Текст книги "Черленый Яр. Ангелы плачут над Русью"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Глава восьмая

Даниил не сразу отыскал обратную дорогу в Керженец. Правда, он особо и не спешил и вошёл в слободу, когда всё уже закончилось. Вошёл – и обомлел: повсюду лежали убитые, стонали и просили о помощи раненые, выходили из леса и потихоньку возвращались насмерть перепуганные бабы, дети и старики.

Князь побежал к избе Оленя. Там собралось больше всего народу, и трупов там было больше всего. Даниил стал разглядывать убитых и угадал среди них Прохора. Отшатнулся как от удара, прошептал:

– Не может быть... Неужели он лечил меня, чтоб выдать татарам?.. Так вот кого угадала, но не могла вспомнить Любимушка... Это что же значит – Порфирий его послал? Нижегородцы или татары заплатили, вот он, разбойничья душа, меня и предал!.. Господи! – Князь вздрогнул и перекрестился, увидев бездыханное тело Оленя. Вскрикнул: – А где же Любимушка?!

Кто-то тронул его за рукав:

– Да вон лежит, горемышная...

Потрясённый Даниил долго стоял в оцепенении. Из глаз его лились слёзы.

– Из-за меня... Из-за меня погибла ... – шептал.

Взор Даниила затуманился, в груди будто что-то оборвалось и захолодело. Князь повернулся и пошёл к лесу. Долго брёл, не понимая, куда бредёт и зачем, не ощущая ни голода, ни холода, ни усталости.

Было уже за полночь, когда впереди заблестела в лунном свете река. И только тут Даниил опомнился:

– Где я?! – Остановился, прилёг на траву и мгновенно уснул.

Разбудил князя молодой вепрь. Собирая жёлуди и довольно похрюкивая, он наткнулся на спящего человека и с визгом кинулся в чащу.

Даниил вскочил. Сквозь листья деревьев солнце уже смотрело на землю яркими лучами. Птичий базар вовсю шумел, свистел и гомонился. Но в душе князя точно что-то надломилось, и всё, что случилось вчера, он вспоминал с каким-то тупым безразличием. И даже... Он даже почти забыл лицо Любимы, в глазах стояло только её неподвижное, окровавленное тело...

И он пошёл дальше. Переплыл реку, не замечая холода воды, – и вперёд, через лес. Часа два спустя князь почувствовал голод и, увидев заросли брусники, стал жадно рвать и бросать в рот крупные ягоды. И так Даниил увлёкся, что внезапно столкнулся нос к носу с медведем. Зверь был ещё не матёрый, но всё равно ростом почти с Даниила. Свирепый оскал, злобный рык – и мгновенный удар когтистой лапы...

С располосованной шеей и щекой князь отпрянул назад и споткнулся о тяжёлый зазубренный камень. Медведь, свирепо рыча, надвигался, но Даниил и сам вдруг сделался как зверь. Схватив камень, он что было мочи врезал его острым концом медведю в глаз. Морда залилась кровью. Ещё удар, и ещё... Хозяин леса зашатался и рухнул, уже не рыча, а жалобно визжа от боли.

А Даниил всё бил, бил камнем по мохнатому черепу, пока медведь не затих.

И князь тоже упал на землю, долго лежал в полузабытьи, а когда пришёл в себя, вновь вернулось нестерпимое чувство голода. Вдобавок страшно горело и саднило окровавленное лицо.

Даниил долго тупо смотрел на тушу зверя – эх, кабы добраться до мяса!.. Но у него не было даже ножа.

Наконец князь махнул рукой и пошёл прочь. Надо выбираться к людям...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая

Русский народ гостеприимный. Гость – посланец Бога, обидеть его всё равно что обидеть Всевышнего. И страшным позором на Руси считалось, если гостю по чьей-то вине был нанесён вред. А уж гибель страждущего влекла за собой большие беды тем, по чьей вине она наступила.

Князь Даниил был в Керженце страждущим гостем и потому находился в слободе на особом положении. Однако в суматохе про него забыли, а спохватились лишь на следующий день, когда уже стало ясно, кто погиб, а кто остался жив, и все охотники возвратились в слободу.

