Текст книги "Черленый Яр. Ангелы плачут над Русью"
Автор книги: Виктор Душнев
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)
После трудного дня князь лёг рано. Неизвестность грядущего страшила его, но страх этот был вызван не столько мыслью о смерти, сколько сознанием того, что, погибнув, он не сможет отомстить за смерть брата, не сможет возродить Липецкое княжество и спасти народ Черлёного Яра от врагов. И только князь задремал, как в постельной послышались шаги.
– Кто там? – с тревогой спросил Александр Иванович.
Тишина – и лишь чёрная тень скользнула по кровати. Кто-то осторожно прошёл к слюдяному окну и выглянул через него наружу. Александр Иванович метнулся к двери, ведущей в соседнюю палату, освещённую факелом. Скрип петель привлёк внимание незваного гостя, и он резко повернулся, сверкая красными словно угли глазами. Александр Иванович выбежал из постельной, схватил факел и вернулся обратно, но в комнате уже никого не было, лишь мёртвая тишина давила на уши. Князь осмотрел все закоулки, перекрестился на образа и прошептал:
– Что же это было? Неужто Смерть приходила?..
Он отнёс факел, снова лёг и задумался.
«А может, не ехать на встречу с татарами? Нехорошее это знамение... Хотя, коли то Смерть, она всё равно меня забрать должна, независимо ни от чего. От судьбы не уйдёшь и не спрячешься ни за чьей широкой спиной...»
На князя напала сонливость, но едва сомкнул веки – увидел Святослава. Тот хмур и суров. Не на брата смотрит, а куда-то поверх головы Александра. А там небо чёрное, а тучи ещё чернее и так низко плывут, что чуть не касаются темени Святослава. И вдруг...
«Ты зачем поручил князя Даниила заботам боярина Семёна? – заговорил гулким, словно из подземелья, голосом Святослав. – Смерти захотел? Не Смерть к тебе приходила только что, а я, чтобы предупредить. Помнишь, когда я передал тебе боярина, то сам скоро погиб. Дурной знак то. Но я-то оставил княжество в надёжных руках. А на кого ты оставишь?..»
– На Даниила! – прошептал потрясённый Александр.
«Не-хо-ро-шо... Не-хо-ро-шо...» – подымаясь ввысь, далёким эхом прогудел Святослав.
– Куда ты, брат?! – закричал Александр.
«Он к предкам, он к предкам!..» – зарокотал кто-то невидимый из-за облаков.
И вдруг...
«Я дойду до последнего моря, и тогда вся Вселенная окажется под моею рукой!» – прогремело из поднебесья.
– Чингисхан!.. – застонал князь Александр и проснулся. Полная луна смотрела через окно прямо в глаза. В постельной было видно как днём. Скоро князь опять задремал и – снова виденье. Ярко-зелёное поле, усыпанное цветами, по которому на огромном белом коне скачет великан-витязь. И – голос, подобный грому:
«Эй, князь! Я – князь Александр Невский. Ты, говорят, хочешь поклониться поганым?»
– Но ты же сам кланялся царю Батыге! – обиделся Александр. – И не кланяться я собираюсь, а еду на переговоры!
«На переговоры?.. – прогудел призрак. – На переговоры и я ездил к Батыге. На переговоры иди!..» – И исчез.
Александр Иванович открыл глаза. Светало, с улицы доносился топот копыт коней и крики людей.
– Проспал?! – вскочил с постели князь и закричал: – Бездельники! Почему не разбудили?!
В дверь заглянул холоп:
– Семён Андреевич не велел. Сказал: «Пускай князь поспит, ему предстоит трудный день».
Александр быстро оделся, помолился Богу, позавтракал и вышел на крыльцо. Его ждали дружинники во главе с Андреем Кавыршей. Перед отбытием отец Максим благословил князя и воинов.
Тысячник Харалдай со свитой уже собирались уезжать с условленного места, когда увидели русских: высоких как на подбор, белокурых, светлоглазых витязей и красивого, статного, хотя и не по годам убелённого сединами князя.
– Приветствую тебя, князь Липецкий! – торжественно поднял правую руку Харалдай.
– Здрав будь и ты, воевода Харалдай, – приветливо ответил князь. – Весьма наслышан о достоинствах твоих и рад буду выслушать уже из твоих уст, богатырь, речи благородные. Хочу я изведать мысли твои настоящие, а не чужим языком воспроизведённые. Ты уж не обижайся, воевода, но мы все говорим иногда не то, о чём думаем.
