Текст книги "Черленый Яр. Ангелы плачут над Русью"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

Черлёный Яр. Ангелы плачут над Русью

Светлой памяти матушки моей

Душневой Любови Фёдоровны

КНИГА ВТОРАЯ
АНГЕЛЫ ПЛАЧУТ НАД РУСЬЮ

«...Тяжела оказалась судьба жителей Липеца, Воронежа и Онуза в период монгольского завоевания. Большинство погибли, остальные спасаясь ушли на север, кроме немногих смельчаков. И расплодилось тут зверьё вместо людей, и не трогали его охотники – некому было трогать. После Ахматова побоища долго не ступала здесь нога оседлого русского человека...»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Сама земля стонала и дрожала. Свет померк от горя липецкого народа. Кого хоронили православные? Своего любимого князя Святослава. Скорбь вошла в души липчан, терзала их, выворачивала наизнанку.

Смерть есть смерть: подошло время – и человек умирает. Но и жизнь есть жизнь, её нужно устраивать, бороться за неё, цепляться руками и ногами, спасать, быть может, ради других жизней, даже ценою собственной. Князь Святослав Липецкий жил ради других, ради своего княжества и людей, его населяющих, и отдал жизнь за них.

Пепел, дым, смрад окутали некогда цветущий Черлёный Яр. Люди попрятались по лесам, думали, что всё ещё образуется, что они вернутся назад и заживут по-старому... Но вот – новый набег Ногаевой орды. Каратели прочёсывали воронежские леса, рыскали повсюду, забирали в полон, убивали.

«Уходить надо на север», – принимали решение оставшиеся в живых и уходили. Пустела земля и сиротела. Слезами и кровью поливали дорогу на север липчане...

Князь Александр после похорон брата укрылся в лесах верховий Дона, откуда легко было вернуться обратно, в родовые места в пойме Воронежа.

Устроился он недалеко от стоянки разбойника Кунама. И хотя был у них общий враг – воргольский князь Олег и ногайские татары, объединяться с Кунамом князь Александр не желал: гордость Рюриковича не позволяла.

– Пусть не ждёт Олег Воргольский от меня пощады, – сказал Александр сподвижникам. – Воргол будет стёрт с лица земли.

В просторной землянке сидели ближние князя – сын, князь Даниил, первый боярин и советник Семён Андреевич, Дорофей Космачов, Василий и Демьян Шумаховы, Андрей Кавырша, Севастьян Хитрых, Евтей Ломов и Силай.

Дух в землянке стоял тяжёлый, густой, подземельный, пропитанный потом, и старый боярин Семён Андреевич не выдержал, предложил продолжить разговор на свежем воздухе.

– Давайте, – кивнул князь, и вдруг...

– Татары близко! – крикнул, вбежав в землянку, десятник Авдей. И видать, сам испугавшись своего рёва, приставил к губам палец и прошипел: – Тши-и-и...

– Где они? – спросил князь.

– Да рядом!

– Так что с того? – повысил голос князь. – По-твоему, мы должны сидеть тут как в мышеловке и ждать нападения басурман? Много их?

– А кто знает, – пожал плечами Авдей.

– Вот чёртова башка! – возмутился князь. – Ничего не знаешь, а страху нагнал, будто там тумен. Где дружина? Или разбежалась?

– Да нет, – немного успокоился Авдей. – Только попряталась.

– Ух! Дал бы я тебе! – разозлившись, показал десятнику кулак князь. – Демьян, Евтей, разузнайте, что за напасть.

– Дёмка, тихо! Не шурши! – всё время, пока бежали, сдерживал шустрого напарника Евтей. – Гляди-гляди! Обоз по дороге вдоль Сосны ползёт. Там и татары, и русские. Ворголяга, наверно. Дань шлёт Олег ордынскому хану или ногаю.

– А почему тут? Смелым стал? И почему их не ограбил Кунам? – удивился Демьян.

– Да Кунам на Красивой Мече устроился, – пояснил Евтей. – Он знает, что мы здеся, потому и не тронул обоз – нам добычу оставил. Гля, добра-то, а мы голодные сидим. Бегим быстрей к князю!