Вернулись и сыновья Оленя, старший – Конь и два его брата, Вепрь и Соловей.

– Да, а где ж гость отца? – поинтересовался Конь у слобожанина по имени Вьюн, того самого, который перед столкновением с разбойниками огрел по башке Дубину.

– Авчерася был тута, – растерянно захлопал глазами Вьюн.

– А нонче где?

– Не знаю...

– Был он авчерась, – подтвердил коренастый мужик Пыряй. – Вместе с нами стоял над телами твово батьки и сестры...

– Батьку и сестру Господь забрал! – отрезал Конь. – А живой где? Где гость, которого мы должны беречь были?

Он небось нового приюта искал и не нашёл? Почему не приютили?

– Ну говорю тебе, Конюшка, вот тута стоял, а потом вдруг исчез, – оправдывался Пыряй.

– Ух, дать бы вам обоим по рогам, – замахнулся на мужиков Конь, – чтоб помнили о долге хлебосольного хозяина.

Вьюн испуганно отскочил, а Пыряй завопил:

– Так Данила был гостем Оленя!

– Он был гостем всей слободы! – не успокаивался Конь. – Ладно, кто сюда приходил? Кто кровь пролил?

– Раненые находники не сказали, – вздохнул Вьюн.

– А где они?

– Да их, когда очухались, отпустили, – пояснил Пыряй.

– Как отпустили?! Чухонец ты курносый, безмозглый! – ещё пуще возмутился Конь. – Кто находничал сюда? Кто хотел гостя убить? Откудова они?

– Нам почём знать? – попятился Пыряй. – Налетели, порешили слобожан...

– А вы где были?

– Мы сопротивлялись, – чуть не заплакал Пыряй. – Но какой от стариков толк? Мне башку пробили...

– И мне досталось! – подхватил Вьюн. – Во, гля, руку перешибли, поднять не могу. Что теперь делать? Ты-то кормить меня не будешь!

– Да уж в беде не бросим, – помягчел Конь. – Где мертвецы-находники?

– Вон лежат. Мы их на край слободы стащили, – показал Пыряй на чернеющие возле леса трупы.

– Пошли глянем, можа, кого угадаю.

Всматриваясь в лица покойников, Пыряй вдруг воскликнул:

– Да это же!..

– Я его тоже ране видал, – заметил Вьюн. – Погодь-погодь... Данилу он на ушкуе привозил, точно. Кажись, Прохором звать...

– А Порфирия тут не было? – спросил Конь. – Атамана ушкуйников?

– Не, не было.

– Значит, он Прохора послал... – пробормотал Конь. – Но зачем же им Данила занадобился?

– Данила – князь... – многозначительно развёл руками Вьюн.

– Какой князь? – удивился Конь.

– Не знаю какой, но князь. Потому, видать, они за ним и гоняются.

– Вон оно что... – почесал затылок Конь.

– А его с находниками не было, – показал вдруг пальцем на Прохора Вьюн.

– Как не было?! – нахмурился Конь.

– А так. И откудова он потом в кучу с трупами попал, не знаю.

– И я его живого тоже не видал, – согласился с другом Пыряй. – Меня стукнули по башке, и я упал, а очухался, брани нету. Стали мертвяков разбирать – гляжу, и этот тута...

– А кто князя искал? Имена какие слыхали?

– Погоди-ка... – задумался Вьюн. – Одного Козьмой звали...

– И он тоже на том ушкуе был! – заявил Пыряй.

– Та-а-ак... – протянул Конь. – А ты не обознался?

– Да не обознался! Точно он!

– Значит, Порфирия работа! – скрипнул зубами Конь. – А ещё из ушкуйников был кто?

– Да кажись, ещё один, белобрысый, – кивнул Пыряй. – Он возле Козьмы отирался.

– А сколь их всего было?

– Человек тридцать, – пояснил Вьюн. – Только остальные не ушкуйники.

– У них на лбу отметины нету, ушкуйники они али нет, – постучал себе по голове Пыряй. – Можа, чьи холопы? Правда, все с татарскими саблями.

