Текст книги "Из записок районного опера"

Автор книги: Владимир Куземко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 95 страниц)

Впрочем, насчёт оружия стажёр отчасти был и прав, но я решил, что без пистолетиков – спокойнее. Начнись стрельба, и нарисуйся раненые – мне, как старшему группы, придётся отвечать за каждый произведённый выстрел, ну его… Без «огнестрелки» – спокойнее, это правило не раз проверялось во многих передрягах. Навались кучей на преступный элемент – и вяжи его голыми руками, используя подручные средства в виде дубинок, обломков мебели, палок и камней. И – никаких эксцессов, с необходимостью потом отписываться в прокуратуре!.. А окажись у любого из нас с т в о л, и произведи он случайно выстрел – ещё неизвестно, чем закончится!.. Сколько угодно случаев, когда в наших городских условиях выпущенная из пистолета пуля, срикошетив от бетонной стены, поражала выпустившего её, или – кого-либо из его коллег… Я уж не говорю про мирных обывателей, за которых тоже потом приходится отвечать…

Впрочем, на месте нас дожидается предупреждённый по телефону участковый, а уж он – то точно будет при форме и полной вооружённости. Специально «для мебели», т. е. придания происходящему «милицейского» колорита, мы участковых на подобные обыски с задержанием и приглашаем. В этом случае, в случае стрельбы, отвечать перед прокуратурой будет не уголовный розыска, а служба участковых инспекторов!.. Хотя понятно, что если ты получишь пулю в затылок от лопухнувшегося у ч а с т к а, то тебе глубоко фиолетово, что его потом накажут!..

Но когда в условленном месте, за квартал от 34-го дома по улице Мостостроительной, мы подобрали чахоточного капитана, то с мысленным чертыханьем я заметил, что его кобура – пуста. Вполголоса поинтересовался, почему он – без табельного оружия, хотя мы вроде бы договаривались…

Капитан покосился безмятежно, чуть ли не зевнул, ответил спокойно: «Подумал – и решил не брать. Всё равно на такую операцию опера наверняка прибыли со с т в о л а м и, одним больше или меньше – какая разница!.. И потом, не к рецидивисту идём, а – к Гайдуковскому… Уверен, что с ним проблем не возникнет!..

Я заморгал ошеломлённо, не зная, как среагировать на подобную нахалку. Мною – старшим группы! – ему было велено по телефону взять с собою оружие, а он… Сволочь!.. Видите ли, «подумал – и решил не брать…» Да кто тебя думать просил, урод?!. Ну понятно, раз он – капитан и в возрасте, а я – молодой лейтенант, то можно уж и на голову мне сходить…

Смысл его маневра понятен: без пистолета – спокойнее, и теперь, в случае стрельбы, отвечать придётся не службе участковых, а уголовному розыску… А что теперь из-за этого хитрована внезапно выяснилось, что на адрес к матёрому преступнику мы идём практически с голыми руками – так на то плевать… Вязать супостата в любом случае придётся ведь орлам-операм, а не этому участку-доходяге…

Но вслух я ничего не сказал, лишь усмехнулся кисло. Приходилось действовать в тех условиях, которые реально складывались. Однако с этой секунды на душе моей замутило. Появилось предчувствие страшной неудачи и огромнейших осложнений, отвечать за которые придётся персонально мне!.. Мне, и никому больше!.. Сделают из меня крайнего, навешают всех собак…

Потеряв уверенность в собственнных силах, по автомату я ещё продолжал действовать так, словно всё происходит по ранее установленному плану. Но уже без всякого вдохновения, с тягостной мукой в сердце, и – лишь для того, чтобы оправдать ожидания нескольких пар устремлённых на меня глаз. И в результате моей внутренней неуверенности – нами делался один ляпсус за другим…

К угловому подъезду подъехали мы в начале восьмого вечера. Обычно перед «наездом» на серьёзный адрес несколько часов (или даже дней) за ним осуществляется наблюдение, чтобы точно знать, находятся ли на адресе интересующие нас лица, и не окажется ли там кого-либо, способный оказать серьёзное сопротивление. В этот же раз такое не предусматривалось даже и по плану!..