Вскоре дружинники стояли перед Александром Ивановичем и, перебивая друг друга, рассказывали об увиденном.

– Мы не разбойники! – отверг предложение о грабеже обоза князь Даниил.

– А это не разбой, – перебил его отец. – Мы уже сколь времени слоняемся голодные по лесу по милости Олега Воргольского.

– И обоз его, врага нашего! – поддержал князя Александра Семён Андреевич.

– С русским полоном, кстати, – добавил Евтей.

– И как же его взять? – прищурился Александр.

– А когда они через Дон переправляться начнут, тогда и брать. Как говорится, голыми руками, – предложил Демьян.

– Ладно, – согласился Александр. – По коням! Василий!

– Слушаю.

– Бери своих людей и быстро на Дон! Устроишь засаду. А мы их сзади сопровождать будем. Когда начнут переправу, прижмём к Дону и, Бог даст...

Неповоротливый тяжёлый обоз медленно продвигался к переправе. Князь Олег знал о стоянке разбойника Кунама где-то в пойме Красивой Мечи, но никак не мог предположить, что Александр окажется в устье Сосны. Поэтому и послал обоз не безопасным путём через Тешев лес, а к месту слияния Сосны с Доном.

– Бей гадов! – с воплями накинулись липчане на татар, и началась кровавая сеча. Когда все воины противника были убиты, Демьян Шумахов схватил на руки молодую татарку и потащил в лес. Красивая девка сопротивлялась отчаянно: визжала и, пытаясь вырваться из клещевых объятий Демьяна, расцарапала ему щёки.

– Ах ты, сука! – взревел Демьян и ударил свою жертву в лицо. Татарка упала и затихла. – А-а-а, сука! Явилась нашу землю грабить да ещё сопротивляется, когда попалась. А ты испытай, падаль, то, что наши девки терпят от ваших косоглазых дьяволов!.. – И Демьян, продолжая ругаться, поволок полонянку в чащу.

И возле обоза шла возня. Молодые воины, подобно Демьяну, тащили татарских женщин за волосы в кусты, более степенные собирали поклажу. Русских пленных, мужиков и баб, развязали. К ним подошёл князь Александр и спросил:

– Откуда?

– Я из Тешева, а это семейство моё. Девка на выданьи, – толкнул почему-то вперёд золотоволосую красавицу дочь пожилой мужик. – Да вот чуть не спортили её басурмане. Грозились за Доном спортить.

– А мы из Черниговки!.. А мы из Яриловки!.. – галдели другие освобождённые.

– Так зачем же вы после гибели Липеца и князя Святослава остались тут? – озадачено спросил Александр Иванович. – На что надеялись? Защиты ведь для вас никакой.

– А ты, наш князюшко? – прищурил глаз один смерд. – На тебя и надеялись.

Князь хотел что-то сказать, да в горле застрял тугой комок горечи. Вздохнул:

– Милые вы мои! Да я и сам, что загнанный зверь в лесу, покоя себе не найду. Мне одно осталось – мстить за погибших, за княжество своё, за брата, убиенного предательской рукой. Нет у меня теперь ни городов, ни весей, и вас оборонить я не в состоянии. Прошу: пока лето не кончилось, идите на север, может, там какой князь приютит вас. Ведь на Руси многострадальной ой как много простору и ещё много князей и княжеств, куда татары редко доходят. Идите в Великое княжество Володимирское, в Москву, в Ярославль, в Тверь, Переславль, Суздаль... Да мало ли городов на Руси?..

– Княже! Княже! – послышались крики дружинника.

– Что случилось?

– Да тут полуживая княгиня... В общем... сноха твоя, княже, Аксинья!

– Аксинья?! – изумлённо переспросил Александр Иванович и бросился к обозу.

Аксинья тяжело дышала, её глаза бессмысленно блуждали по сторонам. Она мотала головой и, шевеля губами, выговаривала лишь одно имя:

– Данилушка... миленький мой Данилушка... Где Данила?..

– Где князь Даниил? – гаркнул Александр Иванович.

