Текст книги "Змееносец. Сожженный путь(СИ)"

Автор книги: Юрий Катлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 57 страниц)

– Ладно, иди, махнул рукой Шустров. Доложишь старшине, что замечаний от командира роты, не имеешь,– понял?

– Так точно, ответил Саша с готовностью. Разрешите идти?

– Да иди уже, поморщился Шустров, доставая из ящика стола пустой стакан.

Саша выскочил из канцелярии, как "ошпаренный". "Повезло, подумал он, поднимаясь по лестнице на третий этаж. Если бы хоть на секунду, опоздание,– все, бессонная ночь, и наряды,– замучил бы". Поднявшись на этаж, он свернул на право, и прошел в свой кубрик. Старшина был на месте, поэтому спешить было некуда. Саша спокойно подошел к кровати, на которой сидел взъерошенный старшина, с книгой в руке.

– Товарищ старшина, из увольнения прибыл без замечаний.

– У ротного был? не поднимая глаз, спросил старшина.

– Так точно, зачет!

– Тогда свободен, негромко сказал старшина.

– Есть, ответил Саша, и пошел переодеваться.

Переодевшись в рабочую форму, он стоял у окна в коридоре, и мечтательно смотрел вдаль, вспоминая ее, Алену. " Какие красивые у нее губы, а грудь! Она такая!"

– Эй, мечтатель айда на "очки"! услышал он за спиной.

– Чего, обернулся расстроенный Саша. Какие "очки"?

Перед ним стоял улыбающийся курсант Кретов, с зачесанными назад, короткими волосами. Он держал в руке "пожеванную" зубную щетку, и чуть наклонившись вперед, шепотом говорил:

– "Очки" в нашем заведении, только одни. А тебя лично, командир роты отправил, понял?

– Хорош болтать, улыбнулся Саша. Я был у него, никаких нарядов, и у старшины тоже, так что иди, гуляй.

– Ты чего Карно, став серьезным, заговорил Кретов. Ты совсем что ли оху...ел !Или ты на командира роты "забил"! Если такой борзый, можешь сходить к нему, и спросить, махнул рукой Кретов.

– Тебе наряд дали, вот и иди, усмехнулся Саша.

– Ты чего, полез грудью вперед Кретов.

Саша, приготовился к защите, когда хриплый голос старшины, буквально "прорезал " коридор:

– Кретов! Сука долбанная! Ты еще здесь! Бегом на "очки", "залетчик" хренов!

– Ну, сука, прошипел Кретов, зло, глядя на Сашу. Ты еще попомнишь!

Повернулся, и быстрым шагом, пошел в конец коридора, где находился туалет. Старшина, высунувшись по пояс из кубрика, посмотрел на Кретова, и, сплюнув, вернулся обратно. Саша еще постоял у окна, вспоминая Алену, а потом, пошел в свой кубрик.

Ночь. Мореходное училище. Третья рота.

Это только казалось, что рота спит. На самом деле, почти все знали, ночью будут бить, знали, и молчали. В тишине кубрика, Саша услышал, как скрипнула кровать старшины, и зашуршала сигаретная пачка. Потом тяжелые, шаркающие шаги, скрип входной двери, и все – тишина.

– Пацаны, раздался голос Олега Пронева, все не спят?

– Ты чего тупой, раздался в ответ, голос Максима Веснина, с другой стороны комнаты. Конечно, не спят. Поспишь тут.

– И чего, будем ждать, как девка кавалера, недовольно вымолвил Пронев. Может, приготовимся, и "накостыляем"!

– Что толку, тяжело вздохнул Костя Губанов. В кубрике нас пятеро. Мы дадим, а нас никто не поддержит. Вот тогда из нас точно котлет наделают.

Саша слушал, молча, его никто не спрашивал. Но для себя, он уже решил. Будет сопротивляться. Сколько можно терпеть эти ночные выходки пьяных "старшаков"! Не боги они, что бы нас, первокурсников "щемить". Если дашь себя наклонить, не слезут, подумал он, повернувшись на другой бок. Он прикрыл глаза, и снова вспомнил Алену. " Глаза, улыбку, и томный взгляд... Я сделаю для нее все! Я горы сверну, подумал он. Мы будем вместе, я люблю ее! Да, правильно,– люблю!"

Дверь в кубрик, с грохотом распахнулась, и на пороге появились пьяные старшекурсники.

– Подъем, салаги! кричал конопатый Пудов. Дедушки в гости пришли – встречайте!

