Текст книги "Змееносец. Сожженный путь(СИ)"

Автор книги: Юрий Катлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 57 страниц)

Сколько" желчи" в потаенном уголке мозга вашего, рассуждал Роман, глядя на голубей. Мирные птицы, плюющие на всех! Гадят, орут, толкаются, и никакой от них пользы. А закроют их в клетку, так еще и рады, ухмыльнулся Роман, вздохнув. А люди? такие же гадкие создания, как эти птицы. Прилетит жирный голубь, важно походит по карнизу, и все остальные слетели, уступая место, почему? У "человеков" так же, склоняют голову, перед толстым лощенным идиотом, что возомнил себя очень важным. Почему я должен просить у них прощения, этих мерзких "человеков", в чем я перед ними виноват, спрашивал он себя? Лебезить, ползать на коленях, просить лекарства, оформить квартиру, помочь с лечением, почему? Я ни в чем не виноват перед ними, я выжил, и это не их заслуга! Сколько таких немощных старперов, решают наши судьбы, сами не понимая, о чем они говорят. Сколько можно терпеть беззаконие, и беспредел! Сегодня тебя избили на улице, завтра убьют случайно, что еще можно вытерпеть, прощая все? Несправедливость? А как ее определить по отношению к человеку, как? Ты хороший парень, но нам плевать на тебя, или ты славный малый, и похож на нас, значит, поступил правильно. Как? Все решает один человек, сам на сам, и никто не может изменить, кроме,– денег! Они сладкий дурман, а люди в погоне за ними, напоминают тупых баранов, что совсем не нравятся им. Я выжил во преки, не по желанию кого то, а сам, потому что очень этого хотел. Эх, людишки, тяжело вздохнул Роман, глядя в окно, куда спешите, чего хотите? В погоне? Ну правильно, если кто то решит за них, как им жить, и что делать, многие склонят головы, потому как слабы, а те кто отважится воспрянуть, будут долго блуждать в темноте, непохожей белой вороной, говоря о себе и других, что они не такие как все. Ерунда, блудная демагогия, думал Роман. В этой стране, надо поступать как там, "за речкой", кровь за кровь, боль за боль, и никакой пощады, никогда, никому! Они боятся только силы, крови, их тела дрожат от страха, когда понимают своим утлым умишком, что свет не меркнет в одночасье, всего лишь, наступает ночь. И где она та грань, что отделяет справедливость? А нет ее, всего лишь миф, несуществующий "огрызок" который так печально, торчит из их голов. Они пусты, лишь куклы, манекены, и все что скажут, шлейф, ненужных слов. Злоба? Да, она во мне, кипит и не успокоится. Почему, так несправедливо поступают со мной? Я ничуть не хуже, их, тех кто называет себя достойными людьми. Сказать прощаю, не могу, и не хочу, нет сил произносить... Пришел, он наступил тот самый день, когда за все должны ответить, те человеки, что сломали жизнь! Не только мне, таких как я много, и почему мы все должны молчать, пусть трепещут, и боятся эти суки, коль совесть в них, давно заснула, и не было ее там, никогда! Все, решено, пусть жизнь вы мне сломали, но дух мой жив, и мстить я буду, до последнего вздоха, потому что, это единственный способ, заставить вас, приблудных котов, с грязной душой, не делать из людей холопов

– Кровью захлебнетесь, суки! громко сказал Роман.

–Ты почему дверь не закрываешь, раздался тихий голос тети Кати.

Роман вздрогнул, повернулся и улыбнувшись ответил:

– Забыл наверно.

– Ты кушал? спросила она, поставив на стол кастрюлю обмотанную полотенцем. Я вареники с творогом сделала, покушай Рома, а то совсем худой, улыбнулась она.

– Спасибо тетя Катя, кивнул Роман. Я уже поел.

– Ну что же ты, тяжело вздохнула она, взглянув на пустой стол, и одинокую кружку с кофе. Сейчас угощу, вздохнула она, и достав тарелку из шкафчика, стала выкладывать вареники. "Такой аромат, слюнки текут, подумал Роман, улыбаясь. Хорошая она женщина, добрая." – Покушай, и в военкомат иди, тебя на сегодня вызывали, документы оформлять, помнишь? – Да, кивнул Роман, помню.

– Ты кушай, и иди, а я на работу, хорошо, улыбнулась она, погладив его по голове.

