Текст книги "Черленый Яр. Ангелы плачут над Русью"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

– Сейчас, Александр Иванович, подлечим, – стал наливать в кружку заранее приготовленное снадобье Симон. – На, пей, полегчает.

Князь выпил и, сморщившись, передёрнулся:

– Горькая!

– Зато полезная, Александр Иванович.

– Ладно, скажи там, чтоб готовили моё снаряжение. Да, и в церкви ж помолиться надобно.

– Я распоряжусь, – поклонился Симон.

– Ну иди.

Глава седьмая

«Зачем-то ещё я намедни звал Севастьяна Хитрых? – подумал князь Александр, выйдя за порог. – Что-то важное хотел ведь сказать... Слаба последнее время у меня память...»

– Ах да, вспомнил! – воскликнул. – Севастьян!

– Слушаю, княже.

– Бери своего брата Афанасия и ещё несколько человек. Дёмку Шумахова возьми – он шустрый малый – да скачите вперёд войска нашего и предупреждайте смердов, чтоб укрывались подале и не попадались татарам на глаза. Пущай бросают всё и бегут скорее в лес.

– Так добро попадёт татарам, – возразил Севастьян.

– Леший с ним, с добром! Лишь бы люди целы остались, а добро наживут. Скачите быстро, да будьте осторожны, не попадитесь Олегу в лапы.

– Ладно, Александр Иванович, мы мигом! – прыгнул на коня Севастьян.

– Ах, нехорошо получается, – снова покачал головой князь. – Смерды сев закончили, посевы всходят, а мы их потопчем – и чем весь год жить будем? Харалдаю-то до этого дела нет, ему бы только кровь пролить. Нет, все они, татары, одинаковы...

После молебна в церкви князь Александр выступил в поход. Вскоре весть о приближении липчан дошла до Олега Воргольского. Он сначала хотел бежать в Рыльск, но бояре отговорили.

– Рать у Александра небольшая, – успокаивал его Рвач. – Даст Бог – справимся. А коли не справимся, позовём на подмогу Ногая.

– Совсем спятил? – со страхом уставился на Рвача Олег. – Как это – Ногая?! А Телебуга?

– А Телебуге скоро конец, – пояснил Рвач. – Мои люди из Орды донесли, что Телебугу с запада Ногай теснит, а с востока на него надвигается царевич Тохта. Говорят, вельми силён этот царевич, так что не до нас сейчас ордынцам. Повторяю: посылай бирича к Ногаю.

– А кого послать?

– Ермолая.

– Ты что, без лекаря меня оставить хочешь?

Рвач усмехнулся:

– Он не только лекарь, но и лучший исполнитель твоих заданий. Не устоим перед Александром – и лекарь не понадобится.

– А другого кого нельзя? – неуверенно проговорил Олег.

– Дюже важное дело, – вздохнул Рвач. – Окромя Ермолая никому не под силу.

– А ты?

– А что я? – не понял Рвач.

– А ты разве хуже Ермолая? – лукаво прищурился Олег. – Ты, по-моему, ещё хитрей и изворотливей.

– Так тут не изворотливость нужна, а чутье собачье!

– Голову мне не дури, Ефим Матвеевич! Уж твой-то нюх я знаю. У пса слабее.

Рвач хотел что-то возразить, но князь резко оборвал его:

– Поедешь, и не отпирайся! У меня на байки времени нету. Так что поспеши со сборами. Когда Алексашка Воргол окружит, отсюда мышь не выберется. А уж с тобой-то липчане церемониться не будут. Они не забыли, как ты с ихних бояр шкуры сдирал. Возьмут да и с тебя сдерут, на сапоги. Я думаю, Александру мягко будет в таких сапожках. Всё! Собирай посольство, да даров бери поболе. Задабривай Ногая, задабривай его ближних. Может, Самуил там, да и баскак Ахмат. Упроси их, ради всего святого, чтоб помогли.

Рвач тяжело поднялся с лавки. На душе у него лежал камень.

– И гляди не попадись Алексашкиным лазутчикам, – предупредил князь.

– Они донской стезей не ходят, – проворчал Рвач.

– А ты донской дорогой идти собрался?

– А какой же ещё?

– На Курск иди, на Рыльск. Ногай там.

