Текст книги "Черленый Яр. Ангелы плачут над Русью"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

Глава третья

Долго ходил возле спальни Олега Воргольского стремянный Ефим, не смея разбудить князя для очень важного сообщения. За такие вести, которые он принёс, Олег в гневе мог и прибить, однако надо было что-то делать. И Ефим, шумно выдохнув, постучал в дверь.

На стук никто не отозвался. Постельничий оглянулся во мрак. Того татарина, что ли, позвать? Хоть и басурманин, но всё ж безопасней... И вдруг за окном раздался крик петуха.

– Чёрт бы тебя побрал! – выругался Ефим. – Что ж ты так спозаранку орёшь?

Однако за этим первым петухом послышались вперемешку звонкие, хрипатые и совсем грубые голоса других воргольских петухов. Ефим приободрился:

– Утро! Теперя можно будить князя, – и, уже громко, постучал.

– Кто там?

– Ефим, княже. Пора вставать!

– Чево надо в такую рань?

– Неотложное дело, княже.

– Какое ещё дело? – Слышно стало, как, нехотя поднимаясь, кряхтит князь. – Чево стряслось? – открывая дверь, сердито рыкнул он.

– Тама, – показал на дверь в коридор Ефим, – татарин. Он всё скажет.

– Какой ещё татарин? Зажги огонь и зови его сюда.

Видя, что князь не очень гневается, Ефим осмелел, зажёг свечу и побежал за ордынцем. Тот вскоре вошёл. Ефим застыл за его спиной.

– Кто такой? – строго спросил Олег.

– Нукер мурза Адыл, – отрывисто бросил татарин.

– Зачем здесь? Почему бросил хозяина? – возмутился князь.

– Нет. Не бросаль мурза Адыл, – так же отрывисто и чётко проговорил татарин. – У Дон-река на мурза Адыл нападала коназ Искандер Липский. Нас биль коназ. Мурза Адыл биль коназ. Его жена резаль, всех резаль, обоз грабиль и всех убиваль коназ Искандер, а я спасаль своя живота.

– Что ты несёшь?! – выпучил глаза Олег.

Ефим от страха совсем спрятался за татарина.

– Коназ Искандер Липский резаль мурза Адыл и поганиль его жена!

– Господи! – схватился за голову Олег. – Да этот Александр ещё хуже Святослава! Тот хоть татарские обозы не трогал. Убить! Убить его немедля! Ефим! Убей Александра!

Стремянный остолбенел:

– Да как же я его убью?..

– Мечом, ножом, стрелой – как угодно! Лишь бы мёртвый был! Позови Самсона! Где Самсон?

– Щас поищу, – попытался смыться от греха подальше Ефим.

– Нет, постой! – передумал князь. – Зови Ермолая.

– Тута он, в гриднице. Я мигом...

– Так вот откуда Демьян Шумахов узнал о гибели своей жены, – прошептал Олег. – Они разгромили обоз Адыла... Да, не сносить кому-то головы за мурзу от хана Телебуги. А ты почему живой? – накинулся на спасшегося татарина князь.

– Я? Я бежаль успель, – испуганно забормотал татарин. – Всех коназ Искандер резаль успель, я бежаль успель. Одын! – вздохнул он.

– А может, оно и к лучшему, – почесал затылок князь.

В окнах загорался рассвет. Петухи, оглашая округу, вовсю состязались в пении. В дверях показались Ермолай с Ефимом.

– Пленник очухался? – уставился князь на Ермолая.

– Не совсем, но на ногах вроде стоит, – пожал плечами знахарь.

– Он участвовал в разгроме обоза мурзы Адыла! – повысил голос Олег. – Сегодня же казним его на площади в присутствии этого бахадура. Пускай видит, как мы расправляемся с врагами Золотой Орды. А потом будем у хана Телебуги просить суда над разбойником Александром.

От этих слов у Ефима радостно заклекотало в горле.

– Сюда вести Демьяна? – спросил Ермолай.

– Зачем он тут нужен? Готовь его к казни, резать будем. Ефим, зови палача Гаврилу!

Ермолай ушёл, Ефим же остался.

– Ты что? – раздражённо глянул на него князь.