– Спасибо вам тетя Катя, еле слышно ответил Роман. Спасибо.

– Вот и хорошо, вздохнула она. Пошла я.

Лишь после смерти врага своего, ты ощутишь приятный жар внутри. Он не горит, и не пылает, он греет изнутри. Скажи себе, что во всем виновен я, и умрешь, не выдержав груз жалости к себе. Зачем? Я не хочу, уйти из жизни просто быдлом, пусть пострадают те, кто виноват, пусть их сожрет, безумных, страх. Уставший путник, измотанный в дороге, думает лишь об одном, отдыхе и пище. А получив все , снова отправляется в дорогу, и будет идти, пока не достигнет цели.. " Сегодня нет сил, завтра будут, и ненависть поможет во всем.А что надо народу? Теперь я знаю, им надо кровь, и "гавно", им надо о чем то говорить, потому что молчать не могут. И правильно, всего понемногу, за то что отняли у меня, и не вернули, думал Роман. Пусть сдохнут те, кто виноват! Мне не больно, совсем, и не жалко, я не хочу что бы меня запомнили, знали, я хочу справедливости, только и всего. Тот кто виноват, должен ответить, иначе, нет правды на земле, я с этим жить не могу, не по силам, нести такой камень... Они преступники, их надо наказать! Сколько еще надо людских жизней сломать, прежде чем одумаются люди? Тысячу, десять? Нет, я не согласен, пусть буду только я, на мне остановится эта безжалостная цепь, на мне... " Он допил кофе, поднялся, и надев куртку, вышел из квартиры.

Как будто небо опустилось, померкло все, и незаконченным осталось, письмо.Он не торопился, четко знал, что ему делать, и как. Роман сидел в сквере напротив военкомата, и делая вид что читает газету, наблюдал за входом.

– Машенька, не убегай, громко крикнул пожилой мужчина, направляясь быстрым шагом, за маленькой девочкой, убегающей от него. Ты что, так не надо делать, а то злые дяди заберут, и в лес темный унесут, быстро говорил мужчина, догоняя озорную девочку, в красной курточке. Что мама скажет?

– Смотри, звонко крикнула девочка, какая зеленая травка, побежали, улыбнулась она.

– Машенька, постой, я не могу так быстро, бурчал мужчина, прибавляя шаг.

"Терроризм, это три составляющие, читал Роман в газете. Первая, это идея, вторая, это деньги, третья, это резонанс. Смешно, улыбнулся Роман, рассматривая лицо, государственного деятеля, на фото в газете. И что ты можешь знать, о терроризме? Ты же свой зад от стула оторвать не можешь, а все туда же.Что может сравнится с болью? Ее ощущает один, не толпа, она разная, а боль, она собственная, одна. Как оценить себя? Ты способен чувствовать, или нет? Ты лично, или мнение других, незнакомых тебе людей? Ответ всегда найдется, потому как исходит, из глубины, своей, собственной. Мне сделали больно, значит я не согласен! я не могу смирится, это мне , мое, почему я должен прощать, тех, кто заслужил наказание. Терроризм! Не надо мне денег, не нужна идея, мне бы увидеть глаза, того, кто не задумываясь, отправил меня в то пекло.Уже не важно, есть ли смысл в жизни, какая она будет, наплевать,– она закончилась, в ней не будет ничего хорошего. Доктор скажет, вы заблуждаетесь, а я ему отвечу– вы ошибаетесь, ваша жизнь иная, вам не понять. Синдромом обозвали, и ладно, только бы сами, ответили на вопрос, умные члены общества, а то как вы живете, не синдром? Врете, пресмыкаетесь, создаете сами себе, правила, почему вы, не можете жить чисто, как в природе? Я скажу вам, вы не знаете жизнь, потому как делите ее лишь на фрагменты. Здесь деньги, там выгоды, тут ложь, а после прибыль... Не надо врать себе, тогда все изменится вокруг. Я не хочу вас изменить, мне бы только болью своей поделится, не с кем. Кричу, а вы молчите, стучу, а вы кричите. Теперь мой черед, говорить, а вы будете слушать меня, лишь так, я успокоюсь, и может быть, прощу. Не надо судить меня, я умер. Там, в горах, я оставил свою жизнь, за что, и сам не понимаю. Вернулся, и увидел, не стоило, не достойны, почему я, пусть лучше они. Справедливо, по-честному, так будет...

