Текст книги "Охотники за курганами"

Автор книги: Владимир Дегтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)

Глава 33

По первости дела следовало, как сказал князь, – провести разведку камня. Его уже пробовали толкать с места толстыми лагами, тянуть лошадьми, да толку с того было – шиш казанский.

Вот тут-то Гуря и отличился. Баальник в том помог – подсказал, как лазить по совершенно гладким стволам дерев. На щиколотки Гуре привязали петлей грубую веревку, прежде обкинув ею ствол высоченной сосны, крона которой покачивалась в трех саженях от земли. Шесть человек друг другу на плечи встанут, а все равно той кроны не достать. Вот Гуря и полез наверх с помощью обрывка вервия. На руках подтянется, потом ноги подтянет. Веревкой заклинит ноги на стволе – и снова подтянется. Веревка, она зацепу на смолистом стволе завсегда найдет и человека тем зацепом выдержит. Опять Гуря на руках подтянется, опять ноги с петлей подожмет.

Правда, лез наверх медленно, долго отдыхал. Солдатам наскучило глядеть на древолаза, они пошли похлебку хлебать. Возле сосны остались лишь ученый посланник да господин Гербергов. Тому, Гербергову, приходилось теперь слушаться каждого движения руки, даже пальца Полоччио – он иноземцу уже десять тысяч ефимок проиграл. Считай, свой дом в Петербурге – со дворней и мебелью.

Гуря наконец добрался до веток сосны, пристроился там в вышине и достал бумагу с карандашом.

– Что видишь? – крикнул снизу Полоччио.

Гуря отмахнулся от вопроса – не продышался еще от тяжелой работы. Руки дрожали, ноги – будто в железы взяты.

Сверху, как и предсказал Баальник, весь пригорок с озерным заливом просматривался – будто чертежный плант. Осталось только срисовать. Гуря примерился и стал рисовать и гору, с которой стекала в озеро речка, что посередине пути делилась на два рукава. Правый-то рукав и перегораживал огромный валун, так речка пробила русло и соединилась с левым своим рукавом.

То, что на земле по руслу реки не виделось из-за травяной заросли, Гуря сверху приметил разом. А приметил он то, что от того места, где валун перекрывал правый рукав речушки, прямо в скальном грунте не водой – руками – был пробит до левого рукава прямой и ровный канал, по которому сейчас весело бежала вода.

Гуря добросовестно срисовал и этот канал, стараясь, чтобы он выглядел рукотворно.

С севера дунул ветерок, сосну качнуло, у Гури заиграло в брюхе, и отчаянно потянуло сблевать. Он потянулся к сучьям, стал перебираться на другую сторону древа, чтобы, если опростать брюхо, так не на иноземного благодетеля, орущего снизу, прямо под Гурей.

А когда переполз на другую сторону сосны, глянул вниз, то и перехотел тошнить. Шагов на сорок выше в гору, по левому рукаву речки, явно была видна сверху, прямо в русле левого рукава, тоже руками сотворенная круглая ямина. Два человека лягут поперек, ту яму и перемерят.

Гуря перенес на бумагу яму, хотел было приноровиться слезать, как снова дунул ветер. Голову иудею закачало, но черные глазенки подметили, что скрывала теперь полегшая под порывом ветра трава. Оказалось, что от той, им обнаруженной ямы тоже пробит каналец – от левого рукава на правый рукав реки. Что он пробит именно в том направлении, а не наоборот, говорил сам за себя скат горы, по нему каналец и шел вниз, почти к самому валуну. Ай да на! А целый день проклятый камень катали в противоположную сторону. Куда он издревле не сподобен был катиться! Доброе открытие! И денег стоит! Гуря еще раз провел черными угольками глаз, прометил на земле камешки, чтобы, значит, обсказать и даже показать… за золото… путь камня. Обдирая брюхо о кору сосны, чтобы подобраться до удобных к спуску ветвей, иудей вдруг подумал, что очень уж давно тут трудились человеческие руки, что сверху примечалось особенно. Каналец, пустой, без воды, почти доверху занесло песком, камнем, его прятала от глаз густая поросль жестких трав… А раз люди для чего-то так рьяно трудились, значит – то дело стоящее. Многих золотых монет стоящее…

Гуря спрятал подалее, в нутряной карман азяма, и бумагу, и свинцовый карандаш, стал думать. Зачем-то ведь били люди каналы, соединяющие оба рукава речки. И зачем-то надо было выбить в камне почти саженной ширины круглый прудик в левом рукаве потока. Зачем?