Саша рывком сел на кровати, зажмурился на секунду от яркого света, открыв глаза, увидел все ту же компанию. Пудов, Морошко, Зябликов, и Сараев, ввалились в кубрик, размахивая руками. Саша зло посмотрел на них, и медленно поднялся с кровати. А у кровати Олега, уже шел "разбор". Пудов, дышал перегаром в лицо Олега, и тряс его как грушу.

– Ну что ты мямлишь, щенок, заплетающимся языком выговаривал он. Смотри как надо.

Он размахнулся, и сильно ударил Олега в грудь. От удара, он отлетел в стену, и сполз вниз. Кровь хлынула из носа, и он, утираясь, с трудом, пытался встать на ноги. Пока, его не трогали, но он, хорошо понимал, дойдет очередь и до него. Самое обидное, что он, видел как в углу, посмеиваясь, стоял их старшина, и наслаждался. " Скот, подумал Саша, сжимая кулаки. Ничего, отольются тебе наши слезы, и синяки. Получишь ты свое!" К нему подошел мрачный Морошко, и без разговоров замахнулся. Саша рывком уклонился от удара, и ударил в ухо. Морошко крякнул, и боком, свалился на пол. В кубрике наступила тишина, а старшекурсники, замерли от неожиданности, выпучив глаза. Теперь Саша рассуждал очень быстро. "Только бы успеть, думал он, дернув дверцу своей тумбочки. Достав коробок спичек, он нагнулся и поднял с пола, бутылку, из темного стекла, в которую он вчера, напихал тряпок, обрезая рабочую "фланку". Сейчас я вам устрою, век помнить будете. Скоты!" Трясущейся рукой, он зажег спичку, потом поднес ее к тряпке, и когда занялся огонь, он поднял руку над головой, и громко крикнул:

– Разбежались суки! Взорву всех падлы! Бегом! В бутылке бензин! Ну!

Тряпка разгоралась, а пьяные старшекурсники, молча, хлопали глазами в ступоре. Саша понимал, что обман может быстро открыться. Он с силой пнул ногой, лежащего на полу Морошко.и еще раз замахнувшись, крикнул:

– Разбежались падлы! Тридцать секунд осталось!

Лицо его было перекошено от злости, и вот тут, наконец, они все поняли. Старшина словно проснувшись, схватил за руку стоящего рядом Зябликова, и потянул его к двери. Пудов, пригнувшись, подбежал к своему товарищу Морошко, и, подхватив, потащил на выход. Сараев, пятился назад, выставив вперед руки, и не умолкая, бубнил:

– Ты это, ты чего. Ты только не бросай, слышишь? Не надо! Сгорим же все, е..ная жизнь! Не бросай!

Саша видел, что тряпка догорает, и сейчас, потухнет, но то, что в бутылке, мусор, и шелуха подсолнуха, никто не знал. Ребята стояли у своих кроватей, и как "заколдованные" смотрели на Сашу.

– Бегом! прикрикнул Саша.

Дверь в кубрик закрылась, и Саша рванулся, закрывать ее изнутри. Два оборота замка, теперь стулья, соображал он, выстраивая баррикаду. А бутылку, дымящуюся бомбу, он поставил возле кровати, и совсем не обращал на нее, никакого внимания. Только Саша Разов, что спал напротив, продолжал смотреть, на тлеющую стеклянную бутылку из лимонада.

– Ну чего стоите, помогайте, сказал Саша, обращаясь к ребятам.

– Конечно, кинулся ему на помощь Максим.

Прижав двери, чем только можно, они успокоились и расслабились, сев на кровати, почему то каждый на свою.

– Утром нам "хана", с тоской промолвил Олег, вытирая платком кровь из носа. Они просто так, такое не оставят, точно вам говорю.

– И что, сказал решительно Саша. Так и будем ползать под их кулаками?

– Завтра может придти весь курс, и нам хана, тяжело вздохнул Костя, потирая ладонью узкое, прыщавое лицо.

– Нас тоже, четыре кубрика, 35 человек, и что? спокойно сказал Саша Разов. Все поднимутся, отобьемся. Саня, а как ты с бутылкой придумал, открывая окно, спросил Разов, улыбаясь. Его скуластое, широкое лицо, с узкими глазами, вытянулось в недоумении.

– Черт его знает, почесав затылок, сказал Саша, глядя на дымящуюся бутылку. Само собой сработало. А что?