Страх, – вот он главный, и сильный, душит "зараза" изнутри и гонит ... Как тяжело терпеть его, знать что он всегда с тобой, рядом, ходит, и давит, словно плита могильная. Куда бежать, где спрятаться? Он всевидящий, и всеслышаший, он молча и тихо убивает, без крови, и страшных ран. Он, тот самый , от которого хочется бежать! Со мной, я чувствую, знаю, но не могу пошевелиться, "замотал" он меня, запугал! Я делаю шаг вперед, а он крадется тихо за спиной, и молча бьет в затылок, а мне бы просто мгновение, не ощущать его дыхание,– как вырваться ? Устоять? А надо ли? Я иду по дороге, и вижу темноту, должно быть страшно, а мне, нет... почему спросите меня? Ответ такой, как захочется вам, а мне, всего лишь избавление! Нет денег, нет идеи, нет общественных всплесков, и передач по телевидению, есть одинокий, и уставший человек, растоптанный безжалостно, и несправедливо наказанный,– ВОТ ЧТО ЕСТЬ!!! Понимание того, что людей не изменить приходит, да только и отвращение наступает, горькое и "похмельное", будто "вонь изо рта утренняя"! Что я могу изменить один? НИЧЕГО!!!

И бьется в голове, пульсирует, иди, скажи им, убеди, что живут они неправильно, унижаются, "скулят",– а мне уже не надо, отболело, только злость бушует и раздражает свет... Говорю себе, ты мог стать нужным, незаменимым, одним единственным, от которого зависят многие, – не стал, сломали, уничтожили, так почему я вас прощать должен? Почему? Вам не понять меня, да я и не стараюсь, говори со мной на разных языках, как будто что то замелькало,– надежда? Нет, это страх!!! Не заслужили вы, той жизни, в которой, каждый человеком "есть", тогда придет палач, заставит посмотреть и оценить, накажет, не простит, а большего и не заслуживаете... Вы, те кто молча проходит мимо, и отгораживаеться, закрывая глаза, вам жизнь эту зря подарили, нельзя, так дни проживать, нельзя... в закрытой комнате, один, я будто вышел из тумана, и мне плевать на вас, ведь вы, лишь только порождение обмана! Сколько времени надо, что бы понять, а главное услышать? Молчите? Ну что же, теперь и я, скорблю по вам, тяжелое проклятие, быть лишним, когда "нутро", наполнено огнем..."

Роман задумчиво смотрел на маленькое деревце , скрюченное , покрытое грязью и пылью. " Это я, подумал он. Такой же убогий, и совсем не нужный. Я кричу им возьмите, откройте, а в ответ лишь издевки, и кривые губы, в алчной улыбке, на "жирных лицах", вот так и живут. Достойные! Сами себя назначают богами, сами себя низвергают с вершин, кто они, люди, что в гонке устали? Только лишь– дым! Черный дым!!!

Сложив газету Роман, бросил ее в урну, и поднявшись зашагал по направлению к автобусной остановке. " Не надо слов, зачем они, ну вот зайду я в кабинет к нему, этому майору, и что? Кричать? Обвинять? Нет, покачал головой Роман, не услышат, не поймут, больным объявят, и упрячут, нет, так не годится. Только кровь и страдания, вот что важно сейчас, в данную минуту, через боль личную приходит ощущение, когда касается ..." Он вдруг остановился, и задумчиво сморщив лоб, тихо прошептал вслух: – Моя боль, станет вашей..."

На остановке было многолюдно. Народ толпился в ожидании автобуса. Роман встал с краю, и молча смотрел в начало улицы. Напряженные лица, усталые, и совсем безрадостные горожане, будто слепок того самого, "черного общества", в котором многие, почти рабы. Зависят , унижаются, лгут,– в общем живут как могут. "А я? Выброшенный каким то "тупоголовым", лишенный самого простого,– мечты. Нет, я так жить не хочу." К остановке медленно подъезжал автобус. Вот бабушка в цветастом платке, стоит на краю тротуара, внимательно вглядываясь сквозь толстые стекла очков, в табличку на лобовом стекле автобуса. " Наверно одинокая, подумал Роман, глядя на сутулую фигуру старушки." Автобус остановился, открылись двери, хлынул людской поток...

– Люди! выкрикнула старушка, схватившись руками за открытую дверь автобуса. Помогите!