– Да мысли мои, князь, сродни делам моим, – прищурился Харалдай. – И нет ничего благостней для истинного христианина, чем жить в дружбе и верности с такими же христианами, как он сам.
– Добро глаголит брат мой во Христе, – удерживая своего могучего жеребца, удовлетворённо кивнул Александр. – Но что же хочет предложить воевода для меньшего пролития крови христианской?
– Ты уже, наверное, знаешь, князь, что меня предал Олег Воргольский, – нахмурился Харалдай. – И поэтому я предлагаю объединить наши усилия, чтобы покончить с этим выродком раз и навсегда.
– А потом и со мною? – пристально посмотрел на тысячника князь. – Извини, но уж я-то ваши повадки знаю.
– Слышал я подобное от твоего боярина, – спокойно сказал Харалдай. – И я и тебе, князь, напомню, что являюсь христианином, целую крест и могу в вашем православном храме перед иконой Спасителя и Пресвятой Богородицы поклясться в верности своих слов.
В моём отряде, повторяю, много христиан. Есть, правда, и язычники, и буддисты, и магометане, но никто из них не нарушит данного мной слова. Я всё сказал. Выбирай, князь, войну или мир. Если выберешь войну, приходи завтра сюда с дружиной сражаться. Если мир, то будем вместе действовать против супостата Олега.
– Хорошо. Надеюсь, что ты искренен, тысячник, – улыбнулся Александр. – Только не пойму вот, как вы, татарские воины, здесь без грабежа обитать собираетесь? Вам же кормиться надо.
– Твоё княжество мы грабить не будем, не бойся, – заверил Харалдай. – Сегодня же, если договоримся, мои бахадуры уйдут под Воргол. Пускай их кормит князь Олег! – И громко рассмеялся: – Он нас в гости звал, он пусть и угощает!
– Так ты здесь никак кочевать собрался?
– Нет, князь. Я отправил в Орду послание. Недели через три гонец привезёт ответ хана. Если Телебуга мой план одобрит, начнём действовать.
– А если не одобрит?
Харалдай пожал плечами:
– А не одобрит, приеду к тебе в гости. Сходим в баню, в церковь...
– В баню? – вытаращил глаза князь, знавший неприязнь татар к русской бане.
– Но я же говорил, что долго жил на Руси.
– А-а-а... Ну-ну.
– Так вот. Попаримся, помолимся, а после решим, что и как делать.
Солнце уже стояло в вышине зимнего небосвода, когда князь и тысячник закончили беседу. Мороз сдал, ветер почти стих, дышалось легко и свободно.
– Сегодня я снимаюсь и ухожу под Воргол, – поглядывая в сторону деревьев, напомнил Харалдай. – Но из леса за нами всё время следят какие-то люди. Мои бахадуры пытались их поймать, но они неуловимы как духи!
– А-а-а! – засмеялся князь и повернулся к Кавырше. – Это Ломов со своими дружками службу справляет. Пошли кого-нибудь передать, чтоб домой возвращались. А Кунаму пускай велят пропустить татар через его владения в Воргол беспрепятственно.
И скоро Харалдай ушёл в Воргольское княжество. Князь же Александр Липецкий продолжил готовиться к войне с князем Воргольским и Рыльским.
Глава восьмая– А нет ли у вас ещё одного добра молодца – для нашей подруги Любаши? – озорно поглядывая на Кирилла, спросила Надежда.
– А у вас что, своих женихов не хватает? – удивился Кирилл.
– Своих-то хватает, да больно мелковаты! – рассмеялась Надежда. – Своих мы особо и не замечаем. Со стороны интереснее вьюноши бывают!
А Пантелеймон с Верой сидели тихо, как мыши. Пантелеймон боялся даже прикоснуться к Вере, словно опасался спугнуть красивую птицу, которая может улететь навсегда за тридевять земель. Да и сама Вера, не в пример своей бойкой подруге, была девушкой спокойной и степенной. Высокий сильный голубоглазый парень ей вроде и нравился, но больно уж робок и застенчив.
Подошла Любаша.
– Чего это вы молчите? – спросила.
– Да так... – пожала плечами Вера. – Разговор не клеится. Пантелеймоша воды в рот набрал.
