Текст книги "Черленый Яр. Ангелы плачут над Русью"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

Глава десятая

Перейдя Байгору, дружина князя Даниила Елецкого углубилась в степь. По пути русские смельчаки разгромили несколько случайно встреченных отрядов из Ногайской орды, пытавшихся остановить их, и слухи о набеге каких-то сумасшедших урусутов дошли наконец до Ногая.

– Чего они хотят? – спросил темник прискакавшего из степи вестника.

– Неизвестно! – ответил тот.

– А в каком направлении движутся?

– В сторону Сарая!

Ногай задумался. Его уже немолодое, коричневое, всё в морщинах лицо сморщилось ещё больше. Он долго сидел молча, а потом повернулся к советнику:

– Кто бы это, по-твоему, мог быть, и что ему нужно?

Советник прищурился:

– В Сарае Телебуга посадил в колоды князя Александра Липецкого...

– Ну и что? Думаешь, липецкая дружина идёт выручать своего князя?

– Вполне возможно. От этих разбойников всего можно ожидать.

– Да-а-а... – покачал головой Ногай. – Вот же достались соседи... Это они нападают на наши кочевья?

– А кто ещё, – кивнул советник. – Их надо остановить и разгромить.

– Не надо, – медленно сказал вдруг Ногай. – Пропустите и не чините им зла.

– Но... – попытался возразить советник, и Ногай вспыхнул:

– Что – «но»?! Тупая башка! Зачем я держу тебя, если ты не можешь сообразить самого простого?!

Советник в страхе рухнул на колени и стал целовать руку Ногая. Темник зло оттолкнул его:

– Прекрати! – Чуть поостыв, добавил: – Иди, Вагиз. Иди и распорядись, чтобы русским не чинили никаких препятствий. Если их цель Сарай, то они найдут там свою погибель, но и ослабят этого наглеца Телебугу. Я разберусь с сарайским прохвостом, а потом сровняю с землёй Липецкое княжество. Твой брат Ахмат сожжёт их города, сёла, монастыри и церкви, где они молятся своему богу, а глупые монахи пишут никому не нужные летописи, прославляя ничтожных русских князей!..

Услышав своё имя, в шатёр заглянул Ахмат:

– Я здесь, повелитель...

Ногай свирепо уставился на него:

– Что ты хотел?

Ахмат смешался:

– Я... я думал... Я хотел вызваться уничтожить этих русских...

– И ты такой же дурак, как твой брат! – рявкнул Ногай. – Я же сказал – не трогать! Пошёл вон!.. – В лицо Ахмата полетел серебряный кубок. – Пошли вон оба, безмозглые бараны! Ну и мерзость породил достопочтенный Темир!..

Братья как очумелые бросились из юрты.

– Не мог предупредить, что Ногай в гневе! – шипел Ахмат.

– А кто тебя звал?! – огрызался Вагиз.

– Уйди с глаз моих, собака!

Ахмат прыгнул на коня и ускакал в степь.

– Сам собака! – проворчал Вагиз.

Глава одиннадцатая

Чудеса, да и только! Дружина князя Даниила шла по степи и не встречала на пути больше ни одного татарина. Будто вымерли.

Степь донская, раздольная. Много рек и речушек, которые преодолевали легко, только на Хопре малость задержались: река широкая. Но переправились и через Хопёр, выбрались на берег и расположились лагерем на открытой местности – вся округа просматривалась на несколько поприщ вперёд. Однако осторожный Даниил приказал выставить дозоры.

– В степи ни души, к чему бы это? – спросил у Кунама князь.

Атаман прожевал кусок солонины, кивнул:

– Сам диву даюсь. Что-то тут не так, но что?..

– Да перепугалась татарва и разбежалась без оглядки! – махнул рукой Демьян.

Кунам усмехнулся, налил себе квасу, выпил и вытер усы:

– А ты бабу свою спроси, боится она тебя али нет.

– Это ты про что?! – вспыхнул Демьян.

– А про то, что я вот, к примеру, не припомню случая, чтоб татары русских испугались и уклонились от схватки. Нет, что-то тут не так, хитрит Ногай.

Кунам прожевал ещё кусок, приложился к корчаге.

– Но где-нибудь его хитрость проявится, хотя... Хотя владенья Ногая мы, похоже, уже проскочили. Тут уж небось Телебуга заправляет.

– Гадай, не гадай, ничего не выгадаешь, – заключил князь. – Сворачиваем трапезу и едем.