– Если бы не твоя выдумка, Олегу бы голову пробили – точно вам говорю, тяжело вздохнул Максим, посмотрев на бледное лицо товарища.

– Ладно, кивнул Разов, сейчас пацанам сообщим, сказал он, взял маленький камушек, сел на кровать у стены, и стал выстукивать. В ответ, как ни странно, через минуту, послышались такая же "морзянка".

– Пишут, к ним тоже ломились, оторвавшись от стены, сказал Разов. Но они, двери столами подперли, и к ним не вошли.

– А к нам в кубрик, значит, старшина двери открыл, нахмурился Максим.

– Получается так, задумчиво сказал Разов.

На следующий день, вечером, за "камбузом", состоялось жуткое побоище. Старшие, бились с младшими, но вот за что, знали только одни – младшие. Они, хотели спокойно жить, учится, что бы их ни трогали и ни унижали. А старшие? Они за что? За пьяные амбиции, нескольких дебилов? Многие из них, в пылу драки опомнились, и стали разнимать других. И когда пыль, медленно осела на землю, в центре большого круга, стояли те самые, "любители бить по ночам", а вокруг, стояли злые курсанты, и с ненавистью смотрели на них. Из толпы вышли двое старшекурсников, один из них высокий, рыжий, широкоплечий курсант, по фамилии Сизый. Другой, чуть ниже, но такой же крепкий с усами, на квадратном лице, его все называли Хват. Они подошли к ним, и Сизый, схватив Пудова за тельняшку, хлестко ударил в лицо. Кровь брызнула изо рта Пудова. Странно, но он, даже не пытался сопротивляться.

– Что вам салаги сделали? А? тряс его Сизый, за горло. Что они вам сделали? повторил он.

– Ничего, выдавил из себя Пудов.

– Так что же ты сука, пи...шь их по ночам! А? крикнул Сизый, и сильно ударил в лицо Пудова. Он еле удержался на ногах, а Сизый, продолжал свой жуткий допрос, не сводя глаз, с опухшего лица Пудова. В это время Хват, спокойно, с расстановкой, бил остальных, собрав их в кучу, на земле. Он охаживал их, со всей "дури", напольную, только хриплые стоны, раздавались в ответ. Курсанты, по обе стороны, молча, наблюдали за происходящим, и никто не изъявлял желания, влезть, или помочь. Все понимали, восстанавливается справедливость. Саша покрутил головой по сторонам, но, так и не увидев его, с досадой сплюнул себе под ноги. "Только одного человека не хватало в этой компании, подумал Саша, утирая разбитую губу, наш старшина, сука такая, – скрылся".

– Хорош Сизый, отряхиваясь от пыли, вышел в центр, высокий, худощавый старшекурсник. Сизый обернулся, кивнул, и отбросил от себя пыльное тело, курсанта Пудова.

– Значит так, подняв руки, громко сказал худощавый, обращаясь ко всем. Салаги, тянут свою лямку, то, что положено, выполняют, наряды и прочее. Все остальное, вне устава, а значит, будет караться, как сейчас, все поняли? громко спросил он.

– Поняли, раздались уставшие голоса.

– Тогда расходимся, опустил он руки.

– Пока "козлы", пнул Зябликова по заднице, Хват. Скажите спасибо, что жопы не порвали! Уроды!

Утром в училище, конечно, был "вселенский шухер, до небес"! Замполит брызгал слюной, и пугал старший курс "нарами". Начальник, вежливо, но настойчиво, просил утихомириться, угрожая отчислением. Слушали все, и кажется, были довольны! Старшина Москвин, сука долбанная, самостоятельно подал рапорт о переводе в другое училище, и оставшееся время, ходил тихо, и почти незаметно для окружающих. А старшиной первокурсников стал Володя Шаликов, достойный, и ответственный курсант. Казалось все осталось позади, но только вот уже вторую неделю, Саша не мог выйти в увольнение. Сбежать в "самоход", было очень просто, из учебного корпуса, но он не хотел подставлять своих товарищей, и с тоской глядя в окно, думал о ней, прекрасной и единственной девушке, что полюбил, об Алене. Он думал о ней, и чем больше, тем глубже, след оставался в его сердце, от тоски и уныния,– разлука. "Даже номер телефона не знаю, сокрушался Саша, как мне ее искать? А она приходила к нему во сне, ласкала его, целовала, они были близки, и тело дрожало от восхитительных прикосновений..."

