Текст книги "Черленый Яр. Ангелы плачут над Русью"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Глава десятая

Ехали трусцой. Спешить было некуда, да и силы себе и коням берегли. В глубокую осень дни коротки, начало смеркаться. До устья Воронежа было рукой подать, но уже почти стемнело. Остановились у подножья высокого обрывистого берега Воронежа.

– Давайте между холмов укроемся, там безопаснее и теплее, – предложил Силай.

– Да нет тут татар, – махнул рукой Рус. – Левый берег широк, болотист, там дальше лесок и тута на горе лес, а татарва лес не любит, сторонится его. Сворачивайте, щас костёр разведём, погреемся, воды вскипятим и потрапезуем.

Свернули, выбрали удобное место. Конь и Вепрь пошли за дровами, а Рус занялся лошадьми: дал овса и воды.

Князь Даниил поднялся на обрывистый холм, огляделся вокруг. Уже почти ничего не видно. Его друзья тем временем разожгли костёр, вскипятили воду, подогрели трапезу и позвали:

– Спускайся, княже!

Князь подошёл к костру, сел и сказал:

– Тут бы детинец поставить. Хорошее место для города.

– Так и позволят нам тута детинец ставить! – усмехнулся Рус.

Даниил вздохнул:

– Да больно уж удобное местечко для крепости. И почему раньше никто из князей не догадался город здесь поставить? Смотрите, какой обрывистый берег Воронежа.

– А по бокам?

– Что – по бокам?

– По бокам уязвимо.

– Уязвимо, – согласился князь.

– А там степь, – показал Рус на левый берег реки, – постоянная опасность – вот потому и не возвели тута кремник. Лесов-то настоящих здесь нет. Вот у нас могуч Воронежский лес, под Липецем. В его тени и стояли три наших родных детинца: Липец, Онуз и Воронеж. Помню, отец мой Кунам рассказывал, что когда Курск татары сожгли и курских князей перерезали, то и до Рыльска потом добрались. Курские князья гордыми были и воинственными, за что и поплатились. А рыльский князь Олег не стал сопротивляться и из своего родового Рыльска дал деру сюда, на Воронеж. Вон на том обрывистом холме хотел детинец поставить, людей своих, оставшихся в живых, из-под Рыльска позвал, стал лес заготавливать. Но Ногай его и отсель так турнул, что Олег вдоль Дона до самой Сосны без оглядки утемёхал. И только там ему поселиться разрешил сначала князь Святослав Липецкий, а потом и Орда ярлык на елецкое княжение дала. Но Олег Елец не стал восстанавливать, не его это город. Он Ольгович, и потому претендент из рода Ярославичей мог появиться, из тех же ваших князей Липецких. И Олег сдвинулся с Ельника на Воргол, стал князем Воргольским, не забывая для пущей важности, что он и Рыльский, хотя от Рыльска, как и от Курска, одни руины остались.

– Да знаем мы эту историю, – кивнул Даниил. – И что, раньше здесь никакого селения так и не было?

– Почему не было? – пожал плечами Рус. – Тут недалече, на Дону, у семи лук город был. Наверно, мелкое, удельное донское княженье или просто сторожевая крепостица князей Елецких либо Липецких. Но навряд она уцелела, коли даже Воргол с Липецем, Онузом и Воронежем татары спалили. Рязань уж как далеко от степи, и ту разорили, и князья Рязанские живут теперь в Переяславле Рязанском. Как ещё Пронск-то держится. Короче, место тут для кремника подходящее, но пока не время его строить. Вот наберётся Русь-матушка силушки, турнёт всю эту басурманскую нечисть подальше в степь, тогда и город построим.

– Воронеж... – тихо промолвил Даниил.

– Знамо, Воронеж, – кивнул Рус. – Ты ж у нас князь Воронежский!

Даниил грустно улыбнулся. Кажется, ещё совсем недавно нарёк его князем Воронежским любимый дядя, князь Святослав. Нарёк почти шутейно, но кабы не Ахмат, он стал бы со временем и князем Липецким...

– Ахмат! – изменился в лице Даниил. – Пока не прикончу его – не успокоюсь! Он всё у меня отнял: любимую жену, сына, родственников, княжество, сделал изгоем, казмаком!.. Довольно сидеть, други мои, пошли дальше!

