Текст книги "Черленый Яр. Ангелы плачут над Русью"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

Глава шестая

Прошла ещё неделя, и князь Александр уже твёрдо стоял на ногах. Арсений привёз добро, которое нашёл в Дубке и строящемся Ельце.

– Мало, – взглянув на привезённое, сказал князь. – Таким убожеством мы в Орде не откупимся. Хан жаден до злата и серебра, а где взять? Но делать нечего, чем богаты – тем и рады. Поехали.

– А не погодить ли ещё? – спросил Симон. – Ты не совсем здоров, а дорога дальняя, опасная.

Александр Иванович пожал плечами:

– Путь нелёгок – не спорю, но чего годить? От Василия никаких вестей, значит, в Орде тихо и нас там ждут. Коли промедлим, Телебуга подумает, что я не желаю с ним встречаться. Завтра же выступаем. Но поедем не Половецким шляхом, а мордовскими лесами. Там нас Ногай не достанет...

Утро выдалось тихим и ласковым. Красный диск солнца, предвещая погожий день, поднялся из-за горизонта, и лишь тонкая полоска облаков перерезала пополам большой огненный шар. Дружина князя Липецкого перешла Воронеж недалеко от устья Становой Рясы и направилась дремучими лиственными и сосновыми лесами в сторону реки Иловой, Алёшина, Турмасовки и Лесного Воронежа, обходя кружным путём кочевья Ногая. Попали аж на левый берег далёкой Суры. При переправе через Медведицу конь Александра сломал ногу и забарахтался в воде, придавив и чуть не утопив седока. Князя еле вытащили из-под коня, и он вдобавок разбередил ещё не совсем зажившую рану. Через час у князя поднялся жар, его уложили в повозку и поехали медленнее. Симон снова стал колдовать над больным, натирать его мазями и давать отвары и горькие настои из трав.

Ехали долго. Даже когда приехали в Сарай, Александр был ещё в забытьи. Встречая гостей, Василий Шумахов страшно удивился.

– А где Ломов? – спросил он, растерянно хлопая глазами.

– Это тебе лучше знать, – пожал плечами Симон.

– Так я же послал его предупредить вас об опасности! – заволновался Василий.

– Какой опасности?

– Князя убить в Орде хотят! Царь Телебуга на него дюже зол. А хазарин Самуил ещё подначивает!

Симон похолодел:

– И что теперь делать? Бежать? А князь болен!

– Вот горе-то! Вот горе! – заметался по избе Василий. – И хан наверняка уже знает, что вы здесь, небось и Самуил уже во дворце! Вот беда!.. И где же вы с Ломовым разминулись? Ведь я давно его послал!

– Не видели мы его. А Липец опять Ногай сжёг...

На улице послышался топот конских копыт, и через минуту в дверь постучали.

– Всё!.. За князем пришли... – Шумахов бессильно опустился на лавку. Александр по-прежнему был в беспамятстве, и спрятать его было уже невозможно. – Отоприте, – вяло проговорил Василий. – Может, смилуются, не тронут больного.

Арсений дрожащими руками отодвинул засов, и в горницу ворвались татары.

– Князь болен, не троньте его! – воскликнул Василий и получил саблей плашмя по голове.

Бирич упал, а татары схватили бесчувственного Александра и поволокли к порогу. И тут у Арсения вдруг пропал всякий страх: выхватив меч, он бросился на врагов. На подмогу ему с шашкой наголо поспешил и Симон. Но что они могли сделать вдвоём?..

Через полчаса в посольскую избу прибежал Аникей и увидел жуткую картину: на полу три убитых татарина и бездыханные тела Арсения и Симона, плавающие в своей собственной и вражеской крови. Князя в избе не было.

– Аникей... – В углу зашевелился Василий Шумахов. Голова его была разбита. – Аникей! Беги! Скачи в Елец к князю Даниилу... Передай, что Александр Иванович в смертельной опасности... – И Василий снова потерял сознание.

Перепуганный насмерть Аникей выбежал на двор, прыгнул в седло и исступлённо погнал коня к Половецкому шляху...

Часа через два Василий очнулся. В избе только тела Симона и Арсения, трупов татар уже не было. На ватных ногах вышел во двор – ни одной лошади у коновязи.