– Закончил? – орал снизу Гуре господин Полоччио. – Быстро слезай! Вдвое увеличиваю награду!

Вдвое – значит, два золотых дублона даст иноземец. Разве открытие Гури стоит такой мелочи? Ведь валун не просто так валялся на склоне горы, уходящей своим подолом прямо в озерный залив… Вот нашлись бы силы – перекатить бы тот валун чутка вверх, в то рукотворное озерко. В него, это уже ясно видел Гуря, валун ляжет точно. Ведь он фактически круглый, саморобный, его только чутка тронули жара да холод, вода да ветер. А значит, валун работает как затвор на водяной мельнице, добавляя или уменьшая поток воды на колеса привода… Нет, не два золотых надо требовать за такое ученое открытие, а двести!

Когда Гуря сполз с сосны, ободрав промежности и брюхо, то подскочившему к нему ученому посланнику так и сказал:

– Тайну сего валуна я открыл… За это – двести дублонов… За меньшие не отдам.

Гербертов потянулся было хватануть Гурю за жидкую бороденку и хряснуть по шее кулаком. Полоччио отвел руку тайного советника российской Императрицы, удобно подхватил за локоть замученного иудея и по тропинке поволок его в сторону уже ободранных от железа вагенбургов. Зотолкал Гурю в повозку, запер дверь. И начал лупить костяшками кулака по уху и в нос. Подлец иудей дергался, глотал кровь, но только шипел:

– Двести… золотом… И деньги – вперед…

***

Вечером Полоччио и князь Гарусов сидели у костра. Две сотни солдат стояли кругом, в полета саженей от разговорщиков, охраняли.

– Я – не уверен… – тихо ответил Полоччио на вопрос Артема Владимирыча о том, уверен ли ученый посланник италийского университета в Падуе, что ему дадут живым уйти от пределов города Кяхта, если он туда припрется с золотом.

– Вот и я не уверен, – согласился Артем Владимирыч, – что и мне, с малым моим войском, дадут от Кяхты увернуться в сторону хотя бы Байкала… Лучше этот уворот сделать сразу отсюда, вернуться по Оби вниз, до московского тракта, перезимовать хоть в городке Томске. А уж потом – рвануть за Урал, в Россию…

– А что нас обоих может прочно уверить в сохранении на плечах голов, а на повозках – золота… нашей доли золота? Ежели мы двинемся назад?

– Джузеппе… а, черт тебя забери!.. Чего нам таиться, право слово? Ведь мне известен ты как Колонелло! – повел уж совсем прямой разговор князь Гарусов. – Не отдам я тебе и малой доли того золота, серебра ш камней! То доля Государыни! Быстрее мне голову откусят, чем я от того золота откушу!

– Отдашь, майор! Ибо стоит мне вывернуться в пределах Кяхты перед проклятыми иезуитами, как тотчас о твоем мне неподчинении станет известно в Петербурге. А то, что поверят именно мне, ученому посланнику Джузеппе Полоччио, а не какому-то придуманному тобою Колонелло… ясно явно. И проведешь ты всю остатную свою жизнь в сибирских пределах, как вечно ссыльный майор! Тебе как бывшему князю никто и поклона не положит!

От торжества над ссыльным майором у Колонелло истончал и возвысился голос. За линией солдат голос Егера бухнул:

– Ну, тихо там!.. Колонелло хренов!

Джузеппе Полоччио подумал, что ослышался – не ему грубил невидимый за линией солдат майорский ближник… Нет – ему. Ему… Колонелло.

А ссыльный майор уже стянул с шеи кожаную кису, расшпилил ее и подал Колонелло прямой кусок плотной бумаги с огромной печатью красного золота.

– Честь по-нашему, поди, научен? – спросил Артем Владимирыч.