– Успокойся, княже, – мягко проговорил Силай. – Ночь на дворе. Утром до Дона доберёмся – и двинем в степь.

Даниил опомнился и только вздохнул: понял, что чушь сморозил – кругом темь, да притом непогода опускается, ветер завывает. Съев кусок обжаренной на костре телятины, обжигаясь, испил кипятку и стал укладываться спать со словами:

– Ну, попробуем, что за постель эта бурка...

Натянув посильней на голову шапку и подложив вместо подушки седло, князь лёг на одну полу бурки, а второй накрылся. Угревшись, в полудрёме прошептал:

– Хороша постель, ничего не скажешь...

Первым проснулся Рус, выбрался из-под заметённой за ночь снегом бурки. Увидев одного из хозяев, начали ржать кони. Поднялись и остальные казаки. Хотя было ещё темно, но заря слегка брезжила розовым цветом. Снег уже не падал, высоко над землёй висели сплошные серые облака, не дававшие разгуляться морозу. Правда, под сапогами уже поскрипывало.

Снова развели костёр, слегка потрапезовали и, оседлав коней, вдоль берега Воронежа тронулись в дорогу.

– Нам бы на ту сторону перейти, – посоветовал Рус, – пока мороз держит лёд. И Воронеж тут куда уже, чем в устье.

– Ну поехали, – согласился князь.

– Спешимся, – велел Силай. – Лёд ещё не толстый, может не выдержать.

Все спешились и повели коней в поводу. Лед действительно был достаточно тонок, потрескивал, разбрасывая в стороны нити трещин. Кони испуганно ржали, но не взбрыкивали, и скоро путники оказались на левом, луговом берегу Воронежа. Снова попрыгали в сёдла, достигли устья реки и вдоль левого берега Дона потрусили вперёд. И вдруг...

И вдруг увидели полон, примерно из полусотни человек, который вели из степи к Дону десятка два конных татар. Заметив русских, татары закричали:

– Казмаки!.. – И половина их поскакала вперёд.

– Не посрамим Земли Русской!.. – Князь Даниил выхватил саблю и намётом пустил коня навстречу противнику. За ним – остальные.

То ли татары не ожидали от них такой прыти, то ли именно эти вояками были слабыми, но в первой же стычке они потеряли пятерых, двоих из которых сразил Рус.

Татары растерялись и, неловко отбиваясь, бросились наутёк, вопя что-то по-своему. Разобрать можно было лишь два слова: «казмаки» и «Сухэ».

– Сухэ? – взревел Вепрь. – Где он?!

Ободрённый тем, что сражается с разорителями Керженца, Вепрь кинулся в погоню и увидел Сухэ – тот был уже далеко.

– Стой! – крикнул брату Конь, но Вепрь никого не слышал. Коня же остановил окрик Руса:

– Куда ты? Татарские кони резвей наших! Не догнать!

– Опять же дурак пропадёт! – чуть не заплакал Конь.

Беглецы скоро скрылись. Казаки подъехали к их брошенному обозу. На подводах было много награбленного добра, а рядом испуганно жались связанные пленники, в основном женщины и дети.

– Вы кто? – спросил князь.

Полонянники молчали.

– Видать, не наши, – смекнул Силай. – Эй, знает кто по-русски?

– Я знаю, – отозвался пожилой мужик.

– Кто вы? – повторил князь.

– Буртасы[8]8
  Буртасы – поволжский народ спорного происхождения. Возможно, предки современных чувашей.


[Закрыть], мокшане, есть и русские.

– А что невеселы? – хмыкнул Силай. – Мы ж вас освободили.

Мужик вздохнул:

– А что веселиться? От татар вы нас отбили – это хорошо, пуще татарской неволи ничего не бывает. Но ведь и вы не отпустите, закабалите. Оно, конечно, русская неволя несравнима с татарской, но и у вас в холопах ходить невелика радость.

– Зря вы так, – покачал головой Даниил. – Мы вас отпустим, только куда вы в зиму пойдёте? Пока до дома доберётесь, перемёрзнете.

– Правда твоя, добрый человек, – согласился мужик. – Но что делать? А вы-то сами куда направляетесь?

– Мы дальше в степь, догонять этих разбойников! – заявил Конь.

