Текст книги "Змееносец. Сожженный путь(СИ)"

Автор книги: Юрий Катлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 57 страниц)

– Я думаю, расчет был именно такой, посмотрев на узкий лаз под камнем, сказал Рустам.

– Правильно, согласно кивнул Бахрам. Так проще всего, настроить население Кабула, против . Ты же знаешь, люди не слышат голос правды, они желают, слушать что им надо, только так. Ты давно не был в Кабуле, там люди стали другими, я уже не говорю о южных провинциях, там совсем плохо.

– Я на Родине давно не был, тяжело вздохнул Рустам. Меня больше это тревожит.

– Понимаю тебя, сказал Бахрам, глядя на машину, в которую уже грузились разведчики. Рустам, нам пора, слышишь. Рустам, надо ехать, нас ждут, сказал Бахрам, махнув рукой другу.

– Хочу посмотреть этот лаз, указав рукой, сказал Рустам. Может он там. А мы уедем, и что тогда?

– Хорошо, кивнул Бахрам, загляни, и пойдем.

Машина с разведчиками, медленно поехала по дороге, в обратном направлении. Никонов высунувшись из кабины, махал рукой Бахраму.

– Идем, успеем, сказал Бахрам. Ну, скоро ты там? спросил он, обращаясь к Рустаму.

А тот, уже склонился над лазом, прищурившись, смотрел в темноту проема. " Темно и прохладно, подумал он, принюхиваясь. Пахнет вроде чем то, не растением. Ничего не видно, а может там змеиное кубло? Э нет, руками не полезу. Человек там не поместится, слишком маленький проход. И следов не было, оглядывая землю перед лазом, подумал Рустам. Куда же он пропал, мстительный Зафир. Так не бывает? нервничал Рустам. Где он?" Машина остановилась напротив Бахрама. Никонов недовольно, махнул рукой. Бахрам спустился в канаву, и дернув друга за рукав, сказал:

– Рустам, ехать надо, быстрее, пойдем.

– Ты понимаешь, что его тела нет, разозлился Рустам, взглянув на Бахрама. Понимаешь?

– Значит, мы его не заметили, он наверно на дороге лежит.

– Я всех проверил, его там нет.

– Забудь ты его, зачем он? Ты все равно, больше не вернешься сюда, понимаешь?

– Откуда знаешь? зыркнул глазами Рустам.

– Потому что ты, героически погиб, спокойно промолвил Бахрам, и улыбнулся. Тебя нет, совсем нет, усмехнулся Бахрам. Поехали.

– Хорошо, кивнул Рустам. Нет, значит, нет.

Они поднялись из канавы, и запрыгнули в кузов пикапа. "Все поехали, прощай родной мне Пакистан, улыбнулся Рустам, глядя на вершины гор. Сколько друзей и врагов, я там оставил, не перечесть на руках. Всем , хорош не будешь, есть в мире и другие... Не говори о том, чего нет, сказал он себе. Надо добраться до Кабула, тогда и ... Мне все равно, улыбнулся он, я уже в Афганистане, и если суждено, то останусь здесь, а нет, то скоро, приеду домой. Не бойся, не предавай, и верь... Сколько дорог мною пройдено, сколько деревень и городов я видел, что бы остаться собой, я становился иным. Сколько горя и радости, я забыл на другой стороне , этих гор. Не вернется наверно, уже не придет, то самое, острое, будто красный перец, обжигающее чувство, глотка воды, путнику в пустыне. Боль, страх, и ненависть. А любовь? Она тоже была там, уже далеко, за горами... Простите, но я другой. Хочу ли я вернутся? Плохой вопрос, отвечу всем, не надо воскрешать из мертвых, они еще опаснее, живых". В маленькой пещерке, темной, и влажной, лежал раненный Зафир. Судьба вновь, подарила ему, шанс. Он лежал без сознания, а рядом, притаившись, скрутилась змея...

Приморск. Осень1988 год.

