Текст книги "Черленый Яр. Ангелы плачут над Русью"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)

Глава четвёртая

В стане князя Александра не было ни печали, ни особой радости. Все уже как-то привыкли к гибели друзей, и потому даже счастливое спасение Демьяна показалось делом обыденным. Ну спасся – и спасся.

Князь с улыбкой поприветствовал Демьяна и похлопал его по плечу:

– Добре, витязь, добре. Только впредь так неосмотрительно не бросайся на вражеские крепости, они слишком сильны для одного меча. Ты бессмысленно погубил бы себя, а мы потеряли бы славного дружинника. У нас, друг мой, каждый воин на счету, а ты десятерых стоишь. Больше не бегай в Воргол и не суетись, врага сообща бить надо.

Князь кивком головы позвал к себе в землянку ближних бояр.

– Ну, Севастьян, – обратился он к Хитрых. – Судя по тому, как ловко вы вызволили из плена нашего витязя, в Ворголе у тебя есть друзья. Верно?

– Верно, Александр Иванович, – подтвердил Хитрых. – Там живут трое моих братьев: Козьма, Афанасий да Игнат. Они здорово помогли нам в освобождении Демьяна. Однако хочу предупредить сразу: браты против своего князя не пойдут, они ему преданны.

– А как же ты их смог убедить? – с любопытством глянул на Севастьяна князь.

– Спасти хорошего человека – одно, а предать господина – другое, – отрезал Севастьян. – От их действий князь Воргольский не пострадал.

– Гм... А я надеялся на их помощь, – нахмурил брови Александр. – И что же делать? Ведь для открытой войны с Олегом у нас пока нету ни средств, ни сил.

– Силы надо копить, – буркнул Василий Шумахов.

– А давайте объединимся с атаманом Кунамом,– неожиданно предложил Евтей Ломов.

– Что-о-о? – повысил голос князь Александр. – Да ты белены объелся? Я, природный Рюрикович, к разбойникам на поклон? Позорить имя своё? О Господи! Дожил до светлых дней: заключать союз с татем!

Князь замолчал. В землянке на некоторое время воцарилась тишина, которую нарушил Демьян:

– Кунам – враг Олегу...

– Молчать! – вскочил как ошпаренный Александр. – Обязанность князя – искоренять разбой, а вы что предлагаете? Брататься с ним захотели? Не позволю!..

На этот раз тишина стояла долго. Пока сам Александр не вздохнул:

– Отворите-ка дверь. Уж больно тут душно.

Демьян открыл дверь. В землянку хлынул поток свежего осеннего ветра.

– Нет, не справиться нам своими силами с Олегом, – покачал головой Александр. – Уничтожит он нас, и не отомстим мы ему за гибель князя Святослава.

– А если перебраться в другое место? – подал голос молчавший до того Андрей Кавырша. – Назад, в Липец, в леса воронежские, и там копить силы.

Семён Андреевич встрепенулся:

– Правильно говорит Андрюха – надо уходить. Но куда? В Липец? К псам бродячим на съеденье? И кем пополним там дружину? Воронами недобитыми? А татары там нас ждут, уже готовят клещи, и поэтому, я полагаю, идти надо вверх по Дону, мимо стойбища Кунама и дальше на север, к развалинам спалённого ещё ханом Батыгой Дубка. Там приволье, и хотя это земля рязанских князей, они туда не суются, татар боятся. А нам что татары? Мы их, живучи рядом с Диким Полем, не боялись, а в верховьях Дона тем паче не станем. Да притом и леса там густые, и Дон-река не хуже Воронежа. И ещё там должно быть много липецких людей: после разгрома в края те много наших ушло. Они и пополнят твою, князь, дружину. По крайней мере, зиму спокойно отбудем, окрепнем, а по весне с Божьей помощью и двинем обновлённую рать на Олега-супостата.

Князь Александр, слушая мудрого боярина, оживился, глаза загорелись надеждой. И остальные встрепенулись, принялись обсуждать детали переселения. Один князь Даниил был безучастен к происходящему. Он сидел чернее ночи, отрешённо потупив глаза в пол, словно ему безразлична была и своя судьба, и судьба других. Юноша вздрогнул и поднял голову, только когда его окликнул отец:

– Данила! А ну хватит нюни распускать! Ты князь, и не пристало тебе выказывать слабость!

– Душа болит, батя, – едва шевельнул губами Даниил. – Не могу я! В груди огонь горит, сердце разрывается... Батя, отпусти меня в Воргол! Я убью поганца Олега! Отмщения просит душа Аксиньюшки моей!..

Князь Александр, как малое дитя, погладил сына по голове.

