Текст книги "Охотники за курганами"

Автор книги: Владимир Дегтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц)

Князь не отозвался на злую пословицу. Он утолокивал мешки с серебром в потайную ямину под русской печью. Ту ямину они еще загодя соорудили с Егером, сразу, как было получено Послание Императрицы.

Когда все шесть возов опростались и пустые санные повозки выкатили на дорогу, первый возчик подошел к Егеру.

Задрав голову с редкой бороденкой и глядя в лицо двухаршинного молодца, возчик попросил:

– Слышь, богатур! Нам твово заморского вина не надо. Дай, Христа ради, денежно! С Москвы идем, совсем проелись.

Егер кивнул и ушел в избу.

Возчики сгрудились у сеней и для чего-то сняли шапки.

Егер вышел и без обычной усмешки стал отсчитывать из кошля по восемнадцать новочеканных серебряных рублей. Отсчитал первый пай, протянул старшему возчику.

– Не возьму, – отпрянул тот. – Дай меди!

– Нету! – удивился Егер. – Деньгами по шесть дойных коров князь велел вам заплатить. Я и плачу! По шесть коров на рыло, а ты – рыло воротишь! Почто?

Возчики загудели. Первый возчик тогда помялся и доверчиво сообщил Егеру:

– А начну я за Урал-Камнем расчет вести сим серебром, скажут: ты, мол, – тать! И сгноят в колодниках!

– Отчего у вас за Уралом такая напасть, а?

Пятеро возчиков, заскрипев по талому снегу криво подшитыми валенками, отошли от говорящих.

Первый возчик помялся, помялся, потом извинительно сообщил Егеру:

– Да будто у вас в Сибири, на демидовских заводах, фальшивую серебряную деньгу в чекан взяли. И кто из Сибири такую деньгу везет – тотчас берут в кандалы!

Егер открыл было рот – выхаркнуть матерность, да опомнился. Эк Сибирь куролесит!

Он сбегал в избу, оттуда выскочил с кистенем, подвешенным под левую полу нагольного полушубка, прыгнул в сани и крикнул:

– Погнали в кружало!

***

В кабаке целовальник долго кусал серебряную монету, лил на нее царскую водку, потом начал счет.

Два часа Егер с матерным лаем менял сто двадцать новых императорских серебряных монет на медные алтыны да пятаки.

Рассчитался с возчиками, отпустил их на постоялый двор. Потом выпил две чарки горькой и, не предупреждая, дал целовальнику в рожу.

– За что? – претерпев боль, удивился целовальник.

– А не обманывай! – отозвался довольный Егер. – Ведь все равно обманул! Хоть на рубль, но – обманул! Ну! Бей меня, чего рожу корчишь?

Через полчаса, оторвав в веселой замятие шишку кистеня и отбившись от кабацких ярыжек вывернутой из саней оглоблей, Егер прыгнул на чью-то бесседельную лошадь и, хохоча разбитым ртом, поскакал домой.

В избушке важного вельможи уже не было, зато там на голой лавке сидел Хлынов. Старик говорил медленно, видимо, к разговору не готовился.

– А людей я тебе, князь, на это дело не дам. Сам пойми, не надо нам, по вере нашей, такой славы.

– Ну вот! Сначала поманил меня, а теперь – в кусты! Теперь ты меня пойми, сосед, нынче повернулось, что прорвы денег с тебя мне уже не потребно! Сам готов платить! И тебе за повозочные и упряжные изделия заплачу втуне, без свидетелей, под единую роспись. Одначе – кто же станет те повозки гнать? Кто станет курганы шевелить да вести поиск по урочищам и степным просторам? Тут без прорвы людей не обойтись! А у тебя в тайге внеерестровых людей – больше, чем у китайского богдыхана! Дай двести молодцов – каждому уплачу по двадцать рублей и отпилую часть добычи!

– Это я понимаю, – наклонил голову старовер, – это ты сделаешь. Но, однако, – кто же из наших польстится на могильное золото? Грех несусветный! Тут я в старые деревни приказ отдать – идти с тобой – бессилен. Прости, княже, что подвел тебя. Дак кто ж знал, что ты не извозом станешь дело налаживать, а попрешься в земли неведомые, да с риском? Я не оттого, что риск тот – голову положить, а тот риск, что лик нашей веры придется открыть. А оттого вред будет. Нам – разор и угон, а тебе – недоверие Императрицы. С обеих сторон – полный грех!