Тепловоз, как то очень медленно, подходил к складам, выплывая из тумана, будто богатырь из пучины морской. На бетонной площадке, столпилось несколько десятков человек, в ожидании вагонов. Дородная женщина в потертой фуфайке, обвязанная платком, в меховой шапке на голове, внимательно считала подходящие вагоны, записывая их номера, в большую тетрадь. Народ на площадке был разношерстный, здесь на портовых складах, по ночам, мог подработать желающий и нуждающийся, но только по личному знакомству, со стороны, никого не брали. Саша Карно, был в «самоходе», рисковал, только ради того, чтобы не связываться больше с Черновым, и его родственником Моряком. Он понимал, если ротный узнает о его «самоволках», из училища вышибут. После отбоя, он тихонько положил спортивный костюм в сумку, и через окно на втором этаже, по пожарной лестнице, убежал в порт. « Выбора особого нет, рассуждал он, сев на „последний“ автобус. Уж лучше две недели вкалывать по ночам, чем сидеть, не день, а годы. Если и поймают их, и на меня как то выйдут, буду все отрицать, до последнего, как угодно, чем... до последнего. Вот отдам эти злосчастные пятьдесят рублей, Чернову, получу с него расписку, и пусть катятся они, куда подальше, лишь бы в моей жизни, больше не было таких. За все надо платить, кто-то сказал, подумал Саша, и ведь правильно сказал,– очень...»

Автобус подъезжал к порту. Саша вглядывался в освещенную остановку, пытаясь разглядеть старого боцмана Никиту Кузьмича, который и пристроил его на ночные разгрузки. " Вон он, улыбнулся Саша, увидев издалека, знакомую, широкую фигуру, в старом бушлате, и крохотной кепке. Лицо его, все в морщинах и шрамах, иссеченное всеми ветрами, океанов, и морей, и глаза, пытливые, добрые, такие притягивают, располагают, а еще широкая улыбка– морской души человек. Никита Кузьмич, боцман ты наш замечательный, подумал Саша. Без тебя и училище, как то "хромает", тускло ... Как ушел наш боцман на заслуженный отдых, так и ..." Саша выскочил из автобуса, подбежал к боцману, радостно улыбнулся, и сказал:

– Готов к труду, до пяти утра!

– Да, выдохнул Кузьмич, глядя на Сашу. Чего орешь?

– Наверно от радости, не зная что говорить, сказал Саша.

– Ой, салага, тяжело вздохнул Кузьмич. Ты хоть одежду, взял какую?

– Вот, поднял сумку в руке Саша. Спортивный костюм!

– Ты бы еще кеды захватил, грустно промолвил Кузьмич. Достал из кармана помятую картонку, и протянул Саше.

– На вот, пропуск. Ходить будешь со мной, на проходной меня все знают, так что ты как бы новенький, потому и пропуск у тебя временный, без фото. Ясно?

– Понятно, кивнул Саша, взяв картонку.

– Переодеться, "робу", я тебе на складе дам, у Антонины есть, я оставлял. А то ты, в костюмчике своем, замерзнешь, и загнешься, через сорок минут, максимум, даже если сильно упертый, понимаешь?

– Угу, кивнул Саша, понимаю. Спасибо вам Никита Кузьмич.

– Погоди благодарить, еще проклинать будешь, покачал головой Кузьмич. Пойдем что ли? Время без десяти одиннадцать, переодеваться будешь быстро. Понятно?

– Да.

Они спустились вниз по улице, и пройдя через проходную, повернули к складам. Саша все было интересно, и ново. Он увидел разных людей, огромный склад холодильник, заваленный картонными паками с рыбой, и, рассматривая все это, уже "прикидывал" в уме, сколько сможет перенести таких паков. "С виду не очень большие, присматриваясь, думал он. Может таких и по два, за один раз ?" Словно прочитав его мысли, боцман обернулся, посмотрел с усмешкой на Сашу и тихо сказал:

– Больше одного, не донесешь. Даже и не думай, иначе на завтра, не то что руки, сам себя, поднять не сможешь, это понятно?

– Понятно, опешил Саша. А как вы...

– Я тоже, молодым был, усмехнулся Кузьмич. Ладно, поспешать надо, идем, "робу" тебе дам, и шустро переодеваться. Будешь в моей бригаде.

– Ясно, кивнул Саша.

"Проницательный, подумал Саша. Это же надо, все, как будто "с языка снимает", только подумаешь, а он уже знает, одно слово – морской волк! С ним не пропаду". Состав подошел, вагоны-рефрижераторы открылись, и началась работа.