Тормознули «уазик» прямо около подъезда, без всякой мысли о том, что Гайдуковский увидит в окно милицейскую машину, насторожиться и сбежит, либо же – уничтожит имеющиеся на адресе улики. Постояли у дома, глазея наверх, на окна 15-й квартиры, и тем самым показывая окружающим, чей именно адрес нас интересует.

Окна светились, стало быть – дома кто-то был. Но – кто, что, с кем, в каком числе, чем занимаются – читают Библию, мастурбируют коллективно, или же готовят к стрельбе крупнокалиберный пулемёт на треножнике?.. Хрен его знает… Я растерянно затоптался на месте, не зная, что предпринять. Надо было подстраховаться, как-то проверить обстановку, уточнить план предстоящих на ближайшие минуты действий, указать личному составу моего боеподразделения расстановку сил перед схваткой… Но в голове вместо стройных оперативных мыслей набатом звенело только одно, отчаянное: «Звиздец тебе, кажись!..»

Почему-то хотелось домой, к маме… Не к жене, которая сразу напрягла бы обычными семейными проблемами, а именно к маме, которая – поймёт, пожалеет, возьмёт на себя все мои страхи, боли и тревоги…

«А ведь сейчас меня не станет!» – с ужасом осознал я. Умирать – не хотелось… Я ж и не жил ещё толком!.. Ох, блин… залетел я!..

Встряхнувшись от охватившего меня дикого ужаса, строго повёл глазами, проверяя, не догадался ли кто-нибудь о моих мыслях. Рявкнул: «Пошли!.. Нечего тут шататься… Будем брать!..»

И пока мы входили в подъезд, пока ждали лифта, и подымались потом в лифте на четвёртый этаж, в ушах моих звучало насмешливое: «Звезде-е-е-е-е-е-е-е-е-ц!..»

А расклад действительно – неважнецкий… Если Гайдуковского нет дома – мы своим визитом спугнём его раз и навсегда… Если он дома, но не при делах – меня в райотделе засмеют, а прокуратура выставит козлом и навешает всех собак… Если – и дома, и при делах, и, вероятно, при оружии – положит всю опергруппу, а сам пустится в бега!.. Удайся мне выжить – суд, и суровый приговор «за преступную халатность». Лучше уж и не выживать…

С мёртвого – какой спрос?.. Наоборот, погибшего при исполнении служебных обязанностей спецы из пресс-службы горУВД в сообщениях для СМИ изобразят павшим смертью героев, золотыми буквами впишут в историю городской милиции, его скромное имя присвоят одной из школ города, а в будущем, возможно, о нём напишут книгу, сочинят песню, снимут кинофильм…

Решено: если что – кидаюсь первым под пули!..

7. ЗАХВАТ

Впятером вышли из лифта и подошли к дверям нужной квартиры. Немножко повезло с дверями – не бронированные, а обычные, хотя и добротные, сделанные столяром индивидуально для данной квартиры, а не типовые, легко выбиваемые ударом ноги в нижнюю треть… Это сейчас наркоманы учёны ментовскими набегами, и все, у кого есть свободные денежки – двери обязательно бронируют… На такой адрес быстро не ворвёшься, и пока двери выломают – хозяева в аккурат все улики и уничтожат… Гайдуковского же мы вполне могли застукать врасплох, это давало надежду, что уничтожить улики не успеют…

Целую минуту нерешительно топтались у двери. В квартире вроде бы тихо, – ни голосов, ни стуков, только радио играет… Но ведь свет в окнах – горел, значит – кто-то дома… Стучать, звонить представляться: «Милиция! Откройте пожалуйста!.. Мы только немножечко вас обыщем!..» – бесполезно… Врываться на притон – только внезапно, ураганным броском, молниеносно преодолевая сопротивление застигнутых врасплох криминалов…

Стажёр предусмотрительно прихватил из «уазика» монтировку, а я ещё в РОВД вооружился кувалдой, так что срывать двери с петель было чем. Единственное, что смущало – полнейшая неопределённость. Кто знает, что ждёт нас за дверью?.. А вдруг – пуля или п е р о в сердце?..

