Текст книги "Из записок районного опера"
Автор книги: Владимир Куземко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 66 (всего у книги 95 страниц)
Агентурные разработки и многочисленные засады у коллекторов ничего не дали. Тогда наше тупое руководство предложило совсем уж дохлый номер: «Пусть по ночам по окраинам микрорайона патрулируют дежурные группы и высматривают, где кто палит костры, а всех костёрщиков – проверять, не кабели ли они выжигают…» Это ж надо было до подобной фигни додуматься!.. Словно те воры – ну полные дауны, жгущие кабели едва ли не там же, где их и украли, да ещё – на следующий день после кражи!.. Принцип: «Не можешь раскрыть преступление головой – раскрывай ногами!» (т. е. компенсируй отсутствие интересных идей и разработок суетней и рукомаханием) – ни к чему толковому в угрозыске не приводит, конечный эффект близок к нулю, зато расход сил и времени при подобном стиле работы – колоссальный!.. Но делать нечего, приказы начальства надо исполнять вне зависимости от того, согласен ли с ними и вообще… вменяемо ли само начальство…
Каждый вечер после наступления сумерек на окраинные улочки и в лесопосадки стали выходить группы из 3–4 человек, оперов и участковых, и гулять им приходилось чуть ли не до самого утра, да ещё в любую погоду… Ходить в те группы никому не хотелось, все понимали – пустышку тянем, домой бы сейчас – хлебнуть миску горячего борща, и – на боковую, в постельку… А вместо этого – шатайся по лесопосадкам, ядри их мать… Менты – народ подневольный, и дисциплина в наших рядах хоть как-то ещё, но – соблюдается… Конечно, были свои маленькие хитрости, – обычно не до восьми утра группы крейсировали, как это предписывалось, а до 4–5 часов, а потом шли в РОВД отсыпаться, в отчётах же позднее указывалось «правильное» время…
Так продолжалось с неделю, причём почти каждый день где-нибудь уворовывали кабель всё большими и большими отрезками… А потом случилось невероятное: дебилизм наших отцов-командиров натолкнулся на ещё больший дебилизм похитителей, и они попались в наши руки точь в точь тем же способом, который предписали наши начальнички под беззвучный смешок подчинённых… Короче, в одну из ночей, а точнее – в полпятого утра очередная тройка (два опера и «участок») топали по кустам лесопосадки, устало переругиваясь в адрес руководства и ёжась от утренней свежести. У каждого из группы это ночное рейдирование по счёту было пятым или шестым, никто не верил в его разумность, давно б слиняли – квакнуть двести и покемарить, да участковый казался операм уж слишком молчаливым и скользким, – «Не стукачёк ли от внутренней безопасности?.. Чего доброго, ещё настучит, что мы от службы отлыниваем!..», – только поэтому до столь позднего времени и рейдировали… Но всё равно, было уж твёрдо решено: до той берёзы дотопаем – и финиш, конец патрулированию!.. И оставалось до этой берёзы уж шагов пять, когда заметили опера в сторонке комстрячащих костёр пацанов… Что палят да зачем – господи, какая разница, – дети же!.. Все мы в детстве этим переболели, неуёмная тяга к спичкам присуща пацанам, некоторые и квартиры ухитрялись спалить дотла… Слегка настораживало время для разводки костра – раннее утро… Ну да мало ли, может – ребята на ночной рыбалке отметились, и теперь решили погреться… В общем, операм те ребятишки были до одного места, ну то есть они, возможно, на всякий случай их и проверили бы, всё равно ходить, так почему бы и не прощупать пацанву, а заодно и рыбёшку слегка конфисковать, на тараньку… Но ведь далековато же сидели, пока доберёшься, да ещё через мокрые от росы кусты – туфли запачкаешь и брюки замочишь… Да ну их!.. Так подумали опера, а что подумал «участок» – сказать было трудно, ввиду постоянной пасмурности его физиономии, но вдруг он предложил: «Пошли, проверим их… Что-то они мне не нравятся!..» Опера за его спиной ехидно переглянулись. Они не были педофилами и, в отличие от участкового, вовсе не полагали, что дети обязательно должны им нравиться. Но сказать об этом вслух – значит подставиться, окажись «участок» дятлом – отстучит морзянкой во все концы, как два оперских обалдуя пытались отговорить его от доблестного исполнения ментовского долга, а кому нужны лишние неприятности по службе?.. Хрен с ним, с брюками, и их не жалко, чтоб только наглядно показать участковому, какое же он чмо полнейшее, потому и двинулись опера без споров и ворчаний вслед за своим Сусаниным в самую гущу кустов…
И каково же было оперское изумление, когда при внезапном появлении у разведённого ребятишками костра они обнаружили там бухты приготовленного для сожжения телефонного кабеля!.. Пятеро ребятишек в возрасте от 12 до 16 лет оказались теми самыми неуловимыми похитителями кабелей, в поисках которых районный угрозыск сбился с ног!..
