривиться от боли в не до конца сросшихся костях.

– Спасибо... бабушка. Мне действительно намного лучше.

– Вот и хорошо.

– Бабушка, вы же не просто так ко мне пришли? Вам что-то от меня нужно?

– Ох, молодёжь, молодёжь. Вечно вы куда-то торопитесь. Нет бы спокойно посидеть, поговорить...

– У матриарха есть свободное время на посидеть-поговорить?

– А вот, внученька, ты это скоро и узнаешь. После больницы я забираю тебя к себе. В институт ты больше не вернешься.

– Почему? У меня там работа, перспективная тема, карьера...

– Забудь. Найду тебе перспективную работу, не расстраивайся.

– Бабушка, я сделаю так, как вы скажете, но мне было бы спокойнее, если бы вы объяснили мне, что происходит. Зачем я вам?

– Это тяжело объяснить сразу... Считай, что ты мне понравилась.

– Вот как? И чем же может понравиться главе клана рядовой биоконструктор?

– Как биоконструктор ты действительно меня не заинтересовала. Определённая доля таланта у тебя, несомненно, есть, и после многих сол упорного труда ты несомненно поднимешься до определённых высот. Вот только в клане есть тысячи специалистов как минимум не хуже, а возможно, и значительно лучше тебя. Не обольщайся – в когорте ярких талантов ты уверенный середнячок. Меня в тебе привлекло другое. Сама догадаешься?

– Я догадываюсь, что это как-то связано с последними событиями и подарком императора. Но хотела бы, чтобы вы пояснили мне – я не сильно разбираюсь в политике.

– Политика здесь ни при чём. Проблема была в сложившейся ситуации. Ты вышла из неё красиво, единственно правильным путём – даже я не продумала такого варианта. Действуя интуитивно, ты пришла к такому решению, которое не смогли выдать аналитики после долгих вычислений и подбора вариантов, решению, которое идеально устроило обе договаривающиеся стороны. Ты рядовой учёный, но гениальный политик. И самое главное – ты ставишь интересы клана выше собственных амбиций. Ты будешь удивлена, но сейчас это настолько редкое явление, что каждый подобный человек для меня на вес золота. Способных отдать жизнь за свой клан у меня десятки миллионов, а вот способных сделать это с максимальной пользой для клана найти очень и очень сложно. Скажи, ты хотела бы заниматься политикой в моей аналитической команде, отстаивая интересы клана?

– Нет.

– Почему?

– Я не люблю политику. От неё плохо пахнет.

– Её никто не любит, внучка.

– ...

– Ты молчишь... Ничего не хочешь сказать?

– Нет, госпожа матриарх.

– Уже госпожа? Не бабушка?

– Бабушка пришла проведать меня и узнать о моём здоровье. А о политике клана со мной разговаривает госпожа матриарх.

– Даже так... Ну что ж, наверное, так даже будет лучше. Ты мне подходишь. Айлинэри Камэни, как матриарх клана Камэни я приняла решение избрать вас своей помощницей с правом принятия самостоятельных решений и правом наследования должности матриарха.

– Я не хотела бы брать на себя ответственность...

– А это уже не вам, госпожа Айлинэри, решать. Ваша жизнь нужна клану именно на этой должности. Выздоравливайте и приступайте к исполнению своих новых обязанностей. Ваши дела в институте я улажу, научные темы передам другим сотрудникам, расчёт и выходное пособие поступят на ваш счёт в ближайшее время.

– Слушаюсь, госпожа матриарх.

– Удачи, госпожа Айлинэри Камэни...

