Текст книги "Охотники за курганами"

Автор книги: Владимир Дегтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

«Два дня, – решил про себя темник, – два дня понадобится, чтобы освободить вход в пещеру. О том Императору знать не надо. Глупые русские люди, возможно, дошли до озера и даже переправились через него. Ну и пусть. Разведка темника давно ранее обшарила эту древнюю тюрьму и обнаружила то, чего русские и не знают. Трясение земли, видать, тоже древнее и сильное, сместило целые пласты гранитных пород и навсегда закупорило второй, тайный выход из каменной тюрьмы!»

Тут сотник первой сотни поднес темнику удивительное изделие из золота – пирамидку в четыре равные грани величиной с кулак ребенка. Эту пирамидку сотник нашел в руке убитого русскими нахального человека с длинными черными волосами, всегда сальными…

***

Не два, а три дня ушло у китайцев на то, чтобы разобрать завал в пещеру. Опытный и хитрый темник послал идти вперед по туннелю лучников и копейщиков, по десятку в ряд. Всего полусотню.

Ту полусотню и снесло первым же залпом пушечной батареи, устроенной русскими на том берегу озера. Батарея, как донесли темнику, имела в ряду пять пушек, а для пушек устроены гнезда из мешков, камней да досок – до потолка. Тогда арбалетчикам было приказано намочить в жире паклю, навертеть на стальные стрелы и поджечь русскую самодельную крепость. Приказ выполнили. Но горящие стрелы втыкались, видать, в мокрые мешки, шипели и гасли.

Темник велел расставить караулы, чтобы стреляли по всему, что движется на той стороне озера, а сам вышел из проклятого ледяного тоннеля на морозный и ветреный воздух. Снег заметал окрестности, и для темника арбалетчиков уже поставили монгольскую белую юрту с жаровней.

В юрту темник кликнул писца. Пришлось писать Императору, что дело затягивается. Не напишешь сам – напишет кто-нибудь из ближних. Пришлет тогда ему Император мертвых боевых сверчков, и заскользит по шее тонкая и скользкая веревка.

Написать удалось только приветствие. В юрту вошли, пытаясь скрыть дрожь, чужие монахи. Тот, что был в красном халате, заговорил быстро и яростно. Можно было разобрать, что они требуют теплый дом, четыре теплых халата и вдоволь вина и еды.

Темник, задумавшийся над письмом Императору, согласно кивнул головой. Тотчас нукеры охраны подхватили чужих монахов под руки и унесли в обоз, что уже уходил с ранеными воинами в столицу провинции Куанг-Дао.

Темник повернул сухое бешеное лицо к писцу:

– Тысячу тысяч лет жизни Императору великой Поднебесной империи! Написал? Это – написал?

Глава 43

Вещун догадался, что дело плохо, когда по его команде кержаки неспешно, но чисто сняли снег с предгорья – примерно с полуверсты. По древней карте выходило, что где-то тут, на расчищенном месте, должен быть второй, затаенный вход в пещеру Бор Нор.

Входа не нашли.

Исходив с утра до вечера весь склон горы, Вещун понял, что вина ложится на трясение земли. Древняя божественная карта не врала, врала сама местность, изломанная в глыбы страшной силой подземных ударов.

Вечером, хлебая жирный шулюм, наваренный Сенькой Губаном, старик часто останавливал ложку у рта и долго держал. Сенька сначала испугался – может, сильно жирное варево он спроворил? Потом понял: старик думает.

Сенька уже сообразил, что где-то там, под землей, спрятался со своими людьми князь Гарусов. На то намекал и барин его – Федор Иванович Соймонов. Точно, спрятался князь от китайцев, недаром обо всем китайском весь день шептались кержаки, чистя скалы. Да и других дурных народов, способных лезть в драку с русскими, за Байкалом не водилось. Одначе что-то стряслось. То ли с князем, то ли с умом старика. Забыл, видать, старый, где пещерный лаз. Оно бы Сеньке надо – лезть под кержачью, староверскую руку, можно и цепями загреметь, ежелив кто увидит Сеньку в непотребной православию компании… Но Сенька думал о себе, а это значит – о своем барине. Хоть и дал он Сеньке вольную, да и денег обещал, а что Сенька будет один? Репу сеять, огород городить? Прошли те года. Ему теперь без барина никак! А барин – стоит за этого старика. Значит, и Сенька – за старика! И на том – шабаш!

