Текст книги "Змееносец. Сожженный путь(СИ)"

Автор книги: Юрий Катлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 57 страниц)

– Несчастный, прошептал Али.

– Лекарь сам исцелил себя, услышал Али голос сверху.

Он поднял голову, и увидел склонившегося над ямой, " черного ворона". " Он ворон, подумал Али, опустив глаза." У края ямы стоял магистр де Ридфор, и внимательно смотрел на тело лекаря Бене. А змея будто успокоившись, свернулась на теле лекаря, и застыла словно мумия. Другая змея, проползла по телу Али, и, коснувшись земли, замерла у его ног. " Я хочу увидеть смерть, "черного ворона" с крестом на груди, вдруг подумал Али, закрыв глаза. Всевышний спасет меня, и обрушит на головы неверных смерть

– Кто ты? услышал Али властный голос магистра. Назови себя!

– Магистр, он бродяга, ловец змей, сказал Себастьян, за спиной магистра.

– Чудесный день, вдруг усмехнулся магистр. Бог забрал одного, и дал взамен другого,– чудо! рассмеялся де Ридфор.

– Ты молчишь, посмотрев на Али говорил магистр. Ты молчишь, как и смерть твоя, скривился магистр.

– Копье! выкрикнул де Ридфо, вытянув свою руку. И тут же, тяжелое древко, коснулось его ладони. Он опустил копье в яму, и ткнул тяжелым наконечником, в горло Али. Кожа на горле натянулась под тяжестью, дыхание перехватило, Али захрипел, попятился, отползая, но копье, еще сильнее упиралось в горло. Змея, у ног Али, подняла свое тело, и медленно раскачиваясь, обернулась на звук.

– Назови имя, грязный "сарацин", громко сказал магистр.

– Али, меня зовут Али.

– Хорошо, вскинув брови, произнес магистр. Он отвел копье в сторону, и, усмехнувшись, промолвил:

– Неверный. Магистр передал копье рыцарю, и поправив меч на поясе, сказал:

– Если ты, до рассвета, останешься жив, я освобожу тебя, и дарую жизнь. А нет, усмехнулся он, тогда вера твоя настолько мала, что не смогла спасти тебя, от смерти. Принимаешь такой договор, спросил он, пристально глядя на Али.

Али не отрываясь, смотрел на змею, у своих ног, и с трудом понимал, что говорит ему крестоносец. Но одно он чувствовал сейчас особенно остро, грань, между жизнью и смертью своей, и была она в этот момент такая тонкая, что казалось, паутина сплетенная пауком, во сто раз крепче, чем его вера. Он хотел жить, очень, и понимал, что только сам, он может спасти себя, и вдохнуть исцеляющую веру, в, казалось бы, обреченное тело. Он среди змей, на дне ямы, и выжить, сможет только безумец,– а кто сказал, что в вере своей, мы не безумны и ослеплены,– кто? Один, и змеи, что есть на земле хуже? Только слепая вера, тихо прошептал Али. Она не видит, потому и не чувствует страха. А любви? Да, именно любви, думал Али, возлюби того кто рядом с тобой, и теплое чувство, вернется к тебе...

– Что ты шепчешь? спросил магистр, недовольно.

– Я принимаю договор, спокойно ответил Али, не глядя на крестоносцев.

– Я увижу тебя на рассвете, промолвил магистр задумчиво. Или живого, или мертвого, и пусть нас рассудит вера. Она у тебя иная, прошептал магистр, повернулся и пошел в крытую колоннаду.

СССР. Дальний Восток. Н-ский гарнизон. 1985 год.

Раннее весеннее утро, освещало солнечными лучами маленькую комнату. У окна, стоял Александр, и рассматривал в бинокль, подаренный отцом, вереницу разноцветных контейнеров, в составе поезда, что проходил через станцию, недалеко от их дома. В квартире, тихо «бормотало» радио, а на кухне закипал чайник. « Все без изменений, подумал Александр, опустив бинокль. Вечером один, ночью один, утром тоже. И так каждый день, тяжело вздохнул он, повернулся, и пошел готовить завтрак». Отключив электрический чайник, он поднял крышку, выудил, ложкой, из кипятка, два яйца, положил их перед собой на стол, и прошептал:

– А мама готовила блины. Он сидел еще, какое-то время, и тоскливо смотрел в окно. Аппетита не было. В большой кружке, дымился чай, в тарелке кусок сливочного масла... Одинокий, и заброшенный, он сидел у окна, размышляя о родителях. Громкий звонок телефона, вернул его в реальность. Александр подскочил, и побежал в комнату, где стоял телефон. Схватив трубку, он поднес ее к уху, в надежде услышать голос отца. Но, увы...