Удача было большой, но не полной, потому как не успели из пацанвы выдавить первые «сознанки» и сунуть отличившимся операм благодарности от начальства за добросовестное несение службы (как-то само собою получилось, что хмурый участковый в победный рапорт вообще не попал, и среди виновников одержанной над преступностью виктории – не числился), как на моей «земле» был похищен ещё один кабель… потом – ещё… Стало ясно, что изловленные подростки были не единственными, кто занимался в микрорайоне умыканием кабелей…
Но фортуна уж окончательно переметнулось на нашу сторону, – буквально через пару дней поймали мы и остальных воришек…На этот раз случилось по-другому… Некоторые из участков телефонной сети (в основном имею в виду сети коммерческих компаний) снабжены сигнализацией, реагирующей на их повреждение (а похищение кусков кабеля и является одним из видов такого повреждения). На каждый такой сигнал выезжает бригада ремонтников, – ни о какой оперативности речь не идёт (не та зарплата, чтобы шустрить!), – пока чай выпьют, пока в туалет сходят, а там ещё выяснится, что и не брились сегодня – приходится бриться… В общем. шансов поймать воров на месте похищения кабеля у таких ремонтных бригад ничуть не больше, чем у любой из наших бабусь – дожить до роста крошечной пенсии до крыш нью-йоркских небоскрёбов!..
Но всякое в жизни случается, верно?.. И в один прекрасный день в 15.02 сработала сигнализация о повреждении кабеля в коллекторе под виадуком, в 17.14 машина с тремя ремонтниками (напившимися чая, сходившими в туалет и гладко выбритыми) двинулась к виадуку и в 17.35 прибыла туда. ничего не подозревающие ремонтники спустились в коллектор – и… обнаружили там парнишку лет 17-ти, рубившего топором телефонный кабель. Его сгубила жадность: в этот день он и его подельники – малолетки вырубили ни много ни мало, а аж 1700 метров телефонного кабеля, и теперь он увлечённо нарубал его кусками по 100–150 метров для удобства дальнейшей транспортировки… Сами понимаете, ни за пару минут, ни даже за пару часов такое дело не закончишь, вот он и довозился до появления взрослых дядек с железяками!.. Шанс отбиться и убежать у него был, окажись ремонтники непонятливыми, или чуток замешкайся они перед решительно настроенным парнем с топором в руках. Но, во-первых, не был он решительным, наоборот – трусил во всех случаях, когда численный перевес был не на его стороне… И, второе, дядьки те ведь пришли не с голыми руками, а с ломиками, и были плечисты и тяжеловесны. Ну и ещё, – хоть зарплата и не понуждала их к особой торопливости, но всё ж слегка обозлёны они были на похитителей кабеля, вынуждающих их каждый раз срываться с места, ехать чёрт знает куда и что-то делать… В общем, схватили они молодца за руки, сперва немножко отдубасили для разминки, а потом сволокли в милицию.
Нахалом воришка оказался ещё тем! Взяли его на месте преступления, с топором в руках, с грязными от работы с кабелем руками, ему бы молчать в тряпочку или каяться до слёз, он же начал клятвенно уверять, что не причём – де, просто какие-то мальчишки портили кабель, тут он подошёл случайно, отогнал их, только наклонился посмотреть, нельзя ли как-нибудь отремонтировать, а тут ремонтники его неожиданно и застукали… Во наглая морда!..
