Текст книги "Змееносец. Сожженный путь(СИ)"

Автор книги: Юрий Катлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 57 страниц)

– О, изумился синьор Грава. Это очень редкая книга. В моей коллекции, ее никогда не было. Хотя, я очень хочу заполучить ее, но увы, развел руки в стороны синьор Грава. У меня нет таких денег, и возможности.

– Что же, вздохнул Патрик. Тогда я пойду.

– Подождите, встрепенулся синьор Грава. Я понимаю, для коллекционера, это может быть, не очень значимая вещица, но все же. Посмотрите книгу Гюго, "Отверженные", прекрасно сохранившееся издание начала двадцатого века. Синьор Грава, резко поднялся, подошел к шкафу, и снял с полки книгу.

– Спасибо, кивнул Патрик, взяв книгу.

– Вы смотрите, а я, должен вас оставить на несколько минут. Отдать распоряжение своей помошнице. Она такая молодая, что может наделать глупостей, усмехнулся синьор Грава, встав у дверей. Такая неопытная, смутился он, подняв глаза к потолку.

– Да, конечно, чуть кивнул головой Патрик.

Когда дверь закрылась, Патрик открыл книгу, и увидел серый конверт. " Ну что же, посмотрим, правила игры, или, скорее всего, условия Николя Мореля." Патрик положил книгу на стол, открыл конверт, и развернув лист, прочел. " Два пирата, клад нашли, но не поделили... Один из них, ушел, но к дому не дошел... Второй пошел на остров, но заблудился ночью... Вот незадача, для кота, найти тот клад, и шутника! И обе половинки, встречаются в ботинке! Всем нравятся цветы, они, как слово о любви! "Да Николя, ты не оригинален. Значит точка отправления город Копер, а далее, Италия. Ты предлагаешь мне ровно половину от суммы. Считай что я согласен, так сложились обстоятельства, которые нами увы, правят. До встречи Николя."

Патрик сложил листок пополам, и вернул его на место, в книгу, между страниц. В комнату вошел синьор Грава. В руках у него был маленький поднос, с чашкой кофе. Патрик сразу узнал этот запах.

– Я хочу угостить вас, прекрасным кофе, улыбнулся синьор Грава.

– Дурманящий запах, усмехнулсяя Патрик, глядя на чашку.

– Это мой фирменный рецепт, не пожалеете, гордо произнес синьор Грава, поставив поднос на стол. Прошу вас, придвинул он чашку на блюдце, Патрику. Угощайтесь.

– Спасибо, кивнул Патрик. С удовольствием.

"Великолепно, прикоснувшись губами, к теплому напитку подумал Патрик. Глоток, совсем маленький... Восхитительно! Вкус необыкновенный!"

– Вам понравилась книга? улыбался синьор Грава.

– Да, экземпляр прекрасный.

– Тогда, мы можем договорится в цене, радостно произнес синьор Грава.

– К сожалению, меня не увлекает Гюго, допив кофе, ответил Патрик.

– Жаль, опустил плечи синьор Грава.

– Сколь вы хотите за книгу?

– О! слова коллекционера, оживился синьор Грава. Самая малость, всего пятьсот долларов. Это только для вас, расплылся в широкой улыбке синьор Грава.

– Вы собираетесь эмигрировать в Америку? усмехнулся Патрик.

– Я глубоко думаю о этом поступке, тяжело вздохнул синьор Грава.

– Ну что же, у меня есть с собой данная сумма. Случайно , улыбнулся Патрик.

– Вы не поверите, как я верю в случайности, они, в современном мире, полные совпадения. Как вы думаете?

– Не знаю, пожал плечами Патрик, достав из своего бумажника деньги. Вот положил он на стол, нужную сумму.

– Прекрасно, улыбался синьор Грава, ловким движением подцепив купюры. Сейчас я лично, упакую вашу книгу. Вытащив из ящика стола, кусок цветной бумаги, и ножницы, он быстро и ловко, отрезал нужный по размеру кусок, и через минуту, книга лежала, перед Патриком, как подарок от магазина.

– Вот так, довольный собой, улыбался синьор Грава.

– Спасибо, кивнул Патрик, поднялся, взял книгу, и вышел из комнаты.

В магазине, за прилавком стояла Лаура. Он еще раз взглянул на нее, она на него... "Поразительно, она очень красива, а прячет себя здесь... А может, это только мой вкус? Снова неуверенность, зачем, нахмурился Патрик, выйдя на улицу." Мимо проехало такси, и остановилось. Из салона вышла пожилая дама с корзинкой. Патрик прибавил шаг, и сел в такси.

