Текст книги "Змееносец. Сожженный путь(СИ)"

Автор книги: Юрий Катлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 57 страниц)

– Не надо солдат, покачал головой старшина. Иди, тебя мать ждет, иди.

– Спасибо, кивнул Гнедин, и пошел.

– Эх, тяжело вздохнул старшина, кому вы теперь... прошептал он, и пошел вдоль перрона. Новый год, какой замечательный праздник! Ждешь его, готовишься, а он как то быстро приходит, и проснувшись утром, смотришь в окно, вроде ничего не изменилось, а на календарь– целый год прошел. Для кого приятный, а другим тяжелый, но каждый, трепетно, бережет в своих воспоминаниях хорошее, а плохое, оставляет в старом, – люди доверчивы и суеверны, правда, и ничто, не изменит... Надежду придумали люди, ведь она, вера в чудо, а как без него, в серой реальности, "бегущего за окном мира",– тоска. Гнедин шел по площади, и с удивлением смотрел на красочные витрины. Как все изменилось, даже люди стали другими, и магазинов много

В сквере, напротив вокзала, сидели двое, и молча, распивали бутылку вина. Один из них, повернувшись, увидел идущего Гнедина, и улыбнувшись крикнул:

– Эй солдат, давай к нам, махал рукой улыбчивый парень, в вязаной шапочке, и синей куртке. Выпьем, по "грамульке", а то третьего нет, иди.

– Нет, покачал головой Гнедин, улыбнувшись.

– Да ладно, махнул он рукой. Ты же "за речкой" был, да?

Гнедин остановился, посмотрел по сторонам, потом на парня, и громко сказал:

– Вы мне?

– Тебе, усмехнулся парень. Давай, подходи, не стесняйся.

Гнедин колебался несколько секунд, смотрел на сквер, белый падающий снег, лавочку... и решился. Роман подошел к лавочке, поправил шапку, и глядя на парня сказал:

– Да, был "за речкой". А что?

– Я тоже, усмехнулся парень, протягивая левую руку для приветствия. – Здорово братишка.

– Здравствуйте, настороженно глядя на незнакомца, ответил Гнедин. Роман, слегка дотронулся рукава куртки, улыбчивого парня.

– Правая там осталась, ухмыльнулся парень, показав протез на руке. Понимаешь да?

– Понимаю, кивнул Гнедин, рассматривая красную звезду, значка воина– интернационалиста, приклеенного к протезу.

–А почему?...

– Это все что осталось на память о службе, усмехнулся парень. Я этот знак специально в протез вставил, что бы, если удостоверение забуду," ментам " показывать. Они видят, и отпускают, а один раз даже до дома подвезли на "бобике", улыбался парень. Нормально. Тебя как зовут, братишка?

– Роман.

– А меня Паша, а вот этого серьезного мужчину, Иван, показал он рукой, на второго.

– Иван, протянул руку, худой, и обросший мужик, в черной куртке.

– Роман, поздоровался Гнедин.

–Ты где служил "за речкой"? спросил Паша, рассматривая Гнедина. Видно старшина тебя ... покачал головой Паша, в такой хлам " нарядил"!

– Другой не выдали, спокойно промолвил Роман. А служил в провинции Кунар.

– Знаю, кивнул Павел. А я в Файзабаде, с 83 по 85 год

– Угу, кивнул Роман.

– Ну как там, разливая вино, в бумажные стаканчики, спросил Павел.

– Уходим, пожал плечами Роман.

– Да, задумался Павел, взяв в руки стаканчик. Слышали, читали. Только на кой черт мы туда входили?, поморщился он. Никому, ничего и не надо. Ладно, бери, выпьем за нас, предложил Павел.

– Мне нельзя, смутился Роман. Врачи сказали.

– Ну, ты парень, совсем "правильный" усмехнулся Павел. Мы же, не за врачей пьем, а за нас . За тебя, за меня, и таких как мы. Понимаешь? глядя на Гнедина, говорил Павел. Другим нас не понять, мы здесь как "бельмо"! Только "пинают", по разным кабинетам, и ворчат. Мы вас не посылали, это не к нам, что вы мне тычите своим протезом... Суки! одним словом, махнул протезом Павел. Так что выпьем, святое дело, тяжело вздохнул Павел, всунув в руку Романа, стаканчик с вином. Давай братишка, будь... Запрокинув голову, он "залпом" выпил вино, и поставил стаканчик на лавку.