Силай неодобрительно поморщился:

– Ищи теперь ветра в поле. Возвращаться надо, люди помёрзнут.

– А брат?! – побледнел Конь.

– Твой брат или уже убит, или опять в полон попал, только уже не к Маркелу, а к татарам. А может, ещё и возвратится.

– Подождём немного, – решил князь, – и пойдём обратно, по своему следу, как сюда шли. Медленно пойдём. Вепрь, коли живой, догонит.

Подождали. Наконец Даниил скомандовал:

– Пора, а то бедняги уже замерзают. Надо проводить их в наш лагерь, там и укроются, и отогреются.

Голос Коня дрогнул:

– Вот сорвиголова!.. Ладно, поехали, пока добрых людей не заморозили.

Он расстелил свою бурку на повозке, посадил на неё троих ребятишек, укрыл их другой полой бурки. Вожжи взял один из пленников, и поехали обратно. Конь всё время оглядывался, отставал, потом снова догонял обоз... Уже почти стемнело, когда достигли места вчерашней ночёвки у обрывистого берега Воронежа. Переночевать решили здесь же.

– Если до утра твой брат не вернётся, – вздохнул Силай, – значит, опять пропал.

– Значит, пропал... – уронил голову Конь.

Набрали дров, развели костры. Недавние пленники отогрелись, поели из припасов, обнаруженных на повозках. То там, то тут слышалась русская речь.

– А притворялись немыми, – упрекнул полонянников князь.

– Боялись, – пояснили те, – что вы нас в кабалу возьмёте.

– Для холопа главный язык – кнут! – рассмеялся Силай, и чужаки испуганно умолкли. – Да не волнуйтесь, – заметил их замешательство Силай. – Мы – казаки, и холопы нам ни к чему.

– Казмаки?

– Ну пускай казмаки. Так нас татары называют.

Вроде бы все согрелись, поели. Но в сторонке, особняком сидела девушка лет шестнадцати. Она была худа, плохо одета и вся дрожала, как лист на ветру.

– Холодно? – подошёл к ней Конь.

– Холодно, – прошептала девушка.

Бурку Конь уже отдал ребятам – снял зипун и укутал в него девушку.

– А сам?

– Мне всё равно не спать, у костра согреюсь. Брата жду.

– А где он?

– За татарами погнался.

– Может, ещё вернётся... – Глаза девушки слипались, голова упала на грудь.

«Простынет», – подумал Конь и, сняв шапку, надел на девушку, которая уже крепко спала.

Силай в это время подбросил в костёр дров, и огонь, разгоревшись, осветил лицо спящей. И такой она показалась Коню красивой и нежной, что аж сердце у парня заныло. Даже про брата забыл...

Всю ночь Конь не сомкнул глаз, а утром буркнул Силаю:

– Нету Вепря. И где теперь его искать?

– Один раз нашёлся, найдётся и другой, – успокоил Силай, а к Коню подошла девушка, сняла и протянула зипун.

– Да что ты, милая! – замахал руками Конь. – Бери-бери, я холода не боюсь.

Обоз снова тронулся вверх по течению Воронежа. Конь надеялся, что Вепрь ещё догонит их, но проехали одно поприще, другое, а брата всё не было.

– Теперь уж не догонит, – вздохнул и Силай. – Ты не замёрз?

– Нет.

Силай помолчал и вдруг озорно прищурился:

– А хороша девчонка!

Конь покраснел:

– Угу.

– Как зовут-то?

– Ещё не знаю.

– Ну, дома узнаешь.

Конь потупился:

– Узнаю...