Саша старался, как мог. Перекладывал, сталкивал, носил, грузил, совсем не замечая, что происходит вокруг. А там, царил гигантский водоворот. Грузчики без суеты и спешки по– деловому, открывали вагоны, и принимались за разгрузку. Саша работал в бригаде из шести человек. "Посмотришь на каждого, я им только в ученики гожусь, думал Саша, перетаскивая коробки. Ни криков, ни матов, делают свою работу молча, и каждый знает за какие деньги. Это правильно, именно так и надо. Вот взять меня, я знаю, что после разгрузки одного вагона, получу только пять рублей, не больше. И то хорошо, но главное знать. А то пашешь где-нибудь в колхозе, оказывая шефскую помощь, можешь, что трактор работать, только все одно не заплатят, а ведь это же труд, а не на балалайке "пиликать", до вечера. Обидно. А коробки тяжелые, прав был боцман, если сначала легко показалось, то сейчас уже и одна, будто штанга в сто килограммов. Хорошее дело опыт. Тяжело конечно, ничего не скажешь. Деньги всегда даются нелегко. Или это только мне, а другим в руки сами плывут? Несправедливо!" Саша остановился в задумчивости, разглядывая высокие штабеля коробок.

– Посторонись малец! – раздался, чей то сиплый голос.

Саша будто снова вернулся на землю, спохватился, и побежал в вагон. Через несколько часов, измотанный, с потертыми мозолями на ладонях, мокрый, и уставший, он держал в руке купюру в пять рублей, и искал глазами хоть какой-нибудь умывальник. А мужики, тихо переговариваясь между собой, быстро и ловко переоделись, и шли на проходную. " Вот тебе и работенка, подумал Саша, вытирая ладонью пот со лба. Здесь никто, и никого не подгоняет, не стоит над " душой", каждый понимает, что, и сколько? Правильно. Ноги гудят, руки отваливаются, спина просто каменная, морщась, от боли, неторопливо переодевался Саша. Как они так быстро? Пять минут, и уже никого нет. Один я, как "чиряк на заднице", сижу..." Дверь в раздевалку открылась, и на пороге появился Никита Кузьмич.

– Ты еще здесь "салага"? Быстрее можешь?

– Могу, кивнул Саша.

Боцман подошел к старенькой лавочке, сел, и посмотрев на Сашу, сказал:

– Устал наверно?

– Не то слово. Больше подойдет, почти мертвый, натянуто улыбнулся Саша.

– Ничего Саша, это только первая ночь, такая трудная, потом втянешься.

– И буду как все остальные, да? усмехнулся Саша.

– Да, кивнул Кузьмич. Они же знают, за что работают, поэтому перекуров не устраивают, в домино не играют, портвейн не употребляют, потому что знают...

– Я понял, улыбнулся Саша. Дальше не надо.

– У тебя впереди. еще десять смен, помнишь? глядя на Сашу, сказал Кузьмич.

– Да, тяжело вздохнул Саша. Глупые поступки даются легко, а исправлять трудно.

– Вот в этом, ты прав, задумчиво сказал Кузьмич. Сможешь?

– А куда деваться, пожал плечами Саша. Скажите Никита Кузьмич, а почему так плохо мы живем? спросил Саша, разглядывая грязные стены раздевалки. Даже помыться после работы негде? А?

– Кто мы? ответил вопросом Кузьмич.

– Да все, махнул рукой Саша. Все кто в этой стране живет. Почему кто-то всегда решает за тебя? И никогда, ты сам? Почему? Это же несправедливо.

– Вот ты о чем, улыбнулся Кузьмич. Внимательно посмотрев на Сашу, он вздохнул и промолвил:

– В этой стране Саша, как ты ее называешь, живешь и ты. Скажу тебе, еще кое-что, интересное. В этой стране, люди живут, по принципу "не мое, и ладно", от того, и страна такая. А ты вот выучишься, и сделаешь ее лучше.

– Я видел, как сегодня картонные упаковки сжигали, зачем? нахмурился Саша.

– Вот как, почесал затылок Кузьмич. Значит надо так.

– Я читал, в Японии все перерабатывают, а у нас сжигают.

– А мы богатые, нам не жалко, усмехнулся Кузьмич, потому как "ничье", вот и плевать всем.

– Понимаю, кивнул Саша. Но я не об этом. Почему люди у нас, как стадо?

– Интересные мысли в твоей голове "роятся", хмыкнул Кузьмич. Сам додумался, или "вражеские голоса" по радио слушаешь?

– Наверно сам, улыбнулся Саша. А что? Перестройка ведь. Новые мысли, идеи.

– Это для "галочки" перестройка, став серьезным сказал Кузьмич. А на местах все как было, так и осталось, тяжело вздохнув, промолвил он. А народ что, он живет своей жизнью, работает, кто хорошо. а кто плохо. И все знают, как бы хорошо не работал, все одно, зарплата будет такая же, как у "лоботряса". Вот и говорят между собой, какой смысл надрываться.

– Бессмысленно, тихо произнес Саша.

