Текст книги "Техномагия"

Автор книги: Ярослав Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 78 страниц)

Помимо пледа в багажнике обнаружилась пара теплых шерстяных носков, котелок, фляга с водой и бутылка коньяка. Конечно, там имелось много чего еще, но Кайндел в первую очередь заинтересовало именно это. Она вытащила носки (такие большие, что ей они могли сойти за гольфы) и, усевшись под деревом, стащила с ног мокрые сапоги. Сидеть с голыми ногами было слишком холодно, затем ей и понадобились носки. Устроилась поудобнее, завернулась в плед и расслабилась.

Каждый входил в медитацию посвоему. Ктото считал необходимым принять головоломную позу лотоса или там заправить ноги за уши, ктото – обязательно устроиться на чемнибудь столь жестком и неудобном, что дрожь пробирала при одной мысли о подобном времяпровождении. Кайндел была последователем иного представления – медитация должна быть отдохновением для тела. Практически невозможно соединять тяжелый физический и духовный труд, чтото должно уступить. Во имя лучшего результата, разумеется. Не следует требовать от себя невозможного.

Поэтому она устроилась поудобнее, добилась того, чтоб ей ничто не докучало, полностью расслабилась и «пустилась в путь».

Стоило большого труда полностью оттолкнуться от мыслей об окружающем мире – и о Шреддере, который еще устроит ей головомойку, и об ОСН в целом, и о Круге с Ночью и Ан Альфардом во главе, и о том, что хотелось бы уже, в конце концов, увидеть полные продуктов супермаркеты и носить нормальные туфли, а не самодельные сапоги, пусть и сшитые со знанием дела.

«А ведь еще четыре года назад сшитая вручную обувь ценилась раза в два дороже, чем стандартная покупная», – подумала Кайндел, вспоминая свое общение с историкамиреконструкторами… И тут же сердито оборвала себя. Посторонние мысли были сейчас ни к чему.

Только покой и умиротворение. Только пространство окружающего мира и отрешенное сознание. Надо было както добиться этого состояния, и через некоторое время (она не знала какое) девушка ощутила рядом плотную магическую структуру. Сидя на берегу Ладожского озера, она как бы одновременно поднялась над ним и видела теперь и остатки деревянной пристани, один край которой был наскоро починен местными жителями, – бурые спины перевернутых лодок сохли поблизости, – и чахнущий поселок Кузнечное, и Березово, и нитки асфальтированных дорог.

Видела она и свою машину, припаркованную вплотную к кусту, катящиеся по дороге три велосипеда и молодых ребят с сетями на Медвежьем острове неподалеку от залива, но ее это уже мало интересовало. Кайндел занимала только магия, окружившая ее, будто коконом, и происхождение этой магии.

Артефакт бойко взялся за дело. Нет, в нем не дремала ничья бессмертная душа, и присутствия Муавия, великого мага древности, не ощущалось. Лишь мощная, очень сложная структура, которая, оказавшись в привычной ситуации, принялась исполнять заложенную в нее программу – так девушке показалось в первый момент. А во второй уже не казалось ничего, потому что, спохватившись, она рванулась наружу из образовавшегося кокона.

Это напоминало поединок мухи с клеем, в который первая угодила всеми своими лапами. Рваться можно было до бесконечности, и совершенно бессмысленно, потому что, опираясь одной конечностью, сильнее увязаешь всеми остальными. Так что остается только упасть набок и совсем пропасть.

Конечно, могло быть и так, что артефакт строил систему, призванную помочь ей в ее беде, однако Кайндел както не слишком верила в это. Вернее, нет – она просто не задумывалась о том, что происходит, рванулась совершенно рефлекторно. И, не выбравшись сразу, забилась, будто все та же муха.