Егер не стал далее слушать спор, вынес на улицу ушат теплой воды, скинул рубаху и стал умывать кровоподтеки после веселой драки. Старовер верно сказывал. Князь же, по молодости лет, горячился. Однако князя понять можно. Ежели в приказано ему идти походом, незнамо пока – каким, но, видимо, с тем итальянским ученым человеком, то один в такой поход никак не пойдешь. Али с ним, вдвоем, с Егером. Пусть десяток походчиков наберется, через полтысячи верст войдут они в зём-ли неведомые, но не безлюдные. А в Сибири, как уже понял Егер, народы не считаны. И где они и сколько их – нет известий. Что им десяток незнаемых людей зарезать? Ничто. Эх, планты громадные, исполнение – мизгирьное!

Егер крепко утерся полотенцем, присыпал порошком из травы кровоточную рану на ребрах – кто-то успел чиркнуть ножом – и стал ту рану обматывать грубой, редкотканой китайской тканью – дабой.

«Двести молодцов набрать – это годится, – думал Егер. – Да где их, эти две сотни, возьмешь? Все мужики при деле. А стоит кому от дела отойти, податься с нами – всё! Им сразу – и розыск, и дыба, и каторга!»

За тыном шевельнулось что-то в сумерках. Егер вгляделся. Там, согнувшись, искал дыру для прохода староста конца городских древоделов^{5} – Никодим.

– Эгей! – громко сказал Егер. – Шевели, чурбан, вичи крепче, разойдутся для прохода!

Никодим, видимо в спешке, послал Егера по матушке.

Глава 5

ИНСТРУКЦИЯ КОММОДОРА ОРДЕНА СВЯТОЙ ЦЕРКВИ РЫЦАРЮ ОРДЕНА ДЖУЗЕППЕ ПОЛОЧЧИО (КОЛОНЕЛЛО), ПИСАННАЯ РОМАНСКОЙ ЦИФРОВОЙ КРИПТОЙ «ЯВНОЕ – ТРИ»

«Надлежит тебе, брат и соратник, исполнить в поте и крови, а паче и до смерти следующее:

I. Войти в сношение дельного толка с людьми нашего посвящения, имеющими прочное и длительное местопребывание в государстве Московия, с целью получения от них finansundvekselsна исполнение Твоей миссии. Имена и местопребывание указанных Добродеев Ты должен держать только в собственной памяти.

II. По прибытии в главный город Siberia – Tobolesk – изволь составить к себе idealprofit отношение перед местоблюстителями и ближними к ним людьми. Притча о Твоих ученых способностях будет поведана местоблюстителям давно ранее. Дары в адрес лиц, нужных тебе, не должны содержать драгоценных металлов и денежных подношений, а быть, по притче, подарками ученого, безденежного человека.

III. На прохождение маршрута Твоей миссии следует набрать людей, тягловых животных, повозки и запас пропитания за счет денег, выделенных на то Святым престолом. Однако это будет плохим фактом для Его Ссвятейшества, ежели ты составишь превышение денег святого престолоблюстителя на двадцать пять prozentsот потребления. А посему Тебе следует пользоваться расположением Императрицы Московии и ее повелениями для ее же подданных о беспошлинном и безденежном сотворении явных дел по ученым Твоим занятиям в Siberia. Людей же для тайного деяния набирать Тебе по степени жадности их, с обещаниями дележа добытых сокровищ. Без garantusподенной или помесячной оплаты за труды. А только требовать труда за корм и напитки. Первая половина карты маршрута будет отдана тебе в Санкт-Петербурге братом и соратником под именем ТРИДВАОДИН. Вторую половину карты Тебе определено получить в главном городе Siberia – stadt, Tobolesk по истечении месяца марта. Ее передаст человек, каковой отзовется на parole, Тебе данный in Novopolis Latines.