– Да. Вот выловишь ты, к примеру, пятьдесят тонн, при плане сорок, спросил Кузьмич, хитро посмотрев на Сашу. Премию, конечно, дадут, усмехнулся он, да только такую, как на паперти у церкви. Другой раз подумаешь, а надо ли тебе это? Да Саша, мысли твои, не по годам, вздохнул Кузьмич.

– А мне непонятно. Учимся мы тогда для чего? Что бы быть как все? пожал плечами Саша.

– Наверно, задумчиво ответил Кузьмич. Вот станешь взрослее, поймешь, какая она, жизнь.

– Я уже понял, сказал Саша, скинув" робу". Все просто. Пришел на работу, "козла" в домино забил часов до десяти, после поработал до обеда, покушал, потом перекур с "полудремам" до трех, и домой.

– Это "максимализм" в тебе юношеский "играет", усмехнулся Кузьмич. Погоди, жизнь еще "обтесает" тебя. Ладно, пойдем, скоро первый автобус пойдет, поднялся Кузьмич. Тебе еще учится сегодня, похлопав по плечу Сашу, усмехнулся боцман.

– Да, кивнул устало Саша.

– И запомни Саша на будущее, выходя из раздевалки, негромко сказал Кузьмич. Одному, в этой стране, только в "психушке", а в остальном, со всеми, вместе.

– Даже если на бессмысленную смерть, не удержался Саша.

– Да, кивнул Кузьмич. И больше ни с кем, об этом ни говори, не поймут, а жизнь, сломают.

– Спасибо, опустив голову, сказал Саша.

– Не за что, вздохнул Кузьмич. Смышленый ты, честный, справедливый, только не всегда это надо. Не спрашивай, не отвечу, почему? Сам все поймешь, с годами. Пойдем что ли, взглянув на часы, сказал Кузьмич. Опаздываем уже.

– Ага, кивнул Саша.

"Спать охота, сил нет, противится, подумал Саша, сидя в автобусе. Вот так бы ехал, и ехал, спал... и никаких тебе... По дурному все устроено, глупо. Выходит можно вообще не учиться, на отлично, получать тройки с минусом, и быть не хуже остальных. Вот такая справедливость. А если заикнешься, что ты лучше, так еще и сволочью сделают, вот такое стадо. Противно. Прогресса мысли нет, потому что лень кругом "царит", и никому, ничего не надо. Зачем так жить? И почему надо страдать, и радоваться трудностям? А преодолевши их, называть себя ударниками, или еще кем то, странно? Одни наделали глупостей, другие исправили, а в итоге, молодцы! Дурдом! Надо на иностранные языки "налегать", подумал Саша. Всем вроде и не надо, так, зубрят только то, что сдают, а разговорный, мало кто знает. А зря, иностранный язык, как вторая профессия, правильно учительница говорила".

Вот и наступила долгожданная суббота. " Организм совсем сдох, что там и говорить, думал Саша, разглядывая в руках увольнительную. И как мне удалось, целую неделю продержатся, сам не понимаю. Вроде никто и не заметил. Конечно, сейчас сон, самое лучшее, да только голова болит, и напряжение какое то в теле, вряд ли засну." Саша быстро поднялся на третий этаж, зашел в пустой кубрик, и оглядевшись, взял обувную щетку, и стал чистить ботинки. На кровати лежал бушлат, и новенькая шапка. " Куда пойти, подумал он, любуясь начищенными до блеска ботинками. Девушки у меня теперь нет, в кино надоело, в столовую или кафе, тоскливо, а что если к Кузьмичу в гости наведаться? Попрошу его показать узлы морские. Решено, улыбнулся Саша, иду к нему. Лишь бы дома был, подумал он улыбнувшись." Оделся. быстро спустился вниз и выбежав на улицу, глубоко вдохнул морозный воздух. " Хорошо, подумал он. Ноябрь, скоро новый год, а там и на практику уйдем, хорошо". Перебежав через дорогу, он успел запрыгнуть в отходящий автобус.

Через пятнадцать минут, он вышел на остановке в центре, и пошел к "сталинским" двухэтажным домам. Во дворах игрались детишки, утро было прекрасное. " Кажется этот, подумал он, подходя к подъезду. Он поднял голову и посмотрел на балкон второго этажа. Точно он, вон и якорь "кошка" со шлюпки, на балконе висит, улыбнулся Саша, и вошел в подъезд. Поднявшись на второй этаж, он надавил кнопку звонка, и приложив ухо к двери, прислушался. " Хоть бы дома был, подумал он." Услышав за дверью шаги, Саша отпрянул, и выпрямившись, поправил бушлат. Щелкнул замок, дверь распахнулась, и на пороге появился задумчивый Никита Кузьмич.