– Олег Ростиславич, – несмело заговорил Ефим. – А можно?.. Отдай мне Демьяна, я его сам сказню, отомщу за друга. Я лучше Гаврилы управлюсь. Гаврила пускай только чуток подсобит, а я всё сделаю как надо и как тебе заблагорассудится.

Олег махнул рукой:

– Мне всё равно. – И ушёл в покои.

Лучи ещё прячущегося за горизонтом солнца уже окрашивали небо в нежно-розовый цвет. Звёзды, закончив ночное бдение, зевая, прятались за небесный синий ковёр.

Сосед Козьмы Аникушка залез на крышу своей хаты, а через неё в голубятню и, озорно посвистывая, гонял голубей. «Вот кому делать нечего», – говорили соседи, глядя на бесполезную забаву Аникушки.

Козьма тоже давно поднялся, отделался по хозяйству и пошёл через площадь к брату Игнату. Игнат обряжался в воинский доспех, готовясь нести службу.

– Кудай-то ты собрался? – недоумённо уставился на него Козьма. – Тебе же в ночь караулить полонянника в темнице.

– Не знаю, что там стряслось, – отмахнулся Игнат, – но рано утром прибежал посыльный воеводы и велел идти на ворота. Мол, надо усилить сторожу, а то князь опасается вылазки какого-то врага. А пустую темницу ночью охранять вообще ни к чему.

– Как пустую? – оторопел Козьма. – А куда ж узников денут?

– А я почём знаю? – раздражённо ответил Игнат. – Можа, в подвал терема переведут. Да там опасный-то узник всего один, из Липеца. Остальные – так, дерьмо...

– Ну ладно, брат, пойду я. – Козьма направился к двери.

Однако Игнат, почуя неладное, крикнул:

– Да ты зачем приходил? Только чтоб узнать, где я службу нести буду али что стряслось?

– Потом скажу, – буркнул Козьма. – Я к воротам приду, ежели что. – И скрылся за дверью.

– Чевой-то с ним? – выглянула жена Игната Евдокия.

– А пёс его знает, – пожал плечами Игнат. – Странный какой-то нынче Козьма...

Красный диск солнца уже полностью выбрался из-за горизонта, заливая яркими лучами землю. Увидев дневное светило, всё живое засуетилось, засмеялось, запело. Лишь озабоченный Козьма бежал на стук топоров, который слышался со стороны площади возле княжеского терема.

– Что мастерите, православные? – спросил, тяжело дыша, знакомого плотника.

– Аль не знаешь, что тут лобное место? Плаху мастерим, чего ж ещё, – утирая пот со лба, ответил тот.

– А кого же князь казнить собирается?

– Пока не тебя, – усмехнулся плотник. – А много знать захочешь – сам можешь сюда угодить.

– Да ты, мил человек, аль не слыхал? – вмешался в разговор другой плотник. – Будут казнить полонянника из Липеца.

– Как – полонянника из Липеца?.. – опешил Козьма. Это известие просто пригвоздило его к земле. А плотники продолжали стучать топорами, и стук этот отзывался в ушах Козьмы жутким, смертельным набатом.

«Где Севастьян? – мелькнуло в его смятенной голове. – Где они прячутся? Ах, да! На берегу Воргола...»

И Козьма понёсся к надречной стене детинца. Но вдруг остановился:

«Зачем я туда бегу? Вот дурак! Для входа и выхода двери есть, а я через окно лезу, блажной дурень». Он побежал в другую сторону. Увидев возле ворот Игната, ещё издали замахал руками: мол, открывай!

Игнат зыркнул на сослуживцев и потащил Козьму в сторону.

– Ты что суетишься как баба? Что стряслось, объясни толком. Не знаешь, что князь приказал никого не впускать и не выпускать?

– Мне надо!

– Зачем?

– Ладно, скажу, – вздохнул Козьма и коротко поведал о ночном визите Севастьяна и обо всём, что тот говорил.

– Так Сева жив? – недоверчиво переспросил Игнат.

– Жив, жив! Только ему пособить надо.

Игнат огляделся и глухо произнёс:

– А как? Ты придумал что-нибудь?