Жить каждому хочется, и ни один, даже самый супер-злодей, не стоит того, чтоб ради его захвата жертвовать своей бесценной жизнью. Она у каждого – одна!.. И твоя собственная – так дорога тебе… так нужна!.. Нет, умирать никому не хочется.

Это только тупому начальству кажется, что любой из подведомственного личного состава готов по первому же приказу с улыбкой идти на смерть!.. Или, типа: «…заслонить грудью от бандитского выстрела или ножа мирного гражданина…» Вот пусть те идиоты, которые эту хрень всерьёз произносят – сами под бандитские пули с ножами и подставляются…

Моё первоначальное намерение чуть ли не жертвовать собою, бросаясь навстречу нацеленным в меня стволам, теперь уже казалось легкомысленным. Сделают стрелочником за провал операции, и бросят в «зону»?.. Ну и хрен с ним, много за преступную халатность не дадут, года три-четыре… Отсижу, искуплю вину доблестным трудом, выйду на свободу с чистой совестью… И жена обязательно дождётся, куда она денется?.. С чужим дитём на шее кто её возьмёт…

…Отсюда следовало вот что: как сорвём двери – первым в квартиру надо кого-то другого запустить, он – как пробный шар. Завалят из с т в о л а, или п ё р ы ш к о м подрежут – значит, Гайдуковский шутить на намерен, прояснится его моральный облик… Тогда – бежим всей группой вниз, к машине с рацией, и вызываем подмогу. Если Гайдуковский за это время и убежит – не беда, объявим в розыск, рано или поздно – найдут, и уж тогда «брать» будут по-настоящему, с помощью милицейского спецназа (с автоматами и в бронежилетах), с теми больно не настреляешься…

Я огляделся, прикидывая, кому приказать первым броситься в квартиру. Мой взгляд зацепился за капитана… Старше всех по возрасту, болезненный, туповатый, неисполнительный, такого – не жаль… Тем более, – не из нашей службы, не из угро… Я открыл рот, собираясь произнести смертный приговор участковому, но тут он вдруг бодро утопал от нас по лестнице со словами: «Ну, вы начинайте, а я пока схожу и организую понятых для обыска…»

Нет, вы видали?!. Блин, что происходит?!. И кто тут – старший группы?!. Кто командует и решает, кому – за понятыми, а кого – в вышибленные двери?!. Я, я решаю!.. Так какого ж он… Ладно… запомним!..

Обоих лейтенантов подставлять – не хотелось. Свои кенты, нормальные хлопцы, один уж – женатик, у второго – невеста, если их обоих положат – две взъярённых бабёнки изведут потом стенаниями и жалобами…

Самому – под пули?.. Извините, но кто тогда будет осуществлять общее руководство операцией?..

И кто ж остаётся?.. Правильно – стажёр. Жены и детишек нет – раз, болтает слишком много – два (если застрелят – хоть отдохну от его говорильни), в штатах районной уголовки не числится, а потому как бы и не наш – три… К тому же, у него в руках – монтировка, вот и будет чем отбиваться от каратиста, окажись тот безоружным, но помаши руками и ногами в сторону ментовских визитёров…

«Курсант Малышев, первым на адрес пойдёте вы!..» – объявил я негромко, и таким тоном, словно объявлял о награждении орденом Победы с брильянтами. «Есть!» – ответил он радостно. Ну, всё понятно… Начитался в детстве книжек «про милицию», и ещё не успел расстаться с романтической тягой к свистящим над головою бандитским пулям. А меня вот под них не тянет!..

Мельком глянув на его мужественно нахмурившееся лицо («ничё, газетный некролог получится фотогеничным!..»), я махнул рукою, «Вперёд!..»

В следующий миг стажёр поддел дверь монтировкой, я изо всей силы ударил кувалдой, а лейтенанты навалились с разбега… Дверь треснула, и – рухнула вовнутрь.

«А-а-а-а-а!.. Сдавайтесь!.. Дом окружён!..» – заорал стажёр, перепрыгнул через обрушенную дверь и ворвался в квартиру. Я замешкался на пороге, ожидая, не грянет ли выстрел, и не рухнет ли на пол тело подстреленного коллеги, но тут кто-то из лейтенантов больно пихнул меня в спину, и я ввалился на адрес вслед за стажёром. А лейтенанты – задержались в дверном проёме, ожидая, что станется со мною и стажёром.