Роман, вздрогнул, посмотрел на женщину, повернулся, и сразу увидел, парня в синей рубашке, бегущего к соседнему дому, в руках он держал сумку. " Ах ты сука, подумал Роман, сжав кулаки. Ненавижу!" Он не раздумывал, ноги сами понесли его, за грабителем, а почему, он себя не спрашивал. А что народ? да ничего, все дружно сели в автобус, и уехали, оставив на тротуаре, плачущую старушку.

Роман бежал быстро, сильные ноги отталкивали легкое тело от земли, будто мяч отскакивал. Он забежал в арку, и увидел во дворе, возле мусорных контейнеров, парня

– Эй, крикнул Роман. Сумку верни, прищурившись сказал Роман, перейдя на шаг. Парень поднял голову, повернулся, нагло улыбнулся, и спокойно ответил:

– Вали отсюда, ухмыльнулся он, достав из сумки небольшой кошелек.

– Сумку верни, спокойно повторил Роман, приблизившись к парню. Он смотрел на него, а внутри, злость, закипая, сжимала кулаки.

– Чего ты вякнул, сопля, отбросив сумку в сторону, парень засунул кошелек себе в карман брюк. Ты что, пионер, скривился парень, глядя на Романа.

"Какой он странный, подумал Роман, разглядывая незнакомца. Худой, среднего роста, волосы на голове кучерявые, и рот какой то "рыбий"... на кого то он похож? А точно, он похож на жабу, слегка улыбнулся Роман, уголками губ. Точно!"

– Ты что "тимуровец", приключение на "жопу" ищешь? Или...

– Сумку верни "жаба", усмехнулся Роман, глядя пристально на незнакомца.

– Ах ты лох, оскалился парень, шагнув вперед. Рука его опустилась в карман.

– Наверно "ножичек" достанешь, вдруг рассмеялся Роман, глядя на злое лицо незнакомца. – Ага, ухмыльнулся парень, посмотрев по сторонам.

– Давай быстрее, вздохнул Роман. А то наверно бабушка уже милицию вызвала. А ? Убежать не успеешь.

– Да ты совсем, борзый, "взорвался" от злости незнакомец.

Роман услышал знакомый щелчок, и сразу, в правой руке незнакомца, сверкнуло лезвие ножа.

– А что ты можешь, усмехнулся Роман, глядя на подрагивающую руку грабителя. Ты же сам себя боишься, а все напугать хочешь.

– Уйди "пионер", нервно мотнул головой незнакомец, "завалю"!

" Нервный какой, подумал Роман. Кровь наверно только из пальца сдавал, а все туда же, упырь! Клоун! Что там внутри? Испугался наверно. Вот же "падаль", немощных грабит, "позор человека", такого не жалко, их просто быть не должно. Вот он, стоит передо мной, с ножом, а мне не страшно. Потому что такие сволочи, нашу, мою жизнь, всю искалечили, растоптали. Что в глазах его? Страх в них, и неуверенность, потому что знает, и трясется..."

– Ты бы лучше "мента" обокрал, задумчиво произнес Роман. А бабушку не надо, покачал он головой. Козел ты, выдохнул Роман, глядя на незнакомца.

– За базар ответишь, стиснув зубы, прошипел парень, и шагнул вперед, угрожая ножом. Кишки выпущу, сученок, злился парень, широко размахивая ножом.

– Попробуй, усмехнулся Роман.

Незнакомец сделал выпад, пытаясь широким движением руки, достать лезвием ножа, живот Романа. " А такое даже в школе проходят, усмехнулся Роман. Не жалко, подумал он." Перехватив за запястье руку с ножом, Роман резко потянул парня на себя, лишив его равновесия.

–У-у замычал парень, сморщившись от боли.

– Это не страшно, выдохнул Роман, и с силой, воткнул нож в живот грабителя.

– Сука, прохрипел парень, и свалился на землю.

– Это ты о себе, нахмурился Роман. Сам себя, своей же рукой, и ножом, усмехнулся Роман. Я только немного помог. Бывает.