И снова дружина двинулась по степи. Ехали долго, вдоль берегов речек, названий которых не знали. В такую даль даже кунамовцы сроду не заглядывали. И вдруг впереди показалось облако пыли. Дружина остановилась.

– Что это? – пробормотал князь. – Что там происходит?

– Вот, по всему, и западня Ногая или Телебуги, – процедил Кунам. – Дальше не пройдём, застава...

– На заставу не похоже, – возразил князь Даниил. – Господи, да там бой!

– Точно! – кивнул Кунам. – Слышите конский храп и крики? Но кто с кем воюет?

– Так вот почему Ногай отцепился! – воскликнул Демьян. – Ему не до нас, поди, с Телебугой схлестнулся.

– Надо бы разведать, – повернулся Кунам к князю.

– А кого послать? С нашими белыми рожами... – посетовал Демьян.

– Это у тебя-то рожа белая? – усмехнулся Рус.

– Да у нас же татарка есть! – хлопнул себя по лбу атаман. – Её и пошлём.

– Я Машку одну не пущу! – заявил Демьян.

– Ну и езжайте вдвоём. За ихнего сойдёшь, – усмехнулся князь.

– Я по-татарски не знаю!

– А ты молчи, – посоветовал князь. – Но разведать, что там творится, необходимо, понял?

– Понял, княже, сделаем...

Демьян махнул рукой, и они с Марией, поднимая пыль, поскакали вперёд. Они мчались во весь опор, пока не подъехали на опасное расстояние. И действительно, сражались между собой татары, но Мария не узнавала их. Хотя одно она знала точно: будучи сама из Ногайской орды, заявила, что ногайцев здесь нет.

– Хан воюй, – кратко сказала Мария. – Нагай нет.

– А с кем же рать? – удивился Демьян.

– Не знай!

Дёмка поскрёб затылок:

– Чёрт, как же на ту сторону заглянуть?

– Лес, – бросила Мария.

– Молодец, Машка! – обрадовался Демьян. – Верно! Обойдём эту свору лесом и выйдем в затылок супостату Телебуги. Вперёд!

Лазутчики быстро доскакали до леса. Он был низкорослым, кустарниковым, без трои и дорог. Ветки беспощадно хлестали по лицам, раздирая их в кровь. Вот и поляна. Показались спины татарских воинов...

– Это же Харалдаева дружина! – обомлел Демьян. – Слушай, Машка... Так это, выходит... наши?.. Но где же сам Харалдай? – пытался отыскать в круговерти боя тысячника Демьян.

– Вон! – крикнула Мария и вихрем помчалась сзади татарского строя. Демьян – за ней.

– Вон! – снова прокричала Мария, указывая на одного из сражавшихся и остановила коня.

– Точно он! – обрадовался Демьян. – Эй, да басурман его забивает!.. – Налетев сбоку, Дёмка со всей силы ударил ордынца мечом, разрубив его едва ли не до седла. А Харалдай, не обратив внимания на своего спасителя, снова кинулся в сечу.

Дёмка даже обиделся.

– Харалдай!

Тот не слышал. Кругом стоял невообразимый шум: ржание коней, лязг металла, дикие крики и стоны людей.

– Харалдай! – что было мочи гаркнул Демьян, и тысячник оглянулся:

– Ты?.. – Подскакал: – Откуда?!

– Оттуда! – ощерился Дёмка. – Приказывай, что делать!

– А что ты со своей бабой сделаешь? Ханских раза в два больше, чем нас. Все тут поляжем! – обречённо махнул рукой Харалдай.

– С нами дружина князя Елецкого! – ухмыльнулся Демьян.

– Какого князя? – не понял Харалдай. – Хотя какая разница! Хоть лешего! Где она?

– Недалече, на той стороне, – показал Демьян.

– Так что ж ты стоишь, как истукан? – заорал тысячник. – Нас вот-вот раздавят в лепёшку! Быстрей гони к своим и бейте им в спину!..

И Демьян, впервые забыв про жену, опрометью помчался обратно. Мария – следом.

...Ханская конница вот-вот должна была смять Харалдаеву тысячу. Натянутая до предела тетива вот-вот лопнет. Харалдай уже охрип, подбадривая своих бахадуров и суля подмогу, – всё бесполезно. Нет, сражались они отчаянно, но то было отчаянье обречённых – о какой помощи он кричит, думали воины, наверное, сошёл с ума. И вдруг...