– Доброе утро Никита Кузьмич, улыбнулся Саша.

–Доброе, нахмурился Кузьмич. А ты чего такой "парадный"? разглядывая Сашу, спросил Кузьмич.

– В увольнении, решил к вам в гости зайти, улыбался Саша.

– Что, еще силы остались, усмехнулся Кузьмич.

– Хотел просить вас о помощи, сказал Саша.

– Чего еще? удивился Кузьмич.

– Узлы морские показать, самые секретные, хочу научиться. Только вы знаете, все училище говорит, растерянно добавил Саша. " Наверно не вовремя подумал он. Ну конечно, кто в гости без приглашения ходит, только беспардонные люди, такие как я, ругал себя Саша, чувствуя как краснеет лицо. Хоть бы торт в магазине купил, вот "кулема", не догадался. Совсем по дурацки..."

– Ну что с тобой делать, посмотрев на Сашу, тяжело вздохнул Кузьмич. Проходи коль пришел, гость, будем чай пить.

– Спасибо Никита Кузьмич, прошептал Саша, снял шапку и вошел в прихожую.

– Здесь раздевайся, указав на вешалку, сказал Кузьмич. Там, тапки возьмешь, указав на тумбочку, добавил он. А я пока пойду, чайник на плиту поставлю.

– Хорошо, кивнул Саша.

– Ты проходи в комнату пока, из кухни громко крикнул Кузьмич.

– Понятно, ответил Саша, и прошел в небольшую комнату.

" Вот это да, такие макеты, шедевры, увидев на полках деревянные модели парусников, Саша пришел в восторг. Ничего себе, так скрупулезно, каждая деталь, это сколько труда. " Повернувшись, он увидел на стене, большое фото, на котором сразу узнал Никиту Кузьмича, а рядом с ним, склонив голову на его плечо, красивую, светловолосую женщину. " Это наверно жена, подумал Саша, рассматривая фотопортрет. Он посмотрел на другую фотографию в рамке, и снова узнал хозяина дома, но только молодого, сильного, широкоплечего юношу, в морской форме, с нашивками их училища. " Ого, подумал Саша, четыре нашивки, так значит он закончил наше училище, а почему тогда столько лет боцманом "ходил"? Интересно, об этом никто не знает, точно".

–Ну что салага, пошли, что ли в кухню, раздался голос Кузьмича.

Саша обернулся, и посмотрев на Кузьмича спросил:

– Никита Кузьмич, а вы что, наше училище закончили? улыбнулся Саша.

– Нет, качнул головой Кузьмич.

– Так вот же фото, указав пальцем, сказал Саша.

– Мог бы, но не закончил, задумчиво промолвил Кузьмич. Пошли чай пить, "салага".

Они прошли в кухню, сели за стол, Кузьмич налил в большую кружку крепкий чай, и подвинул Саше. Себе же, налил в стеклянный стакан, и бросил один кусок сахара.

– Ты как будешь, спросил он. С вареньем или с сахаром?

– Я так, махнул рукой Саша.

– Ну так, значит так, не уговариваю, кашлянул Кузьмич. А я вот наверно простыл малость, хотя, все хвори от нервов, усмехнулся Кузьмич. Ну рассказывай, чего тебе надобно.

– Научите узлы особые вязать, у меня не получается.

– Какие, удивился Кузьмич.

– Ну там, "баранья нога", "лучниковская петля", гинцевый, "кошачья лапа"...

– Да понял я, отхлебнул чай , Кузьмич. Тебе то зачем?

– Настоящий моряк, должен знать , и уметь все, ответил Саша, посмотрев с надеждой на боцмана.

– Ладно, кивнул Кузьмич, линь найдем, будешь учится, не жалко, усмехнулся Кузьмич.

– Спасибо Никита Кузьмич, заулыбался Саша.

– Чего там, буркнул Кузьмич, достав из ящика стола, пачку папирос. Я вот удивляюсь, смотрю на тебя, и мне даже интересно становится, улыбнулся боцман. Ты и по ночам вкалываешь, и еще учится хочешь, не надоело?

– Нет, гордый собой, ответил Саша. Учится никогда не надоест, если хочешь.

– Одобряю, улыбался Кузьмич. Молодец.

Саша отпил из чашки крепкого чая, взглянул на Кузьмича, и спросил:

– Никита Кузьмич, так вы закончили наше училище?