– Да тута был... С татаркой... в кусты... – испуганно прошептал кто-то из дружинников.

– Найти немедля! – разгневался князь. Потом, немного успокоившись, наклонился к снохе: – Аксинья, Аксиньюшка, что с тобой, родная? А где Афанасий? Где другие княгини?

– Отец!.. Князь... – придя в сознание, остановила на нём взор Аксинья: – Княжич Афанасий цел, а нас... Олеговы сподручные и татары ссильничали... – Перевела дыхание и, облизав пересохшие губы, попросила: – Воды бы мне... – Закрыла глаза и зарыдала.

– Воды! – крикнул князь и – снохе: – Поплачь, милая, поплачь, полегчает.

Принесли воды. Княгиня пила жадно и долго. Потом снова легла и слабым голосом продолжила свой рассказ.

– ...Мы, как узнали, что Святослав Иванович погиб, сразу попросились у князя Мстислава Михайловича Карачевского домой, на похороны. Он дал из своей дружины конный отряд. И кабы сразу нам ехать в Липец, да княгиня Агриппина Ростиславна велела сперва в Воргол. Сказала, что с братом своим, князем Олегом, поквитаться хочет, потому как слыхала, что Олег замешан в убийстве князя Святослава. А как поквитаться?.. Да она и не ведала, что творит. И только поехали на Воргол, нас вмиг перехватили. Большой отряд татар и воргольских дружинников... Агриппину Ростиславну сразу кончили, а нас долго мучили. Марию...

– Что? Что с княгиней Марией? – насторожился Александр. – Что с твоей свекровью?

Аксинья вздохнула:

– Татары побили карачевских воинов и за нас принялись. Княгиня Мария хотела бежать, а один татарин крикнул: «О, какой богатств убегаль!» Догнал, отрубил ей голову, а потом начал сдирать с неё украшения...

– Изверги!.. – Лицо князя исказилось.

– А Марию... Марию долго мучили, – едва шевеля губами, прошептала Аксинья. – Долговязый такой, воргольский дружинник...

– Господи! Да про какую Марию ты теперь гутаришь?! – воскликнул князь.

– Дымареву, Шумахова сноху, ворголец ссильничал! – закричала Аксинья. – Долго сильничал, зверь... Она плакала, сопротивлялась, изодрала его в кровь. Так он за это ей потом глаза выколол и отпустил. Мария завыла и пошла, слепая, всё звала Демьяна... Долго ходила кругами, и уж потом какой-то татарин не выдержал, подошёл и зарубил её. А меня тоже сильничать стали... Господи, как тяжко-то! По-ми-ра-а-ю!.. – И затихла.

– Где Данила? – взревел князь Александр. Потом посмотрел на застывшие глаза снохи, закрыл их и горько-горько зарыдал.

Сбежались к обозу и остальные. Князь Даниил с ужасом глядел на безжизненное тело жены. Губы его еле слышно прошептали:

– Не может быть... – И Даниил рухнул без чувств.

– Молодой князь помирает! – завопили дружинники.

Люди кинулись на помощь, но помочь ничем не могли, пока не появился знахарь Симон.

Толпа откатилась, и Симон приступил к своему делу.

– Жить будет? – выдохнул Александр.

– Бог милостив, княже, – спокойно кивнул знахарь. – Конечно, будет. Слишком большое горе свалилось на молодого князя, вот и не выдержал, упал. Но мы его поднимем, – заверил Симон.

– Дай Бог, дай Бог! – часто закрестился Александр и отошёл, чтобы не мешать знахарю. Да и, несмотря на свалившееся горе, нужно быть настороже. Дружина в разброде, а враг близко.

Демьян же Шумахов, узнав об ужасной гибели жены, пронзил мечом ни в чём не повинную татарку, вскочил на коня и с криком: «Я отомщу за тебя, родная!» – скрылся в лесу.

Сообщили о случившемся Василию Шумахову. С разрешения князя отряд из двадцати дружинников поскакал, чтобы догнать Демьяна и вернуть его или чем-то помочь, если тот уже в стане врага.