– Что делать?.. Что делать?.. – застонал он и внезапно услышал:

– Васыл! Што с табой, Васыл?!

Это был знакомый татарин из несториан. Он посочувствовал Шумахову.

– Эх, Васыл! Чем памочь?

– Дай коня, – попросил бирич. – Я потом верну...

Он ехал по тёмным улицам Сарая, повторяя сквозь зубы:

– Что делать?.. Что делать?.. – И вдруг встрепенулся: – Харалдай! Надо найти Харалдая! Он вроде на Хопре... – И Василий, пришпорив коня, поскакал прочь из города.

Переправился, где поуже, через Итиль и, ориентируясь по звёздам, поскакал по степи.

«А согласится ли Харалдай вступиться за князя? – думал Василий. – Они ведь часто ругались. А татары злопамятные, зловредные...»

Долго, долго ехал Василий, дни сменялись ночами, пока перед его взором не заблестела гладь вроде знакомой реки.

– Хопёр, кажись... – пробормотал. И... увидел несколько татарских всадников.

Кто они? Но даже если и ногайцы, выхода уже не было, и Шумахов, дёрнув поводья, помчался навстречу всадникам. Татары явно опешили: русич не ринулся прочь, а поспешил к ним.

– О! Васыл! – услышал вдруг Шумахов. – Какой судба, Васыл?!

И бирич несказанно обрадовался, увидев знакомые лица воинов Харалдая. Даже обнял десятника Малта.

– А где Харалдай? – спросил сразу же.

– Тута, рядом, – ответил десятник и добавил: – Едем.

– А что это за река? Хопёр?

– Не! Бузулук!

– Вон вы где щас! – удивился Василий.

За разговором не заметили, как приехали на место. Харалдай встретил Шумахова довольно холодно. Узнав причину визита липецкого бирича, поморщился:

– Доигрался князь. Помощь ему теперь занадобилась, а то ведь и смотреть на меня не хотел!

Василий вспыхнул, но всё же сдержался и спокойно ответил:

– Давай не поминать старое. Мы же христиане, и Господь наш заповедовал любить ближних. Князь Александр твой брат во Христе, и он в беде – помоги ему!

Тысячник молчал, поглаживая мурлыкающую у него на коленях кошку.

«И откуда тут кошка?» – подумал Василий, а вслух повторил:

– Помоги, воевода, тебя царь ордынский послушается.

– Помоги-помоги! – передразнил Василия Харалдай. – Как я помогу, когда сам недавно от хана живым еле ушёл? Надежды, что он остыл, мало. А коли даже и остыл, так его опять Самуил подогреет. Знаешь такого?

– Как не знать? – вздохнул Шумахов. – И что же делать?

– Чёрт! – отшвырнув кошку, резко поднялся тысячник. – Тут хорошенько подумать надо. Я понимаю, что князя нельзя бросать в беде, но и ты, Василий, пойми, что я далеко не всемогущ. Вход во дворец мне заказан, и не самоубийца же я, в конце-то концов... – И вдруг...

– Выкараст! – предложил стоявший рядом сотник Мараачы. – Охран рэзаль, юрта ходыль, коназ Искандер забыраль!

– Это дело слишком опасное... – Харалдай покачал головой. – Ладно, утро вечера мудренее. Подумаем. А сейчас давайте сюда барана, вино. Немного погуляем, а там, глядишь, что-нибудь да придумаем...

Глава седьмая

Аникей добрался до Ельца весь измученный. Четвёртого коня он загнал ещё утром, при переправе через Сосну, и дальше шёл пешком, шатаясь и падая. В полдень его заметил один из строителей Ельца и, указывая топором, крикнул:

– Гля, Илья, пьяный, што ль?

Аникея подняли уже возле стены строящегося детинца.

– Князя Даниила зовите... – прошептал он и потерял сознание.

– Что стряслось?! – прибежал князь Елецкий.

Аникея растолкали, и он с трудом разлепил спёкшиеся губы:

– Беда, княже! Александра Ивановича взяли в колоды! Василий Шумахов приказал мне сообщить тебе... – Глаза Аникея снова сомкнулись от неимоверной усталости.

– Силая, Дорофея, Афанасия Хитрых, Севастьяниху и Демьяна Шумахова ко мне! – распорядился Даниил, и вскоре все собрались в новых княжеских хоромах, ещё пахнущих свежей сосной и краской.