– Сыночек мой миленький, да неужто ты не понимаешь, что к трёхглавому Змею Горынычу просишься? И не справиться тебе одному с этим Змеем. Аксинью уже не воскресить, а бороться с лютым врагом нужно умеючи. Что толку с того, что Демьян Шумахов слетал в логово к Змею? Один в поле не воин! Потерпи, милок, маленько. Придёт час расплаты, и мы с Олегом за всё поквитаемся сполна. Только вот силушки накопить надобно, оружия наковать, людей обучить ратному делу. А тогда, глядишь, и одолеем супостата. Верно?

Даниил утёр рукавом мокрое от слёз лицо и кивнул.

– Ну вот и славно, князь!– воскликнул Александр Иванович. – А ну-ка садись рядом, от меня по правую руку. Я смотрю, остальные уже о чём-то договорились. Ну? Слушаем вас, бояре пресветлые, – повернулся Александр к думе. – Говори, Семён Андреевич.

Старый боярин встал:

– Уходить нужно до первых петухов, ночью, пока Олеговы ищейки не напали на наш след.

– Хорошо, – согласился князь. – Значит, всё-таки на Дубок двинем?

– Иного выхода нету, – твёрдо ответствовал боярин.

Глава пятая

После казни Самсона князь Олег двое суток не приходил в сознание. Княгиня Авдотья ни днём ни ночью не отлучалась от постели мужа.

– Жить будет? – со слезами спрашивала у знахаря Ермолая.

– Вся надежда на Господа Бога, – уклончиво отвечал тот. – Кабы князь пришёл в себя, мы б давали ему настои из трав. А так, вишь, матушка, он глотать не может. В бесчувственное тулово настой не вольёшь.

Наконец Олег очнулся и, дрожа всем телом, забормотал:

– Сгинь, сгинь сатана!.. – и даже попытался встать.

– Князь! Князюшко! – обрадовалась жена. – Успокойся, дорогой! Никакого сатаны тут нету, почудилось тебе. Во сне приснилось.

– Вот, княже, попей отвару, – протянул целебное питьё Ермолай.

Олег, ухватившись за чарку руками, выпил. Потряс головой от дурноты, сморщился и, задрожав ещё сильнее, кинулся к жене. Тело его покрылось обильным потом.

– Авдотьюшка, спаси меня! – хрипел Олег. – Вон, вон кровавая голова Самсона!.. Без туловища!.. А вон руки лохматые да костлявые!.. – Взгляд его был взглядом юродивого.

– Что ты, князь! – испугалась Авдотья. – Тут никого, кроме меня и верного твово слуги Ермолая!

– А-а-а, Ермолай... – прошептал Олег и вдруг уставился на противоположную стену: – Вон руки лохматые с длинными когтями! Руки Самсона...

– Да не руки то! – воскликнула княгиня. – Тебе чудится!..

Пока Авдотья словно малого ребёнка успокаивала мужа, Ермолай приготовил другое снадобье. Олег выпил его и скоро уснул.

– Ермолаюшка! Что это? Что с князем? – всхлипнула княгиня.

– Сие беснование, матушка, – пояснил Ермолай. – Его бы от порчи полечить. Надоть позвать бабку Домну.

– Зови, Ермолаюшка, зови немедля! – взмолилась княгиня.

– Ладно, матушка. Сей же час сбегаю, она на подоле живёт. Только боюсь, прознает Исидор. Несдобровать нам тогда.

– А ты окольными путями её проведи, – вытерла глаза Авдотья. – Ужо стемнело, никто и не заметит.

– Хорошо, княгиня, так и сделаю. – И Ермолай ушёл.

После казни Самсона по Ворголу поползли разные слухи о здоровье князя. Одни говорили, что его ударил камчуг, другие утверждали, что френчуг[2]2
  Камчуг, фретуг (френьчуг) – старинные названия болезней. Камчуг – подагра, другой вариант – проказа. Френчуг – душевное расстройство.


[Закрыть]. Третьи вообще считали, что князь Олег от страха перед призраком Самсона окончательно свихнулся и навряд ли выздоровеет. Мол, в него вселился бес и верховодит им, так что не миновать беды для всего воргольского народа.

Говорили об этом в хате Козьмы и братья Хитрых. Пора сбора урожая закончилась, и Козьма позволил себе попотчевать братов всевозможными яствами: пирогами с рыбьей молокой и визигой[3]3
  Визига – продукт из спинной струны (хорды) крупных, преимущественно осетровых рыб.


[Закрыть], свининой и разной жирной рыбой – карпами, карасями, голавлём. Словом, пили мёд, ели от пуза и беседовали.