Роман посмотрел на Павла, потом в стаканчик, и резко выдохнув, выпил. Сладкий, муторный, привкус, яблочного вина, будто ком, застрял в горле. Роман скривился, и утерев рот ладонью, сказал:

– Спасибо.

– Да какой там, поморщился Павел. На, закуривай, предложил он, достав из кармана, пачку "родопи".

– Ага, кивнул Роман, взяв сигарету, из пачки.

– Спички держи, улыбался Павел. Подкуривай. Да ты не стой, садись рядом, подвинулся на скамейке Павел.

Роман сел рядом, положив свой вещевой мешок, себе на колени.

– Ранение у тебя, шмыгнул носом Павел, разливая остатки вина по стаканчикам.

– Контузия, тихо ответил Роман

– Хреновая штука, тяжело вздохнул Павел. Знаешь, я когда домой приехал, ну, в смысле, ... осекся Павел. В госпиталь меня, привезли, ой, поморщился он, перевели... да, кивнул он , точно. Вот, я первое время, "порешить" себя хотел, да, задумчиво говорил Павел. Яд какой-нибудь проглотить, или еще чего, даже у мед. сестры спрашивал, интересовался, усмехнулся Павел. Плохо было, тоска черная, руки нет, и калека на всю жизнь. По ночам смотрел в окно, на луну, если было видно, и тихонько выл, от боли, и обиды. Каждому ближе, только собственная боль и обида. Это я потом понял. В нашей палате и безногие были, вот кому вообще – жутко. А мне все говорили, легко отделался, подумаешь рука, остальное то, все целое. Можно с женщиной жить, можно водку пить, или протез "смастерить", и на работу ходить. Да, тяжело вздохнул Павел, скажи такое безногим, так они тебя одним взглядом "испепелят".

Роман не слушал, он прислушивался к себе, своим ощущениям. Тепло быстро разливалось по телу, в голове прояснилось, и боль отступила, стало спокойно и легко. " Надо же, подумал он, всего сто грамм вина, и хорошо, ничего не болит. Сигареты хорошие, запах сладкий, непривычно. Вот такая она, моя страна,– неуютная, глядя на идущих, угрюмых людей, белый снег, и вереницы машин, подумал Роман. Серая, ленивая, и холодная."

– Ты понимаешь, мы ведь здесь будто инопланетяне, чужие одним словом. Куда ни придешь, "тухлые рожи", и смотрят, как на... тьфу ты, сплюнул Павел, на сволочей, еще мягонько сказал. Кондуктор в автобусе, и та, "рычит" по-тихому. Вот куда нам таким, а?

– Просто жить, прошептал Роман, улыбнувшись.

– Тебе наверно совсем мозги "отшибло", ухмыльнулся Павел, посмотрев на блаженное лицо Романа. Или "крыша поехала", пожал он плечами. А?

– Спасибо, посмотрев на Павла, сказал Роман, поднялся и закинув мешок на плечо, пошел по аллее сквера.

– Точно "мозги отшибло", сплюнул Павел. Ну, ничего, через пару недель взвоешь, как пойдешь по кабинетам, никуда не денешься. Жрать нечего, денег нет, а на работу устроится, большой вопрос. Правильный, махнул протезом Павел. Да пошел ты...

