Текст книги "Избранные письма. Том 2"
Автор книги: Владимир Немирович-Данченко
Жанры:
Театр
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 48 страниц)
Прозаический Каншина, конечно, никак не для сцены. На днях примусь за другие переводы.
Надо Вам сказать, что я очень увлечен (поскольку еще могу) постановкой «Антония и Клеопатры». Если бы, конечно, удалось добиться того, как я это представляю.
Опоздали! Всего несколько лет назад – с Василием Ивановичем![1282] Теперь же я бы боялся ему предложить. Это не роль, а ураган.
Ну, подробнее обо всем этом при свидании!
Я думал уже в конце июня встретиться в Москве и с Вами, и с Дмитриевым, и с режиссером (кто?), но вот Храпченко все еще уговаривает меня выждать.
Крепко жму Вашу руку.
Вл. Немирович-Данченко
{543} 595. Из письма О. С. Бокшанской[1283]
2 июня 1942 г. Тбилиси
2/VI 1942
Милая Ольга Сергеевна!
Вот хорошая «оказия», но пишу коротко. Написал Дмитриеву, Виленкину, Среде, дал переписать большое послание Ивану Михайловичу о репертуаре, к телеграмме моей «комментарии письмом». В долгу еще останусь перед Ольгой Евсеевной[1284]. Да не успел закончить Хмелеву соображения по поводу его доклада Храпченко. Хочется сказать подробно и о «художественности»: потолок – только первый сорт, минимальное дублерство второстепенных исполнителей и пр. и пр.; и об «имени Горького»: высшая литература; и об «академическом»: монументальность, и, наконец, «орденов Ленина и Трудового Красного Знамени»: политической ответственности. Это все на вопрос Хмелева: «что такое Художественный театр».
И все это очень трудно. А у нас хотят, чтоб было легко. Вот с этим хотением и покатится театр вниз.
… Что «Вишневый сад» откладывается – это очень хорошо… для «Вишневого сада». Что публика не хочет слушать Чехова, – простите, не верю. Значит, не так подается Чехов, как надо. Может быть, сразу, с открытия занавеса, не так. Что-то неуловимое, но чрезвычайно важное, что-то цементирующее все отличные актерские силы, что-то, что составляет воздух, напоенный ароматом – и от актеров, и от декорации, и от поворота, и от веры, – вот это что-то улетучивается, и баста! Не дойдет ничего, кроме комического… Виноват театр, а не публика… Когда дух поэзии отлетает от кулис, от администрации, от выходов на сцену, – отлетит и от спектакля.
В былое время я, представитель Товарищества, сугубо заинтересованный материально, в таких случаях, когда пьеса, дело начинало ремесленно (хотя и мастерски) забалтываться, вдруг объявлял: не играть по понедельникам и вторникам. Попробуй-ка теперь – чем кончится? Просто начнутся усиленные халтуры по понедельникам и вторникам…
Начинаю думать (да и «планировать»), что Художественный театр может быть спасен составлением нового, очень сжатого, товарищества, труппой, настроенной жречески, в количестве {544} 40 – 50 человек всего, играющей спектаклей вдвое меньше. Хорошо бы, если бы этого можно было добиться в этом самом театре, каков он сейчас, государство в государстве…
Много я этим занят…
… Очень работаю над школой. Оттуда придут молодые силы[1285].
Я готов завидовать едущим к вам.
Ваш Вл. Н.‑Д.
596. И. М. Москвину[1286]
4 июня 1942 г. Тбилиси
4 июня 42
Тбилиси
Милый Иван Михайлович!
Посылаю тебе письмо, каким оно было до телеграммы Хмелева с запросом о репертуаре[1287]. Я перечитал и ничего не меняю.
Я – о репертуаре будущего года. Не знаю, насколько целесообразно писать мне отсюда издали, не зная ваших мыслей, настроений, расчетов… Но я все-таки решил изложить мои мысли. Изложить пока хотя бы одному тебе. Найдешь нужным – сообщишь Хмелеву ли, Совету, Калишьяну, Калужскому, а найдешь несвоевременным – воздержишься…
Ольга Сергеевна писала мне, что у вас колеблются в выборе Островского из трех его пьес: «Мудрец», «Волки и овцы» и «Лес».
Я много думал.
У меня на первом месте «Лес». Даже вне всяких сравнений. Я уже писал, что эта чудесная вещь ждет реставрации, что ее ужасающе испортили последние постановки и в Малом театре и у ленинградцев.