А парню эти слова – что ножом по сердцу. Беспомощно посмотрел на Любашу, точно ища поддержки, а та вдруг вспыхнула и опустила глаза.
Вот ведь как иногда бывает: влюбится юноша в девушку, не получая взаимности, а другая в это же время страдает о нём...
Так, втроём, продолжая молчать, молодые люди побрели к дому Веры. А возле калитки Вера быстро попрощалась и упорхнула. Пантелеймон же чуть не заплакал.
– Ну не убивайся ты, Пантюша! – стала успокаивать парня Люба.
– Эх, да ты-то что понимаешь?! – Пантелеймон вскочил на коня и ускакал, не дожидаясь Кирилла.
А Люба сквозь слёзы посмотрела ему вслед, кусая губы, промолвила с обидой:
– Дурак ты, Пантелеймоша, истинный дурак! – И тоже пошла домой.
Её догнали весёлые и счастливые Кирилл с Надеждой.
– Любаш! – обняла подругу Надежда. – Что невесела? А где Веруха с Пантюхой?
– Веруха домой ушла, а Пантюха ускакал.
– Поругались, что ль? – растерялся Кирилл.
– Не знаю... – вздохнула Люба.
– Так... ладно, девки, до свиданья! – кивнул Кирилл. – Поеду, а то как бы он глупостей не натворил.
Девчата остались одни.
– Бедный Пантелеймон... – вдруг неожиданно для Надежды грустно вздохнула Люба.
– Почему это?! – изумлённо глянула на подругу Надежда.
– По Верке сохнет, а она его не любит.
Надежда только раскрыла рот и развела руками...
Кирилл догнал Пантелеймона уже возле Дубка. И тут, как снег на голову, – Демьян.
– От невест ворочаетесь?
– От них, – кивнул Кирилл.
– Взяли б меня как-нибудь с собой! – не то в шутку, не то всерьёз попросил Демьян.
– Да хоть завтра, – с готовностью согласился Кирилл.
– А свободные девчата-то имеются? – прищурил свои угольные глаза Шумахов.
– Имеются. Сколь душе угодно...
Этой же ночью Василий Шумахов отправил всех троих в дозор. Промотавшись до утра, дружинники вернулись и завалились спать. Проснувшись вечером, Демьян помчался будить Пантелеймона и Кирилла.
– А я в Ярославы не поеду, – заявил вдруг Пантелеймон.
– Это почему же? – уставился на него Кирилл.
– А что без толку ездить? – Голос Пантелеймона потух. – Видать, такая красавица не для меня...
– А чё, и впрямь так красива? – ухмыльнулся Демьян.
Пантелеймон побледнел и подумал: «А ну как этот черномазый уведёт Веру?» – и вроде как нехотя проворчал:
– Ладно, едем...
В те морозные святочные дни вся молодёжь в Ярославах была на улице. Беспрестанно жгли костры – грели души умерших пращуров. Веселье царило в селе. Вовремя, ох вовремя примчались из Дубка три лихих всадника.
– Так-так, и где ж те красавицы, о которых мои дружки толковали? – ловко спрыгнув с коня, ухмыльнулся Демьян.
– А вот они мы – Вера, Надежда, Любовь! – прищурилась озорная Надежда.
– Да и впрямь хороши!.. – И Демьян уставился горячим бесцеремонным взглядом на Веру.
– Эй! – потянула его за рукав Надежда. – Не туда смотришь, наша Вера занятая. А вот Люба – как раз для тебя.
– Люба так Люба! – не растерялся Демьян, однако, заведя разговор с Любовью, нет-нет да косился на Веру.
И на ту появление Демьяна явно произвело впечатление. У бедного Пантелеймона ни с того ни с сего вдруг развязался язык: он что-то говорил и говорил любимой, а её лучистые глаза искали Демьяна.
Люба сразу заметила это и, чтобы не терзать душу Пантелеймона, предложила Шумахову прогуляться по морозцу. Через минуту тот уже забыл про Веру и увлечённо беседовал с новой подругой. Он не умолкал ни на миг и изрядно хвастал, особенно о своих воинских подвигах. И вдруг – вспомнил Марию и сник.
– Эй, ты что это замолчал, соколик? – улыбнулась Люба.
Демьян скрипнул зубами:
– Жену вспомнил...
– Жену?! И где же она? В Дубке осталась?