"А воздух и правда другой. Такое все родное, интересное, деревья красивые, снег "похрустывает" под ногами, замечательно, улыбнулся Роман. И никто, никогда здесь не слышал криков боли, и не видел крови, звуки выстрелов не поднимали по ночам, а взрывы, не загоняли от страха "в землю", счастливые! Они даже не знают, что где то погибают, умирают, жертвуют собой, рискуют.... и герои есть, настоящие, и предатели, и такие как я, тяжело вздохнул Роман. А зачем им? Здесь, в ином мире, им хорошо и уютно, работа, заботы, влюбляются, выпивают, и даже не задумываются о завтрашнем дне. А кто мы для них? Ведь прав этот парень, кто мы? " Роман остановился возле лавки, и не раздумывая сел. " Голова разболелась, словно иголками сверлит внутри, и в ушах звенит, больно. Ай как больно!" Он сидел, скрючившись на лавке, и тихо стонал, глядя на белый снег под ногами. " Сколько можно, пожалуйста, не надо, говорил он себе. Мне больно, не могу терпеть, за что? Я ничего плохого не сделал, ничего, не могу терпеть, больно... Мама, мамочка, помоги мне, я вернулся, я здесь, дома, вот только ноги не идут, не могу, больно мне. Я счастливый человек мама, я вернулся к тебе, я так долго ждал этого, мечтал, думал, я все отдам... Мамочка моя милая, ты только не переживай за меня, я жив, здоров, ты увидишь меня, сегодня, да, и обнимешь... Как я соскучился по тебе родная моя, добрая, сколько раз я думал о нашей встрече, а теперь робею, боюсь, если честно. Какая ты теперь? А я такой же, твой сын, тот самый, веселый, и добрый. Ой, как болит, мамочка, голова болит, и тело, так больно, что плакать хочется, терплю из последних сил. Ты не волнуйся, пройдет, я вытерплю, я сильный, ты же знаешь. Там все по-другому, там мир перевернулся, и жестокость всюду. А я уже вернулся, ты не думай, все нормально, я целый, очень повезло, -целый." Роман открыл глаза, и увидел перед собой, удивленное лицо пожилой женщины.

– Плохо тебе сынок? спросила она, заглядывая ему в глаза, словно в душу.

– Ничего прошептал Роман, пройдет.

– Может в "скорую" позвонить?

– Не надо, покачал головой Роман. Я посижу, и поеду домой.

– Ну хорошо, кивнула женщина , поправила платок на голове, и пошла по аллее.

Роман попробовал встать, но ноги не слушались его, боль пронзила все тело, он вздрогнул и сел на лавку. "Какая студеная зима, подумал он. Холод, такой обжигающий, что кажется, будто замерзает "слово на лету". Что я скажу ей, моей маме? Вот встретит она меня на пороге, улыбнется как бывало, широко , и глаза ее, такие светлые, добрые... А мне что сказать? Как рассказать о том, что мучило меня, ломало, унижало... Как мне сказать об этом ей? Стыдно мне, да, потому что еще осталось во мне, что то от человека, или нет? Я так расстроен, что не могу понять, даже себя." Роман крутил головой, и пытался найти подходящие слова, для своей мамы, но выходило как то скупо, безжизненно. " А может сказать, как есть, ничего не утаивая, и рассказать ей обо всем? Нет, сказал он сам себе, так нельзя, у нее больное сердце, она очень впечатлительная.

Нельзя, это будет жестоко, с моей стороны. Она вырастила меня, воспитала, делала что могла, выбивалась из сил, но тянула, а я, неблагодарный сын, так подвел ее. Выходит, я всю жизнь буду ходить с камнем, и никто, не сможет понять меня, и выслушать? А с кем мне поделится, тем, что я вынес? С кем? Люди кругом спешат, они суматошные, им порой нет дела, даже до самих себя, а я, в этом море, маленькая песчинка. А какой я был в молодости? Кажется смешной, или не очень? Почему, поймал себя на мысли Роман. Почему был в молодости? Я старый? спросил он себя. Странно, для меня все разделилось, на до и после. Вот сегодня я старый, а вчера, кажется, был еще молодой, отчего? Кто виноват, что горя я хлебнул? Не эти люди, что вокруг, я понимаю, а может быть и нет... Меня ведь тоже, отправлял на эту "бойню", человек, не машина бессловесная,– человек! Он что не знал? Ослеп? Оглох? А может, не догадывался? Как жить теперь, с такой почерневшей душой, и равнодушно взирать, на муки телесные, свои, и родных людей. Ведь совесть есть, они корят себя за многое, я чувствую и знаю, но молчу. Своя рубашка, всегда теплее, а мне как жить, среди людей? За что там люди погибали? За слова, лозунги, и идеи... молодые ребята отдали свои жизни, за что? Все кто не слеп, увидели, а тот кто не захотел, промолчал, так и живет страна, в которой, нет места, отвергнутым... Мамочка, ты прости меня, я уже иду, немного задержался, совсем малость, иду к тебе родная. Как страшно мама, я тишины боюсь, и этих странных звуков, сигналят, кричат, наверно тяжело так жить. Здесь очень шумно, мне кажется, что можно оглохнуть, от лязгающих звуков, скрипа металла, гула... Здесь все гудит, будто один огромный механизм, перемалывает, придавливает