IV. На Твой поход определен год времени. Золото и другие драгоценности земляных пирамид учитывать строго, с записью, под особый акт. Собирать и транспортировать драгоценности следует в Истинном виде, без поломок и проб. Через год, в окончании месяца март, наши братья и соратники будут ожидать Тебя в городе KJACHTA, на территории государства SIN. Они поклонятся за труды твои и отдадут десять prozentsот добытого Тобою в земле имущества в каких потребно Тебе деньгах. Но Мы уповаем на то, что Ты сам вернешь сии деньги в лоно Праведной Церкви и станешь сообразно уму и усердию своему исполнять долг истого миссионерского служения в той дикой стране. Для личной и поднадзорной траты своих денег во служение истинной вере нашей и согласно плану, благословенному Его Святейшеством по missions katolikos arbaits nach Siberia.^{6}

V. Главное предприятие – установление веры истинной для вероотступников и заблуждающихся inSiberia– будет осмыслено нашими братьями и всей Церковью под сенью Богоматери нашей. Порядок того дела поступит к Тебе в письменном наличии с нашими братьями, готовыми отдать себя миссионерскому служению. Братья поступят в распоряжение твое в KJACHTA.

VI. Тебе, брат наш, предстоят труды, доселе малознаемые и в стране неизвестной. Но опыт нашего служения во славу честной и истинной веры показывает, чтобы Ты был сердцем тверд. Пусть не остановит Тебя во исполнении предприятия Твоего ни падеж людей, ни холод, ни жара, ни богопротивные местные обычаи. Уверен, что благословение Святого Отца, Его Святейшества Папы придаст Тебе силы многократные. Орден наш будет исполнять молитвенное служение во имя Твоего подвига во Славу католической Церкви.

Коммодор Ордена иезуитов, рыцарь Христовой Церкви, брат Лоренцо Риччи.

Подписано в год от Р.Х. 1762, в День Святого Августина, в присутствии всего собрания рыцарей Ордена».

***

Джузеппе Полоччио, в среде мало достопочтенных джентльменов Европы известный по кличке Колонелло – Полковник, отпустив за делом сопроводителя своего Гербергова, назначенного ему Императрицей русской, Екатериной Второй, перечел тайную инструкцию генерала ордена иезуитов, допил последний глоток теплого вина и улегся на широкой лавке. Ему было о чем размышлять. То, что обрусевшего в четырех поколениях Гербергова русская Царица приставила к нему соглядатаем, он не сомневался. Но, судя по его, Александра Александровича Гербергова, порывам характера, сим качеством он тяготился. Европа в нем не выветрилась, и соплеменников он инстинктивно уважал. Это видно. И к ним стремился. Это понятно.

А то, что, судя по фамилии, Александр Александрович был из евреев, не из жидов, а именно – из евреев, даже вызывало уважение. Он, значит, мог явственно доказать свое происхождение на пять тысяч лет назад. « Hebrev » – было коренное определение смысла его фамилии. Силен, Александр Александрович, ох силен. Ведь в евреях – Hebrev , как знал Джузеппе Полоччио, а уж тем паче – знал авантажный Колонелло из тайных и древних манускриптов, то есть в племенах «перемежающихся, перемещающихся», еще тысячу лет назад считались почти все народы Европы. Поляки, чехи, галлы, германцы, венгры, норманны и кельты, русы и прочие, и прочие… Ох, и воистину Великим было тогда, в седую старину, переселение народов!

Непонятно лишь одно, точнее, неявно в Гербергове выявлена пока страсть к богатству. Большому, нечаянному и легкому. Если таковая страсть выявится, он пойдет с Джузеппе Полоччио до конца. То есть, пойдет до обретения земных, могильных богатств, потом пойдет до страны Син и далее, через океан, кружным путем – в Европу. А это значит, что в России он оставит свою семью и вполне доходное дело. Но, как Джузеппе Полоччио слышал, семью Гербергова в этой темной державе обязательно казнят, за предательство хозяином интересов Государыни.

Казнь семьи он вынесет ли? Как сие достойно образованного европейца? Пожалуй, что да, вынесет, ибо в России и не таких низостей пришлось ему пережить. А вот вынесет ли Гербергов потерю своего имущества? Ибо в затеянной иезуитами экспедиции «ученый посланник» Джузеппе Полоччио должен был надеяться на удачу, а вот сидящий внутри его Колонелло привык всегда ждать подвоха. И оттого – надеялся только на себя. Ибо вертлявая жизнь авантюриста приучила его обязательно надеяться на плохое, ибо хорошее и так придет в хорошем обличье.

«Ученый посланник» поворочался на лавке, ложе было жестковатым. Приподнялся на локте, умело налил из неудобной позы половину бокала холодного вина из серебряного кувшина. Снова лег.

Впрочем, зачем ему отмерять судьбу почти русского человека? Свою бы не потерять в неуютной стране и в незнаемом деле.