– Чего, еще спишь, раздался в трубке, веселый голос Жени.

– Привет, вздохнув, произнес Саша. Не сплю, завтракаю.

– А, понятно, протянул Женя. Ты во сколько выходишь?

– В половине восьмого, ответил Саша.

– Ну, тогда я тоже, сказал Женя. Встретимся по дороге, на "бетонке".

– Хорошо, пожал плечами Саша.

– Ой, чуть не забыл, спохватился Женя. Сегодня годовая контрольная! Помнишь?

– По математике, тяжело вздохнул Саша.

– Ну да. Ты готовился?

– Ты же знаешь, что нет, ответил Саша.

– А Татьяна сказала, у кого двойка, на второй год оставлять будут. Я себе "шпаргалок" наделал, по всему материалу, если что, тебе передам.

– Как-нибудь напишем, с тоской в голосе, произнес Саша.

– Ну, все, до встречи, бодро сказал Женя, и в трубке пошли, короткие гудки.

– До встречи, прошептал Саша, положив трубку на аппарат.

Утро того же дня. Средняя школа гарнизона.

На ступеньках у входа, стояли Саша и Женя, в ожидании Германа. Саша рассматривал первоклассников, радостно спешивших в школу. Женя, листал в руках военный журнал «Международное обозрение». На секунду, его лицо, вытянулось от удивления, и он, выдохнув, произнес:

– Саня, ты посмотри какой танк у американцев! сунув под нос Саши, цветную фотографию в журнале, Женя, восторженно провел пальцем по картинке, и добавил:

– Мощь!

– Ерунда, мельком взглянув на фото, обронил Саша.

– Ты чего? удивился Женя, дернув друга за рукав пиджака.

Саша повернул голову, посмотрел на фото, потом на Женю, и тихо сказал:

– Наши танки,– лучше, понял.

– Подумаешь, совсем не обидевшись, сказал Женя, и углубился в чтение журнала.

– Татьяна идет, произнес Саша.

– Женя поднял голову, присмотрелся, и изрек:

– Не в настроении.

– Правильно, ответил Саша. У нее лицо кислое.

– От этого, сумма не меняется, глубокомысленно промолвил Женя, убирая журнал в портфель. – А за ней, Герман, и лицо его тоже, кислое, сказал Саша.

– Наверно злая она, и всем нам "крышка", негромко произнес Женя, глядя на учителя математики.

– Может быть, сказал Саша.

Учитель математики Татьяна Леонидовна Плугова, прошла мимо школьников, с каменным лицом.

– Здравствуйте Татьяна Леонидовна, бодро поздоровался Женя.

– Здравствуйте, коротко бросила она, открыла дверь, и вошла в здание школы.

– Здравствуйте, произнес Саша, задумчиво.

" Ах, какая она красивая, подумал Саша. И фигура, и ..."

– Хорош, мечтать, толкнул его в бок Женя. Вон Герман идет.

Герман, словно в дурном сне, как завороженный, медленно поднимался по ступенькам, не обращая внимания на первоклашек, что обгоняя его, радостно кричали. Он подошел к друзьям, поднял голову, и посмотрел на них, холодным, пустым взглядом.

– Здорово Герман, протягивая руку, сказал Женя, разглядывая друга. – Ты чего?

– Случилось что то, спросил Саша, глядя, на серое лицо Германа.

– Здорово, грустно произнес Герман, пожав руку Жени.

– И ты Саня, поздоровался Герман.

– Чего такой грустный, спросил Саша.

– Не знаю, повел плечами Герман. Может из – за контрольной.

– Подумаешь, махнул рукой Женя,– контрольная! Да у меня все записано, и вам, если что передам. Спишем, и по трояку поставят, усмехнулся Женя. А что?

– Нормально, кивнул Герман. Пошли что ли.

– Пойдем, две минуты до звонка, посмотрев на часы, сказал Женя.

Класс математики. Идет контрольная работа.