Я боялся мама, там, я очень испугался, правда. Мне нечего скрывать, было страшно, очень, жутко и тоскливо, особенно от того, что понимал, как все печально, и далеко до дома. Наверно я стал мужчиной, ощущая в себе силу, и самостоятельность, а для тебя, все тот же мальчишка, понимаю. Если бы ты знала родная, как тяжело мне было там, сколько раз я просил у Бога смерти, как плакал, и терзал себя, в мучениях, испытывая ненависть к самому себе, за то малодушие, которое позволил себе, в момент гибели ребят. Если бы ты знала, как жалел, о том, что не сел рядом с ними... у той мины... Жалел, и просил о смерти, понимаешь? А я не мог выдержать мучения, это страшно! Но отчего то , я выбрал другой путь, и прошел по нему, оставшись живым, как это случилось, не понимаю. Кто оберегал меня, кто вел по этой дороге, не знаю, но я целый, и живой. Грустно, знаешь, мне грустно, я вдруг почувствовал себя стариком, что уже не сможет удивляться волшебству, и верить в чудо. А кто я тогда? Всего лишь мерзкое, и постыдное, существо. Я был в плену, и значит, я никто. А те кто сидели в казармах, довольные, и веселые, они теперь герои, на них смотрят, удивляются, хвалят. А я? Я хуже их? Не смог убить себя, со всеми вместе, не согласился просто умереть... И значит тех кто больше, всегда будут правы, а я, буду только тем, кто сдался в плен, и с этим, мне дальше жить? За что? Я не хочу так жить, я лучше их! Потому что выдержал, не сломался, выстоял, и пусть слабость накатывала, но ведь я же человек, -живой! Нет. я не дам себя унизить, никому, никогда! С позором жить не буду, не хочу, пусть мирится с таким клеймом, кто хочет, но не я! а мне всего лишь жить, с моей любимой мамой, в тишине, так будет хорошо" ..

– Парень, ты не замерз, громко спросила полная женщина, с метлой в руках.

– Слышишь меня, толкнула она Романа, метлой в ногу. Замерз что ли? Поднимайся, темнеет уже.

– Что, встрепенулся Роман, моргая.

– Не замерз, кивнула женщина. Иди домой солдатик, темнеет уже.

– Да, натянуто улыбнулся Роман. Надо идти. Он медленно поднялся, и побрел на "ватных ногах", по заснеженной аллее.

Варшава. Район Охота. Раннее утро, в старом дворике

Василий, открыл глаза, посмотрел на потолок с потрескавшейся штукатуркой в свете уличного фонаря, потянулся, и повернувшись посмотрел на нее. "Сегодня ночью, она меня «заездила», улыбнулся он, глядя на спокойное лицо Илзы. Красивая бестия! С такой пропасть легко, а жить трудно, подумал он, и отбросив одеяло поднялся с кровати. Холодно, вздрогнул Василий, коснувшись ногами, пола. Задолбила эта зима, сунув ноги в тапочки, он пошел в кухню. Не включая свет, он открыл кран, набрал в кружку ледяной воды, и сделал глоток. " От такой все зубы выпадут, последние, поморщился он, и поставив кружку на стол, подошел к окну

– Здрасьте, прошептал он, нам еще снега не хватало. " Завалит по самую макушку, и будем куковать здесь, до лета, подумал он, осматривая двор. Занесло же сюда! А это что такое, удивился он, всматриваясь в силуэт автомобиля. Не понял? Это как? "Мерседес" что ли? Ничего себе, почесал затылок Василий. Неужели в этой дыре, кто то имеет "мерседес"? И без номеров, вот это да! Краденный что ли? А когда он тут появился? Однако!" Допив воду, Василий поставил кружку на стол, и покрутив головой, пошел в комнату.

– Ты машину во дворе видела, негромко спросил Василий, сев на кровать.

– Я хочу спать, прошептала Илза, перевернувшись на другой бок.

– А мы, сколько здесь сидим? А? посмотрев на пустые бутылки, разбросанные по комнате, Василий, почесал затылок, и тяжело вздохнув, произнес: – А новый год уже был?

– Рождество, недовольно буркнула Илза, повернувшись. Ты что, совсем мозги "просадил", мужчина!

– Может я это, запнулся Василий, кашлянув. Может я не помню?

– А меня как зовут, ты помнишь? зевнула Илза.