– Пока нет, но мне обязательно надо их предупредить! – снова заволновался Козьма. – Иначе меня вечно будет преследовать казнённый мертвец, которому я не смог помочь. Да и Севастьян не простит. В его глазах я хуже Иуды стану...

– Ну перестань, перестань плакаться раньше времени, – начал успокаивать Козьму Игнат. – Хватит ныть, щас что-нибудь придумаем.

– Да время ж не терпит!

– Терпит. Казнь начнётся не раньше обеда, – пояснил Игнат. – В общем, так. Выпустить я тебя выпущу, только ты домой не сразу возвращайся. Севастьяну накажи, чтоб сюда не совался, враз узнают. Пускай подходят те трое. Я постараюсь подручных спровадить на казнь поглазеть и покажу твоим дружкам, где лобное место, а там пускай сами соображают, как выручить вашего Демьяна. Понял?

– Понял-понял, – приободрился Козьма.

– Только что придумать для этих? – стрельнул глазом на товарищей Игнат. – Куда ты бежал?

– Не знаю, – пожал плечами Козьма.

– И я не знаю, – вздохнул Игнат. – Если не сочиним что-то правдоподобное, они просто выдадут меня князю вместе с тобою.

– Придумал! – вытаращил глаза Козьма. – На подоле у меня дочь живёт. Она заболела, и я иду её проведать.

– А откуда ты узнал, сучий сын, что она заболела? Голубь на крыльях весточку принёс? – съязвил Игнат.

– Да она и вправду больная, жар у неё. Я вчерась там был, а сегодня во сне видал, что совсем плоха.

– Ладно, пойдём. – Игнат направился к воротам.

– Что случилось, Игнат Калистратыч? – видя озабоченное лицо старшого, спросил один из сторожей.

– Да вот дочь у Козьмы заболела в слободе, и он сон дурной видел, – пояснил Игнат.

– Сны иногда вещими бывают, – покачал головой второй сторож. – Но ведь князь не велел никого ни впускать, ни выпускать...

И в этот самый момент весь город вдруг всполошился, загудел, зашевелился, как растревоженный улей.

– Нет, Козьма, всё-таки я тебя не пущу! – отрезал Игнат. – Мало ли что там приснится!

– Как не пустишь?! – опешил Козьма.

– А так! – Игнат вонзил гневный взгляд в глаза брата. – А вы, – подчинённым, – сбегайте узнайте, что случилось.

Едва сторожа скрылись из виду, Игнат открыл боковую дверцу и вытолкнул ошалелого Козьму наружу.

– Торопись, да скажи Севастьяну, что, видать, казнь скоро начнётся! И будь осторожней: вокруг детинца конные дозорные шастают!

Козьма кивнул и, пригнувшись, начал пробираться вдоль стены к берегу Воргола. Игнат запер дверь и стал ждать подчинённых. Мимо тем временем пробежали ещё с десяток воргольских мужиков и среди них брат Афанасий с перевязанной головой.

– Афоня! – закричал Игнат.

– Чево тебе? – оглянулся Афанасий.

– Куда спешишь?

– Смотреть, как сказнят полонянника!

– Афоня, постой! – сердито принялся выговаривать младшему брату Игнат. – Не велика радость смотреть, как безоружного человека убивают. Лучше помоги мне!

– Не сейчас! – замотал головой Афанасий. – Я хочу глянуть, как сказнят того, кто меня чуть жизни не лишил!

– Забудь, Афоня, обиду, а лучше заберись-ка вон туда, – указал пальцем на северо-восточную стену детинца Игнат, – и как увидишь, что внизу крадутся трое, дашь мне знак, я их пропущу в город.

– Зачем? – удивился Афанасий.

– Надо, брат.

– А кто они?

– Да что ж ты такой бестолковый! – разозлился Игнат. – Иди на стену, потом объясню. Я тебе старший брат али кто?

– Хорошо-хорошо, иду! – И Афанасий в мгновение ока оказался у стены детинца и как кот забрался на неё. Вскоре воротились сторожа.

– Ну что? – спросил Игнат. – Козьму не видали? Следом за вами убежал.

– Не видали, – покачал головой один из сторожей. – А что там творится-а-а! Говорят, липецкого полонянника живого резать будут!

Игнат, словно не услышал, – потянулся.