– Нет... не в Дубке... – потупился парень. – Воргольские изверги и татары замучили...
Люба вздрогнула:
– Она погибла?
– Да.
– Прости...
Разговор дальше не клеился, и молодые люди, пройдясь немного, вернулись к остальным. Но и здесь особого веселья не было. Вера уже ушла домой, а Пантелеймон понуро сидел на коне. И только Надежда с Кириллом в стороне ото всех ворковали как голубки.
– Ну что ж, – вздохнул Демьян. – Прощай, Любаша! Может, ещё встретимся... Пантюха, ты чё такой смурной? Поехали домой?
– Поехали, – процедил Пантелеймон.
– А Кирилл?
– Он дорогу найдёт...
До самого Дубка Демьян с Пантелеймоном ехали молча. Первым, уже почти у города, не выдержал Демьян:
– Ты, Пантей, зря дуешься. Я не виноват, что Верка тебя не любит. А мне она не нужна – запомни это. Я ни с кем жить не смогу, как с Машей жил, будь то даже царевна царьградская. Я Машу любил, люблю и буду любить до самого конца своего. Ненавижу я твоего бывшего князя Олега и не успокоюсь, пока не убью его!
– Что ты мне его лепишь! – зло огрызнулся Пантелеймон. – Я ему без году неделю служил, а теперь подданный Александра Липецкого.
– Ну ладно-ладно, не обижайся, сорвалось!
– А я вот щас те как дам – «сорвалось»!..
И – быть бы драке, но из темноты послышался оклик:
– Стой! Кто едет?
– Свои! – рыкнул Пантелеймон.
– Кто свои?
– Ты что, болван, князя Александра дружинников не признаешь?! – подал голос и Демьян.
– А ты не лайся, черномазый! – не остался в долгу сторож. – Тебя, смоляной, уже давно Семён Андреевич с отцом ищут. Пошто без спросу уехал?
– Не твово ума дело! – Демьян изо всей силы огрел плетью коня и пронёсся мимо разинувших рты сторожей.
Его действительно повсюду искали и не могли понять, куда он запропастился. Подумали даже, что опять в шайку Кунама подался.
– В дозор срочный идти, а тебя, молокососа, днём с огнём не найдёшь! – встретил сына бранью Василий Шумахов. – Быстро доспех надевай, а то уедем и опять перед князем за тайную отлучку ответ держать будешь!
– Да я так, налегке...
– А если на врага напоремся?
– Щит возьму.
– Хоть шелом-то одень!
– Да на кой он мне?
– Ну ладно, мальчишка! Поехали! – скомандовал Василий, и отряд дозорных поскакал к Ворголу разведать, там ли татары Харалдая и не замышляют ли они чего. И если будут замечены действия Харалдая против воргольского князя, Василий должен вступить с тысячником в переговоры. Таков был приказ князя.
Глава девятаяКогда Рвач сбежал от своих спасителей и неожиданно появился в Ворголе, то сперва против них и братьев Севастьяна Хитрых предпринимать ничего не стал, пока однажды, ближе к полудню, не вернулся князь Олег. Князь сразу же приказал запереть ворота на крепкие запоры, усилил охрану стен детинца и стал ждать противника. Воргольский люд не понял причины этих воинственных приготовлений и какого врага следует ожидать у своего порога. Решили, что князю не удалось договориться в Орде и он, не получив оттуда помощи, боится нападения липецкой дружины. Однако всё оказалось хуже. Беда угрожала не от липчан, а от войска татарского. А татар воргольцы боялись пуще нечисти.
И вот со стен сторожа увидели разъезды татарской конницы. Князь Олег созвал Думу: всех бояр, воевод и в том числе Рвача с Игнатом Хитрых. Шёл долгий разговор об обороне города. Поделился своими соображениями и Игнат.
– Я, княже, думаю, – приглаживая русую бороду, проговорил он, – что надо усилить сторожу. Татары уже близко, и в детинец надо пропустить посадский люд...
– А с ним вместе и твоих братцев-предателей Севастьяна и Афанасия, чтоб нанесли нам удар в спину? – перебил Игната до того тихо сидевший Рвач. – Княже! Прикажи связать этого негодяя!
– Ты что плетёшь, боярин? – сурово посмотрел на Рвача Олег.