Быстренько узнали через Инспекцию по делам несовершеннолетних, что этот парень и те пятеро мальчишек, которых ранее задержали у костра, входят в одну и ту же подростковую ватагу. Свезли в РОВД остальных её участников (всего их оказалось 15-ть), и начали «колоть» на предмет массовой кражи кабелей в нашем микрорайоне за последние месяц-полтора. Понятно, никто не хотел сознаваться… Малолетки на допросах вообще ведут себя своеобразно. До какого-то предела – упорствуют, корчат из себя героев – подпольщиков, любимые присказки таких: «Ничего не скажу – хоть на кусочки меня режьте!», «За кого вы меня принимаете?!. Я друзей не сдаю!», «А я папе расскажу про всё, что вы со мною сейчас делаете, фашисты проклятые!», и всё такое… Но взрослой осмотрительности, понимания жизненных реалий, умения считаться с фактами и реагировать на изменение ситуации – ни малейших, потому опутать их, окрутить, околпачить и заполучить от них требуемый результат никакого труда не составляет, просто дело это требует времени и ловкости…
Все «ватажники» поначалу стояли твёрдо: ничего не знаем, ничего не делали, а те кабели, которые нашли вместе с нашими товарищами у костра, там и до них лежали, кто их принёс – неизвестно!.. Ладно… Посадили всех в «обезьянник», а одного я спустя некоторое время выдернул из камеры к себе в кабинет и начал беседовать. О том, о сём, о школьных делишках и последних новостях в музыке, спорте и кино, тема разговора значения не имела, главное – чтоб оставшиеся в камере товарищи видели, что он вызван на допрос, и провёл в моём кабинете много времени. Потом я вернул его в камеру, но уже не в ту, где он сидел раньше со своим кагалом, а в другую, и вызвал следующего по списку. Начал расспрашивать, на этот раз – предметно, по поводу одной из краж, он – отнекивается, тут-то я и выкинул козырь: «Как это – «не делали этого»?.. А вот приятель твой, Сашка Михайличенко, только что рассказал, что именно вы такого-то числа в таком-то коллекторе поработали!», «Как, он такое сказал?!. Вот сволочь… Ну ладно, гад… Да, мы это сделали, точнее – он один этим и занимался, а я и ещё двое пацанов – только присутствовали…», «Верю!.. У тебя – лицо честного парня, не мог ты быть вором… Распишись в протоколе о том, что с твоих слов записано верно… А теперь вот что… Кража та ведь была не одна, правда?.. Наверняка были ещё кражонки… Расскажи о них, и тогда твоё теперешнее поведение я смогу переквалифицировать как «чистосердечное содействие органам дознания и следствия»!.. Ну?!.» А куда ему деться, «герою-подпольщику», это в общей компашке он – смел и дерзок, да и то – над слабыми поиздеваться и склямзить то, что плохо лежит, а настоящей твёрдости и стойкости в испытаниях откуда у него взяться?.. Не хочет он в тюрьму (ты уж намекнул, что решётка ему светит гарантированно, хотя чухня это, по данной статье ему как несовершеннолетнему не светит ровным счётом ничего серьёзного), хочется увильнуть от неё, и – за чей же счёт это сделать?.. Да разумеется – за счёт того самого Михайличенко, который (если верить моим словам) раскололся насчёт первой кражи… «Ещё про одну кражу знаю, её тоже Сашка совершил, мы же только присутствовали…» Отлично!.. Вписываю и её в протокол, даю ему расписаться, больше ничего из него не выдавливаю (хорошего – понемножку!), отправляю в камеру (но – не в те, где сидят его товарищи и Михайличенко), снова дёргаю к себе Сашку: «Ты вот недавно уверял, что не при делах, а вот закадычный дружбан твой, Витька Вострецов, только что дал наколку на совершённые тобою в его присутствии кражи там-то и там-то… Смотри в протокол, – его подпись!.. Что скажешь?..», «Что гад он первостепенный, вот что скажу!.. Да он же сам верховодил, и меня заставлял участвовать!.. А ещё в прошлый вторник он, Серёжка Маслов и Колька Мигайло залезли на…», – и пошло, поехало… Две кражи дал один, и ещё две – другой. Вызываю к себе остальных: «Вот, ваши друзья чистосердечно сознались в четырёх кражах, скоро мы отпустим их домой… Колитесь на остальное, а не то отправлю в СИЗО, и будете куковать там до самого Нового года!1..» Они все и покололись!.. Лопухи…
Один только до конца упорствовал – тот самый 17-летний хрен, которого ремонтники в коллекторе с топором накрыли. Своим бессмысленным и тупым упорством довёл до того, что я туфлю о него порвал, пытаясь заполучить нужные показания. Так он ещё фитилей получил дополнительно и за то, что из-за него, гниды, я свою обувь попортил!..