– Жарко будет, – пробормотал лениво. – Солнце печёт, как в страдник-месяц.

– Тебе что, Игнат, – удивился сторож, – это не интересно?!

– Я за жизнь навидался этих казней во сколько! – провёл по кадыку ладонью Игнат. Он отставил копьё, сел в тень, закрыл глаза и зевнул. Потом добавил: – А вы, коль любопытно, идите, посмотрите на казнь. А тут я один управлюсь.

Сторожа переглянулись:

– Што, можно?

– Можно-можно. Валяйте!

И сторожа ушли. Игнат же встал и начал смотреть в сторону Афанасия.

А Козьма тем временем бежал вдоль стены кремника, но, заметив выезжающих из-за угла всадников, кинулся в густой репейник. Репьи облепили всю одежду, вцепились в волосы, но это была не такая уж беда. Главное, не заметили.

Всадники ускакали. Козьма хотел было бежать дальше, но вдруг увидел на стене детинца человека и снова замер. Однако, приглядевшись, всплеснул руками:

– Ах ты, Господи! Афоня! – И дунул быстрее зайца.

Афанасий же, заметив беглеца, завопил:

– Лазутчик! Лазутчик! – соскочил со стены и, продолжая орать во всё горло, подбежал к Игнату. – Лазутчик! Там! За стеной!

– Заткнись, псина! – прошипел Игнат. – А то всех нас погубишь! Это Козьма, а не лазутчик! Моли Бога, чтоб никто не услыхал. А будешь ещё голосить – я тя, гад, прикончу!

От этих слов по телу Афанасия пробежал холодок, и он замер с вытаращенными глазами.

– Вот что, щенок нелизаный, – строго молвил Игнат. – Дело у нас с Козьмой дюже серьёзное. Иди на место и продолжай караулить. И ещё запомни: с теми людьми и наш Севастьян. Так что, если хочешь с братьями жить по-братски, делай, что говорят, и без лишних вопросов. Понял?

Афанасий испуганно кивнул.

А Козьма уже добежал до укрытия липчан. Забравшись в росший на берегу Воргола кустарник, они дремали, но от шороха мгновенно проснулись и выхватили мечи. Однако Севастьян сразу угадал Козьму и шепнул напарникам: «Это свой».

– Сева, Сева! Где ты? – продираясь через кусты, вполголоса звал брата Козьма и, увидев, выдохнул: – Сева! Беда!

– Что случилось? – тряхнул его за плечи Севастьян.

– Сегодня вашего дружка хотят сказнить! – дрожащими губами прошептал Козьма.

– Как сегодня?.. – побледнел Василий Шумахов. – Почему?!

– Не знаю! – развёл руками Козьма. – Князь отчего-то передумал и решил нынче. Уже готовят лобное место.

– Я сам пойду спасать Демьяна! – заявил Севастьян.

– Нет, ты не пойдёшь, – твёрдо сказал Козьма. – Тебя сразу узнают и схватят. И себя погубишь, и его не спасёшь. Попробуем по-другому. На стене караулит наш брат Афанасий, на воротах – Игнат. Они пропустят меня вместе с твоими друзьями, а там как Бог даст. – Повернулся к липчанам: – Вас в Ворголе никто не знает, а чужаков у нас много. Думайте, как будете спасать своего друга. Где ваши кони?

– На той стороне Воргола, – ответил Андрей.

– Это хорошо. От лобного места бегите к этой стене, тут будет ждать Севастьян. Пока там опомнятся, – мотнул головой на детинец Козьма, – вы спуститесь по верёвке, переплывёте Воргол и скроетесь в лесу. Всё, больше нельзя терять ни минуты. Слышите гул в детинце? Это смерть гудит над городом. Поспешим на выручку православному. Прощай, Сева! – обнял Козьма брата. – Скоро ли ещё свидимся? И свидимся ли вообще?

– Свидимся, брат, спасибо тебе! – И Севастьян крепко обнял Козьму...

Вскоре все четверо были в городе. Игнат сообщил, что Демьян ещё в темнице, посоветовал напасть внезапно, когда его будут выводить. Ещё он подсказал, как незаметно раствориться в толпе, не упуская друг друга из виду, и на прощанье пожелал незнакомцам удачи.