– Князь наш совсем занемог, – вздохнул Игнат. – Я слыхал, что скоро на стол сядет его старший сын Ростислав.

– Да брось! – поморщился Козьма, уплетая толстого голавля. – Олег от удара чуток тронулся, но он силён и недуг свой переможет. Не отдаст он до сроку стол сыну.

– И вовсе не от удара князь тронулся, – возразил, облизывая блестящие от свинины пальцы, младший Хитрых, Афанасий. – С перепугу он взбесился, с перепугу. Я видел, как в предсмертных муках смотрел на него кровавым глазом Самсон. И сам, как вспомню – дрожу от страху. Иной раз ночью заснуть не могу, всё гластится мне Самсон. Чудится, что вот-вот он в хату окровавленный зайдёт. И не я один боюсь. Сосед Матвей шёл вчерась домой тёмной ночью, а ведь ночи щас – глаз коли. Ну так идёт, значит, и вдруг по стене детинца тень промелькнула. Оглянулся – он, Самсон, здоровенный, и весь светится, и гукает сапожищами, ажильника земля худит. У Матвея волосья шапку подняли, и не помнит, как дома оказался. Прибежал да под лавку, еле жинка оттуда вытащила. Матвей дрожмя дрожит, как осенний лист в шумную погоду. Она спрашивает, что стряслось, а он будто язык проглотил, слова вымолвить не может, мычит только. И не один Матвей Самсона в детинце видал. Не к добру это, братцы, ох, не к добру! – И Афанасий в волнении осушил до дна кружку мёда.

– Самсонов призрак будет шлындать по детинцу до тех пор, пока душа его не получит удовлетворения во мщении за казнь, – заявил Козьма. – И не зря князь Олег беснуется. Знает, что вопиющую несправедливость сотворил.

– Я во всём виноват!.. – снова завёл старую песню Игнат.

– Да заткнись ты! – вспылил Козьма. – Совестливый нашёлся! Ты, что ли, Самсона на плаху посылал? Его князь казнил для своей и татарина потехи. Да от него князь, говорят, уже давно хотел избавиться. Не нынче, так завтра всё одно убил бы, и ты тут вовсе ни при чём.

– А куды же опять Севастьян исчез? – перевёл разговор Афанасий.

– Тсс!.. – прижал палец к губам Козьма и тихо прошептал: – Он у князя Александра Липецкого на службе, вместе по лесам воронежским шляются.

– А может, и нам к ним податься? – прошамкал набитым ртом Афанасий.

– У нас свой князь есть! – осадил брата Игнат.

Вдруг неожиданно открылась дверь, и поток осеннего воздуха погасил лучину.

– Кого ещё черти несут? – зло рыкнул Козьма.

– Я это! – послышался из темноты голос.

– Кто – я?

– Да побирушка Анисим, – угадал вошедшего Игнат.

– Что надо, голь перекатная? – высекая кресалом огонь, проворчал Козьма. – Вишь, что наделал? Теперя вон никак не запалю.

– Помилосердствуйте, православные! – заголосил Анисим. – Я голодный, а по улицам Самсон бродит. Я только что с им разговаривал. А потом вижу – огонь горит, дай, думаю, зайду, может, хлебушком угостят, да и от Самсона подале, а то, неровен час, кровь последнюю из жилок высосет!

– Хватит жуть нагонять! – поджигая лучину от загоревшейся пакли, оборвал незваного гостя Козьма. – На тебе пирог да кус мяса и проваливай.

Нищий с жадностью схватил подаянье и выбежал на улицу.

– Афонь, – повернулся к младшему брату Козьма. – Запри-ка дверь, а то ещё кто заявится, почище энтого. Подслушает наш разговор, и завтра всех троих на дыбу отправят.

Афанасий сходил в сени и запер дверь на засов. Вернулся – и снова брякнул:

– А можа, и правда с Севастьяном погуляем?

– Тебе легко говорить! – разозлился Козьма. – У тя кроме бабы никого, а у нас с Игнатом спиногрызов полна хата. Что с ними будет, если я уйду? Правда, Игнат?

– Об уходе и речи быть не могет, – согласился Игнат. – Ты, Афоня, ещё мальчишка, иди и гуляй. Только навряд ты в лесу Севастьяна найдёшь. Тебя скорее кто-нибудь из шайки Кунама словит, обдерёт как липку и на осине вздёрнет. Кунам дюже на воргольских зол.

Афанасий со вздохом потупил пьяный взор.

– Хотя, – покачал головой Игнат, – что-то уже не нравится мне наш князь... Но пока идти нам некуда! – отрезал он.