– Любознательный ты Сашка, покачал головой Кузьмич. Фото увидел, и сразу вопросы, да?

– А как же, улыбнулся Саша. Интересно ведь.

– Не успел я его закончить, грустно сказал Кузьмич, посмотрев в окно. Исключили с четвертого курса. Чего вспоминать, махнул рукой Кузьмич, все одно я в море четверть века, так что, не обидно, усмехнулся Кузьмич, взглянув на удивленное лицо Саши.

– Это как же? тихо спросил Саша.

– К чему это тебе, спросил Кузьмич.

– Извините Никита Кузьмич, я не нарочно, пробубнил себе под нос, Саша. Извините.

– Да ладно, сказал Кузьмич. Военной тайны в этом нет, усмехнулся он. Молодой был, горячий, девушку полюбил, вот и случилось, такая история, тяжело вздохнул Кузьмич, глядя на папиросу в руках. Я в "самоволку" ушел, к ней, на свидание. А когда возвращался, дворами, слышу голос женский, писклявый такой, кричит и на помощь зовет. Я свернул. смотрю, двое парней девушку грабят. Вступился, задумчиво сказал Кузьмич, чиркнув спичкой, девушку домой проводил, милицию вызвали, стали искать. Мне ее мать, на радостях, что дочку спас, вина налила, неудобно было отказываться, я выпил. ну а когда , уже утром в училище вернулся, в экипаж, там меня уже ждали. Начальник тогда строгий был, не то что сейчас, фронтовик, Колесов Вадим Валерьянович. Пьяный, в "самоволке", с синяком под глазом, вздохнул Кузьмич, подкурив папиросу, от догорающей спички. И результат, отчислили. Вот и вся история, затянувшись папиросой, сказал задумчиво Кузьмич. Ерунда, я не обижаюсь, времена такие были, все перегорело, и золой вышло, задумчиво промолвил он.

– Несправедливо, покачал головой, удивленный Саша. Несправедливо.

–Толковый ты парень Сашка, а главное, обостренное в тебе чувство сидит, как заноза. Вот я тебе один случай расскажу, докурив папиросу, сказал Кузьмич. Он наверно, будет очень "наглядным" для тебя, в рассуждениях о справедливости. Я так думаю, сказал Кузьмич, отпив из стакана чай. Слушай, взяв в руки следующую папиросу, начал свой рассказ Кузьмич. Было это в Сибири, я тогда еще подростком был, жили мы в селе Воздвиженка. О семье своей рассказывать не буду, интереса нет, чиркнул спичкой Кузьмич, подкурив папиросу. Ты пей чаек, пей, а то остынет, а холодный, уже не чай, улыбнулся Кузьмич.

– Ага, кивнул Саша. Я пью, и отхлебнул из кружки.

– Жила в селе агроном, образованная, молодой специалист. Приехала по направлению, после учебы. Так значит, усмехнулся Кузьмич. И как бывает, через год, уж замуж выскочила, за тракториста нашего Илью Агафонова. Жизнь у них сладилась, свадьбу сыграли. все как положено. А после, жена и "забеременела". Значится ребеночка ждали, счастливые родители, посмотрел в окно Кузьмич.

– Нормально, пожал плечами Саша. Что здесь такого? удивился он. Житейская история.

– Не скажи, задумчиво промолвил Кузьмич, сделав несколько затяжек, он выпустил облако дыма и погасил окурок, в пепельнице, одним движением большого пальца.

Саша поморщился от едкого дыма, но промолчал. Кузьмич хитро прищурясь, отпил чай из стакана и продолжил. А дело в том, тяжело вздохнул он, что в селе нашем, не то что бы доктора, фельдшера, после войны не было. А тут как на зло, простудилась она и слегла, агроном значит, кашлянул Кузьмич. Муж конечно лечил ее как мог, да только понял через несколько дней, что хуже ей, не спасет он ее, да к тому же беременна она. А на дворе зима, и надо что-то делать, иначе умрет, вместе с ребенком.

– И что, тихо спросил Саша, глядя на Кузьмича.

– А тут как раз из райцентра, к сестре, приехал брат, шофер, попросили его, "подколымил", понимаешь, почесав за ухом, сказал Кузьмич. Что– то он там привез, и не помню уже. Только к вечеру, решил остаться, заночевать. А за ужином, как принято, выпил водочки, да хорошо так выпил. Понимаешь, да? глядел на Сашу Кузьмич.

– Все ясно, хмыкнул Саша. Поужинал человек, и выпил водочки, чего не понять.