В тишине, было слышно лишь шуршание бумаги, шмыганье носами, да кряхтение. Класс писал годовую контрольную. Женя, тайком высовывая из рукава пиджака краешек «шпаргалки»– списывал, Саша, задумчиво писал то, что знал, изредка оглядываясь по сторонам. Только Герман, безучастно смотрел на доску, положив руки, на замок, старого, потертого местами, отцовского портфеля, с которым он ходил в школу. Перед ним, лежала тетрадь, ручка, карандаш и линейка. За партой, он сидел один. За последней партой, в среднем ряду. Татьяна Леонидовна, оторвалась от заполнения журнала, взглянула на класс, и тут же, остановила свой взгляд на Германе. Пристально посмотрев на него, она отложила журнал в сторону, поднялась, и медленно пошла по проходу, поглядывая на учеников. Дойдя до последней парты, она остановилась, и, постучав ногтем по парте, тихо сказала:

– Басов, ты хочешь на второй год? Или ты принципиально, не желаешь учить математику.

Герман сидел, не меняя позы, и даже не шелохнулся. Саша обернулся, и смотрел на Германа. Впервые, он видел своего друга таким холодным и отрешенным. Герман так и сидел, глядя на доску, исписанную аккуратным почерком.

– Я к тебе обращаюсь Басов, повысив голос, сказала Татьяна Леонидовна. Взяв в руки тетрадь, она с силой, бросила ее на парту, и вскрикнула:

– Вон из класса! В школу придешь, только с родителями, властно добавила она, указывая пальцем на дверь.

Обернулся весь класс. "Молчание, и тишина,– такая зловещая, будто перед бурей, подумал Саша, выронив из рук карандаш". Его пальцы подрагивали. Они словно не хотели слушаться хозяина, а он настаивал, крепко прижимая их, к холодному замку портфеля. И вот уже, открывается замок, и, опустив руку в портфель, Герман, поворачивает голову, и хрипит:

– Заткнись сволочь.

– Что, удивленно сказала Татьяна Леонидовна.

– Что ты сказал Басов, добавив в голос "металл", грозно спросила она, глядя на Германа.

– Молчать, вдруг вскрикнул Герман, и рывком вынув руку из портфеля, поднял над головой гранату.

– Ты идиот, выдавила из себя Татьяна Леонидовна, меняясь в лице. Руки ее задрожали, лицо перекосил страх, а глаза округлились от испуга.

– Молчать! взвизгнул Герман, продолжая смотреть на доску, исписанную задачами и уравнениями.

Саша смотрел на гранату в руках друга, и очень отчетливо, именно в этот момент, он понимал, граната настоящая, РГД5, именно такие, три штуки, они выменяли еще месяц назад у танкистов, что вернулись с учений, на спирт. Он хорошо видел трясущуюся руку Германа, его большой палец, просунутый в кольцо, и разогнутые усики взрывателя. Ученики класса, словно застыли в недоумении. Что это? Шутка? Розыгрыш? Или, правда? На каждом лице, был вопрос, и только двое, Саша и Женя, понимали, граната боевая. В наступившей тишине, раздался голос Жени.

– Герман, не надо, убери гранату, стараясь говорить спокойно, произнес Женя. Герман, медленно повернул голову, посмотрел на Женю, и тихо сказал:

– Уходите. Это наше, личное. Меня, и Татьяны Леонидовны. А вы уходите.

– Не надо Герман, произнес Саша, поднявшись.

Герман не оборачиваясь, крикнул:

– Все пошли в коридор! Оставьте нас!

И тогда тишину прорезал истошный крик девчонок. Они кричали, пищали, визжали, и, вскакивая с мест, бежали к выходу, подталкивая друг друга. Следом, выходили мальчишки класса, молчали, и смотрели... Через минуту, в классе остались четверо, Саша, Женя, Герман, и учитель математики, Татьяна Леонидовна, которая так и стояла подле Германа, словно застывшая. Она смотрела на его руку, с перекошенным от ужаса лицом.

– И вы уходите, обращаясь к друзьям, громко произнес Герман. Зачем вам?

– Герман, не дури, сказал Саша. Ты только хуже сделал,– понимаешь? Что теперь будет? Ты же, все разрушил! И жизнь свою! громко говорил Саша, глядя на друга. Ты сам подумай? Кому будет лучше? Саша говорил, и, делая каждый раз шаг в сторону Германа, уже думал о том, как выхватить гранату, из его руки. А Женя молчал, но, кажется и он, стал догадываться, о намерениях Саши. И потому, он тоже, продвигался к парте Германа. Конечно, думали все о разном, каждый о своем, но как минимум двое, не хотели, что бы третий, вырвал "кольцо".

– Стоять! вскрикнул Герман, и резко поднявшись, схватил левой рукой, за рукав платья Татьяну Леонидовну, он прижался к ней телом, придавив гранату, к ее груди.