Рвач покачал головой:

– Мои люди вернулись с Кривого Бора...

– Какие это опять твои люди? – вскинулся Олег.

– Да холопы мои в дозор ходили.

Олег побагровел:

– А ты почему без моей воли кого-то в дозор посылаешь?! Ты что – князь?

– Так я ж за ради блага... – замялся Рвач.

– Ладно, некогда щас, а потом разберёмся, – пообещал Олег. – Так что твои люди на Дону разведали?.. Эй, а может, они и в моих хоромах, как тати, всё высматривают да выслеживают?

Рвач совсем смешался:

– Ну что ты, Олег Ростиславич!

– Гляди, пёс! – погрозил князь пальцем. – А то велю твой поганый язык вырвать и бельмы повыковыривать. Даром, что они у тя глубоко запрятаны – щипцами достанем!

– Да Олег Ростиславич! – затрясся Рвач. – Да рази ж я посмею супротив своего владыки что замыслить...

– Ежели супротив прежнего владыки, Святослава, посмел, – рассудил Олег, – то почему бы и противу меня крамолу не затеять?

– Ну, то другое дело, – стал оправдываться Рвач. – Святослав был сущим разбойником...

– А вдруг через час ты и меня разбойником сочтёшь и начнёшь ратиться?

– Так ведь не я ж объявляю князей разбойниками, – вздохнул Рвач.

– Да? А кто?

– Царь татарский.

– Ну допустим, он меня и объявит, – не унимался Олег. – И ты, паскуда, в таком случае воевать против меня будешь?

– Да Олег Ростиславич! – рухнул на колени Рвач. – Да неужто же ты не видишь, что я предан тебе как собака?! Я же тебе пятки готов лизать! – потянулся он слюнявым ртом к сапогам князя.

– Ну-ну, оставь! – брезгливо оттолкнул боярина Олег. – Подымайся и говори по делу.

Рвач встал:

– Я и говорю, что Ногай недалече. Его передовые отряды на реке Ведуге видели, а шатёр свой он поставил в верховьях Оскола. Там вовсю орудует!

– Что значит – орудует? – прошипел Олег.

– Ну грабит!

– Татары не могут грабить, – с нажимом поправил князь. – Они могут брать своё, коли... успеют. Но ежели они в верховьях Оскола, тебе надо идти вдоль Сосны на Тускарь.

– Да ведь Ногай не стоит на месте.

– А не собирается ли и он напасть на Воргол? – похолодел вдруг Олег.

– Зачем ему Воргол? – пожал плечами Рвач. – Ему Сарай нужен, вот он с севера и заходит. Сперва Дон перейдёт, потом Битюг – и на Хопёр. А там и на Сарай напрямки. Так что, пока мы беседуем, Ногай уже к Дону приближается.

– Ладно, убедил, – кивнул князь. – Собирайся. Моли Ногая о помощи, а коли до самого не допустят, какого-нибудь мурзу-курзу уговаривай. А лучше Ахмата или Самуила. Вот же хитрый чёрт! То у Ногая, то у Телебуги. И всем нужен, и всем мил... Иди же! С Богом!

Собрав своих людей, Рвач выехал на Тешевский шлях и углубился в лес. И вовремя: через час все окрестные дороги были уже перекрыты татарской конницей, которая сразу стала хозяйничать на воргольской земле. И Олегово посольство чувствовало на затылке холодок опасности. Рвачу казалось, что татары вот-вот настигнут его и по приказу князя Липецкого разорвут в клочья. Он подстегнул коня и испуганно скомандовал:

– Поспешайте! Поспешайте, дармоеды!

Отряд прибавил ходу.

Глава восьмая

Конная и пешая рать князя Александра Липецкого и конница Харалдая плотным кольцом окружили Воргол. Скоро загорелся обезлюдевший посад. Жители частью успели укрыться в дремучем лесу, а частью уйти в город, решив отстоять его или умереть вместе с остальными воргольцами. Но нападавшие не спешили штурмовать стены, лишь вступали в мелкие стычки со смельчаками, выезжавшими за ворота поиграть со смертью. Воргол казался неприступным. Он стоял на правом берегу, на крутом, обрывистом в некоторых местах мысу, почти в устье одноимённой реки. Крепостные стены из вековых дубов на твёрдом основании из массивного камня, добываемого по берегам Быстрой Сосны, примыкающий к стенам земляной вал и глубокий ров...