– Таким образом, базис и надстройка, совмещают в себе... вдруг ворвался, скрипучий голос преподавателя в мечты. Саша с тоской посмотрел на пожилого "препода", и закрыл тетрадь.

– Ты чего, толкнул его в руку Разов.

– Тебе не понять, шепотом ответил Саша, и уставился в окно.

1187 год. ЗАМОК КРЕСТОНОСЦЕВ. РАССВЕТ.

И только небо, увидит мои слезы, и расступятся горы, солнце обожжет своим прикосновением, а я буду жить. Потому что я не боюсь. Страх приходит внезапно, и только ожидание его, превосходит силы наши, в «сто крат». Не жди его, иди с гордо поднятой головой, ибо ты и есть, повелитель, и всемогущ над собой, и только так... Скажи себе, что надо, и иди... Многое познается, но больше забывается. Лишь вера, живет с нами до конца, плох ты, или хорош, она живет, или спит, но все одно, к ней придешь, быть может поздно... В себя, в людей, в Бога. Упоительные блаженством дни, или оскверненные врагом, или черные дни утрат, она всегда рядом, незаметно, дыша тебе в «затылок», живет...

Али сидел неподвижно на дне ямы. Глаза его были закрыты, дыхание неслышно, а тело твердо. Небо над его головой посветлело. Ночь, нехотя отступала, погасив последнюю звезду. Тяжелые шаги, гулким эхом отдавались на каменных плитах двора. Они приближались, и вот уже, чье-то дыхание... На краю ямы, стоял рыцарь, и пристально смотрел на Али. Он не молод, убелен сединами, и покрыт шрамами, "словно старый камень, иссеченный ветрами за тысячу лет". Он смотрит, и молчит. Потом, тяжело вздыхает, и негромко говорит, обращаясь к Али:

– Ты живой? Скажи мне? Ты живой?

Не дождавшись ответа, он обошел яму, и встал напротив Али, пытаясь разглядеть лицо.

– Умер "сарацин", прошептал рыцарь, качая головой. Ни слова, ни крика, просто умер, и покинул этот мир, вздохнул рыцарь. Нет на земле, человека, что может спастись от змей, нет. Гордецов видел, безумцев, бесстрашных, обреченных, а такого не видел. Змея ненавидит людей, и жить с ней страшно и смертельно. А этот оборванец, подумал, что может покорить змею, дикарь, усмехнулся рыцарь, повернулся, и пошел к воротам. Тусклый свет, осветил застывшее лицо Али.

Солнце медленно выходило из-за гор, освещая пустынный двор замка. У ворот дремала стража. Лишь только первый луч, коснулся тела Али, пальцы на его руках вздрогнули. По телу пробежала дрожь, и он открыл глаза.

– Эй, вы что, заснули, раздался громкий, недовольный голос.

– Нет, послышался ответ.

Во двор замка, широко ступая, в сопровождении рыцаря Себастьяна, вышел магистр де Ридфор. Недовольный, какой то "растрепанный", и злой, он направлялся к яме.

– Ты мертвый, ты мертвый, твердил он себе, глядя под ноги.

– Нет столько сил в людях, что бы победить змей, нет! Ты мерзкое создание ада! Ты приходил ко мне во сне, ты мучил меня, страшными пытками, ты ...

Он приблизился к яме, посмотрел на Али, и, склонившись прошептал:

– Ты мертвый. Но почему я видел его живым? спросил магистр, обращаясь к Себастьяну.

– Вчера он был живым, усмехнулся Себастьян. А теперь...

– Это правда? взглянув на Себастьяна, растерянно, спросил магистр. Но я видел его, как тебя, он был у моей постели, и смотрел на меня.

– Это мираж, спокойно ответил Себастьян.

– Нет, покачал головой магистр. Так явственно, и в очертаниях его, жизнь билась, а ты твердишь мне о другом, говорил он, расхаживая вокруг ямы. Взгляни на него, ткнув пальцем вниз, сказал магистр. Он будто умер, и неподвижен. Взгляни!

– Он умер, посмотрев в яму, равнодушно произнес Себастьян.

– Я не верю! взорвался гневом магистр, взмахнув рукой. Не верю! Поднимите его, я хочу увидеть глаза этого "сарацина", поднимите!

– Да магистр, склонил голову Себастьян. Вы увидите.

На дне ямы, сидел Али, поджав под себя ноги, а вокруг, были змеи, много змей. Они были неподвижны, и кожа их восхитительно блестела на утреннем солнце. Тело Али, с трудом подняли из ямы, с помощью длинных копий. Опустив тело на землю, крестоносцы обступили его со всех сторон.