– Уйдите, закричал он, иначе я вырву "кольцо"! Я сам так решил,– понятно! крикнул он. – Остановись! вытянув руки вперед, произнес Саша. Не надо. Мы выйдем. Только успокойся,– хорошо?

– Не учи меня прыщ! гаркнул Герман. Ты такой же, как я – ненужный!

– Герман, тихо сказал Женя, ты...

– И ты, топай отсюда, танкист наследный, топай!

– Ладно, кивнул Женя, мы уходим, как знаешь. Пошли Саня, пусть сам, задачки решает, тяжело вздохнул Женя, и направился к двери.

Саша шел следом и видел застывшее от страха лицо Татьяны Леонидовны. Оно стало бледным, ее губы мелко дрожали, а в глазах, стояли слезы... Черные волосы, будто прутья острые, взлохмаченные, и дрожащее, красивое тело, под зеленым платьем. Выйдя из класса, друзья остались у прикрытой двери, что бы подслушать... А в коридоре школы, стоял "гвалт", орали и бегали, кричали, стучали, из соседних классов выбегали учителя и ученики, и посредине всего этого, решительно шагала с огромной металлической линейкой в руках, завуч школы, Валентина Ивановна Репейникова. Небольшого роста, с круглым лицом, короткой стрижкой темных волос, и раскосыми глазами. Лицо ее было решительно и взгляд беспощаден. Подойдя к двери кабинета, она посмотрела на Сашу, потом на Женю, и, прищурившись, сказала:

– Значит Басов. Да? прикрикнула она.

– Ага, понурив голову, ответил Женя.

– Ну, все, это последняя капля, сказала завуч, и рванула дверь на себя.

– Басов, раздался громкий и зычный голос Валентины Ивановны. Прекратить!

– Пошла вон! заорал Герман в ответ. Вышла! Не подходить!

– Да ты у меня! раздался хлопок металлической линейки, по деревянной парте. С волчьим билетом выйдешь! Басов!

– Нет! кричал Герман. Вы мне сейчас аттестат с отличием выпишите, иначе взорву вас, вместе, всех! Понятно, взвизгнул Герман. Понятно!

– Ах, ты дебил, а ну отпусти Татьяну Леонидовну, приказала завуч, Герману.

– Аттестат пишите, тогда отпущу – понятно! прижимал он руку с гранатой, к груди учителя.

– И что потом, думаешь, с ним тебя куда то примут, кроме тюрьмы, сказала завуч.

– Не ваше дело, пишите.

– Хорошо, я напишу, внезапно согласилась Валентина Ивановна. Ты тогда отпустишь учителя?

– Отпущу, не раздумывая, ответил Герман.

– Хорошо, я иду выписывать твой аттестат, сказала она, пятясь к двери. А ты, ты просто жди, говорила она, и ничего не делай. Договорились?

– Договорились, кивнул Герман.

Завуч вышла. Герман, еле успел, подхватить падающее в обморок тело Татьяны Леонидовны. Палец, машинально дернулся, и кольцо застряло на самом кончике разогнутых, металлических усиков. Разогнув левую руку, он выронил тело учителя на пол, и, зажав пальцами рук, гранату, прижал ее к себе, и отбежав в противоположный угол класса, сел на корточки, лицом к стене. Саша все слышал, и, открыв дверь, вбежал в класс. Он подбежал к Герману, и крикнул:

– Только крепко держи! Женька сейчас кусок проволоки найдет. Держи крепко! Он отбежал от Германа, и, подхватив тело учителя, потянул его к дверям.

– Сашка! Я не хочу! Я не виноват! Слышишь! кричал Герман из угла. Мне нельзя на второй год, ты же знаешь, всхлипывал Герман. Есть дома нечего, сестренка голодает, мать пьет, ты же знаешь! Куда мне деваться! Я не хотел!

– Знаю Герман, знаю, ответил Саша, тяжело перетаскивая тело. Только теперь ничего не изменишь. Понимаешь?

– Я на ремонтный завод хотел устроиться, там зарплата хорошая, учеников берут, говорил Герман. Вчера ночью, мать из окна хотела выброситься, еле успел поймать,– понимаешь! Она какой– то драни напилась, и стала бегать по комнате, а потом в окно,– понимаешь!

– Понимаю Герман, ответил Саша. Только, неправильно ты...

– Женька, помоги, крикнул Саша.