Всего мы «кольнули» детишек на 19 эпизодов краж кабелей, из которых «номерных» (т. е. таких, по которым в РОВД были приняты и зарегистрированы заявления о кражах) оказалось только девять, десять же – это те, по которым либо удалось отвертеться от регистрации заявления, либо заявы по ним и не подавались – в основном это касалось краж не из коллекторов, а с чердаков, находящиеся там провода принадлежат лифтовому хозяйству, которое имущество сохраняет плохо, и в случае его пропажи – не телится и не чешется… А потом, главное, ещё и удивляются: «Ой, с чего бы это лифт с девятого этажа взял да и рухнул прямиком в подвал?!» А чего ж ему не упасть, если давно украли всё, что его удерживало?..
По всем выявленным кражам мы задним числом оформили нужные «заявы», и получили в итоге 19 так нужных для показателей «раскрытий»… Красота!.. Ребятишки же, как и следовало ожидать, отделались лёгким испугом: под суд попали лишь трое самых старших (включая 17-летнего «топорщика»), но и этим троим дали лишь «условно»…А ведь, чую, ещё будет у нас с ними в будущем немало мороки!..
11. ТРУП В ПОДВАЛЕ
В последнее время развелось кругом всяких маргиналов!.. Почти на каждом углу нищий торчит с протянутой за подачкой клешнею, и все мало-мальски пригодные для проживания чердаки и подвалы облюбовали вонючие бомжи.
Люди без определённого места жительства были в нашей стране всегда, но в прошлые десятилетия бомж обычно – это либо дебил с врождённой тягой к бродяжничеству, либо криминальный элемент, скитающийся в бегах от правосудия, либо, наконец, редкостный неудачник, покатившийся по наклонной, запивший, опустившийся и успокоившийся на самом дне… Их было мало, и у них на лбу было написано, что они ущербны душой и изгои по своей судьбе… Сейчас же бомжем может заделаться практически любой, даже и вполне до поры до времени преуспевающий, – жизнь стала безжалостной к промахам и ошибкам, цена многих из них – огромные, невозвратные долги, одно из следствий которых – потеря жилья, а если нет у человека хорошо оплачиваемой работы, держащей его на поверхности бытия (а у кого, собственно, она есть сегодня?.. у единиц!), то не удержаться уж ему в прежнем качестве добропорядочного гражданина… Вчера ещё – семейные, уважаемые люди, инженеры, преподаватели, токари, водители, журналисты, а сегодня – нищета, одиночество, куча болячек и напастей, и такая стыдоба в глазах!.. И никакой, ну ни малейшей надежды на лучшее будущее!..