Квартира – двухкомнатная, стандартно обставленная, уютная. И нас здесь – не ждали. Никто не целился в двери из переносного зенитного комплекса, или хотя бы из старенького, но надёжного «максима». Скажу больше: Гайдуковский даже не готовился взять нас на каратисткий приёмчик, ибо был занят: совокуплялся с некой крашенной блондинкой лет 22-х или 23-х, с весьма милыми сиськами. Усадив блондиночку на стол и насадив её на «поршень», он равномерно двигался «туда-сюда», обильно потея мускулистой спиною, а его партнёрша – похрюкивала от удовольствия, обвив могучий торс руками и ногами, царапая ему спину наманикюренными ноготками. Она-то из-под его плеча и углядела наше внезапное вторжение в жилище, изумлённо распахнула по-кошачьи изумрудные глаза, и забарабанила его по плечу ручкой, пытаясь обратить внимание на появление непрошенных гостей.

Но где там… Тренера всецело поглотил творческий процесс совокупления, и он не слышал ни грохота упавшей двери, ни топота ног, ни тем более задрожавшего от страха голоса подружки… Его введённый в неё поршень продолжал равномерно функционировать, и было нечто завораживающее в зрелище вспотевших ягодиц, ритмично двигающихся от дамы и к ней, туда и обратно, и опять… и снова… Я застыл перед расположившейся на столе парочкой, с дурацкой кувалдой в руках. Бить кувалдой по затылку вроде – не за что, а чем ещё привлечёшь к себе внимание мужика, самозабвенно трахающего бабу?.. Не к с и в у же взмокревшим ягодицам предъявлять!..

«Милиция!..» – дурным от взволнованности голосом прохрипел из-за моей спины стажёр. И только теперь до Гайдуковского д о п ё р л о. Он вздрогнул, с влажным чмоканьем выудил агрегат из блондинки, повернулся. При виде его причиндалов у меня глаза на лоб полезли: такое полено!..

Где-то я читал, что у спортсменов член – с горошину, потому как они глотают анаболики, прибавляющие мускулов в одном месте, но сильно убавляющие – в другом, и чем больше бицепсы у спортсмена – тем короче его «палка»… Так, во всяком случае, уверяют популярные брошюры о вреде допинга. Но либо те брошюры в наглую врали, либо с анаболиками Гайдуковский не знавался, либо, наконец, к началу приёма стероидов его член был длиною километра в полтора, и наблюдаемое теперь – лишь жалкие остатки былого великолепия… Так или иначе, но о таком длинном члене и таких пушечно – огромных яйцах я лишь мечтал всю сознательную жизнь, с жалкой усмешкой измеряя перед зеркалом линейкой и циркулем размеры своего «хозяйства», а тут – вот оно, живое воплощение моих надежд, прямо перед глазами!..

«Нет, с малолетками он дело не имеет – ТАКОЕ в малолетке не поместится!..» – запоздало прозрел я.

И – рявкнул: «Гражданин Гайдуковский, мы – из уголовного розыска!.. Немедленно оденьтесь, нам следует произвести у вас обыск!..»

Он ошалело заморгал…

…Ещё раз убедился я, что от всех каратистких ужимок толку в реальной жизни – никакого!.. Что с того, что физически тренер вполне мог раскидать нас как маленьких котят, – но и он, увидев ментовские удостоверения, сразу скис, словно воздух из него выпустили, и не то что оказать активное сопротивление, а и просто высказать в резкой форме протест против наших действий – не решился!.. Попытался возражающее вякнуть, но слова застряли в его пересохшем горле, и он лишь немо разводил руками, недоумевающее пялясь то на меня, то на стажёра, и пытаясь понять, кто из этих двух ментов с железяками – самый главный, и к кому обращаться за разъяснениями…

«Оденьтесь для начала…» – сухо посоветовал я, ткнув ему под нос санкцию прокурора на проведение обыска.