Разошлись по домам братья уже под утро.

Глава шестая

Мало-помалу, но начал князь Олег выздоравливать. То ли от снадобий Ермолая, то ли от заговоров бабки Домны. Настоятель церкви Вознесения Исидор не узнал о посещении покоев князя ведуньей, и всё обошлось тихо. Будучи уже более-менее в разуме, Олег однажды спросил Ермолая:

– А какие вести о князе Александре и что из Орды слышно?

– О князе Александре никаких вестей, – пожал плечами Ермолай. – Ровно в воду канул. А вот в Орде, похоже, неладно. Недавно приехал бирич Трофим и ждёт, когда ты, княже, выздоровеешь. Хочет сообщить что-то важное.

– Так зови его!

– Нет-нет, Олег Ростиславич! – твёрдо возразил Ермолай. – Ты ещё слаб вести важные дела. Дня два подождать надо.

И князь со вздохом согласился.

– Но где же всё-таки Александр? – помолчав, снова спросил. – За ним следили?

– Говорят, может быть в устье Сосны, – неуверенно ответил Ермолай. – Но это надо уточнить.

– Так уточните! – повысил голос Олег. – А ну-ка, Ефима сюда!..

И Ефим получил задание ехать на место предполагаемой стоянки князя Александра и выяснить численность его дружины.

Для такого предприятия стремянный князя Воргольского и Рыльского взял с собой двоих новых, но уже проверенных парней, заменивших ему Клопа. Это были молодые ребята. Одного – высокого, стройного, светловолосого и голубоглазого – звали Пантелеймоном, другого – поменьше ростом, коренастого и кряжистого – Кириллом. Кирилл был рус, продолговат лицом, кареглаз, с курносым носом.

Солнце уже высоко стояло над землёй, когда троица из Воргола проезжала мимо развалин крепости Елец. С самого Батыева побоища на пепелище никто не селился.

– Вишь, Елец головешками чернеет, – поравнявшись с Ефимом, вздохнул Пантелеймон. – И зачем надо было строить новый город на Ворголе? Почему не восстановили Елец?

– Голова твоя садовая и бессмысленная. Ничего ты в военном деле не соображаешь. На Ворголе детинец неприступно стоит, а тут что?

– Но ведь и Воргол татары брали, – возразил Пантелеймон. – Какой-то Ахмат брал, а ведь Ахмат тот не чета царю Батыге!

– Ну, это не твоё сопливое дело! – рявкнул Ефим. – Князь сам выбирал место для детинца. Он-то, поди, поумней тебя!

Больше Пантелеймон не проронил ни слова.

Не доехав с полпоприща до устья Сосны, воргольцы спешились. Лес, разнаряженный в осеннее разноцветье, шуршал обмертвелыми листьями.

– Та-а-ак... – всматриваясь в чащу, многозначительно протянул Ефим. – Пантелеймон!

– Чё?

– Держи коней, а мы с Кирюхой пешком к Дону. Спрячься вон в ту лощину и жди там.

Воргольцы пробирались по-звериному осторожно, пружиня ногами и ступая на носки. Наконец заметили землю с прибитой травой.

– Тута они стоят, – негромко сказал Ефим.

– Но ведь никого нету, – возразил Кирилл.

– Значит, ушли на грабёж, а здесь должна остаться сторожа. Посидим, подождём. Может, кто и появится.

Лазутчики уселись, по-татарски подобрав под себя ноги, и, как татары, начали жевать вяленое мясо. Сидели долго, но никто так и не появился.

– Не нравится мне эта тишина, – проворчал Ефим. – И впрямь, што ль, никого? А ну-ка, сбегай вон туда легонько, там должны быть ихние логова. Только осторожней, на засаду не налети.

Кирилл низко пригнулся и скоро добрался до первой землянки. Он долго не решался заглянуть вовнутрь, наконец решился, однако не обнаружил там ни души. И в остальных землянках тоже.

– Тут никого негу! – махнул Ефиму рукой.

Стремянный подошёл к товарищу и удивлённо покрутил головой:

– А где ж они?

– Да пёс их знает! – тоже оглядывая округу, беспечно ответил Кирилл.

– Где же их искать? – помрачнел Ефим. – Чёрт, князь шкуры с нас поснимает, если не найдём Александра. Может, они обратно в Липец ушли, как думаешь? Может, князь Александр Липец отстраивать задумал?.. Ладно! – решительно молвил Ефим. – Нечего тут рассусоливать, едем в Липец. Нутром чую, там они...