– Слышь, отец, – отужинавши первым, сказал тогда Сенька, – разреши, я по раннему утречку с собакой пробегусь. Мяса надобно поболее вкушать в энтакую стынь.

Старик согласно мотнул головой. Сенька вышел на улицу, свистнул свою сучку – Альму. Та собака была бело-черного окраса, говорили – пошла из рода аглицких сеттеров. Да откуда в Сибири аглицкие собаки? Тут своих собак – табуны! И все оне слух имеют нешутейный, а более того – нешутейный нюх!

Собака радостно прибежала на свист, заластилась, поняла, что ее ведут в тепло – кормить, чтобы завтра работать. Работать Альма любила.

Солнце только взошло, когда Сенька Губан ушел с очищенной кержаками местности и стал лыжами, подбитыми лисьим мехом, тропить снег прямо на юг. Там, под косыми лучами утреннего солнца, верстах в пяти, виднелся распадок меж двух горных кряжей. Как-то не так стояли эти горушки, не так. Двадцать лет ходил по Сибири Сенька, ходил как бы личный адъютант Соймонова и много от барина нахватался – мог воду найти в сухом месте и мог найти, что поесть от земли, да и горы научился рассматривать как надобно, а не как они видятся. Вот те, дальние горные кряжи, что образовывали длинный, но узкий распадок, стояли явно не так, как горам стоять надобно. Правда, что это – горы, говорить бы ненадобно. Так, горушки, молоденькие горушки, саженей по сто в высоту. Такие горушки по-стариковски, внаклон, не стоят. А эти – стояли внаклон. Сенька взял левее, так, чтобы себя проверить, подняться повыше, чтобы попасть глазами точно по центру далекого распадка. Поднялся. Попал по центру. И точно, – горы стояли внаклон!

Сеньке от лыжной работы стало жарко. Он оглянулся. И замер. Вот оно что! Вот и верь после этого картам! Долина реки Темник, что шла к Утиному озеру, как-то сильно круто поворачивала на том месте, где бесполезно крутились кержаки во главе с Вещуном. Реки так не поворачивают… Если их ложе не подняла гитская сила природы и не оттащила куда той силе охота. Если же правы те, кто рассказывает страхи про трясение земли, то – вот оно. Часть долины реки Темник трясение земли просто подняло и перенесло на полверсты в сторону. И уложило сикось-накось… Но – там и надобно искать пещеру! Ту, что ищет этот старик по своей сказочной карте!

Была, не была! Сенька свистнул Альму и пошел торить лыжный след сначала на легкий подъем. А потом и по спуску в распадок… Отчего-то торопился…

– Егер! – проорал Артем Владимирыч уже в который раз. – Давай света!

Егер замешкался не оттого, что света давать не схотел. А просто – коровье соленое масло, которым мазали старые тележные доски, кончалось. А тележные доски, пропитанные дегтем, горели слабо, гасли.

Прошел месяц с того момента, как Егер подорвал вход в пещеру – каменную тюрьму. Китайцы вяло пытались прорваться через озеро, русские отбивались пушками, тратя последний порох. Если дорогу вверх не найти, то придется поступить, как требовали древние предки. О том замысле князя знали только Егер да инок Олекса – подорвать нависшие над тоннелем глыбы изувеченного трясением земли туннеля, похоронив под огромной массой каменной породы добытые богатства и самих себя. Правда, для отчета об этом в живых должен был остаться верный человек, который пройдет сквозь китайцев и доберется до Императрицы. Таким человеком Артем Владимирыч выбрал вятского Ванятку. Парень злой и себя щадит в последнюю очередь…

Князь уже рассчитал – куда положить последние пороховые запасы, чтобы взрывом стронуть гранит…

Наконец сладив два факела, Егер снова полез вверх по откосу, наваленному из гранитных глыб. Там примостился князь и пытался расширить чудным ножом, подаренным ему Вещуном, щель, по которой в пещеру стекала вода.