Склонившись, он вытащил из кармана грабителя кошелек, отошел в сторону, поднял сумку, и пошел на остановку. Он шел спокойно, не оглядываясь, и внутри ничего не изменилось. " Совсем спокоен, даже удивительно, подумал он, выходя со двора." На улице, он остановился, и не сразу увидел бабушку. Он искал ее глазами, и не находил. Народ снова толпился на остановке, а ее не было. " Где же ты, куда пошла, думал Роман, оглядываясь по сторонам. Ну где же ты? Для кого я... Из-за чего... я же ради этой сумки... убил!" Он вертел головой по сторонам, как вдруг , краем глаза, заметил цветастый платок. "Стоп, скомандовал он себе. Вот же она." Роман увидел ее, на другой стороне улицы, в сквере, на лавочке. " Вот и хорошо, подумал он, значит, успел." Перебежав улицу, он перескочил низкий заборчик, и направился к лавочке.

Она сидела низко склонив голову, и что то шептала себе под нос. " О чем это она, подумал Роман , остановившись рядом. Старость, ее надо уважать."

– Извините, негромко сказал он, обращаясь к старушке. Вот ваша сумка, добавил он, натянуто улыбнувшись.

Старушка замолчала, медленно подняла голову, и прищурившись посмотрела на Романа. – Я говорю, нашлась, протянул Роман, потертую сумку старушке

– Вернул значит, прошептала она, рассматривая Романа, сквозь стекла очков. Стыдно стало, да? покачала она головой. Старых людей, разве можно. Протянув руку, она взяла свою сумку, открыла ее и достав кошелек, стала пересчитывать деньги.

– Я не крал вашу сумку, побагровел Роман. Как вы могли такое сказать, и почему, удивился он. Я догнал вора, что бы вернуть вашу сумку, понимаете, приложив руку к груди, горячо твердил Роман. Это не я, понимаете, я помог вам, я другой...

– Да, да, кивнула старушка, положила кошелек в сумку, и посмотрела на Романа. Ты извини сынок, если спутала чего, щурясь, негромко сказала она, старая я уже. Извини, виновато улыбнулась она.

– Бывает, смущенно ответил Роман, опустив голову.

– А где бандит этот, спросила старушка, прижав к себе сумку.

– Нет его больше, тихо ответил Роман.

– А, закивала старушка. Милиция значит забрала, это хорошо. Я то даже и не знала что делать.

– Убил я его, за вашу сумку, тихо промолвил Роман, посмотрев на старушку.

– Шутник ты сынок, улыбнулась старушка.

– Так не шутят, сказал Роман, и пошел.

– Спасибо тебе, дай Бог тебе здоровья, услышал он за спиной голос старушки.

– А зачем оно мне, прошептал Роман, тяжело вздохнув. Мертвецам здоровье ни к чему, не поможет.

На улице, громко раздавался вой сирены, несколько милицейских машин, проехав перекресток, "неслись", к автобусной остановке... Роман остановился, повернулся, увидел как машины заезжают во двор того самого дома, достал сигарету, и пошел прямо, по аллее. Он шел медленно. " Что я сделал? И главное зачем? Старушка, даже и не подумала, а я, ради кого? Я взял у нее сумку, а после совесть замучила, и вернул, сумасшедший дом, да и только. Каждый думает плохо, о других, и всегда хорошо о себе. В душе пожар, безверие, тоска... Зачем я его убил? Потому что он ограбил? твердил Роман про себя. Он не достойный человек. Падаль! А ты? Ты вернул этой старушке сумку, а она тебя же обвинила , это как? Ну почему? злился Роман, сжимая кулаки. Я же сделал доброе дело, защитил ее, убогую. А она? Почему? Мне не понять, правда не нужна. Без нее жить легче, и спокойней. Тогда зачем делать, что то хорошее, спросил он себя. Ведь самое плохое, люди прощают, а хорошее хулят. Всегда жалеют тех, кто оступился, а честных ненавидят, и тихо злобу затаят, "давят" , открыто и тайно. Зачем быть справедливым? Невозможно! Народ глух, ему плевать, на мелкие осколки, разбитой вазы, под названием мечта! И я здесь, с ними, вот живу, нет, существую... С огромной болью, в груди, хожу и молчу, хожу... Что по другому сделать? А зачем? Всегда быть хорошим больно, а немного плохим, – даже приятно." Роман искренне улыбнулся, увидев в конце аллеи, маленького мальчугана в коляске. " И моя жизнь, начиналась вот так же, подумал он. А после, пронеслась, и все мимо, в никуда, в пустоту..." "А я хожу, и совсем не понимаю, что мир вокруг меня враждебный, думал Роман. Где справедливость? Нет ее, есть молчаливое согласие. И то что все склоняют головы, совсем не значит, покорность. Отнять можно все, даже жизнь, вернуть трудно." Роман дошел до конца аллеи, и вдруг услышал тихий голос .