– Этот кремник неприступен! – со знанием дела заявил Харалдай. – И как это его так легко взял недавно Ахмат, ума не приложу.

– Тогда Воргол был укреплён хуже, – пояснил Александр. – К тому же трусливый князь Олег убежал в Орду и защищать город было некому: за князем и вся дружина разбежалась. А сейчас Олегу деваться некуда, и обороняться он будет, как затравленный зверь.

– Да-а-а, плохи наши дела, – приуныл татарский тысячник.

– Почему же плохи? – возразил князь Липецкий. – Как посад догорит, с его пологой стороны и пойдём на приступ.

– Зимой надо брать Воргол, зимой! – с досадой махнул рукой Харалдай.

– А чем бы я до зимы вас кормить стал? – зло зыркнул на него князь. – У меня и самого небогато с пропитанием, а тут ещё твоя орава!

– Мои воины и без тебя прокормятся! – рассердился и Харалдай.

– Прокормятся! Так, что во всём Черлёном Яре до самой Рязани живой души не останется! Вон, смотри, что делают! – указал князь в сторону горящего посада. Видимо, случайно оставшаяся в нём женщина, спасаясь от огня, выбежала на луг и попала в руки татарских воинов. Она визжала и отбивалась. – Прикажи, чтоб отпустили бабу, а то велю своим гридням примерно наказать извергов, воюющих разве что с женщинами!

Харалдай скрипнул зубами.

– Остынь, князь. Не хватало ещё нам между собой сцепиться! – Он что-то сказал одному из нукеров, и тот ускакал. Тысячник же надменно предупредил: – После взятия Воргола мои воины три дня будут его грабить. Это их законное право, и ты не посмеешь им мешать.

Александр промолчал.

...Вечерело. Огонь на посаде всё не унимался, и густые клубы дыма плотной пеленой застилали небо.

– По всем дорогам расставить дозоры! – приказал Василию Шумахову князь. – А ты, Севастьян, смотри за воротами, на случай ночной вылазки ворголят.

Александр остановил свой взор на Харалдае. Он уже полностью оправился от ордынской встряски и ощущал себя хозяином положения. Тысячник почувствовал это, но на рожон не полез. Только медленно протянул:

– И я расставлю свои дозоры.

– А зачем? – прищурился Александр. – Не подумай, что я вам не доверяю, но твои люди в темноте не отличат воргольских воинов от липецких.

– Так ты своими дозорами и моих бахадуров охранять собираешься? – вспыхнул Харалдай. – Это похоже на плен, а я твоим пленником быть не хочу!

– Ладно, не кипятись, – пожал плечами Александр. – Что предлагаешь?

– Выставить совместные дозоры. Пополам напополам.

– А командовать кто будет?

– Командует пускай твой человек.

– Василий Шумахов годится?

– Годится. Он по-татарски разумеет, пускай командует...

Опытный Василий распределил несколько дозоров по дорогам, ведущим к воротам Воргола. Сторожить северный выход из города было поручено Севастьяну Хитрых с двумя русскими и тремя татарскими воинами. Из русских с ним были брат Афанасий и Кирилл, ненавидевший князя Олега за убийство отца и Пантелеймона лютой ненавистью. Севастьян попросил у Харалдая самых отчаянных воинов, которые вдобавок ещё и говорили бы по-русски. Харалдай дал, однако он не знал о тайном замысле боярина: уничтожить князя Олега, но спасти родной город. Поделиться же с тысячником этим планом Хитрых, естественно, не мог: как ни верти, в жилах того текла кровь падкого на грабежи и насилие кочевника, и даже принятие христианства не могло победить этого древнего могучего зова степняцкой крови.

И вот дозорные расположились напротив северных ворот Воргола.

– Ну что, молодец, попытаем счастья? – тихо спросил у Кирилла Севастьян.

У парня загорелись глаза.

– А как? Все стены охраняют, наших в Ворголе нету...

– Почему нету? – вмешался Афанасий. – Баба моя тама!

– А разве её не убили?! – удивился Кирилл.

– Не, братухиных жёнок побили, а мою не тронули.

– А почему?

– Откуда я знаю.

– Ну а доверять-то ей можно?