– Князь Александр в беде! – поведал им Даниил. – Демьян! Поднимай дружину!

Шумахов мгновенно исчез.

– Ты что, княже, задумал? – недоумённо посмотрел на Даниила боярин Дорофей.

– Отца выручать.

– А как?

– Нападём и освободим...

– На Сарай?! – всплеснул руками Дорофей. – Да ты что, князь! Растопчут как муравьёв! И сами сгинем, и дружину положим, и Александра Ивановича погубим. Да мы до Сарая и не дойдём: в степи Ногай настигнет, его конные бестии ещё на Половецком шляху перехватят и раздавят в своих клещах. Или же Телебуга порешит на подступах к Сараю. Остынь, княже! И вообще, слухи идут, что Телебуга последние дни доживает. Ногай отсюда давит, а с востока к ордынской столице хан Тохта подступается. Говорят, он царём у татар станет, а князя Александра, видать, уже не спасти...

На улице загудел набатный колокол, и от его первого удара все вздрогнули. Даниил побледнел:

– И всё равно я отца в беде не брошу, даже если это будет стоить мне жизни! Дорофей, я принял окончательное решение: отдаю своего малолетнего сына княжича Афанасия на твоё, Афанасия Хитрых и Марфы Андреевны попечительство. И если я погибну, прошу вас всех: добейтесь в Орде ярлыка на елецкое княжение для Афанасия. Решено! – Князь встал и пошёл к двери. – Или я спасу отца, или сам погибну, третьего не дано...

Дружина была уже в сборе, когда Даниил вышел на крыльцо терема. Он осмотрел строй воинов и глянул на толпу горожан:

– Братья мои, ельчане! Мы недолго были вместе, но успели узнать друг друга и понять. Мы хотим жить в мире со всеми, строить свой город, свои дома, но враги не дают нам покоя! Только что я узнал о новом злодеянии татар. Они родителя моего, князя Александра Липецкого, посадили на цепь в подземелье и хотят зверски казнить. Я не могу отсиживаться здесь и потому иду на Сарай. Понимаю, что возможностей спасти князя мало, но надо попытаться. Не обессудьте, что покидаю вас в столь неподходящий час, час нелёгкого возрождения Елецкого княжества. Ведь не на пир веду я свою дружину, а наверно, на смерть. И коли уж не миновать мне гибели, прошу вас всех: не оставьте малолетнего князя Афанасия. Он вырастет и будет вам заступой, добрым и справедливым господином. Благослови, отец Никита, – повернулся князь к протопопу только что построенной Воскресенской церкви. – И будь духовником моего сына Афанасия...

Отец Никита благословил князя и дружину на подвиг, и Даниил сошёл с крыльца. Сел на коня, высокий, стройный, голубоглазый, белый лицом. И толпа вдруг взвыла, точно чуя беду.

И у Даниила дрогнуло сердце, когда ему поднесли сына. Князь Елецкий взял его на руки, прижал к себе, поцеловал и заплакал.

– Прощай, сынок! Может, хоть у тебя будет счастливое княжение!

Он отдал сына Марфе Хитрых, тронул поводья коня и, не оглядываясь, покинул со своими воинами город. Дружина перешла вброд Быструю Сосну, углубилась в чащу и лесными извилистыми тропами через Черниговку направилась в сторону сожжённого Липеца.

Князя догнал Демьян, и Даниил вдруг спросил:

– Слушай, а она что, всегда с тобой?

– Кто? – не понял Демьян.

– Да жена твоя.

– А-а-а... всегда, – с гордостью оглянулся на Марию Шумахов и понизил голос: – Я чего хотел предложить, княже. А не позвать ли нам в поход казаков?

– Кого? – удивился Даниил.

– Да ребят друга моего, атамана Кунама. Они часто гоняют татар, знают их повадки и всегда бьют поганых. Такая подмога будет очень полезна.

– А пойдут?

– Попробую уговорить. Я знаю, где их искать, а вы подождите нас недалеко от Липеца, на берегу Воронежа.

Даниил кивнул:

– Ладно, езжай.

– Маш, за мной! – крикнул Демьян и, свернув налево, скрылся в лесной чаще. Мария – за ним.