– Тебя помню, Илза. Классная девчонка!

– Это хорошо, тихо сказала она. И что тебе не спится?

– Машина во дворе дорогая, без номеров, "мерседес", задумчиво говорил Василий. Может, видела, к кому приехали?

– Ты что, усмехнулась Илза. В этом доме только старики живут, еще после войны заселили, откуда у них дорогой "мерседес"? Пошутил?

– Ты знаешь, сколько он стоит, поднявшись с кровати, задумчиво промолвил Василий, направляясь к окну. Даже если разобрать его, такие деньги большие, на туристах не возьмёшь, говорил он, стоя у окна. Ты посмотри на него, как "конфета", будто сам в руки просится, усмехнулся Василий. И время подходящее, еще не утро, но уже не ночь, представляешь, рождественский подарочек, усмехнулся Василий. А? Повернувшись он посмотрел на подругу горящими глазами, и не говоря и слова, стал быстро одеваться.

– Ты серьезно, приподнялась в кровати Илза.

– А чего терять то, что само идет в руки, улыбнулся Василий.

– Хозяин может быть в доме, а ты... вскочила Илза с кровати, и схватив джинсы, стала одеваться.

– Да ладно, махнул рукой Василий. Дома, или нет, а это шанс, малышка, усмехнулся он. Представляешь, сколько денег получим, если сдадим его в мастерскую Станислава? Да он за три часа разберет его, и все, ищите, где хотите!

– Ты бешенный, улыбнувшись, сказала Илза, надевая свитер.

– За то, удачливый, ухмыльнулся Василий, достав из кармана отвертку.

– Просто сейчас, спросила Илза, игриво взглянув на Василия.

– И не часом позже, довольный собой, улыбнулся Василий, надев куртку. Я иду первым, посмотрю что и как, а ты, смотри за окнами, вдруг что дашь знать. Ну как всегда, сказал Василий уже из коридора.

– Хорошо, ответила Илза, подбежав к окну. Она отодвинула занавеску, и рассмотрела во дворе, одинокий "мерседес". " И правда подарок, зажмурилась она от предвкушения удачи. Надо же, подумала она, такая роскошь, на Рождество, не верится! А Василий "резкий" парень, если что надумал, сделает, и любые капканы пройдет,– супер! а сколько денег за него можно получить, это же страшно подумать. Съездим в Монте Карло, развеемся, отдохнем, "лохов" за шкурку потрясем, ух, какая открывается возможность, дух захватывает! Что бы все получилось, сжимала она кулаки, глядя на двор. Косметику себе куплю, самую дорогую, и одежду от "Версаче" , и на море... Красота! Подальше от этого проклятого холода, и безденежья. Надоело по "карманам", да туристов "разводить", сколько можно по мелочевке, работать, надоело! И потом, сколько не бегай, милиция все равно , рано или поздно, поймает... Лучше никогда, подумала она, прикусив язык для надежности, своих суеверий. Все, идет, вздрогнула она, увидев как Василий, осторожно вышел из дома, и идет к машине. Не оглядывается, будто это его автомобиль, красавчик, улыбнулась Илза. Работает, классно, сразу видно, мастер."

Василий спокойно подошёл к автомобилю, обошел его, и сразу увидел приоткрытое стекло , а на водительском сиденье, ключи с брелоком. " Ничего себе, чуть не вскрикнул он, закусив губу. " Какой идиот, оставил такую штуку, открытую, да в придачу с ключами? Придурок! Он что, подумал о этом районе, слишком хорошо, или..." Василий задумался, глядя на ключи. " Странно, подумал он, отличная машина, с ключами, и никому не нужна? Вопрос? Конечно, ответил он сам себе. А может кто ни будь из "деловых", приехал , и бросил "мерс", уверенный, что машину знают, и никто не посмеет, ее "увести", а? Может и так, колебался Василий, стоя у машины. Тогда, проблемы будут у меня и Илзы, большие. Мы с ней, всего лишь жулики, а можем перейти дорогу, уважаемым людям, нехорошо. Василий почесал нос, и подняв голову, посмотрел на окно, в котором увидел, веселое лицо Илзы. Она гримасничала, и показывая пальцем на автомобиль, покачивала головой. "Эх детка, опустив голову, подумал Василий. Что не сделаешь ради любимой девушки, будь что будет..." Он снова посмотрел на нее, и махнул рукой.

