Текст книги "Семь незнакомых слов"

Автор книги: Владимир Очеретный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 44 страниц)

– О, москвич пожаловал! – Ромка положил телефонную трубку на рычаги.

Лицо Иветты медленно, но верно наливалось цветным смущением. Безмолвно здороваясь, наша недолгая учительница математики наклонила голову вперёд.

Я решил не затягивать с целью визита:

– Вот денег тебе принёс.

Ваничкин сунул стодолларовую купюру в нагрудный карман рубашки и что-то пробурчал о процентах – дескать, я обещал вернуть через три месяца, а прошло уже больше года. Он тоже испытывал лёгкую неловкость и прятал её за грубовато-юмористическим тоном дружеского подначивания. В тон ему я ответил, что хотел одолжить пятьсот, а попросил всего сто, так что он мне ещё должен.

– Это ты в Москве таким ушлым стал? – Ромка повернулся к Иветте, предлагая и ей оценить мою наглость.

Иветта справилась со смущением и предложила мне чай или кофе.

– Спасибо, – отказался я. – Я всего на минуту. Рад был повидать.

– Эй, Сказа, подожди, – Ромка настиг меня у выхода. – Поговорить надо!

Я думал, он хочет сказать: из-за Иветты мы уже не сможем видеться свободно, как прежде, и мне на глаза бывшей училке лучше не попадаться. Но на уме у Ваничкина было явно нечто другое. Он отвёл меня метров на пятьдесят от магазина и коротко приказал:

– Закуривай.

– Да я недавно курил.

– Так закури ещё раз, – недовольно буркнул он. – Трудно что ли?

Видимо, сейчас Ромке самому хотелось закурить, но он никогда не брал в руки сигареты и сейчас нуждался в том, чтобы хлебнуть дыма с помощью моих лёгких. Или же ему требовалось убедиться, что я буду воспринимать его слова с должной обстоятельностью, а не просто на ходу.

– Ну, вот закурил. И?

Ваничкин сунул руки в карманы брюк, посмотрел себе под ноги, затем запрокинул голову к небу и перекатился с пяток на носки.

– Кажется, я ошибся, – мрачно сообщил он. И, чтобы я осознал всю глубину катастрофы, добавил: – С Иветтой.

Она его дико ревнует (полилась трагическая повесть). Ко всем подряд. Хочет, чтобы он постоянно был рядом. А когда он рядом, устраивает сцены. Просто так, ни с чего. Лишь бы устроить сцену. Стоит возразить, сразу слёзы – не Иветта, а плакучая ива! В постели ей нравится его кусать и царапать – вся спина, как танкодром. Он думал: ей нужен поскорей ребёнок, чтобы переключилась на что-то другое и успокоилась. Но с беременностью стало в пять раз хуже. Расстаться с ней он теперь не может, но и жить так невозможно.

– Сходи в церковь, – посоветовал я. – Помнишь, как тогда?.. Скажи: «Господи, я столько лет надоедал Тебе – хотел, чтобы Иветта меня простила и полюбила. Но терпеть капризы беременной жены, оказывается, нечеловечески тяжело. Сделай так, чтобы я её бросил, а она ничуть не расстроилась!»

Совет Ваничкину сильно не понравился.

– А по делу можешь что сказать? – грубо спросил он.

Неожиданно я вспылил: с чего он взял, что я могу ему чем-то помочь? У меня у самого сейчас всё так запутанно и непонятно, что тридцать шесть академиков и пятьдесят пять психологов с ума сойдут.

– А у тебя что? – недоверчивый Ромкин взгляд ясно показывал: мои так-себе-неприятности – ничто в сравнении с его Проблемой.

– У меня друг – балда и скотина, – устало вздохнул я. – Ромка Ваничкин зовут.

– Эй, ты всё же фильтруй базар!

– А что тут «фильтровать»? – пожал я плечами. – Ты зарабатываешь деньги и даже не знаешь, что это такое! Разве не балда? Это ещё мягко сказано. Почти комплимент. А деньги – не только бумажки, на которые можно купить кучу ништяков, чтобы потом их продать и получить ещё больше бумажек. Деньги – один из главных видов социальной энергии. А энергия, как нас учили в школе, бывает созидательная и разрушительная. Сейчас на постсоветском пространстве деньги работают на разрушение – по крайней мере, процентов на девяносто. Из-за них убивают, грабят, предают, оставляют миллионы людей без средств к существованию. Поэтому, куда ни глянь, всюду несчастные люди. Их – океан. И вот я вижу вас с Иветтой – двух благополучных людей на крохотном островке счастья. Но и у вас, оказывается, всё не слава Богу! Вы – счастливые люди, а ведёте, себя как несчастные. Честно скажу: от вас такой глупости я не ожидал! Знаешь, как это выглядит? Будто ты надел фрак, Иветта – дорогое вечернее платье, а сморкаетесь в рукав и подол. Неужели быть несчастными приятнее? Так старайтесь не огорчать друг друга и, по возможности, окружающих! Счастливые люди должны вести себя, как счастливые люди, – так Иветте и объясни!