– Вот правильно, кивнул Кузьмич. Ты сушки бери, вкусные, указав пальцем на вазочку, сказал Кузьмич.

– Спасибо, я не хочу, ответил Саша. Дальше что?

– А дальше просто, тяжело вздохнул Кузьмич. Агрономшу надо срочно в больницу везти, и никого кроме подвыпившего шофера нет. Ночь на дворе. Уговаривали его долго, он все "брыкался", мол, пьяным за руль, преступление, а ему обратное. Ты же жизни человеческие спасаешь, какое это преступление. Это можно сказать подвиг! Вот на этом, его и "купили", да на жалости, и сострадании.

– Что-то вы Никита Кузьмич, не очень-то людей любите, промолвил Саша, поглядев Кузьмчу в глаза.

– Это тебе показалось, вздохнул Кузьмич. Я людей уважаю. они меня тоже, потому и боцманом, почти четверть века "ходил", а иначе как?

Саша замолчал, и почувствовал себя как то неловко, от высказанной сгоряча фразы.

– Нормально, махнул рукой Кузьмич. Я не обидчивый.

– Извините Никита Кузьмич, опустив голову, сказал Саша.

– Забыли, сказал Кузьмич тихо. Доехали они к утру в город, продолжил свой рассказ Кузьмич. Оставили ее в больнице, ну а шофер, на автобазу свою поехал. И тут как назло, автоинспектор стоит. Да, вздохнул Кузьмич, достав из пачки папиросу. У шофера путевого листа нет, пьяный, да еще рассказывает какие-то небылицы. Мол, ездил в село, возил чего-то, "сдуру", все правду рассказал, как было. Думал, похвалят, и грамоту почетную дадут, ухмыльнулся Кузьмич. И все, забрали шофера. Использование государственного транспорта в личных целях, без документов, пьяный – арестовали его.

–Так он женщину спас, удивился Саша, выпучив глаза. Это как? Несправедливо.

– Такие времена были, вздохнул Кузьмич, посмотрел в окно, и подкурил папиросу. Выпустив струйку дыма, он задумался на несколько секунд.

– И что? робко спросил Саша.

– А, ты про эту историю, спохватился Кузьмич. Был суд, а на нем, судья и заседатели народные, из рабочих. Причем один из них, товарищ шофера, вместе работали на автобазе. Люди говорили, тоже частенько "шабашил". Словом, судья приговорил, а заседатели поддержали. И пошел в лагеря тот шофер, что агронома спас от смерти. С одной стороны, дело хорошее, и поступок достойный. а с другой, тяжело вздохнул Кузьмич, нарушение закона, пьяный, "халтура", использование... Вот тебе и справедливость, докурив папиросу, сказал Кузьмич. Родину Саша, не выбирают, где родился, там она и есть. Какие люди живут, такие и будут, а если ты, другим себя чувствуешь, тяжело тебе придется, несладко. Я тебя вижу, посмотрев на Сашу, сказал Кузьмич устало. Только вот что скажу тебе. Ты или терпи, или при любой возможности, меняй свою жизнь. Не поменяешь, жалеть будешь. Вот такая справедливость Саша, вздохнул Кузьмич, глядя в окно. Что-то я тоску на тебя нагнал, улыбнулся Кузьмич, посмотрев на настенные часы, в виде якоря. А пойдем со мной в пивную. Сегодня суббота, у тебя увольнение до вечера, да?

– Да, кивнул задумчиво Саша.

– Думаю, от кружки пива не откажешься, широко улыбнулся Кузьмич. А?

– Согласен, махнул рукой Саша, улыбнувшись. Идем пить пиво.

– Другое дело, поднялся из за стола Кузьмич. Ты погоди, я быстренько. Переоденусь, и пойдем, здесь недалеко.

– Хорошо, ответил Саша, взяв из вазочки сушку.

В таких заведениях не принято спрашивать сколько, пиво наливают в бокалы, по "головам". Пришла компания из трех человек, значит шесть кружек. В полутемном зале погреба, стоял гул, и запах рыбы, "сшибал" с порога, своими ароматами. Саша, вместе с Кузьмичом, вошли во внутрь. Не успели оглядеться, как тут же, к ним подошел коротко стриженый брюнет, с перебитым носом, в старой кожной куртке.

– Кузьмич, здравствуй, широко улыбался он "отсвечивая" золотыми коронками во рту. Мы за тем столиком, указал он, на длинный стол в углу. Все наши, улыбался брюнет.

– Здорово Миша, протянул руку Кузьмич. Согласен. А это вот, мой ученик, Саня.