– А ничего я не плету, Олег Ростиславич! – наливаясь гневом, повысил голос Рвач. – Его братья в дружине Александра Липецкого служат. Севастьян ещё к Святославу перебежал, а Афоня недавно переметнулся.
– Откудова известно? – выпучил глаза князь. – Мне Ростислав говорил, что Севастьян попал к татарам в плен и хану ихнему служит. Да он недавно был тут с татарином...
– Да-а-а, был! – весь дрожа от злобы, рыкнул Рвач. – И я тоже был! В плену у Алексашки-разбойника и видел сидящего на почётном месте Севастьяна!
– Не слушай его, княже! – вскочил Игнат. – То-то, смотрю, его не было. Ползал, сука, к своим, а теперь опять явился раздоры делать!
– Замолчи, гад! – гаркнул Рвач.
– Сам молчи, собака липецкая! – Игнат выхватил меч. – Не верь ему, Олег Ростиславич! Кабы б он был у липчан в плену, разве вырвался бы оттудова? Их Дёжкин ему сразу башку бы свернул!
– Да он и свернул! – ещё пуще заревел Рвач. – Но не добил! А я отлежался, отживел и ушёл от погони!
– Это со свёрнутой-то башкой? – ехидно осведомился Игнат. – И вы верите ему?! Да если б он действительно Дёжкину в лапы попал, не сидел бы сейчас перед нами!
– Замолчите оба! – вонзил остриё меча в пол князь. – Эй! Гридни! До конца разбирательства обоих в тёмную! Отберите у них оружие!..
– Княже! Да за что же меня, твово верного слугу, в тёмную?! – завопил Рвач.
Игнат сдал оружие молча. А Олег, на всякий случай, приказал взять под стражу и брата Игната Козьму. А в придачу он послал под видом нищего оборванца в Дубок лазутчика, о существовании которого не знали даже княгиня и княжата. Это был преданный лично князю человек из Рыльска, не раз выполнявший его сложные поручения при дворе хана Золотой Орды.
И вскоре этот посланец принёс из Дубка известия, подтверждавшие правоту Рвача. Предатель был выпущен на свободу, а братья Хитрых остались в подземелье. Однако перед угрозой осады Воргола князь Олег отложил казнь. Не до кровавых потех на лобном месте, когда своя жизнь в опасности.
Глава десятаяВасилий Шумахов с десятком дружинников добрался по густому лесу до окрестностей Воргола. Тайными тропами незаметно для глаз татарских провёл туда липчан Севастьян Хитрых.
– Кругом гарь и копоть, – вздохнул Василий. – Ордынцы жгут селенья Воргольского княжества.
– Посмотри, посмотри – посад горит! – указывая палицей в сторону пламенеющего пригорода, заволновался Севастьян. – Там же мои родичи живут, дети Козьмы! Как бы их не побили или в полон не забрали.
– Да успокойся, – попытался утешить его Василий. – Давно небось в детинец ушли. – И добавил: – Знать, правду сказал Харалдай нашему князю: разоряет он владенья Олега. Выходит, нам надо открыться Харалдаю и узнать о его планах. Коль татары жгут посад, значит, готовятся к штурму. Наверное, хан разрешил Харалдаю уничтожить Воргольское княжество.
– Но там же братья! – почти простонал Севастьян.
– А мы тут зачем? – с укоризной посмотрел на него Василий. – Если в живых застанем – выручим.
– Вот-вот: если застанем...
– Так и мы погибнуть можем, – пожал плечами Василий. – На то она и ратная доля. Ладно, хватит ныть! Надо хорошенько продумать, как проскочить к Харалдаю, чтоб татары с перепугу нас не перестреляли. Что по этому поводу соображаешь?
Севастьян буркнул:
– А что тут соображать? Надо посылать Демьяна.
– Почему Демьяна? – недовольно нахмурился Василий.
– Да потому, что он был у татар в плену и его наверняка запомнили в лицо. Он выедет один, а в одного татары стрелять не станут, постараются взять живым. А взяв, угадают и отправят к Харалдаю.
– Ну, не знаю. Не очень мне это нравится, – поморщился Василий. – Хотя, с другой стороны, действительно, кроме Демьяна, на такое дело послать некого. Ладно... Дёмка! – крикнул Василий.
– Что, батя? – приблизился Демьян.
– Тебе одному придётся съездить к Харалдаю.
– Зачем?
– Скажешь, что мы просим его о переговорах.