– Баба надёжная, – обиделся Афанасий.

– Так! – повертел головой Севастьян. – Тогда надо думать, как в город проникнуть.

– А чего тут думать? – раззадорился Афанасий. – Полезли через Гатькину сторону. Я там часто лазил, даже во время Ахматовой рати спасались с женой. Оттуда до моего дома рукой подать. А уж после будем кумекать, как от Олега окаянного избавиться.

– Я там тоже когда-то лазил, – подтвердил Севастьян. – И впрямь укромное местечко. Но вдруг сейчас сильную охрану поставили? И потом. Допустим, нам повезёт и мы проникнем в город. Но... Слушай, но почему же твоя жена жива осталась, а другие погибли?

– Она что, виновата? – обиделся Афоня.

– Кто знает, – протянул Севастьян, пристально всматриваясь в темноту. – Не продалась ли княжеским холопам? Я хорошо знаю его лисью натуру. Мстителен и хитёр, побил и братьев наших, и наших жён, а вот твою оставил в покое. Не кажется тебе это странным?

– Нет, не кажется! – уже разозлился Афанасий. – Ты князю враг, а я кто такой? Простой мужик. На кой ляд я ему нужон? Он про меня небось сроду не знал и знать не хотел!

– Слушайте, – поморщился Кирилл. – Скоро светать будет, принимай решение, командир. Я думаю, кто не рискует, тот не побеждает.

– Верно гутаришь, – кивнул Севастьян. – Что ж, на всё Божья воля. Кому в огне сгореть, тот не утонет. Вот только с татарами что делать будем?

– С собой возьмём! – не задумываясь, предложил Афанасий. – Нам там, – показал пальцем на стену крепости, – каждый воин сгодится. Тем более такие воины, как татары.

– А ворота? – спохватился Кирилл. – Кто их без нас охранять будет? А ну как ворголята утром вылазку сделают? – Ч-чёрт! – поскрёб бороду Севастьян. – Действительно, негоже бросать дозор... Афоня! Лети-ка во весь опор и разыщи Василия Шумахова. Он где-то неподалёку должон разъезды проверять...

Вскоре Афанасий вернулся с Шумаховым. Задумка Севастьяна и тому пришлась по душе, только вот что скажет князь? Дёмке-то за своеволие уже доставалось, а теперь и он сам...

– Слушайте, а где Демьян? – спросил Василий.

Хитрых пожал плечами:

– Не видал. По-моему, в дружине его нету.

– Опять, стервец, что-нибудь учудил! – рассердился Шумахов. – Всё б ему на рожон лезть! – Помолчал. – Да и нас, ребята, князь за самовольство по головке не погладит.

– Победителей не судят! – отрезал Севастьян.

Шумахов хмыкнул:

– Ну, вы ещё не победители... Ладно, валяйте, а то солнце скоро взойдёт. С Богом! А на ворота я других людей поставлю...

Смельчаки быстро преодолели заграждения Гатькиной стороны воргольского детинца и оказались прямо во дворе дома Афанасия.

– Что-то слишком легко мы начали, – боясь сглазить удачу, покачал головой Севастьян. – Как бы потом туго не пришлось!

– Ничего, братушка, – успокоил его не склонный к раздумьям Афанасий. – Самое трудное позади, теперь дело за малым – убить князя Олега и предложить воргольским жителям сдаться.

– Твоими бы, Афоня, устами да мёд пить. «За малым» ! – с досадой глянул на безмятежное лицо брата Севастьян. – Лучше сходи домой да узнай, на месте ли жена. Интересно, как она тебя встретит? Может, уже нового мужика завела?

Афанасий побледнел:

– Не говори напраслины, брат! Ещё ничего не знаешь, а обвиняешь человека во всех смертных грехах!

– Ладно-ладно, не дёргайся, иди...

Афанасий подкрался к избе и постучал. Никто не ответил. Постучал ещё раз, и наконец из-за двери послышалось:

– Кто там?

– Я это, жёнка, открой!

Не сразу, но дверь всё же открылась. Афанасий кинулся обнимать жену, однако та была словно и не рада, вела себя сдержанно. Севастьян это сразу приметил, но промолчал.

– Ой, сколько вас! – воскликнула хозяйка. – Такую ораву я и не размещу.