Потом взяла себя в руки. Сконцентрировалась. Созданию магического гения прежних времен, окружившего ее собой, следовало так или иначе навязать хоть какойто более или менее «материальный» облик. Естественно, что в пространстве мысли не могло быть ничего материального, все обретало тот вид, которое хотело придать им собственное или постороннее сознание. Она както даже и не задумалась о том, что хозяйкой артефакта не является, приказывать ему не может, и тот, скорее всего, просто не подчинится ее попыткам придать себе форму. По сутито, «придать форму» означало фактически «одолеть в поединке», потому что тот, кто диктует условия, априори сильнее.

Кокон не поддавался. Кайндел вдруг поняла, что тот пытается сделать – он стремился растворить ее сознание в себе, «усвоить» ее, будто пищу, попавшую в желудок. Одновременно она поняла, что дело здесь вовсе не в потайной хитрости, ловушке, подстроенной создателем печати, дабы обезопасить свое творение от чужого любопытства. Просто в этом действии был какойто смысл, связанный то ли с функцией изоляции магии от мира, то ли с функцией преобразования магии.

Но Кайндел както не хотела быть преобразованной или изолированной.

Тогда, когда она присутствовала при извлечении печати из земли, та произвела на нее совсем иное впечатление, чем теперь. Тогда она казалась спящей, слабой, полуугасшей. Теперь же дело обстояло совсем иначе. Структура, окружающая ее, была активной и даже живой. Конечно, жизнь эту скорее следовало назвать «псевдожизнью», однако она была, и это делало задачу девушки еще сложнее.

Она попыталась перехватить поток энергии, которым управляла печать, и, как ни странно, ей это удалось. Медовожелтое сияние вокруг нее поблекло, выцвело, будто край облака, под которым спрятался солнечный диск, и Кайндел увидела под собой все Ладожское озеро, неопрятное пятно города на островах невского устья и по берегам, карельские пространства, испятнанные поселками, рассеченные на части дорогами и просеками. Девушка воспринимала себя так, будто и в самом деле парила над землей на высоте, где уже становится трудновато дышать.

Ощущения были своеобразные, но отнюдь не пугающие – в ее жизни было уже столько медитаций, что она сбилась со счета. Обращая мало внимания на расстилающиеся внизу просторы мира, она боролась с силой, пытающейся завоевать ее личное пространство, выпить и присоединить ее силу к собственной. В самом деле, надо же было артефакту откудато брать энергию на жизнь. Уж наверное, не из одних только собственных запасов.

Кокон приобрел вид кольца, поддерживающего ее в воздухе, потом – узкой полосы, ненадолго спеленавшей ее, но уже не ради нападения, а во имя помощи, поддержки. Казалось, артефакт понимает, что нужно взявшему его в руку существу, и хоть не сразу, но всетаки указал ей путь. Мир вокруг расцветился оттенками магии, и Кайндел увидела наглядную картину областей магической напряженности, чередующихся с областями слабой насыщенности. Первых действительно было совсем немного – можно перечесть по пальцам двух рук.

«И ведь скоро у каждого из них появится хозяин», – подумала Кайндел. Позволяя энергии течь сквозь тело и пропитывать каждую клетку, она рассеянно наблюдала за меняющейся картиной мира. Потом ее внимание привлекла одна из сильных в магическом плане точек. Мысль крутилась вокруг общения с артефактом, и поэтому странность энергетического функционирования в той области, которая обратила на себя часть ее внимания, отложилась в глубинах сознания. Позже девушка могла к ней вернуться в удобное для себя время.

Постепенно ощущение слабости и неуюта отступило, и курсантка, решив, что ей достаточно, усилием воли вернула себя обратно на берег Ладожского озера, в свое тело, и, помедлив, открыла глаза, глубоко вздохнула. Воздух показался ей сладостным, хотя и приправленным следами каменной взвеси, которую наносило с карьеров. Ветер с озера пах влагой, водорослями и зеленью, к этому «коктейлю» примешивался и аромат хвои.

Богатство оттенков, которые теперь воспринимало ее обоняние, поразило Кайндел. Несколько мгновений она, прикрыв глаза, просто наслаждалась им. Потом потянулась за мобильником и, включив его, позвонила Пеплу.

– Я жива. Я, кажется, даже в порядке.