– Куда, недовольно произнес, мрачного вида таксист.

– Отель Триест, сухо ответил Патрик.

"Занятный он, этот синьор Грава. Исполнительный, симпатичный, и очень бережливый человек, подумал Патрик, глядя на книгу. Бумаги отрезал ровно столько, что бы обернуть, и не сантиметра лишнего. А деньги... Когда его вербовал Клод, тот с радостью согласился, но деньги затребовал вперед. Много разглогольствовал о мотивации, риске, и другой ерунде. Вот и сегодня, деньги попросил вперед, не стесняясь. Да, это хорошо, знать что агент, готов на многое, за деньги. Но, очень плохо, что его можно перекупить, за большие деньги. Клод использовал его, как почтовый ящик, большее не доверял. Я понимаю почему... Жадность к деньгам,– порок. Морель... Я сел с тобой, в одну лодку... Осознанно? Теперь да, я подумал, у меня обстоятельства. Мне очень тяжело, доверится, поверить... Я тысячу раз думал об одном... Будет так, как будет. Все, больше не хочу, "пилить себя", ненужными рассуждениями. Наша встреча, второго числа, через два месяца, в Копер. Точка."

Лето 1993 год. Подмосковье.

Берега, берега...и не видно следа, все обрывки запутанных фраз. Ты одна, не беда, может быть холода, обожгут твою жизнь навсегда... Горы, ущелья, низины, светится низкий туман, где же вы, те роковые, что не пустились в обман... Сколько вам нужно терпения, что бы взорваться внутри, что же за люди такие, пинают себя в грязи... Босые ноги уставшие, шлепают в жухлой траве, кто то плюет на прошлое, а некоторые уже... Годы, дни, недели, пробегают шаловливо искря...Падают робко капели, музыкой нежной звеня... Меняют дожди метели, и солнце уходит не зря... Свечка, огонь, пожарище, сколько кипело в котле, больше не будет товарищей, не зря поминали кумач, кричи не кричи, позорище, хоть плач, хоть плач... Нехотя ропщут живущие, хмурые смотрят на день, сколько «раскольников» ждущие, придут сегодня к тебе... Час, минута, секунда, стрелки по кругу бегут, что в твоем имени глупом, только распятая чушь! Верим, не верим, каямся, что бы продать молчим... В землю глаза «опустивши», ропот слышим внутри...Кушать, обедать, жрать, только об этом мечтаем, на остальных наплевать, мимо прошли, за краем... Миг, остановка, мгновение, жизнь продается за грош, где же оно, это рвение, откуда его возьмешь... Плачет в ночи ребенок, мать не смыкает глаз, продали все, только тело, осталось одно продать... Тишина, синева, перекаты, там вдали, заискрилась река, может были и мы виноваты, когда сбросили все, навсегда...

Провинциальный рынок... Просто базар. Да, место где каждый, в голодное время, хочет найти еду, одежду, "курево", и даже удачу. В маленьких городах, тяжелее всего, узнают друг друга, за версту, сплетничают за четверых, а завидуют за дюжину... Провинциалы... Пожилая женщина, в серенькой кофточке, сидела на табуретке, возле перевернутого ящика, на котором стояла стеклянная банка, полная окурков, разных сигарет.– Чинарики, чинарики... Кому курево, табачок, негромко бубнила она себе под нос, глядя на банку

– Почем, остановился мужик, в заштопанной рубахе.

– Недорого, бубнила женщина.

– Слушай бабка, а на мясорубку поменяешь, поморщился мужик, оглянувшись. Хорошая вещь, махнем, тряхнув авоськой, в которой блестела заветная вещь, бойко спросил мужик. А? Ты мне свой "бутыль", с табачком, а я тебе домашний агрегат? Котлеты будешь делать, или еще чего, настырно предлагал мужик. Согласна?

Женщина медленно подняла голову, посмотрела на измученное лицо мужика, и тихо ответила:– На что она мне. Я мяса уже год не видела.

– Помилосердствуй женщина, зачесался мужик. Курить охота, мочи нет! Понимаешь меня, выть желаю, орать, стукнув себя в грудь кулаком, сказал мужчина. Эмоции через край, рвут душу, табачку надо! взволнованно говорил он. Я уже вокруг дома, все пособирал, и соседний обошел, тяжело вздохнул мужик. Да там и своих желающих, хоть отбовляй, махнул рукой мужик. А бросить не могу, понимаешь, подохну. Это как с перепоя, опохмелится не дать,– преступление! Знаешь ведь? Зарплату подшипниками дают, для станков, а куда их деть, "черт бы их побрал"! Жена в больнице работает, им за полгода ничего не дали, тяжело вздохнул мужик, глядя на женщину. Пожалуйста, возьми мясорубку, протянул он авоську.