Как ни странно, чаще всего попадаются на глаза бомжи в центральной части города, они там «работают», это их фигуры маячат на перекрёстках и в переходах, там их, кажись – тысячи!.. Здесь же, в нашем «спальном» микрорайоне, бомжи – обитают, тут им реклама не нужна, потому и видны они мало, – лишь промелькнёт эпизодически перед оперскими глазами чья-либо сгорблённая фигура в потёртой внесезонной курточке, с сеткой или сумкой в руках – и скроется за углом, догонять вроде бы причин нет, ничего незаконного в облике и поведении, прицепиться не к чему, подумаешь лишь лениво: «Надо в следующий раз таки узнать, кто таков и с кем кучкуется…», – и всё, малый прочно забыт до следующей твоей встречи с ним…
Бомжи головной боли у родной милиции стараются не создавать, ведут себя спокойно, тусуются вместе по тёмным нычкам, всех проблем у них – выпить и пожрать, способов же заработка, кроме нищенства, не так уж и много… Копаются по помойкам в поисках съестного и ценного, или же собирают и сдают пустые бутылки, металл… Уголовно наказуемого за этой публикой числится мало, разве что уворуют что-то по мелочи у обывателей… Они – никто. Ни одна живая душа их не помнит в лицо, не знает по имени, и они никого не хотят помнить и знать… Им неинтересен окружающий мир, они живут в своём, незатейливом и закрытом для непосвящённых мирку, и соприкасаются с внешним миром вплотную либо когда задерживаются за бродяжничество и заключаются в спецприёмник для выяснения их личности, либо – когда в случае обнаружения очередного бомжарского трупа милиции приходится провожать их в последний путь…
Вот один из множества подобных случаев…
Пришли сантехники в подвал стандартной девятиэтажки крутануть в вентили, заглянули в дальний угол, а там – истлевший, почти скелетизированный труп. Нервы у наших людей хоть и закалены действительностью, но всё ж не да такой степени, чтобы спокойно работать рядом с разложившимся жмуром, и работяги после некоторых колебаний и споров («на хрен нам это надо?.. пускай лежит здесь и дальше, а то мусора ещё скажут, что это мы его завалили!..»), вызвали все-таки милицию. Лучше б не вызывали, между прочим, у нас и с живыми – забот полон рот, а тут ещё со «старым» покойником возись… Но деваться некуда, обязаны среагировать на подобный вызов, мы и выехали: следак, эксперт, участковый, опер, да ещё за компанию с нами увязался стажирующийся при районной «уголовке» курсантик школы милиции.
Приехали, сгрудились у входа в подвал, опер быстренько сбегал в подвал проверить, не напутали ли сантехники (бывают случаи, когда за покойника принимают груду валяющегося в тёмном месте тряпья либо же труп какого – нибудь достаточно крупного животного), по возвращению – «обрадовал»: жмур на месте, самый натуральный, ждёт транспортировки… Труповозку уже вызвали (на том конце телефонного провода при известии об очередном обнаружении «подвального» трупа виртуозно выругались, а затем проинформировали нас, что за последние два часа это уж – четвёртый вызов на мертвяки, труповозка же на весь город – одна, так что – «Ждите!»), теперь оставалось только вытащить труп из подвала и осмотреть его. Но легко сказать – вытащить… Сгнившая плоть при перемещении норовит развалиться в прикасающихся к ней руках, пока из тесного лабиринта подвальных труб вытащишь наружу – от жмура мало что останется, а это затруднит последующее выяснение причин смерти, да и вообще… неприятно!..
Следак и эксперт сразу же скорчили неприступные физиономии, что должно было означать: не царское это дело – дохлятину из подвалов извлекать!.. Участковый, на его счастье, был слишком болезненым и пузатым, такому сквозь узкую дверцу в подвал протиснуться – уже проблема, а вытащить обратно его самого удастся с помощью лебёдки… «Пошли, поможешь!» – предложил опер розовощёкому и упитанному как поросёнок курсантику. Тот подошёл к дверце, брезгливо принюхался к исходящему оттуда ароматцу, сморщил носик: «Фи, какая вонь… Нет, не полезу!.. У меня… у меня здоровье плохое, могу сознание потерять и задохнуться… А вы все потом за меня отвечать будете!» И так испугался, что попросту повернулся и убежал. Должно быть, пешим ходом решил вернуться в райотдел… Ну и гадёныш!.. Вздохнув и переглянувшись, опер с участковым отправились по делам: первый – искать по соседству не шибко обессиленного люмпена, второй – к знакомой самогонщице. Прочие члены следственно – оперативной группы расположились на скамеечке у подъезда с расслабленным видом дореволюционных дачников, взирающих с мансарды на тяжкий труд окрестного крестьянства.