– Что ты чувствуешь? – с жадным любопытством спросил он. – Расскажи. Подробно.

Девушка помолчала, осознавая то новое, что посетило ее.

– Зрение, – произнесла она. – Это поразительно. Я никогда в жизни не видела так далеко и так четко.

– У тебя были проблемы со зрением?

– Нет. Нормальное зрение. Но то, что сейчас… Это просто поразительно.

– А уши острые? – рассмеялся мужчина.

Кайндел рефлекторно схватилась свободной рукой за ухо.

– Нет, – резковато ответила она. – Кажется, оно даже стало поменьше. И волосы гуще… Хватит надо мной потешаться!

– Я не потешаюсь, Аэда! Я рад за тебя. То, что произошло с тобой, мне еще только предстоит.

– Ты чувствуешь в себе пробуждение альвийской природы?

– Сознание давно уже пробудилось. Дело за физиологическим соответствием.

– Когда это случится с тобой, ты почувствуешь, как это восхитительно, – вздохнула она, поднимаясь с земли. И обнаружила, что стала словно бы ниже ростом, тоньше костью. Кисти и ступни стали меньше и изящнее, походка – легче. Ноги ее больше не мерзли, и вообще… Появилось странное ощущение сродства с миром.

– Рассчитываю испытать. Очень рассчитываю.

И уж какнибудь не позже чем через год. – Он помолчал. – Так, а теперь соображай, где припрятать артефакт. И как. И еще раз советую – не прячь в местах сильной магической напряженности, там найдут.

– Я уже поняла. – Кайндел покусала нижнюю губу. – Я постараюсь придумать чтонибудь.

И, отключив мобильный телефон, задумчиво посмотрела на руку. Она до сих пор носила на безымянном пальце серебряное обручальное кольцо, которое несколько лет назад муж надел ей. Их разрыв получился очень болезненным для нее, однако кольцо она не сняла. Почему носила? И сама не знала. Может, тешила давние воспоминания. Между ними все годы их совместной жизни клокотала страсть, вначале – любовная, потом – энергия предельной ненависти. Но не зря же говорят, что от ненависти до любви лишь шаг. Обратная дорога тоже коротка.

Сев за руль, девушка повернула ключ и буквально полетела по шоссе, ловко уворачиваясь от ям и ухабов – реакция волшебным образом улучшилась тоже. Машину она остановила только у Березово, выглянула из окна и жестом подозвала ближайшего местного жителя. Ощущение абсолютной гармонии тела и души было настолько приятно, что она беспричинно улыбалась, поэтому крестьянин не только решился подойти на зов, но и заулыбался в ответ.

– Не подскажете, тут есть кузнец? – спросила девушка.

– Как не быть. Только не у нас, в Березове, а в Хиитоле. Мы завсегда к нему туда ездим. Надо до первого городского перекрестка доехать, отсчитать от него еще два, там повернуть налево, проехать один перекресток – и снова налево. Или там спросите. Хороший кузнец, так мне рубило оттянул – любодорого!

– Спасибо. – Кайндел закрыла окно и тронула автомобиль с места. До Хиитолы было всего ничего. «Надо же, зовут поселок сельского типа городом. Там жителейто от силы человек девятьсот. Ну тысяча…»

И теперь, когда перед колесами заемного автомобиля развернулась темносерая полоса относительно приличного асфальта, было время подумать обо всем, что она увидела во время медитации. В частности, и о той области магической напряженности, которая показалась ей отличающейся от других. Теперь она поняла, чем именно та отличалась от остальных. Область носила на себе явные признаки вмешательства. Ктото, повидимому, пытался создать для себя источник магической энергии, подпитываемый естественным образом.

Это же было интересно.

Она остановилась у въезда в Хиитолу и вытащила карту. По ее расчетам получалось, что заинтересовавшая ее область располагается гдето неподалеку от поселка Кааламо, а может, чуть южнее, практически на незаселенных землях.

То есть сравнительно недалеко от учебной базы ОСН.