Как сие имело место быть два года назад в Венеции.

В «доме любви» герцога Джиоли, сына одного из членов Совета Двенадцати Венецианской республики, еженощно шла крупная игра. Дамы и кавалеры общества играли в кости, в карты и в моментальную генуэзскую лотерею.

Колонелло же играл только в кости и осторожно выигрывал. Но то был опасный выигрыш. Под конец второй половины ночи, когда играющие достигали высоты возбуждения, телесного и умственного, Колонелло незаметно менял кости. Чудные игральные кости достались ему от спившегося и болезного московского купца, навсегда застрявшего в Венеции волею кредиторов. Как объяснил ему купец, давая бесплатный совет после бутылки дешевой французской граппы, сии кости резал житель Сиберии, далекой страны, что лежит на Восток от Московии.

Резаны игральные кубики были умело, так, что их грани, как притертые, ложились одна к одной. Тайна же каждой кости была простой и остроумной. Здесь, в Европе, фальшивые кубики утяжеляли свинцом в нужном месте. Русские же кости, наоборот, имели внутри полость. А внутри полости – густой тюлений жир. И если требовалось выкинуть победную «собаку», двенадцать очков, то следовало подольше кости погреть в руках. В тайных полостях костяных кубиков, резанных из бивней чудесных сибирских зверей «мамонт», как пояснил Колонелло русский купец, мерз или плавился тюлений жир. Физику этого таинства Колонелло не постиг, но «собака» в нужный момент выпадала, и в карманы авантюриста падал золотой звон.

Да, видимо, частые и явные выигрыши Колонелло не понравились хозяину дома. Герцог Джиоли лично держал банк игрового заведения и до бешенства не терпел убытков. А Колонелло часто лишал его сотни-другой дукатов. Причем за один вечер!

Игральные кости Колонелло тайком осматривали тертые проходимцы со всего света, но тайного шулерства обнаружить не смогли. Тогда дело утвердили на волшбу и ворожбу. Что означало тихую смерть в Свинцовой тюрьме – Пьёмболи.

В один проклятый вечер герцог Джиоли поставил вокруг Колонелло шестерых своих молодцов. И поставил в тот момент, когда Колонелло поднял шум по поводу насвинцованных костей заведения и бросил на стол свои.

После короткой и злобной свары молодцы Джиоли достали шпаги. На сей раз вальяжно удалиться Колонелло не удалось. Ранив двоих людей герцога еще в помещении, Колонелло шпагой пробился на улицу. Но тут в дело вступил сам Джиоли, известный дуэлянт. На его стороне оказалось четверо бывалых убийц, на стороне Колонелло только шпага на двенадцать дюймов длиннее разрешенного размера. Да пять лет работы учителем фехтования в Польше. Ни о том, ни о другом факте нападавшие не имели понятия. А для них опаснее был не размер шпаги шулера, а его опыт учителя шпажного боя. По неписаным правилам, учитель фехтования никогда не дерется на дуэли. А если ему предлагают тайную работу, то это всегда заказ на быстрое убийство.

Тяжело ранив еще двоих головорезов герцога Джиоли, Колонелло оглянулся на громкие крики. Со стороны Моста Вздохов к месту резни бежало человек десять. Столько друзей Крлонелло никогда не имел – значит, люди бежали на помощь герцогу.

Посему и получилось так, что герцогу места в жизни не осталось. Как он ни хотел оставить место для жизни Джузеппе Полоччио, по прозвищу Колонелло.

Герцог держался позади своих защитников, но тренированным глазом учителя стальной смерти Колонелло заметил, что при боевом крике у герцога на дюйм раскрывается изящный и смертно бесполезный кокетливый воротничок кольчуги. А под ним билась впадина яремной вены!

Вот тут-то Колонелло и воспользовался запрещенной длиной своей шпаги. Он отбил удар левого телохранителя, ложным выпадом испугал правого оболтуса и сделал «прямой, длинный, до конца».

Шпага Колонелло вошла точно между раскрытых сборок кольчуги в надреберную ямку Джиоли и натолкнулась на позвоночник герцога. Колонелло еще провернул клинок, услышал звук лопнувшего воздушного пузыря с кровью. Только потом вынул шпагу и побежал.

По бегущему застучали пистолетные выстрелы, но пули били вбок и царапали камни домов.