Колонелло принял лист, подвернул его под свет костра, прочел:

«Невзирая на чины и ранги, выполнить всё, что потребно по указанию Его Сиятельства, князя Гарусова! Князь Гарусов Артем Владимирыч в пределах Сибирских повелевает Моим именем!

ЕКАТЕРИНА II

Дано в Летнем дворце, Санкт-Петербург, сентября, тридцатого дня, 1762 года».

У Колонелло запершило в горле. Он взмахнул рукой, крикнул:

– Гербергов! Вина мне!

Князь повел рукой сзади себя, нашарил ковшик с водой из озера, протянул Колонелло.

– Вина на походе – нет! – рявкнул князь на Колонелло, заботясь, чтобы тот громовой голос услышали более всего солдаты, что были за линией запретного круга.

Колонелло послушно кивнул и вылакал половину ковша.

– Вот, значит, как? – удивился Колонелло, отставляя ковш. – Ложь мне, значит, писала российская Императрица? Когда давала письменное утверждение на сию экспедицию?

Артем Владимирыч уклонился от ответа, сам задал вопрос:

– Так как, Колонелло, станем планировать наши действия?

– А будут ли у нас действия – покажет завтрашний день, – укрепился голосом Колонелло. – Будет завтра мой клад определен да на поверхность вынут – тогда станем планироваться. Не будет клада – проводишь меня с войском до торной дороги на Кяхту и там – расстанемся… Прежде, конечно, поделив курганную добычу…

– Золото, я чую, в твоем кладе будет… – медленно произнес Артем Владимирыч… Мои старики – Вещун да Баальник – о том явно говорят. Доставать его, конечно, многих трудов будет стоить… А посему – тебе я, Колонелло… – князь примолчал – прятал под рубашку Благословение Императрицы, – тебе, Колонелло, от прибытков того клада я могу, согласно Законодательному Уложению империи о кладах и прочих тайнах Российской земли, подписанному Петром Великим, первым нашим Императором на этих землях… могу выделить один процент от найденного…

Колонелло выругался страшным матерным взвизгом берберского побережья Африки.

– Ну и что? – спокойно выслушал его ругань Артем Владимирыч, – ну и пусть меня лишают наследственных частей тела все крысы африканских кораблей. Крысы те далеко, а ты, Колонелло, – рядом. И карта твоя – не есть дорогой и вельми ценный и единственный экземпляр. Вот тебе копия твоей карты… Хорошо сделана? А ведь копию твоей портуланы рисовали не италийские мастера портуланций, а сибирские девки… под свечой…

Копией карты этот хитрющий и опасный князь добил Колонелло. Ученый посланник, передвигая в руках льняное полотно с явно точной копией его тайной карты, вдруг пожалел, что не послушался верного нутряного голоса, когда сей лицедей в ободранном майорском мундире валялся в его ногах и слезами исходил, чтобы Колонелло взял его в поход! А потом вспомнил свирепую рожу ныне убиенного своего повара, ежедневно, но немо, только глазами, вопрошавшего Колонелло: «Не пора ли убить?» В том смысле, что майора ссыльного убить… Надо было!..

– Мне важно, Колонелло, дабы ты со всей искрой души мне сказал правду: со мною ты будешь действовать супротив иезуитских дерзновений на наше добро? Али – против?

– А скажу: против тебя – тогда что?

– А ты бумагу Императрицы видел, Колонелло. Никто мне не помешает сейчас свистнуть Егера и пустить тебя под расстрел полубаталионом моих солдат… Как подлого изменника.

– А сам, выходит, боишься обнажить противу меня свою саблю?