Что это? Что с врагами? Они с испуганными воплями поворачивают строй и падают, валятся с седел под ударами неведомых союзников... Русские!.. Так вот какую подмогу имел в виду Харалдай. Точно с небес послали им спасенье кому Аллах, кому Христос, кому Сульдэ[5]5
  Сульдэ («дух», «жизненная сила») — в монгольской мифологии одна из душ человека, с которой связаны его жизненная и духовная сила. Сульдэ правителя является духом – хранителем народа; его материальное воплощение – знамя правителя. Во время войн для поднятия ратного духа армии Сульдэ-знамёнам приносились кровавые, порой человеческие жертвы. Особо почитались Сульдэ-знамёна Чингисхана (Хара Сульдэ и Цаган Сульдэ – чёрное и белое знамёна) и некоторых других выдающихся ханов.


[Закрыть]. Враг в панике метался в кольце окружения, но бой был недолгим: много воинов Телебуги пали на поле брани, но большинству удалось бежать и по берегу Медведицы уйти в степь...

А победители, русские и татары, радостно обнимались. Василий Шумахов обомлел, увидев среди дружинников сына с невесткой. Но долго отдыхать не пришлось.

– Надо переправляться через Медведицу и быстрым маршем двигаться на Сарай, – сказал Даниилу Харалдай. – Пока Телебуга не опомнился и не убил князя Александра.

Даниил удивился осведомлённости тысячника, однако виду не подал, согласно кивнул и направил коня к реке...

Глава двенадцатая

В Сарай прискакал первый вестник поражения.

– Харалдай на Иловле! – вопил он.

Разгневанный Телебуга приказал сломать воину хребет. Затем ещё одному. И ещё, и ещё... Однако, по мере увеличения их числа, Самуил посоветовал хану не сокращать количество собственных воинов, а готовиться к отражению набега бунтаря, который к тому же, по словам беглецов, усилился дружиной какого-то русского князя.

– Зачем всем хребты ломать? – спросил разъярённого хана Самуил. – От их смерти мало проку. Лучше думай, что делать. Эх, давно я тебе говорил: пора кончать с этими христианами! Татарское христианство противоестественно, а Харалдай в Орде, как заразная болезнь. Так, глядишь, всех склонит к своей вере, а сам ханом захочет стать. Русских рабов освободит и с их помощью править будет.

– Не допущу! – затрясся в ярости Телебуга. – На кол его! На кол!

– Правильно! – закивал Самуил. – И князя Александра тоже на кол!

– Не на кол! – бесился хан. – Немедля срубить ему голову и на пику!.. В поход на изменников! Собирай войско, я сам его поведу! Я раздавлю их! Чего ждёте, бездельники?! Вперёд! – заорал Телебуга на своих военачальников, и те бросились срочно собирать находящихся в Сарае воинов.

– На бродах через Итиль Харалдая подкараулим? – спросил Самуил.

– Нет! Пускай переправляется, я его к Ахтубе прижму! – скрипнул зубами хан.

А несколько нукеров ворвались в темницу князя Александра.

«Всё, конец... – понял князь. – Дай, Господи, силы стерпеть муки!..»

Но ему была уготована быстрая смерть.

Один из палачей схватил Александра за волосы и ударом сабли отсёк голову. Через час голову князя насадили на пику, и всадник, взявший в руки этот страшный штандарт, поскакал впереди ханского войска, выступившего навстречу Харалдаю.

И вот рати сблизились, и... ужас охватил Даниила и всю его дружину при виде того, как надругались над прахом князя Александра Ивановича поганые. Но потом гнев и жажда справедливой мести пересилили страх и ужас, и под бесстрастным взором мёртвых глаз убиенного дружина с рёвом бросилась на врага.

Не отставали от русских и бахадуры Харалдая: в смертельной схватке схлестнулись два конных потока, и округу огласили крики и стоны людей, ржанье коней, лязг и скрежет металла.

Увы, месть слепа. Она лишает осторожности и рассудительности, и князь Даниил, презрев опасность, шёл как простой воин в самую гущу врагов, забыв в горячке и думать о руководстве дружиной. Он был охвачен одним стремлением – убивать...

И тщетно Василий с Демьяном пытались вытеснить его из сечи. Как одержимый рубил князь направо и налево, пока не настигла его татарская сабля. Правда, Мария тут же снесла с плеч татарина голову, но было поздно. Даниил зашатался в седле, и Демьян с Василием едва успели подхватить его и, уже беспамятного, вывести из боя.

Заметивший это Харалдай крикнул:

– Васька! Тащите князя к Ахтубе! Там ушкуйники ждут!