– Не надо, покачала головой женщина.

– Ну что мне, себя продать, понизив голос, произнес в отчаяньи мужчина. Купишь?

– Не нужно, опустила голову женщина.

– Да что же такое, психанул мужик, ударив себя рукой по ляжке. Взрослому человеку, и сигарет купить негде! Суки! Издеваються сволочи! Жрать нечего, курить нет, работы ноль! да кто они такие, торжественно выкрикнул мужик, глядя на прохожих. Долой господ и буржуев, заорал он. Смерть жидам! Спекулянтов к стенке!

В десяти метрах, от него, стояли трое ребят, в спортивных костюмах. Все лысые, с наглыми лицами. Один из них, указывая пальцем на мужика, открыто смеялся, держась за живот. Мужик не сразу, обратил внимание на спортивных ребят, а увидев их, сжал кулаки, и пнув банку с окурками, решительно двинулся на них

– Помогите, вдруг громко закричала женщина, глядя на разбросанные окурки. Хулиган! Весь товар попортил! Сволочь!

– Уничтожим бандюков! крикнул мужик, и размахивая мусорубкой как пращой, рванулся вперед.

– Ах ты "лох педальный", крикнул один из ребят, вытащив из кармана нож. "Гаси лоха"! махнул рукой с ножом парень.

– Суки, орал мужик на бегу.

Он так спешил, так сильно был взволнован, что не заметил столб, стоящий перед ним... Удар был сильный, и толковый... Мужик рухнул, откинув руку с авоськой в сторону.

– Сам "затормазил" улыбнулся проходящий мимо, молодой человек, в майке. Дурак, пожал он плечами, и пошел дальше.

Трое "спортивных", подбежали к "бунтарю", и немного попинав ногами, мужчину , плюнули, и вернулись на свое место. Торгующие постепенно отворачивались, занимаясь своими делами. Никто не подошел к мужчине, он так и лежал, возле столба, до самого вечера... Женщина бойко расторговала свои "чинарики", и отдав малую часть, "мордатому парню", в спортивном костюме, потихоньку пошла домой, через улицу, в старую пятиэтажку.

– Меняю подшипники, устало кричал "запыленный", мужчина, в промасленной робе, выхаживая у ворот рынка. Вещь незаменимая, куда хочешь поставишь, чего хочешь закрутишь!

– Заткнись "дядя", подошел к нему, хмурый, паренек в импортной майке, с рисунком. Вали отсюда, а то денег будешь должен.

– Подшипники возьми, друг, протянул он связку "железок" на проволоке. Внучке надо деньги за музыкальную школу заплатить, а на заводе, "шиш в кассе". Купи а?

– Не, крутнул головой парень. Проваливай отсюда.

– Ну что мне делать? Куда идти? Мне

– Иди воруй, усмехнулся парень, подталкивая в спину мужчину.

– Как, удивился он, посмотрев на парня.

– Молча, ответил тот, и толкнул мужчину в спину. Или на больничку деньги есть?

– Я понял, кивнул мужчина, и пошел к магазину напротив.

– Давай "чеши", работяга, усмехнулся парень.

– Я знаю, обернувшись, на ходу, крикнул мужчина. Теперь я знаю, что делать!

– Знает он, "лошара", улыбался парень. Иди домой, и сопли вытирай, сплюнув добавил он, и пошел.

Столетия, эпохи, и года, повсюду выжженные степи... руины, окна, города, меняются вокзалы, и утехи... Дома без света и тепла, краны , в них нет воды, и пустота... Вокруг витают облака, в которых кажется и жизнь легка... Куплю билет в один вагон, в нем сухо, и тепло... Куда же едет он? Туда, где нет пути, закончен он. Обескровлен, убит, не повешен, снова строит новую жизнь... Глухо там, где стреляют в пеших, ну а конные правят "жизнь". Я шепчу тебе, жизнь закончилась, но на кладбище, не спешу... те кто борется, заснут устало, а я еще немного, подышу. На столе мерцает свеча, в голове колобродит по малу, мысль тупая, и ярость сполна... Вновь истерика,– страна, "пропала"... Всем не спится, с закрытыми веками, все похожи в одном... Что утробою жить "человеками", и не думать, совсем, о другом... Ну а счастье, оно не бывает...А свобода, она "разлеглась", мол берите меня, кто хочет, и имейте меня, всласть!