Через полчаса запыхавшийся участковый притарабанил бутыль «первача», («Надо, Ильинична, надо… Не для пьянок с начальством – на святое дело забираю, а возникать начнёшь – сейчас же вернусь и аппарат конфискую!»), ещё через минуту подоспел и опер, ведя перед собою черняво-бородатого мужичонку в мятом пальтишке и валенках (это в жарком июне-то!)…»Вот тут, Колька, тебе и предстоит поработать!» – строго указал рукой в сторону подвала опер. Мужичонка осклабился: «Сделаем!.. Достанем покойничка!.. Но как и договорились: оплату – вперёд…» Опер кивнул участковому, тот передал бомжу бутыль. Вытащив пробку зубами, Колька сделал несколько жадных глотков, смачно хэкнул, уважительно предложил оперу: «А вы, гражданин начальник, не хотите глотнуть – для дезинфекции?» Покосившись на спесиво нахохлившихся на скамейке следака с экспертом, опер отрицательно покачал головой. Колян пожал плечами («Мне больше достанется!»), отхлебнул ещё, поставил бутыль у ног участкового, – «присмотрите пожалуйста, чтоб не спёр никто…», зачем-то поплевал на ладони, вытер из о полы своего грязного пиджака. Опер успел сбегать на минутку к кому-то из живущих по соседству знакомых, вернулся со стареньким одеялом в руках. И вот вдвоём с бомжем они полезли в подвал…
Подобрались к трупешнику, разослали на бетонном полу одеяло, и теперь бомжу следовало исполнить то, ради чего его сюда и позвали – переложить превратившееся в ком гнили и костей тело с пола на одеяло. Едва Колька слегка шевельнул труп, как остро запахло мертвечиной (до этого запашок был сносно-умеренный). Опер едва не выблевал, зато бомжара был как у себя дома: насвистывая разудалый мотивчик, ухватил жмура за остатки конечностей и стал перетаскивать. Опер только успевал вскрикивать: «Осторожно!.. Ох, стоп… стоп… смотри, чтоб голова не отвалилась… Голову придерживай, говорю!.. И руку подбери… Вон, рука в сторону откатилась…» Колька же весело щерил прокурено – гниловатые зубы, частил: «Ни-чё, нормалёк!.. Всё путём, как в лучших домах Филадельфии! С-час… Доставим в наилучшем виде!..»
Опарышей – личинок на трупе была тьма, червяки шевелились там и тут, мухи жужжали… В общем-то труп оказался не таким уж и страшным, нормальный такой жмур полугодовой давности, теперь уж оперу казалось, что он и сам управился бы. Подумаешь – гнилую человечину с пола на одеяло перешвырнуть, можно и без рук даже – футболить ногами, а отвалится что-то в запарке – и фиг с ним, жмуру уже не больно, а живым тем более – плевать!..
Одеяло с останками вытащили на свежий воздух. Забрав бутыль, бомж Коля побрёл дальше по своим бомжатским делам, предложив: «Позовёте меня, если что…», а следак, эксперт и опер захлопотали над трупом (участковый лишь наблюдал устало со скамейки). Внешность и возраст валявшегося перед ними кома перегноя установить было невозможно, причина смерти тоже непонятна (что автоматически позволяет списать всё как «смерть по естественным причинам»), зато в кармане брюк обнаружили неожиданно завёрнутые в тряпицу и обвёрнутые кусочком клеенки документы: паспорт, свидетельство о рождении, диплом об окончании техникума… Судя по красному цвету диплома, техникум покойник некогда закончил с отличием. Думал ли он, в те счастливые студенческие времена, что жизнь его оборвётся в тёмном подвале, где он и будет гнить полгода не похороненным, пока его случайно не обнаружат жэковские трудяги. Отличник, заводила молодёжных компаний, любимец техникумовских девчат, предвкушающий себе славную, полную интересных свершений судьбу, – не отшатнулся бы в ужасе перед этими воняющими кусками мертвечины?.. Страшен конец – у многих, и горек конец – у каждого…
Пролистав паспорт, участковый на скамейке оживился: «А, Юрка Тимофеев!.. То-то я смотрю, в последнее время не видать его – думал, уехал в деревню к родичам… Жил раньше на моём участке. Жена умерла, детей не было, с горя запил, с работы турнули, квартиру продал и пропил, ютился по подвалам… Так-то он человек был ничего, не вредный. Слабохарактерный только… Ему бы справную бабу вовремя себе найти, чтоб в руках его крепко держала, а так…» Участковый почесал затылок, закрыл паспорт, положил в общую кучку с другими документами. Далеко не все бомжи имеют при себе документы, – не хотят, чтобы что-то указывало на их личность… Но иные, напротив, всегда таскали свои документы при себе – как кусочек той, прежней жизни, когда они были л ю д ь м и, как свою последнюю надежду на то, что всё переменится, и они снова вернутся в нормальный мир…
…Наконец-то приехала труповозка. Бывшего человека и бывшего гражданина своего Отечества Юрия Тимофеева швырнули в кузов и увезли в полную безвестность, а следственно-оперативная группа вернулась в райотдел.