«Ну вот и пусть сами разбираются», – подумала Кайндел и поинтересовалась у первого попавшегося на пути местного жителя о кузнеце. Обыватель оказался толков и очень понятно объяснил ей, куда и как ехать. Он также сообщил, что кузнец очень загружен работой, берет дорого, но настоящий мастер своего дела, и вообще у него много помощников. Поколебавшись, девушка показала собеседнику пистолет и полюбопытствовала – не согласится ли кузнец принять АПС в оплату работы. Крестьянин, опасливо попятившись, согласился, что по идее принять должен.

Кузнец оказался неразговорчив и всем недоволен.

– Я занят.

– У меня срочное дело.

Мастер нахмурил кустистые брови и сурово посмотрел на настырную девицу.

– Что за дело?

– Надо отковать серебряную фольгу. Неважно, насколько качественную, лишь бы удалось завернуть в нее один предмет.

– Такого не делаю.

– Мне очень надо.

Мужчина недовольно, но с нарождающимся интересом осмотрел ее. Потом покосился на двери кузни. Мастерская была оборудована в старом большом амбаре, представляющем собой затейливую комбинацию каменной кладки и бревенчатой конструкции. Внутри работали сразу шестеро полураздетых молодых парней, гудел насос, нагнетавший воздух в горн, грохотал молот. У дверей скучали еще двое, видимо, заказчики, так что резкость кузнеца была вполне понятна. Курсантка не собиралась на него обижаться.

– Что можешь предложить?

– «Глок» сойдет? – Оружие, вытащив из кобуры, сразу показала.

– С боеприпасом? – заинтересовался мастер.

– Две обоймы. Одна вставлена.

– Хм… – Кузнец задумался, краем глаза глядя на ожидающих клиентов. – Ладно. Серебро твое.

– Идет. – Кайндел без сожаления потянула с пальца обручальное кольцо.

Он действительно знал толк в ковке. Со знанием дела взвесил украшение на ладони, попросил взглянуть на артефакт, и уже через полчаса, аккуратно держа щипцами, показывал ей тонкую, словно лист бумаги, пластинку серебра. Она казалась прозрачной полосой лунного света, так была тонка, и хотя кузнец несколько раз окунул изделие в лохань с водой, еще обжигала пальцы. Кайндел опять вынула печать, примерила к пластине и, отдав с просьбой аккуратно завернуть, пошла за второй обоймой к Глоку18. В глубине души она тешила себя надеждой, что Шреддер не вспомнит о своем запасном пистолете. В любом случае мастеру за его работу больше нечего было предложить.

Кузнец отдал ей аккуратно упакованный в серебро артефакт, принял пистолет и придирчиво осмотрел его, только что не обнюхал. Ожидающие очереди клиенты попытались было выразить недовольство, да и курсантка была не в восторге от промедления, но спорить оказалось бессмысленно. «Свой глазок – смотрок», – приговаривал мастер, разбирая оружие по винтикам.

«Спокойно!» – приказала себе девушка. И действительно успокоилась. И через полчаса села в машину в прекрасном расположении духа, даже несмотря на то что день неудержимо скатывался в объятия вечера, солнце все гуще бронзовело и мир затихал в преддверии темноты.

Как оказалось, если ее не сбивал с толку электрический свет, она отлично видела в полутьме и даже в темноте. Артефакт, плотно упакованный в серебряную фольгу, она закопала в землю у поворота на учебную базу ОСН, под крошечной елочкой, вблизи до странного перекореженной березы, хорошенько приметив место. Покоя, осенившего ее по возвращении из медитации, не могло поколебать ничто. Кайндел преспокойно подкатила к гаражу, позволила дозорному осветить себя, бросила в ответ на удивленный вопрос первое, что пришло в голову: «Пригоняла машину с шоссе по просьбе куратора», и, припарковав автомобиль как попало, совершенно спокойно отправилась к домику, где обитала вместе с другими курсантами, небрежно швырнув изумленному такой наглостью парню ключи.