– Да что ты говоришь, Мутя? – растерялся Афанасий. – Изба большая. Мы всего ночь добудем, а завтра уйдём.

– Тогда я щас! – покрывая платком голову, заторопилась Мутя. – К соседке сбегаю, мёду принесу.

– А ну сядь! – шикнул на неё Севастьян. – За каким это мёдом собралась?

– Так вас ведь угощать надо! – заволновалась хозяйка.

– Не надо нам мёду, – отрезал Севастьян. – Иди-ка спать, и ты, Афоня, с ней. Поди, соскучился по жене...

– Что-то ты, деверёк, зараспоряжался! – подбоченилась Мутя. – Совсем в лесу с липецкими разбойниками одичал!

– Афанасий, уйми её! – сквозь зубы процедил Севастьян. – Да гляди в оба, а то продаст нас ни за понюх табаку...

– А ну пошли, курва! – Афанасий схватил Мутю за волосы и потащил в смежную горницу.

Женщина завизжала, стараясь освободиться.

– Брось, больно!

– Умолкни, сучье племя! – Афанасий попытался зажать ей рот ладонью, но Мутя изо всей силы оттолкнула мужа и завопила:

– Ка-ра-у-ул!.. По-мо-ги-те!.. У-у-би-ва-ют!..

Рассвирепевший Афанасий двинул её кулаком в подбородок. Женщина, лязгнув зубами, рухнула на пол без чувств.

– Чего она орёт? – вбежал в горницу Севастьян.

– Уже не орёт! – ухмыльнулся Афоня.

– Да ты не прибил её часом?

– А кто знает.

– На всякий случай свяжи да рот тряпкой заткни, – велел Севастьян. – А то очухается и опять заорёт. А я проверю, не взбудоражила ли она своим криком соседей. Если набегут, нам крышка...

И Мутин крик действительно был услышан. Уже светало, звёзды, сонно помаргивая, исчезали с небосклона, и в утреннем полумраке выскользнувшие во двор Севастьян с Кириллом увидели три тёмные фигуры – похоже, воргольских сторожей.

– Мужики, кажись, где-то тут баба орала, – сказал один.

– Да не тут, подале, – возразил второй.

– Чаво? – разинул рот третий ворголец.

– Совсем глухой?! – рассердился первый сторож. – Баба караул кричала!

– Ну кричала и кричала! – загоготал третий. – Небось шустряк какой облапошил!

– Заткнись, дурень! – второй. – Ну что, Митяй, не слыхать боле?

– Не, не слыхать. Можа, почудилось?

– Да можа, и почудилось. Ладно, идём дале...

Сторожа прошли мимо затаившихся за кустом липчан, и те облегчённо вздохнули.

– Пронесло, – шепнул Севастьян и скомандовал: – А теперь спать. Хоть чуток вздремнуть надо, чтоб днём рука не дрожала, когда тетиву натягивать будем.

Легли вповалку кто где и уснули сразу как убитые. Петухи уже заливались вовсю, когда Севастьян растолкал товарищей и пошёл в соседнюю горницу будить Афанасия. Татары же проснулись раньше него самого.

Афанасий громко храпел на лавке, а на полу лежала со связанными руками Мутя. Севастьян разбудил брата, и тот испуганно схватился за меч:

– Что, тревога?

– Да нет, пока тихо, – успокоил боярин. – Но вставать пора, скоро князь поедет... Слышь, Афонь, ты бы этой суке и ноги спутал, – кивнул на Мутю.

– Брось, – усмехнулся Афанасий. – Я ей потом ещё так врезал – к вечеру не очухается.

– Ну смотри, – пожал плечами Севастьян. – Коли сбежит, нам худо придётся.

Лазутчики выскользнули из избы и спрятались в густых раскидистых кустах.

– Так, – посмотрел на подчинённых Севастьян. – При опасности князь именно этой дорогой ездит на стены. Всем залечь, приготовить луки и стрелы. Эй! – уставился на одного из татар.

Тот спросил:

– Чево нада, баярин?

– Хорошо стреляешь?

– Не плох, баярин.

– Князя Олега знаешь?

– Плох, баярин.

– Я покажу его тебе. Целься в шею, чтоб наверняка.

– Ладна, баярин, – бесстрастно кивнул воин.