– Парень слышь, помоги, чем можешь.

Роман остановился, повернулся, и увидел сидящего на лавочке, обросшего мужчину. В грязной одежде, с бородой, и ржавой консервной банкой в протянутой руке.

– Помоги а, жалостливо произнес он, протягивая банку перед собой. Не для пьянки, покачал он головой, мне на лекарство надо. Вот, видишь, вытянул он вперед , левую ногу, в разорванном сером носке.

Роман посмотрел на ногу мужчины, и не увидел пальцев. "Какая то "культяпка" подумал он, прищурившись. Пальцев на ноге нет, подумал Роман, рассматривая, грязный бинт, в желтых пятнах. Точно, пальцев на ноге нет. А как он?"

– Ты не думай, тихо произнес мужчина, я не употребляю. Очень надо, понимаешь, болит зараза, сил нет терпеть, поморщился мужчина, поглаживая рукой ногу.

Роман посмотрел на серое , изъеденное морщинами лицо мужчины, и негромко сказал:

– А как это?

– Да хрен его знает как, поморщился мужчина. А тебе зачем? посмотрев удивленно на Романа, спросил мужчина. Если можешь помоги, а нет, иди себе дальше, тяжело вздохнул мужчина, опустив голову.

– Мне не безразлично, ответил Роман, достав из кармана пятирублевую купюру. У меня больше нет, только пять рублей.

– Сколько, вскинул голову мужчина. Глаза его заблестели, а рука с банкой потянулась к Роману. Спасибо тебе парень, благодарю от всей души, негромко повторял он. От всего сердца, спаситель ты, и великодушное мое благодарствуйте, криво улыбался мужчина. Ты же жизнь мне спасаешь, такое не каждому дается...

Роман стоял с деньгами в руке, и пристально смотрел на мужчину. " Лекарство? думал он. А купит ли он его? Вот сейчас возьмет деньги, и пропьет все, что бы забыться, в тяжелом сне. Сколько ему? лет сорок, может больше, а жизнь уже закончилась. И никому нет дела, до этого несчастного. Скажут так, – сам себе дорогу выбрал, значит не на кого роптать. Да, именно так, тяжело вздохнул Роман. Нет, ему нельзя давать деньги, лучше купить лекарство, если оно ему на самом деле, необходимо." Роман, опустил руку, и положил деньги в карман брюк.

– Ты что! выпучив от злости глаза, взвизгнул мужчина. Сопляк! Издеваешься! брызгая слюной, возмущенно говорил мужчина, глядя на Романа. Тебе что, удовольствие доставляет! Да! "Запах едкий, подумал Роман, глядя на мужчину. Этот запах мне знаком. Его не забыть, запах мочи, и грязного тела. Он просит о помощи, а в глазах совсем иное, не думает он о жизни, не думает..."

– Ты проваливай отсюда парень, иди себе, не надо над больными людьми изгаляется, понимаешь, негодовал мужчина, качая головой. Ты же нормальный с виду человек, зачем ты так, утирая грязными пальцами глаза, тихо говорил мужчина. Мне только лекарство, шмыгнул носом мужчина. А ты? Зачем?

– Я куплю, негромко произнес Роман, глядя на мужчину. Какое надо?

– Да пошел ты... махнул рукой мужчина. Благодетель хренов, добавил он, достав из кармана, помятую пачку папирос.

– Я же помочь хочу, глухо сказал Роман. Что надо?

– Чеши отсюда, зло посмотрев на Романа, сказал мужчина. От такой помощи, только сдохнуть хочется. Понял? Чиркнув спичкой, мужчина подкурил папиросу, и закашлялся.

– А как зовут вас? спросил Роман, сев рядом с мужчиной на лавочку.

– Ты мне в душу не лезь, там и без тебя насрали, поморщился мужчина.

– Бомж, тихо произнес Роман, глядя себе под ноги.

– Хм... тебе какое дело, ответил мужчина. Иди себе, куда шел.

– Несправедливо с вами поступили, да? тихо произнес Роман.

– А где ты видел, эту справедливость, скривился мужчина. Ее нет, добавил он, кашлянув. А ты что, борец за справедливость? спросил он, взглянув на Романа.

– Пока не знаю, вздохнув, ответил Роман.