– А допустят меня к нему?
– Допустят. Одёжа на тебе не военная. Меч тоже оставь тут, показывай, что с миром идёшь. Господь милостив – поможет. Только не суетись, а то подстрелят как куропатку.
– Я понял, батя.
– Ну, езжай. С Богом! – перекрестил Василий сына.
Демьян выехал из леса и сразу же был замечен татарским разъездом и окружён. Убедившись, что русский безоружен, его сопроводили к юрте Харалдая и после доклада ввели в юрту.
– Я – посланец князя Александра Липецкого, – сдержанно поклонился Демьян.
– Вижу, что посланец, – невозмутимо ответил Харалдай. – Ты один?
– Нет, не один.
– А где остальные? Или ты главный?
Демьян чуть замялся:
– Н-нет, не главный... А остальные в лесу.
– Так зови их. Говорить будем.
Вскоре перед Харалдаем предстали Василий Шумахов и Севастьян Хитрых.
– Вот что, боярин Василий, – начал Харалдай. – Не одобрил наш план разгрома Олега Воргольского Великий хан Телебуга. Более того, он ждёт меня в Сарае вместе с князем Александром.
– Князь Александр не давал мне полномочий вести такие переговоры, – покачал головой Шумахов. – Я ему передам твоё предложение, но не думаю, что он согласится добровольно идти на погибель. Князь Александр – воин и предпочтёт умереть в ратной схватке с врагами Отечества, чем сложить голову под топором вашего палача.
– Я буду его защищать! – вспыхнул Харалдай. – Я сам готов умереть, но не дать его в обиду!
– Невелика потеря для нас гибель татарского воеводы! – дерзко усмехнулся Василий. – А гибель князя Александра – беда и горе для княжества, липецкого народа и всего Черлёного Яра.
– Та-а-ак, ладно... – встал и прошёлся, разминая затёкшие ноги, Харалдай. – Похоже, ты, боярин Василий, не тот человек, который может решить наш с князем Александром вопрос. Ну ладно... Тургэн!
– Слушаю!
– Остаёшься за старшего, а я еду в гости к Александру Липецкому. Без меня никаких вылазок против Воргола не предпринимать. Берите что осталось в посаде и окрестных сёлах. Понял?
– Так мы уже всё в округе забрали! – посетовал Тургэн.
– Продвиньтесь подальше, но смотрите, в соседние княжества не лезьте.
– Я понял, командир, не полезем...
И Харалдай в сопровождении десятка бахадуров отправился в Дубок.
Князь Александр встретил татарского тысячника с почтением, чему немало подивились дружина и народ. А некоторые шептались: «Не сдаётся ли татарам наш князь?»
Но ещё больше удивились люди тому, что князь повёл степного гостя в баню. Татарин парился, как русский, – с густым паром, с веником и холодным квасом. И совсем уж раскрыли все рты от изумления, когда увидели Харалдая, идущего в церковь.
«Вот это да-а-а!.. Татарин-то крещёный!..»
А после бани и церкви Харалдая позвали на княжеский пир. Правда, не таким он был пышным, как прежде, без многолюдства и особого веселья, но всё равно – пир есть пир.
Отговорив здравицы и опустошив немало кружек вина заморского, которого, несмотря на бедность, уже и в Дубке было припасено в достаточном количестве, начали беседу.
– Александр Иванович, – промолвил Харалдай. – Великий хан запретил разгром Воргольского княжества, но я думаю, что он не принял ещё окончательного решения и потому приглашает нас...
– Чтобы содрать с меня шкуру? – усмехнулся князь.
– Погоди, Александр Иванович, – покачал головой Харалдай. – Мы постараемся уговорить хана пойти на Олега. Против этого негодяя накопилось столько обвинений, что хан не устоит перед их очевидностью.
– Однако он может поручить тебе уничтожить Олега и без моей поддержки, а меня оставит в Сарае, учинит суд и казнит... У ханов Золотой Орды князья Липецкие всегда не в чести были.
– Ты неправ, – спокойно возразил Харалдай. – Неужто тебе не известно, что ханы предпочитают, чтоб русские князья резали друг друга сами, а татарское войско, якобы посланное для поддержки одного из князей, в это время занималось исключительно грабежами. Но я, князь, один из немногих татарских воевод, которые к русским относятся с уважением, и мне претит, что мои соотечественники, не без помощи ваших же князей, разоряют Русь. Хотя вы сами – сами! – чаще сражаетесь между собой, нежели с нами. Мудрым правителем был Бату-хан, который установил забирать у русских десятину, а остальное оставлять, чтобы вы могли жить, накапливать богатства и снова часть из них отдавать нам.