– Обнажить – могу. Биться с тобой не могу, – князь поднялся. – Не ровня ты мне, по статусу крови, Колонелло. А битвы с неравными, сам знаешь, дуэльный кодекс запрещает…

Князь собрался уже вышагнуть за пределы кострового круга, когда услышал сзади тихий, но жесткий голос проигравшего италийского авантюриста:

– Пойду с тобой против иезуитов… Только оплату за то возьму…

Князь обернулся. Посмотрел на сидящего к нему спиной знаменитого европейского авантюриста. Сколь бы ни откровенен сейчас был с ним разговор, полного согласия меж ними не состоялось. А потому не состоялось, что князь не мог достоверно самому себе ответить – почему он обязан идти на Кяхту? Вместо того чтобы, повернув с добычей назад, оказаться в безопасности. Тут верным могло быть одно. Что, давая ему бумагу страшного действия, Императрица Екатерина вполне имела виды на нечто в китайских пределах. И полагала, что князь Гарусов там ей понадобится. С золотом. Так могло быть? Могло… Политика государства – вещь не военная, скользкая. Чтобы в ней не замараться, надобно только четко выполнять инструкции. Что князь Гарусов со всем тщанием и делает. Идет на Кяхту…

Князь шагнул из круга света в тень. И чуть не вдарился лбом в огромный столб, коего раньше не видал. Возле столба переминался инок Олекса.

– Что, князь, таков должен быть знак Российской империи на энтих землях?

Князь изумленно задрал голову. Олекса тут же кресалом запалил факел, поднял его вверх. На двухсаженном столпе, отесанном из толстенной лиственницы, наверху его, расправив аршинные крылья, был прибит двуглавый медный орел.

– Корней Иваныч орла спроворил? – спросил Артем Владимирыч.

– Не то, князь… – как-то стушевался Олекса. – Это я… вез энтого орла из самого Тобольска. Так мне митрополит велел.

– Великие и многие мудрости в уме нашего митрополита, – перекрестился Артем Владимирыч, – дай ему Бог здоровья.

Колонелло с изумлением смотрел на огромный столп с российским кованым орлом на верхушке. Вот те – страна, вот – ее люди! И главное – во всем прав молодой князь – зачем ему, Колонелло, править путь на проклятую Кяхту? Даже с малой частью могильного золота да с частью того, еще не добытого клада, Колонелло мог бы исчезнуть в этой огромной, незнаемой стране… Купил бы себе русский паспорт, завел бы торговлишку, женился… Эх! Кабы не иезуиты! Всю его веселую жизнь перековеркали! Не явится Колонелло в Кяхту, а последует совету князя – идти назад, в Россию, тем подпишет себе приговор смертный, тяжелый… Два года учебы в иезуитских тайных школах – это было не изучение Евангелия… Это было изучение страшных судеб тех, кто иезуитов обманул и задумал скрыться. Да, было, обманывали и скрывались… Тамплиеры например. И где этот орден теперь? Где все его неисчислимые богатства? Ну, богатства, положим, в подвалах Церкви. А люди… люди лижут сковородки у ног Сатаны… Если есть тот Сатана… А как просто и ловко иезуиты провели самую хитрую на земле нацию? Только намекнули Изабелле Испанской, что в ее казне пусто, ибо у иудеев в ее стране – густо, так Изабелла немедля начала воинские операции противу избранного народа, а иезуиты малыми отрядами торговали в богатых кварталах иудеев поддельными бумагами о якобы переходе поклонников Яхве в лоно христианской Церкви. И тут же наводили на покупщиков тех бумаг отряды королевской стражи… Ловкая операция! Так что сыскать в Сибири убежище можно. Жить будет нельзя. Ходить да оглядываться – это не по нраву Колонелло…

На плечо Колонелло легла тяжелая рука. Он резко привстал.

– Сиди, – сказал князь Гарусов, присаживаясь рядом.

Он вынул из кармана оловянную флягу, протянул Колонелло.

– Вино. Твое. Гербергов налил. Пей без сумления…

Колонелло приложился ко фляжке. Князь меж тем продолжал говорить:

– Твою позицию, по размышлению, я принимаю. Пойдем до Кяхты. Атам – война план покажет! Так?

Колонелло глотал вино. Когда вино во фляге кончилось, выдохнул с облегчением:

– Так!

***

С утра принялись всем гамазом мерекать – как тот камень-шар сдвинуть по чертежу Гури. Гуря, невзирая на синяки под глазами и разбитую губу, бегал среди солдат и весело давал указания. В левой поле его армяка туго болтались двести золотых дублонов, все-таки отданных Колонелло после его ночного и тайного разговора с князем.