Гайдуковский торопливо закивал побледневшим лицом, суетливо озирался в поисках разбросанной по всей комнате одежды, но действия его были скованы и замедлены. Он и трусы толком на себя натянуть не успел, когда его партнёрша уж полностью оделась, ни капельки не стесняясь нашего присутствия, и кидая в наши стороны косые взгляды. Когда она натягивала трусики, я успел рассмотреть её влагалище. Волосы на лобке – коротко острижены. Последний писк женской моды – стричь волосы на интимном месте… Зачем?!. Бабы – дуры!..

«Что, голой женщины никогда не видел?» – вправляя грудяхи в чаши лифчика, презрительно спросила блондинка. Я уж открыл рот для гневного опровержения гнусной инсинуации, но вовремя заметил, что фраза обращалась не ко мне, а к уставившемуся во все глаза стажёру. Он даже монтировку из рук уронил, так его поразило остриженное «под нулёвку» влагало.

«Приступайте к обыску, товарищ курсант!» – строго приказал я. («Ишь как глазки засверкали… Девчонок надо было все предыдущие годы щупать, а не долбанные учебники зубрить, отличник хренов!..») Стажёр обидчиво кивнул, шагнул к дивану и, приподняв сиденье, начал под ним шастать. Я вначале не понял: чего он ищет?.. Только потом вспомнил: «А-а-а, взрывное устройство!..»

Зато оба помогавших мне лейтенанта не маялись дурью, а стремительно растеклись по комнатам. В машине я успел шепнуть им, что искать в первую очередь надо ш и р л о, а у них и теперь уже был выработан безошибочный нюх на наркоту, и они быстренько проверяли все те укромные места в квартире, где наркоманы обычно прячут зельё.

«Вот и понятые!..» – добродушно раздалось от порога. Ага, вернулся наш отважный капитан, а с ним – две задасто-грудастых тётки из соседних квартир. Причём заметил я, что участковый вначале запустил в квартиру обоих бабёнок, а уж затем переступил порог сам, прикрывшись живым щитом. Потому и мясистых выбрал – чтобы пули не пробивали насквозь!.. Видать, не так уж и доверял законопослушности гражданина Гайдуковского, и на всякий случай приготовился к любому развитию событий. А нас, стало быть, с лёгкостью послал на почти верную гибель… гондон!..

«Спасибо, товарищ капитан!» – с душевной улыбкой поблагодарил я.

«Блин, где же бомба?!..» – закончив шастать во внутренностях дивана, удивился стажёр. Гайдуковский молниеносно царапнул по нему глазами, и я подметил у него на лице лёгкую тень облегчённости. «Ах, так они бомбу искали!.. А я-то думал…» – вот что читалось в той 2-3-секундной мимике опытному глазу.

И что ж он – «думал»?.. Что противозаконного хранится или хранилось на его адресе?.. Раз боится – значит. что-то за душою е с т ь… И недаром, стало быть, мы сюда врывались!..

Но вот удастся ли что-либо найти?..

…Мы ничего не нашли. Точней, почти ничего.

В лежавшей на столе сумочке эффектной блондинки, кроме паспорта на имя Потаповой Анны Матвеевны, 24 лет, оказался ещё и ф а н ф ы р и к с пятью к у б а м и экстракта опия (для наглядности: доза начинающего наркомана – 2 куба, наркоманы со стажем догоняют суточную дозу до 10–12 к у б о в, а количество изъятой ш и р к и для возбуждения уголовного дела по статье «хранение» должно быть не менее 10 к у б о в). Мизер!..

Но и это – лучше, чем ничего, а в квартире Гайдуковского больше не оказалось ни малейших свидетельств того, что он содержит громаднейшую я м у, способную завалить наркотой весь наш район, а то и полгорода!..

«Этот пузырёк вижу впервые в жизни! Видимо, на улице кто-то подкинул в сумочку, а я и не заметила…» – пояснила Анна Матвеевна в ответ на наши вопросительные взгляды. Не глупо… То есть ясно, что – враньё, но – поди докажи, особенно если на пузырьке нет отпечатков пальцев ни Потаповой, ни Гайдуковского!.. (Кстати, позднее оказалось, что отпечатков – нет).