Олеговы шпионы поехали в сторону Липеца, а в это самое время князь Александр Иванович со своей поредевшей дружиной достиг развалин старинного русского города Дубка, некогда, до Батыева нашествия, красовавшегося на правом берегу Дона. Увидев своих, люди выбегали из землянок со слезами на глазах и криками восторга. Среди встречавших оказался и Дымарь.

– Сынок! – кинулся он к Демьяну.

Не угадав в этом лохматом и грязном старике тестя, Демьян было отшатнулся... и вдруг узнал. Соскочил с коня.

– Батя? Ты?.. – Они обнялись.

– Кто это? – проезжая мимо, спросил Семёна Андреевича князь Александр.

– Да кажись, тесть Демьяна, Дымарь.

– Дымарь? – обрадовался князь. – Вот кто мне сейчас больше всех нужен!

Вскоре для Александра подыскали новую избу, которую предложил мастеровой Андрей Деревянщик.

– Я себе до зимы другой сруб поставлю, – пояснил он. – А князь должон жить если уж не в хоромах, то хотя бы в добротной избе.

Александр ещё не успел оглядеться в новом жилище, как к нему привели Дымаря.

– Садись, садись, дорогой!– ласково заговорил князь. – Как же ты мне нужен!

– Готов служить, Александр Иванович, – поклонился князю в ноги кузнец.

– Догадываешься, зачем звал? – сразу же перешёл к делу Александр. – Оружие мне нужно...

– Дорофей приехал, – приоткрыв дверь, доложил холоп.

– Зови! – приказал князь и снова перевёл взгляд на Дымаря. – Оружие нужно, дорогой мастер, много оружия!

– Я понимаю, Александр Иванович, – кивнул Дымарь. – И я не сижу сложа руки, хотя, по правде, тяжеловато приходится. Считай, под открытым небом работаю, кузня – слёзы. Но отковал я немного мечей. Беда, что руды здесь кот наплакал.

– А где она есть? – поинтересовался князь и, услышав шаги, оглянулся: – О-о-о, Дорофей! Садись, не помешаешь, только погоди немного. Ну так где же руда? – снова повернулся Александр к Дымарю. – Под Липецем?

– Не ближе Сухой Дубны.

– Я дам тебе людей, подводы – сколь надо. Только вози руду, плавь железо, куй и закаляй оружие. Не жировать я сюда приехал, а к новой войне готовиться. Мы должны отстоять своё княжество или умереть, третьего не дано. Семён Андреевич, – приказал князь старому боярину, – распорядись, чтоб у оружейника нашего всё было. А теперь иди, кузнец, иди.

Ну, что скажешь, Дорофеюшка? – обратился к биричу, когда Дымарь и Семён Андреевич вышли из хаты.

– Поройская пустынь восстановлена, – приглаживая бороду, ответил Дорофей. – Отец Зосима полон решимости удержать место для возрождения липецкого детинца. Ходил я в Дикое Поле – там пока всё спокойно. Надо бы ещё проверить дороги, ведущие в Воргол, не исключено, что зашлют к нам лазутчиков. И я этим первым делом займусь.

– Во-во, займись, Дорофеюшка, займись...

Дымаря на улице дожидался Демьян. Он хотел было пойти с тестем домой, но Семён Андреевич возразил:

– Нет, Дёмка, ты мне нужон. А ты, кузнец, пока иди, я скоро к тебе наведаюсь, и мы всё обсудим.

– Да нам бы с Демьяном посидеть, потолковать, – огорчился Дымарь.

– Ещё натолкуетесь, – успокоил боярин. – Завтра увидитесь, а сейчас Демьяну поручение князя выполнить надо.

Дымарь попрощался с зятем и пошёл прочь. Демьян вздохнул:

– Что за поручение-то, Семён Андреевич?

– Слушай, Дёмка, – положил руку ему на плечо боярин. – Я знаю, что ты с атаманом Кунамом, как сказал бы твой покойный дед, царствие ему небесное, в кунаках ходишь.

– Ну хожу, а что? – насторожился Демьян.

– А вот что, – загадочно прищурился Семён Андреевич. – Нам предстоит подготовка к войне с Олегом Воргольским, а может, ещё и с татарами придётся сразиться. Александр Иванович не хочет связываться с Кунамом: княжеская гордость не позволяет. И правильно – не пристало князю с разбойником вожжаться. Но мы-то знаем, что без помощи атамана не обойтись. Не готовы мы пока к войне, а вдруг татары нежданно нагрянут? А Кунама не только супостат Олег боится, но и татары: атаман не раз ходил в Дикое Поле на них и возвращался с добычей. Так вот, я прошу тебя взять Евтея Ломова и смотаться к Кунаму. Пускай он, пока мы не окрепнем, прикроет нашу границу с юга. И коли заявятся татары, а он не захочет с ними сражаться, то пусть хоть предупредит.