Опытные в опасных предприятиях липчане скоро оказались у самого входа в темницу, готовые в любой миг ринуться спасать пленника. И когда Демьяна выводили наружу, нападение отчаянной троицы было столь стремительным и неожиданным, что никто из воргольцев глазом не успел моргнуть. Охранники Демьяна в мгновение ока были оглушены сильными ударами плашмя мечей по голове. Толпа зевак ахнула и отшатнулась. Верёвки на Демьяне разрезали, и испуганный глазелый люд, дабы не попасть под горячую руку, разбежался. Дорога к отступлению была свободна.

– Быстро, быстро! – торопил друзей Василий Шумахов...

– Что там за гам? – услышав крики, спросил князь Олег.

– Небось народец твой, княже, распалился в ожидании казни, – предположил Рвач.

«По себе обо всех судит, головорез, предатель!» – с ненавистью подумал стоявший рядом Самсон.

– Князь! Липчанина освободили!.. – задыхаясь от волнения, прибежал один из воргольских дружинников.

Олег сначала не понял и тихо спросил:

– Кто освободил? Зачем?

– Не знаю! – задрожал от страха дружинник.

Несколько мгновений князь сидел в полном оцепенении. Потом вскочил и, сорвав со стены копьё, метнул его в грудь несчастного. Дружинник, залившись кровью, упал, а Олег гаркнул:

– Кто посмел? Догнать! На кол! Живьём!..

Ефим опомнился первым. Сильнее всех чувств в последние месяцы владела им жажда мести за гибель сподручника Клопа и за нанесённые липчанами самому ему оскорбления. На Демьяне хотел он выместить всю накопившуюся злобу – и вдруг известие о бегстве кровного врага.

– За мной! – Ефим выхватил из ножен меч. – Дружина, вперёд!

Однако погоня оказалась запоздалой. Когда преследователи появились у ворот, беглецы, уже на другом берегу Воргола, скрылись в чаще. Прошло немало времени, пока погоня достигла места, где, по мнению Ефима, могли укрыться липчане. Стремянный соскочил с коня, внимательно осмотрев кусты и деревья рядом с поляной, снял шапку, почесал затылок и сердито буркнул:

– Ищи теперь ветра в поле! Глядите! – ткнул пальцем. – Лошадиный навоз и обглоданные ветки. Здесь кони липецких псов стояли. Теперя они уже к своему разбойничьему логову скачут. Не догнать... Это сука Самсон помог им! – вдруг осенило Ефима. – Это его работа! Ну, гад смердячий, червяк поганый, погоди! Заместо Дёмки пойдёшь на плаху!

Ефим прыгнул в седло и поскакал к Ворголу. Остальные за ним.

– Не догнали?! – встретил их на коне у ворот князь Олег.

– Ушли, тати проклятые! – рыкнул Ефим.

– А кто им помог?! – вне себя от ярости ударил его плёткой князь.

Ефим изогнулся, конец плётки попал по крупу его лошади, и испуганное животное метнулось в сторону, однако Ефим удержался в седле. А князь начал стегать его спутников и махал плетью до тех пор, пока не устал. Тогда он снова взревел нечеловеческим голосом, огрел своего коня и помчался обратно. У хором соскочил на землю и крикнул:

– Ермолая, Ефима, Игната Хитрых, Рвача ко мне!

Все названные собрались и робко замялись у порога.

– Что стали в дверях? – уже спокойнее заговорил князь Олег. – Проходите и садитесь на лавку.

Стараясь занять место подальше от князя, все четверо кое-как уселись.

– Кто впустил разбойников в детинец? Ты, Игнат? Ты стоял на воротах! – начал допрос Олег.

Игнат, не теряя самообладания, ровным голосом ответил:

– Когда я был на стороже, через ворота, как было тобою, княже, велено, никто не входил и не выходил. Да и как днём незаметно пройти через ворота? Злодеи могли сюда только ночью проникнуть.

Слова Игната показались князю убедительными. Он хотел было обратиться к Ермолаю, но вдруг встал Ефим.

– Вели слово молвить, княже, – раболепно пропел стремянный.

– Говори.

– Я полагаю, это дело рук Самсона.