– Я их не знаю! – отозвался Василий.

– С тобой мои люди пойдут!..

И Шумаховы с десятью татарами, увозя раненого князя, поскакали прочь. Но уже возле самой реки их стала настигать погоня.

– Принимай князя, мурло! – заорал, шлёпая по воде и передавая Даниила ушкуйнику, как ребёнка, Демьян.

На берегу же завязалась злая сеча между горсткой храбрецов и ханской сотней. Полетели стрелы, и одна воткнулась в плечо бородатому ушкуйнику. Тот охнул и свалился на дно ладьи. Остальные успели уложить князя на приготовленный на днище настил.

– Эй, да он жив ли?! – гаркнул вслед рванувшему обратно к берегу Демьяну рулевой. – Ты чё побёг? Вертайся! Куды нам твово князя везти?

Дёмка растерялся и заметался между берегом и ладьёй:

– Да там же жёнка моя и товарищи погибают!..

– Не, ну а нам-то чё делать?! – рявкнул ушкуйник.

– Маша! Маша!.. Постойте! – отчаянно закричал Демьян. – Бабу мою заберите! Она за князем ходить бу... – В грудь ему вонзилась стрела, он на миг замер, а потом упал в реку, и вода Ахтубы сомкнулась над ним.

– Дэмян!.. – Из гущи схватки вырвалась Мария и бросилась к мужу. Но длинная стрела настигла и её, и захлебывающийся крик: «Дэмян!.. Дэмян!..» – был всё глуше, глуше, и наконец река приняла свою следующую жертву.

Ушкуйники налегли на вёсла и торопливо отплыли от опасного берега, направляясь к Волге. Татары же, расправившись с Данииловой охраной, бросились по берегу за ними, но, только без толку постреляв из луков, злобно ругаясь, вернулись обратно.

Погиб в том бою и Василий Шумахов, а вот участь Харалдая оказалась ужасной. От его тысячи и русской дружины осталась лишь горстка воинов. Зажатые в тесном кольце, из которого удалось вырваться только Кунаму с кучкой казаков, татар и липчан, они держали круговую оборону до последнего. Раненый и залитый кровью Харалдай рухнул без памяти, а очнулся уже с колодами на шее и руках.

Его привели к хану. Измученного, но несломленного, поставили на колени.

– Ну что? Довоевался? Ты на кого руку поднял? Ты, червь навозный, хотел спасти урусутского раба Искандера?! Забыл закон степи, закон предков, которые всегда были врагами русских? Мы хотели примерно казнить раба Искандера, но ты помешал этому. Так что мы с ним самим за это сделаем, а? – Хан повернулся к Самуилу.

– Он же, кажется, христианин, – невозмутимо пожал плечами тот. – Вот и надо распять его на кресте. Пускай повисит и помучается...

А Харалдай от этих слов просто просиял. Он не желал смерти почётней, чем смерть на кресте. Но Самуил сразу же заметил перемену в настроении пленника и покачал головой:

– Погоди, Великий хан, он радуется! Тогда измени своё решение, чтоб не радовался. Давай жарить его на медленном огне.

– Нет! – воскликнул хан. – Лучше будем поливать предателя кипятком, пока его тело не превратится в варёное мясо!..

Умирал Харалдай мучительно и долго. Огромная толпа, затаив дыханье, наблюдала за всеми деталями казни. Палачи лили на него кипящую воду, протыкали плоть раскалёнными прутьями, а он смотрел невидящими глазами в высокое небо и беззвучно молился. Молился по-татарски Христу...

И наконец даже у Телебуги сдали нервы. Не выдержав жуткого зрелища, он вскочил, ударил Самуила, стал бить руками и ногами своих нукеров и, срываясь на визг, приказал поджечь плаху.

Плаха была подожжена со всех сторон, и вскоре пламя скрыло от глаз собравшихся последние страдания на этом свете тысячника Харалдая. Раба Божьего Харалдая...

Глава тринадцатая

Остатки отряда Кунама вместе с уцелевшими татарами из тысячи Харалдая и липецкими и елецкими дружинниками, чудом вырвавшимися из окружения, ринулись на север. Проехав полпоприща, атаман приказал остановиться и оглянулся. Погони не было. К нему подъехали Кезинер, Аникей, Рус, Тяпка и Силай.

– Нашим памоч думала? – спросил татарский сотник.

– Им уже никто не поможет, – вздохнул Силай.