До сего момента солдаты, еще веселые тем, что обвели китайцев, таскали из завала камни. Но один оттащат – два на его место катятся. Солдаты приуныли. И все чаще тайком бегали исповедоваться к иноку Олексе, сидевшему у озера, при пушках.

Тогда князь, вспомнив про свой обет, данный на окончание пути – поставить каменный крест, велел солдатам откатить один круглый камень, что закрывал вход в огромную пещеру – камеру с костями, и на том камне выбить осьмиконечную звезду. А потом и словеса Сибирского наказа. Солдатам – оно что? Лишь бы дело!

Солдаты откатили круглое колесо. Пещера, что оно закрывало, оказалась, к удовольствию князя, пустой, без костей, и давай стараться. Благо, среди кузнечных припасов колывана Корнея имелось достаточно острых зубил и разных молотов.

Инок Олекса, правда, нудил князю, что бить надобно православный крест, как князем было обещано при начале похода, а не звезду с восемью концами. Артем Владимирыч, похудевший, с плохо стриженой бородой, ругаться не стал.

– Православный крест, как положено обрядом, ставится на возвышенности, – терпеливо пояснил князь Олексе. – А мы сидим в норе. И, может статься, из этой норы не выйдем… Однако обет я должен соблюсти?

– Должен, – смутился инок.

– Нарисуй мне, Олекса, православный крест, – попросил Артем Владимирыч.

Олекса привычно прочертил на камне острым зубилом вертикальную линию. Потом, сверху провел короткую линию в перпендикуляр главной. Потом еще одну линию в перпендикуляр, теперь в три раза длиннее. Так прочитался знак креста. А уж под той, второй, линией креста провел линию наискось.

Олекса завершил рисунок и перекрестился. Но замер, ожидая от князя каверзы. К ним подошел и присел на корточки перед рисунком православного креста Колонелло. Он тоже малость сдал: пищу в отряде давали теперь два раза в день – пустую ячневую кашу.

– Оно так, – произнес, думая о своем, Колонелло. – Войну дураки, бывает, затевают из-за малой разницы…

Колонелло взял из рук Олексы зубило и рядом с его рисунком двумя махами начертил крест католический – две пересекающиеся черты.

– Но образ православного креста… – начал было Олекса и осекся…

– Ну, – объясни нам образ православного креста, – подзудил его князь.

– Сие тайна великая есть, – ответил Олекса, – я до той тайны еще не допущен.

– Так я тебе сию тайну открою, – повеселел Артем Владимирыч. – Посчитай мне, Олекса, сколь концов у православного креста?

– Восемь, – ответил Олекса, ни миг не задумавшись.

– А сколь концов у звезды, что я тебе велел выбить на камне? А сколь концов у русских звездных орденов? А на звездах наших, солдатских киверов?

– Восемь… – прошептал Олекса.

Колонелло очень внимательно слушал спор князя с иноком. Что-то порывался сказать.

– Вот! – решительно сказал Артем Владимирыч. – Кто над этим задумался? Кто вопросил – а почему так?

– Я вопрошаю – почему? – встрял Колонелло, видя муки инока Олексы.

– Да потому, что с древних времен это вымеряно и выстроено! – поднял голос князь. – Земля наша, то что планета, считается восьмой планетой от края солнечной обители. От бездны космоса. И те, кто вершил свои божественные дела на Земле, раздали всем народам знаки их власти… В виде звездных знаков. Сурам – русам досталась вся Земля в охрану и подчинение…

– Погоди, князь, – возбудился вдруг Колонелло, – а что тогда значит крест с четырьмя концами? Католический то есть? То есть – звезда с четырьмя лучами?

– Четвертая планета от края космоса – есть планета Уран. Древние называли ее «Ану»…

Колонелло обиделся…

– А Землю как называли древние? – спросил он.

– Ки, – не смущаясь, ответил Артем Владимирыч. – Но ты зря обиделся, друг мой Колонелло. Ану – так звали главного Бога древних.

– А разве его звали не Ягве? – удивился Колобнелло.

Князь промолчал. Потом спросил у Олексы:

– Понял, почему надо бить осьмиконечную звезду? Понял древнее наше право?

Олекса кивнул и убежал.