Ты, кажется, возражаешь, не видя исполнителей. Я их вижу.
Несчастливцев – и Качалов и Ливанов. Первый возьмет своими прекрасными данными, т. е. голосом, дикцией, пафосом да и найдет для себя какие-то характерности. Да, ему трудно быть трагиком Керчи и Вологды прошлого века – Николаем Хоисанфовичем Рыбаковым, он будет несколько европеизированный, {545} двадцатого века. Но в конце концов отлично подаст весь внутренний романтизм образа.
Ливанова я сначала было не принял – молод и не бас. Но беру назад эти опасения. Если у него будет неполноценно то «нутро», на котором зиждилось искусство Рыбаковых, то в великолепных образах может получиться характерность, эпоха. Он мастер на выдумку образа, сначала увлечется куда-то в сторону, но постепенно, с хорошим на нею влиянием, найдет гармонию, как это произошло с Соленым. И даже по части «нутра» – найдет что-то в своей горячности, громогласности, может даже дойти до «слезы».
Нет, верю в Ливанова.
Гурмыжская – Книппер. Не Шевченко. Здесь, в Тбилиси, когда я репетировал с нашими «Мудреца», я начал наблюдать в Ольге Леонардовне что-то новое, чего от нее нельзя было добиться годами. В смысле настоящей простоты и настоящей серьезности – не Шевченко, потому что это будет купчиха, а не барыня. И, кажется, Ольга Леонардовна мечтает всерьез о Гурмыжской. Хорошо бы ей сыграть эту роль.
В последние годы пошла в ход тенденция играть Гурмыжскую барыней институтского воспитания. Это наполовину испортило всю постановку. И у Яблочкиной и в особенности у Мичуриной. Получилась какая-то французская легкая комедия. Что помогло и общему, в последнее время, уклону оводевиления Островского – легко, весело, хорошо поданы словечки. Положения доведены до фарса, а тяжелая невежественность, гнет сильных над слабыми, глубокая сатира, «лес», трущоба – все это исчезает в чистейшем фарсе!
Буланов – Белокуров. Оч. хор.
Аксюша – трудно. Из молодежи не найти. Гошева мелка. («Ты взойдешь на сцену королевой»!) – Степанова. Может добраться до отличного исполнения. Вижу.
Восмибратов – Блинников: «лес». (Тарханов откажется?)
Петр – из молодежи.
Улита – Елина. (Или Дементьева, или Георгиевская.)
Бодаев, Милонов – отличные Свободин, Петкер (Кедров). Кедрова ставлю в скобках – см. ниже.
{546} Остается то, что, вероятно, тебя особенно смущало: Аркашка.
У меня первый кандидат (соберися с силами, не вскрикивай!) Прудкин.
Вот поди ж ты! Вижу его да и только. Да еще как вижу! Рождением нового актера.
Подошел я к этому так: Аркашка был любовником. Первый исполнитель Аркашки (я его еще застал) – Шумский. А Шумский – Жадов, Кречинский и пр. и пр. Потом вспомнил, что у нашего «любовника» Прудкина тоже склонность к комикам – «Воскресение», «Таланты». И вижу его пугающим Улиту чертями…
А комедийные фразы он подавать умеет. Правда, и ему трудно будет найти актера той эпохи, но поработать интересно, это задачи настоящего Художественного театра, творческие, а не ремесленные.
Однако на Аркашку вообще можно было бы открыть конкурс. Даже премированный? Хороший кандидат Топорков. Не откажется попробовать и Грибов?
Вот на основании всего этого я чувствую к спектаклю то отношение, которое меня охватывает, когда я предвижу и новое в классическом, и поэтическое, и успешное по ролям.
Совершенно параллельно может работаться «Волки и овцы».
Тут, хотя Мурзавецкая тоже барыня, но игуменья Митрофания (прототип роли) ближе Шевченко, чем Гурмыжская.
Мурзавецкий – Массальский,
Глафира – Андровская,
Купавина – Еланская,
Лыняев – Станицын,
Беркутов – хорошо бы Хмелев, но если ему это не улыбалось бы, то хорошо Боголюбов,
Чугунов – (идеал – Тарханов) Кедров,
Горецкий – Дорохин,
Анфиса – Зуева.