– Спускайся, поехали, прошептал он, жестикулируя руками. Все нормально, тачка наша, погнали, улыбнулся он.

Илза кивнула в ответ, и, набросив куртку, выбежала из квартиры, захлопнув дверь. " Мечты, иногда сбываются, думала она, перескакивая ступеньки. Главное четко знать, для чего тебе деньги, или что ты хочешь сделать, или кого хочешь... или..." Она выскочила из подъезда, и побежала к машине. Василий, уже сидел в салоне, в мягком кожаном кресле, и держал наготове ключ. Увидев в зеркало Илзу, он наклонился, открыл ей дверь, и вставил ключ, в замок зажигания. Поворот, и вот уже вспыхнула приборная доска, и заработал двигатель.

– Отпад, выдохнула Илза, широко улыбаясь. Ты такой классный! Я тебя обожаю!

– Не спеши детка, задумчиво сказал Василий, надо еще выехать.

– Тогда поехали, что стоим, тихонько рассмеялась Илза. Поехали!

– Ага, кивнул настороженный Василий, глядя в зеркало.

– Ты что, не умеешь управлять такой машиной, удивленно вскинула брови Илза, недовольно посмотрев на Василия.

– Все я умею, отстань, буркнул Василий, разбираясь с переключателями.

– Тогда почему стоим? недоумевала Илза.

– Надо свет включить, а то невидно, зло ответил Василий. А , вот оно как, прошептал он, и нажал кнопку. Вот теперь порядок, шмыгнул Василий, и включив передачу, стал медленно выезжать со двора.

– Ну наконец то, всплеснула руками Илза. Я уже подумала, так и будем сидеть в этой "консервной банке", пока не поймают. Ты на нервы давишь, похуже милиции, промолвила она. – Отлично детка, мы едем прокатится, по дороге к Станиславу, усмехнулся Василий, выехав со двора. А теперь держись, за сиденье, мы помчались, крикнул он, и резко нажал на педаль газа. Это была гонка без соперников. Они ехали по заснеженным улицам, даже не представляя куда. Василий радовался как мальчишка, упивался скоростью, и мощью автомобиля, ощущая себя "властелином мира"! Еще бы, сам, со своей девчонкой, за рулем престижного автомобиля, и никаких забот, "рули" себе в удовольствие и наслаждайся. Он так увлекся, что проехал поворот, ведущий в мастерскую Станислава. Илза удивленно вскинув брови, посмотрела на Василия и громко сказала:

– Опустись на землю парень, мы проехали поворот!

– А, покатаемся еще, такая машина, сама едет, дай побалдеть, усмехнулся он.

Из арки дома, справа, выбежала испуганная собака, и Василий резко нажал на педаль тормоза. В момент, перед глазами все закрутилось, будто в шальном, и страстном танце, и ощущение беспомощности, пронзило Василия, с головы до ног.

– Тормози, закричала Илза, вцепившись руками, за куртку Василия. Тормози!

– А я что, орал Василий, бешено вращая руль.

Машина крутилась будто юла. Толчок. и она выскочила, на очищенный от снега тротуар и понеслась в стену дома.

– А-а-а... закричал Василий. Руль вырвался из его рук, продолжая вращаться.

– Дурак! Останови! орала Илза согнувшись на сиденье.

Автомобиль еще раз развернуло и понесло прямо в большое, витринное стекло. Сильный удар, грохот, скрип металла... Отчетливый хлопок, раздался на тихой улице. звон битого стекла, словно дождь, осыпал машину. Василий и Илза, вжались в сиденья, закрыв глаза.

В наступившей тишине, Василий открыл глаза, и увидел рядом с собой, огромный кусок стекла, торчащий из крыши машины, там, где был люк. Стекло пробило его, и рухнув в салон ,уперлось острым краем в торпедо, между передними сиденьями.

– Приехали, прошептал Василий.