Вместо Жени, в класс, буквально ворвался, пожилой майор, учитель начальной военной подготовки, Кузовкин Михаил Романович. Он подхватил из рук Саши Татьяну Леонидовну, и быстро вытащил ее из класса. Вернувшись, он взглянул на Германа, сидящего в дальнем углу, затем на Сашу, и тяжело вздохнув, спросил:

– Граната боевая?

– Я точно не знаю, подняв плечи, прошептал Саша, глядя в пол.

– Боевая, раздался за спиной майора, запыхавшийся голос Жени.

Майор обернулся, увидел вспотевшего Женю, в руках длинный кусок медной проволоки, и, кивнув головой, все и сразу понял. Он протянул руку, взял у Жени проволоку, и тихо, но очень жестко, произнес:

– Вон из класса! Бегом!

Саша и Женя, выбежали в пустой коридор, в конце которого стояла Валентина Ивановна, и призывно махала им рукой.

– Побежали, прошептал Женя, посмотрев на друга.

– Да, кивнул головой Саша, оглянулся, еще раз посмотрел на дверь класса, и побежал.

Коридор казалось, не кончится, но вот, в полумраке, его остановили, чьи-то крепкие руки. Саша поднял голову, и увидел людей в форме. Один из них, отодвинул ребят в сторону, кивнул, и остальные, молча, пошли по коридору. Саша и Женя, стояли, прижавшись к холодной стене, и смотрели...

Класс математики.

Герман, «скрючившись», сидит в дальнем углу класса. Рядом с ним, на коленях стоит майор Кузовкин, и, запустив руки, словно обнимая Германа со спины, что-то ощупывает. В открытое окно класса врывается теплый весенний воздух, раскачивая тяжелые шторы. Солнце, приветливо касается своими лучами, стен, и пола. Исписанная мелом доска, разложенные тетради на партах, сумки, веточки ивы, в вазе на столе... Все еще дышит, и живет...

– Ты сильно не дрожи, раздался в тишине голос майора.

– А я не дрожу, заикаясь, ответил Герман.

– Вот и хорошо, прошептал майор. По его лицу стекал пот, застилая глаза, тогда он, поворачивался, и вытирал лицо, прислонившись к спине Германа, об его, новый костюм. В этот момент, Герману казалось, что к спине его, прижимают гранату, тогда его тело, еще сильнее, начинало дрожать.

– Не бойся, шептал майор, тряхнув седой шевелюрой волос. Главное, делай то, что я тебе скажу,– понял? Если понял, просто кивни головой? Можешь не отвечать. Герман кивнул.

– Вот и хорошо, тяжело вздохнул майор, просунув свои руки, к гранате. "Вроде, так все просто, а я ведь никогда этого не делал, подумал майор. Двадцать лет в штабе бумажки перекладывал, из них только раз восемь и был на полигоне, и гранату, только в теории изучал. Но ведь она, простая, это же не мина с секретом. Ладно, я пожил хоть немного, а пацан этот, еще нет. Справлюсь как– нибудь. Пока приедут саперы из части, пройдет время, а пацан может, устанет, и разожмет пальцы, и тогда взрыв, и не станет парня. Нет, надо самому пробовать, иначе никак, – могут не успеть. Ничего, справлюсь, в крайнем случае, сам зажму, своими руками, и буду ждать саперов,– так надежнее. Да, именно так, успокаивал себя майор".

– Тебя как зовут, шепотом спросил Кузовкин.

– Герман.

– Хорошо Герман, теперь ты будешь разжимать пальцы по очереди. Если понял, кивни. Герман кивнул в ответ.

– Значит если мой палец сверху твоего, то ты этот палец и разжимай,– понял?

– Да, прохрипел Герман.

– Тогда начнем потихоньку, сказал майор, и положил свой палец сверху. Большой, указательный, средний,.. он потихоньку, зажимал гранату и чеку, в своей руке. "Только бы не рванула, билась в голове майора, лишь бы не сейчас, думал он, чувствуя под своими пальцами нагретый теплом рук металл. Бог не простит, уж лучше я. Он чувствовал кончиками пальцев, какой – то неестественной для человека энергией. Вот она, маленькая смерть, металл, начиненный взрывчаткой. А может это учебная граната? вдруг подумал он. Да какая разница, когда жизнь на волоске! Зажав гранату в своей руке, он крепко стиснул пальцы, вытащил одну руку, и прошептал на ухо Герману:

– Сейчас мы вместе поднимемся, и ты, сразу в сторону. Понял? Герман кивнул головой.

– Давай, майор тяжело вздохнул, медленно поднимаясь. Они встали, и Герман, сразу, сделал шаг в сторону.