Эти роли так легко и быстро расходятся, что даже берет опаска – штампованной постановки. Тем более что я не чувствую никакой новизны спектакля. Правда, я никогда крепко не {547} задумывался над ним (как над «Лесом»). Может быть, проникнувшись, я поймал бы кончик какой-то художественной тайны, как поймал когда-то в «Мудреце». Да и с актерами… если побывать на работах, может быть, удастся подсказать им и что-то для них самих новое. Так что в конце концов спектакль должен получиться отличный.
«Мудреца» я отбрасываю.
Однако выбор Островского упирается в другой вопрос, почти основной: шекспировская пьеса.
Не могу отделаться от мысли, что «Гамлет» не своевременен. Я ли уж не хочу этой постановки! Я ли не взлелеял ее десятками лет! Я ли не нашел в ней такое новое, что поражает шекспироведов, чего никогда не знали в театрах всего мира?
И вот все же думаю – «Гамлет» не ко времени. Разбираясь в репертуаре, мы представляем себе настроение залы, звучание пьесы, когда она пойдет – скажем, через год… После войны, после пережитых волнений, зрительной залы бодрой, налаживающей новую полосу жизни. Жаждущей веры в лучшее… И вдруг – мятущийся в сомнениях Гамлет, пессимистически настроенный поэт и шесть смертей в одной последней сцене!.. Что было бы замечательно в годины спокойных размышлений и мечтаний, то может показаться ненужным в вечера, еще дышащие тяжелейшими испытаниями, в часы жажды яркой комедии, пафоса без малейшей меланхолии, проблем полнокровных, мужественных.
«Антоний и Клеопатра». Я уверен, что очень-очень мало кто представляет себе этот спектакль таким, каким чувствую его я. Трагедия? Да, потому что в сюжете гибнут целые империи. Но не потому, что все окутано мраком. Даже удивительно, до чего здесь полное отсутствие мрачного! Оба – и Антоний и Клеопатра – кончают самоубийством, и ни на секунду нет пессимизма!
Как бы даже не трагедия, а высокая комедия, хотя и с войнами и со смертями. Необычайной жизнеобильности. Непрерывной звонкости. Изумительный мужчина – и как воин, и как жизнеглотатель, и как любовник – запутался в сетях страсти, во влюбленности в изумительнейшую женщину, оставившую о себе, как о женщине, память на две тысячи лет! Женщине! {548} Со всем ее очарованием и пленительностью и со всем женским лукавством. Роль, в которой индивидуальность может раскрываться в потоке пленительных качеств натуры.
Зерно пьесы – долг и страсть Или просто страсть. Или просто женщина. Там долг, суровая, железная борьба, завоевания всего мира, здесь – изнеженность, бури наслаждений. От угара обольет голову ледяной водой, отрезвеет и кинется к своему гражданскому долгу, но потом вновь бросится в объятия страсти. Всегда звонкий, всегда величаво мужественный, испытает весь позор военного поражения, проклянет свою «египетскую блудницу», кончит самоубийством. И она испытает падение, но от последнего, всенародного позора спасется ядовитой змеей.
Все эти сцены пронизаны высококомедийными, жизненными тонами, да еще насыщены частично ярким комизмом (роль Энобарба).
Просто не знаю трагедии более простой, жизненной и лишенной малейшей сентиментальности; даже где есть слезы, то и они от умиления, а не от грусти…
Так вот, «Антоний и Клеопатра» на ближайший год, а «Гамлет» уже на следующий.
Я совсем приготовился ставить это здесь, в театре Руставели, тем более, что Хорава отлично подходит к Антонию, и, говорят, хороша Клеопатра. Если бы я не заболел (на 5 месяцев!), я бы, вероятно, наладил постановку
Но очень жаль отрывать такую великолепную задачу от Художественного театра! Непростительно было бы.
Я думаю, по приезде в Москву, встретиться с режиссерами – с Дмитриевым, Виленкиным, с Марковым, и передать им весь проспект постановки… Для главных лиц она настолько легче «Гамлета», что работа быстро догнала бы то место, какое практически должна занимать постановка ближайшего сезона.
Повторяю, я к этому подготовлен.
Но дело уже не во мне, а в исполнителе главной роли.