Недалеко от серого здания, с вывеской "Общество Полет", в автомобиле, сидели трое. Впереди, похожий на юношу, с бледным лицом, худощавый парень, в спортивной одежде, а на заднем сиденьи, расположились Курчавый и Роман. Вечерний город пустел, прохожих становилось все меньше, и только круглый фонарь у входа в общество "Полет", светился как "НЛО", в всеобщем мраке полутьмы. У входа, стояла новенькая "девятка", поблескивая лаком. Курчавый лениво потянулся и тихо произнес:

– И не боятся, такую "тачку", на улице оставлять, без присмотра.

– А они "пофигисты", весело сказал парень за рулем. Мне знакомый рассказал, у них здесь новых машин, каждую неделю, по сто штук пригоняют.

– Гена, устало сказал Курчавый, ты за дорогой следи, остальное не твоего ума дело, правильно?

– Ну да, кивнул Гена. Я просто так, что бы в "тему", осекся он.

– Да я без тебя, эту "тему" знаю, сказал Курчавый, глядя на новенькую "девятку". Иди погуляй, вокруг, "понюхай", что да как, "тачку" посмотри. Ну ты понял да?

– Ага, ответил Гена, и открыв дверь, вышел из машины.

Повернув голову, Курчавый посмотрел на Романа, и спросил:

– Ты что думаешь?

– Слушай, а чего ты бизнесом не занимаешся, вдруг усмехнулся Роман, глядя на друга. Такое модное слово. Сидел бы на диване, а на тебя "пахали" и "лаве" приносили, каждую неделю.

– Ну ты удивил, улыбнулся Курчавый. Зачем?

– Ну как, для солидности, улыбался Роман. Представляешь, бизнесмен Курчавый, громко звучит да, рассмеялся Роман.

– Тебе серьезно ответить, на твой глупый вопрос, или будем "ржать"? перестал улыбатся Курчавый.

– Лучше серьезно, изменился в лице Роман.

– Тебе зачем? Ты же вроде не идиот? Сам все понимаешь, смотрел на друга Курчавый. Это ты предложил, а я поддержал тебя. Отказатся от всех "комерсов", и жить только на "гоп-стоп". Твое?

– Не имеющий мешка, дорожит только жизнью, задумчиво произнес Роман. Нет "машны", нет проблем.

– Правильно, кивнул Курчавый. Золотые слова твои. Потому и согласился, вздохнул Курчавый. Так проще, и честнее, все под одной судьбой. А там как "фишка упадет",– справедливо, посмотрев на улицу, добавил он. А Гена, "молоток", "носом роет будто крот", усмехнулся Курчавый. Ладно, хорош "прикалыватся", давай прикинем, какие шансы.

– Ну что сказать, прищурился Роман, рассматривая здание. Я так понял эта "бабенка" имеет солидную крышу, поэтому так "борзо" ведет себя. А это значит, что брать ее надо быстро, нагло, и никого не оставлять за спиной. Ты говоришь, в субботу, они возят "бабло" в столицу?

– Да, ответил Курчавый, глядя на автомобиль под фонарем. Они за неделю, новые "тачки" распродают, а "бабки", в субботу, везут, такие наглые, усмехнулся Курчавый, крутнув головой. Мне когда Костыль рассказал, как у них мешок порвался, а "бабло" выпало... Их ленивые рожи... Еще говорит и собирали нехотя...Зажирели черти! Так и просятся на "перо", усмехнулся Курчавый. Аж руки чешутся, жир из них выпустить!

– А мусора, спросил Роман.

– Приезжают раз в неделю, за зарплатой, улыбнулся Курчавый. Можно часы сверять. Ровно в двенадцать дня, каждую среду.

– Из братвы кого видел? внезапно спросил Роман.

– "Солнцевских", обернувшись, ответил Курчавый. А что? Боишся?

– Я уже ничего не боюсь, глядя в глаза , ответил Роман. Значит "крыша" их?

– Да там, все завязли, по самые "гланды", отвернулся Курчавый. И главное, баба эта директорша, всем "дает", без "разбора".

– Значит сама "свалить" хочет, как "жирок поднакопит", сказал Роман. Поэтому ей все "ровные", и "мусора" и "братва".

– Х..мм, точно, кивнул Курчавый. Кинет всех, и сразу. А сама на остров, киви жрать, рассмеялся он. Вот как мимо такой тетки пройти, ну просто грех.