***

Несколько дней похода по заснеженным горным склонам вымотали Андрея и физически, и морально. Ноги передвигались как чугунные – и благодаря накопившейся усталости, и в результате налипшего снега – чтобы защититься от обморожения, Андрей пустил один из лоскутов обшивки на портянки, обмотав кусками тряпки ступни с голенями и закрепив их ремнями. Толстый слой снега резко снизил скорость передвижения. И хотя отвлекаться на поиски воды уже не приходилось – вода в виде снега была повсюду – отсутствие еды начинало сказываться. Пока постоянным чувством голода, но скоро оно перерастёт в слабость. Ослабев, Андрей не сможет идти. Бася тоже страдал от голода, но виду не подавал, храбрился, пытаясь копировать поведение Андрея. Иногда Андрею казалось, что кот понимает его без слов – будто он читает мысли. Бред, конечно, читать мысли нельзя. Однако чувство единения со зверем грело душу – люди существа стадные, в горах вполне возможно сойти с ума от одиночества, а так Андрей представлял себя главой небольшого кошачьего прайда. Семьи. Вот у него и опять появилась семья... За годы одиночества Андрей отвык заботиться о ком-либо, полностью уйдя в себя, и старое чувство, всколыхнувшись, грело его зачерствевшую душу. Всецело доверившееся ему живое существо, периодически пофыркивая и отряхивая от налипшего снега лапы, трусило рядом.

– Ничего, Бася, мы с тобой ещё поборемся, мы дойдём и ещё всех переживём – бормотал Андрей, удерживаясь за холку кота и держа путь на виднеющуюся на горизонте гору с характерным разрезом на склоне – где-то за ней и находилась научно-исследовательская станция Оканийского заповедника, или база, как для краткости называл её Андрей.

А сама научная станция, к которой так стремился Андрей, поражала своим безлюдьем и запущенным, полуразрушенным видом. В разрушенное состояние она пришла в результате начала давно запланированной реконструкции – старые постройки уже не удовлетворяли растущих запросов учёных. По весне был утверждён проект, под него выделен необходимый бюджет, на станции закипела работа. Рылись котлованы, сносились старые стены, на месте которых планировалось возвести новые объекты. Летом сотрудники ютились в хлипких тонкостенных времянках, рассчитывая к зиме перебраться в новые апартаменты. Лаборатории перекочевали под навес – исследования проводились практически под открытым небом. Там же размещались опытные образцы, составлялись отчёты, велась документация. Строительная техника и нежное исследовательское оборудование ютились на одной площадке. И тут громом среди ясного неба на учёных свалилось ухудшение политической обстановки с Таурийской империей. Средства были заморожены, рабочие уехали, работы приостановились. Слухи, как всегда, оказались сильно преувеличены, и через некоторое время работы продолжились, однако время было безвозвратно упущено. В дополнение ко всему потерпел аварию единственный имеющийся в наличии у учёных тяжёлый транспорт, обычно перевозящий на базу научное оборудование и продовольствие, и попутно использующийся для быстрой и дешёвой доставки на стройку необходимых стройматериалов. В качестве тяжёлого грузового транспорта использовался принадлежащий базе списанный армейский десантный орбитальный челнок. Спеша доставить необходимые грузы, пилот, подгоняемый нетерпеливым начальством, рискнул совершить посадку в тумане, переоценил собственные силы, и теперь разбитый челнок, пропахавший наполовину оторванным оперением горный склон, грудой серебристо-голубого металла возвышался неподалёку от недостроенных стен. Его ремонт, по самым скромным подсчётам, мог завершиться никак не ранее начала зимы – с учётом удалённости места падения от склада запчастей и персонала спецов-ремонтников, да и целесообразность ремонта ввиду тяжести нанесённых челноку повреждений вызывала у руководства вполне обоснованные сомнения. Несколько имеющихся у строителей лёгких грузовых транспортов не смогли обеспечить необходимого количества стройматериалов, аренда дополнительного грузовика не была предусмотрена сметой, согласование на выделение в имперской канцелярии дополнительных средств требовало времени, и руководство базы не нашло ничего лучше, как перенести работы на следующий год, частично вывезя, частично законсервировав дорогостоящее оборудование и эвакуировав персонал.