– Хорошо, Семён Андреевич, всё сделаю, – кивнул Демьян. – Ехать нынче надо?

– Сейчас, Дёмушка, сейчас.

– Хорошо, еду...

Глава седьмая

Олеговы лазутчики достигли к вечеру пепелища липецкого детинца. Оглядевшись, Ефим сказал:

– Да, вряд ли дружина Александра здесь появлялась. А где же она? В лесах воронежских? Ладно, поехали в Поройский скит – может, какой монах проболтается.

Навстречу воргольцам вышли игумен Зосима с четырьмя монахами. Ефим спрыгнул с коня и без всякого почтения грубо крикнул:

– А-а-а, старый чёрт, жив ещё?

– Побойся Бога, нехристь! – осенил крестным знамением Ефима отец Зосима.

– А для меня и монахи липецкие – враги! – ухмыльнулся Ефим. – Потому я не считаю себя виноватым перед Господом Богом нашим Иисусом Христом.

– Что несёшь непотребное?! – возмутился Кирилл. – Любой священник, будь он липецким или воргольским, рязанским или киевским, ближе нас к Богу. Каждого священника почитать должно.

– Заткнись, щенок! – зло оборвал парня Ефим. – Сперва молоко на губах утри, а потом указывай старшим!

– Сам заткнись, волчья сыть! – вступился за друга Пантелеймон.

Ефим смерил его ледяным взглядом:

– В Ворголе, у князя в хоромах или в темнице, поговорим. – Снова повернулся к отцу Зосиме: – Где дружина разбойника Александра?

– Не тебе, холоп, князя разбойником обзывать! – гневно осадил Олегова холуя священник. – И не подобает мне отвечать таким, как ты, где воюет наш доблестный князь!

– Нет, ответишь! – выхватил из ножен меч и замахнулся на отца Зосиму Олегов стремянный.

Все застыли в оцепенении. Игумен выставил перед собой крест:

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, вразуми этого нехристя!

– Кто нехристь?! – взревел Ефим и вонзил меч в священника. Отец Зосима рухнул замертво.

– Ты что наделал, пёсье отродье? – Кирилл кинулся на Ефима с мечом, и началась отчаянная схватка. Более молодой и проворный, Кирилл ловким приёмом обезоружил противника и ударом плашмя по голове свалил его. Тяжело выдохнул:

– Неси аркан, Пантелеймон. Вяжи этого бешеного!

Пантелеймон проворно накинул петлю аркана на тело Ефима и опутал его с ног до головы. На миг потерявший сознание Ефим очнулся.

– Предатели! Тати проклятые! Развяжите, иначе хуже будет! Ужо князь с вас три шкуры сдерёт! Хлеще Самсона на плахе визжать будете!

Пантелеймон с Кириллом растерянно переглянулись. Действительно, за то, что они сотворили, казни не миновать. И что делать?.. Через мгновенье приятели поняли друг друга без слов. Да, есть только один выход...

– Где князь Александр? – спросил у ошеломлённых гибелью игумена монахов Кирилл.

– А-а-а, выслужиться хотите перед врагами нашими! – завопил Ефим. – Сдать меня разбойнику? Ну давайте, давайте, только учтите, что за это князь Олег придумает вам такую казнь – небо содрогнётся!..

Тем временем монахи посовещались, и один сказал:

– Я покажу дорогу. Этот изверг должен быть наказан за смерть отца Зосимы!

– Отпустите, Христом Богом прошу! – смекнув, что угрозами ничего не добьёшься, сменил тон Ефим. Его посадили на коня, а он всё стонал: – Отпустите! Я всё вам прощу!..

– А может, и впрямь отпустить? – заколебался Пантелеймон. – Ведь мы служилые люди князя Олега, и это предательство. Да и неизвестно ещё, как примут нас Александр Липецкий и его дружина.

– Да уж не хуже Олега! – фыркнул Кирилл. – Запомни раз и навсегда, Пантелеймошка: Ефим и тем паче князь Олег такого, что мы сейчас сделали, не прощают, так что назад нам дороги нету, только вперёд...

– Кто такие и куда путь держите? – неожиданно услышали парни грозный окрик из чащи леса, и перед ними выросла толпа лохматых, совсем не похожих на воинов липецкой дружины вооружённых людей.

– Разбойники, – шепнул Пантелеймону Кирилл. – Кунам с братией... Ох, не поздоровится нам...