– Ладно... – буркнул Конь. – Ясно. Это Порфирий устроил. Только вот не возьму в толк, зачем ему надо было князя сперва привозить, а потом с кровью забирать. И куда же всё-таки он делся? Могли его душегубы утащить?

– Могли...

– Значит, наш святой долг гостя освободить! – рубанул воздух ребром ладони Конь.

– Верно, верно, – закивали мужики.

– Завтра убиенных похороним, – заключил Конь, – тризну справим и поспешу в Великий Новгород. Я этого Порфирия из-под земли достану! Всё, слобожане, хватит гутарить, пошли по домам. Никуда от меня проклятый ушкуйник не денется!..

Глава вторая

Большое горе посетило Керженец. Но горе отгоревали, убитых похоронили, справили тризну и снова окунулись в повседневные заботы. Многие мужчины возвратились в лес за добычей, а Конь, наказав братьям Вепрю и Соловью сделать запасы на зиму и для его семьи, собрался в дорогу, простился с молодой женой, оседлал кобылу и отправился в дальний путь, в Великий Новгород.

В тех краях он никогда не был, но по рассказам отца, который несколько раз навещал Великий Новгород, представлял направленье стези и потому, особо не плутая, преодолел немалое расстояние, миновал болота, Ильмень-озеро и оказался у стен города необычайной красоты.

Раскрыв рот смотрел Конь на дивный град. Ему, лесному жителю, казалось, что попал он в сказку, и – оробел, долго топтался возле стен, не решаясь заговорить со снующими туда-сюда горожанами. Но наконец набрался смелости и...

– Это Новгород? – робко спросил у высокого светловолосого дружинника.

– Новгород! – засмеялся тот. – А что, не верится? Впервой тута?

– Впервой, – вздохнул Конь и вошёл в город. Шёл по шумной улице, вертел по сторонам головой. Людей – туча, он столько за всю свою жизнь не видал.

Немного освоившись, остановил пожилого горожанина:

– Ты Порфирия не знаешь, мил человек?

– Боярина? – спросил новгородец.

– Да можа, и боярина, я не ведаю. Он на ушкуе по Волге плавает.

– Ну, бояре плавают редко, – улыбнулся горожанин. – По Волге плавают только купцы да разбойники.

– Тогда, стал быть, он разбойник али купец.

– Ну, этих тута много, и Порфириев середь них полно. Один живёт совсем рядом, вон его хоромы, – указал пальцем горожанин.

Конь поблагодарил и пошёл дальше, ведя лошадь в поводу.

«Ну, я ему покажу!» – думал Конь, однако, поразмыслив немного, решил ещё осмотреться. Новгород произвёл на него огромное впечатление, и люди здесь были какие-то другие – степенные, важные. И те, что одеты в богатые кафтаны, и те, чья одёжа попроще.

Были, правда, и лапотники в сермягах, будто непосильным грузом согнутые, торопливые и суетливые.

Конь совсем осмелел и с вежливым поклоном остановил ещё одного горожанина.

– А ты не знаешь, добрый человек, где тута Порфирий живёт?

– Порфирий? – протянул новгородец. – А какой?

– По Волге какой плавает, купец-ушкуйник.

– Да много у нас Порфириев, – почесал затылок прохожий. – Вот есть, к примеру, Порфирий Платонов сын...

– Платонов?! – обрадовался Конь. – Мово Порфирия, кажись, тоже Платоновым величают! И где живёт?

– Возле степени.

– Где-где?

– Возле степени. Степень – это место, где вече провозглашает избранного посадника, понял? Иди дальше в город, там покажут. А кто тебе этот Порфирий, кум, что ли?

– Какой кум! – недовольно посмотрел на собеседника Конь. – Я ж сказал – ушкуйник-душегуб!

– А-а-а!.. – протянул горожанин и пошёл своей дорогой.