– Гляди, он мертвый, шептал один, выпучив глаза.

– Нет, он высох за ночь, смотрите, его кожа почернела, указывая пальцем, сказал второй, со шрамом на лице.

– Он не кричал, пожав плечами, произнес седой рыцарь, что смотрел на Али ранним утром. Люди не умирают, молча, сказал он негромко.

– Он жив, послышался раздраженный голос магистра.

Рыцари расступились, и в круг вошел магистр де Ридфор. Он пристально смотрел на тело Али, разглядывая каждую складку, его "лохмотьев". Он стоял напротив тела, склонившись, и глядел... Тело Али было в той же позе, что и в яме, ничего не изменилось, он, словно застыл...

– Умер, или нет, прошептал де Ридфор, прикоснувшись рукой, к плечу Али. "Лохмотья" на теле Али зашевелились, магистр, отпрянув назад, схватился за рукоять меча.

– Дьявол! громко сказал он, глядя на тело.

Рыцари с опаской смотрели на "засохшее" тело, готовые в любую минуту, изрубить это тело на куски.

– Кто-нибудь, не выдержал магистр, что в нем?

–Смотрите! раздался испуганный возглас.

Из "лохмотьев" медленно выползала большая черная змея. Она спустилась вниз по телу, и застыла у ног Али, в угрожающей позе.

– Убейте ее, воскликнул магистр, вынув меч.

– Тварь демона, воскликнул один из рыцарей, и длинным мечом, рассек пополам змею, с первого удара.

Разрубленное тело змеи, быстро извивалось, и казалось, эти половинки, ищут друг друга, что бы вновь соединится, в одно целое. Рыцари, молча, смотрели на агонию змеи, а страх, все больше наполнял их тела, ненавистью. Магистр подошел к телу Али, склонился, и еще раз взглянув на него, прошептал:

– Нет на земле людей, чья дружба со змеями, была столь опасной! Не приходи ко мне "сарацин", я не боюсь тебя, усмехнулся магистр. Я разрублю тебя пополам, и ты не сможешь, вновь возродится, засмеялся де Ридфор.

Он выпрямился, и замахнулся мечом для сильного удара. Истошный крик, остановил его, в самое последнее мгновение. Кричал молодой рыцарь, орал от страха... Магистр замер, взглянул на тело Али, и глаза его расширились от ужаса!!! Али, открыв глаза, молча, смотрел на магистра, укоризненным взглядом.

– Нет, прошептал магистр, глядя в глаза Али.

– Да, негромко произнес Али, хриплым голосом. Я жив! добавил он, медленно подняв свои руки. Смотри, это я, говорил он, шевеля пальцами. Я могу подняться, только опусти меч, я жив. Али приподнялся, и уже стоял на коленях, скрестив руки на груди. Я поднимаюсь, произнес он, медленно выпрямляя ноги.

Спустя мгновение, он стоял перед рыцарями, живой, и пристально смотрел на магистра. Магистр медленно опустил меч, и, взглянув на Али, спросил:

– Как тебе это удалось? Ты дьявол? Факир? спрашивал де Ридфор, не сводя глаз, с худого тела Али. Говори! прищурив глаза, громко приказал он. Говори! Как?

– Ты казнишь меня? спокойно спросил Али, не опуская глаз. Он смотрел на растерянное лицо магистра, по которому, "волнами, пробегал страх".

– Говори! вскрикнул магистр, снова схватившись за рукоять меча.

– Ты не сможешь убить меня, сказал Али.

– Что ты сказал? разозлился де Ридфор. Я! Не смогу??? Да как ты...

– Страх связал тебе руки, и ноги, улыбнулся Али. И твоим рыцарям, посмотрев на угрюмых солдат, вокруг себя, сказал Али. На ваших лицах страх, и даже он не в силах, пошевелить вами. Ты можешь убить меня. И я убью тебя. А кто мне запретит? спокойно говорил Али, глядя на магистра. Не говори что ты достойный, ведь и я достоин, как и ты и только Бог может сказать, чье время пришло – умирать. Правда?

– Как ты смеешь говорить со мной о Боге, вскрикнул магистр.

– У меня тоже есть Бог, мой, его имя Аллах, или ты противишься?

– Ты "грязное животное" со злостью произнес магистр. Ты умрешь!