– Отгонишь в гараж, да?

«Если меня возьмут в оборот за эту отлучку, мне все равно терять нечего, – подумала она, забираясь в постель, под шерстяное одеяло (Лети, конечно, проснулась, когда подруга вошла в комнату, но спрашивать ни о чем не стала, просто слегка подвинула к себе рысенка, который спал вместе с ней, повернулась на другой бок и снова задремала). – А если сойдет с рук, то и на все остальное тоже не обратят внимания. А могут не заметить моей выходки? – спросила она себя со всей пристрастностью, желая добиться честного, обоснованного ответа, а не успокоительных увещеваний, и сама же себе ответила: – Могут. В стране чудес возможно все…»

У Рейра были длинные – для мужчины, конечно – черные волосы, узкие ладони и ступни и ясносерые глаза. Ни единой желтой прожилки, которые радужку сероглазых расцвечивают почти всегда. На того, кто вглядывался в глаза молодого человека, казалось, смотрело само небо Петербурга – когда светлосвинцовое, когда туманносерое, когда неприютнобелое, будто больничные простыни.

Рейр родился в городе на Неве и словно бы увез память о родном небе с собой в Москву. Оно настойчиво следило за ним из зеркала, будто звало к себе. Как следствие, молодой человек невзлюбил шумную, суетную, роскошную и тесную Москву – он хотел вернуться обратно в Петербург. Вот только не мог, потому что родители категорически возражали, а до определенного момента он во многом зависел от них. Им стоило большого труда перебраться в столицу и устроиться, обосноваться там, найти хорошую работу.

Родители Рейра удачно взяли опеку над наивной одинокой старушкой (дальней родственницей приятелей, которые жили за границей и потому не горели желанием в обмен на московское жилье ухаживать за нею) с большой двухкомнатной квартирой. Старушка оказалась сговорчива, покладиста и необременительна. Ее вполне устраивали наваристые борщи, которые готовила мать Рейра, плазменная панель, которую смотрели все вместе по вечерам, лекарства, что не переводились в домашней аптечке, и возможность почаевничать с соседками над пирогами, испеченными не ею.

Словом, жизнь в Москве обещала многое, и даже начало «магической неразберихи» супруги както пропустили мимо сознания. Они не заметили даже того, что их сын превратился в практикующего мага. Но может быть, это произошло потому, что молодой человек предпочитал проводить свободное время в институте, у друзей или в клубе, на занятиях историческим фехтованием, нежели в сумасшедшем доме взятой в ренту квартиры.

А потом во время поединка двух групп чародеев, не поделивших магазин и склад продуктов при нем, рухнули два жилых дома по соседству. Супругам повезло – они как раз отправились искать, где можно прикупить картофель, и так чтоб сразу пару мешков. Старушка же вместе со множеством других жильцов в грохоте упокоилась вместе со своей квартирой и плазменной панелью.

И мать Рейра внезапно осознала, что вокруг происходит. Ее (да и мужа тоже) обуял настоящий ужас, природный, животный ужас гонимого зверя, бьющегося в поисках выхода из ловушки. Она заметалась, но – удивительное дело – понимание того, к чему же именно следует сейчас стремиться, пришло довольно быстро. Женщине вдруг показалось, что уж гдегде, а в Питере жизнь должна быть намного спокойнее. И вообще их там ждет спасение и покой в виде трехкомнатной квартиры, до сей поры сдаваемой внаем. Едва дождались возвращения сына, погрузились на машину, к счастью, не пострадавшую при падении дома, и прямо на ночь глядя отправились в Петербург. Слава богу, хоть деньги на бензин в кармане имелись – те самые, выделенные на мешки картошки.

Рейр предпочитал никогда не спорить с родителями, просто поступал посвоему. И тогда, подремывая под сбивчивоторопливые, до трогательности настойчивые рассуждения матери о том, как именно они устроятся в Петербурге (таков был один из способов успокаивать растревоженные нервы), молодой человек уже знал, что жить станет отдельно от родителей. Тем более что в городе на Неве, где, как оказалось, уже пустовала часть квартир, это оказалось не так и сложно.