И случилось худшее из предполагаемого. Шумахов запалил коня, и конь пал у самых стен Воргола. Демьян выхватил меч и начал яростно дубасить им по воротам воргольского кремника. Сторожа, не поняв, в чём дело, открыли их и не успели глазом моргнуть, как были убиты. Затем молодой Шумахов кинулся к хоромам князя, рубя направо и налево всех встречных жителей Воргола, пока кто-то не опомнился и не донёс (с большим преувеличением) князю Олегу, что в кремник ворвался отряд дружинников князя Александра человек в тридцать.

– Кто впустил? – заорал взбешённый Олег. – Предатели!

Испуг князя был настолько силён, что он долго бегал по хоромам, расшвыривая по сторонам всё, что попадалось под руки, и с невнятными воплями на устах. Опомнившись наконец, он крикнул:

– Ефим!

– Я тут! – отозвался стремянный.

– Кличь дружину!

– В хоромы?

– В какие хоромы, болван! – зарычал князь. – На конь! Отбить неприятеля!..

Однако дружина и не понадобилась. Десяток вооружённых горожан повалили выбившегося из сил Демьяна, а другие успели закрыть ворота перед самым носом подоспевших на выручку отчаянному парню липчан.

Те покрутились-покрутились возле крепости и убрались восвояси, а Демьяна привели к Олегу. Князь восседал в тронном кресле и с высокомерным презрением смотрел на пленённого врага. Демьян тяжело дышал, и ему стоило неимоверных усилий, чтобы не свалиться с ног.

– Так значит, мстить явился за свою красавицу? – с издёвкой ухмыльнулся князь.

– Кто замучил мою жену? – скрипнул зубами и рванулся вперёд Демьян, но могучие гридни схватили его под локти и вернули на место.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Олег. – Он хочет знать, кто его милку спортил? Ефимка, скажи этому липецкому недоумку, сладко тебе было с ней али нет? Ха-ха-ха!

– Так это ты, гад?! – Демьян бросился на Ефима, но силы его были на исходе, а Ефим был начеку. Он двинул Демьяна кулаком в челюсть, и тот плашмя упал на пол. Изо рта потекла кровь. Ещё удар – уже не кулаком, а носком сапога. И – удары посыпались один за другим: по голове, в живот, в грудь. Ефим бил и приговаривал: .

– Это тебе за Клопа! За друга мово! За Клопа...

Ефим, наверное, убил бы Демьяна, если б не вмешался Самсон.

– Что же ты, гад этакий, лежачего бьёшь? – оттолкнул он не на шутку разошедшегося стремянного. Однако Ефим ударил и его, и Самсон тоже распластался на полу.

Потом Ефим остановился и, тяжело дыша, отошёл в сторону. Самсон поднялся и, покосившись на князя, зыркнул на стремянного:

– Я те это припомню, змей поганый! Ты у меня ещё напляшешься, подстилка татарская!

– Поговори мне, князеубийца! – огрызнулся Ефим.

– Цыц, козёл облезлый! – гаркнул Олег. – На дыбу захотел? Язык тебе надобно вырвать, псово племя! Заткни глотку, или я туда смолы горячей залью!

Ефим испуганно юркнул за дверь. Хотя уже всей округе было известно, кто убил князя Святослава Липецкого, Олег Воргольский всё ещё думал, что это тайна.

Он подозвал лекаря Ермолая, что-то шепнул ему на ухо, потом, показав пальцем на Демьяна, произнёс:

– Этого, как очнётся, казним на лобном месте. А пока бросьте его в темницу и не спускайте глаз. Ермолай присмотрит за ним.

– Ермолай лекарь, а не воин, давай я покараулю! – снова высунулся откуда-то Ефим.

– Доверил мужик волку сторожить овец! – усмехнулся князь и – Ермолаю: – Ефимку на полёт стрелы к полоняннику не подпускать! Шумахова надо вылечить и казнить прилюдно, понял?

Глава вторая

– Дёмка пропал! – доложил князю Василий Шумахов.

– Убили? – вскинулся Александр.

– Кажись, пока только в полон взяли, – помрачнел Василий. – Мы вышедших из Воргола смердов тамошних спрашивали. Они сказали, что полуживого в темницу бросили и что казнь страшная над ним готовится.