Солдаты очистили от травы и наносов каменной крошки лоток, прорубленный в гранитной основе скалы. Зацепили ременные охваты за два десятка лошадей, сзади камня выстроились десять самых крепких солдат с толстыми слегами.

– Пошел! – крикнул Артем Владимирович. И тут же, не утерпев, сам подсунулся – плечом подмогнуть камню двигаться. И камень сдвинулся – будто того и ждал – погулять малость! Ему первый толчок был нужен – в правильном направлении, а там и лошади не понадобились. Солдаты со смехом, как копну сенную, покатили камень до предназначенного ему второго круглого ложа. Даже не подняв брызг, огромный гранитный шар плотно улегся в русло второй речки. Вода ударилась об него, потекла было в обход, но тут же нашла рукотворную протоку и побежала туда, где досель покоился камень – в круглое отверстие, уходящее вниз, в гранитную скалу.

– Окружить сие место, ружья держать в готовности! – скомандовал солдатам Артем Владимирыч.

Солдаты неохотно похватали ружья, отошли на полусотню шагов от дыры в скале.

– Кто пойдет вниз от тебя? – спросил у Колонелло Артем Владимирыч.

Колонелло оглянулся. Гурю посылать было нельзя: мало ли что там – в подкаменной глубине. Гербергова бы послать, да тот до того стал немощен – смотреть страшно.

Гербертов, стоя в отдалении, тыкал рукою в Фогтова, стоящего рядом с ним.

– Фогтов пойдет, – наконец ответил Колонелло, – а с твоей стороны – кто?

Артем Владимирыч не успел ответить. Тяжелой, плотной поступью к ним подошел колыван Корней Иваныч.

– Разреши, княже, я пойду. Мало ли что тама? Силенка моя может понадобиться, да и к разным сюмпризам я свычен…

– Решено, – сказал князь. – Разбирайте веревки.

Четыре веревки, по сто саженей каждая, накрепко привязали к деревам, стоящим возле дыры вниз. Кузнец приладил к широкому поясу нож, топор и мешок с десятком факелов. Фогтов проверил заряд у своего пистолета. Сунул в карман кресало и тоже накрепко привязал к поясу мешок с факелами – палками с намотанными на них тряпками, пропитанными древесной смолой.

Корней Иваныч встал перед дырой, перекрестился, надел на руки падерки, ухватил веревку и шагнул в отверстие… Его тут же залило водой…

Через время из дыры донесся его гулкий голос:

– Встал наземь… палю факел! Это, кажись, пещера…

Потом наверх донеслась заковыристая матерность кузнеца.

Артем Владимирыч сложил ладони рупором, поднес к дыре:

– Хватит лаяться! Кричи – что там!

– Тут, княже, черт-те што! Колесо огромное!.. Водочерпальное. Из непонятного металла!

Егер немедля хватанул ближнюю веревку – намерился прыгать в дыру. Артем Владимирыч погрозил ему кулаком. Подтолкнул к дыре Фогтова:

– Пошел!

Фогтов, неуверенно перебирая руками, отплевываясь от потоков падающей вниз воды, скрылся в дыре.

Опять через время крикнул Корней Иваныч:

– Фогтов здеся! Чего нам искать?

Колонелло, в сильном возбуждении оттолкнув от дыры князя, тоже сложил ладошки и крикнул в них:

– Клад ищите, клад! Обормоты!

Тут же подал голос и Фогтов:

– А чего нам его искать, Ваше ученое степенство! Золото здесь… лежит в бадьях, уже приуготовлено к подъему!

Колонелло встал и перекрестился.

Артем Владимирыч, еще до конца не сознавая простоту нахождения клада, крикнул:

– Корней Иваныч! Немедля к тебе солдат опускаю! Сколько надобно, чтобы грузить тяжести?

– Нисколько, Ваше благородие! – донесся снизу голос Корнея Иваныча, – мы здесь сами… А наверху лучше приладьте ворот с прочной вервью да с крепким крюком! Когда все поставите, я далее укажу, как быть!

Воротовое устройство с веревкой было – осталось от курганной возни. Крюк привез Егер, на своем арабце быстро сгонявший к повозкам кузни.