Несколько лет назад я без колебаний сказал бы – Качалов. А теперь не смею. Такой бурной роли Василию Ивановичу играть не следует, т. е. тратить на нее все свое здоровье. А не бурною я ее себе не представляю. Антоний у меня, коли в угаре, {549} так уж во весь свои животный темперамент: и пьет из огромных сосудов, не пьянея, и поет, и пляшет, а коли в своем долге, то обольет голову ледяной водой – и трезв, и замечательнейший воин. Во всю жизненную силу испытывает он и военную мощь, и сумасшедшую влюбленность, и позор, и самоубийство.
Во всяком случае, если бы Качалов захотел ее играть, то не один. Значит, Ливанов. Охотно доверяю ему эту роль (даже гораздо охотнее, чем доверял Гамлета и Чацкого). А если «Антоний и Клеопатра» займет первое место, то, значит, Островский – не «Лес», а «Волки и овцы».
В минуты, когда я пишу эти строки, мне кажется, что основной репертуар предстоящих работ: «Антоний и Клеопатра», «Волки и овцы», «Грозный» Толстого (конечно, с самым настоящим исполнителем Грозного – Хмелевым) и одна или две из современных пьес.
На самое первое место стал бы «Грозный», но с ним столько авторской работы, и он не отнимет надолго других актеров – из «Волков» или «Антония», – так что толкотни не было бы.
Как, может быть, ты не забыл, я всегда держался такого правила:
1) без современных пьес театр рискует стать мертвенно-академическим;
2) но Художественный театр должен ставить такую современную пьесу, которая, при всех своих несовершенствах, проявляет бесспорный талант настоящей литературы;
3) если таковая пьеса нашлась, она занимает первую очередь, а классические («Гамлет», «Антоний и Клеопатра», «Волки и овцы» и т. п.) отступают на выжидательные позиции, уступая современной даже своих исполнителей.
Все вышеизложенное писалось до телеграммы Хмелева. Теперь я перечитал и ничего не меняю.
Дальше я собирался писать подробно о «Грозном»[1288]. Но узнал от Храпченко, что «Грозный» Толстого запрещен, и это повернуло мои планы от этой постановки решительно в сторону приема пьесы, подробной, длительной работы с автором, непрерывной связи (может быть, и в спорах) с руководителями {550} нашей политики и в стремлении добиться замечательного спектакля. Огромный талант Толстого может это. Ему всегда не хватает мудрости, вот, может быть, нам удастся помочь ему.
Я телеграфировал, что против «Укрощения». Ее только что сыграли и, говорят, успешно у Ал. Попова[1289]. И вовсе это уж не такая замечательная пьеса. И во всяком случае, для постановке Шекспира в МХАТ, чего так ждут, это мелко. Если бы еще после «Гамлета»…
Получив телеграмму Хмелева и приготовив ответ (4 телеграммы по 50 слов, здесь в одной больше не принимают), я пригласил наших стариков – Качалова, Книппер, Тарханова и Литовцеву и познакомил их со всем этим материалом.
Не спорили ни о чем. Конечно, ахнули на Аркашке – Прудкине. Но мало ли в моей практике таких случаев. Далеко не ходить – тебя не видели в Федоре, не видели и в Луке, настаивали на Артеме…
А Цезаря никто не хотел играть, ни Качалов, ни Леонидов, а Станиславский даже обиделся, когда я только заикнулся, но мы знаем, что Качалов прославился, а Константин Сергеевич после одной генеральной, у ворот, когда мы еще разговорились, грустно сказал: «Да, проморгал я роль!» А Воронов – Смердяков[1290]? Да вообще, припомнить – наберется много…
О режиссуре готовится особое послание. Ох!..
Обнимаю тебя и Аллу.
Вл. Немирович-Данченко
597. И. М. Москвину[1291]
22 июня 1942 г. Тбилиси
Телеграмма
Очень рекомендую поддержать в Совете мысль объединения всех участвующих и режиссуры вокруг двух пьес Островского для общего дружного искания стиля и галерей его образов на современной сцене[1292]. Надо побороть мелочные помехи, препятствия, подсказанные ленивой косностью. Сердечный привет.
Немирович-Данченко
{551} 598. Коллективу МХАТ[1293]
24 июля 1942 г. Тбилиси
24 июля 1942.
Тбилиси
Шлю сердечный привет всему театру в целом и каждому члену коллектива порознь. В невольном уединении я всеми помыслами и подготовительными работами был связан с вами. Я упорно, бескомпромиссно занимался вопросами, выдвинутыми современным положением нашего театра.