Однако Олег не спешил на городские стены. Он видел, что со штурмом не торопятся, и позвал Ермолая узнать последние новости. Но новостей не было, и Олег стал собираться.

– Ефим погиб, – вздыхал он, надевая кольчугу. – Теперь, кроме тебя, мне и опереться не на кого. Рвачу я не доверяю. Князя Святослава предал и меня предаст запросто. Ты бы подобрал надёжных людишек, Ермолай!

– Да я уж, Олег Ростиславич, и сам об том думал, – отвечал лекарь. – Вот выдержим осаду, и займусь этим делом, есть люди на примете. Буня, например. Или Ворон...

– Во-во! – кивнул князь. – Зови их, зови! – Перекрестился: – Ну, с Богом...

Солнце уже приближалось к вышине подернутого бурой гарью неба, воздух был затхлым и удушливым. Князь Олег легко запрыгнул в седло, оглядел дружину и тронул бока лошади шпорами.

– Откудова начнём? – спросил воеводу Митяя.

– Да с Гагькиной стороны и начнём, – пожал плечами воевода. – Там поспокойней, а на Луговой наверняка жарко будет.

– Правильно, Митяй, – шмыгая носом и покашливая, согласился князь. – Ермолай, что-то у меня в горле першит, а?

– Простыл, княже. Тебе б полежать, горький настой из трав принять.

– Да когда ж лежать-то? – посетовал Олег. – Вишь, какая беда грянула! Где уж тут отдыхать!..

Беседуя с Ермолаем, находящийся сегодня, вопреки обыкновению, в добром расположении духа князь Олег свернул в проулок, ведущий к Гатькиной стороне, где и поджидал его со своими людьми Севастьян в засаде во дворе Афанасия Хитрых...

Но в планы липчан вмешалась неугомонная Мутя. Она давно пришла в себя и, когда Севастьян предлагал Афоне связать ей и ноги, лишь притворялась беспамятной. Когда же ненавистные братья вышли из избы, Мутя стала распутывать руки. Почему вообще она повела себя так? Да просто недалёкая и забитая баба была по-собачьи преданна своему князю, а мужа, перебежавшего к врагам-липчанам, возненавидела. Она сразу поняла, что эти люди хотят убить князя, и всю ночь лихорадочно думала, как им помешать.

Но руки были связаны крепко; в тщетных попытках освободиться Мутя растёрла их до крови – и без толку. Слёзы бессильной ярости и боли выступили на глазах... и вдруг с улицы донёсся какой-то шум.

– Князь... князь едет... – прошептала женщина. – Убьют, убьют ведь отца нашего нехристи окаянные!.. – И, с трудом поднявшись, она ударом ноги распахнула дверь и выбежала во двор.

Выбежала – и остолбенела. Шесть пришельцев с луками наизготовку пригнулись в кустах, а к избе уже приближалась группа всадников, в одном из которых Мутя узнала князя. И...

– Княже! Княже! Спасайся! Тебя убить хотят!.. – завизжала Мутя и, подбежав к уже прицелившемуся коренастому татарину, что было мочи толкнула его всем телом и упала сама. Стрела полетела в землю.

– Ах, сука!.. – Афанасий схватил жену за волосы. – Всё испортила, падаль!..

А князь Олег, окружённый плотным кольцом дружинников, уже завернул за угол улицы. Остальные воины бросились к избе Афанасия, но их атака была остановлена меткими стрелами Севастьяна, Кирилла и татар. Афоня же был нанят другим делом.

– Я тя, сука, живьём закопаю! – орал он, молотя руками и ногами Мутю, которая уже не шевелилась.

– Брось её! – рыкнул Севастьян. – Вороги наседают!

Афанасий оставил наконец окровавленную Мутю и схватил лук, но натиск воргольцев неожиданно прекратился. Олег не захотел больше терять воинов перед схваткой с основными силами противника.

– Довольно на этих силы тратить! – приказал он. – Не упускайте из виду, а после битвы мы их как крыс переловим. Все на стены! Ермолай! Бери людей, сколь нужно, и следи за разбойниками...

Олег добрался до стен. В стане врага царило оживление как перед боем, но и воргольцы были готовы: разогрета в котлах смола, выставлены в бойницы острые пики, вытащены из ножен мечи.