Пока ворот устанавливали, Колонелло все ходил кругами возле дыры под землю. Потом решительно ухватился за веревку:

– Полезу сам!

– Отойдем, – шепнул ему Артем Владимирыч, – чтобы люди не слыхали… – а уже в стороне от людей чуть не заорал: – Ты что? Где видано, чтобы клад, огромный клад, сам шел в руки? Тут дело – не чисто!

– В приметы веришь, что ли? – брезгливо спросил Колонелло. – Так тьфу на эти приметы! Не пускаешь меня – пусти вниз хоть солдат! Четырех, а лучше – с десяток…

– Пущу… если что там, внизу, не заладится. А пока – молчи! Жди!

Когда подошли обратно к дыре, услышали, что орал Корней Иваныч:

– … Крюк пусть будет с привязанным колокольцем! Я тогда услышу, докуда надо его опустить! И крикну. Тот крюк наденется на бадью с золотом, тогда быстро тяните! Поняли?

– Поняли! – крикнул вниз Артем Владимирыч. – А почему тянуть быстро?

– Колесо… Большое колесо я подверну под воду, что льется из дыры… Оно работает от воды. И поднимает на рычагах груз… Не успеете бадью с золотом крюком с рычага снять, она уйдет вниз и опрокинется в озеро! – орал Корней Иваныч.

– Давай! – не выдержав, крикнул в дыру Колонелло.

В земле, под ногами людей, что-то тяжелое заворочалось, заскрипело. Вода, что падала в дыру без звука, вдруг стала звонко бить в нечто железное. Артем Владимирыч испытал ощущение, что стоит на спине огромного, непонятного зверя и зверь тот медленно двигается. Солдаты мелко и часто крестились. Перекрестился и Егер.

– Тяни! – раздался из дыры бешеный голос Корней Иваныча.

Четверо солдат заворочали рычагами ворота. Веревка тяжело пошла вверх. Артем Владимирыч сам кинулся к деревянным ступицам ворота. С другой стороны за ступицы ухватился Колонелло.

Из дыры медленно поднялась бадья… Это даже была не бадья, а поддон, литой из тонкого желтого металла. Поддон имел борта всего в два вершка высотой. Борта его исполнены были со скосом ко дну. Поддон доверху был наполнен тусклыми как бы кубиками желтого цвета, уложенными столь тесно, что даже ноготь не просунуть… Егер первым подскочил к веревке, тянущей невиданный поддон. Но его силы не хватило – оттянуть груз в сторону от дыры.

– Тягай, в гробину мать! – заорал на солдат Егер. Те испуганно подскочили, вдесятером взялись за веревку. Потянули ее в сторону. Поддон заскользил по траве и тяжело осел на землю.

– Опускай крюк! Опускай! – истошно заорал снизу, из-под земли, Корней Иваныч, – быстрее там, чумохи!

Крюк отцепили от дугообразной ручки поддона, но веревка в месте привязки крюка лопнула!

***

Орал из-под земли колыван, солдаты лихорадочно пробовали вязать веревку к крюку. Но было ясно, что под великой тяжестью поддона с золотом веревка перетрется. Тогда Егер подсвистнул своего арабца, ножом отрезал у подбежавшего коня широкую кожаную подпругу. С ней дело пошло. Подпругу привязали за крюк, а вторым концом – за веревку.

Крюк снова пошел вниз.

– Тягай! – почти сразу заорал Корней Иваныч.

Пока солдаты медленно вытягивали тягость наверх, Артем Владимирыч и Колонелло рассмотрели, что подняли в первый раз.

– Латунь, – сказал Колонелло, ощупав желтый металл поддона. – Редкий сплав, черт побери. Он один уже хороших денег стоит…

Князь же попробовал пальцами подцепить квадратную плитку золота. Не получилось. Тогда он вынул кинжал и лезвием кинжала все же поддел плитку… Но это оказалась не плитка и не куб. Золотая четырехгранная пирамидка соскользнула с лезвия кинжала и упала на траву.

Артем Владимирыч изменился лицом.