"Надо сказать, повезло, подумал он. Вроде целый, и ничего не болит. Такое только в кино видел. А что мы наделали? накрыла его волна паники. Какого черта я поехал кататься? Идиот! Как теперь машину продать? Кому она нужна! Эта чертова собака, тварь бездомная, из за нее, в такое гавно попали! А как хорошо начинался денек! Тачка под окном, деньжата хорошие, просто в руки "бежали", и на тебе, собака! Да откуда она взялась, псина вонючая! Такой день испортила, тварь! Надо выбираться, подумал он, а то прихватят просто на месте, и сядем, мы с моей девочкой... Стоп, а где она?" Осторожно повернув голову влево, он увидел надпись большими, золотыми буквами, "Салон Шуберта". Повернув голову вправо, он увидел всхлипывающую Илзу. Ее трясло, слезы катились по щекам, и дрожали губы. Она пыталась, что то сказать, но не могла. Только непонятные звуки, похожие на мычание, раздавались в тишине. Страшная гримаса, перекосила ее, красивое лицо. Василий поднял правую руку, и зачем то, осторожно постучал пальцами по стеклу. – Эй, ты живая, попытался улыбнуться он. Живая?

– Да! Что б тебя... вырвалось из ее губ, как проклятие. Да!-громко повторила она, глядя перед собой.

– Надо выходить, негромко сказал Василий, потянув ручку на двери. "Надо же, удивился он, дверь открылась.Он посмотрел на себя, осколки стекла на ногах, и одежде, и осторожно поднимая ноги, выбрался из автомобиля. Осколки звонко падали на мраморный пол, разлетаясь в стороны. Он посмотрел в зал, и ахнул, от золотых украшений, "рябило" в глазах."

– Обалдеть, мать..... так, только и смог вымолвить Василий, глядя на витрины. -Повезло!

И только сейчас, в эту секунду, противный, будто "блеющий" звук, пробился сквозь него, и стал слышен громко и отчетливо. "Что это? скривился Василий. Какая то хрень звенит, подумал он, обернувшись на звук. Где это?".

Подняв голову, он увидел мигающую красным светом, небольшую коробку, под потолком. – Сигнализация, прошептал он вздрогнув. -Сматываемся! крикнул он.

– Открой дверь, истерично кричала Илза. Открой! Я не могу! Открой!

– Сейчас помогу, спохватился Василий, подбежав с другой стороны машины.

Он с силой дернул за ручку, и на счастье, дверь открылась.

– Давай быстрее, вытаскивая ее за воротник куртки, подгонял Василий.

– Милиция наверно уже едет! глядя на улицу через разбитую витрину, сказал Василий. Вылезь!

– Придурок, стряхивая с себя, осколки стекла, говорила Илза. Тебе на осле только можно, до машины не дорос ... Дурак!

– Быстрее, торопил ее Василий, оглядываясь.

Он уже видел, и оценил, своим цепким взглядом, то, что возьмет с собой. Его глаза сами, возвращались к массивным золотым цепочкам в витринах напротив. "Если так повезло, почему не воспользоваться, подумал он, и подбежав к разбитой витрине, стал сгребать украшения, запихивая их, себе в карман. Было бы несчастье, а выгоду мы сами найдем, усмехнулся он."

–Ты что сдурел, услышал он за спиной, дикий вопль Илзы. Тебе в тюрягу надолго захотелось? Плюешь на себя, а мне что потом делать, а? Убегаем! Бросай все!

– Все детка, теперь бежим, обернувшись улыбнулся Василий, надев на палец кольцо.

В тишине, послышался звук, милицейской сирены.

–Быстро, крикнула Илза, махнув рукой.

Василий сорвался с места, не хуже "гоночной машины"... Они выскочили через разбитую витрину на улицу, и побежали в ту же арку, из которой, несколько минут назад, появилась та самая, собака.

– Куда теперь, забежав во двор, тяжело дыша, спросила Илза, глядя по сторонам.

. Они буквально перепрыгнули невысокий заборчик и оказались в другом дворе, в конце которого, был проход на другую улицу. выбежав на нее, они свернули направо, потом еще раз во двор, и вдруг, Василий заметил распахнутую дверь, в цокольном этаже дома.

– Туда, дернул он за руку Илзу.

Шел снег, мелкий, и на нем, отчетливо оставались следы парочки... Он и она, два совсем разных человека, непохожие судьбы, и вкусы... Их сблизила потребность, но не в общении, в добывании... Каждый, в одиночку, добывал себе деньги как мог, и только встретившись случайно, в баре на вокзале, всего неделю назад, они прониклись друг к другу чувством. Каким? Еще не понял никто из них, но вместе, было веселее, и проще. Вдвоем было легче. Он беглый солдат, дезертир Советской армии, а она, сбежавшая от сутенера , девочка из Каунаса. Так и жили они, будто тени, в темной комнате, ощущая страх, от прикосновений... прошлого.