Молодой человек долго и тщательно брился, стоя перед зеркалом в ванной, потом сосредоточенно пил кофе. Он не любил торопиться. И даже сегодня, после обидного и нелепого поражения, обрушившегося на Алый Круг накануне, вел себя так, будто ничто в жизни никогда не нарушало его покой.

А что отображается снаружи, то постепенно поселится и внутри.

Проигрыш действительно выглядел до крайности уныло – и глупо. Координатор Алого Круга Шенна О’Фейд, она же Ночь, последние несколько дней ярилась так, словно в глотке у нее застряла рыбная кость, вынуть которую невозможно. Ее легко было понять, пропажа артефакта подобного уровня – это не фунт изюма. «Видимо, снова затеи шпионов ОСН! – крикнула она, обвиняющее глядя на Эйгла, Ярла своего Круга. Тот лишь руками развел: мол, любая теория имеет право на существование. – Я их в порошок сотру!»

«Так и стирала бы, – подумал Рейр. – Чего кричатьто?» Он относился к Ночи прохладно и снисходительно, как почти к любой женщине, попадавшейся ему на пути. Недооценивать прекрасный пол – так он считал – конечно, не стоит. А вот уважать… Но за что?

Боевики Организации Спецназначения атаковали рано утром. Даже птицы еще не успели продрать глаза, когда под напором мощных заклинаний повылетали железные двери сразу в нескольких квартирах, облюбованных адептами Круга, в разных концах города. Защитные и следящие заклинания, видимо, спали вместе с хозяевами и птицами.

Те, кто проснулся, принялись оказывать сопротивление, при этом мало кто догадался, что в помещении серьезные масштабные заклинания могут быть опасны. Об этом, как ни странно, помнили только нападающие, и, может, именно благодаря этому коекто из людей Ночи – самые сообразительные или самые осторожные – всетаки успели сделать ноги из подвергшихся нападению квартир. Кто – через окна, кто… ну, впрочем, опять же через окна, но рассудительнее, осторожнее, не наобум, а аккуратно по карнизу и дальше по водосточной трубе или к соседям в квартиру.

Тех же, кто не успел или не обеспокоился сбежать, в большинстве своем захватили в плен. Конечно, когото при нападении убили – определить точное соотношение убитых и захваченных в плен Ночь не имела ни малейшей возможности, поскольку тела убитых боевики Организации унесли вместе со всеми компьютерами и коекакими бумагами, хранившимися в квартирах. Конечно, ничего особо ценного в бумагах не было, а компьютеры защищали пароли и еще коекакие хитрости. Однако только самые наивные адепты Круга верили в то, что хороший хакер (которые в ОСН имелись в избытке) не сможет расковырять любую хитрость, было бы желание.

Поэтому Ночь находилась в состоянии бессильной и потому почти бесшумной ярости. Не на кого было орать, выплескивая свои эмоции, разве что на себя. Поэтому, шевеля губами, будто матерящаяся на рыболова рыбина, женщина чувствовала себя униженной до предела.

Ей оставалось лишь радоваться, что центральный офис не тронули – наверное, не знали, куда его перенесли с Загородного проспекта после прошлого нападения. «Это все Кайндел, – ярилась Ночь, в который раз кусая губы, что тогда имела неосторожность выпустить жертву из рук. – Все, что знает Кайндел, знают и они». И, произнеся эти слова вслух, посмотрела на Фаэро, а тот – на Рейра.

Рейр тогда все понял без слов. «Видимо, погонят искать эту Кайндел, – прикинул он. – Нуну…»

– Ты понял? – уточнил у него Судья Круга.

– Вполне. Что за такая Кайндел, какую информацию о ней я могу получить?

– Я тебе все расскажу…

– И учти, Рейр! – окликнула его Ночь. Он обернулся. Координатор Алого Круга уже думала о чемто третьем, поэтому взгляд у нее был отсутствующий. – Она мне нужна живой.