Ученый посланник Джузеппе Полоччио недовольно приподнялся на лавке. Сел. Заново пережил укор за тогдашний страх. Ему стоило сразу добежать до своей квартиры, снимаемой у вдовы капитана галеры. Он мог бы забрать документы и деньги, сообщить вдове для передачи друзьям – ловчилам, что с ним стряслось. А вместо этого он искал, словно заяц, место поукромнее и потише. И тем страхом запер себя в пределах границ Венецианской республики.

Границы республики Святого Марка после убийства герцога Джиоли закрыли быстро, за два часа. Хотя до французской границы, не мешкая, Колонелло бы мог еще добраться.

Страх загнал Колонелло в порт, в подземный кабачок «На галере». Здесь собирались самые ловкие и отчаянные люди со всего Средиземноморья. Из подземного помещения кабачка были ходы, мокрые и склизкие, в такие же неприглядные комнаты. Но в тех каморках, да за большие деньги, можно было пересидеть турецкое нашествие, не то что облаву венецианских сбиров.

Кликнув своему повару-франку, что вино мало греет тело и пусть тот приготовит горячего грогу еще, Джузеппе Полоччио стал невнимательно прибирать бумаги на столе. И возбуждать кусающие душу воспоминания.

Через три дня, выскользнув из потайной норы в залу кабачка, Колонелло обнаружил своего знакомого купца из Московии. Имя его звучало странно, не по-русски, а по-латински – Онисим, но купец божился, что он природный «сурожанин – русак». И что сие имя позаимствовали у русских «клятые ромеи», а не наоборот.

Купец здорово оплыл телом с тех пор, как Колонелло его видел последний раз. Лицо купца то наливалось кровью, то моментально серело. Дышал он с натугой. Часто клал руку на левую сторону груди.

Колонелло взял у буфетчика жареную рыбу себе и вареную птицу купцу. Вино выбрал красное: оно восполняет кровь. Когда быстро поели, купец, оглянувшись, приподнял грязную нательную рубаху. Повдоль левых ребер его груди шел широкий гниющий шрам.

– Один кредитор опознал меня и молча саданул кинжалом, – просипел купец Онисим. – Думаю, еще сутки, и меня хозяин сей харчевни «привяжет к якорю».

Хозяин харчевни давно уже наказал своим подручным трупы убитых или умерших в кабачке «На галере» смеха ради привязывать к якорным канатам стоящих в гавани кораблей. Поднять труп на готовый к выходу корабль считалось проклятием, а потому капитаны парусников загодя отправляли матросов в воду – проверить якоря. Если якорь был с «грузом», труп отвязывали и судно, перейдя на другую якорную стоянку, на сутки отсрочивало отправление.

Колонелло крикнул слуге принести еще вина и сказал твердо:

– Я позабочусь, Онисим, чтобы над твоим телом не пошутили портовой шуткой.

Московит отвернулся, якобы на шум, но Колонелло зорко заметил, что тот рукавом смахнул слезу. Ему отчего-то нравился этот неунывающий даже в смертной беде человек. И человек сильный физически, размашистый, всегда готовый пить и драться. Даже англы, на что уж нахрапистая нация, раньше, до раззорного несчастия купца, перед этим русским человеком уступали раза в три. В нахрапистости и скорости драки.

– Колонелло, – благостным шепотом сказал московский купец, – дай Бог тебе прожить до старости. Ведь тебе только тридцать?

– Догадлив ты, купец.

– А чтобы мои слова сбылись, поведаю я тебе бывальщину, как богатства добыть. И где. Я сам в тех краях побывал и золота имел поболее чем все ваши купцы. А уж богатств видел столько, сколько нет в твоей проклятой Венеции. Во всех ее подвалах.

Повар-франк поставил на стол перед ученым Джузеппе Полоччио горячее вино. Из горлышка кувшина приятно потянуло запахом трав и лимонной цедры. Ученый знаком руки отпустил слугу и подсунул под себя для мягкости побольше волчьего меха.

Услышав про несметные клады, Колонелло чуть было не выругал московского купца.

Подобную бредятину он слышал через день. И она была тем, чем была – бредятиной. Но купец, отхлебнув вина, взял со стола нож Колонелло и махом рассек полу своего старого азяма^{7}. Засунул руку в образовавшийся карман, покопался в ветошной глубине и достал наконец сокрытое.