Конь не переставал вертеть головой, глазея на белокаменные храмы с золочёными куполами, высокие деревянные хоромы богатых людей. И наверное, долго бы он бродил ошеломлённый величием и красотой Новгорода, кабы не вывел его из состояния изумлённого забытья громкий, прямо разбойничий свист и крики. С десяток новгородцев нестройной кучей бежали и походя, казалось, дрались. Парни свистели, орали, размахивали руками и длинными палками с цветастыми тряпками на концах. Один, задрав рожу к небу и не видя ничего перед собой, со всего маху с причмоком врезался в стоявшую на его пути берёзку. Удар был сильным, и, залившись кровью, бедняга рухнул на землю. Остальные побежали дальше. Конь удивлённо спросил дородного, в алой, богатой рубахе мужика:

– Кулачка?

– Что? – не понял тот.

– Такая кулачка в Новгороде?

– Какая кулачка? – удивился горожанин. – Эй, да ты пришлый, что ли?

– Ага.

– Это голубятники,– пояснил новгородец.

– А что они делают?

– Голубей гоняют.

– Зачем?

– Забава такая.

– А для чего?

– Вот привязался! Как маленький – зачем, да отчего, да почему! Отстань! Иди отсель!

Конь пожал плечами и отошёл в сторонку. Упавший голубятник поднялся, вытер с лица кровь и побежал за остальными вдогонку. А Конь глянул на небо и заметил высоко парящих, как бабочки, голубей.

– А и правда красиво!.. – прошептал он. Потом вздохнул: – Ну где же эта проклятая степень?..

Было тепло, и его разморило. Конь утёр пот со лба, подумал: «Пожевать бы да передохнуть». Заметив невдалеке небольшую дубовую рощу, пошёл туда, привязал на длинном поводу лошадь, чтоб пощипала траву, а сам сел под куст, достал из сумы кусок вяленого мяса, краюху сухого ржаного хлеба, поел и прилёг на траву. Хотелось пить, но лень переборола жажду, и Конь уснул. Во сне увидел большое озеро. «Вот тут и напьюсь, и кобылу свою напою». Зашёл по колено в воду, потянул за собой кобылу, а та испугалась, заржала, вырвалась и убежала. Конь не стал ловить её, страшно хотелось пить, и он пил, пил, пил и не мог напиться. Вдруг из озера показалось какое-то чудище с длинными волосатыми руками, схватило Коня за ноги и потянуло в воду. Он стал вырываться, но не было сил справиться с чудищем. «Конец! Всё!..» – мелькнуло в болезненном, сонном мозгу. Ему показалось, что он уже захлёбывается. Хочет кричать, а голоса нет... Из последних сил Конь рванулся и... открыл глаза. Рот пересох, башка как чугунная, а вокруг темень, ночь, тишина давит на уши, с неба смотрит и расплывается в ехидной улыбке полная луна.

Конь вскочил и кинулся к кобыле, но ни её, ни верёвки не было. Обежал всю рощу – нигде нет. Несчастный в отчаяньи схватился за голову. Потом встрепенулся – а меч? И меча не было. Пока спал, воры украли и кобылу, и меч.

– Господи! – взмолился он. – Как же мне теперь?..

В полудрёме-полубреду Конь дотянул до утра. Очнулся от заливистого звона колоколов новгородских церквей. «Хорошо, что хоть суму с харчами тати оставили», – подумал, встал, отряхнулся и поспешил в город.

Шёл он по улице, шёл, только хотел спросить у кого-нибудь про степень – и вдруг столкнулся нос к носу со знакомым ушкуйником по имени Варфоломей.

– Ты?..

– Конь! – радостно кинулся к нему ушкуйник. – Какими судьбами?

– Где Порфирий? – грубо оттолкнул его новгородский гость.

– А зачем тебе? – удивился Варфоломей.

– Он на Керженец душегубов наслал!

– Да ты что, опомнись! – замахал руками Варфоломей. – Ты что-то путаешь!

– Ничего я не путаю! – взорвался Конь и так врезал кулаком Варфоломею в лицо, что тот упал без чувств. – Сука! – выругался, плюнул на поверженного супостата и побежал дальше искать свою степень.

– Да вон она, – указал пальцем один из прохожих.

– А Порфирий Платонович где живёт?

– Рядом, – кивнул новгородец на богатые хоромы.