– Сколько у нас человек сейчас, потянулся Роман, выравняв спину.

– Тринадцать, быстро ответил Курчавый. С нами пятнадцать. Ты что забыл?

– Уточнил, ответил Роман.

– Ну так что? достал пачку сигарет Курчавый. Будешь?

– Накурился, не хочу, поморщился Роман.

– Давай в субботу подкатим, положим всех, мешки наши, и...

– Ты знаешь, что голодный работяга, без денег, страшнее всего на земле. Знаешь?

– Не понял, выронил сигарету Курчавый

– В бригаду, больше никого не бери... Краска нужна

– Чего? Ты "охренел" Рома! Ты чего "пыхнул" что ли?

– Интересно, сколько денег они возят, какую сумму?

– Какая разница, удивился Курчавый. Много. А краска зачем?

– Что бы еще больше везли, задумался Роман.

– Это как? подкурил сигарету Курчавый.

– На какой "тачке" они перевозят "бабки"?

– Обычно на этой "девятке", ткнул пальцем в стекло Курчавый, указывая на автомобиль возле здания.

– И сколько?

– Прошлый раз, шесть мешков, как "картоху", усмехнулся Курчавый.

– И что? Сами едут, без охраны? удивился Роман.

– Я же тебе говорю, "зажирели". Никого не бояться. Думают если под двумя крышами ходят, то и пуля не достанет, тихо рассмеялся Курчавый.

– Наивные, улыбнулся Роман.

– А я про что, улыбался Курчавый.

– Надо будет...

– "Тачки" уведем в Москве, перебил Курчавый, будто предугадав вопрос. В разных районах. Пацаны сделают тихо. Уже присмотрели парочку.

– Кто нибудь был внутри. Что там? Сейф есть? спросил Роман.

– Ты будешь сильно удивлен, ухмыльнулся Курчавый. Они "бабло" сразу в мешки складывают, в другой комнате.

– Почему?

– А таких больших сейфов, еще не придумали, усмехнулся Курчавый.

– Слушай, вон там люди ходят, они что дежурят здесь всегда? показал рукой на "стайку обывателей" Роман.

– В этом и заноза, тяжело вздохнул Курчавый. Круглые сутки тусуются. Костыль подходил, "терся меж ними", но так "ни хера" и не понял. Чего они "шоркаются"?

– Значит в субботу, их надо отвлечь, задумался Роман.

– А как? пожал плечами Курчавый. Мороженое бесплатно раздавать, усмехнулся он.

– Жратву, улыбнулся Роман.

– Чего? опешил Курчавый.

– Надо купить "жратву", желательно целую машину. Поставить ее вон там, указал рукой Роман. И раздавать бесплатно, "с понтом" гуманитарная помощь. Понял? А краска, тебе понадобится, что бы по всему городу, на стенах , ночью, написать об этом. Усек? усмехнулся Роман, глядя на застывшее лицо Курчавого. Или нет? тихо спросил он.

– Ну ты "блин" мудрый, медленно покачал головой Курчавый. Я бы не додумался.

– Народ голодный сейчас, потому многие туда сбегутся. Если не все население.

– А "понту" нам за свои "бабки" скупать "жрачку", можно "на халяву", криво улыбнулся Курчавый.

– Отжать не метод, нам по тихому надо. Что бы никто потом "хвост не прищемил", понял? – Угу, кивнул Курчавый. Я даже знаю что привезу. Есть у меня на примете, один "крендель" залетный. Он "хавку" в столицу возит, из Вологды, кажется, поморщился Курчавый.

– Еще лучше, произнес Роман. Водителя напоить "в хлам", денег дать. Ну что бы утром, ничего не вспомнил. А "пассажира" из Вологды, спишем. Тогда нам никто не помешает, спокойно заниматся "Обществом Полет", усмехнулся Роман. Как тебе такой вариант, посмотрев на Курчавого, спросил Роман.

– "Ничтяк", кивнул Курчавый.

– Тогда следующая суббота наша, сказал Роман.

– Ага. А вот и Гена идет.

К машине подошел худощавый парень, нагнулся и тихо сказал:

– Там просто "проходняк", усмехнулся он, глядя на Курчавого.

– Нормально, произнес Курчавый. Давай за руль, погнали домой.

– Понял, кивнул Гена, открывая дверцу.

– "Тачка" клевая? спросил Роман.