Родной Липец встретил князя Даниила свежим пепелищем. Всё сгорело дотла, даже лес выгорел далеко вокруг.

– А вот тут жгли пленных, – показал чудом спасшийся от ужасной гибели мужичонка.

Повсюду, издавая трупный запах, лежали полуразложившиеся тела. Среди них были и священники Успенской церкви.

– Хоть и некогда нам, но нужно похоронить православных! – приказал князь. – Тут и Демьяна подождём с его разбойниками.

– А где попа взять? – спросил Силай. – Нельзя ведь хоронить без отпевания...

И вдруг из леса показались два человека в чёрных рясах. Они подошли к князю Елецкому, и один сказал:

– Бог в помощь, витязь прекрасный!

– Спаси и вас Бог, святые отцы, – ответил князь. – Вас нам и впрямь сам Господь послал. Хотели предать погибших земле, но как же без отпевания?

– А мы их уже хороним, – пояснили монахи. – И отпеваем.

– Но откудова вы? – удивился князь.

– Из Тешева монастыря. Как узнали о великой беде в Липеце – тут погибли и наши братья, – так сразу пришли. Скоро придут ещё и братья из Поройской пустыни. Вместе спорее будет.

– И этих тоже хороните? – указал князь перстом на труп татарина.

– И этих, а как же? – пожал плечами монах. – Их свои, басурмане, не похоронили, но мы же не басурмане! Правда, татар хороним отдельно.

– Значит, мы вовремя, – кивнул князь. – Вместе быстро управимся...

Пока отпевали и закапывали погибших, прибыл отряд Кунама. Довольный Демьян аж сиял. Его чёрные кудри трепались на ветру, а рядом, как прилипла, скакала жена, татарка с христианским именем Мария.

Отдав последние почести павшим, пополнившаяся казаками Кунама дружина князя Даниила Елецкого вышла на Половецкий шлях и двинулась к Дикому Полю.

Разноголосица птичьего пения подбадривала русских витязей. Шелестели деревья, нашёптывая им что-то сокровенное, родное и вливая в усталые души новые силы.

Перешли реку Байгору. Князь Даниил остановил дружину, объехал её, осмотрел оружие и приказал:

– Держаться всем вместе, словно кремник! Если случится принять бой – нападать разом, не отставая и не опережая! Действовать смело и напористо! В походе расслабиться, но быть начеку! А сейчас рысь-сь-ю! За мной! Вперёд!..

Колонна тронулась. Загудела земля под копытами боевых коней. Ещё не склонила голову перед завоевателем Южная, Липецкая и Воронежская Русь. Русский народ Черлёного Яра...

Глава восьмая

Василий Шумахов проснулся, чувствуя себя так легко, как будто и не было вчера тяжёлой боли в голове. Солнце поднялось уже высоко над горизонтом и слепило глаза, а вокруг вовсю гудело кочевье. Блеяли овцы, ревели верблюды, собаки кружили вокруг овечьих стад, безукоризненно выполняя свои обязанности.

Вдалеке послышался топот конских копыт и лай собак. Это табунщики гнали с пастбищ коней.

– Значит, сегодня выступим! – обрадовался Василий и поспешил к юрте Харалдая.

А тысячник держался за голову и стонал:

– Ой, болит! Ой, тяжко мне!

– Что случилося, славный бахадур? – удивился Василий. – Аль нездоровится? Аль простыл?

– Да какое там простыл! Ой! Вчера, уж после твоего ухода, удумал полечить голову вином, да не рассчитал. А сейчас... Ой! Череп просто раскалывается! Брысь! – Отпихнул Харалдай ластившуюся к нему ночную девку. – Не до тебя!

– Да ты, гляжу, и блудом занимаешься? – усмехнулся Василий.

– А ты не занимаешься? – раздражённо буркнул тысячник.

– Нет! – отрезал Шумахов.

Харалдай внимательно посмотрел на него воспалёнными глазами, точно хотел что-то сказать, но снова застонал:

– Ой-ой! Чем же башку полечить?

– Слушай, нам ехать надо, – посерьёзнел Шумахов, и тысячник болезненно поморщился:

– Да послал я за конями, послал! Сейчас пригонят, и будем собираться.