МХАТ подходит вплотную к тому тупику, в какой естественным, историческим путем попадает всякое художественное учреждение, когда его искусство окрепло и завоевало всеобщее признание, но когда оно уже не только не перемалывает свои недостатки, но еще укрепляет их, а кое-где даже обращает их в «священные традиции». И замыкается в себе и живет инерцией.
Мне, волнующемуся в театральной атмосфере более 60 лет, так хорошо знакома и так хорошо мною изучена эта картина оскудения театра. Хорошо еще, если откуда-то прилетит «Чайка» и даст здоровую затрещину.
Всем моим опытом, всей оставшейся во мне энергией я хочу отвести от МХАТа этот удар.
Пути к спасению сложны, но ясны. И за этим не скрывается никакого чуда, если не считать чудом, если поверить:
что наш актер может идти по путям своего искусства искренно, честно, отдавая ему свои благороднейшие мысли, без зазнайства, без каботинства, борясь со своими недостатками и благодаря за указания их, ставя свою работу впереди всех внешних благ.
«Остановись, просмотри свою жизнь, открой форточки для свежего воздуха, возьми метлу и вымети сор, соскобли угрожающие болячки!»
И именно сегодня!
Потому что именно сегодня стоит грозный вопрос: чем мы заслужили, чтоб миллионы наших братьев отдавали жизни за нас, за наше спокойствие, за нашу работу? Чем мы заслужили и как артисты и как просто люди-человеки?
В течение недели горячих бесед я и Николай Павлович со всей прямотой и искренностью проникали во всю жизнь театра[1294]. {552} Оказывая Николаю Павловичу самое широкое доверие, я надеюсь и сам скоро встретиться с вами и отдать вам все мое внимание и силы. До свидания!
Вл. Немирович-Данченко
599. О. С. Бокшанской[1295]
24 июля 1942 г. Тбилиси
24/VII
Милая Ольга Сергеевна!
Письма Ваши, как оказывается, получаю все. Последнее – от 10/VII – с историей Ливанова.
С Николаем Павловичем[1296] мы беседовали отлично. Семь встреч по 3 – 3 1/2 часа без перерыва. И искренно. И глубоко.
Посылаю Вам обращение к театру. Перепишите его и вывесьте, где надо[1297].
На все Ваши вопросы Николай Павлович сумеет ответить.
Теперь жду вызовов в Москву Миши с Зоей и Типольтов. Тогда смогу поехать к Вам, в Свердловск[1298].
И не на репетиции!
А для глубоких всесторонних бесед:
1) с актерами, которые хотят,
2) с педагогами – это очень важно – и
3) с режиссерами.
Спасибо Вам за Ваши такие «добросовестные» письма.
Ваш В. Немирович-Данченко
Ольгу Евсеевну[1299] очень благодарю за ее письмо. Очень.
В. Н.‑Д.
600. И. С. Семенову[1300]
8 сентября 1942 г. Москва
Москва
8 сентября 42.
Многоуважаемый Илья Сергеевич!
Со слов Юлия Лазаревича[1301] мне известно, что он советовался с Вами лично по всем вопросам, связанным с перелетом нашей группы из Тбилиси в Москву[1302]. От всей души благодарю {553} Вас от себя и моих друзей – О. Л. Книппер-Чеховой, В. И. Качалова, Н. Н. Литовцевой и др.
Беда Ваша только в том, что, вкусив удобства воздушного движения, мы, наверное, и впредь предпочтем двигаться этим способом, а это уж лишние хлопоты Вам…
Жму Вашу руку
Вл. Немирович-Данченко
601. И. Гейхтшману и А. Лещанкину[1303]
26 января 1943 г. Москва
26 января 43 г.
Дорогие товарищи!
Я получил Ваше письмо. Оно очень тронуло меня. Трогательно оно и Вашим обращением к нам, работникам МХАТ, трогательно и Вашей дружбой, связавшей Вас со школьной скамьи, и, наконец, Вашим отношением к Художественному театру.
В октябре, когда враг подходил к Москве, Художественный театр был эвакуирован в Саратов. А я и несколько наших старейших (Качалов, Москвин, Тарханов, Книппер) были по настоянию Правительства отправлены на Кавказ вместе со многими, наиболее выдающимися деятелями искусств, правительство заботилось, чтобы нас не коснулись трудности близкой тыловой жизни. И так прошел год. Но и потом нас заботливо не пускали в Москву. Однако мы так рвались, что нам уступили. И вот в первых числах сентября я в Москве. Художественный театр после зимнего сезона в Саратове переехал в Свердловск. Но пробыл там недолго, так как тоже, в полном составе, рвался в Москву. Уже более двух месяцев он играет по-прежнему и в «проезде Художественного театра», и в филиале.