– Когда казнь?

– А кто знает? – Василий помолчал. Потом пробежал умоляющим взглядом по лицам воевод, бояр, дружинников и остановил его на Севастьяне Хитрых. – Что делать будем, Севастьянушка?

Хитрых тяжело вздохнул:

– Надо подумать... – И подморгнул князю Александру: мол, не при всех же.

Александр намёк понял и велел всем, кроме Василия Шумахова и Семёна Андреевича, выйти.

– Ну, что скажешь, Севастьян Калистратыч? Вишь, беда за бедой! Жена погибла, невестку хоронить надо, Даниил почти всё время без памяти лежит, а тут Дёмка задал нам головоломку. Так что делать?

– Что делать?.. – почесал затылок Хитрых. – А проникнуть в воргольский детинец.

– И кто проникнет?

– Да кто ж, окромя меня?

– Так тебя сразу схватят и замучают! – удивился князь.

– Ну, они ещё вроде не знают о моём к вам переходе, – спокойно ответил Севастьян. – Да и где наша не пропадала! – махнул рукой. – Город мне знаком, там живут мои родичи, друзья. Они наверняка помогут. Главное – как незаметно в Воргол прошмыгнуть?

– А ночью, Севушка, ночью, – посоветовал боярин.

– Верно, Семён Андреевич, сегодня ночью и пойду. Может, удастся уговорить кого из братьев освободить Демьяна и уйти в нашу дружину. С собой я возьму тебя, Василий, – посмотрел на старшего Шумахова, – Ломова и Андрюху Кавыршу.

– Действуй, – кивнул князь. – Собирайтесь, а я пойду. Сноха в гробу лежит, надо отдать ей последние почести...

Ночь уже дышала морозом, предвещая скорую зиму. Ясный месяц касался яркими, но холодными лучами спин подкрадывающихся к стенам Воргола лазутчиков.

– Где тут легче забраться? – шепнул Василий.

– Не где легче надо искать, а где незаметнее, – возразил Хитрых. – Со стороны реки попробуем.

– Да там же крутизна смотри какая, – указал пальцем на приречную сторону города Евтей.

– Ну и что ж, что крутизна, – пожал плечами Севастьян. – Зато там охрана слабая. Да и верёвка на что?

– Кого с собой возьмёшь для подмоги? – спросил Василий.

Севастьян покачал головой:

– От второго там не подмога будет, а только горе. Я один незаметно проскользну, а двое вряд ли.

– Ладно, – кивнул Василий. – Мне что? Мне лишь бы Дёмку вызволить.

Вскоре лазутчики прокрались вдоль берега Воргола к самой высокой стене кремника, которая, по словам Севастьяна, почти никогда не охранялась.

– Если всё получится, – шепнул Хитрых, – то к утру я здесь же к вам и спущусь. А коли меня схватят, то уходите, вы ничем не поможете. Поняли?

– Понял-понял, Севушка, – мягко и даже как-то заискивающе проговорил Василий Шумахов. Мысль о возможной гибели сына надломила этого сурового воина.

А тем временем отменный арканщик, не хуже любого из татар, Андрей Кавырша ловко накинул петлю верёвки на резной выступ деревянной стены детинца.

– Ну, Севушка, с Богом, – перекрестил Хитрых и сам перекрестился Василий Шумахов.

– Ни пуха ни пера тебе, – добавил Ломов.

Севастьян поплевал на руки и, подпрыгнув, начал подниматься на стену. Он быстро забрался наверх и скрылся в темноте.

Вокруг стояла гробовая тишина, которая лишь иногда нарушалась пением сверчка да плесканьем в воде речных обитателей. Троица липчан, прижавшись к стене и затаив дыхание, стала ожидать возвращения Севастьяна, а тот, спустившись вовнутрь детинца, начал в темноте пробираться по безмолвному городу к дому своего старшего брата Козьмы. А уцелел ли после нашествия Ахматовой рати дом брата, и жив ли сам Козьма?