«Собирайтесь оба! Поедем в райотдел…» – скомандовал я уверенно. Весь мой внешний вид свидетельствовал, что именно таких результатов обыска я и ожидал, всё происходит по чётко разработанному плану, и, несмотря на видимость провала операции, в кармане у меня – колода козырей, любой из которых способен резко изменить ситуацию, превратив позорное поражение в полную и окончательную победу!..

Именно эту уверенность в скорой виктории излучала моя радостная физиономия, обращенная к Гайдуковскому, и его симпатичной трахальщице, к лейтенантам со стажёром, к участковому и понятым…

Всех я р а з в ё л, всем пустил пыль в глаза… Единственно кого не смог обмануть – это самого себя!..

Я проиграл… Все надежды были на то, что при шмоне мы обнаружим огромный склад наркоты, и это автоматически гарантирует мне орден на грудь, генеральские звёзды на погоны, и командировку в штаб-квартиру Интерпола, для чтения лекций на тему борьбы с наркобизнесом для умственно отсталых и профессионально недоразвитых европейцев…

Теперь же, вместо этого, ожидал меня громаднейший скандал, позорная отставка, а если не повезёт, и за Гайдуковского вступится кто-либо из сильных мира сего, то, придравшись к нарушению мною процессуальных норм, и – посадят аж бегом, у нас с этим недолго…

Оставив одного из лейтенантов и стажёра (всё переживал, бедняга, что мину мы так и не обнаружили!) на адресе, для засады, я повёз задержанную парочку в РОВД.

Чтобы не возвращаться больше к этому вопросу, скажу, что засада ничего не дала, и никто из криминальных элементов на квартиру Гайдуковского не явился. Много позже мы узнали, что сигналом: «Я дома, и принимаю «гостей»!» – была отодвинутая занавеска на кухне, а она оказалась задвинутой, поэтому-то в квартиру так никто и не сунулся…

В райотделе первым делом я доложился об итогах обыска начальнику угрозыска. Майорская физиономия осталась непроницаемой, но по его сузившимся глазам я чувствовал, что думает он о моих оперативно-розыскных способностях.

«Болван!.. Мурло недоделанное!.. Твой удел – привокзальные сортиры чистить, а не захламлять своей задницей штатную должность опера угрозыска!» – вот что немо сообщили мне буравчики моего боевого шефа, давая понять, что со мною, в общем-то, кончено, и если я хочу уладить личные дела и написать завещание перед тем, как застрелиться от позора за свой дебилизм, то в общем-то – самое время!..

Но что значит гигантский опыт и умение трижды обдумывать каждый свой резкий маневр – начальник угро всё же не стал обклеивать меня со всех сторон уничтожающими эпитетами, украшая ими мою невзрачную личность как новогоднюю ёлку, а вместо этого деловито сообщил: «У тебя – 72 часа на то, чтобы допросить обоих, и расколоть хотя бы одного из них, ну и – чтобы получить хоть какие-нибудь улики… Если через трое суток результата не будет, то их придется отпустить, тебя же…» – тут он умолк, должно быть – припоминая, какая из распространённых в средневековье разновидностей смертной казни считается самой мучительной и позорной. И, видимо, вспомнив нечто совсем уж забойное, скупо усмехнулся, закончил: «…а тебе потом – придётся дать письменные объяснения начальнику РОВД, и уж он решит, что с тобою делать!..»

С этими словами майор дружески похлопал меня по плечу, словно крышку гроба заколачивал, и укатил в горУВД, на совещание.

А я принялся за дело.

8. ДОПРОСЫ

Вариантов было два. Первый – я ошибся, и Гайдуковский отношения к наркоторговле не имеет. В пользу этой версии – ничем не запятнанная в прошлом биография каратиста, а также – нулевой результат проведённого у него обыска. В этом случае через трое суток со мной действительно будет покончено: ошельмуют, выгонят и, скорее всего, посадят.