Харалдай походил ещё взад-вперёд по юрте, а потом махнул рукой и, схватив с полки глиняный кувшин, стал жадно пить, пока кувшин не опустел. Утёр губы и с наслаждением протянул:

– О-о-ох!..

– Вино? – поинтересовался Василий.

– Сдурел? Какое вино? – возмутился татарин и сел на ковёр, закрыв глаза. Через пару минут открыл, заулыбался и облегчённо пробормотал: – Проходит! Хороший кумыс, крепкий!..

В юрту вбежал сотник Кезинер и доложил, что воины к походу готовы.

– Хорошо, иди, я сейчас, – ответил тысячник. – И ты тоже иди, – указал на дверь Василию.

Солнце уже припекало изрядно. В воздухе стояла пыль, поднятая конями. Василий еле нашёл в табуне своего скакуна. Вернее, конь угадал его. Завидя Василия, гнедой красавец встал на дыбы и заржал. Умный конь успел за эти дни привыкнуть к своему новому хозяину. Василий подошёл к гнедому, похлопал по холке, повёл к юртам и оседлал. Конь стоял как вкопанный, пока Василий садился на него. Но лишь всадник дёрнул поводья, гнедой мгновенно тронулся с места.

А вот и лихой тысячник показался. Осадил своего скакуна рядом с Василием и задорно крикнул:

– Ну, славный витязь, на святое дело с Богом!

И оба всадника, слегка подпрыгивая в сёдлах, помчались вперёд, обгоняя не очень торопившихся татарских воинов.

Князь Александр открыл глаза и не сразу сообразил, где находится. Но, увидев татар, всё понял. Да, его крепко охраняли, а за состоянием его здоровья зорко следили татарские знахари. По настоянию Самуила Телебуга принял к пленнику особые меры предосторожности: до хазарина дошли вести о движении к Сараю какой-то русской дружины и о непонятных перемещениях юрта неблагонадёжного Харалдая.

«Что это значит? – напряжённо думал Самуил. – Русь покорена... Что же означает этот дерзкий поход?..»

Князя Липецкого охраняли серьёзно: сотня отборных бахадуров постоянно находилась неподалёку от тюрьмы да два десятка охраны рядом с пленным. Едва Александр пришёл в чувство, на него надели деревянные колоды. Князь понял, что участь его решена, и стал молиться, готовясь к мучительной смерти.

А к Телебуге пришёл Самуил и после церемониала приветствия Великого хана, едва они остались одни, сообщил:

– Тысячник Харалдай покинул свои кочевья на берегах Бузулука и движется в сторону Сарая.

Телебуга побагровел:

– Взбунтовался?!

– Похоже на то. Ведь он дружен с князем Александром.

– А где Ногай?

– Ногай от нас ещё далеко, но из степи дошли слухи, что какая-то русская дружина миновала его и тоже устремилась к Сараю.

– На соединение с Харалдаем?

– Не знаю. Но в донесениях про ту дружину, я думаю, больше вымысла, чем правды. Какой безумец рискнёт напасть на Золотую Орду?

– А про Харалдая правда?

– Как то ни прискорбно, повелитель.

– А откуда тебе это известно?

– В отряде Харалдая есть мои люди, и они передают мне обо всём, что делает этот неверный шакал!

Телебуга задумался. Потом встрепенулся и приказал:

– В случае попытки освобождения князя сразу же зарезать! По какой дороге идёт Харалдай?

– Пока вдоль левого берега Бузулука, а потом, наверное, у устья Терсы перейдёт Медведицу – и на Сарай.

– Вышли ему навстречу две тысячи всадников! – велел хан, с каждой минутой всё больше свирепея. – Загнать его в Медведицу и там утопить! А русские как идут?

– Не знаю, но дозоры выставлены, и, если они появятся, Великий хан тотчас же будет об этом оповещён.

Глава девятая

Выйдя на Терсу в устье Елани, Харалдай остановил своё воинство. Пасмурнело. Дневной зной сменила вечерняя прохлада. Все спешились, на конях остались только дозорные во главе с сотником Мараачы.

– Просмотри всю Терсу до самого впадения в Медведицу, – сказал ему Харалдай. – Особенно внимательно лесистые места. Как бы нам на засаду не нарваться.