Место Севастьян нашёл, но избу не угадал. Вместо старой стояла новая, из свежих брёвен. Она была и выше прежней, и развёрнута в другую сторону.

– Господи, – прошептал Севастьян, – а вдруг и не Козьма тут живёт? А, ладно, коли что – притворюсь пьяным: мол, заблудился...

Севастьян легонько постучал в окно. Внутри избы послышался шорох, сонное бормотанье и ругань хозяина.

– Кого несёт нечистая в такую темень! – открылась половинка створчатого окна.

– Козя, это я, Сева, только тише! – угадав голос брата, прошептал Севастьян. – Впусти меня...

– Се-е-ва?! – изумлённо протянул Козьма. – Откудова?.. Щас открою!

Севастьян успел только услышать возглас жены брата: «Козя, кто там?», как щёлкнули засовы и дверь распахнулась настежь. В сенях братья крепко обнялись.

– Севушка, родной! – воскликнул Козьма. – А мы считали тебя погибшим!

– Жив я, Козя, жив, – отвечал Севастьян, похлопывая брата по спине. – Ну хватит, хватит! Идём в хату, там всё расскажу.

В избе испуганная жена Козьмы уже успела зажечь лучину. Увидев деверя, оторопело всхлипнула и шмыгнула в бертьяницу[1]1
  Бертьяница – кладовая.


[Закрыть] за продуктами – готовить угощенье. Севастьян пробормотал:

– Позанавесь-ка окошки, брат. Нежелательно, чтобы меня увидали в Ворголе посторонние.

Козьма испуганно заморгал и стал суетливо затягивать окна занавесками. Потом братья сели за стол.

– Что случилось? Ты где был? – прошептал Козьма. Помолчав, сообщил нерадостные новости: – Отца нашего татары зарезали. А мать, когда прошёл слух, что ты сгинул в татарской неволе, слегла и боле не встала, померла. А ты неужто из полона убёг?

Вернулась жена Козьмы Прасковья и начала накрывать на стол. Потом снова вышла, и Севастьян шепнул:

– Ни в каком полоне я не был... У Святослава Липецкого служил, а сейчас у князя Александра в воеводах...

– Што-о-о? – удивился Козьма.

– Да тише ты! – испуганно закрыл ему рот ладонью Севастьян.

Опять появилась Прасковья, и братья замолчали. Она поставила на стол еду и вышла. Севастьян посмотрел ей вслед.

– Тихо, беду накличешь. Да, я служил князю Святославу Липецкому, а когда его убили подручные Олега Воргольского, – а может, он и сам принимал в этом участие, – власть в княжестве Липецком перешла к князю Александру. Вот ему сейчас и служу.

– Ты что, Севастьян? – сердито посмотрел на брата Козьма. – Князь Олег не убивал Святослава! Его убил их же, липецкий, охотник Самсон!

– Но научил-то Самсона Олег!

– Не, ну был слушок, но никто ж не поверил...

– Не поверили? – укоризненно посмотрел на брата Севастьян.

– Ладно, щас, подожди! – вскочил Козьма. – Жинке подсоблю, мёду достану. – Он скрылся за дверью, а вскоре вместе с женой явился с крынкой мёда. Прасковья поставила горшок с капустой, спросила, чего ещё на столе не хватает.

– Достань из печки щи, – велел Козьма. – Небось ещё тёплые. И ложись спать, боле нам ничего не надо.

И Прасковья, слазив в печь, скрылась в соседней горнице.

– Я пить не буду, – предупредил Севастьян, когда Козьма начал разливать по кружкам крепкий напиток, – потому как должен быть трезвым. Дело у меня слишком серьёзное, и ты мне должен помочь.

– Какое дело? – поставил поднесённую было ко рту кружку Козьма. – Против свово князя что надумал?

– Не князь он мне! – отрубил Севастьян. – Князь должен защищать свою Отчизну, не бегать от врага и не просить пощады, а бить его! А Олег, мало того что не заступился за своих людей, когда напали татары, а вдобавок и сам участвовал в убийстве настоящего защитника Руси. Он убил князя Святослава и свою родную сестру, жену Святослава Ивановича – Агриппину Ростиславну. А изверги его убили жену и невестку князя Александра, глумились над женщинами, которые сопровождали княгиню Липецкую, и побили воинов князя Мстислава Михайловича Карачевского. Олег по горло в крови своих родичей! Как можно ему служить?..