Князь повернулся к Колонелло и теперь ответил на его вопрос:

– Ягве – так назвали бога люди, из чьего племени был Гуря…

– Больше вопросов не будет! – заверил князя Колонелло, смачно сплюнул и пошел к своей работе – помогать Егеру делать факелы из прогорклого масла, обваленного в порохе…

***

За неделю солдаты играючи сбили лишний гранит на двухсаженном колесе, и получилось так, как хотел князь: на круглом основании ясно читалась правильная восьмиконечная звезда.

Солдаты, что были не при дежурстве, собрались у камня. Звезда их не поразила – такую видели часто. Поразило то, что князь требовал от каждого: какой наказ выбить словесами на твердом граните?

– Кому наказ? – поинтересовался наконец вятский Ванятка.

– И своим, и чужим, – быстро ответил князь.

– От это – по-нашему! – развеселился Ванятка. – Пиши, Олекса: «Свой – поклонись, чужой – уронись!»

– Нет, – подсунулся сбоку князя Левка Трифонов. – Сибирский наказ такой: «Мы с ножом сюда пришли – за нож и держимся».

– Ты еще вспомни князя Александра Невского, – прошептал Левке Артем Владимирыч: «Кто с мечом к нам пришел…», балда!

Далеко сзади, у озера, забухали пушки – китайцы снова пробовали идти на прорыв. Никто и не оглянулся – пушки били расчетно и обычно.

Князь все же решился.

– По местам – работать! Я сам дам Олексе нужные слова!

Артем Владимирыч обдуманно важным движением вынул их кармана полутулупа лист бумаги с крупными буквами.

– Приступай, Олекса! Высекай ровно, по всему окружию звезды!

Три дня Олекса один, как самый грамотный, выбивал буквы. Эти три дня князь возился у гранитного потолка, расширяя ножом Вещуна гранитную щель. Нож резал за раз по одной линии – десятую часть вершка, но резал. Вода, уже ранее определил Артем Владимирыч, что текла сверху в туннель из расщелины между сдвинутыми плитами камня, текла с поверхности земли. Это грело душу. Оттуда же, сверху, шел и воздух. Значит, возможность проделать меж плитами дыру – есть. Только найти ту, единственную щель, которая укажет явно, что поверхность земли – близко.

Егер поднялся к карнизу с двумя чадящими факелами. Темный дым от факелов сразу потянуло в тонкие трещины.

– Поковыряй-ка эту щель, – передал Егеру нож князь. – Я факела подержу, руки устали…

Егер начал бесполезное, по его мнению, ковыряние. Подсунулся к щели ближе – посмотреть: широко ли стало. Подсунулся и услышал вверху собачий лай!

– Собака брешет, – недоуменно сообщил он князю.

Артем Владимирыч подскочил, резнулся башкой о гранитный карниз, припал ухом ко щели. Точно – яростно лаяла собака. Да что там – собака. Отчего-то вроде знакомый голос орал: «Князь! Князь! Если слышишь, стукни как следует!»

Князь отшатнулся, увидел подбегающих к завалу солдат, которым что-то орал Егер. Спихнул орущего Егера вниз, достал двуствольный пистоль, вложил дуло в щель. Пальнул один раз, потом другой. Чихая от едкого пороха, снова приложился ухом к щели. Сверху донесся тугой удар ружейного боя по скале.

Потом тот же голос заорал:

– Князь! Это я – Сенька Губан! Дворовый человек губернатора Соймонова. Мы вас выручать пришли! Половину дня жди, я за людьми побег! Если понял – стрельни еще раз!

– Ружье мне! – крикнул солдатам Артем Владимирыч.

Сразу пятеро солдат стали карабкаться на завал, протягивая ружья. Артем Владимирыч, как и просил Сенька Губан оттуда, сверху, выстрелил в щель только один раз… Мало ли что. Просят один раз – так выполняй! Один раз выполняй…

***

Темник китайских арбалетчиков вдруг услышал сквозь дрему в юрте, что из пещеры доносится разноударный пушечный бой. Наскоро накинув на голову дорогую шапку, тысяцкий выскочил наружу. К нему уже бежал писарь:

– Русские решились идти на прорыв!

Это был для русских единственный выход. Если говорить прямо, и если говорить высоким образным слогом, положенным при докладе Императору.