– Беги, прошептал майор, посмотрев на растерянное лицо Германа. Марш из класса, прикрикнул майор. Герман вздрогнул, и бросился к двери. Выбежав в коридор, он повернул направо, и увидел ровно посередине, идущих на него военных. Один из них, махнул ему рукой, указывая, куда ему бежать. Герман рванул вперед, изо всех сил. "Наверно надо проволокой обмотать, подумал майор, глядя на гранату, так надежнее будет. Он осторожно посмотрел на дно гранаты, и сразу понял – боевая. Вот тебе и детки, подумал он, потянувшись свободной рукой в карман кителя. Того гляди, начнут на уроки снаряды таскать, тогда точно, "капут". Он нащупал в кармане проволоку, потянул ее, и в этот момент, открылась дверь в класс. Майор обернулся, улыбнулся, и разжал руку... "Быстро, подумал он, услышав щелчок..." Взрыв.

Через три дня. Гарнизонный стадион. Воскресенье, утро.

На потертых от времени лавках стадиона сидели двое, Саша и Женя. Вид их был удрученный, и растерянный. Они нехотя перебрасывались словами, изредка оглядываясь по сторонам. Светило солнце, и одинокий бегун, пожилой мужчина в спортивных трусах, с голым торсом, «наматывал» круги по стадиону.

– К тебе домой приходили? спросил Женя, глядя себе под ноги.

– Нет, мотнул головой Саша. А что?

– Ко мне приходили, тяжело вздохнул Женя. Какой – то капитан, с отцом долго разговаривал, на кухне.

– Может по службе? пожал плечами Саша, наблюдая за бегуном.

– Какой там, поморщился Женя. Отец высек меня, и требовал сказать, есть ли у меня патроны, или взрывпакеты.

– А ты? взглянув на Женю, сжался от напряжения Саша. Рассказал?

– Конечно, опустив голову, тихо произнес Женя. А куда деваться.

– Ну, ты, ударил себя по колену Саша,– даешь! Тебе не тайну хранить, а треплом на базаре быть!

– Что, испугался, рассмеялся Женя, подняв голову. Он смотрел на Сашу и улыбался.

– Чего, соврал что ли? усмехнулся Саша.

– А ты думал... всех предал, все рассказал, смеялся Женя.

– Ну, ты даешь, облегченно вздохнул Саша, качая головой.

– Могем! улыбался Женя.

– Слушай, спохватился Саша. Надо от арсенала нашего избавляться, хоть как крути, если даже Герман ничего не рассказал, все одно, проверять всех будут. Как думаешь?

– Правильно, согласился Женя, кивнув, надо избавится. Только когда, и куда?

– Все просто, шлепнул себя ладонью по лбу Саша. Помнишь угольный склад на "железке", а рядом озерцо маленькое, помнишь?

– Припоминаю, наморщив лоб, задумчиво сказал Женя. Это там, где мы "цинк" с патронами прятали?

– Правильно, обрадовался Саша.

– Что предлагаешь? деловито спросил Женя, разглядывая большой плакат на входе стадиона. Сильнее, быстрее, выше, прочитал он вслух.

– Предлагаю, сегодня вечером, вынести весь наш арсенал, и утопить в том озере.

– Если ниже, то быстрее, тихо произнес Женя, глядя вдаль.

– Чего? спросил Саша, посмотрев на друга. Ты чего сказал?

– Ерунда, махнул рукой Женя, повернув голову. Правильно ты придумал, надо так и сделать, сказал он, глядя в глаза Саше.

– Тогда, сегодня, договорились, кивнул Саша, не отводя взгляд.

– Часов в восемь, предложил Женя, поднялся и пошел вверх, переступая лавки.

– Лучше в девять, сказал Саша, и последовал за другом.

Поднявшись на верхний ряд, они снова сели рядом, и молча, смотрели на мужчину, что бегал по стадиону.

– Какой же дурак, тихо произнес Саша. Зачем он так поступил? Его теперь надолго посадят,– точно, вздохнул Саша, разглядывая порванные кеды, на ногах.

– Сам виноват, промолвил Женя. Зачем? Вот тебе Саня, если завтра классная Валентина, "пару" влепит, что, пойдешь взрывать?– не глядя на друга, спросил Женя.

– Ты чего, спятил, удивленно вскинул глаза Саша, посмотрев на Женю.

– А если бы у меня, в семье такое было, размышлял Женя, я бы наверно, точно так же поступил. А ты? посмотрев на друга, спросил Женя.