Это было золото. Очень старое золото. Но это был не кусок старого золота. Это была фигурка оленя. Ее отливал очень талантливый мастер. Олень изображен был в последнем, ликующем прыжке, каким он уходил от смерти. Мало того, что олень был мастерски отлит, он еще был разрисован мастерским резцом линиями мышц и затейливой упряжи.

Золотая фигурка имела размер в половину мизинца Колонелло, но отчаянно хороша.

Колонелло выпил свой бокал вина и облизал губы. Но жажда во рту снова проявилась.

– Это оттуда? – тихо спросил он купца, накрывая ладонью от чужих глаз удивительное изделие. – Из Сиберии?

– Оттуда. Из Сибири, – твердо произнес купец.

Колонелло незаметно взвесил в руке золотое изображение. Два венецианских фунта золота! Но не в золоте суть. Суть в чуде предмета. Колонелло знал в Венеции лично пятерых богачей, пожелавших бы немедленно купить сей предмет. Но дороги к ним, к покупателям, увы, перерезаны. Как глотка герцога Джиоли. Впрочем, здесь, в тайной харчевне, издавна обитает личный представитель известного в Венеции да и во всей Европе антиквара Ушера Купермана. Жид Мойша. Дошлый Мойша живет в каменном доме на Виа де Венедори, но собирает древние вещи для самых влиятельных владык Европы в самых темных и грязных притонах венецианской гавани.

Колонелло тронул рукой плечо купца, чтобы ждал, а сам прошел в чистую залу кабачка. У единственного окна и точно сидел доверенный человек Купермана – жид Мойша. За его стол никто никогда не садился без спроса, ибо коробчатый стол был не стол, а лавка ростовщика, менялы и скупщика краденого.

Колонелло уверенно сел напротив Мойши.

– Ой-ой-ой! – замахал тот руками. – Колонелло! Тебя ищут с ночи до утра и с утра до ночи! И сбиры со шпионами Совета Двенадцати два раза уже были здесь! Отойди от моего стола, хапес, а то меня заберут вместе с тобой!

Колонелло с удовольствием кольнул острием шпаги икру правой ноги притворщика. И без слов выложил перед евреем золотого оленя.

– Пять цехинов дам, – глянув на золото, прогундел ростовщик и потянул фигурку к себе.

– Пятьсот цехинов. И то мало! – Грозно шепнул Колонелло и пошарил концом шпаги ногу еврея. Но тот уже успел поджать ее. – Фигурка пришла из страны, что лежит далеко на Восток от Московии. В землях неведомых. Клянусь честью, твой ушлый и подлый хозяин – Ушер Куперман – даже не видел таких изделий!

– Видел, – совершенно спокойно ответил еврей, – это золото скифов. Да, оно редкое. Но я не держу здесь набора алхимика и колб, чтобы проверить, не свинец ли ты позолотил, Колонелло, чтобы обмануть бедного иудея. Десять цехинов, моя последняя цена!

Колонелло опешил. Что, купец-московит солгал ему? Про золото скифов, точно, слышали многие. Но кто его видел и взвешивал? И откуда в земле скифов золото? Когда, говорят, там только трава и кости павших животных! Может, и правда, в земле скифских курганов на северном берегу Русского моря лежит позолоченный свинец? Ведь половина золотых монет в Венецианской республике, что имеют оборот среди темных людей, есть свинцовые оттиски чекана, покрытые золотом!

Рука русского купца вырвала у ростовщика золотого оленя.

– Скифы жили от пределов государства Хина до пределов земель хунгарских и регинских! – тяжело, с передыхом заговорил московский купец. – И ваш город, Венедия, стоит на стволах дерева лиственница, что доставлены сюда из пределов Сиберии! Пойдем, Колонелло! Продавать эту вещь я не хочу. Я дарю ее тебе. Возьми.

– Но на золото этого пейсатого жида мы могли бы найти тебе врача!

– Лекарь мне не поможет. Особливо иноземный, – сказал купец. И непонятно добавил: – Эх, в баньку бы сейчас! Да квасу последний ковш внутрь! И уходить бы не страшно. Пойдем, я расскажу, где водятся эти золотые звери.

И купец рассказал. Как сбиваются по весне в далекой стране Сиберии приоружные шайки бугровщиков и едут на много миль от родных мест, ищут курганы древних народов. Как их, эти курганы, копают. И собирают золото, серебро, драгоценные камни прямо с костей покойников. Спокойным ужасом несло от купца, когда он растолковывал Колонелло, как надо разбирать кости людей в глубокой и темной яме, чтобы отыскать в рассыпчатой земле драгоценности.