На каждой грани золотой пирамидки явственно читалось клеймо – треугольник с многолучевым кругом внутри его. И этакую картинку также в детские годы видел князь в книге-раскладушке своего деда. Дед Ульвар тогда говорил:

– Где таковой знак узришь – предмет сей издревле – наш. За него бейся – хоть голыми руками. Бага дара ану!

Колонелло, не замечая состояния князя, поднял пирамидку с травы, взвесил на руке:

– А ведь весу в ней будет – фунтов двадцать, князь…

Не услышав княжьего ответа, Колонелло поднял голову. Князь Артем Владимирыч Тару сов шептал непонятные словеса:

– Бага дара ану… Бага дара ану…

Колонелло усмехнулся причудам русского князя и внимательно рассмотрел способ укладки золотых пирамидок. Нижняя их часть укладывалась острием вверх. Потом в пространство между ними, но уже острием пирамидок вниз – укладывался второй слой золота. Получался как бы сплошной брикет золота, но невероятной тяжести. Для хранения и транспортировки богатства это был лучший способ.

Солдаты меж тем под руководством Егера вытянули на поверхность пятый поддон. Так же тряслась земля, звонко била в глуби горы вода по металлу, но солдаты при виде такого богатства тоже охмурели и суетились, как раки, кипятком обваренные…

Артем Владимирыч взял из рук Колонелло золотую пирамидку, посмотрел на нее тусклыми глазами. Медленно сообщил италийцу:

– Бугрование мы как-нибудь да отмолим… А вот покражу Божьего золота – вряд ли… Бежать надобно отсель, Колонелло… бежать… Понял?

Колонелло, вдруг взъяренный, не нашел сначала, что ответить князю.

– Седьмой поддон тянем! – весело крикнул Егер, с натугой вертя подъемный ворот.

Вытянули и седьмой поддон. Там, внизу, Корней Иваныч и Фогтов что-то притихли.

– Эй, внизу! – заорал в дыру Егер, – чего молчите? Случилось чего?

– Да нет! – вроде как совсем издалека послышался голос Корнея Иваныча, – сейчас… тут малость осмотреться надобно… Отдохните пока…

Колонелло тотчас засуетился. Велел солдатам гнать лошадей с одними предками, чтобы тащить волоком к лагерю латунные поддоны.

Артем Владимирыч просунул голову прямо в дыру – хоть звук какой услышать. Но слышался только ровный гул огромной машины да звон воды, иногда бьющей по металлу.

***

Так прошло уже четверть часа. Пригнали лошадей, начали вязать за передки поддоны. Артем Владимирыч снова сунул голову в дыру, заорал:

– Эй! Добытчики! Отзовись!

Вдруг внизу раздался удар. Как бы огромный камень ударил по огромному котлу. Внизу кто-то, вроде Фогтов, пискляво крикнул. Вслед за грохотом внизу, рядом, в озере, вздыбилась вода. Она вырвалась из-под каменного языка, на котором стояли люди, упала обратно в озеро, образовав водоворот. В том водовороте бил руками и ногами Корней Иваныч. Из-за грохота и треска что он кричал – было не разобрать.

Солдаты побежали прочь с уклона. Артем Владимирыч, замерев, смотрел, как огромный круглый камень, перетолкнутый людьми в другую лунку, катится из нее на свое старое место. Вот он с хрустом смял подъемный ворот, пал в свою старую лунку, покачнулся и замер. Земля тоже успокоилась.

Егер за веревку тянул из воды КорПея Иваныча.

Колонелло, хоть и был тоже напуган, вида не показывал. Он мерно прошелся мимо семи латунных поддонов, наполненных золотыми пирамидками.

– Дар богам, дар богам! – передразнил князя Колонелло. – Здесь будет… здесь будет… Ну да, конечно! По вашему счету, князь, здесь будет около полутора тысяч пудов золота! Весело, так? Согласись же, дорогой князь, из-за каких-то тридцати, миллионов рублей, в серебряном исчислении, твои боги не обеднеют, князь… Ведь – не обеднеют?

Артем Владимирыч кивнул Колонелло, думая о другом.

Князь Гарусов думал: зачем же колывану Корнею Иванычу понадобилось устраивать подземную коловерть с колесом и водой? И как погиб Фогтов? И зачем он погиб?