– Хорошо, вздохнул Али, глядя магистру в глаза. Ты убьешь меня именем Бога? Своего Бога? Скажи?

– Я выпущу из тебя черную кровь, как из грязного барана, громко сказал магистр, и приставил меч к груди Али. Я отчищу землю, от грязи!

– Ты Бог? спросил Али, совсем не испугавшись. Если так, то я заберу и твою жизнь, зачем она тебе. Принеси свою жизнь во имя своего Господа. Да? А я, отдам свою, во имя Аллаха. Да?

Магистр растерянно смотрел на тщедушное тело Али, и не мог вымолвить и слова. Он молчал, а рука его, стала подрагивать.

– Прикажи солдатам отступить, и пусть нас рассудит наша вера. Тот, кто грешен, умрет, нет – получит жизнь, как награду. Станет жить и молится. Прикажи! Убивать крестьян и безоружных, значит избавлять землю от "нечистого", да? Ты рыцарь, покажи свою силу и добродетель. Бог тебе говорит убивать? Скажи? Ты магистр, ордена Храма, крестоносец!

Али был спокоен, он знал что говорит, и не ждал от рыцарей пощады. Но, внутри клокотала злость, – почему? и пусть это последний вздох его жизни, высказать он должен, и помолится.

– Придет и твой час, прошептал Али. И ты, будешь прыгать на раскаленных углях, и умолять своего Бога о пощаде. Услышит он тебя?

Магистр вдруг опустил меч, и, глядя на каменные плиты под ногами, громко сказал:

– Дарю жизнь тебе, но, подняв голову, добавил он, что бы испытать все мучения, во имя веры твоей в Аллаха. Я хочу смотреть, как спасет она тебя. С этого дня, ты раб!

– Убей меня рыцарь! рабом я не стану, твердо сказал Али.

– Бог, усмехнулся де Ридфор, твой, ткнув пальцем сказал магистр, не принимает такую жертву. Ты должен искупать свои грехи на земле, в молитве и страданиях, и тогда, он простит, весело улыбался магистр. Ты раб! изменившись в лице, зло произнес де Ридфор. В клетку его!

– Магистр, негромко произнес Себастьян. Яма пуста.

– Нет, покачал головой де Ридфор. Он заслуживает долгой смерти, и пусть сам Бог, покарает его. Зачем ему жизнь? Он рожден быть рабом! усмехнулся магистр.

– Смерть твоя будет страшной, тихо произнес Али. Пощады попросишь, как глоток воды. А дадут тебе, железные оковы, и станешь ты хвостом вилять, как пес облезлый, жизнь спасая. И предателем станешь, и Бога своего отвергнешь. Ты, рыцарь, Христа!

– В клетку раба, крикнул разъяренный магистр. В клетку!

Рыцари обступили Али, и, толкая копьями, в тело, "погнали " его в сторону большой железной клетки, у внутренней стены замка.

– Грязный раб! недовольно выкрикивал магистр, направляясь в сопровождении Себастьяна в коллонаду. – О Боге говорит! Раб!

АФГАНИСТАН. 1987 год. Провинция Кунар. (осень)

Говорят что осеннее солнце холодное? Не верьте, самое ласковое и теплое, именно осенью. И небо пронзительно синее, и вода прозрачная, и горы «бархатные»... На скальном выступе, прячась за валуном, сидели двое, и рассматривали в бинокль, выход из ущелья, и реку. Один, мужчина средних лет, с бородой, хотя для суровых условий жизни в горах, он мог быть и стариком. Он, молча, смотрел в бинокль, а затем, ставил пометки в карте, разложенной у себя на коленях. Второй молодой, с болезненным лицом, тоже пристально рассматривал реку, и «косые отроги» ущелья, уходящие вверх словно «стрелы». Одеты они были в традиционную одежду мужчин пушту. Это были минеры. Тот, что старше Исмаил, второй инструктор базы муджахедов по взрывному делу. А второй, молодой и очень талантливый ученик Зафир. Они пришли из Пакистана ночью, пройдя по ущелью 12 километров, и сейчас на рассвете, рассматривали местность, где предстоит минирование.

–Долго тебя не было дома, воин? шепотом спросил Исмаил, опустил бинокль, и взглянул на Зафира.

– Очень долго, с грустью произнес Зафир, не отрываясь от наблюдения.

– Хорошо на родной земле, улыбнулся Исмаил.

– Да, повернувшись ответил Зафир. И небо другое, улыбнулся он в ответ.