– "Нулевая", ответил Гена, усаживаясь за рулем. Я мимо прошел, от нее еще "заводом пахнет". Живут же буржуи, тихо произнес Гена, и завел двигатель.

– А мне "Волга" больше нравится, улыбнулся Курчавый. Просторная.

– Каждому свое, сказал Роман, глядя на "девятку" .

– Поехали уже, хлопнул рукой по сиденью Курчавый. Жрать охота.

– Угу, кивнул Гена

Роман смотрел на провинциальный город, "проплывающий" за окном, и думал о Людмиле. " Мой самый сокрвенный, и красивый цветок, улыбнулся своим мыслям Роман. Ты вынесла меня, и приняла, не упрекала, и молчала... Как могла поддерживала, не врала... Меня не лихорадит, нет, прошел тот ужас, успокоился... Теперь все ясно и легко, иду, и знаю, для чего... Ты и Мишка, вот моя стена... Семья, оплот, да как угодно назови... Для вас сейчас живу, в этом "дурном мире"... Проклятой стране... Мне ничего не надо, я даже жизнь свою, уже не берегу... Когда почувствую тепло, скажу ему, огромному шару, как велико и тяжело, быть одинаковым, для всех... Спроси себя еще раз... Сможешь? И я отвечу,– я готов всегда...

" Что сказать себе, почему так давит грудь... А песня душевная, оттуда, о нас... Боль, она будто стон... Хочу говорить, но немота, мешает... Задыхаюсь... Душно, и стучит в висках, как дробь, словно камни осыпаются с гряды... А жизнь тоскливая штука, теперь я знаю. Водка... Плохое лекарство, что бы заглушить память, а она живая, бьется в тебе, не молчит, и вот уже, нахмурился, налил стакан, и кажется , отпустит... Глоток, еще один, не отпускает, противно... Кто поймет, просто выслушает, не пройдет мимо, кто? Зачем тоска, в ней только упреки, по несбывшимся мечтам. Я живу для тебя, моя боль... Иногда что бы дышать, я пью "горькую", заглушая... Сколько можно так терпеть! Зачем она мне, такая..." Роман сидел в комнате, за столом, и пил водку. Громко звучала "афганская песня"... Наливая в стакан водку, он вдруг застонал, поставил бутылку, схватился за руки, прижимая их к груди, и свалился на пол.

– Отпусти! громко крикнул он, скрутившись на полу. Не могу больше! Больно! За что! Зажмурив глаза, он дрожал, и плакал...Легкий ветерок, промчался низом... Хлопнула входная дверь. Роман замер, прислушиваясь к звукам, медленно поднялся, и вытащив из за пояса пистолет, направил его на дверь. "Не возьмете, билось в его голове... Просто так, не получится... Постарайтесь "менты", очень... я не тот "сопляк", которого ..."

– Роман, послышался громкий голос Людмилы. Ты дома?"Она, Люда, родная, она... улыбнулся Роман, опустив пистолет. Мое спасение, глоток воды, в душной дали..." Быстро засунув пистолет под диван, он выпрямился, расправив плечи. Дверь в комнату открылась, на пороге стояла Людмила. В полумраке, шипел магнитофон, и глаза, эти безумные... Она посмотрела на него, и тихим голосом спросила:

– Тебе плохо?

– Родная, прошептал Роман, сделав шаг навстречу.

– Что случилось?

– Ничего, тяжело вздохнул Роман, и обнял Людмилу.

– Ты не бережешь себя, не думаешь обо мне, дрогнувшим голосом говорила она. Зачем ты так поступаешь? Пожалуйста, постарайся забыть...

– Конечно, посмотрев ей в глаза, промолвил Роман. Я хочу тебе кое что сказать, улыбнулся он.

– Говори, улыбнулась она в ответ. Это что– то хорошее?

– Очень, тихо ответил Роман. Я люблю тебя, больше своей жизни!

Глаза его искрились, голос не дрожал, будто внутри ожил другой, совсем не похожий на него человек. Такой трогательный, нежный, смущенный...

– Я всегда хотел сказать тебе... Ты моя тайна, океан, моя жизнь... без тебя я пропаду, умру... Он смотрел на нее... А она, с нежностью смотрела на него... Ловила каждое слово, словно узоры из кружева, околдованная сказка... Он ли это? Изуродованный, но сохранивший, в себе единственное,– любовь!

– Молчи, прошептала она, прижавшись к нему.

– Люблю тебя, тихо сказал он, прикоснувшись...

– Я не могу без тебя, ты мое дыхание, шептала она, целуя его.

– Любимая, я задыхаюсь... Ты...Единственная...