– Чудак ты парень, усмехнулся мужчина, затянувшись папиросой. Выпустив струйку дыма, он стряхнул пепел пальцем, и мрачно сказал:

– Вот мне в больнице, пальцы "отхватили", а через неделю, выбросили на помойку, подыхать. Сам главврач, лично вывез, и выбросил, скривился мужчина. А ты говоришь, тяжело вздохнул мужчина.

– Убить его суку, спокойно произнес Роман, рассматривая свои руки.

– Ты что псих! вздрогнул мужчина, посмотрев на Романа.

– Нет, я нормальный, негромко ответил Роман.

– Ты парень наверно с "дурдома" сбежал, да, удивленно разглядывая Романа, промолвил мужчина. Ты больной, да?

– Это вы все здесь, больные, сказал Роман, посмотрев на мужчину. Вы живете как свиньи, и покорно прогибаетесь, под теми, кто унижает вас, потому что сами , считаете себя быдлом, зло сказал Роман.

– Ты парень псих, дрогнувшим голосом, произнес бомж. Вытаращив от удивления глаза, мужчина, не мигая смотрел на Романа. В подрагивающих пальцах руки, "прыгал" окурок догорающей папиросы.

– А в чем я не прав? глядя в глаза бомжа, тихо спросил Роман.

– Да ты, чего...выдохнул бомж. Нельзя людей убивать, нельзя замотал он головой. Ты не Бог, что бы жизнь отнимать. Понимаешь?

– А тебя выбросили, и сдох бы на помойке, так можно, не отводя взгляда от глаз бомжа, спросил Роман. Или , взяли и послали на верную смерть, зная что умрешь, так можно, прищурился Роман. А?

– Нет парень, покачал головой бомж. Мы с тобой о разном говорим, тяжело вздохнул мужчина.

– Значит жить как ты можно, да? Все простить, всем прощение, и тихо умирать, да? злился Роман, глядя на бомжа. Что, так лучше?

– Не нам судить, прошептал бомж, опустив глаза. На все воля Господа Бога.

– Ну да, натянуто улыбнулся Роман. Он тебя и спасет,-Да?

– Да, тихо ответил бомж, глядя перед собой.

Ржавая банка, упала с лавки, под ноги Романа.

– Тогда вот тебе ответ, спокойно произнес Роман, поднял банку, и сунул в руку бомжа. Пока, вздохнул он, поднялся, и пошел.

– Пусть так, прошептал бомж. Лучше...

По грязной щеке, скатилась слеза. Он утер ее рукой, и тяжело вздохнув, вслух произнес: – Лучше жить в мире, чем врагом с ним..." Не больно, не страшно, плевать, думал Роман, по дороге домой. Все что могло сломается во мне, – сломалось. Где тот урод! Все, никто и никогда, меня не переубедит, не заставит, я знаю одно, кто должен понести наказание, тот его получит. Нельзя прощать, невозможно! Я не смогу с этим жить! Я задыхаюсь от злости! Я ненавижу! Почему за свои страдания, я должен мучится сам, один? Нет, пусть разделят со мной эту "радость", все те, кто толкнул меня к пропасти, не задумываясь. Отняли все! А я буду как этот бомж, на лавке подыхать, и чего то просить? Никогда! Все, решено, окончательно! Убью эту суку "военкоматскую", падаль! За себя, за тех кто погиб безвинно, ни за что! Раз и навсегда, избавлю от такого гада! Нет для меня судьи! Мой суд уже был, и меня , давно нет, только тень."

Роман проходил рядом с больницей, злой, он шагал твердо и решительно, глядя себе под ноги, не обращая ни на кого внимания. Мимо него, на большой скорости, проехал автомобиль "скорой помощи", сверкая маячками. Пройдя пятьдесят метров, Роман свернул за угол больницы, где в торце здания, располагалась "скорая помощь". Из машины на носилках, катили по асфальтовой дорожке, "белую окровавленную простынь", из под которой торчала нога. Увидев это, Роман остановился, и смотрел на девушку, в белом халате, беспомощно сжимающую в руках какой то сверток. Она плакала. Тихо, почти неслышно, только слезы катились по щекам, да перехватывало дыхание. Он слышал, видел, стоял и смотрел на нее, растерянную и жалкую. Он не смог, пройти мимо... Обогнув клумбу, он медленно подошел к девушке, и осторожно спросил:

– Извините, вы мне подскажите, где здесь трансплантацию делают? натянуто улыбнулся Роман, глядя на девушку.