– Самсона?! – удивился князь. – Слушай, а и впрямь, он ведь за него заступался, гад!

– Вот-вот, княже! – засуетился Ефим. – Самсон липецкий, потому его и тянет к своим. И Дёмке помог, чтоб выслужиться перед ними и вернуться назад. Все они с Липеца такие. Как волка ни корми, одно в лес бежит. Я б их, этих!.. – Но, увидев блестящие, звериные глаза Рвача, Ефим осёкся и сел.

Зато поднялся Рвач.

– Княже! Мне кажется, Ефимка дюже далеко зашёл в своём словоблудии. Ведь он может и меня обвинить в потворничестве липчанам!

– Нет-нет, – примиренчески заявил Олег. – Ты мне верный слуга, а вот Самсон мог предать. Мог! Он странно себя ведёт в последнее время. Эй, кликните-ка Самсона, если тоже уже не сбежал вслед за разбойниками!

Но Самсон никуда не сбегал, он сидел во дворе княжеского терема.

– Звал, княже? – были первые слова его.

«Спокоен, пёс. Или делает вид, что ничего не знает и к бегству липецкого татя отношения не имеет?» – подумал князь, а вслух прошелестел:

– Звал, конечно, звал.

Но в этой мягкости Самсон сразу почувствовал фальшь.

– Ты мастак на всякие там выкрутасы, Самсон, да? Можешь, к примеру, запросто и князя убить... – От таких слов Самсон вздрогнул, а Олег как ни в чём не бывало добавил: – А можешь и жалость проявить, спасти врага от смерти...

– Ты на что намекаешь, князь?! – побледнел Самсон.

– Князь Воргольский и Рыльский не намекает, а обвиняет тебя, липецкого шпиона, в измене! – сверкнули глаза Олега. – Ты, холоп и неблагодарная скотина, помог сбежать Шумахову! Ты за него заступался, когда Ефим хотел с ним расправиться! Эй, гридни! Схватить предателя и запереть в темницу! Пущай пока там посидит, а мы тут покумекаем, как его казнить и когда!

– Да за что, княже? – закричал Самсон. – За что?! Не освобождал я никого!.. – Но его связали и выволокли из палаты.

– Колесовать! – орал Олег. – Ко-ле-со-вать! Все вон!

Все выскочили, остался один Ермолай, чтобы успокоить разбушевавшегося князя.

Выйдя на улицу, Игнат закручинился.

«Я виноват в побеге узника, – вздыхал он, – а страдает невинный. Мне надо ответ держать перед князем, мне!..»

Рассуждая так, Игнат дошёл до Козьмы. Тот был дома, обедал. Увидев Игната, расплылся в улыбке:

– Садись, брат, трапезовать будем.

– Что-то не хочется, – отказался Игнат. – Выйдем, дело есть.

– Какое ещё дело? – насторожился Козьма.

– Я сказал – пошли во двор! – рыкнул Игнат.

– Хорошо-хорошо! – закивал Козьма. – Ну? Что за дело? – спросил, когда вышли из дома.

– Казнить невиновного за побег липчанина собирается князь, вот что! – буркнул Игнат.

– И кого же?

– Самсона.

– О-о-о! А нам-то что за печаль?

– Так он же ни при чём!

– Но тебе что с того?

– Признаться хочу князю.

– В чём признаться?

– В том, что я помог бежать Демьяну, а не Самсон...

Козьма долго молчал. Потом сердито фыркнул:

– Ох и дурак же ты, оказывается, Игната! Всю жизнь меня учил, наставлял, а сам чуть что – сразу скис.

– Да не скис я, – почти простонал Игнат. – Совесть мучает! Не могу я так! Из-за меня невинный будет казнён лютой казнью.

– Это Самсон-то невинный?! – рассвирепел Козьма. – Это убийца князя Святослава ни в чём не виноват? Да поделом ему! Божья кара это за гибель славного витязя Земли Русской. А Самсону всё одно смерти не миновать, не в Ворголе, так в Липеце. Если не Олег, так князь Александр Иванович его выкрадет и порешит, ещё страшней, чем Олег, казнь ему придумает! В общем, брат, кончай мямлить и айда за стол. А на казнь не ходи. Незачем тебе смотреть на это. Совесть твоя чиста и перед людьми, и перед Богом, так что не мучай себя... Да-а... Не знал я, что ты такой нытик. Нашёл кого защищать! Умолкни и не напоминай об этом, а то не посмотрю, что в боярах ходишь, враз накостыляю! Лучше пойдём-таки обедать.