Козьма, раскрыв рот, слушал брата. Он был поражён. Когда Севастьян умолк, Козьма пододвинул к нему миску со щами:

– Ты ешь!

Севастьян выхлебал миску, жадно прикусывая хлеб. Козьма вяло жевал капусту, смотря перед собой отсутствующим взглядом. Потом тяжело вздохнул:

– И всё равно, не буду я убивать своего князя, Бог не простит...

Севастьян бросил ложку:

– А тебя никто и не просит! Я не князя убивать приехал.

– А зачем же?

– К вам в темницу попал сын моего друга, Демьян Шумахов. Его надо вызволить оттуда.

– А-а-а! Это тот бешеный, который уложил восемь мужиков? Между прочим, он чуть не убил нашего брата Афанасия. Спаси Бог, меч попал плашмя. Шапку снёс, а голова цела осталась.

– Да Демьян озверел от горя, ведь сподручники Олега и его жену ссильничали, а потом глаза выкололи и зарубили! – в гневе стукнул кулаком по столу Севастьян.

– Кто сильничал? – тихо спросил Козьма.

– Люди Олега, – буркнул Севастьян. – А кто именно – неизвестно.

– Понятно... – Козьма долго молчал и наконец вздохнул: – Но как же мы его выручим? Детинец отстроен заново, темница тоже из новых брёвен. Дверь дубовая на три замка закрыта, ключи, кажись, у Ермолая. На страже пять человек с мечами и копьями.

– Значит, надо отобрать у Ермолая ключи, – заявил Севастьян. – А сторожа будут сопротивляться – побить.

– Как это – побить?! – опешил Козьма. – И кто, интересно, к Ермолаю пойдёт?

– Ты.

– Я-а-а! Да меня ж тогда заместо твово Демьяна сказнят!

– Как сделаем дело, со мной уйдёшь, Александру Ивановичу служить.

– Да ты очумел! – всплеснул руками Козьма. – Олег всю мою семью со свету сживёт! А у меня жена и пятеро мал-мала ребятишек!

Севастьян тупо посмотрел на брата:

– А что же мне делать?

– Не знаю, – растерянно прошептал Козьма, и вдруг взгляд его прояснился: – Слушай, завтра ночью в сторожу уходит наш Игнат!

– Так-так, – встрепенулся Севастьян. – И что?

– Ты у меня посидишь, а я утром схожу к брату и попрошу как-то помочь. Думаю, согласится.

– Пока ты к Игнату проходишь, – снова насупился Севастьян, – Дёмку казнят.

– Не казнят.

– Почём знаешь?

– Его в беспамятстве оттащили в темницу, – торопливо заговорил Козьма. – И князь приказал Ермолаю его вылечить, чтоб потом здорового порешить, при всём народе. Но он, Дёмка ваш, дюже крепкий оказался, говорят, уже пришёл в себя, встаёт и даже покрикивает на сторожу. Но казнить его пока не будут.

– Да почему ж?!

– Да потому, что князь ждёт какого-то гостя – знатного татарина али жидовина. Видать, показать ему хочет, как расправляется с врагами своими. Один мурза был уже тута, позавчерась уехал. Жирный такой, был не то с дочерьми, не то с жёнами – леший их знает, басурман этих! – махнул зло рукой Козьма.

– Ну ладно, – кивнул Севастьян. – Завтра вечером я снова приду, а ты уговаривай Игната от моего имени. Так, всё, засиделся, пойду к своим.

– К каким «своим»?! – изумился Козьма. – У меня ночуй. На хорошей постели поспишь!

– Нет, брат, не могу, – отрезал Севастьян. – Обещался к утру вернуться. Ждут меня...

И он тем же путём, но уже в сопровождении Козьмы, вернулся к ожидавшим его липчанам. А в тереме князя Олега тем временем развивались весьма неожиданные и совсем нежелательные для них события.