Ваничкин ещё раз перекатился с пяток на носки и запрокинул голову, обдумывая мои слова. На его так и не утратившим мультяшности лице заиграла улыбка.

– Ну, вот, – хлопнул он меня по плечу, – не зря в Москву посылали!.. Надолго приехал?..

Мы обменялись ещё несколькими фразами и уже разошлись, как Ромка снова меня окликнул:

– Эй, Сказа! Ты почему, скотина, меня скотиной обозвал?

– Спасибо, что напомнил, – я вернулся на несколько шагов назад. – «Скотина» – ещё мягко сказано. Мы, значит, с тобой людоедов били, кровью обменивались, а теперь ты к врагам переметнулся?.. Ты зачем Васю оштрафовал, людоедина несчастная?

– Вот жлоб! – возмутился Ромка Шумским. – Я его на работу взял, пригрел, можно сказать, в трудную минуту, а теперь его и не оштрафуй, когда он на обязанности болт забил? Два раза ему говорил: темнеет – включай вывеску!

– Его Суханова выставила, – мрачно напомнил я. – Ему жильё снимать надо. Ваське и так тошно, а тут ещё ты – весь из себя такой «мистер Строгий Начальник». Это по-человечески?

– Ладно, ладно, – недовольно пообещал Ваничкин. – Премию выпишу на сумму штрафа… И что ты, Сказкин, за друг? Одни убытки от тебя!..

На звук открывшейся двери в прихожую вышел отец.

– Проводил? – спросил он утвердительно. – Славная девочка! Не думал, что такие ещё бывают.

– Я и сам не думал! – весело подхватил я, скидывая с плеч кожаный рюкзак. – Да, пап, кстати: ты не очень занят? Мне нужно твоё мнение об одном небольшом эссе. Сможешь прочесть прямо сейчас?..

Отец выразил готовность – только ему нужно надеть очки. Мы прошли в комнату родителей. Перед тем, как передать отцу рукопись, я незаметно убрал титульную страницу. Профессионализм профессионализмом, но, когда человек знает, что текст написан родным сыном и славной-девочкой-таких-уже-не-бывает, даже доктору наук трудно сохранить беспристрастность. А нам с сообщницей нужно максимально правдивое суждение.

Водрузив оптику на нос, отец углубился в чтение, так и стоя посреди комнаты. Я внимательно следил за его лицом с дивана. Вот он еле заметно одобрительно кивнул. Вот по-доброму усмехнулся. Вот удивлённо поднял брови. Кажется, ему интересно.

– Можно узнать: кто такие «мы»? – оторвав взгляд от очередной страницы, отец посмотрел на меня поверх оправы. – Здесь написано: «…мы хотим использовать донаучный инструмент…»

– Как «кто»? – я изобразил безразличие. – Авторы.

– Ты и Клавдия?

– Почему именно мы?

Отец усмехнулся: после того, как наша вчерашняя гостья демонстративно называла меня гением, догадаться – несложная задача.

– Ладно, – признал я. – Мы. Но нам нужна объективная оценка, понимаешь? И что б ты знал: идеи мы обсуждали вместе, но записывала, в основном, она.

– Славная, славная, – повторил отец, – и умница…

– Да, – снова согласился я. – Жаль, маму не застала.

Рука с рукописью неожиданно безвольно опустилась вниз. Отец снял очки и стал массировать глаза тыльной стороной ладони.

– Мама звонила полчаса назад, – слегка деревянным голосом сообщил он. – Сказала: ей предлагают постоянную работу в Париже. Спросила: как я на это смотрю? Хочет, чтобы я подумал, и когда она приедет, мы вместе обсудили.

– И что ты ей ответил? – насторожился я.

– А что я могу ответить? – отец вздохнул. – Я ей там не нужен. Чем мне в Париже заниматься? Она же про это и говорит – чтобы я здесь, она там… Ей сорок пять всего, ещё очень красивая. А я – что я… Двадцать три года огромного счастья – не так уж и мало. У многих и этого не было. Не может же человек всю жизнь быть счастливым…

– Пап, пап, пап, – прервал его я, – это что за упадничество такое? Она ещё не вернулась, а ты уже сдаёшься! Хорошо, что я приехал! Вот дождёмся маму, тогда можно будет что-то обсуждать. Сам подумай: ну, куда ей без нас? – неожиданно я вспомнил, что пакет с продуктами так и остался в прихожей. – Знаешь, что? Я купил отличный чай. Сейчас заварим чайку и будем говорить, говорить, говорить – до самого маминого возвращения! Когда она прилетает? Послезавтра? Отлично! А ты мне заодно скажешь своё мнение о нашей работе. И Клава должна вечером позвонить. Давай?..

Мы так и поступили – уселись оба на кухне и принялись ждать. Когда закипит чайник. Когда отец дочитает эссе. Когда позвонит Клавдия. И когда вернётся мать.