Про такое не хотелось и думать, поэтому я и не думал, исходя из того, что версия эта заведомо ошибочная, нечего тратить время на подобную хрень…

Более подходящим был вариант номер два: Гайдуковский и есть хозяин и содержатель супер – я м ы, но хранится сырьё и «варится» ш и р л о – в другом месте, а ему периодически привозят готовую продукцию, которую он тут же рассовывает по посредникам. Нам просто не повезло, и мы сунулись с обыском аккурат в момент, когда старые запасы «дури» у Валентина Евгеньевича закончились, а новые – не успели привезти. Теперь оставались две надежды.

Одна – оставленная на адресе Гайдуковского засада: накроет гонца с партией ш и р к и!.. (Как уже говорилось – не оправдалось). И вторая – сам Гайдуковский или его полюбовница (а ещё лучше – они оба сразу!) в один голос, немедленно, при полном отсутствии уличающих их вещдоков и свидетельских показаний, всё ж таки признают: «я м а – здесь, а запасы экстракта опия в достаточных для возбуждения уголовного дела размерах – там-то…»

То есть вполне добровольно подымут для себя «с пола» немалый срок заключения, прекрасно понимая, что, без их признательных показаний и при данной доказательной базе, ментам не светит ничего, и придётся их скоро отпускать на свободу с извинениями…

Ничего себе задачку предстояло решить!.. И это – лишь за те 72 часа, что закон разрешал держать Гайдуковского под стражей без предъявы обвинения.

Но отступать было некуда. Взяв в помощники одного из участвовавших в обыске лейтенантов, я принялся за допросы.

Гайдуковского и Потапову допрашивали одновременно, но в разных комнатах. Мы с лейтенантом регулярно менялись «клиентами», – это давало ощущение некоторой передышки, возможность перевести дух.

Гайдуковский держался уверенно. Никаких следов былой нервозности – наверняка уж просёк ситуации, и понял, насколько его позиции предпочтительнее наших. С такими возможностями для обороны можно отбивать наши атаки очень долго, и уж никак не меньше тех трёх суток, что имелись в моём распоряжении.

Непрочным звеном в его бастионах можно считать разве что Потапову: слаб женский пол… нажми – и прогнётся!.. Но оказалось, что и она, ранее не судимая и опыта общения с ментами не имевшая, – тоже держалась молодцом, отшлифовав ответы на задаваемые ей вопросы до совершенства шедевра: «Ш и р к у мне в сумочку – подбросили… Ничего противозаконного – не делала… С Валей… с Валентином Евгеньевичем у нас – серьёзные отношения, собираемся даже подавать заявление в ЗАГС…»

И – всё. Нечего нам ей в противовес предъявлять, ни на что она не нанизывалась!.. Прежде столкновений с законом не имела, работала продавщицей в универмаге, родители – вполне добропорядочные люди… Ну не девушка, а прямо-таки ангел во плоти!..

Правда, на руках её обнаружились следы недавних уколов… Но она уверенно объясняла их происхождение какими-то вполне легальными причинами (уж не помню точно – какими именно), так что и тут инкриминировать нечего…

Ах, да!.. В наших вопросах к ним обоим на полном серьёзе фигурировало то самое упоминавшееся в анонимном телефонном звонке «самодельное взрывное устройство», но Анна Матвеевна лишь усмешливо разводила руками, а Валентин Евгеньевич – разражался гневными тирадами в адрес «телефонных хулиганов», и обоснованно любопытствовал, почему наша милиция, напрочь «не замечая» расплодившихся на улицах наших городов всевозможных беспредельщиков и мафиозников, вдруг прытко кинулась проверять какой-то анонимный телефонный звонок!.. Да ещё как проверять: схватили его вдвоём с невестой, кинули в камеру, и теперь усиленно допрашивают!.. Возразить было нечем, и я лишь мудро усмехался, как бы говоря: ничего, поумничай маленько, а потом я выложу на стол ВСЁ, что в отношении тебя имею, и рухнешь тогда передо мною на колени, умоляя поскорее оформить «явку с повинной»… М-да… Мечты, мечты!..