– Только сила, победит слабость, а ум, одолеет беспечность и злость, задумчиво произнес Исмаил, поднес бинокль к глазам, и добавил:

– Мы разозлим их, и они, заразившись злостью, попадут в наши ловушки.

– Посмотри вон туда, на дорогу, сказал Исмаил, указывая рукой.

– Какая она?

– Дорога? переспросил негромко Зафир.

– Она.

– Она извивается, словно змея, и совсем открытая, от реки, и от ущелья, тихо говорил Зафир, расматривая в бинокль местность. Если ставить мины, как учили, надо идти только ночью, или "шурави" заметят нас, и убьют.

– Ты не зря кушал хлеб Зафир, опустив бинокль, улыбался Исмаил. Занятия в лагере, и усердная молитва, сделали из тебя храброго воина. А я только дал тебе в руки оружие, которым ты сможешь убивать неверных, очищая свою Родину. Полгода, и ты, вместе со мной, приложишь руку свою, к истреблению неверных, что оскверняют нашу землю. Они отнимают наши жизни, а мы, будем резать их! Они будут улыбаться нам, и бросать перед нами хлеб, и мы ответим тем же, только наш хлеб, будет горек. Он замешан с кровью, их кровью, неверных и грешных людей!

Зафир смотрел на своего учителя, и жадно "впитывал " в себя каждое слово. Он давно хотел мстить "шурави", но его только учили, а желание, перехлестывало, " за край"... И вот, для него настал час первого испытания, где очень много, зависело от него. Он был готов, и горд, тем, что именно ему, дали такое поручение, он все сделает, он отомстит, за смерть, что принесли в его мирную жизнь, грязные и пьяные "шурави". Отомстит! Он давно мечтал, видел во сне, как сам, своими руками, душит мерзких "шурави", что топчут его ногами на пыльной земле, и стреляют в спину... Нет больше горя правоверному, чем "неверные", осквернившие его дом!

– Ты что– то знаешь, прищурив правый глаз, спросил Исмаил, глядя на задумчивое лицо Зафира. Говори!

– Я знаю, как злить " шурави", задумчиво сказал Зафир.

– Ты гордый и умный воин, сказал Исмаил, говори. Он повернулся к Зафиру, и положил перед собой, карту ущелья.

– Они думают о себе очень хорошо. Что они большие и сильные, и нет вокруг никого, кто выйдет на бой с ними. Правда? спросил Зафир, взглянув в глаза Исмаила.

– Правда, кивнул удивленный Исмаил. Ты говоришь как мудрый воин, добавил он, погладив рукой свою бороду.

– Тогда они будут львом, неожиданно для самого себя, промолвил Зафир. А мы благородным оленем, улыбнулся он.

– О чем ты? недоумевал Исмаил, слушая своего ученика. Ты говоришь о "шурави"? А может, ты рассказываешь...

– Да, кивнул головой Зафир. Это охота на льва, блаженно улыбался Зафир. Мы кинем ему приманку, и он пойдет за ней, он думает что сильный, и бросится ...

– А когда он забежит в клетку, перебил его Исмаил, довольно улыбаясь, мы закроем дверцу, и убьем льва!

– Сдерем с него шкуру, и разрежем на маленькие куски, спокойно произнес Зафир, рассматривая карту.

– Ты станешь великим воином, запомни этот день. Это я тебе говорю, Исмаил.

– Благодарю тебя, приложив руку к груди, наклонился Зафир.

– А сейчас покажи, что ты задумал, пригладив карту рукой, сказал Исмаил.

– Я придумал, как минировать, сказал Зафир, склонившись над картой. Он водил пальцем по карте, и медленно говорил:– "шурави" пойдут в ущелье только, если будут знать, что там кто– то есть. Их база совсем рядом с ущельем. Их постов, нет, на входе в ущелье, они считают себя сильными. Перед ущельем река, там есть паром, он лекгий, и много людей не перевезет.

– Ты хочешь взорвать паром? не выдержав долгого рассказа, спросил Исмаил, разглядывая карту.

– Нет, покачал головой Зафир. Зачем? Там наши братья!

– Правда, кивнул Исмаил. Тогда что?