– Я люблю тебя Рома...

Закрутилось лето пыльное... За окном зеленая листва... То ли сердце мое двужильное, не болела так голова... В скромном платьице, в сторонке, словно листик на ветру, прячутся от всех березки, прикрывая наготу... Ах, как хочется мне жить, заново, другой... Ах как хочется напится, этой синевой... Ты что снова день проводит, и встречает солнца свет... Ты во мне живешь, и любишь... Я в тебе, ищу ответ... Закружило летом... В доме нагота... Ты одна такая, приняла меня... Буря красок ярких, жаркие слова... Я люблю тебя родная... Я живу, любя...

Свет, будто яркая вспышка...Роман лежал в кровати... Люда, накинув халат, села рядом, и взяв в свою руку, его ладонь, смотрела на пальцы. Он смотрел на нее, и улыбался.

– Ты чего? не выдержав молчания, спросила она, взглянув на довольное лицо Романа.

– Вспомнил как на "пересылке" в Ташкенте, "бэтров" гоняли, усмехнулся Роман.

– Кого? рассмеялась Люда. Гоняли?

– Ну да, смеялся Роман. Рассказать?

– Конечно, улыбалась Люда.

– Значит дело было так, закинув руку, за голову, начал Роман, глядя в потолок.

– Как? Кого ты там гонял? ласково смотрела она на Романа.

– Не смейся, улыбался Роман. Это так вшей прозвали, "бельевых". Ну которые в одежде живут, знаешь?

– А что , в баню не ходили? удивилась Люда.

– Какое там, хмыкнул Роман. Раз в месяц, если получится, нормально помыться, с хозяйственным мылом, значит красота.

– Почему?

– Тебе долго обьяснять, не поймешь, вздохнул Роман. И не надо в общем, оно тебе.

– Нам когда мед.сестра, выдала карандаш, и половинку лезвия "нева", мы наверно выглядели, как обезьяны, первый раз, увидившие людей.

– Это зачем, прыснула от смеха Люда. Бороду брить что ли?

– Какой там, улыбался Роман. Борьба с педикулезом

– А при чем здесь карандаш, не понимая, смотрела на него Люда. Записывать что ли?

– Ага, вшей переписывать, рассмеялся Роман.Сколько наловил, переписал, ждешь следующих.

– Ну правда Рома, зачем, опешила Люда.

– Половинку лезвия, в карандаш вставляешь, и получается, станок для бритья, которым и бреешь свои волосы, хохотал Роман. Поняла?

– Кошмар, покачала головой Люда.

– А я про что, говорю. Стоим мы перед ней, после помывки, порезанные и заклееные газеткой, как "папье из цветной бумаги". Разношерстные!

– Представляю, смеялась Люда.

– Один воин себе, задницу немного порезал, заклеил большим куском газеты. Так мед. сестра, подумала в туалет ходил, а бумага прилипла, кричала что бы отодрал, и привел в порядок зад. А мы стоим, без трусов, и "ржем как кони". Смешно было...

– А пальцы, вдруг спросила она, став серьезной. Здесь много переломов.

– Это потом, тяжело вздохнул Роман,убрав свою руку.

– Ты мне никогда не рассказывал, сказала она, глядя ему в глаза.

– Зачем тебе, чужая боль, выдержав взгляд, ответил Роман.

– Как хочешь, промолвила она, опустив голову.

– Мишку на выходные заберем?

– А ты будешь с нами? спросила она, теребя в руках пояс от халата.

– Конечно, буду. Пойдем в парк погуляем.

– Хорошо, кивнула она.

– А давай пельменей налепим, улыбнулся Роман. Очень хочется.

– А мясо, где взять, спросила Люда, взглянув на Романа. У людей ничего нет, одни макароны, или крупа, тяжело вздохнула Люда. Мы конечно не бедствуем, но...

– Не волнуйся, все будет, широко улыбнулся Роман. Иди ко мне, мой воробушек...

Совсем чуточку, только на краешке, так, что бы после свезло... Ходить по тонкой линии, заглядывая в пропасть. Игра с огнем, она так заманчива, искусна, горяча... Провел рукой, не обжегся, и рад тому, что победил его. Наверно будет иначе... Буря восторга, у победителя, и океан горя, у побежденного, что в них общего, схожего? Азарт...? А может, просто неумение жить? Придет и твой черед, сказать, потом бежать, страдать, молчать... Бояться, переубеждать, но только не вернется вновь, то, что хотелось изменить... А по пятам идет она, любовь неудержимая, и рветься тоненькая нить, кровавая стрела...