Игнат хмуро кивнул. Доводы Козьмы были весомы. Действительно, за убийство князя Святослава Самсон заслуживал смерти, и нести свою голову на плаху за него нет никакого резона. Игнат вздохнул и поплёлся в хату.

Князь Олег тоже пришёл в себя, когда Ермолай дал ему выпить травяного настоя.

– Но казнь сегодня всё одно состоится! – заявил, как отрезал, князь. – Зови Ефима, скликайте снова народ. Мне нет разницы, кого из липецких казнить, пускай даже Рвача пришлось бы жечь на костре, кабы не было Самсона. Я в безвыходном положении. Надо же тому татарину показать, как мы расправляемся с врагами хана великой Золотой Орды. А убивать Самсона Ефим будет с таким же усердием, как он казнил бы Демьяна...

Одной из самых ужасных казней было колесование. А перед смертью человека ещё мучили разными дьявольскими приспособлениями, выламывали по суставам конечности и дробили кости.

Когда Самсона выводили из темницы, он ещё не знал, какая участь ему уготована. Мало того, бывший охотник надеялся, что над ним совершат ритуал несмертельной пытки, а казнить не будут. Однако он понял нешуточные намерения князя, увидев эшафот с орудиями пыток смертельных. От ужаса кровь застыла в жилах Самсона. Когда его вели мимо Олега, Самсон узрел в его глазах свою смерть и даже не закричал, а завизжал:

– Князь! Князь! Я ни в чём не виноват! Не спасал я никого!..

Но Олег не слушал, не хотел слушать оправдания Самсона, которые уже ничего не значили. Ему срочно нужен был козёл отпущения, и липчанин Самсон подходил для этой роли как нельзя лучше. К тому же Самсон был постоянным живым укором нечистой совести Олега.

– Не смей убивать меня! – кричал Самсон. – Я же но твоей воле порешил князя Святослава!..

Эти слова тоже долетели до слуха Олега.

– Кончайте его! – приказал он. – Ефим! Заткни мерзавцу глотку!

Стремянный, исполнявший сейчас роль палача, воткнул в рот Самсону тряпку. Охотник замычал и попытался вырваться, но держали его крепко. Потом заложили одну ногу в пыточное приспособление, похожее на колесо, и привели его в движение. Захрустели кости несчастного, из-под лопнувшей кожи брызнула кровь.

Мало кто из жителей Воргола видел такую казнь, и толпу зевак охватил ужас. Одни, выпучив глаза и раскрыв рты, не могли пошевелиться. Другие, наоборот, старались поскорей покинуть лобное место. Но были и такие, кто с любопытством и даже восторгом наблюдал за происходящим. А спасшийся татарин, неожиданно ставший важным гостем воргольского князя и сидевший справа от него, потирал руки и бормотал что-то себе под нос с явным удовольствием.

Между тем силы покидали Самсона. Он уже только хрипел, а налившиеся кровью глаза были глазами безумца. И вдруг он уставил свой страшный взгляд на Олега.

И – князя пробил озноб. Он вскочил и, отмахиваясь от жуткого видения, одним прыжком оказался за спинкой кресла, бормоча:

– Чур меня! Чур! Сгинь, сатана, сгинь!..

Насмерть перепуганный Олег ещё раз выглянул из-за кресла и, встретившись с огненным взглядом Самсона, дико заверещал:

– Ефим! Ефим! Отруби ему голову и выкинь подальше! Кончай его! Немедля!..

Сам же кинулся с лобного места в толпу, натыкаясь на растерянных горожан, распихивая их и пробивая себе дорогу к терему. Олегу казалось, что ему в шею вот-вот вцепится костлявая рука умирающего Самсона. Затылок его онемел от страха.

– А-а-а-а-а!.. – заорал князь, подбегая к ведущей в хоромы лестнице, споткнулся о ступеньку и, с маху ударившись головой о перила, без памяти рухнул на землю.