– Заминируем дорогу, в ущелье, что бы пригласить русских, улыбнулся Зафир. И заминируем другую дорогу, что идет вдоль реки, указал пальцем Зафир, на карте. Мины для тяжелой техники, улыбнулся Зафир, посмотрев на задумчивого Исмаила. Ричард Бойл учил, русские ставят мины вокруг себя, если держат оборону, так они делают всегда. Они увидят мины на входе в ущелье, часть наших отрядов, и подумают, что напали на след, улыбался Зафир. Они будут снимать мины, и пойдут в ущелье, что бы убить нас, а мы, только и ждем от них, этого шага. Маним к себе, легкой добычей, и в узком месте, вот здесь, указал на карте Зафир, убиваем их, всех!

– Хорошо, покачал головой Исмаил. Тогда вот здесь, и наверху, показывал он на карте, вход в ущелье, и узкие места проходов, поставим минные заграждения, и закроем им дорогу обратно, к реке. Ты очень хорошо придумал, улыбался Исмаил. Мистер Ричард гордится тобой, ты много времени провел, слушая его уроки. Исмаил с восхищением смотрел на Зафира, и знал, перед ним, будущий, большой и опасный воин. Пусть сейчас он пока молод, время идет быстро, спешит, тяжело вздохнул Исмаил.

– Я тороплюсь? спросил Зафир, посмотрев на задумчивое лицо Исмаила.

– Нет, ответил Исмаил. Твой ум ясный, как это синее небо, улыбнулся Исмаил.

– Спасибо, наклонившись, поблагодарил Зафир.

Исмаил похлопал его по плечу, и добавил:

– Обратная дорога легче, когда знаешь, что твой враг мертв!

– Да, кивнул Зафир.

– Нам надо отметить места, где будем ставить мины, и проходы, сказал Исмаил, складывая карту.

– И пулеметы? спросил Зафир, глядя на противоположный склон ущелья.

– Хорошо, ответил Исмаил. Идем.

Через несколько минут, они карабкались по камням, высматривая лучшие места для засады. Зафир медленно и внимательно рассматривал ущелье, повторяя каждое движение своего учителя Исмаила. Внизу справа виднелся кишлак, а слева, вдали за рекой, пост "шурави".

– Очень хорошее место для засады, присев на камень, вытирал пот с лица Исмаил. Смотри, видно как на ладони, указывал рукой Исмаил.

– Правда, кивнул Зафир, стоя рядом.

Они молча смотрели вдаль, на свою землю, там за рекой..Через два дня со стороны Пакистана, в ущелье потянулись "бурубухайки" груженые минами и патронами. Шли и ехали мрачные и серьезные "муджахеды", – убивать "неверных".

СССР. г. ПРИМОРСК. (октябрь)1987 г. Утро.

Он чувствовал себя неловко, один, на аллее пустынной набережной, у той самой скамьи, в десять часов утра, с букетом хризантем, в морской форме. Терпения не хватало, он не мог стоять на месте, нервничал, и ходил вдоль скамеек, постоянно оглядываясь, в ожидании Алены. На нем был новенький бушлат, фуражка, в начищенных до блеска ботинках, отражалось осеннее солнце. «Сегодня я увижу ее, думал он, прохаживаясь по аллеи. Самую очаровательную курсантку, и просто красивую девушку! Именно такую, и надо брать в жены. Положительная. Работает в милиции, перспектив – море... Я через десять лет, стану капитаном, она уже будет полковником, у нас будет двое детей, и прекрасная жизнь...» Размечтавшись, Саша даже не заметил, как подошла Алена, скромная, с сумочкой на плече. На ней был красивый брючный костюм коричневого цвета, и широкий пояс на талии, удачно подчеркивающий, ее соблазнительную фигуру. Она стояла за спиной Саши и спокойно наблюдала. А он и не думал, поворачивается, его так сильно, захватили мысли о будущем, что он совсем не обращал внимания на прохожих...

– Молодой человек, усмехнувшись, громко произнесла Алена. Вы девушку ждете?

– Ага, кивнул Саша, повернувшись.

Лицо его растянулось в улыбке, задумчивость исчезла, в глазах заиграли "чертики". "Пришла, пришла... Какая она красивая! подумал он".

– Куда идем, равнодушно спросила Алена.

– В кино, улыбался Саша.

– Нет, покачала она головой, кино неинтересно, мы уже были там, усмехнулась она, взяв его под руку. Пойдем просто прогуляемся, смотри какая прекрасная погода, и море бирюзового цвета, смотри, указывала она рукой.

– Да, согласился, кивнув Саша. Ой, спохватился он.

– Это тебе, цветы, смущенно добавил он, протягивая букет хризантем.

– А я все думала, когда он решится, улыбнулась Алена.