– А где Севастьян? – спросил вдруг у Василия Александр Иванович.

Шумахов замялся, и князь истолковал это по-своему:

– Что глаза отвёл? Неужто предал?!

Василий побледнел:

– Да ты что, княже?! Как можно так думать!

– Но где ж он?

– В Ворголе, – буркнул Василий. – Князя Олега убить решил...

– Так вон же Олег на стене, живёхонек! Где ж тогда Севастьян?

Шумахов вздохнул:

– Не знаю... За время, что они там, Олега десять раз убить можно. Вдруг погибли...

– Ладно! – рубанул воздух рукой Александр. – Будем надеяться на лучшее. Зови князя Даниила, Харалдая, Ломова, Кавыршу и всех остальных. Обсудим штурм.

Молодой князь, татарский тысячник, бояре и воеводы собрались на берегу Воргола.

– Посад сгорел, – заявил князь. – Теперь мы обложим супостата со всех сторон. Пора начинать.

– Стенобитных машин маловато, – покачал головой Дорофей. – Только два токмача.

– Конечно, маловато, – согласился Александр. – Но больше взять негде. Значит, надо определить самое уязвимое место в детинце, чтоб метать туда камни и направить основной удар дружины. У кого какие соображения?

– Мне кажется, эти стены везде крепки, – заговорил князь Даниил, – и потому я предлагаю искать не изъяны в крепости, а удобное место для установки токмачей, чтобы вражеские стрелы до них не доставали, а они били бы в стену непрерывно, пока не сделают пролом для нашей дружины и конницы татарской.

– Весьма разумно, – похвалил молодого князя отец. – А есть тут такие места?

– Есть, княже, есть! – закивал Дорофей. – Да вот прямо где мы стоим. А доберёмся до стены – и вперёд!

– Первыми мои бахадуры пойдут! – заявил Харалдай.

– Нет, тысячник, – возразил Александр. – Не дело конницы по стенам лазить, тут пешая дружина нужна.

– Хочешь лишить моих воинов лучшей добычи? – ощерился Харалдай.

– Так мы сюда не за добычей пришли, – посуровел и князь, – а отомстить врагу нашему общему Олегу за его злодеянья!

– Моим воинам нет дела до наших с ним распрей! – стоял на своём Харалдай. – Им добыча нужна, чтобы есть и пить, украсить юрты серебром и златом, одеть своих жён в шелка и захватить полон...

Харалдай не договорил, потому что у стен Воргола послышался шум. Из ворот выскочил небольшой отряд смельчаков, и князь Александр скрипнул зубами:

– Доболтались! Они первыми начали...

Все бросились по местам, но воргольцы, благоразумно не отдаляясь от ворот, выпустили, скорее для куражу, чем для пользы, по нескольку стрел и вмиг вернулись восвояси. И штурм начался без какой-то предварительной подготовки.

Подскакав к кремнику, татары спешились и с воплями «хурра!» полезли на стены. Не захотели отставать и русские дружинники.

Однако защитники Воргола не дрогнули, оборонялись упорно и умело. Длинными шестами они сталкивали со стен лестницы нападавших, рубили мечами и кололи копьями тех, кто всё-таки взбирался на стены, на суетящихся у подножия крепости врагов лили горячую смолу и кипяток. Попадавшие под такую струю с рёвом кидались прочь, а некоторые корчились в предсмертных муках и затихали. Убитых и раненых среди нападавших с каждой минутой всё прибавлялось.

Засевшие в Афанасьевом дворе лазутчики наконец поняли, что воргольцам пока не до них. Они слышали шум боя и теперь лихорадочно думали, что предпринять.

Мутя зашевелилась. Афанасий зло выругался:

– Очухалась, стерва! – И замахнулся на жену, но в воздухе пропела стрела и задела его плечо.

Зажав ранку, Афоня осел и, стиснув зубы, шепнул:

– Сева, глянь, не лезут ли прихвостни Олеговы?

Севастьян осторожно высунул голову из-за камня.

– Нет. – Вздохнул: – Слушайте, сколь мы будем тут сидеть? До ворот шагов триста. Ударим по нашим сторожам – да рванём к воротам. Даст Бог, сумеем открыть и впустить своих. Там ведь уже сеча вовсю.