– Стойте-стойте! – воскликнул сопровождавший воргольцев монах. – Мы к князю Александру Ивановичу. Вот его, злейшего врага липчан, Ефима из Воргола, на княжеский суд везём. Он, нехристь, отца Зосиму убил!

– Ничего не знаем, заворачивайте! – скомандовал один из разбойников. – Атаман Кунам с ними сам разберётся. А ты, преподобный, в монастырь возвращайся. Тута у нас липецкие гостят, они, ежли надо, этих орлов к князю Александру доставят.

– Никуда я не пойду, – покачал головой монах, – пока не удостоверюсь, что с отроками ничего не случится. Они защитили наш монастырь от изверга. Кто у вас из Липеца?

– Демьян Шумахов с товарищем, – буркнул разбойник.

Услышав это имя, Ефим побелел как полотно.

– Развяжите меня! – что было мочи завопил он, заёрзал в седле, пытаясь освободиться от пут, и вдруг спрыгнул на землю, но, не удержавшись на ногах, упал и покатился с пригорка под откос.

– Тяпка, лови! – крикнул старший из разбойников, и Тяпка, как здоровенный кот, охотящийся за мышью, в несколько прыжков догнал беглеца.

– Куда? – рыкнул и, схватив Ефима за ворот, поставил на ноги. – Смерть почуял, собака воргольская, подстилка Олегова? Демьяна испугался? Значит, ведаешь грех за собой! А ну пошли! – Тяпка потащил Ефима наверх и там скомандовал приятелям: – А ну-ка, братцы-молодцы, возьмите его в клещи пожёстче!

Разбойники схватили полонянника за руки за ноги, привязали коню под брюхом и повезли в свой стан.

Услышав шум, навстречу ватаге вышел сам атаман в сопровождении Демьяна и Евтея Ломова.

– Ну? Кого споймали? – гаркнул Кунам.

– Шпионов Олеговых, – ухмыльнулся Тяпка.

– А эти почему не связаны, да ещё верхом?

– За них монах из Поройской пустыни поручился, – пояснил Тяпка.

Угадав монаха, вперёд вышел Демьян и спросил:

– Что случилось, отец Макарий?

Тот коротко поведал о произошедшем в монастыре.

– Кто?! Ефим? – не поверил собственным ушам Демьян. – Ах, злодей! Убил отца Зосиму? Да как посмел?.. – Демьян перерезал ножом супоневые верёвки, державшие Ефима, и выволок его из-под брюха коня. – Попался наконец! – наступил на горло врага Демьян. – Атаман! – повернулся он к Кунаму. – Этот гад глумился над моей женой и ослепил её. Отдай его мне. Я ему оба глаза колоть не буду, один выколю, чтоб другим мог видеть свою растерзанную поганую плоть!

– Делай что хошь, – махнул рукой атаман. – Пёс заслуживает самой лютой смерти!

И Демьян, ни секунды не медля, сел верхом на грудь Ефима и рукоятью ножа выбил ему левый глаз. Ефим завизжал, извиваясь как змея в когтях коршуна.

– Ты что? – кинулся к Демьяну Пантелеймон. – Его князь должен судить, а не ты! Ты не имеешь права казнить не осуждённого князем человека!

– Это кто не имеет права? – вскочил Демьян и наставил нож на Пантелеймона. – Тоже смерти захотел, щенок?

– Парень, умолкни! – пробасил Евтей Ломов. – Ефим люто мучил жену Демьяна. Его щас лучше не трогать, в гневе любого убьёт.

– И пускай убивает! – тоже загорячился Пантелеймон. – Только нельзя казнить несудимого человека!

– Да заткнись ты! – не выдержал и Кирилл. – Судимого, несудимого! Он-то убивал безо всякого суда!

– А вот я его щас заткну! – продолжал наступать с ножом на Пантелеймона Демьян.

– Дёмка, остановись! – возмущённо загремел отец Макарий. – Не трожь парня!

– Тьфу! – плюнул Демьян, повернулся и пошёл обратно к своей жертве. – Эй, Тяпка, Рус! Наклоняйте берёзовые макушки. Привяжем этого гада к ним за ноги и отпустим. Пущай он одним глазком поглядит, как его вонючее тулово пополам разорвётся, а для начала... – Демьян распорол пленному шаровары и взмахом ножа лишил его мужского достоинства.

Тяпка и Рус с другими разбойниками тем временем стали пригибать к земле макушки крепких берёзок и привязывать к ним верёвки. Двое схватили стонущего Ефима за ноги и потащили к месту казни. Вместе с Демьяном они, как заправские палачи, сунули ноги казнимого в петли верёвок, но отец Макарий вдруг крикнул:

– Стойте! Подождите! Надо исповедовать, как же без исповеди?