– Слушаюсь! – Дозорные ускакали.

Василий подошёл к реке и пристально поглядел вдаль. За его спиной шумно вздохнул Харалдай.

– Всё голова болит? – поинтересовался Шумахов.

– Нет, – пожал плечами Харалдай. – А что?

– Да так... Если не болит, то должна быть ясной.

– Ну? Не тяни шакала за хвост, укусит. Говори!

– Не поспеем мы вовремя, так едучи.

– А ты хочешь коней загнать и свалиться перед Телебугой без сил? Может, нас уже тумен возле Медведицы поджидает!

– Откудова Телебуга о нашем движении узнает? – удивился Шумахов.

– Ты, Василий, хоть и долго в Орде жил, а ума не набрался. У Телебуги и Самуила, будь он неладен, глаза и уши везде.

– Ну а как же мы вызволим князя, коли им о нас всё известно?

– Не знаю, – пожал плечами тысячник. – Я уже посылал в Сарай своих лазутчиков...

– А почему мне не сказал?! – рассердился Василий.

– Это мои самые преданные люди, и о них я молчу.

– Ну ладно, молчи. Когда поговорим?

– Да тихо ты! Тут люди Самуила шныряют. Потом...

Зной разморил Василия, и он уснул и спал так крепко, что разбудили его только ночью и позвали к Харалдаю. Тысячник был один и заговорил шёпотом:

– Князь охраняется. Все броды через Итиль перекрыты. Ни хитростью, ни коварством вызволить его невозможно: надёжнейшие сторожа – не проведёшь, не перехитришь. Да и как через Итиль перейти? Стоял бы Сарай на правом берегу, а то ведь почти на Ахтубе. Нам надо не известный Самуиловым нюхачам и слухачам брод найти. И освобождать князя нужно неожиданно, навалившись всей тысячей сразу. Если получится, мы его немедля переправим на Итиль к новгородским ушкуйникам.

– К кому-к кому? – удивился Василий.

– Ну, даёшь! А ещё русский! – рассмеялся Харалдай. – Это же речные разбойники из Великого Новгорода. Про город такой тоже не знаешь?

– Знаю! – обиделся Василий. – Ты про разбойников говори.

– А что про них говорить? Спускаются вниз по течению Итиля на ладьях-ушкуях от Калязина, Углича либо от самого Булгара, грабят все прибрежные поселения. Их даже в Сарае боятся.

– И хан такое терпит?!

– А что он с ними сделает? Конница на широкой реке бессильна, а воевать на воде мы, брат, не умеем.

– Выходит, ушкуйники – те же казаки?

– Выходит. Только казаки в степях да перелесках, а эти с реки бьют. Так вот, мои люди с ними договорились, и они сейчас близ Сарая шныряют. Да вообще-то они недавно тут появились, потому ты и не слыхал.

– И ты нашего князя хочешь этим душегубам отдать?! – побледнел Шумахов.

– А по-иному не получится, – покачал головой тысячник. – Если вызволим Александра, нам надо сразу уходить на восток, к Тохта-гу-хану. А как уходить с больным-то? Ушкуйники будут близко, в Ахтубу войдут и, едва услышат, что в Сарае замятия, причалят к берегу. Коли всё будет удачно, мы передадим им князя, а сами рванём в степь.

– Слушай, тысячник... – Василий помолчал. – А почему ты так легко согласился пойти против самого Великого хана?

– Не доверяешь? – сверкнул глазами Харалдай.

– Понять хочу, – вздохнул Шумахов. – А вдруг нам конец...

– А от Телебуги мне так и так конец! – резко отчеканил Харалдай. – Чуть раньше или чуть позже – какая разница? Мне, Васька, к Тохте прибиваться надо, и нашим походом я, может, милость его приобрету. Понял?

– Понял, – кивнул Шумахов. – Тогда... Знаешь, у меня тоже уши есть. Разве твои лазутчики ничего подозрительного по дороге не обнаружили?

Харалдай чуть замялся:

– Ну-у... Ну слышали в устье Терсы при переправе конский топот и голоса. Но там не больше сотни всадников, их мы в случае чего уничтожим одним махом. Погоди, скоро дозор возвратится, тогда и ясно будет, что там, на берегу Медведицы...