– Не знаю, покачал головой Саша. Может быть... добавил он шепотом.

– У Димки Таранова, отец разбился, тихо промолвил Женя. Знаешь?

– Да, кивнул Саша, слышал.

– Я обещал зайти к нему, пойдешь со мной?

– Пошли, пожал плечами Саша.

Они не спеша, спустились с трибуны стадиона, прошли по липовой аллее, и, обогнув соседний дом, вышли во двор, пятиэтажных типовых домов гарнизона, где жил Дима Таранов. Посередине двора, напротив "курилки", в неглубокой яме, полыхал костер. Рядом стояли несколько женщин с печальными лицами, в черных платках. Друзья остановились, и молча, смотрели на костер, из военной формы. Из подъезда вышел смурной Димка Таранов, с лицом, перепачканным сажей. Невысокий, крепкий парень, с черной копной волос, и большим носом, на скуластом лице. В руках он нес тяжелые летные куртки, своего отца.

– Пойдем, поможем, дернул Сашу за руку Женя, глядя на Диму Таранова.

– Может не надо, тихо спросил Саша.

– Пойдем, подтолкнул его плечом Женя.

Ребята подошли к Диме, когда тот, кинул в костер куртки, что– то прошептал, и, повернувшись, отошел в сторону.

– Привет Димка, протянул руку Женя.

– Привет, устало ответил Дима, пожав руку.

– Привет, поздоровался Саша.

– Может, помощь нужна? – спросил Женя, глядя на костер.

– Уже не надо, тяжело вздохнул Дима. Там вещей совсем немного осталось, сам справлюсь.

– В школу завтра придешь? спросил Женя.

– Нет, тихо ответил Дима, посмотрев на костер.

– Ну да, промолвил Женя, правильно. Ты держись, похлопал он Диму по плечу.

– Нормально, ответил Дима.

– Мы пошли, сказал Женя, протянув руку на прощанье.

– Да, кивнул Дима, протягивая ладонь.

Саша пожал руку, а сам, смотрел на уставшие, и заплаканные лица женщин, в черных платках. В них было столько много, горя, что по телу Саши, "пробежали мурашки". Они шли, молча, дойдя до развилки, у магазина, Женя повернулся и сказал:

– Сегодня в девять, не забудь.

– Не забуду, кивнул Саша, и свернул на свою тропинку. Пройдя несколько метров, он спохватился, и вспомнил, что надо купить хлеб, и пошел обратно в магазин.

Перед дверями" хлебного", уже стояла очередь, и Саша, сразу догадался, хлеба привезли мало, и стоять ему придется час, и то, если достанется одна буханка. Потоптавшись у входа, он махнул рукой, и пошел домой. " Ну и ладно, думал он. Без хлеба проживу, первый раз что ли? Тушенку разогрею, и картошку пожарю, не пропаду. А еще, можно в "Военторг" по дороге зайти, там консервы продают, тоже нормально".

Вечером, друзья достали из тайника, в гаражах, деревянный ящик и отнесли его на угольный склад. Там, открыв, перетаскали все на берег озера, и в полной тишине, не сказав друг другу и слова, выбросили весь "арсенал" в мутную воду. Возвращались уже затемно, уставшие, и молчаливые. Дойдя до развилки "бетонки", Женя посмотрел на друга и спросил: – Не жалко?

– Нет, покачал головой Саша.

– Ладно, давай, до завтра, протягивая руку, сказал Женя.

– Пока, пожав руку, ответил Саша.

Женя пошел направо, Саша повернул налево, тихая ночь опускалась на гарнизон, в домах горел свет, и больше ничего...

Афганистан. Кишлак на границе с Пакистаном. 1985 г.

В доме, на потертых коврах, сидят мужчины, пьют чай, и кушают лепешки. Разговор их медленный, и почтенный, не спеша перетекает, словно вода в озере. Пожилые, убеленные сединами мужчины, а рядом с ними, аккуратно составленное в углу комнаты оружие. Во дворе, под навесом, сидят женщины, замешивая тесто, для хлеба. На глиняном «дувале» развешаны разноцветные ковры. Маленький мальчуган, в длинном халате, таскает дрова. В полутемной комнате, лежит Зафир, а рядом с ним, держа в руках пиалу с водой, сидит крепкий юноша, в длинной рубахе. Он крепок, широк в плечах, а лицо его, круглое и добродушное. Зафир медленно открывает глаза, и видит перед собой, улыбающиеся, незнакомое лицо.