Когда темник вбежал в пещеру, к озеру, на его глазах стволы пушек один за другим стали падать в бездонную воду. Десять упавших пушечных стволов насчитал темник. Стволов, навсегда потерянных для армии империи! Там, за мешками, на русской стороне, слышно было, как весело, но уже далеко перекликаются люди. Весело? Отчего – весело? Так в плен не сдаются! Потом пыхнул пороховой заряд, и вся оборонительная русская стена занялась огнем.

Темник потерял лицо. Он самолично толкал солдат в ледяную воду – плыть на тот берег, хватать русских. Солдаты тотчас тонули. Потом темник три часа метался, пока строился наплавной мост. Потом первым бросился в длинный темный туннель, который вел, как ему докладывали, в тупик.

Бежали долго. Да – не успели. Тысячи за три шагов вперед услышал темник, как грохнул взрыв. Потом затряслись камни. И все. Китайские факелы из земляного масла осветили только поломанные русские телеги, обрывки одежды, пустые бочки. И все это было перемешано со свежими ломаными гранитными камнями.

Темник постоял спиной к своим солдатам. Потом повернул к ним лицо.

– Трясение земли поглотило русских разбойников, – сообщил солдатам темник. – Чтобы разобрать этот завал, солдаты не нужны! Император прикажет послать сюда крестьян. Мы возвращаемся в нашу столицу!

В это время десяток арбалетчиков, что копались среди камней у стены тоннеля, разом закричали. Разбежались.

Повдоль стены, хрустя давленым камнем, двинулось колесо с дырой посередине. Остановилось, стукнув о специальный упор. Темник что-то неладное увидел на этом колесе.

– Огня! – крикнул он.

Подбежали два факельщика. По окружности огромного гранитного запора древней тюрьмы, увидел темник, были выбиты треугольные углубления. Выбиты так, что выпуклой на камне осталась восьмиконечная звезда во весь камень. По окружности звезды шли русские письмена.

У темника, прошедшего с войнами от Пекина до Кавказа, было знание, что означает та звезда о восьми концах…

Ничего хорошего.

– Толмача мне! – крикнул темник во тьму, где дышали сотни его солдат.

Из темноты под свет факелов вытолкнули толстого лысого человека.

Человек поводил глазами по окружности, изучая русские письмена, потом, спотыкаясь, перевел надпись, глубоко вырезанную в камне:

«Мы здесь были от начала веков и пребудем до скончания веков».

– Дайте мне круг! – в полной тишине заорал вдруг темник. – Дайте мне круг!

Арбалетчики не стали ждать, пока их проигравший в первый раз командир совершит обряд взрезания брюха. Они молча, построившись по пять, пошли к выходу из темного, чужого и страшного тоннеля…

Глава 44

До Байкала ехали в сибирском возке губернатора Соймонова. За возчика сидел парень из кержаков. А князь Гарусов, Вещун, Колонелло да Сенька Губан пригрелись под медвежьей полостью. Возок имел крышу из оленьей шкуры да бока из железных прутов, простеганных толстой кошмой. В возке держалось тепло, и князь все время дремал.

Возок находился посреди длинного обоза, в четыре сотни саней. Возвращались в Иркутск по пробитому месяц назад санному пути, потому шли ходко. По тридцать верст за день.

На пятый день езды Сеньке, отличившемуся в поисках князя, молчать и есть – надоело. Вот он и заговорил, уже не вникая – слушают его али – нет.

***

СКАЗ СЕНЬКИ ГУБАНА ПРО СЧАСТЛИВОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ КНЯЗЯ ГАРУСОВА СО ТОВАРИЩИ ИЗ ПОДЗЕМНОЙ ТЮРЬМЫ

– А оно как было? – заговорил вдруг Сенька, отеревши рот рукавом полушубка после чарки водки да куска вяленой белорыбицы. – Когда услыхали, что Ваше сиятельство внизу изволит пребывать, в полном уме и здравии, старец Вещун велел нам пилить деревья… И пилить – аж двести стволов! Ну, мы напилили. И стали из тех дерев раскладывать огромный костер. Над тем местом, где голос Вашего сиятельства услышан был… Двое суток жгли на граните костер! А опосля – враз растащили его… Даже уголья смели с того места. Вещун… старец… велел всем отойтить подалее от кострового круга… мы отошли… А тут камень гранит к-а-а-к треснет! Будто вся твердь земная лопнула…