База могла выглядеть совсем уж заброшенной, если бы не узкие протоптанные в снегу дорожки, обрывающиеся перед дверью небольшой времянки практически в центре недостроенных коробок, говорящие, что даже среди этого мёртвого безмолвия сохранилась жизнь. Дорожки были протоптаны единственным оставшимся на базе человеком – Силланой Лерой. Числящаяся на базе всего лишь младшим научным сотрудником, исследующим фауну дикой природы заповедника и проводящая там же свои биологические исследования, признаваемые весьма интересными и перспективными не только кланом, но и руководством института, курирующего развёрнутую в заповеднике научно-исследовательскую станцию, женщина подавала большие надежды и в перспективе планировала занять значительно более высокую должность. Перерыв почти на полгода, в дополнение к уже имеющейся задержке в исследованиях, вызванной строительством, наносил ощутимый удар по её исследованиям и, соответственно, будущей карьере. К своим ста двум годам женщина, уже прошедшая три процедуры омоложения, сполна выполнила поставленные перед ней кланом задачи и упорно карабкалась по служебной лестнице дальше, опираясь на уверенную финансовую поддержку клана.

Клан Лерой был небольшим, малоизвестным сельскохозяйственным кланом и насчитывал менее двадцати тысяч человек, сосредоточившихся на селекции элитных сельскохозяйственных культур и производстве натуральных, экологически чистых, и потому дорогостоящих продуктов питания. У Силланы ещё в детстве выявилась склонность к творческому анализу и нетривиальным решениям, школьный курс обучения в закрытой клановой школе она также закончила с отличными баллами, по результатам которых руководство клана направило девушку в одно из престижных Оканийских высших учебных заведений, которое Силлана также с блеском закончила. Талант молодой девушки более всего проявился в исследовании животных форм жизни, селекции и выведении новых, высокопродуктивных пород скота, которому после окончания учёбы она отдалась с упоением. За столь непродолжительный период жизни Силлана уже имела на своём счету несколько завершённых научных исследований, как в соавторстве с более именитыми учёными, так и самостоятельных, и готовилась к восхождению на следующую ступень социальной лестницы. Заработанных средств хватало не только на очередной полный курс омоложения, но и на рождение и воспитание ребёнка. Очередной этап научной работы, по планам Силланы, должен был быть завершён этим летом, после чего она планировала защитить свою научную работу, подтвердив квалификацию и получить должность научного сотрудника. С получением новой должности женщина рассчитывала сделать небольшой перерыв на рождение ребёнка и омоложение – сейчас ей было тридцать четыре биологических года. Планы Силланы были расписаны на годы вперёд буквально по дангам – роскоши жить в своё удовольствие, положившись на волю случая, она позволить себе не могла, клан не только помогал – информацией, деньгами, защитой и протекцией, но и накладывал определённые обязанности.

Развернувшаяся стройка сильно поломала планы женщины – вместо лета материал для научной работы был собран только к началу осени, а ведь его нужно было ещё обработать и систематизировать. Дома, в тепле и уюте, сделать это было нереально – всё основное оборудование и биологические образцы находились на базе и вывозить их с неё персонально для Силланы никто не собирался – все остальные сотрудники находились в точно таком же положении. Прерваться на зиму – значит, потерять год, что женщина позволить себе никак не могла. И вот к началу зимы сотрудники базы эвакуировались, побросав оборудование и оставив женщину одну. Справедливости ради необходимо отметить, что научный руководитель базы, танья Рикарола, всячески отговаривала Силлану от принятого ею решения, объясняя ей всю рискованность затеи зимовки в одиночестве. После долгих уговоров Силлане был выделена самая удобная времянка, отопитель с запасом топливных элементов, тёплая одежда и запас продовольствия на всю зиму, а также часть научного оборудования с генератором – всё, что удалось втиснуть в небольшое пространство временного летнего домика.