До конца смены оставалось ещё много времени, но опер сделал то, что раньше никогда в суточные дежурства не делал – достал из сейфа бутылку водки и напился вдрызг. А не сделай этого – мог бы и спятить от внезапно охватившей его тоски…
РАЗВРАТ
Из записок районного опера
1. БЫТОВЫЕ ИЗНАСИЛОВАНИЯ
Все нынче помешаны на сексе – даже угрозыск.
Казалось бы, ну какого хрена нам, операм-трудягам, совать любопытствующие носяры в интимно-пахучий процесс взаимодействия гениталий нашего ещё не окончательно стерилизованного Чернобылем, химическими дождями и постоянными стрессами населения, а вот поди ж ты: и суём, и нюхаем, пробуем на ощупь и на вкус, присматриваемся, сравниваем реальность с законодательством, служебными инструкциями и собственным здравым смыслом… И случись хоть малейшему намёку на незаконное отправление секс– потребностей – за яишню (вариант: за манду!) виновника, и – в кутузку!..
А сколько наблюдается всяческих интересных ситуаций, замечательных характеров, занимательных судеб и удивительнейших сюжетов – куда там всем Шекспирам, маркизам де Садам и прочим Эммануэлям!..
Когда тянешь лямку без всякого материального и морального стимулирования, исключительно – из-под начальственной палки, то никакая служба не в радость, вынужденно исполняешь свои обязанности – вот и всё… Но и в этом общем «канализационном» потоке расследуемых нами преступлений самые гнилушные и неприятные из всех категорий уголовных дел – это дела об изнасилованиях.
Нет, не маньяков-садистов и не людоедов-растлителей имею я в виду, там – случай особый, а самые что ни на есть обыкновенные, «бытовые» изнасилования, коих вокруг ежедневно совершается вы даже не поверите сколько… Массы, великое множество, мириады!.. У баб это в крови – кривляться, строить недотрогу, сдвигать колени в монолит и хныкать заманчиво: «Ой, не надо!.. Ой, я не хочу, не буду и ни за что!.. Ой, мужчина, немедленно оставьте мои трусики в покое!..» Ну, а мужчина, как всякий уважающий себя самец-производитель, повинующийся голосу крови, инстинктивно рвётся в запёртые ворота… Чем прочнее запор – тем больше желание сорвать его…
И вот уж ворота – распахнуты, колени – раздвинуты, трусики с лифчиками и прочими отвлекающими от творческого процесса невесомыми дамскими тряпицами – отброшены в сторону, и если мужик – действительно боец, а не обманывающий себя давними воспоминаниями о былой удали ветеран-развалюха, то тогда – вперёд и с песней!.. Так было, есть и будет. Секс без лёгкого принуждения слабого пола сильным – что котлеты без соли, – кушать можно и так, но – не вкусно, и хочется пренебрежительно буркнуть повару своё неодобрительное «Фэ!»