– Насколько это… непременное условие?

– Строго непременное! Только живой. – Ночь качала на пальце цепочку с ключом. – Как хочешь изворачивайся, – и ушла.

– Видишь ли, – пояснил Фаэро. – Если чтото можно знать об ОСН – ну кроме, может, самого тайного, – она наверняка уже знает. А нам эта информация не помешает, вот в чем суть.

– И не только в этом, – резко бросил Ринн, который появился рядом словно из облака невидимости – абсолютно неожиданно.

Пояснять, что именно имел в виду, Оружейник не стал, отвернулся и ушел, слегка подволакивая ногу. Он не ночевал ни в одной из квартир, подвергнувшихся нападению, однако после первого же панического звонка от ученикаадепта оказался неподалеку и даже отбил когото из пленных. Именно от него узнали с достоверностью, что боевики ОСН тела убитых унесли с собой.

– Интересно зачем? – поморщился Фаэро. – Уж не для некромантских ли опытов?

– От людей всего можно ожидать.

Ринн не объяснил, как ему удалось так быстро оказаться на месте, а его не особо и спрашивали. Он был из тех людей, кто говорит лишь тогда, когда хочет сам, и добиться от него ответа в ситуации, когда давать его он не хотел, было бесполезно. Если он чтото и рассказывал, то только самой Ночи и Ан Альфарду – имелись магические средства связи, которые, в отличие от сотовой, невозможно было отследить.

– Собственно, и неважно, почему надо непременно захватить предательницу живой, – закончил Фаэро, решив, что на слова Ринна можно просто не обращать внимания. Ринн был странным человеком, порой производил впечатление не вполне здорового психически. Но Глава Круга и его приближенные полагали, что гениальность и безумие – стороны одной медали, а значит, на месте Советника находится именно тот человек, который тут нужен. Временами безумный – временами гениальный. Собственно, не зря же его положению соответствовала карта Таро, именуемая когда «Дух Эфира», а когда «Безумец».

Рейр неопределенно качнул головой.

– Мне за это дело браться немедленно? – поинтересовался он.

– Ну зачем же немедленно. Это, скажем так, важная перспектива. Сперва сориентируйся, собери информацию. Все это можно будет делать, параллельно выполняя другие задания Круга.

«Другие задания, – размышлял молодой человек, бесшумно прихлебывая кофе. – Я уже чувствую, что сейчас их станет больше, чем когдалибо. Даже для меня».

На столе завибрировал мобильный телефон. Адепты круга отнюдь не гнушались подобными благами цивилизации, хотя для серьезных переговоров всетаки использовали магическую связь, более безопасную, но более обременительную.

– Да?

– Дикий, тебя долго ждать? – прозвучал девичий голос. Говорившей было уже под тридцать, но голосок звучал так, словно его обладательнице никак не больше семнадцати. Еще десять лет, и это уже станет выглядеть потешно. – Когда изволишь в офис прийти? Все уже в сборе, один ты прохлаждаешься.

Молодой человек лениво потянулся.

– Я вам зачем нужен? Какоето задание или просто как грубая физическая сила?

– Какая разница?

– Большая. Если последнее, то найдите себе другие мускулы, у меня без того много дел.

– Надо переговорить по делу. И мог бы, между прочим, помочь шкафы таскать. Мужиков никого нет, не мне же с Алкерной работать грузчиками.

Рейр взял печенье из вазочки.

– А магией себе помочь, Ирис?

– Ты приедешь или нет? – Собеседница начала сердиться.

– Приеду. Скоро.

И не торопясь допил кофе.

Еще совсем недавно у него была машина, но после того, как эпицентр одной из магических схваток пришелся аккурат на нее, пришлось смириться с отсутствием автомобиля – починить его в нынешних условиях было практически невозможно. Нет, то есть самые простые детали местные умельцы, конечно, вытачивали и могли подправить старый агрегат, зачастую даже довольно сложный. Однако заменить любую деталь не мог никто. И совсем недавно отличные, сравнительно молодые, великолепно отлаженные Жигули, которые отец отдал Рейру, так и остались грудой лома в соседнем дворе.