Глава одиннадцатая

Не зря сходили в Дикое Поле казаки. Пустыноход и оказался коротким, но не зря. Доволен был Даниил. Во-первых, он лишний раз убедился, что татар можно бить не только с реки, как ушкуйники, а и, как казаки, из леса. Во-вторых – людей невинных спасли. А в-третьих, теперь Даниил окончательно решил для себя, что больше княжить, как все прочие князья, он не будет. Такое княжение – только унижение, позор и ущерб собственному достоинству и гордости. Он никогда не поедет в Сарай, он не будет проходить там унизительный ритуал отпевания, одымления и пёсьего ползанья под верёвкой в юрту к хану. Он будет князем, но вольным князем – атаманом у неистовых казаков, а для этого ханский ярлык не нужен. И хоромы княжеские ему ни к чему. Его пращур Великий князь Киевский Святослав Игоревич всю жизнь провёл в походах, спал под чёрным звёздным небом, укрываясь конской попоной, и под голову, вместо пуховой подушки, клал седло. Ну и почему бы ему, Даниилу Воронежскому, не жить так же? Закалённый в постоянных сражениях князь Святослав в пух и прах разбил могущественную Хазарскую державу, которая располагалась на том же месте, где сейчас укрепилась Золотая Орда. Нет, понятно, ему, Даниилу, Орды не сокрушить, собери он хоть всех вольных казаков под свои хоругви, подними хоть всех остальных князей русских, но... Но начинать-то надо. Начинать трепать и обескровливать ворога лютого. А земля его – весь Черлёный Яр, что лежит на реке Воронеже, от Становой Рясы до Дона. Тут и будет его княжество, без стольного града, и отсюда он будет нападать на татар, а потом уходить обратно под сень лесов, чтобы копить силы для новых боев...

Были довольны вылазкой в степь и остальные её участники, кроме Коня. Тот опять потерял брата.

– Да не переживай ты! – толкнул друга в плечо Силай.

– А?! Что?! – вскинулся Конь.

– Найдётся брат, говорю.

– Ага... Найдётся... – вяло кивнул Конь, и только тут Силай вдруг перехватил тоскливый взгляд парня на давешнюю девушку-полонянку.

– Э-э-э, вон оно что! – улыбнулся Силай.

– Что? – промямлил Конь.

– То! Влюбился, да? Ну и как её звать?

– Не знаю, – вздохнул парень.

– Слушай, – прищурился Силай, – ты же вроде был женат?

– Ну был.

– Тогда что ж краснеешь, как отрок?

Конь совсем смутился:

– То было другое дело... Батька меня женил, а я сам и не хотел. Родичи собрались, сосватали – деваться некуда, вот и женился.

– А любил ты жену?

– Да как сказать, – поморщился Конь. – Милка моя первой красавицей в слободе была. А любил ли я её?.. Не знаю. Жена да жена.

– В душу, видать, не залезла, – посерьёзнел Силай.

– Может, и не залезла... – Конь помолчал. – Может, потому и не особо я по ней убивался. А эта, – кивнул в сторону полонянки, – вроде и не такая красивая, а приятна, слышь, до немоготы. Душа просто горит жарким пламенем, выгорает, и так трепетно мне и неловко, что дар речи теряю.

– А ну пошли со мной, – перебил друга Силай.

– Куда? – испугался Конь.

– К ней. Знакомиться.

– А ты-то зачем?!

– Помогать буду.

– Да не нужны мне помощники! – рассердился Конь. – Я сам!

– Ну иди.

– Ну и пойду!

– Иди-иди!

Конь встал, неловко потоптался на месте и – пошёл.

Девушка сидела на бревне, отрешённо глядя перед собой. Конь бесшумно приблизился сзади, замер у неё за спиной... и глубоко вздохнул. Девушка резко обернулась: «Ай!» – и чуть с бревна не слетела.

– Ты что? – поддержал её за плечи Конь, но от смущения тотчас отдёрнул руки.

– Испугалась, – пролепетала она.

– Меня?! Да неужто я такой страшный? – заволновался парень.

– Да что ты! Я просто... от неожиданности...

Конь покраснел:

– Больше не буду.

– Что не будешь? – удивилась девушка.

– Пугать тебя не буду... – с трудом выдавил из себя Конь и вдруг выпалил: – А тебя как зовут?

– Варвара, – просто ответила девушка, и у Коня точно гора с плеч свалилась. Он несколько раз пробормотал как заклинанье:

– Варвара... Варвара... – Вздохнул: – Красивое имя... Погоди, ты не замёрзла?

– Да нет, не замёрзла. Спасибо за зипун, возьми его...

Конь замахал руками как мельница:

– Что ты! Что ты! Носи пока, а я добуду тебе женскую одёжу.

– Да где ж ты добудешь?

– Куплю. Завтра будет одёжа.

Варвара потупилась:

– Не надо, добрый человек... Сегодня наши уходят, и я с ними.

– Куда?! – обомлел Конь.

– А кто куда. По домам.