Заалел рассвет, и в шатёр заглянул нукер:

– Дозор вернулся, господин!

– Зови, – приказал Харалдай.

Вошёл сотник Мараачы, доложил:

– Терса по обоим берегам свободна. Только в устье возле леса какие-то всадники.

Харалдай с Василием переглянулись.

– Какие всадники? – повысил голос тысячник. – И сколько их?

– Не разглядели, – сокрушённо развёл руками сотник. – Там близко не подойти, а ввязываться в бой ты не велел.

– Да это понятно, – поморщился Харалдай. – Ну а вдруг большая засада? Несколько тысяч, а?

Мараачы замотал головой:

– Какие тысячи, господин?! По шуму – сотни две, не больше.

– Ладно, иди, – приказал Харалдай. – Там рассвело?

– Рассвело, господин...

– Надо было Кезинера послать, – проворчал Харалдай. – А этот – размазня... – И встал.

– Авось пронесёт? – неуверенно проговорил Василий.

– Вот-вот! – фыркнул тысячник. – Из-за этих ваших «авось» да «небось» вас и бьют почём зря! А у нас таких глупых слов нет. Мы чётко исполняем приказы командиров и потому владеем половиной мира. Ладно, иди собирайся, скоро выступаем...

Восток уже горел вовсю, когда Харалдаево воинство двинулось в путь. С шага перешли на рысь, к полудню приблизились к устью Терсы.

Харалдай послал вперёд сотню Кезинера. Разведчики скоро возвратились и сообщили, что в лесу стоит конница, но немного. Что за конница – неизвестно.

– Неужели нельзя было кого-то схватить и привезти сюда? Мы бы у пленного быстро дознались об их намерениях! – сердито вспылил Харалдай.

– Да как схватить-то, если они носа из леса не показывают? Они только из-за деревьев стрелы пускают, а в лес мы не пошли, опасно! И вообще, я не уверен, что это татары. Уж очень странно ведут себя!

– Он, вишь ты, не уверен, – с издёвкой взглянул на сотника Харалдай. – Ну и что делать? – повернулся к Василию. – Атаковать?

– Давай попробуем.

– Да что ж вы сегодня все как варёные? – совсем вышел из себя Харалдай. – Вас шакал покусал или злые духи околдовали?!

Татары угрюмо молчали: им вовсе не хотелось проливать свою кровь за каких-то русских.

– Так атакуем? – снова спросил Харалдай.

– Давай, – опять пожал плечами Василий.

– А если едва начнём через Медведицу переправляться, враги нам в спину ударят?! – чуть не взвизгнул Харалдай.

– Давай выходыль вныз на правый берег Медведыца, – спокойно и рассудительно заговорил по-русски Мараачы. – Там и переправляйса будем. Там я зналь хорошая брод. И так будем зналь намерены та коныца. Если она хотить нас бить переправа, то там не можут укрыть леса. Там нету леса. Она вся буде на виду, и тогда она отказаться своя попытка.

– Верно, Мараачы, – уже спокойнее согласился с сотником Харалдай. – Поворачиваем на юг!

Повернули. Однако... Однако это, видимо, не устраивало сидевшего в засаде противника. Из леса выскочили сотни две всадников и с ходу неожиданно врубились в хвост Харалдаева воинства, где находился Кезинер со своими людьми. Опытный сотник сразу развернулся и принял бой. С десяток воинов с обеих сторон попадали с коней сражёнными. К Кезинеру присоединились ещё несколько сотен, стараясь окружить врага. Однако вопреки обычной тактике заманивания нападавшие не отступили, а позволили себя окружить. И тут Харалдай понял, что против него действует многочисленная рать, основные силы которой находятся в засаде и только и ждут, когда его тысяча по уши завязнет в этой мясорубке, чтобы, окружив, разгромить её. И едва он скомандовал отступление, как из леса вырвались конные полчища. Уходить поздно, нужно было срочно перестраиваться в линию и бросать окружённых. Бегство же означало полное поражение и неминуемую гибель. Воинство Харалдая развернулось навстречу противнику, укрывая свои фланги в лесу, и приняло бой. На время положение было выправлено, однако ханская конница нескончаемым потоком всё выходила из леса, и Харалдай рыкнул:

– Да их тут тысячи две, если не больше! Не выдержим!..