…Так вот, часть подобных историй заканчивается пламенной дружбой с последующим совместным походом в ЗАГС и свадебными кольцами, другая часть – ничем не заканчивается, перепихнулись – и разбежались, по принципу: «Половой акт – ещё не повод для знакомства!», ну а в некоторых случаях (к огорчению угрозыска – слишком многочисленных) пострадавшая в зарёванно – потрёпанном состоянии прибегает в РОВД со слёзной жалобой: «Арестуйте такого-то, он меня зверски изнасиловал!..»
Вот и приходится нам вникать в произошедшее, окунаться по уши в разнокалиберные гнусности, ловить и изобличать не вора, не бандита, не гнуса какого-нибудь, а, зачастую, такого же нормального мужика, как и мы сами… Ну – разгорячился… увлёкся… проявил чуток больше напористости, чем следовало… Так что ж, за это так уж и непременно – и в тюрьму?!. Но по закону получается, что – именно так…
И чем вдвойне неприятны нам подобные преступления: занимаешься всё ж таки ими, тратишь время, силы и нервы, доводишь в оконцовке дело до благополучного финала, а потом – бац!.. Все твои усилия – коту под хвост…Примерно в 90 % подобных случаев «жертва» полюбовно договаривается с «насильником» (либо откупается он от неё, либо женится на ней), и забирает свои претензии обратно… Удайся нам даже без её показаний и вопреки её желанию довести дело до суда – без её показаний ничего не получится, «всё совершалось по доброй воле и обоюдному согласию!», и – точка. Оно бы и ладно, нечего наши тюрьмы нормальным мужичьём переполнять, но какого же хрена ты как последнее чмо две недели своей жизни на разбор заявы этой сучки ухайдакал?!.
2. ВАРИАНТЫ ИЗНАСИЛОВАНИЙ
Большинство случаев бытового изнасилования укладывается в несколько нехитрых схем, и почти в каждой из них легко угадывается вина в произошедшем и самой пострадавшей.
Скажем, ультра – модно накрашенная, куряще – пьющая и раскованная до упора деваха в мини-юбке знакомится в вечернем кафе с милым, воспитанным, ни разу ещё не сидевшим юношей, танцует с ним, базарит про жизнь, жрёт и, само собою, бухает за его счёт, хихикает над его не шибко смешными шуточками, и где-то на 31-й минуте знакомства уже позволяет тискать под столиком своё тощенькое, но горячее коленце… Короче, всячески подает надежду!..
Понятно, что после такого дружеского застолья кавалер набивается проводить её до дома. В неосвещённых переулках они целуются всё откровеннее, и при вводе девицы в её подъезд вконец осмелевший юноша предлагает воспользоваться батареей центрального отопления в каком-нибудь укромном месте, и там быстренько закончить начатое в чрезвычайно удобной для торопящихся парочек позе «раком»…
Но вот тут неожиданно оказалось, что девица – «честная», а не какая-нибудь д а в а л к а!.. «Что вы, что вы!.. Милостивый государь, мы же с вами едва знакомы!.. Я так не могу!.. Вы даже не представлены ещё моим родителям!..» – что-то в этом роде пробормотала пьяненькая леди.
«Динамит, соска!..» – догадался молодой человек. И, взбодрённый выпитым и явно подаваемым партнёршей всем своим поведениям сигналом: «Не верь моим кривляньям – вперёд, в атаку!», – ставит особо не сопротивляющуюся барышню буквой «г», и от души вливает в неё бурлящий избыток своих сперматозоидов.
А буквально через полчаса, едва успев застегнуться и по новой причесаться перед зеркальцем, девица та влетает в дежурку райотдела с жалобным вскриком: «Только что меня поимели силой!» И цель её понятна: с помощью ментуры скачать с доверчивого юноши побольше бабла себе на выпивку и косметику…
Другая схема. Родители укатили на дачу, оставив в квартире готовящуюся к экзаменам дочурку-старшеклассницу. Но до экзаменов – целых два дня, и дитятко, решив слегка оторваться по полной программе, собирает у себя дома вечеринку одноклассников. Компашка весь вечер дрыгает конечностями под музыку, квасит по-чёрному, тискается и трахается как попарно, так и в групповом режиме, а наутро дочка просыпается с тяжёлой головою и в одной постели с голым как правда наслушавшегося Ильича питерского пролетария мальчиком Петей…