Кунам скрипнул зубами:

– Сколько нас осталось?

– Да с сотню, – пожал плечами Тяпка.

– Да-а-а, – покачал головой Кунам. – Не густо... Но что же с князем Даниилом?

– Его, раненого, а может, и убитого – не разглядел, увезли с поля боя, – снова подал голос Тяпка.

– Кто и куда?

– Шумаховы, а куда – не знаю.

– Понятно... Ладно, – махнул рукой атаман. – Какие из нас теперь вояки? Самим бы уйти невредимыми. На нас сейчас вся степь охотиться будет, как на бешеных волков. Куда идти? На север? На запад? Да ещё Волгу переплыть надо. Где броды, Кезинер, знаешь?

– Знал, но не тута. Далше... Север... Блызко.

Вскоре нашли брод и перешли Волгу.

– А теперь куда? – снова повернулся к Кезинеру атаман. – На запад?

– Запад? – переспросил Кезинер. – Пагон блызко. Тама Медведыц река.

– Да-да! – согласился атаман. – Погоня уже, наверное, близко. Если татары настигнут нас на переправе, то конец! А если на север идти, какие там реки?

– Тама блызко Карамыш, небалшой река, – пояснил Кезинер.

– А дальше?

– А далше Медведыц узкый, начал.

– Ладно, некогда рассусоливать, – заторопился Кунам. – Поехали на север!

Как и предполагал Кезинер, Карамыш беглецы преодолели легко и, не останавливаясь, устремились на север. Но усталость брала своё. Кони выбивались из сил, и Кунам видел, что недолго и загнать их. И если не отдохнуть, то первый же встречный татарский отряд разобьёт их наголову. Но где остановиться? Кругом степь, всё видать на целое поприще. Нужен лес, обязательно нужен лес. Только там можно будет хоть немного передохнуть.

Кунам придержал коня, дожидаясь отставшего Кезинера.

– Будет на нашем пути лес? – тяжело дыша, спросил татарина.

– Нада спат?

– Да, нужен отдых, иначе лошадей загубим! – И только Кунам договорил, как под одним всадником рухнул конь. Отряд остановился.

– Вот видишь! – встревожился атаман. – Где же лес?

– Лес ест... блызко.

– Кто упал? – крикнул Кунам.

– Липецкий дружинник, – отозвался Тяпка.

– Дайте ему запасного коня!

– Да мало их у нас, на всех не хватит, – почесал голову Тяпка.

– Так что же теперь – людей бросать?!

– Эх, вот бы на какой-нибудь юрт набрести, – размечтался Тяпка. – Мы б табун у татар отбили!

– Нам бы сейчас Бог дал просто ноги отсюда унести! – грозно глянул на сына Кунам. – А ты – табун! Пустая у тебя голова, сынок, совсем пустая!

Тяпка смущённо юркнул за спины товарищей.

Кони чуть отдохнули, и атаман прыгнул в седло.

– Веди нас к лесу, Кезинер.

Скоро и впрямь показался довольно обширный зелёный массив. Беглецы двигались по нему, пока не нашли большую поляну. Расседлали коней и пустили их попастись.

День клонился к закату. Запах лесной свежести, ароматы цветов и ласкающие слух разноголосые трели птиц разморили измученных воинов. Все начали засыпать.

– Дозор нужна, – предупредил атамана Кезинер.

– Какой дозор? Ложись и спи! – Кунам, зевнув, уткнулся лицом в траву и сразу же захрапел.

Но Кезинер не лёг, он сам возглавил пеший дозор из своих татар. А Кунам проспал до полуночи. Разбудила его лёгкая прохлада.

– Кезинер, ты где? – тревожно всматриваясь в темноту, позвал атаман.

Однако было тихо. Косой месяц невозмутимо глядел свысока, звёзды подмаргивали атаману. Тишина и безмятежный храп воинов. Значит, все живы. Значит, всё спокойно. В сонной мгле виднелись мирно жующие траву кони.

– Но где же всё-таки Кезинер? – прошептал Кунам. – Не сбежал ли к своим? – закралось в голову недоверие к сотнику.

Он поднялся, прошёлся по поляне. Под кустами вповалку спали его беспечные ребята. Похоже, надоело им бояться, да и жизнь уже не так дорога: кругом смерть, кровь, пепел... Устали все. Ах, как устали!..

«Пора ехать, – думал Кунам. – Но где Кезинер?..» Он вошёл в лес и почти сразу же наткнулся на человека с саблей в руке. Выхватил свою и... услышав негромкий гортанный возглас, опустил.