Два мира в нем, два сердца, две злости, две судьбы... Не разорвать, не деться, просто идти, вперед... И знать, там впереди, только стена, за ней, обрыв... Уже горят твои мечты

Так подрагивает, только собака, готовясь, бросится в бой. Предвкушая слабость своей жертвы, и чувствуя "по ветру" запах чужой. В дрожащем теле, смешено нутро, оно так падко, до свободы... Рвануть вперед, через откос, и покатится полем... Стремглав бежать, не спотыкаясь, гонять, гонять... и затоптать. Свой страх, и трепет, в нем убивая, ты ощущаешь свою власть. А вот и он, тот кто накормит, присев виляешь ты хвостом... Боишся только слова– волки, им нипочем, им нипочем... Горящий взгляд, такой прожженный, до дрожи оторопь берет, уже молчишь, и смотришь робко, а страх вползает в твою плоть... Лишь отблески, раздвинут небеса, кругом загомонит народ, уходит в небо полоса, она живет, лишь раз, живет... А в памяти, всегда...

Если вечером получил деньги, значит утром будешь богатый. Случится по утру их получить, то к ночи станешь бедным. А в полдень, только ныть, меж тем кто хочет, и желает. Твой выбор за тобой... Сегодня может быть повезет, а случится, – нет...

Быстрей, шевелитесь, покрикивал Курчавый, на своих пацанов. Надо успеть до двух часов!

– Чего так? споткнулся высокий детина, с небритым лицом. Пожар что ли? поморщился он от боли.

– Ты под ноги смотри придурок, зло сказал Курчавый.

– Да тут ...

– Осталось десять коробок, быстрее! Поднимайся "танкист" хорош валятся! глядя на "детину", крикнул Курчавый.

Время!

В открытом ангаре, из одного грузовика в другой, несколько парней, перегружали коробки с продуктами.

– Сегодня суббота, подойдя к Курчавому, тихо сказал Роман.

– Ага, не оборачиваясь, сказал Курчавый. Как договаривались.

– А "комерс" где? спросил Роман, оглядываясь. Что-то я его не вижу?

– В бытовке он, прохлождается, усмехнулся курчавый, обернувшись. Надо его отпустить. Ты как думаешь?

– Правильно, кивнул головой Роман. Нам свидетели не нужны.

–Верно, согласился Курчавый. С ним там "Карась", поморщился Курчавый. Он сделает как надо, не первый раз.

– В коробках что? поинтересовался Роман.

– Консервы, улыбнулся Курчавый. Килька в томате, рассмеялся он.

– Да ладно, удивился Роман.

– Точняк, кивнул Курчавый.

– Все, загрузили, крикнул невысокий крепыш, с потным лицом, глядя на Курчавого.

– Погнали, махнул рукой Курчавый.

– А я, раздвинув руки, "как крылья", пробасил Танк.

– Ты с пацанами, понял?

– Ага, кивнул в ответ Танк.

– ну что, поехали. По дороге заедем на завод, берем стволы, и на место, взглянув на часы, сказал Курчавый.

– Ты проверь, как там этот "комерс", а уж потом поедем, сказал Роман, посмотрев на дверь подсобки.

– Сейчас, посмотрю.

Открыв дверь, Курчавый увидел, довольное , и пьяное лицо коммерсанта, а рядом с ним, веселого , даже слишком, своего подручного Карася.

– Ну что, балдеете тут, усмехнулся Курчавый. Обмываете? Может "телок" привезти?

– Не помешает, развалившись в потертом кресле, растянулся в улыбке коммерсант.

– Да у тебя "пол шестого", рассмеялся Карась, показывая пальцем

– У меня всегда "торчек"! громко крикнул комерсант. Я кого хочешь, "поимею"!

– Ух ты, мотнул головой Курчавый. Ну тогда, поедем к девочкам. Ты как? Согласен?

– Готов, икнул мужчина, поправляя галстук.

– Карась, ты помоги нашему приятелю, улыбнулся Курчавый.

– Конечно, посмотрев на Курчавого, ответил Карась. Убрав руку, за спину, он медленно вытащил тесак, склонил голову, улыбнулся глядя на мужчину, и резко ударил его в грудь. Мужчина вздрогнул... Выпучив глаза, не моргая смотрел на Карася. Его губы, скривились в усмешке, еще не успев ощутить, ту адскую боль, что уже бежала, по кончикам нервных окончаний, скручивая тело в болезненной судороге.