Монах подбежал к Ефиму и стал что-то шептать ему на ухо. Тот, глотая слёзы боли, отвечал. Потом отец Макарий произнёс:

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь! – и дал смертнику поцеловать крест. Закончив, отошёл. Пантелеймон и Кирилл отвернулись, когда Демьян начал затягивать на ногах Ефима верёвки. Раздалась команда:

– Отпускай! – И округу огласил жуткий вопль, от которого даже у видавших виды разбойников захолонуло сердце.

У Ефима почти оторвалась одна нога, вырвав из живота часть внутренностей. Он был ещё жив и, уже не имея сил кричать, только хрипел, выкатив единственный глаз.

– Добейте его! – истошно завопил Кирилл.

Но все стояли как вкопанные, и вдруг...

И вдруг Пантелеймон, точно ужаленный, подскочил к искалеченному телу Ефима, выхватил меч и одним ударом отсёк стремянному голову, которая покатилась под гору, подпрыгивая на кочках и оставляя на золотистых осенних листьях кровавый след.

Все стояли в оцепенении. Даже Кунам был поражён такой казнью: он не мучил своих врагов, он просто убивал их. В оцепенении был и Демьян. А Пантелеймон отшвырнул меч и, бросившись на землю, зарыдал как ребёнок, вздрагивая всем телом.

Демьян же бросил свой окровавленный нож и ушёл в избу Кунама.

– Пора нам, Евтей, домой, – буркнул он вошедшему следом другу. И они стали собираться в дорогу.

– Подними Пантелеймона, – приказал Кириллу отец Макарий. – Я сам провожу вас к князю, Демьяну я теперь не доверяю.

Пантелеймон встал, и они беспрепятственно поехали в Дубок, где их сразу же принял князь, которому отец Макарий поведал о печальных событиях в Поройской пустыни и о произошедшем в разбойничьем логове.

– А почему Шумахов оказался в шайке Кунама? – спросил вдруг князь.

– Не знаю, – удивлённо пожал плечами монах. – Я думал, ты его послал.

– Эй, Симон! – кликнул Александр холопа. – А ну-ка Семёна Андреевича ко мне.

– Звал, Александр Иванович? – шагнул в горницу Семён Андреевич.

– Ты посылал к разбойникам Демьяна? – нахмурил брови князь.

Боярин преувеличенно тяжко вздохнул.

– Так посылал или не посылал, старый мошенник?! – разозлился князь.

– Посылал, Александр Иванович, посылал! Да токмо ведь за-ради общего нашего дела!.. – сбивчиво стал объяснять боярин.

– Но я же приказал, чтоб никто из моей дружины с разбойниками не якшался! Ты что, за ослушанье на плаху захотел?

– Виноват! – опустил голову боярин.

– «Виноват-виноват»! – передразнил Александр. – Вот отдам тя Дёжкину, будешь знать. Смотри! Чтоб в первый и последний раз, понял?

– Понял, Александр Иванович, понял! – торопливо закивал Семён Андреевич.

– Видишь этих людей! – показал на воргольцев князь.

– Вижу.

– А Ефима ты знаешь? Стремянного Олега Воргольского?

– Как не знать, княже, знаю!

– Так вот он с этими молодцами по приказу Олега, будь тот трижды неладен, вылазку к нам сделал и убил игумена Поройской пустыни.

– Что?!

– Отца Зосиму, говорю, негодяй убил!

– И сбежал?!

– Да нет. Эти ребята его связали и везли ко мне на суд, но Демьян Шумахов их перехватил и казнил Ефима, а разбойники ему помогли. Разодрали злодея пополам промеж берёз.

– Вот это да-а-а! – не скрывая удовлетворения, протянул боярин. – Хор-рошую казнь Демьян ироду учинил!

– Да учинил-то учинил! – снова засверкали грозно глаза князя. – И чёрт с ним, этим Ефимом! Но меня волнует ваше с Демьяном и Ломовым неповиновение. А если все в обход моей воли вытворять начнут кому что взбредёт в башку неотёсанную, что тогда? Знаешь, с удовольствием приказал бы в батоги тебя, но боюсь, стар и не выдержишь. Да и неудобно порку устраивать заслуженному боярину, хотя надо бы! А Демьяна я всё-таки накажу. Не батогами, конечно, и не дыбой. Я отстраню его от службы в дружине, пускай помогает Дымарю руду копать и возить. Да пускай ещё и молотом помашет – может, от грохота кувалды у него мозги на место встанут. Та-а-ак, ладно, – опёрся руками о колени князь. – Ну? Всё понял?