К спектаклям, Вам известным, прибавились «Кремлевские куранты» Погодина – с очень большим успехом, и пьеса Корнейчука «Фронт», тоже с успехом. Действие последней происходит на фронте, в самой его гуще.
Ваше письмо я передал артистам. Пишу Вам, чтобы подтвердить Вам, что мы непрерывно помним о всех наших славных {554} бойцах и своей работой стараемся оправдать их жертвы ради свободы и существования свободной нашей дорогой Родины.
Благодарю Вас и шлю Вам искреннейшие пожелания здоровья, сил и удачи.
Вл. Немирович-Данченко
602. Б. Л. Пастернаку[1304]
18 февраля 1943 г. Москва
18 февраля 1943 года
Дорогой Борис Леонидович!
Конечно, очень сожалею, что не встретился с Вами[1305]. Передать Вам все мои мысли по поводу перевода «Антония и Клеопатры» сложно. Я почти приготовил план постановки. Хотел извлечь из этого плана поподробнее, переслать Вам. Но вот перерыл все мои ящики письменного стола – не мог найти.
Однако, хочу хоть вкратце передать Вам основные черты моего понимания этой трагедии. Извините, диктую кусками. Может быть, не очень связными. Отдельными мыслями.
Общий характер, общая тональность, общая эмоциональная атмосфера спектакля, каким я его чувствую, – как это ни странно для двух самоубийств героев, – полнокровная, жизненасыщенная, я бы даже сказал, жизнебьющая ключом, пронизанная, как и полагается трагедиям Шекспира, громадными страстями, максимально выраженными, ярко отвечающими моей основной линии театрального искусства: на сцене нет ничего «чересчур», если это верно, если это оправдывает все, не только психологические, но и психофизические проявления характера, страсти, доведенной до предела.
Второе. Мужчина и Женщина. Тема, всегда захватывающая театрального зрителя. Прямолинейная, непосредственно-страстная природа мужчины и гибкая, капризная, неуловимая для твердых установок морали психология женщины. Поступки мужчины, как бы сказать, в одну, много – две краски. И самая прихотливая игра самых ярких, разнообразных красок женщины. Бурные темпераменты с обеих сторон.
{555} Третье. Антоний по темпераменту – ураган. Чудесное сочетание великолепных мужских черт. Он и красавец, и физически могучий, и прекрасный воин, и сильный, страстный, прекрасный любовник. Две стихии вступают в нем самом в борьбу, в конфликт, в столкновение: мужчина и гражданин. Охваченный страстью к женщине уже «на повороте наших лет» и в то же время призванный и призываемый к исполнению высшего своего долга – гражданского.
Женщина уже на склоне, с взрослыми детьми. Громадный талант власти. Настоящая властная натура, умеющая быть беспредельно пленительной, как женщина, обаятельной, как правительница, очаровательной даже в то время, когда расточает потоки слез своей виновности. Теряющая всякое самообладание в гневе.
Четвертое. Соответственно с такими характерами – и как бы раздвоенная атмосфера спектакля. С одной стороны – Рим. Громадная воля. Мрамор и железо. Все стремление насыщено волей завоевания всего мира. Военная, огневая, вовлекающая в дисциплинированное выполнение долга.
Другая половина – Египет. Изнеженность, одурманивающая легкая страстность. Женственность, разлитая точно по всему народу. Отдых. Фонтаны. Вино. Танцы. Все радости dolce farniente[1306].
Я могу себе представить Антония около Клеопатры в каком-то угаре, купающимся в разнообразии, в жадности радостей, развлечений, в кулачных боях, в танцах. Могу себе представить его на большом ужине в костюме Клеопатры, а Клеопатру, в то же время, опоясанную его мечом. Тут же вспоминающим о необходимости послушать послов из Рима, окрапливающим себе голову ледяной водой; и сумрачно выслушивающим вести о смерти жены.
Итак, мужчина и женщина. Долг и страсть. Суровость и изнеженность. И все это овеяно поэзией суровой, густо-красочной.