– Кезинер?.. Ты что тут делаешь?!

– Ты дозор не ставила, моя люды караул, – бесстрастно пожал плечами сотник.

– Ехать нора, – вздохнул атаман. – Хоть и темно, но ты дорогу знаешь – поехали.

– Подымай люды, – согласился Кезинер.

Как растревоженный сонный улей загудела поляна. Воины быстро вскакивали, искали коней, седлали их и готовились в поход. Из леса выехали на рассвете. Тишина и роса на траве обещали солнечный день. Впереди скакали Кунам, Кезинер, Тяпка и Рус. За ними Силай, Аникей и все остальные.

И вдруг Кунам резко осадил коня – из-за огромного кургана навстречу им выплывала конная лава. Шагах в ста вся степь была усеяна, как тараканами, конницей. Первым скакал могучий всадник и, смеясь, орал что-то по-татарски.

– Ну всё, не уйти... – прошептал Кунам. – Кто они?

– Нагай! – буркнул Кезинер.

– А этот чего вопит?

– Хвалыт, что одын нас в полон взяйл.

– Ах, сучье вымя! – выругался Кунам, подстегнул коня и намётом кинулся на наглеца. И вся сотня бросилась в смертельную схватку.

Кунаму действительно попался сильный противник. И то ли годы уже брали своё, то ли татарин был очень искусным воином, но одолеть его атаман никак не мог. Выбиваясь из сил, он продолжал сражаться, и вся его сотня, уже рассеянная по степи, отчаянно билась, но таяла на глазах.

«Остарел,– мелькнуло в голове атамана. – Конец мне...» – И сокрушительный удар татарского богатыря свалил его с лошади. Первым заметил гибель Кунама Тяпка. Неимоверным выпадом он заколол своего противника и кинулся на убийцу отца. Боль, отчаяние и злоба всецело овладели им, и через несколько мгновений татарин, обливаясь кровью, рухнул с коня.

– Кучнее держитесь, кучнее! – заорал оставшимся воинам Тяпка. – Рус! Я прикрою, поднимай тело атамана! Кезинер! Аникей! Пробивайтесь ко мне! Ну, взял, Рус?

– Взял!

– Ребята! Окружайте Руса! Пробиваемся! Пробиваемся! Кучнее!..

Татары, мешая друг другу, пытались остановить смельчаков, но те, прорубая себе дорогу, выскочили на простор и стали отрываться от преследователей. Тяжелее всех было Русу. Конь его под двойной ношей выбивался из сил.

– Брос! – крикнул Кезинер. – Он не жив!

– Заткнись, татарская морда! – заорал Тяпка. – Рус, не бросай! Мы батю по-православному похороним!..

– Конь не сдюжит! – прохрипел Рус.

– Я щас! – крикнул Тяпка, заметив, что неподалёку скачет кобыла без седока. Он ловко поймал её за уздечку и поравнялся с братом. – Перекидывай атамана на седло! Я поддержу!

Рус перебросил тело отца на свежую лошадь, а Тяпка, перехлестнув ремнём, привязал Кунама к седлу. Проскочив глубокую балку, беглецы увидели, что погоня отстала. Судя по всему, ногайцы не сочли нужным преследовать жалкую кучку уцелевших врагов.

– Что за река впереди? – спросил, перейдя на лёгкий галоп, Тяпка Кезинера.

– Я говорыл – Медведыц. Перейты река и лево. Там укройся балшой лес. Потом Хопор, снова лес и Воронэж...

Медведица была неширока, и когда беглецы вступили в лес, то наконец-то перевели дух.

– Отдыхаем недолго, в прошлую ночь выспались, – предупредил Тяпка. – Рус, давай атамана снимем, пускай тоже... отдохнёт...

– Эх, батя, батя! – заплакал Рус.

– Некогда ныть! Отдыхай! Скоро снова в путь. Сколько нас осталось? – спросил Тяпка. – И где Аникей?

– Убили Аникея, – сев на траву, вздохнул Силай. – А осталось нас девять...

...Храбрецы долго добирались к Воронежу. А вот и заветный берег любимой Матыры...

– Дома мы, Силай! Дома, Тяпка! – не скрывая слёз, кричал Рус.

Однако Тяпка был суров.

– Отец портится – не довезём! – хмурясь, сказал он. – Сразу в Поройскую пустынь поехали. Там отцы-монахи отпоют его – и двинем в свои места, в верховья Дона-батюшки...