– Что? растерянно спросила девушка, взглянув на Романа. Вы о чем? переспросила она, вытирая щеку, беленьким платком.

– Хочу сердце свое подарить, улыбнулся Роман. Оно у меня доброе, поэтому не может молчать, когда красивые девушки плачут.

– Это другой корпус, машинально ответила девушка, и замолчала. Несколько секунд, она удивленно смотрела на Романа, затем слегка улыбнулась , и выдохнув сказала:

– У вас такие шутки "плоские", не смешно.

– За то вы, перестали плакать, искренне улыбался Роман.

– После такого вопроса, только статуя не улыбнется, ответила девушка, рассматривая Романа. " Интересный, подумала она. Какой-то худенький, а есть в его взгляде, уверенность. Наверно хороший человек. Ой, почему я так подумала?"

– Как вас зовут? спросил Роман.

– Не важно, ответила она, повернулась, и пошла в приемное отделение.

– Меня Роман, очень приятно познакомится.

– Ага, кивнула девушка, и скрылась в дверях.

Роман улыбнулся, посмотрел на окна больницы, клумбу с цветами у входа, и не задумываясь, направился к лавочке, под деревом. " Подожду, подумал он. Есть в ней что то, загадочное, необъяснимое... Притягивает. Русые волосы, голубые глаза, большие , словно два озера, носик вздернутый, улыбался Роман, вспоминая черты незнакомки. Красивая девушка! Что сказать? Она мне понравилась. Буду ждать. А майор , спросил себя Роман. Как с ним? Пусть радуется, для него лишний день, будет как подарок. Успокоился, да, стало легче, говорил про себя Роман, вытянув ноги. Посижу здесь в тенечке, с девушкой познакомлюсь, а все остальное, – потом... Как быстро гнев прошел, подумал он. Вроде и не было ничего, остыл. Увидел ее, и успокоился. Случилось же такое, усмехнулся Роман, посмотрев на окна больницы. Просто "скорая помощь", для тяжело больных, усмехнулся Роман. И правда, люди в белых халатах, – как последняя надежда, на жизнь

Гданьск. Польша. Весна 1989 год.

Илза вышла из дома как обычно, и пройдя через двор, свернула в липовую аллею. Она всегда ходила этой дорогой. Большинство людей возвращалось с работы, а она, шла в бар на Янтарной, для нее, только начинался новый день. Выйдя на соседнюю улицу, она даже остановилась , увидев такое количество милиционеров. Они ходили по домам, заглядывали в каждый «закаулок», и пристально смотрели на прохожих. Илза, перевела дыхание, открыла сумочку, достала связку ключей, положила их обратно, и пошла по тротуару. На нее , пристально смотрел молодой милиционер, с противоположного тротуара. " Сколько же вас здесь, подумала Илза. Неужели наших патриотов разыскивают? "

– Пани! Извините, громко сказал милиционер, перебегая улицу.

– Я? как можно спокойнее, отозвалась Илза, посмотрев на милиционера.

– Да, именно вы, кивнул молодой человек.

– Что случилось, невозмутимо спросила Илза.

– Сержант Козловски, козырнул милиционер.

– Да, кивнула Илза, глядя в глаза стража порядка.

– Скажите, вы здесь живете?

– Конечно, подтвердила Илза, кивком головы.

– Может быть вы видели, молодого человека, в морской форме, здесь в вашем районе? пристально смотрел на Илзу, милиционер.

– Бывает и в морской, задумчиво ответила Илза. Здесь недалеко порт, разные бывают.

– А сегодня? Видели?

– Нет, покачала головой Илза. Я только что вышла из дома, иду на работу, поэтому ничем вам помочь не могу, пожала она плечами. Извините, улыбнулась Илза.

– Спасибо, кивнул милиционер.

– Эй, Козловский, иди сюда, окликнули милиционера.

– До свидания, кивнул милиционер, направляясь во двор соседнего дома.

– До свидания, тихо сказала Илза, и пошла дальше.

"Интересно, подумала она. Матроса разыскивают, надо же, какое горе у людей, усмехнулась она. А я подумала, совершенно о другом. Зачем им матрос? Быть может, украл что– нибудь, или "навредил"? Глупости, тряхнула она головой, свернув на Янтарную . Если Вацлав зайдет, расскажу ему, может пригодиться."