С общественным транспортом было худо, особенно в часы пик, потому что бензин в город привозили с перебоями, и его экономили все, а не только автолюбители, поэтому молодой человек предпочел добираться до нового офиса пешком. Благо шагать надо было всегото час, не больше.

На улицах было малолюдно, только у большого грузовика Рейр заметил плотную толпу, но, присмотревшись, понял – с грузовика чемто торговали. Так было зачастую значительно проще, чем иметь дело с магазином. Магазины чаще грабили, а здесь приехал, выставил цену, мигом набежали обитатели соседних домов и расхватали товар, как горячие пирожки. Брали все, что угодно: картошка так картошка, лук так лук. И уже трудно было себе представить, чтобы ктото подошел, прося отсыпать килограммдругой картофеля, потому что брали только мешками, да такими, что иной раз и двоимто трудно поднять. Если тяжело нести на плечах, то уж какнибудь, волоком, потихонечку – лишь бы без еды не сидеть.

Рейр задержал шаг, прикидывая, есть ли смысл позвонить отцу, сообщить о машине. Отец работал в мастерской через день и как раз сегодня был выходной, значит, мог позаботиться о запасе провизии. Но молодой человек быстро сообразил – когда отец добежит до этой машины, там уже и картофелято не останется, все разберут – и махнул рукой. Пусть другим повезет.

Но уйти быстро не удалось. Картофель действительно был распродан с космической скоростью, и последний мешок стал причиной громкой ссоры между двумя молодыми людьми, которые стояли в очереди рядом, а теперь один из них не мог смириться с тем, что другому повезло больше. Ссора, словно клочок бумаги, охваченный пламенем, вспыхнула мгновенно и всколыхнула длинный хвост очереди, стоявший за молодыми людьми. Рейр, сдвинув брови, внимательно посмотрел на двух парней, которые вроде бы уже готовились перейти к потасовке, и потому едва ли не первым понял, отчего стоявший в очереди вторым принялся оспаривать, казалось бы, очевидное.

Он явно владел какойникакой, но магией.

От первого заклинания – простенького, сметающего – противник увернулся, показав, что не такой он беспомощный, и может за себя постоять. В его движениях чувствовался навык рукопашного боя, какогото из восточных, то ли айкидо, то ли тхеквондо. Впрочем, и «маг»то был магом весьма условно. За то время, которое ему требовалось для составления простенького заклятия, нормальный чародей мог убить его пару раз. Если б хотел.

Очередь брызнула в стороны, едва в воздухе запахло «магией», даже продавцы в опустевшем кузове грузовика предпочли лечь ничком.

– А ну прекратили! – рявкнул Рейр и запустил в обоих несложные, но мощные чары, которые раскидали обоих в разные стороны.

Тот, который демонстрировал недюжинное умение драться, вскочив, кинулся к машине, где ждал его мешок с картофелем, и, схватившись за край, почти бегом поволок его в сторону. Стало вполне очевидно, что отнюдь не силовое выяснение отношений было для него самоцелью, а только картошка. Это Рейр вполне понимал и уважал.

А вот второй парень явно считал себя непобедимым чародеем.

– Ах ты, ублюдок! – вскричал он, приподнимаясь. – Ну держись!…

За то время, что агрессивно настроенный «маг» выкрикивал эти слова, да с переливами голоса, да с соответствующим выражением лица, адепт Круга успел составить довольно сложное заклинание, протянул к крикуну развернутую ладонь и влил в заклятие силу. И, отцедив от лишнего, с помощью магической системы втянул в себя чужую энергию без остатка. На краткий миг он ощутил себя едва ли не всесильным и лишь усилием воли сдержал побуждение сотворить «чтонибудь эдакое». Он потому и не любил использовать подобного рода заклинания. Но и просто так буяна было обидно убивать. Зачем тратить впустую то, что можно пристроить к делу?