Темнота, резко ударила по глазам. Василий остановился, ощупывая рукой стену. справа от себя.

– Что, тяжело дыша, спросила Илза.

– Не вижу ничего, что б их порвало, недовольно сказал Василий. Стой, пусть глаза привыкнут. Гадостью пахнет, какой то, поморщился Василий.

– А нам куда, спросила Илза, переведя дыхание. Здесь милиция вокруг! Ты что стоишь! толкнула она, его в спину. Надо бежать! Или выбрасывай все из карманов, здесь, и пошли в подъезд.

– Погоди, одернул он ее. Куда бежать, если не видно где выход. А?

– Вон туда, прямо, видишь свет горит, подталкивала его Илза. Видишь?

– Это подвал малышка, задумчиво сказал Василий. А из него, только один выход, где мы стоим, обернулся Василий. Назад, скомандовал он, подтолкнув Илзу.

Они выбежали на улицу. и будто загнанный зверь. метались в поисках выхода, спасения.

– Закрыт, дергая ручку двери, нервничала Илза. Может другой подъезд?

Они побежали к другому, и им повезло. Дверь перед ними распахнулась, и из подъезда вышла немолодая женщина в коричневом пальто.

– Туда, крикнул Василий, указывая рукой, на открытые двери подъезда. Илза, забежала первая.

– Стоять, словно "выстрел" в тишине, "грохнул", строгий выкрик. Остановиться!

Василий оглянулся и увидел бегущих через двор, вооруженных милиционеров.

Страх! Что он значит, для любого? Лишь то, что никто не может, точно сказать, почему? Может потому, что нет доверия к ближнему, к дальнему,и к себе. Ко всему простому и сложному, что окружает человека в этом мире. Нет маленького страха, как есть и огромный, тот, который пожирает с "потрохами", и мерзко барабанит своими костлявыми пальчиками, по голове. Конечно твоей, иначе, не почувствуешь холодок, и жар одновременно, по-другому не сможешь, узнать его тяжелую походку, когда сдавливает горло, и перехватывает дыхание... Когда хочется крикнуть, а рот словно зашит суровой ниткой, а слово, то самое, спасительное, будто гора, застряло, между ночью и днем, светом и тьмой... Будто шевелятся внутри тебя остатки вчерашнего дня, и память выбрасывает в кровь, жуткие картинки, с омерзительными цветными пятнами. Он быстрый, такой мгновенный, и взрывной, как удар молнии в темном небе, вспышка, что пригибает инстинктивно к земле, не оставляя надежды на спасение... Спасение, а в чем оно? Именно в том, что просишь довериться кому то, или чему то, просто сделать шаг, в темноту, наугад, и только доверие, -хотеться спасения. А если нет, то тогда приходит он– страх. Стегануло по щекам, словно снежной крупой, холодной и колючей. Вот уже трепещет, изгибается спина, и мускулы прыгают будто черти в коробочке, во рту пересохло, и губа дрожит... А что, кто еще может пробежать по коридору, и не споткнутся, кто? Мысли мелькают, сознание сотни, тысячи раз спрашивает , а как теперь? Что? Ты готов? Тебе не страшно? Сигнал уже подан, и действие, как пуля, полетела по каналам и венам, капиллярам, и мышцам, рука сжимается, сердце переполняется кровью, и вот он, тот фонтанирующий, и громкий хлопок!!! СТРАХ!!! Он гонит, безгранично, везде, не замечая преград, бежит, подгоняет, и душит, душит, душит... А сколько сил сопротивляться? Из чего они, где они ? Только сила духа, способна разорвать, склизкую, вязкую материю, и подавить его, огромного монстра, бегущего по венам ... Перестаньте терзать, остановитесь, я плевал на вас, мне безразлично!"

Василий схватил женщину рукой за воротник, и подтянув к себе, выхватил нож.

"Не дамся, не мечтайте, подумал он прищурившись, жизнь за жизнь, ваша, на мою, я слишком долго был " мальчиком для битья", теперь все иначе, я не боюсь вас, вы никто! Так как издевались надо мной, больше никому не позволю, уж лучше сдохнуть." Он обернулся, и негромко сказал:

– Илза, сиди там, не выходи, что бы ни случилось, не выходи.