– Прием не новый, – зевнув, проговорил Колонелло. – Его применял еще Ганнибал, когда шел воевать Рим. Камень нагреть, потом резко охладить… Не выдерживает камень…

Сенька постеснялся ученого посланника толкнуть локтем. Он же вел рассказ! Сенька! Но голос возвысил:

– Да, Ганнибал… Но у нас вышло лучше! От того треска вдруг образовался большущий провал в землю! Лопнула гранитная горушка! А в том провале – смотрю: стоит Их сиятельство и улыбается… Правда, поначалу я его не узнал – больно бородат был князь… А ведь все до того – как было? Есть у меня собака… Альмой кличут… старая уже, а нюх имеет – необычайный… унюхала, что под землей… под камнем! – людским живым духом пахнет! И мне кричит: «Хозяин! Подь сюды! Не тех ли человецев ты ищешь?» Ну, я, конечно, подхожу к щели в земле, тоже нюхаю и говорю Альме: мол – тех ищу…

В возке засмеялись. Даже Вещун улыбнулся.

В ногах Сеньки, прикрытых медвежьей полостью, показалась собачья морда с необычайно печальными глазами. Услыхала – свое имя…

Артем Владимирыч шевельнулся, подсунул собаке руку. Альма облизнула пальцы князя, зевнула и опять скрылась под полостью…

– Я в тот провал как покатился, – продолжал Сенька, – думал без ребер останусь! Но – ничего! Народ намерился было орать мне приветствие, да Их сиятельство изволило народу кулак показать. И правильно! Там китаезы в десяти верстах бегают, а мы тут «Ура» кричать станем? Нельзя так, нельзя…

Артем Владимирыч заворочался – устал лежать. Сел. Ухмыльнулся словам Сеньки. Когда у них над головой со страшным грохотом разошлась гранитная плита, солдаты попадали ниц. Да и сам князь, чего греха таить, вдруг подумал, что все же – грешен и за ним уже пришли – в рай, не рай, но – забирать… В пролом хлынул поток свежего морозного воздуха, и солдаты пробовали кричать. Не получилось – кричать. Последнюю неделю ели только по горсти каши в день… А хороша собака у Сеньки Губана. Ох, хороша!

– Выпить, что ли? – вслух спросил князь. – Ты что будешь, Колонелло? Винца тебе припасли…

– Водки буду, – Колонелло приподнялся и сел. – Привык уже…

– Благословляю, – довольным и мягким голосом поощрил страждущих Вещун.

Сенька Губан зазвенел склянкой с водкой.

– Что же вы так, по-мужицки? – укорил седоков Вещун. – Кучер! Труби привал!

Кержак-возничий вдруг засвистел на всю степную прибайкальскую полосу страшным посвистом. Обоз немедля стал замедлять движение…

Встали.

– Сенька, – попросил Вещун, – добеги до повозки с Егером. Пусть сюда прибивается… со всей повозкой…

Князь пристально посмотрел на старца, но промолчал. Колонелло забеспокоился.

– На следующем привале, утром, – начал старик без предисловий, – вас встренет отряд воинской команды, присланный сюда лично Императрицей… Они возьмутся сопровождать обоз до самого Иркутска, а мои люди… они уйдут влево, по Забайкалью… Так надобно, княже.

– Понимаю, – ответил князь. – В руке его была зажата латунная, оловом облитая солдатская кружка с водкой. Артем Владимирыч смотрел на водку. Колонелло смотрел в щель меж пластов кошмы, что образовалась, когда туда вылез Сенька.

– Меж тобой и этим господином – Колонелло – я не судия, – продолжил тихим голосом Вещун. – Но если есть меж вами разногласия, то я готов именем Божиим да по обычаям православным, по наказам древним – их разрешить.