– Ну, ты у меня щас кровью умоешься! – заорал Конь и, оставив прохожего в недоумении, кинулся к крыльцу. Он разбросал попытавшихся преградить ему путь холопов и, отобрав у одного меч, с криком: – Ну, Порфишка, прощайся с жизнью! – влетел в опочивальню. Хозяин, бледный от страха, в одном исподнем, испуганно прижался к стене.

Конь долго таращился на незнакомца. Опустил меч:

– Хозяин где?

– Я-а-а... хозя-а-ин... – пролепетал тот.

– Мне Порфирий нужон! – рыкнул Конь.

– Я-а-а... Пор... Пор...

– Брешешь, сука! – Конь взмахнул мечом. – Где Порфирий Платонович?

– Я-а-а...

Гость Великого Новгорода долго стоял, как столб, а потом грязно выругался, харкнул на пол и пошёл прочь. Холопы испуганно расступились и пропустили налётчика беспрепятственно от греха подальше. Конь сбежал по крыльцу, сунул меч за кушак и вдруг хлопнул себя по лбу, вспомнив, что вчера ему показали хоромы ещё одного Порфирия, и быстрым шагом направился туда. А там...

А там его уже ждали Варфоломей с подбитым глазом и ещё с десяток знакомых и незнакомых ушкуйников. Навстречу вышел Порфирий.

– Какой гость к нам пожаловал!..

Конь бросился на него, но ушкуйники вмиг обратали разошедшегося не на шутку мужика, обезоружили и заломили руки.

Порфирий нахмурился:

– А ну-ка уймись! Ты что, рехнулся?

– Где князь? – рявкнул Конь. – Говори, сука! Порфирий пожал плечами:

– Как где? У вас в Керженце.

– Ты выкрал его и небось уже убил!

– Я?!

– Ты, поганец! Ну? Что стоишь? Руби меня! Руби, как зарубил батьку мово и сеструху!

Глаза атамана округлились.

– Погоди-погоди! Значит, кто-то напал на Керженец?!

Конь ощерился:

– «Кто-то»? Прошка с Калистратом – это «кто-то»?..

– Что с ними? – побледнел Порфирий.

– А то! Порешили их наши мужички! – злорадно ухмыльнулся Конь.

– Да за что?!

– Они пришли убить гостя нашего князя Данилу!

– Дур-рак! – прорычал Порфирий. – Я их послал, чтоб уберегли князя от Никодима и Козьмы!

Конь растерялся:

– Никодима и Козьмы?..

– Ты сам в той заварухе был?

– Не был...

– И где теперь князь?

– Я думал, у тебя...

– А Козьма жив?

– Убёг...

Порфирий зло ругнулся.

– Знать, он, пёс, князя и уволок. А ты-то за каким сюда припёрся? Надо было брать слобожан побольше и идти на Никодима.

– Дык я ж думал, что это ты...

– Дубина! Зачем мне надо было сперва князя спасать, а потом убивать?

– Дык об том я тоже думал...

– «Думал»! Это Никодимова работа.

– Не знаю я никакого Никодима, – вздохнул Конь. – Где живёт?

– В Кстове, рядом с вами. Туда, наверно, и князя увели.

– Вот же дурень! – стукнул себя по лбу Конь. – А князя поди уже и в живых-то нету...

– Беда-а...– пробормотал Порфирий и вдруг встрепенулся: – Слушай, а зачем ты к Порфирию Платоновичу ходил?

– Да я же твой дом искал, а мне на его показали.

– Но я-то Пантелеевич!

– Да?

– Да. Опрометчиво поступил, опрометчиво. Тот Порфирий трус, но злопамятен. Дам тебе щас людей и дуй в Торжок. Я соберусь, туда приеду, и мы вместе пойдём на Кстов. Если князя в живых не застанем, так хоть Никодиму и Козьме с Фомой отомстим за предательство и загубленные без вины души...

Глава третья

Уже за полночь Козьма с Маркелом, Фомой и уцелевшими холопами, уставшие и измученные, добрались до усадьбы Трофима. Впустили их не сразу.

– Отворяйте, коты облезлые! – молотил кулаками в ворота Фома. – А то в щепки щас всё разнесём!