– Попей, тебе надо пить, говорит юноша, протягивая Зафиру пиалу.

– Кто ты? шепотом спросил Зафир, разглядывая лицо незнакомца.

– Меня зовут Хузайфа, ответил юноша. Ты пей, сказал он, поднеся пиалу, к губам Зафира.

Зафир коснулся губами, холодной воды, и с жадностью выпил всю.

– Спасибо, тихо сказал Зафир, посмотрев в глаза юноши.

– Ты уже выздоравливаешь, – хорошо, улыбнулся Хузайфа.

– Где я? спросил Зафир, рассматривая глиняные стены, незнакомого ему дома.

– Ты в доме моего отца, Аммара, спокойно ответил юноша. Он нашел тебя в заброшенном кишлаке, и спас тебе жизнь. Хузайфа, поставил пиалу на пол, и налил еще воды.

– А мой брат, испуганно спросил Зафир. Где он?

– Отец сказал, что нашел тебя, когда ты умирал. А рядом с тобой, был мертвый мальчик. Он похоронил его, и еще одно тело,– может это был твой родственник?

– Отец, прошептал Зафир, закрыв глаза.

– Он похоронил их, с грустью в голосе, сказал Хузайфа.

– Благодарю его, да продлит Аллах, дни его, тихо произнес Зафир, за доброту его. Зафир посмотрел на свои перевязанные руки, деревянные рогатины в углу, и, опустив взгляд, не увидел ног. Сердце его бешено заколотилось, на лице выступил пот. Он растерянно посмотрел на юношу, и тихо произнес:

– Я хочу увидеть небо.

– Хорошо, кивнул, Хузайфа, откидывая в сторону одеяло. Пойдем.

Зафир осторожно посмотрел на свое тело, и увидел, словно чужие, совсем толстые ноги. "Неужели это мои ноги, подумал он. А может, тканей, так много намотали на них? Они такие большие. Руки сгибаются, и совсем не болят, подумал он. И совсем ничего не болит, улыбнулся Зафир." Хузайфа, медленно и осторожно помогал подняться Зафиру. Он поддерживал его, потом помог сесть, и, отдышавшись, стал поднимать за плечи, Зафира, на ноги. Боль, сильная, и молниеносная, пробила все тело Зафира, от ног, и ударила в голову. Зафир дернул головой, и ослаб, повиснув всем телом. Хузайфа, осторожно подхватил его, наклонился, и плавным движением, поднял его на руки. Он с трудом, протиснулся в узкий проем в стене, и вынес тело Зафира на улицу. Пройдя несколько шагов, он опустил его, под соломенный навес, подложив под голову халат. Затем он вернулся в дом, взял две пиалы, в одной из которых была черная жидкость, и, вернувшись к Зафиру, стал разматывать на его ногах ткани. Зафир поморщился от боли, и открыл глаза. "Небо, я вижу небо, какое оно красивое! подумал он. И дышать лучше, и болит...

– Ай, вдруг вскрикнул Зафир, скривившись.

– Терпи, сказал Хузайфа, взглянув на осунувшееся лицо Зафира. Надо мазать раны, или будет плохо, тяжело вздохнул Хузайфа.

Зафир приподнял голову, и увидел свою правую ногу. Она была толстой, и множество мелких порезов, разрывали кожу, по всей ноге. Он хотел поднять свою ногу, пошевелить пальцами, но как ни старался, у него не получалось. Разозлившись, он взглянул на вторую, и как можно громче сказал:

– Хузайфа, я не "слышу" своих ног! Отложив в сторону ткань, Хузайфа, пристально посмотрел в глаза Зафира, и тихо произнес:

– Аллах всемогущ, он даст тебе здоровье,– вот увидишь. Только ты, терпи.

– Я так не могу, вскрикнул Зафир. Я не хочу жить калекой! махнул рукой Зафир. Ты слышишь меня?

– Да, покорно склонив голову, ответил Хузайфа.

Подняв голову, он взял в руки пиалу с черной "жиделью", и, вылив немного на руку, стал втирать ее в раны, на ноге Зафира. "Снова боль, скривился Зафир. Уж лучше умереть достойно, думал в эту минуту Зафир, чем быть калекой, не способным прокормить себя, и семью. Зачем мне такая жизнь, заплакал Зафир". Помазав ноги Зафира, Хузайфа, снова обмотал их тканью и ушел в дом. Вернувшись через несколько минут, он улыбался, и держал в руке, две "рогатины". Протягивая их Зафиру, он с гордостью сказал: