Текст книги "Из записок районного опера"
Автор книги: Владимир Куземко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 65 (всего у книги 95 страниц)
Будучи поверженными, но не побеждёнными, подружки спустились этажом ниже, за помощью, и вскоре привели двух знакомых жлобов в татуировках и с ломиками. Отмечавшая поступление дедушки в институт кампания была морально не готова к такому развитию событий, и запёрлась в квартире. Жлобы тотчас дружно заколотили ломиками в дверь, грозно вопя: «Выходи, суки, кто наших тёлок снасильничал!» Девки же для большей верности ещё и помчались заявлять в милицию, решив выстрелить «дуплетом»: вначале их обидчиков изобьют хахали, а потом приехавшая милиция этих же обидчиков схватит и осудит по всей строгости, лет на двадцать!..
Но и обороняющаяся сторона, от неожиданности вначале чуток растерявшаяся, тоже потом вспомнила о существовании милиции, и позвонила в райотдел. Это случилось через 5 минут после того, как дежурный отправил группу по первому вызову. Теперь ему звонили со срочным сообщением: «В нашу квартиру ломятся негодяи, пришлите кого-нибудь, а то нас убьют!..» Капитану Масику не хотелось, чтобы в его дежурство кого-то убили, а потом выяснилось, что произошло это вследствие непринятия им своевременных мер по звонку, поэтому ввиду отсутствия отъехавшей на предыдущий вызов дежурной группы он, обежав соседние кабинеты, нашёл пару корпящих над служебными бумаженциями оперов и попросил их съездить на адрес, – узнать, что там происходит. И только потом, отослав ребят, дежурный сообразил, что адреса и по первому, и по второму вызовам – практически идентичны. «Неужели налёт банды на подъезд?!» – испугался он.
Тем временем приехали на место оперативники, посланные по первому вызову, поднялись на нужный этаж. Заслышав приближение стражей правопорядка, жлобы бросили ломики и дали дёру через чердак и крышу. Милиции осталось только созерцать дверь со следами мощных ударов ломами, поломанную дверную ручку, оборванные провода… Они стали звонить и стучать в квартиру, желая узнать, что же здесь происходило. Заслышав новую атаку извне, засевшие в квартире закричали: «Не ломайте нам двери! Мы уже вызвали милицию, она вот-вот подъедет!» Немножко удивившись, опера ответили им в том духе, что ждать милицию не надо, потому как она уже прибыла и ждёт, пока её впустят. Но из квартиры откликнулись издевательским хохотом: «Ищите дураков в другом месте!.. Милицию мы вызвали только две минуты назад, она бы просто не успела приехать!» Опера сердито заругались, замахали перед дверным глазком служебными удостоверениями, даже поставили на передний план того из них, кто был в форме. Оборонявшиеся зрелищем милицейского мундира были несколько смущены, и решили открыть двери. Но все их попытки управиться с дверным замком кончились провалом: от ударов ломиками дверь заклинило, и замок не открывался. А опера решили, что раз им не открывают (хоть и повторяют всё время: «сейчас откроем!»), то это значит, что в квартире происходит нечто уголовно наказуемое, возможно даже – людей злодейски лишают жизни… Ситуация требовала решительных мер, вот они и стали в свою очередь ломать всю ту же многострадальную дверь ломиками, брошенными жлобами. Из квартиры испуганно завопили: «Вы не настоящая милиция!.. Вы – купленные!.. Сейчас же мы вызываем настоящую милицию!..» И – опять позвонили в РОВД и сообщили, что посланную ранее милицию бандиты, видимо, уже перебили, потому что успели переодеться в их форму, а теперь снова пытаются вышибить двери. «Ещё немного – они ворвутся к нам и всех убьют!..» – отчаянно голосили в трубку.
«Только без паники!» – строго потребовал от них в трубку капитан Масик, хотя у самого на душе сразу же кошки заскребли. «Точно, банда!.. Перебили обе посланные группы, и теперь методично уничтожают жильцов подъезда… Чёрт, какая непруха – случится же всему этому именно в моё дежурство…»
Первым побуждением капитана было вызвать ОМОН, спецназ, танки, вертолёты и кавалерию, но, поразмыслив, он ввиду своей многоопытности решил не делать резких движений, и отправился по отдалённым райотделовским кабинетам в поисках ещё одной группы оперов. Дескать: если перебьют и этих, то уж тогда можно и ударить во все колокола!.. Но поскольку время было позднее (около полуночи), то в кабинетах никого не оказалось. Бросить же всё и лично отправиться на место событий дежурный не имел права, – кто-то должен был оставаться на хозяйстве!.. Да и, если честно, вообще не хотелось отправляться лично в тот гиблый подъезд… Зачем свою шкуру под бандитские пули и ножи подставлять, если можно послать другого!.. И потому, долго не раздумывая, Масик позвонил на дом тамошнему участковому Тадыбердыеву, тоже капитану, и предложил ему незамедлительно отправиться на адрес и проверить судьбу бесследно пропавших опергрупп. «Если через полчаса не перезвонишь, то я буду знать, что и с тобою случилось несчастье!» – бодро заверил коллегу Масик. «Спасибо!» – порадовался от всей души участковый, положил трубку и вытер пот со лба. Не известие о предстоящей ему опасной вылазке заставила его вспотеть, а совместный секс с супругой Варварой – дежурного угораздило позвонить именно в тот момент, когда Тадыбердыева трясло и подкидывало на осёдланной им пышной женуленьке. Впрочем, тревожные мысли в его дотообразном лбу уже начали шевелиться…
«А теперь – сзади!..» – потребовала потно-горячая супруга, и попыталась перевернуться под телом мужа, подставляя для совокупления ягодицы. Он удивлённо покосился вниз: «Ты что, рехнулась?!. Там наших товарищей, может быть, уже посекли пулями, мне предстоит выйти на смертельно опасное задание, а ты свою задницу подставляешь?.. У тебя один разврат на уме! Тьфу!..» И он, спрыгнув с постели, начал торопливо одеваться.
Плохо было то, что табельное оружие участковый дома не хранил, и сейчас единственное, чем он мог вооружиться – это резиновый верный товарищ – «демократизатор»… Впрочем, стоп – в кладовке ещё хранилось ружьё для подводного охоты (была у участкового такая страстишка)… Тадыбердыев застегнул на себе все ремни и пуговицы, нашёл ружьё, зарядил его гарпуном, и отправился навстречу опасностям (возможно даже – героической смерти), провожаемый с постели масляным взглядом так и не поиметой в ухватистую попу супруги…
Тем временем обстановка на адресе кардинально изменилась. Первая группа оперов получила мощное подкрепление в лице подоспевшей второй группы. Вместе они, навалившись подобно тарану на двери, вышибли их и, ворвавшись на адрес, повязали там всех лиц как мужского, так и женского пола, а затем отправились с ними в райотдел. Хотели оставить кого-нибудь из оперов на адресе, подежурить (покорёжанные двери на место ведь уже не поставишь), но после звонка в РОВД и информации обрадованного мирным исходом событий дежурного о том, что вот-вот подъедет вызванный им участковый, бросили всё как есть.
И вот спустя 10–15 минут на слабоосвещённой лестнице раздались крадущиеся шаги… Скрипя сапогами, портупеей и тревожными мыслями, массивная фигура осторожно прокралась к освещённому изнутри дверному проёму… И в следующую секунду капитан Тадыбердыев ураганом ворвался в квартиру и, могуче застыв на пороге, гаркнул, торопливо водя во все стороны дулом ружья для подводной охоты: «Ни с места, милиция!.. Всем оставаться на местах!.. Дом окружен, при попытке сопротивления – стреляю без предупреждения!.. Быстро-о-о-о-о!..» А вокруг – абсолютная тишина, и ни единой живой души, если не считать испуганно шмыгнувшего под диван котёнка.
Ещё долго участковый Тадыбердыев ходил по райотделовским кабинетам с жалобой: «Хрен им всем в зад!.. Посреди ночи с жены сдёрнули и на адрес швырнули, а – зачем?.. Бред какой-то!..» В глаза ему охотно сочувствовали, а за глаза – хохотали до колик…
7. ДРАКА В ЭЛЕКТРИЧКЕ
…Зарисовка наших нравов.
В вагоне электрички сидят двое парней 22–25 лет, и с ними девка. Из тамбура в вагон входит мужик лет 35-ти, с ним – его мамаша. Мужик случайно наступает девке на ногу, та – в крик. Он ей: «Извини, чувиха!» Один из парней забуровился: «Какая она тебе чувиха?. Сперва ногу отдавил, а теперь ещё и оскорбляешь, падла!» Мужик послал его сперва – на три буквы, потом – на пять, парень вмазал ему в табло и тотчас получил в обратку, второй парень кинулся на помощь первому. Дерутся. «Черноротая» мамаша подняла хай, на шум из соседнего вагона прибежали двое, наряд транспортной милиции, начали разнимать дерущихся. Ставшие инициатором драки парни с девкой на остановке благополучно слиняли из вагона, чего никто даже и не заметил. Наряд занимался исключительно мужиком, – он был уже весь в крови и смотрелся типичным бандюгой. Выламывают ему руки, выкручивают ласты за спину, а мамаша – кричит, пытается расцарапать физии обоих ментов, вопит: «Вы не того хватаете, поганцы!..» Тут из соседнего вагона прибежал третий, тоже мент, но в данный момент не при исполнении (возвращался домой с работы). Видит факт нападения пожилой хулиганки на своих коллег, и из чувства профессиональной солидарности решил вмешаться – от души врезал бабёхе дубинкой по загривку. Увидев такое, мужик окончательно завёлся: «Падла, чего ты мою маманю колотишь?!», и попытался вырваться из ментовских рук, чтобы сделать маминому обидчику кранты. Ну а тот, шестёрка ментовская, типичный безмозглый л о с ь, на его месте я, коль уж не при исполнении, вообще ни во что не вмешивался б, и хрен полез бы куда-то в такой ситуации, он же, изловчившись – схватил мужика за шею и приподнял. Захрипел мужик, дёрнулся, потом в шее что-то хрустнуло (потом оказалось – сдвинулись шейные позвонки), и мужик сразу же затих… Мамаша над ним раскричалась как раненная: «Убили!.. Сына менты поганые забили до смерти!.. Люди, что ж это делается?!» «Транспортники» испугались, по рации вызвали «скорую», сняли пострадавшего с электрички. Хорошо – обошлось, отлежался мужик пару недель в больнице, и всё, осталось без последствий. А могли ведь из-за этого дурака, и хорошие люди (имею в виду ментов) пострадать!..
…Народ у нас разный, и в основном – не так чтоб уж хороший… Много «черноротых», чуток ухватишь такого за жабры – сразу начинает вопить, и вопит до тех пор, пока не водрузишь его в «клетку». Посидит там 3–4 часа, прочухается, одумается, потом сам дивится: «Ой, что ж это такое со мною приключилось, и почему?..»
Но есть такие, кто и потом не успокаиваются, жалуются на «ментовский произвол» во все инстанции, в газеты пишут, к депутатам на приёмы бегают… Толку-то всё равно – никакого, но сколько же ментовских нервов истрепят!.. А есть и нормальные люди, не то чтобы – как глина, но если с ним нормально поговоришь и объяснишь ситуацию, то как предложишь такому – так он и сделает… Есть, так сказать, поддающиеся воспитательной работе, а есть занудные жалобщики, вот тех-то я не люблю и побаиваюсь… Ежели достанут они моё начальство кляузами, то кого обязательно сделают стрелочником и заставят за всё отвечать?.. Меня!.. И ещё – других, таких же рядовых исполнителей, на которых начальство без зазрения совести повесит всех собак… Вот после всего этого на наше государство и работай!..
8. ГОТОВ УЖ И БОТИНКИ ЛИЗАТЬ…
Ещё одна история, наугад выхваченная из бурного потока повседневности.
Один олух у себя на адресе сел бухнуть с приятелем. Выпили, приятель вскоре утопал, а придурка этого переклинило, он выбрался на улицу и непонятно зачем побежал неизвестно куда. А навстречу – прапорщик из СИЗО, то ли домой шёл, то ли из дома. Смотрит: мужик бежит с перекошенной мордой. Он и спрашивает: «»Что с тобою?.. В чём дело?..» Хотя на фиг ему вообще было вмешиваться, ну не касалось же его это ни капельки, так нет… Ну а дурашлёп тот и рад, тотчас на него накинулся: «Я – местный опер, ловлю преступников, а кто ты такой?.. Покажи документы!..» А похож он на мента, надо сказать, как тот же прапорщик – на балерину!.. Прапора такой пьяный бред возмутил, а может – и профессиональная подозрительность проснулась… Вдруг – крупная преступная птица?!. Скрутил бегуна и в РОВД доставил. Но там лишний задержанный оказался нужным, как зайцу – стоп-сигнал. Спрашивают у прапорщика: «А чего ты, собственно, к этому мужику прицепился?» Прапор завыкобенился: да я сам из органов!.. да этот хмырь опером назвался!.. Ладно, для успокоения нервов СИЗОвца кинули алкаша в «клетку», а через полчаса, когда прапор уже ушёл, выпустили оттуда и прогнали.
Каково же было всеобщее изумление, когда через полчаса этот мудила (напоминаю – еле держащийся на ногах) вернулся, и потребовал объяснений: «На каком основании вы полчаса удерживали меня в камере?!» На него цыкнули: «Вали отсюда, а то опять посадим!» «Нет, вы мне объясните – за что?!.» И стал возбухать и волком набрасываться на дежурного, коим в тот день, на его счастье, оказался майор Пахнута, дяденька лишь средней вредности. Попытался он выпихнуть мудака с вверенной ему территории милицейского учреждения, но тот лишь оторвал ему верхнюю пуговицу на форменной рубашке и нос поцарапал, представляете?!. Ладно… Позвал дежурный парочку сержантов, отколошматили они ослоухую морду, потом надели наручники ему на руки и на ноги, и – в камеру, до утра.
Утречком как пришёл он в себя – так за голову схватился: «Мама родная, что ж я вчера наделал?!» Причём половину произошедшего не помнит начисто, а вторую половину видит в преувеличенно-ужасающем виде, в духе тех «страшилок», которые рассказал ему не поленившийся лично придти в «клетку» майор Пахнута. Дескать, «сперва ты, голубь сизокрылый, до полусмерти избил одного прапорщика, а потом, будучи доставленным в райотдел, набросился на меня, находящегося при исполнении, долго пинал меня ногами, рвал на мне китель и пытался закусить моим ухом… Много тебе за это не дадут, с учётом отсутствия убиенных, но и на малое можешь не рассчитывать, сам понимаешь – ты ж практически порвал на куски сотрудника милиции!.. Короче, если с места работы пришлют на тебя положительную характеристику, тогда отделаешься по минимуму, лет шесть тебе сунут, а окажись характеристика с изъяном – тогда и все двенадцать…»
Вот такой фигнёй загрузил дежурный придурка, которому, если без балды, светило лишь прокантоваться в РОВД сутки – двое… Тот же воспринял всё всерьёз, и не то чтобы огорчился, а был попросту раздавлен ужасом, – рухнул перед майором на колени, вопит слёзно: «Товарищ начальник, да вы что?!. Да я ж не хотел!.. Простите меня, пожалуйста!.. Хотите, я вам ботинки поцелую?..» И уже тянется языком к грязным ботинкам дежурного, и облобызал бы их обязательно, но противно стало Пахнуте такое унижение человеческого достоинства. Сказал мудаку: «Пошёл на хрен, морда!», и – выгнал из райотдела на все четыре стороны… Будь он при бабках – скачали б с него бабки за это, а раз взять нечего – так отпустили «за так»…
9. С ОМОНОМ НЕ СОСКУЧИШЬСЯ…
По вечерам часто приезжают в наш микрорайон для патрулирования бравый ОМОН. Известно, что тамошние хлопцы славятся «умом» и «сообразительностью»… Пройдутся веером по отведённой территории, нахватают побольше люда и свезут в райотдел, а ты, дежурящий там опер, изволь со всеми разобраться и отфильтровать нечистых от ещё более грязных и паскудных…
И вот как-то смотрю: ведут по коридору двое ОМОНовца известную мне наркоманку Глашу – страшная, исколотая, глаза ввалились, зубы выпали… (А ведь, между прочим, ещё недавно была она подающей надежды спортсменкой, мастером спорта по плаванию) Идёт она с ними, плачет, а в руках у неё – грязная булка, так она на ходу отрывает по кусочку и съедает, смачивая слезами… Смотрится – бомжихой, хотя в частном секторе есть у неё дом не дом, а так – покосившаяся хата, где она обитает втроём с младшенькой сестричкой (тоже – наркоманка, по всему судя, скоро «крякнет») и дочуркой, – десять лет ребёнку, а уже шляется по подвалам, если вовремя не сплавить её в интернат – быть ей и шлюшкой, и наркушей… За хату они не платят лет десять, свет и воду им отключили, дом быстро превратился из сносного жилья в гнилушную развалюху, вот вся троица и шляется по району. Кажись, недавно Глаша нанялась домработницей к другой наркоманке, капельку поудачливей, делает для неё всю чёрную работу по хозяйству, а та за это даёт ей покушать и раскумариться… (Такое в наркоманской среде – распространённое явление).
И вот ведут её, стало быть, а она рыдает безутешно. Увидела меня – вообще заголосила: «Что ж это делается, гражданин старший лейтенант?! Третий день подряд ОМОНовцы меня забирают!.. Главное – задержат человек десять, но у каждого оказывается достаточно бабок, чтоб откупиться, только у меня их нет, вот меня одну они каждый раз в РОВД и волокут!» Я пожимаю плечами: «И что ты предлагаешь – чтоб я тебе денег дал?! Да, знаю я, что ты – наркоша честная, в криминале – не при делах, но у ОМОНа своё начальство, мне они не подчиняются, так что имеют полное право тебя за гриву хватать, коль уж ты им так приглянулась… Сама виновата!..»
Посидела она у нас в коридоре, пока ОМОН не ушёл, а потом отпустил я её. Безвредная (точней – маловредная) тварь, нечего ей у нас пока что пылиться…
…В тот же вечер, кстати, привели к нам ОМОНовцы какого-то мужичонку, говорят: «Пьяный, ругался на площади! Там несколько хануриков пришлось зацепить, заодно прицепом прихватили и его…» Дежурил в тот день капитан Масик, весьма осторожный товарищ (иначе на должности дежурного нельзя, а то быстро залетишь в историю!), посмотрел он на мужичонку опытным глазом, и – насторожился… Тем более, что неожиданно приведённый заявил: «Не трогайте меня, я сам – бывший мент!» Логика понятна: «своего» – не обидят… Ясно, что кто хошь может назваться хоть папой римским, но насторожённый Масик решил: раз говорит – пусть так оно и будет… Посадили его в коридоре на стуле, сказали строго: «Не шуми, не возникай, и через часок – тихонько отпустим…» По-моему, справедливо с человеком поступили, верно?.. Главное, в камеру не кинули, где томится всякое гнильё, и куда нормальному человеку лучше – ни ногой!.. Но чтоб хорошее отношение к себе оценить – мозги иметь надо… Покемарил он в коридоре, потом спрашивает у дежурного: «Можно выйти на улицу, покурить?..» «Иди…» – разрешил тот. А чего запрещать, ежели гражданин – не арестован и даже официально не задержан?.. Сбежит – и хрен с ним, меньше потом будет разбирательств… Сходил он на улицу, покурил, возвращается через пять минут, и с порога заявляет дежурному: «У меня при задержании было в кармане 50 долларов, а сейчас посмотрел – нету… Это ваши взяли, сволочи!.. За что ж вы со мною – так?!. За что меня обидели?!»
Разумеется, Масик сразу подумал про ОМОН, – тем при шмоне затырить найденную у задержанного купюру – без проблем… Даже смешно обвинять их в подобном!.. Воробышек что делает когда видит зёрнышко перед клювом?.. Правильно – клюёт!.. Вот и ОМОНовцы тоже…клюют… На то и ОМОН, чтобы л о х о в и наглецов за глупость и наглость наказывать, в том числе – и бабками… Но это мы про себя кумекаем, а в натуре быстренько посоветовался дежурный в сторонке с несколькими операми, и решили мы коллективно, что дело пахнет керосином и жалобой этого придурка в прокуратуру, поэтому самое правильное – поскорей от него отвязаться, чтоб в случае чего меньше было поводов навесить на нас крючков… Перво-наперво ни в коем разе нельзя кидать его в «клетку», при этом ведь нам ошмонать его придётся, а тогда он задним числом и на нас бочку накатит: это они моё бабло замутили!.. Решено: составляем протокол по статье: «мелкое хулиганство», чтобы позднее можно было объяснить причину задержания, и – отпускаем на все четыре и без шмона, ежели потом он развопится насчёт пропажи денег, у нас будет железное алиби: мы ж его не обыскивали!.. А что ОМОН намылил – так то их дело, у них своё руководство, пущай перед ним и ответствует…
Составили протокол, потом отыскали в коридоре приведших его ОМОНовцев и украсили документ их подписями, причём хлопцам мы ни звука не вякнули насчёт заявления задержанного о пропаже денег, фиг они тогда б протокол подписали, наоборот – сказали бы: «Этого хрена моржового никогда не задерживали, и вообще – видим его впервые в жизни!» Но раз уж поставили свои закорючки, то теперь не отвертятся, им и отвечать в случае чего, а мы, «районщики» – в стороне…
Узнали у дурилы номер домашнего телефона, позвонили, вызвали в райотдел жену, чтоб мужика забрала, самого же посадили опять в коридоре: «Сиди и жену жди!» И вот сидит он на стуле, качается и ноет как заведённый: «За что со мною – так?.. Я ж в Афгане был… За что?!» Вышел я на несколько минут из помещения по делам, когда вернулся – он уже песни пел какие-то, слова уловить трудно – один вой, да ещё и зубами скрежещет, аж слушать страшно… Затрахал всех он своим пением!.. ОМОН ещё людишек понатаскал, дел – куча, башка и так трещит, а тут ещё – этот… Главное – сажать в камеру его нельзя, и по мордам врезать разок (чтоб заткнул хайло) тоже неудобно, вот он, пользуясь безнаказанностью, и распоясался…
Наконец явилась его супруга. Поговорили с нею в сторонке, оказывается – у ейного муженька явная шиза после срочной в армии, «косит» постоянно, так чудит порой!.. И никаким долларам пропасть у него было никак нельзя по причине полного их у него отсутствия, – безденежен и гол как сокол, живёт фактически у жены на содержании… Успокоились мы (не будет жалобы, а если и нажалуется, то т а к о м у никто не поверит!), сдали крикуна из рук закона в руки его благоверной, повела она его прочь… Но как отошли от здания РОВД на 20 метров, так он такой концерт устроил!.. Бросился на землю, по газону качается и вопит нечеловеческим голосом: «За что маму мою убили?!. Афган не простит!1.. Мы отомстим!.. Гады, что вы с мамой сделали?!.» В общем, позорит нас на всю Ивановскую… Но мы старательно делали вид, что ничего не видим и не слышим, потому как свяжись с ним, надумай кидать его в камеру – придётся таки шмонать, а это, как уже говорилось, при данном раскладе – чревато… И с общим вздохом облегчения наблюдали мы, как жене всё же удалось через некоторое время поднять и увести его…
Вреднючий народ – шизики. Ничего ведь не боятся, на всех плюют, и никогда не знаешь, чего ждать от них в следующую секунду.
…У меня нет презрительного отношения к простому народу, к «быдлу», как его кое-кто привык у нас называть… Да, сплошь и рядом на моих глазах в каких-то ситуациях они делают разные гнусности, но я знаю, что в другой ситуации способен сделать гнусность куда больше этой, сотворить чего-то такое, чего они б наверняка не сделали никогда… Я такой же, как и они, получается, а они – такие же, как и я.
Добро я делаю лишь по сугубо меркантильным соображениям: увидел валяющегося на улице пьяницу – подойду, помогу подняться, отряхну и в сторону дома легонько подтолкну. Не потому, что мне его жалко, плевать на ханурика этого, а просто долежится он до того, что грабанут его здесь, и придётся мне потом на расследование этого гопа время и силы тратить, так уж лучше сейчас его поднять, чем потом бегать несколько дней с высунутым языком… Не уважаю, но и не презираю я таких вечно пьяненьких и скандалистых сограждан, разве что есть чувство лёгкой брезгливости к тем, кто нажрётся до поросячьего визга, и валяется потом как падаль на траве (или на снеге)… Ведь такому не докажешь очевидного: умеешь пить – пей, не умеешь – не пей, у каждого из нас есть своя нормальная доза, и способному перенести на ногах максимум 400 грамм, например – ни в коем случае нельзя пить 500, не говоря уж о литре. Что тут непонятного?!. И я – пью (как практически и все опера), но норму свою знаю, и всегда пью так, чтобы не переться потом домой на карачках.
И ещё замечу, что каких красивых сказочек про наш народ ни выдумывай, а высокое благородство в нём встречается редко. Жестокие условия нашего существования делают проявления такого благородства нецелесообразным, а следовательно – и глупым. Ну а наши люди хоть и глупы, но – не настолько, чтобы жить себе во вред. Это не значит, что народ обнищал духом и стал подловатым… Просто – жизнь такая… Была б она другой – тогда и мы были б иными!..
10. ОПАСНАЯ МОЛОДЁЖЬ
Самая агрессивная часть населения – молодёжь. Ну, то вообще!.. Иногда такое отчебучят, что диву даёшься: неужто и мы в их годы были такими же отморозками?!.
…Как-то звонят дежурному: «На улице дома дерутся на ножах две группы парней!..Море крови!.. Приезжайте!..» Две группы7.. на ножах?.. Струхнувший дежурный выслал усиленный наряд. Приехали наши, осмотрелись – ничего особенного. Стоят кучкой парни, кое-кто действительно в крови, при появлении ментов – бросились врассыпную. Поймали четверых, доставили в райотдел, стали разбираться. Оказалось: двое парней, 20 и 18 лет, из другого района, приехали в гости к проживавшему в этом доме 17 – летнему кенту. (Кстати, тот, которому 18-ть, уже имел судимость за неуплату алиментов, – представляете?) Залётные уже выходили от своего дружка, когда на улице у подъезда к ним прицепились двое местных парнишек. Гости крепко отпинали местных, те убежали, и через минуту – вернулись с 4-мя корешами– «качками». На помощь приятелям выскочил из подъезда их кент, троица заняла круговую оборону против пятерых, завязалась жестокая битва, в ходе которой один из гостей махал в воздухе чем-то вроде ножа или отвёртки (ставшие свидетельницами произошедшего бабки на скамейке у подъезда слабо разбирались в холодной оружии, и не сумели описать его в точности опрашивающим их операм, а найти п е р о позднее так и не удалось). В результате кой-кого даже и подрезали, но не сильно, потому что в больницу никто по итогам схватки так и не угодил.
…Итак, в райотделе стали разбираться. Среди задержанных оказалась вся троица из одной части драчующихся и «качок» – из другой. Начал я колоть «качка»: «Говори, такой-сякой, кто был зачинщиком и участником этой позорной м а х а л о в к и?!» А ему правду ментам говорить – за падло (это ж означает своих выдать!), но и на свободу выйти хочется… Он и давай мутить: «Кто бил?.. Не помню. Кого били?.. Кажись, того, что с ножом был… У кого он был?.. Не помню, может – и вообще ножа не было. Но били того, что с ножом… А кто бил – не помню!», – и так раз сто. А за стенами райотдела уже нарезает круги спешно вызванная приятелями «качка» его бабуля: «Внучёк, где ты?! Отпустите моего внука!..» Кое-что из него всё-таки вытянув, отпустил я его, чтобы от бабки отвязаться, и принялся за троицу. С ними же говорить – вообще малохольным станешь!.. Спрашиваю, к примеру, 18-летнего алиментщика: «Так что случилось-то?» Он, облизнув губу, мутноглазо удивился: «А чё?» «Ну, тебя же побили…», «Меня – побили?.. Вася, – кричит другу из кабинета в коридор, – нас что – побили?.. И кто нас побил – менты?! Ах, суки!..» Успокаиваю его начавшуюся было истерику парой затрещин, начинаю с начала: «Но хоть что-нибудь помнишь?» Он думает, щурится долго, наконец вспоминает: «А-а-а, я папу пришёл искать!», «А откуда пришёл?», «Как откуда?.. Из «клетки», вы ж меня туда бросили…», «Ну да, но каким образом ты там очутился?», «Ну так я же папу искал!» И – чуть не блеванул мне в лицо… Ох и собеседничек!..
Но кое-как опросил его, составил протокол, уложив суть в 5 строчек: был в гостях, выпил водки, больше ничего не помню… Сую ему: «Прочти и подпишись!» Он: «Не-е, сами прочтите!» Ладно, начинаю читать, он вдруг перебивает меня: «»Лучше я прочту!» Даю ему, он читает внимательно раза два, шевеля губами, едва ли не по складам, и такое ощущение, что не все буквы алфавита помнит…Наконец бурчит: «Ни хрена не пойму… Нет, прочтите вы!» Читаю, он слушает, вяло моргая, не заметно, чтобы что-то до него допёрло, но после моих нажимов и пинков всё же подписывается. Точнее – чиркает ручкой загогулинку, поди проверь – подпись это или случайная дрожь нетрезвых пальцев… В принципе при желании можно было сделать обоюдное злостное хулиганство, все бы пошли на «условняк», лишь ранее судимому могли влепить пару лет «у хозяина», но зачем нам лишние хлопоты?.. Куда проще и выгодней накатать по данному случаю «отказной материал»: драка на бытовой почве, пострадавших нет, обычные шалости молодости… (От таких мелочей, как, например, настроение расследующих дело оперов и их личные шкурные и производственные интересы, зависят судьбы людские: в одну сторону повернул материал – и кто-то загремел за решётку, после чего никогда уж его жизнь не будет нормальной и счастливой, повернул в другую – и через месяц эту злосчастную драчку он уж и не вспомнит!)
Кстати, любопытный штришок в заключение: пока мы на «уазике» ехали от райотдела к месту драки, драчуны ведь, слегка порезав и окровавив друг дружку, успели уж сговориться, помириться и чуть ли не закорефаниться, была даже у них мысля вместе идти пить водку «на мировую», так что подъедь мы на полчаса позже – там уж все были бы – «не разлей вода» и «дружбаны до гроба»!..
Хужей юношества у нас – только дети, точнее – подростки-малолетки. Если они – и впрямь наше будущее, то не хочу когда-нибудь в этом будущем оказаться… Желаний и амбиций у подрастающего поколения – масса, возможностей и способностей чего-то достичь – мизер, отсюда – острое недовольство жизнью, помноженное на лишённую тормозов агрессивность и крайнюю наивность в вопросе: «А будет ли мне что-нибудь за то, что я сейчас натворю?!» Встретит ватага этаких гогочущих детишек в тёмном переулке прохожего – и за одно неосторожное слово забьёт ногами до смерти, а возьмёшь их потом за шкирку, потрясешь на допросе маленько – сразу хнычут: «Ой, мы больше не будем!.. Мы станем хорошими!» А какая разница, какими вы станете, если человек уже искалечен или даже убит?. Так ведь и закон на их стороне: до 14 лет вообще твори что хошь, за решётку по любому не кинут, а после 14-ти если что-то и дадут, то – куда меньше, чем взрослому, хотя самый матёрый и закоренелый рецидивист порою не сотворит тех бессмысленных жестокостей, на которые запросто пойдут наши внешне вполне благополучные детки…
Один лишь пример для наглядности. С некоторых пор расположенный на моей «территории» микрорайон залихорадило от краж телефонных кабелей. То в одной, то в другой из многоэтажек смолкали разом все телефонные аппараты, а при проверке оказывалось, что в подземных коллекторах вырезаны и похищены куски кабеля длиною от нескольких десятков до нескольких сотен метров. Смысл действий неизвестных злоумышленников был понятен: уворованные кабели они выжигали на кострах (или – в печках, но это много труднее организовать), а высвободившиеся в результате металлические «сердечники» – сдавались на пункты приёма цветных металлов… Оставалась сущая малость: этих злоумышленников найти и примерно наказать!.. Самое первое, что приходило в задуренные службой оперские головы – это закрыть приёмные пункты, чтобы сделать кражу кабелей экономически невыгодным занятием. Но с идейкой этой «наверх» не пойдёшь, ибо все мало-мальски проинформированные люди в городе прекрасно знали, какие влиятельные господа и товарищи были «крышей» тем самым пунктам, и черпали оттуда прибыль полными горстями… Да руководство скорее наше РОВД закроет, чем те пункты!.. Так что оставался только один выход: ловить воришек…