Александр Иванович насупил брови:
– Ты, Харалдай, татарин и оправдываешь своих. А если разобраться, то почему мы должны платить вам дань? Наш народ работает в поте лица, создавая богатства, а вы, не работая, их у нас забираете. Разве это справедливо?
Харалдай невесело улыбнулся:
– О какой справедливости в наш кровавый век ты, князь, говоришь? Да вы сами так в глотки соседям вгрызаетесь, что мы только удивляемся вашему зверству, подлости и неразумности. А дань мы с вас получаем по праву победителя. Почему вы так плохо обороняли свои дома? Почему, когда Бату-хан шёл с огнём и мечом по Руси, ваши князья, как глупые бараны, сидели каждый в своём городе-овчарне, дожидаясь нападения волка? Ведь если бы Юрий Владимирский, объединившись с Ярославом Новгородским, Михаилом Черниговским и Даниилом Киевским и Галицким, пришли на подмогу Юрию Рязанскому, то такой беды на Руси бы не было. Лиса зайца задирает не потому, что ей это нравится, а потому, что есть хочет. Татарам тоже хотелось есть, и они пошли на Русь. Но кабы князья ваши забыли личные обиды и повернули свои объединённые полки против войск Бату-хана, то не известно ещё, кто кому дань платил бы. Ведь побеждали же русские под началом Святослава Игоревича Киевского могучих хазар. Я читал ваши летописи. Святослав Игоревич был под стать и Чингисхану, и Бату-хану, и самому Александру Македонскому. А теперь обмельчали ваши князья, раздробили Русь, разметали в клочья по полям и лесам, по живому телу разорвали! Даже Александр Невский, и тот не поделил власть с братьями. Тогда Великими князьями Владимирскими были сначала Михаил, а потом Андрей Суздальский. Но Александр, этот действительно великий витязь, разгромивший шведов и немцев, не устоял перед соблазном при помощи нашей конницы прибрать к рукам не только Новгород, а ещё и стольный Владимир. Наслал он Неврюеву рать на русскую землю, разорил её, а зачем? Не мог, что ли, с братом Андреем поладить?
– Да я смотрю, Харалдай, ты и впрямь за Русь радеешь, – потеплел взгляд князя Липецкого. – Но то, что ты предлагаешь, я принять не могу. Телебуга обязательно захочет покончить со мной.
– Не бойся...
– А я и не боюсь! – перебил Александр. – Я уже своё отбоялся и прекрасно понимаю, что гибель моя неминуема, однако не могу уйти из этого мира, не отомстив воргольскому иуде за его злодеянья.
– А как же заповедь Христа о прощении?
– Не всё прощать можно. Я бы простил Олегу личную обиду, но он намеревается уничтожить народ липецкий. А я князь. Или, по-твоему, я должен бросить на произвол судьбы Богом вверенный мне народ? Господь к этому никогда не призывал, а борьба за Отечество есть истинно святое дело. Не ради животного мщения иду я на Олега Воргольского, но ради спасения княжества.
– Но одни вы с этим вепрем не сладите, а сейчас у тебя имеется благоприятный момент помириться с Ордой, хотя бы на время. Олег и нас предал, а татары предателей ох как не любят. Я уверен, что сумею убедить хана Телебугу не трогать тебя.
– Ну вот и поезжай и убеждай! – проворчал Александр.
Харалдай вздохнул:
– Боюсь, если один в Орду поеду, то обратно жди уже не тысячника-христианина, а темника-бесермена. Хан пошлёт на вас такую рать, которая ни перед чем не остановится, и тогда поход Неврюя покажется лёгкой забавой. Спалят не только ваши города и веси, но и все леса повыжгут, все нивы в пустыню превратят – и не останется тут места не только для человека, но и для зверя. Беду ты накличешь на Черлёный Яр, великую беду!