– Не ори, козёл вшивый! – отвечали из-за забора. – Хозяин не велел кого зря пускать.

– А мы рази кто зря?! – взбеленился Маркел. – Отворяй! Где Трофим?

Щёлкнул засов, скрипнули петли, и ворота открылись. Как крысы, бегущие от опасности, пришельцы расползлись по усадьбе.

– Трофим где? – схватил Маркел за грудки холопа с факелом.

– Щас пошлю за ним, – попятился тот. – Тута господина нету.

– И трапезу подавай! – велел Маркел. – Оголодали!..

Походники сели бражновать, и некоторое время за столом слышны были только звуки, издаваемые людьми при поглощении пищи. Утолив первый голод, Фома хлебнул квасу и пробормотал:

– Да где ж Трофим-то?

– Щас придёт, – ощерился Маркел. – Придёт и спросит. У Козьмы спросит, как он упустил князя!

– А ты не кобенься! – огрызнулся Козьма. – Мы вместе его упустили!

– Ты упустил! Ты! – грохнул кулаком по столу Маркел.

Козьма вскочил и выхватил нож. Маркел потянулся за своим, и тут...

– А ну заткнитеся, псы! – На пороге стоял Трофим. – Што за хай в моих палатах?! – Маркел с Козьмой нехотя сели, а Трофим повернулся к холопу: – Кто разрешил кормить этих дармоедов?

– Дык Маркел потребовал... – испуганно съёжился тот.

– А кто в этих хоромах хозяин, я али Маркел?

– Ты, Трофим Игнагич...

– Ну так получи от хозяина на орехи! – ударил холопа в лицо Трофим.

Холоп взвизгнул и упал, из разбитого носа потекла кровь. С глазами, полными ужаса, он на четвереньках пополз к двери. А Трофим медленно прошёлся вдоль стола и остановился возле Маркела.

– Так значит, теперь ты тута хозяин?

Маркел потупился:

– Зачем я?..

– А ты заработал на этот хлеб и мясо, как раньше Рвач зарабатывал, чтоб тута командовать? Где князь?

– Козьма виноват... Он упустил... – буркнул Маркел.

– Значит, Козьма? – протянул Трофим. – Это я уже слыхал. А ты где был?

– Связал он меня...

– Хорош гусь! Его связали, как чурбан какой, и на землю бросили! – не унимался купец.

– Ладно, Трофим, хватит скоморошничать! – поднялся с лавки Козьма. – Князя в Керженце не было.

Трофим подошёл к нему, сердито прищурился:

– А где был?

– Ты зенками-то не сверкай! – отрезал ушкуйник. – Не боюся!

– Во, осмелел кровопивец! – хохотнул Маркел. – Ишь, распоясался!

– А ну цыть! – рыкнул Трофим. – Не след нам ссориться. Да, а где Никодим? – вспомнил он.

– Ку-ку Никодим! – с издёвкой развёл руками Козьма. – Убили его.

– Как убили?

– Так. Мечом.

– Кто?

– Да старикашка один керженецкий.

– Вот это да... – ошарашенно покачал головой Трофим. – Сколь же наших полегло?

– Я не считал, – злорадно фыркнул Козьма.

– Вы их хоть забрали?

– Некогда нам с ними возиться было, – пояснил Козьма. – Вот-вот керженята-охотники могли нагрянуть, тогда б ещё хуже стало.

– А сейчас лучше, дубина? – помрачнел Трофим. – Вам-то что, а мне жди гостей из лесу!

– Да не керженят опасаться надо, – возразил Козьма.

– А кого ж?

– Порфирия с ушкуйниками, – ветрел Фома. – Эти обязательно придут Прохора с Калистратом искать, а они... а они...

– Где? – насторожился Трофим.

– Да побили мы их, – пробасил молчавший до того Ксенофонт.

– Господи! – всплеснул руками Трофим и перекрестился. – С кем связался! Они наворочали, а мне расхлёбывай!

– Не хнычь! – вылез из-за стола Маркел. – Что сделано, то сделано, назад не вернуть. Надо думать, как быть дальше.

– Дозоры выставить, – предложил Козьма. – В случае чего, хоть встретим их достойно.