– Тут у нас, – князь кашлянул, – образовался спор: есть ли право у Колонелло на часть сокровищ? Ибо выдай я ему его спорную часть – как же буду я чувствовать себя перед очами моей Императрицы? Ибо ее повелением только она и станет распорядителем нами найденного…

– Я претендую, – быстро сказал Колонелло, – на часть того клада, что был найден лично мною у озера Алтынколь. Сие было сделано по моему знанию тайны…

– Велика ли та часть золота? – спросил Вещун.

– А сколько не жаль будет вашей милости! – зло отозвался Колонелло.

Рядом с Соймоновским возком завизжали полозья крытой повозки Егера. Егер просунулся в щель меж кошмами.

– Звал, барин? – спросил Егер, сияя красной рожей.

– Я звал тебя, – ответил Вещун.

Рожа Егера побледнела.

– Подай мне суму с бумагами князя, – велел Вещун, – да подай тот кожаный мешок… Ну, ты знаешь…

Егер, шепотком матерясь, вернулся к своему возку. Через короткое время просунулся снова – с просимым.

– Иди, отдохни теперь с Сенькой, – распорядился князь, – нас пока не тревожь…

Шаги Егера заскрипели, потом повозка его продвинулась вперед и стала в снежной целине.

– Вот этот кожаный мешок с драгоценностями кургана Нигирек, пропавший было в замятие боя с кощиями, и тобою, Колонелло, или Герберговым спрятанный в тайник вагенбурга, был найден моими солдатами, когда у холодного озера в пещере мы ломали тот вагенбург, – пояснил Вещуну князь.

– Я помню сию неказистую историю с убийством под этот случай покражи двух русских солдат, – сказал Вещун.

Колонелло внезапно поднес ко рту кружку водки и выпил ее залпом. Занюхал выпитое русским способом – об рукав тулупа.

– Все имеет цену в этом мире, – сказал Колонелло, переведя водкой взбодренный дух. – Но вы – у себя в стране. Грабьте меня.

– Солдаты Веня Коновал да Сидор Бесштанный, – холодно изрек Артем Владимирыч, – все равно должны были быть казнены. За нарушение правил похода. Ты, Колонелло, лишь продлил им жизнь, да потом сам исполнил палаческую обязанность.

– Таким образом, – вступил в жесткую беседу Вещун, – зло воровской покражи драгоценностей с тебя, иноземец, снято… Дабы долго не морозить лошадей, закончим наш спор сейчас… Тебе, Колонелло, на свою родину вернуться никак нельзя…

Колонелло кивнул.

– А у нас остаться – тоже жить придется с опаской…

– Это – не жизнь, – ввернул хрипло Колонелло.

– Не жизнь. Посему предлагаю честный расчет. – Вещун остро глянул в чумные глаза иноземца. – Мешок с драгоценностями кургана Нигирек никак не может принадлежать Императрице российской. Мое слово таково: это наследство рода князя Трубецкого да рода князя Гарусова. Ибо их пращур лежит в том кургане и его золото лежало с ним… Понял? Посему – мешок сей с добром из кургана князь Гарусов передает тебе, как дар за находку Божьего золота на озере Алтынколь. Тем паче, ты сам признал, что тайну сего клада тебе открыл русский купец. Не твоя заслуга в его обнаружении.

– Я же мог прийти за тем золотом тайно… или – с армией, – попробовал возмутиться Колонелло.

– Колыван Корней Иваныч, – встрял тут Артем Владимирыч, – пред смертию поведал мне, что ты, Колонелло, изволил взять его в свои соглядатаи… Это – ладно… Другое, главное, что он мне поведал, так это – что он там, внутри, нечаянно нарушил механизм открытия клада. Хотя я ему не верю… В том смысле, что – нечаянно он нарушил… Он, подлец, пытался сотворить так, чтобы окромя его никто туда попасть не мог… Теперь да – никто и не попадет…

– Но ты же, князь, туда попасть попытаешься? – со смешком спросил Колонелло.

– Может, и попытаюсь… – смутно ответил князь.

Со стороны обозных начался посвист – лошади на морозе застоялись. Пора было двигать.

– Подай мне, княже, Белый лист, – попросил Вещун.

Артем Владймирыч достал из своего кошля последний Белый лист, подписанный губернатором Соймоновым. Лист был уже заполнен. Поверху его крупными буквами было написано: «Паспорт».