– Хорошо, я с боярами посоветуюсь, – кивнул Александр, и пир потёк далее – с льющимся рекой вином заморским, мёдом сногсшибательным, закусками разнообразными. Да-а, даже в такую страшную годину, когда враг в горло вцепился и не отпускает, не может, ну не может русский человек без забав и утех. Некоторые бояре упились, как говорится, вусмерть и рухнули под стол. Одних выволакивали на свежий морозный воздух, чтоб очухались, других отправляли домой, а третьи так под столом и остались.
Наутро все собрались снова. Головы трещали, но, опохмелившись, бояре долго спорили, гадали, рядили и, наконец, решили отпустить князя Александра в Орду, а с ним послать Василия и Демьяна Шумаховых, Андрея Кавыршу, Дорофея Космачова и Евтея Ломова.
Однако князь возразил:
– Дорофей с Евтеем пускай дома сидят. Поездка в Орду опасна – в случае беды Даниил останется без биричей и советников. Они, как и Семён Андреевич, будут при молодом князе. А брать или не брать Демьяна, пускай думает Василий: хочет он или не хочет сына посольским делам обучать.
На том и порешили.
Выйдя на улицу, Василий послал было гридня отыскать Демьяна, но потом вспомнил, что тот завернул зачем-то по пути из-под Воргола в Ярославы.
– Ладно, без него обойдёмся, – махнул рукой.
А Демьян, когда возвращались из-под Воргола, попросился у отца на ночку в Ярославы. Василий позволил, но предупредил шалопая:
– Ты там недолго, вдруг занадобишься.
Демьян, голова бесшабашная, решил наведаться к Любови, да встретил Веру, и...
– Ах ты, красавица! – соскочив с коня, схватил девушку в охапку и крепко поцеловал.
Вера обомлела, ноги её подкосились, и она бессильно повисла на руках наглого парня. Сладкая истома навалилась вдруг как тяжёлое душное облако, и девушка простонала:
– Ох, Дёмушка, отпусти, люди увидят!..
Демьян ухмыльнулся:
– И што?
– Ничего!
Вера выскользнула из объятий Демьяна – и ахнула: недобрым взглядом на неё смотрела... Люба. Смотрела, смотрела – и, внезапно вспыхнув, резко повернулась и пошла прочь.
– Господи, да ты что! – всхлипнула Вера.
– А что?! – удивился Демьян.
– Люба нас видела!
– Ну видела и видела. Что с того?
– Как что? Ты ж ещё недавно с ней ходил!
– Подумаешь – ходил! – усмехнулся Демьян. – Я ей не муж. Вчера ходил, а нонче не хожу.
– Так ты с ней просто так?..
– Да, просто.
– И со мной – «просто»?
– Да не, ты – дело другое... А ну, пойдём-ка в лес, погуляем...
Возвращались из леса оба чернее ночи.
Вера плакала, и горькие слёзы ручьём струились из её глаз.
– Что ж ты наделал, кобель забеглый?! Как мне теперь на людей смотреть? Как замуж выходить и что я матушке с батюшкой скажу?..
– А я тя насильно не тащил! – отрезал Демьян. – Чай, не маленькая, соображаешь, что к чему!
– Да я ж подумала, что ты любишь меня! – глянула на него Вера покрасневшими от рыданий глазами.
– Вот ещё! – вдруг зло скрипнул зубами Демьян. – Учти: я никого не любил и уже не полюблю, кроме моей Маши!
– Так ты женат?! – вскрикнула Вера и наотмашь ударила парня по щеке, а потом как безумная, спотыкаясь и утопая в снегу, побежала прочь.
– Эй, да постой! – крикнул ей вслед Демьян. Он хотел объяснить, что был женат, да жена померла, и он вполне может снова жениться, а она, Вера, очень даже ему подходит, но... Но Вера уже скрылась за деревьями, и он не стал догонять её. Постоял-постоял, махнул рукой, отвязал привязанного неподалёку к кусту коня, прыгнул в седло и поскакал в Дубок. Однако по пути передумал и свернул к устью Красивой Мечи: решил проведать друзей из шайки атамана Кунама.
А растрёпанную и зарёванную Веру встретила у околицы Люба. Вера кинулась ей на грудь и задрожала, затряслась всем телом.
– Господи, да что случилось, подруга?! – перепугалась Люба, а Вера жалобно, с подвываньем заголосила.
– Милая, ну успокойся, – гладя по голове, стала утешать её Люба. – Это он, да? Он надругался над тобой?
– Всё! Всё! Погибла я!.. – захлёбывалась слезами Вера.