Продиктовано коряво, до смысла надо еще добираться, но лучше все-таки пошлю. Авось, не осудите[1307].
Ваш Вл. Немирович-Данченко
{687} Указатель имен[1308]
А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
А. И. – см. Андреева Анна Ильинична
Абаринова (наст. фам. Рейхельт) Антонина Ивановна (1842 – 1901) – артистка, с 1872 г. – в труппе оперного и драматического петербургских имп. театров, с 1878 г. до конца жизни играла в драматических спектаклях 1: 66, 79
Абессаломов Александр Васильевич – артист, в труппе МХТ с 1899 по 1902 г. 1: 221, 531
Абрамова (наст. фам. Гейнрих) Мария Морицевна (1865 – 1892) – артистка и антрепренер, в 1889 г. создала в Москве собственный театр 1: 484
Август (63 до н. э. – 14 н. э.) – римский император (27 г. до н. э. – 14 г. н. э.), внучатый племянник Юлия Цезаря 1: 48, 329, 341
Аверкиев Дмитрий Васильевич (1836 – 1905) – писатель, драматург 1: 484
Аграмов (наст. фам. Аврамов) Михаил Васильевич (ум. 1893) – режиссер и артист с начала 1870‑х гг. до середины 1880‑х гг. играл в провинциальных театрах 1: 172
Адашев (наст. фам. Платонов) Александр Иванович (1871 – 1934) – артист, театральный педагог, в труппе МХТ со дня основания театра до 1913 г., в 1906 – 1913 гг. руководил курсами драмы 1: 117, 123, 127, 134, 149, 153, 154, 170, 185, 194, 385, 431, 443, 453, 463, 464, 501, 503, 508, 509, 516, 537, 580, 588, 589; 2: 30, 39, 75, 76, 562, 565, 584
Адельгейм Роберт Львович (1860 – 1934) – артист-гастролер, исполнитель героических ролей в произведениях классической драматургии 2: 222
Адрианов Александр Александрович – московский градоначальник с 1909 по 1915 г. 2: 56, 566
Адурская (наст. фам. Дурасевич) Антонина Федоровна (1870 – 1948) – артистка, в труппе МХТ с 1901 по 1904 г. 1: 249, 276, 284, 346, 350, 389, 539, 570
Азагарова Анна Яковлевна (ум. 1935) – артистка, с 1886 г. играла в петербургских и провинциальных театрах, позднее – в театре Корша в Москве 1: 78, 92, 278, 281, 539
Азарин (наст. фам. Мессерер) Азарий Михайлович (1897 – 1937) – артист, с 1919 г. во Второй студии МХАТ, принимал участие в спектаклях МХАТ, с 1925 по 1936 г. – в МХАТ 2‑м 2: 619, 620, 632
Айдаров (наст. фам. Вышневский) Сергей Васильевич (1867 – 1938) – артист, с 1898 г. до конца жизни – в труппе Малого театра, играл на сцене Нового театра под руководством А. П. Ленского 1: 108, 132
Акимова (наст. фам. Ребристова) Софья Павловна (1824 – 1889) – артистка, с 1846 г. до конца жизни – в труппе Малого театра 1: 267; 2: 574
Аксенов Вячеслав Николаевич (р. 1900) – артист, в труппе МХАТ с 1922 по 1930 и с 1933 по 1935 г. 2: 625
Акулов Евгений Алексеевич (р. 1905) – дирижер, педагог, в 1938 – 1949 гг. – дирижер и заведующий музыкальной частью Музыкального театра им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко 2: 499, 673
Алеева (по мужу Штекер) Анна Сергеевна (1866 – 1936) – артистка, в труппе МХТ с 1899 по 1903 г., сестра К. С. Станиславского 1: 286, 517, 540
Алеева Евдокия Андреевна (р. 1898) – артистка, с 1920 г. – во Второй студии МХАТ, в труппе МХАТ с 1924 по 1959 г. 2: 475, 620, 632
Алеева (наст. фам. Недоброво) Любовь Владимировна – артистка, в труппе МХТ с 1898 по 1900 г. 1: 108, 117, 132, 166, 169
Алейников Моисей Никифорович (1885 – 1964) – организатор кинопроизводства, киновед 1: 524
Александр III (1845 – 1894) – российский император 1: 58
{688} Алекс. Алекс. – см. Юргенс Александр Александрович