– Здорово Саня, подмигнул брюнет. Идем.

– Конечно, усмехнулся Кузьмич.

Саша смотрел на сидящих за столом, с изумлением. Все здоровенные, плечистые, руки как "молотки"... "И взгляд у всех, почти одинаковый, подумал Саша, ощущая своей маленькой ладошкой, крепкие рукопожатия. Такими ручищами можно линь легко рвать, подумал он. Ну правильно, они же докеры, и не последние в порту, судя по рыбе на столе. А это кажется, копченый палтус, самый деликатес. Да, живут нормально. " Расторопная официантка, молча убрала пустые кружки со стола, кивнув Михаилу, ушла.

– Как отработали , спросил Кузьмич, окинув взглядом, сидящих за столом.

– Нормально Кузьмич, даже не вспотели, улыбнулся один из четверых докеров, с круглым лицом.

– Это хорошо, кивнул Кузьмич.

– Рыбка свежая, хорошая, угощайтесь, сказал второй, с длинным носом, разложив на газете большой кусок. – Спасибо, кивнул Кузьмич, попробуем, потирая руки, улыбался боцман.

– Это мне кажется, или я точно вижу, такую морду, сощурив глаза, Миша смотрел на вход в пивную.

– Не, кажется, негромко произнес докер с круглым лицом.

– Так значит оно само, бежит к нам в руки, ухмыльнулся Миша.

– Какое везение, сказали все сидящие за столом.

Саша повернулся и рассмотрел вошедших. " Это же Моряк, оторопел Саша. С дружками пришел пивка попить. Ой "блин горелый", кого не хотел увидеть сегодня, так это его".

– Ну что же, раз так, то и поговорим прямо сейчас, поднялся из-за стола Миша. Возражений нет, спросил он, посмотрев на друзей.

– Нет, ответил за всех круглолицый. Докеры поднялись, и пошли к выходу.

Кузьмич, лишь проводил их взглядом, обернулся к Саше, и сказал:

– Драка будет, нешуточная, вздохнул он. Мы по бокалу выпьем, и можно идти, потом милиция приедет, к чему она нам, правда?

– Ага, кивнул Саша, глядя на докеров.

– Да не волнуйся, они на улицу пойдут, закон такой, здесь не "гадить".

Подошла официантка. Поставила полные бокалы с пивом, смахнув тряпкой со стола, удалилась, посматривая на двери." Хорошо что меня не видел, подумал Саша. Как меня угораздило в такое влезть, только в страшном сне приснится. Скорей бы уже на практику".

– Ты чего такой "кислый", взглянув на Сашу, спросил Кузьмич, отхлебнув из бокала пиво. Пей, хорошее, улыбнулся он.

– Что-то перехотелось, пожал плечами Саша. Может, я в училище пойду?

– Если хочешь, иди, взяв кусок рыбы, сказал Кузьмич. Пиво дело добровольное, не хочешь, не пей, добавил он, и принюхался к рыбе. Первый сорт, улыбнулся Кузьмич.

– Тогда я пойду, Никита Кузьмич, поднялся Саша, взглянув на двери.

– Пока, спокойно произнес Кузьмич, надкусив кусочек палтуса.

– До свидания, попрощался Саша, и пошел к выходу.

– На работу не опаздывай в понедельник, сказал вдогонку, Кузьмич, не оборачиваясь.

– Не опоздаю, ответил Саша.

До дверей оставалось всего несколько шагов, когда в пивную вбежала официантка, с выпученными от ужаса глазами. В руках она держала испачканную тряпку, а фартук был заляпан чем-то красным. Она застыла на месте, окинула зал "суматошным" взглядом, и крикнула: – Убили!!!! Убили!!!! Там за углом Моряка убили, кричала она. Вызывайте милицию! Срочно! Люся, звони в милицию, крикнула она, обращаясь к другой официантке, и побежала в подсобное помещение. В зале наступила тишина, лишь редкие, пьяные голоса, что-то бурчали из разных углов. Саша, остановившись у дверей, вдруг явственно понял, надо уходить, и быстрее, только этого ему не хватало. Он сделал несколько шагов, распахнул дверь, и вышел на улицу. Чистый воздух, словно волной ударил по телу. " Как хорошо дышится здесь, подумал он, и быстро пошел по направлению к автобусной остановке. Моряка убили, убили, словно заело в голове, это дурацкое слово. Он все твердил про себя, и думал, как же так? А кто? Неужели эти подвыпившие докеры? Что же будет? "