– И ты?

– И я.

– Да где ж мне тогда искать тебя, милая?

– А зачем меня искать? – прошептала Варвара.

– Как зачем? Полюбил я тебя, мочи нет! Я ж помру без тебя от тоски и печали, Варварушка! – чуть не простонал парень.

Варвара тоже покраснела:

– Господи, заступник ты мой!.. Да я бы и рада тебя полюбить, но у меня уже есть суженый...

– А где ж он был, когда татары тебя в полон уводили? – скрипнул зубами Конь.

– Он сражался! – обиделась Варвара. – И я даже не знаю, жив теперь или нет.

– А если не жив и у вас там всё разорено, куда ты в зимнюю стужу пойдёшь?

– Не знаю... – прошептала Варвара. – Но что ж я тут делать буду? Только лишняя обуза. У вас здесь одни воины.

– Всё равно оставайся, Варварушка! – всплеснул руками Конь. – Я буду тебе опорою, наряжу, как боярыню, хоромы сложу, не хуже княжеских. Останься, милая, не губи!.. Я тотчас в Елец поскачу, куплю тебе одёжу. Гривны у меня есть! – засуетился Конь.

– А Елец далеко?

– Да неблизко.

– И когда ты воротишься?

– Не ране как завтра к вечеру.

– А где же мне ночевать?

Эти слова обескуражили Коня. Действительно, её товарки по несчастью скоро уйдут, а здесь кругом одни мужчины.

– Может, я всё же со своими... – несмело проговорила Варвара.

– Нет-нет!.. – И вдруг Конь хлопнул себя по лбу, вспомнив, что у Прокопа Селяниновича живёт внучка. Пусть и татарка, но тоже девка.

В землянку купца он вбежал как ошалелый и прямо с порога крикнул:

– Выручай, Прокоп Селянинович!

– А что стряслось? – насторожился Прокоп.

– Пусти переночевать девушку. Твоей внучке веселее будет.

– Да ради Христа, места всем хватит.

Варвара несмело вошла в землянку, но смутиться не успела. Вазиха радостно схватила её за руку и потащила в свой угол. Конь с Аристархом быстро сколотили лежак, Вазиха застелила его и усадила Варвару.

– Вот тут и будешь спать, рядом со мной.

– Ну, я пошёл, – повеселел Конь.

– Иди, – кивнул Прокоп Селянинович. – Иди и за Варварушку не беспокойся.

Конь помчался в Елец, как на крыльях. Через леса, через поля, и не заметил, как ночь наступила.

Закрутила метелица, а парень всё гнал и гнал свою кобылу, пока та не захрапела. Опомнился и спрыгнул с седла.

– Да я ж запалю тебя, милая! – ласково потрепал гриву.

Лошадь благодарно заржала.

– Ну пойдём, пойдём пешком, куда спешить ночью...

Утром Конь был в Ельце. С самой зорьки на посаде уже торговали. Коню эти торги в новизну: раньше-то всё, и одёжа, и обувь, и трапеза – всё было свойское, в лесу добытое. Ежели что и покупали, так то отец. А Конь, кроме охоты, ничего не знал и не ведал...

– Что молодцу надо? – прервал его раздумья бойкий мужичонка в правом ряду.

– Да вот девушке нужны одёжа, обувка, кокошник...

– Есть. Всё есть, смотри! А у тебя гривны-то есть? – спохватился торговец.

– Да есть, есть, – буркнул Конь.

– Вот и сторгуемся. Начнём, с головы. Что твоя жена любит – кики или сороки?

– Да не жена она мне... Девушка.

– Сестрёнка-сиротинушка?

– Почему сиротинушка? – удивился парень.

– Девушкам уборы отцы покупают али братья. Значит, она твоя сестрёнка, – пояснил мужичок.

– Какая сестрёнка! – начал злиться Конь. – Просто... Просто люблю я её, понял?

– Понял-понял, не серчай. Гляди, вот кокуй. Гляди-гляди, красота какая! Бисером обшитый, шапочка внутри тёпленькая...

Коню кокуй понравился. Особенно ленточки: голубенькие и красненькие. Да, убор-то хорош, но сгодится ль на маленькую Варварушкину головушку? Задумался.