– Верно, брат! – воскликнул Афанасий. – Не ждать же, пока нас здесь перережут.

– Мечи и сабли наголо! – скомандовал Севастьян. – Ну! Вперёд!..

Воргольцы, не ожидая от врагов такой прыти, растерялись и дрогнули. А Севастьян с товарищами вырвались из окружения и побежали к воротам. Но там тоже была охрана, и мечи и сабли лазутчиков с лязгом скрестились с оружием защитников крепости. Острая пика пронзила грудь одного из татар; падали на землю, заливаясь кровью, и воргольцы. Афанасий, улучив момент, протиснулся к воротам и попытался их открыть... Увы, засов оказался снабжён мудрёной защёлкой и не поддавался. Храбрецы стали в круг, ощетинясь смертоносным железом, но, сражённый стрелой, рухнул второй татарин. И вдруг...

– Назад! Все назад! – раздался сверху, со стены, голос князя Олега, и воргольские дружинники попятились. Но кто-то из них последним ударом успел ранить старшего Хитрых в живот. Заливаясь кровью, боярин опустился на одно колено.

– Ну что, Севастьян! – с усмешкой проговорил князь. – Ты здесь, чтобы опять попроситься ко мне на службу? Тогда зачем как тать через забор лез, когда есть ворота? Я бы славно тебя встретил, накормил, напоил...

Севастьян, бледнея от боли, шепнул товарищам:

– Нас сейчас забросают стрелами... Молитесь, братья, молитесь! – И первым начал: – Отче наш, иже еси на небесех...

И тут полетели стрелы. Неожиданно князь Олег закричал:

– Стойте! Стойте! Оставьте хоть одного для казни!.. – Но было поздно: у ворот лежали шесть бездыханных тел.

Олег долго молчал. Потом шевельнул губами:

– Ермолай!

– Да, княже?

– Мне нужны головы.

– Какие головы? – не понял Ермолай.

– Дурак! Их головы! – взорвался князь.

– Зачем?.. – остолбенел лекарь.

– Затем! – огрызнулся Олег. – Щи буду варить! Вот пентюх! На пики их насадите да на стену. Пущай Александр Иванович полюбуется на своих шпионов!

– А татар?.. – испуганно пробормотал Ермолай. – Татарские головы тоже на стену?

– Совсем рехнулся! – оскалился Олег. – Татар дюже злить ни к чему. Они и без того злые. Понял?

– Понял... – опустил глаза Ермолай.

Первый натиск липчан и степняков воргольцы отбили, и наступило временное затишье. Но вдруг...

– Эй! – раздался зычный крик со стены. – Где ваш князь?

– Чево надо? – загомонили внизу.

– Князь Олег загадку ему загадать велел! Отгадает али нет?

И над стенами вознеслись насаженные на пики человеческие головы.

– Что это?.. – побледнел Александр.

– Князь спрашивает, что это такое! – заорал самый горластый липецкий дружинник.

На стенах грянул громкий смех.

– Знать, не угадал! А то головы ваших татей ночных, братанов Хитрых и Кирюхи, которые попались в чужом хлеву. Вот мы и решили: пущай их бошки на пиках поторчат, зверью лесному и вам, разбойники, на острастку!

Князь Александр выхватил меч.

– Бесчестный Олег поплатится за это! – Обернулся к воинам: – Вперёд! Раздавим змеиное гнездо!.. – И, увлекая за собой дружину, первым оказался у стен. Бросился к лестнице, но путь ему преградил Василий Шумахов:

– Не княжеское дело, Александр Иванович, лазить по лестницам! Вот возьмём город – и ты войдёшь в него как победитель, первым, через ворота...

Однако воргольцы оборонялись стойко, успеха у липчан всё не было.

– Харалдай! – взревел князь и, когда тысячник подъехал, свирепо спросил: – Почему твои хвалёные бахадуры так плохо воюют?!

Татарин пожал плечами:

– А кто станет сражаться насмерть задаром?

– Город ваш на три дня! – скрипнул зубами Александр. – И пускай от него камня на камне не останется! Смерть псу Олегу! Смерть всем, кто за него!..

Однако успех в тот день праздновали воргольцы. Они опять отбили атакующих, и воинство князя Липецкого отошло на исходные позиции, для отдыха и подготовки к новому штурму.