Краем глаза Колонелло заметил, что сучий сын Мойша шепчется с хозяином подземного кабачка «На галере». Явно, велит позвать сбиров, гадский гад!

– Спрячь эту фигуру и никогда не меняй ее на деньги, – закончил свой рассказ купец-московит. – У тех народов, что уже давно засыпаны и забыты, этот олень приносил удачу. Я скажу тебе – какую удачу. Сердце мое колотит не в такт. И замирает в горле. Отходить начинаю… Скажу последнее… Фигура оленя – это придаток карты. Найди карту

Сиберии, хорошую, арабскую карту, и приложи на нее оленя. Где сойдутся рисованные на карте реки и горы, говорят знающие люди, будет нарисовано озеро названием… забыл озеро. Найди то место… у озера, которое обозначено копытом вытянутой ноги золотой фигуры. Там – клад… Огромный клад… золото, серебро… камни… и еще…

– Чей клад? – потряс купца Колонелло. – Кому его собирали? Кто собирал?

Купец вдруг замолчал. Его лицо стало синеть. Колонелло вспомнил, что в запашном, потайном кармане всегда носит спирт на опиуме, изготовленный для него Парацельсом. Этот настой вырывал из лап смерти любого человека. Только на пять минут, но – вырывал.

Колонелло выхватил из потайного кармана серебряный пузырек, сорвал пробку и влил всю жидкость в горло купца. Тот хрипанул, и глаза его изумленно открылись.

– Ты еще здесь, на земле, – сообщил умирающему Колонелло, – говори про клад! Чей клад? Кто охранитель?

– Клад? – напряг глаза купец – А!.. Это ты, Колонелло! Клад… этот собирали богам… Лет, почитай, тысячу назад. А то и две тысячи… Да боги, видимо, про него забыли… Или он им пока не надобен. Да, вот что крепко помни… тамошние люди… язычники, станут тебе говорить – взял, мол, клад в охрану дракон с огненным языком в пасти… Этому не верь… Но, ежели укажут, где в горе прячется дракон, – лучше туда не ходи… все!

Купец неплотно прикрыл веки. Потом открыл их снова.

– Колонелло… раз ты, чужак, меня хоронишь по совести и чести людской, а мои товарищи пожалели для меня две тысячи цехинов… чтобы вернуть долг… отомщу им. Укажу тебе путь спасения. Следуй ему… Видишь человека в одежде каменщика?

Колонелло чуть скосил глаза, ибо и здесь, в кабачке, даже днем могли обретаться шпионы Совета Двенадцати. Худой человек, видом простолюдин, медленно поглощал жидкое варево из рыбных остатков.

– Это католик… Иезуит, – из последних сил шептал московит. – Он мне предлагал помочь и даже вернуть меня на Родину. Только я отказался. Я – человек православной веры. Да и плата больно высока. Предательство веры и народа. Попробуй с ним столковаться. Ты парень еще здоровый. И ловкий. Эти азуиты, конечно, помогут тебе попасть в Сибирь. А уж там, если захочешь, всегда от них затулишься. Скроешься.

Тут купец забормотал непонятно, но ритмично, и Колонелло понял, что тот молится. Когда молитва кончилась, кончился и купец.

Не мешкая временем, Колонелло уплатил хозяину кабака серебряную франкскую монету за кусок железа. Привязал железо к теплому еще телу и проводил тело купца до потайного бездонного колодца, где ему придется упокоиться навсегда. С миром, без якорного посмешища.

А вернувшись в зал, Колонелло обнаружил за своим столом иезуита в одежде каменщика.

– Помолимся, брат, – обратился к нему худой и глазастый человек с резным лицом и тонкими губами. – Помолимся за грехи наши тяжкие. Расскажи мне о грехах своих, Джузеппе Полоччио, прозванием – Колонелло, и Господь, возможно, отпустит твои прегрешения.

– Помолимся, – вдруг согласился Колонелло, – помолимся за избавление души моей от тесных границ этой республики порока и зла. А мое избавление принесет твоей Церкви неисчислимые радости и богатства.

У иезуита открылся рот и расширились до пределов глаза. Он, видимо, хотел уличить Колонелло в непотребном погребении купца. Застращать и поживиться.

Но худой и тощий брат Витолино не ждал услышать от ужасного грешника о великой поживе для всей Церкви!