– Что мнёшься, витязь дородный? – Продавец тряхнул убором. – Да такой кокуй твоей красавице как раз к лицу.

– А ты её видел? – возмутился Конь.

– Не видел, но наверняка хороша. Я купец, всё наперёд знаю и вижу. Дурной девке ты б убранства покупать не стал. Не так разве, богатырь?

– Она красавица, – мечтательно вздохнул Конь. – Да только впору ли моей Варварушке этот кокошник будет? Может, мал, а может, велик?

– Вот дубина! – выругался купец. – У красивых девушек головушки аккуратненькие, твоей будет в самый раз. Так берёшь?

– Беру-беру! Конечно, беру!

У этого же купца Конь купил и всё остальное, что хотел для Варвары, и про себя не забыл: за новый кафтан с подкладкой последние деньги выложил. Перекусил у купца, которого так славно выручил, и тронулся в обратный путь.

Глава двенадцатая

Ехал Конь и радовался. Погонял кобылу, как мальчишка подпрыгивая в седле. Посвистывал, мечтая о том, как приедет домой да разнарядит свою Варварушку так, что сам Прокоп Селянинович ахнет от зависти: его внучка беднее одета...

Въехал Конь в посёлок вечером, товарищи его встречают, приветствуют. А вот Варвара навстречу парню не выбежала. Неловко ей. Неловко и до слёз жалко Коня, потому как сердце её всё с ним, Ярославом любимым. И что ей делать? Прямо хоть плачь!

А Конь, радостный, весёлый, ворвался в землянку с дарами в руках.

– Вот! – воскликнул. – Вот, Варварушка-голубушка, гляди, сколь убранств я привёз. Надевай!

– Ага, щас, при тебе! – заругалась Вазиха. И – Аристарху с Прокопом: – И вы тоже, подите прочь! – Мужчины послушно вышли из землянки.

– Ну, одевайся, Варварушка, – захлопотала Вазиха. – Смотри, какие наряды!

– Ох, Вазиха милая! – обняла её, плача, Варвара. – Не могу я эти подарки принять. Не могу!

– Почему, солнышко?

– Да ведь есть у меня дома суженый. Когда татары напали, Ярослав со всеми нашими в рати участвовал, и люди видели, как упал он подстреленный. А убитый или раненый, никто не знает. И вдруг приедет он за мной, а я от Коня подарки приняла...

– Ой, Варварушка, да забудь ты своего Ярослава. Раз его до сих пор нету, то и не будет совсем. А Конь такой ясный молодец и богатырь! Он выручил тебя из неволи, спас от смерти, не дал замёрзнуть. Опять же одевает красиво, по твоей красе покупает наряды. Да он без памяти от тебя! Ответь ему, заслужил.

– Я не знаю, Вазиха, ничего не знаю! Но что-то здесь не так, нехорошее что-то, словно измена...

– Да брось ты! Не заявится сюда Ярослав, а коли даже и заявится, то даров таких никогда не купит.

– А на что мне дары? Я и без них люблю его.

– Вот неразумная! А ну хватит ломаться, одевайся! – И Вазиха почти силком стянула с Варвары её старьё и одела в обновки.

Одела и ахнула:

– Ну и хороша ты, Варька! Идём на улицу.

– Да зачем? – зарумянилась Варвара.

– Затем! Девушкам надо гулять! – И потащила её за руку.

Вышли из землянки. Прокоп с Аристархом и подоспевший Силай разинули рты, а Конь просто окаменел. Он стоял истуканом и лишь хлопал глазами. Да и то через раз. Силай толкнул его в спину:

– Иди к ней! Чево остолбенел?

Ноги еле слушались парня, но наконец он приблизился к Варваре и снова замер. Она же вдруг с каким-то отчаяньем схватила его за руку и, вся пунцовая, как маков цвет, повела за собой. Все заворожённо смотрели им вслед.

– Чего вылупился? – ткнула Вазиха Аристарха локтем в бок. – Иль я хуже её?

– Что ты, что ты, я просто... – забормотал Аристарх. – Просто красивая пара...

– Мы не хуже! – Вазиха взяла жениха под руку, и они чинно пошли в противоположную сторону. Но на них никто не обращал ни малейшего внимания: примелькались.