…Разумеется, первое приходящее в голову при таком раскладе – капитально побить обоих, самым банальным образом выбив признания и показания, где хранится ш и р к а, и прочие вещдоки!.. Боль – аргумент веский и эффективный, особенно при умелом сочетании физических пыток с моральным прессом, с «точечным» воздействием на психику, с учётом тончайшей гаммы личности…

Но когда бьёшь – должен быть убеждён, что клиент действительно виновен, – а я, если честно, в виновности Гайдуковского начал сомневаться, не говоря уже о Потаповой. Кроме того, при пытках ты должен быть уверен, что если облажаешься – то правда о твоих грешках не вылезет наружу, и побитый субъект ещё долго будет сидеть в ИВС или СИЗО, – за это время следы побоев с него сойдут… Да и не посмеет какой-нибудь замордованный жизнью и ментами урка, и тем более нарик, на опера жаловаться!.. А вот Гайдуковский – ещё как посмеет!.. И сидеть ему только три дня (если не расколется), как отпустим – снимать побои сразу же и побежит…

Наконец, важен был такой нюанс… Одно дело, когда начальство велело любой ценой раскрыть то или иное преступление, и ты – стараешься, прибегая во имя этого и к незаконным методам… А если потом тебя на этом подловят – начальники постараются как-нибудь замять скандальчик, памятуя, что ты ради их интересов старался… То есть – хоть и сволочь, но одновременно как бы и молодец, болит у тебя душа за ментовское дело, и надо бы тебя как-нибудь отмазать-отстоять, а если и уволить из органов – то хоть не с предрасстрельной характеристикой…

Совсем другое, когда вначале ты придумал, попросту высосал из пальца голословное обвинение против совершенно не вредного с точки зрения твоих боссов, совершенно невиновного человека, и начал его терзать-мучить, дабы свои обвинения хоть как-нибудь обосновать… Да ещё нашёл на кого бочку катить – не на ранее судимого, жалкого криминала, бесконечно цепляться к которому ментам сам Бог велел, потому как все они сволочи и заслуживают тюряги по новой, просто не сразу компру удаётся раздобыть… Нет – выбрал ты спортсмена, детского тренера, наконец – бизнесмена, человека с именем и со связями… И вот по этой гордости нашего района, города, а то и области, если не всей страны, ты и прохаживаешься дубиночкой?!.

«Да вы с ума сошли, товарищ лейтенант! Ксиву и табельное оружие – на стол!.. Взять под стражу этого гондона, немедленно!» И – всё, суши вёсла, паря… А ежели ещё и бабу поколотить… О-о-о!.. Тогда вообще заслужу славу во всех райотделах города как ментовский Чикотило!.. Женщин в нашей конторе если и бьют, то лишь при расследовании особо тяжких преступлений – убийство, например, тяжкие телесные, разбой, изнасилование (ну то есть сами женщины обычно не насилуют, но порой приходится бить свидетельницу, чтоб поскорее дала нужные показания против насильников…) Торговля наркотой, пусть и в крупных размерах, к тяжким преступлениям в этом смысле никак не относится. Не тот повод, чтобы на бабу (тем более – не на какую-то загаженную уркаганистую бомжиху, а – сексапильную симпатюлю) поднять руку с демократизатором…

Ну не мог я при таком положении дел хорошенько отмутузить их обоих на допросе! Не мог, и точка!..

И ещё… Гайдуковский – спортсмен. То есть – вполне привычен к физической боли, устойчивый к ней, а ещё – сильный и волевой по характеру человек… Такие быстро не ломаются, с такими и при более благоприятных обстоятельствах возятся долго и нудно, причём – без гарантии, что желаемый результат – будет…

А Потапова – хоть и женщина как бы – слабенькая, раз на такую цыкнешь – она и обмочится!), но к Гайдуковскому испытывает пламенные чувства, возможно даже – любит!.. И вы будете сейчас смеяться громко и раскатисто, но я всё ж осмелюсь утверждать, что не каждая безумно влюблённая женщина предаст своего любимого при первом же серьёзном нажиме… Некоторые – и не предадут!..

У Потаповой есть сильнейший психологический стимул сохранять молчание, и не думаю, что пара оглушительных пощёчин что-либо могла изменить. К тому же, если она – наркоманка, а тренер – я м а, то она не сдаст его хотя бы как своего дармового поставщика «дури»… Да ведь и продержаться ей надо недолго – лишь трое суток!.. Это ж тебе не десять лет на каторге ради возлюбленного провести…