– Тьфу, встречальщик хренов! – плюнул Трофим. – Дозоры выставить надо, но не для того, чтоб резню тут устраивать, а чтобы кому-то быстро когти рвать отсюдова без осложнений. А что Прошку с Калистратом прикончили, это даже хорошо. Они до Керженца у меня побывали и обо всём догадались. А теперь Порфирию об этом никто не расскажет. Мне нужно будет на Волге остаться, но вам уехать придётся. Ладно, после договорим, дозоры надо выставлять. Эй, Тишка! Где Тишка?

– В беспамятстве лежит, – несмело сообщил молодой холоп.

– А-а-а, да-да, – вспомнил Трофим. – Погорячился я... Ну тогда ты, Панкрат, собери с десяток ребят. Одних поставь в лесу на дороге в Керженец. Коли заметят незваных гостей, пущай быстро предупредят. А других поставь на берегу. Не дай Господь, Порфирий нагрянет с ушкуйниками... Да, и на реке дозор организуй. Ступай…

Панкрат поставил дозорных на дороге между Керженцем и Юрьевом-Повольским, а сам пошёл с холопами на Волгу.

– Эй, Фрол, – спросил у одного. – Ты ушкуйника Порфирия Новгородского знаешь?

– Ну, знаю.

– Тады бери Митроху, садитесь на лодку, отгребите подале и глядите в оба, чтоб Порфирий не приплыл.

– А зачем он нужон?

– Вот балда! Ежели Порфирий со своей ватагой приплывёт, дайте на берег знать.

– А как?

– Махни веслом. Мы увидим и доложим хозяину, что ушкуйники появились. Понял?

– Понял. – Фрол с Митрофаном сели в лодку и в свете утренней зари медленно поплыли по Волге, легко, почти бесшумно опуская вёсла в воду. Остановились, бросили на дно груз на верёвке.

Панкрат с двумя холопами сидели на берегу и глазели на неподвижную лодку. Солнце уже к полудню поднялось, а никаких сигналов от Фрола не было. Скучно...

Да и Фрол с Митрохой заскучали, дрёма их стала одолевать. Митрофан потянулся, зевнул.

– Давай пожуём чего-нибудь.

– Давай, – согласился напарник.

Развязали узелок с хлебом, солью, салом и черемшой. Начали есть... И вдруг глаза Митрофана округлились, и он аж поперхнулся. Откашлялся и, тыча в воду рукой, заорал:

– Лупи её, Фролка! – Возле борта лодки торчала из воды лобастая башка огромной рыбины.

Фрол мгновенно схватил весло и со всей силы ударил рыбину по голове. Она ушла было на глубину, но почти тотчас всплыла в нескольких саженях от борта, оглушённая.

– Подымай груз! Греби к ней! Держи её, держи! – кричал Фрол.

– Тащи её, Фролка, тащи! – загребая одним веслом, голосил и Митрофан...

– Во, Фрол знак подаёт! – вскочил холоп на берегу.

– Да, вижу, вижу! – заволновался Панкрат. – Знак-то он подаёт, а где ушкуй?

– А ну как Порфишка с разбойниками под водой плывут?.. – похолодел второй холоп. – Порфишка – бес вездесущий, можа, в водяного обернулся, а Фролка с Митрохой его заметили... Вишь, как лодку крутит, хоть бы живые остались!..

– А что, Порфирий в водяного обращаться умеет?! – задрожал и первый холоп.

– Умеет! Он всё умеет! – взвизгнул Панкрат. – Оставайтесь тута, следите за лодкой, а я упрежу Трофима Игнатича!.. – И стрелой дунул к хоромам. Холопы, трясясь от страха, уставились на воду, а появление Панкрата привело в ужас обитателей Трофимовых палат.

– Бегите все в Суздаль! – кричал купец.

– Не нужно мне в Суздаль, я в Рязань хочу! – вопил Маркел.

– В Суздаль бегите, а там разберёмся, кто куды дальше!

– А ты? Ужель водяного не боишься?

Трофим утёр со лба ледяной пот:

– Он меня не тронет. Я на Керженец не ходил...