Александр Акимович – см. Санин Александр Акимович
Александр Александрович – см. Типольт Александр Александрович
Александр Иванович – см. Сумбатов Александр Иванович
Александр Леонидович – см. Вишневский Александр Леонидович
Александр Павлович – см. Ленский Александр Павлович
Александр Сергеевич – см. Кошеверов Александр Сергеевич
Александра Адольфовна – см. Веселовская Александра Адольфовна
Александров Владимир Александрович (1856 – ?) – драматург, член правления Общества драматических писателей 1: 69
Александров Николай Григорьевич (1870 – 1930) – артист, помощник режиссера, участник спектаклей Общества искусства и литературы с 1895 г., в труппе МХАТ со дня основания театра до конца жизни 1: 156, 333, 335, 336, 346, 350, 387, 443, 456, 463, 530, 589, 598; 2: 47, 75, 76, 122, 123, 147, 166, 225, 248, 254, 256, 302, 325, 371, 563, 591, 596, 604, 611, 639
Александрова Анна Николаевна (1882 – 1933) – жена Н. Г. Александрова 2: 371, 372
Александровский Владимир Васильевич (1868 – 1920) – артист провинциального театра, позднее играл в театрах Петербурга и Москвы 1: 601
Алексеев Владимир Сергеевич (1861 – 1939) – режиссер, в 1918 – 1939 гг. – в труппе Оперной студии – Оперного Театра им. К. С. Станиславского, брат К. С. Станиславского 2: 265, 285, 615, 619
Алексеев Георгий Сергеевич (1869 – 1920) – брат К. С. Станиславского 1: 507
Алексеев Дмитрий Викторович (ум. 1934) – студент-химик, шафер на свадьбе О. Л. Книппер и А. П. Чехова 1: 528
Алексеев Игорь Константинович (1894 – 1974) – сын К. С. Станиславского, театральный деятель, научный сотрудник Музея МХАТ 1: 189; 2: 232, 607
Алексеев К. С. – см. Станиславский Константин Сергеевич
Алексеева – см. Лилина Мария Петровна
Алексеева Елизавета Васильевна (1841 – 1904) – мать К. С. Станиславского 1: 115, 383, 568
Алексеева Кира Константиновна (1891 – 1977) – дочь К. С. Станиславского, главный хранитель Дома-музея К. С. Станиславского 1: 189, 492, 509, 600
Алексеева Ольга – см. Полянская Ольга Павловна
Алексеевы – семья К. С. Станиславского 1: 505, 541; 2: 242
Алексей Александрович – см. Стахович Алексей Александрович
Алексей Максимович – см. Горький Алексей Максимович
Алексин Александр Николаевич (1863 – 1923) – врач, лечивший А. П. Чехова и А. М. Горького 1: 315, 546
Алиса Георгиевна – см. Коонен Алиса Георгиевна
Алла, Алла Константиновна – см. Тарасова Алла Константиновна
Альтшуллер Исаак Наумович (1870 – 1943) – врач, лечивший А. П. Чехова и Л. Н. Толстого в Ялте 1: 246, 250, 531
Амфитеатров (псевд. Old Gentleman) Александр Валентинович (1862 – 1938) писатель-фельетонист, драматург, критик 1: 526
Анатолий Васильевич – см. Луначарский Анатолий Васильевич
Анатолий Евграфович – см. Молчанов Анатолий Евграфович
Андо Флавио (1851 – 1915) – итальянский артист, возглавлявший труппу Тины Ди Лоренцо в течение шести лет 1: 502
Андреев Александр Иванович (ум. 1940) – артист, в труппе МХТ с 1898 по 1906 г. 1: 123, 127, 134, 333, 335, 346, 385, 569
Андреев Леонид Николаевич (1871 – 1919) – писатель, драматург 1: 12, 17, 36, 255, 256, 258, 259, 266, 290, 323, 331, 450, 452, 475, 476, 534, 542, 547, 562, 568, 569, 580, 587, 593, 600; 2: 8, 9, 16, 33, 34, 88, 89, 92, 95, 96, 137 – 139, 170 – 175, 177, 180, 181, 183, 184, 186, 187, 195, 557, 558, 561, 562, 570, 572 – 574, 579, 581, 583, 586, 592, 593, 596 – 599, 603
Андреев Николай Андреевич (1873 – 1932) – график, скульптор, театральный художник 2: 607