А Конь с Варварой молча дошли до леса, молча зашагали по тропинке. Молодой, ещё тонкий и пушистый снег вперемешку с листвой шуршал под ногами, нарушая безмолвие. Конь был просто ни жив ни мёртв от волнения. И надо бы хоть что-то сказать, да все слова из головы повылетели. Волновалась и Варвара. Но она осмелела первая, глянула на витязя и молвила:

– Зря ты так потратился, Конюшка.

– Да мне для тебя, Варварушка, ничего не жалко! – выпалил Конь. – Полюбил я тебя, так полюбил, что даже сил нету сказать!

Девушка потупилась:

– И чем же я приворожила тебя, спаситель мой добрый?

– Не знаю, Варварушка, не знаю! Душевностью своею, красою и статью. Мила ты мне, хороша! В жизни не встречал таких девушек!..

И опять замолчали молодые люди, однако Варвара первой оттаяла, заговорила о чём-то пустяшном, даже начала шутить, и постепенно и Конь повеселел, задышал свободнее. Уже почти стемнело, когда Варвара потянула витязя домой. Он не противился, отвёл любимую в землянку купца, где уже трапезовали. Пригласили к столу и их. Варвара села, а Конь отказался:

– Спасибочки. Пойду я... – И выбежал из землянки.

Несколько дней всё было хорошо. Варвара уже привыкла к парню, да и тот осмелел. Всё время были вместе, гуляли по лесу, озоровали... Но видно, не судьба. Однажды ранним утром поднялась в лагере суета: дозорные привели подозрительного человека.

– Как кличут? – строго спросил Тяпка.

– Ярослав, – отвечал незнакомец.

– А зачем к нам пожаловал?

– У вас в полоне моя девушка.

Тяпка нахмурился:

– Нету у нас никакого полона и отродясь не бывало. И как же зовут твою девушку?

– Варвара.

Атаман осёкся. Притихли и остальные. Тяпка покачал головой:

– Опоздал ты, малый.

– Как опоздал?! Её тут нету?

Атаман пожал плечами:

– Есть, только... только она принадлежит другому.

– Как другому?! – побледнел гость. – Она суженая моя, и мы собирались обвенчаться!

– А где ж ты шастал, жених? – усмехнулся Тяпка.

Ярослав стиснул зубы:

– Я ранен был, в беспамятстве долго лежал, а потом искал её. И вот подсказал недавно добрый человек, где она может быть...

– И что же это за добрый человек, который знает к нам дорогу? – напрягся Тяпка.

Теперь пришелец пожал плечами:

– Да человек как человек... Исаем кличут.

– Исаем?! – вытаращил глаза Тяпка. – И где же ты с ним встречался?

– На реке Байгоре. Я там Варвару искал, думал, она у татар... Ну и они меня повязали...

– Татары?

– Татары. А этот добрый человек велел меня отпустить и сказал, где может быть Варвара...

– Ярослав! Ярослав! – послышался вдруг истошный женский крик. Варвара, растрёпанная, подбежала к парню и, рыдая, кинулась ему на шею. Все оцепенели, бросая сочувственные взгляды на застывшего поодаль Коня, лицо которого было белым как мел, а глаза – глазами безумца.

Варвара, обернувшись, увидела его и отшатнулась от Ярослава. Заливаясь слезами, медленно, точно хмельная, подошла к нему и прошептала:

– Конюшка, милый, прости меня!.. Но ты же видишь, он пришёл... Я говорила, что он придёт, а ты не верил... Ну что же ты молчишь?.. – Варвара поцеловала Коня в губы и с отчаяньем вскрикнула: – Да скажи ты хоть что-нибудь на прощанье!

Однако Конь стоял как каменный. Казалось, он уже ничего не понимает и не чувствует. Что-то надломилось в его душе, оборвалось и, похоже, навсегда...

Варвара не взяла с собой Коневых уборов, надела простую сермягу. Они с Ярославом сели на лошадей и поехали прочь. Варвара плакала и всё время оглядывалась на Коня и Вазиху, которые молча смотрели ей вслед. В какой-то миг Вазихе даже показалось, что Варвара спрыгнет с седла, побежит назад... Но нет, показалось. Наконец всадники скрылись за деревьями, и Конь отрешённо побрёл в свою землянку.

В этот день никто не услышал от него ни слова. Вроде живой – а точно умер...