– Вот тебе, Колонелло, право на жизнь, – без улыбки сказал Артем Владимирыч, – паспорт, выданный на русское имя, на лицо купеческого сословия. Денег в редких изделиях я тебе дал достаточно, паспорт ты имеешь…

Возы обоза, послышалось, тронулись.

– Сейчас прошу вас, молодшие – пожать руки друг другу и выпить, ежели желаете, – совершенно серьезно сказал Вещун.

Артем Владимирыч наполнил водкой кружки. Помедлив, Колонелло стукнул своей кружкой о кружку князя.

Выпили.

Вещун отодвинул кошму, крикнул возчику из кержаков:

– Иван! Иди проводи купца Степана Вагенбургова в повозку вашего старшого – Федота Ильина. Со следующей стоянки он с нами поедет! С князем ему – не по пути!

Растерянный Колонелло, подхватив тяжеленный кожаный кошель, сунул паспорт за пазуху и выкарабкался из возка. Лошадь уже потащила возок, даже без кучера – так привыкла к обозному ходу.

– Чего ждешь, купчина? – спросил Иван, здоровенный кучер Соймоновского возка. – Двигаем пёхом на кержачьи подводы…

Колонелло вдруг оттолкнул руку кучера Ивана, догнал возок и просунул в щель малый тубус с редкой и древней картой.

В ответ из возка вылетел и воткнулся торчком в снег длинный стилет невиданной работы. За ним вылетел круглый шар – компас невиданной и точной работы. Колонелло подхватил стилет, сунул его за пройму тулупа, компас же бережно прижал ко груди и побежал к дальним – кержачьим – возкам…

Обоз князя Гарусова в полторы сотни телег остался в ночь при пяти десятках его солдат.

***

Ранешним утром у самой западной оконечности Байкала князя разбудил громкий, привыкший командовать голос:

– Извольте указать возок князя Гарусова!

Князь, недовольно хмыкая, продрал глаза. Рядом с ним храпел Сенька Губан. Колонелло ушел день назад и уже едет далеко – повдоль Байкала… Вещуна нет!.. Ах да, Вещун тоже повернул вправо на последней стоянке. Уехал от греха со староверами… так счастливо спасшими все дело князя, определенное Императрицей Екатериной…

Артем Владимирыч вылез из возка. Обоз стоял. Солнце только-только оторвалось от горизонта, и было сумрачно смотреть на мир при белом снеге и черном небе. Ко князю, в сопровождении четырех факельщиков шел высокий военный. Сзади них угадывались в утренних сумерках солдаты в новеньком военном обмундировании, при ружьях. Сотни две солдат растягивались повдоль возов князя. Это были те люди, кои ранешней осенью выгнали из Иркутска рейтаров, посланных графом Паниным, и долго притворялись купцами и купеческой челядью…

– Я – князь Гарусов! – представился военному Артем Владимирыч.

– Ваше сиятельство! Позвольте представиться, – полковник Московского полка – Пестель! Прошу предъявить мне ваши полномочия, выданные вам известным лицом как полномочия особые!

Артем Владимирыч, кажется, все понял. Он махом рассупонил петли на тулупе, залез под рубаху и снял через голову кожаный кошель с Благословением Императрицы. Вынул из кошля требуемое. В свете факелов тускло блеснуло красное золото сурской печати.

Полковник Пестель взял бумагу, тяжелую от печати, дернулся лицом, перекрестился. Прочел указующие строки Императрицы и спрятал бумагу в карман своего мундира.

Из другого кармана полковник вынул засургученное письмо и протянул его князю. Артем Владимирыч сорвал сургуч. Развернул послание Императрицы:

«Дражайший князь Артем Владимирович! При получении сего письма, благоволите вернуть полковнику Пестелю Особливое Мое Вам разрешение на производство действий, необходимых при Вашем походе…»

– Господин Пестель, – вдруг поднял глаза князь на молодого военного, – извольте вернуть мне то, чего не было при особом письме Императрицы… Печать красного… металла на снурке.

Пестель вынул из кармана письмо, внимательно оглядел осьмиконечный золотой знак.

– Сие потребно мне было в переговорах с иноверцами этих земель, – пояснил Пестелю князь, – слово чести, что Императрица мне сию печать не пересылала…