Текст книги "Черленый Яр. Ангелы плачут над Русью"

Автор книги: Виктор Душнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

– Понял-понял, княже!

– А с этими героями что делать? – повернулся князь к Пантелеймону и Кириллу. – Примем их в нашу дружину?

– Можно, конечно, и принять, да только... не совсем в дружину, – загадочно промолвил Семён Андреевич.

– Ты говори яснее.

Семён Андреевич потеребил бороду.

– Я думаю поручить им одно дело и заодно испытать на преданность тебе, княже.

– И что за дело?

– Тебя Кириллом зовут, а тебя Пантелеймоном? – уточнил боярин.

Парни подтвердили.

– Ну слушайте. При князе Олеге состоит один человек. Такой толстый, с кротиными глазками, Рвачом кличут. Знаете его?

– Вестимо, знаем, – кивнул Кирилл. – Он из ваших, из липецких.

– Вот-вот. А дело такое: надо съездить в Воргол, захватить его и привезти сюда.

Ребята в замешательстве переглянулись. Первым обрёл дар речи Кирилл.

– А как же мы вернёмся без Ефима? Князь Олег за него спросит, и строго спросит.

– Ох и недогадливы вы, витязи! – усмехнулся Семён Андреевич. – Вы с Ефимом куда ездили?

– Дружину князя Александра искать.

– Ну так скажете – нашли, и напугайте Олега, что, мол, много народу в дружине его и она, кажись, уже готова выступить на Воргол. Мы, мол, по неосторожности напоролись на засаду, Ефима стрела скосила, сами еле ноги унесли. Думаю, Олег поверит и, поверив, со страху наверняка к Телебуге в Орду на нас жаловаться побежит. А вы некоторое время побудете в Ворголе, при удобном случае захватите Рвача – и сюда. И таким образом два полезных дела сделаете: Рвача на суд доставите и перепугаете князя Воргольского. А Александр Иванович вас за это щедро наградит, – искоса глянул Семён Андреевич на князя.

– Именно так, дружинники, – кивнул Александр. – Рвач – наш злейший враг. Он вместе с Олегом участвовал в убийстве князя Святослава.

Лица парней вытянулись.

– А мы и не знали, что князь Олег виновен в смерти вашего князя, – растерянно проговорил Кирилл. – Все говорили, что его убил охотник Самсон, липчанин...

– Эх, друзья, многого вы ещё не знаете, – вздохнул Александр. – Ну ничего, поживёте с наше – узнаете. А жизнь – это такая штука, что не ведаешь, где упадёшь и что сломаешь. И поднимут ли тебя, коли сам не поднимешься... Так что, выполните наше поручение?

– Конечно, Александр Иванович! – закивали Пантелеймон и Кирилл. – Обязательно выполним!..

Глава восьмая

Олег Воргольский встретил своих шпионов с недоверием и раздражением.

– Ефим – матёрый волк! – кричал он. – Как он мог погибнуть, а вы, молокососы, остались живы? На что вы мне нужны? И почему не вернулись и не забрали его труп? А вдруг он был ещё живой?

Кирилл и Пантелеймон, всё же не ожидавшие такого приёма, только успевали оправдываться.

– Вон из палат! – вдруг заорал Олег. – Во-о-он! Я ещё подумаю, что с вами делать!

Парни выскочили из терема, как кипятком облитые.

– Вот это да-а-а... – прошептал Кирилл. – Ну, Пантюха, жди беды. Уходить нам из Воргола надобно, сегодня же ночью.

– А как же поручение князя Липецкого?

– Ну, объясним ему, что оставаться было невозможно.

И, размышляя о побеге, друзья поплелись в гридницу.

А князь Олег задумчиво ходил от стены к стене.

– Ефима нету, не с кем посоветоваться, – бормотал он себе под нос. Потом остановился, почесал затылок и крикнул: – Митрофан!

– Слушаю, Олег Ростиславич! – вбежал в палату рыжий холоп.

– Трофима ко мне, Ермолая и Рвача. Да мигом – одна нога тут, другая там!

Вскоре все трое с поклонами вошли в палату.

– Что делать? – прямо с порога озадачил их князь. – Ефим убит. Пантелеймон с Кириллом утверждают, что разбойник Александр собрал большое войско и, похоже, собирается напасть на Воргол.

– В Орду надо ехать, княже, – вздохнул Трофим. – Я ж говорил, что Телебуга гневается...

– Да как я поеду? – чуть не плача, топнул ногой Олег. – Вон ведь сколь татар побил разбойник Святослав. Я думал, что со смертью его мы забудем о проклятом Липеде – ан нет. Александр ещё хлеще Святослава оказался, уже не только татар, а и наших бьёт. А его тати середь бела дня выкрадывают у нас из-под носа полонянника! Куда это годится, я спрашиваю! – засверкал бешеными глазами Олег.

– Телебуга милостив, – попытался успокоить князя Трофим. – Он выслушает тебя и поймёт. А поймёт – значит, поможет.

– Помо-о-жет?! Шкуру сперва сдерёт, а потом поможет! – Олег снова забегал по палате. – Что у него, у косого, на уме, кто ведает? Все они, татарва, одним миром мазаны: сначала шкуру норовят содрать, а потом делают вид, что помогают!

– Ты, главное, не волнуйся, Олег Ростиславич, – вмешался в разговор Ермолай. – Нам самим с липчанами не справиться, и в Орду ехать всё одно придётся. Телебуга, я уверен, тебе поможет. Татары не потерпят бесчинств Александра. Только спешить надо.

Князь остановился напротив Рвача.

– А ты что помалкиваешь, как воды в рот набрал?

– Я согласен с ними. Надо просить у царя татарского войско.

– Погибели моей захотели?!

– Прости, Олег Ростиславич, – поклонился Рвач, – но как же я могу желать твоей погибели? Мне в Липец возврата нету, только на Воргол и князя Воргольского и надёжа.

– Ну, была не была! – шумно выдохнул Олег. – Собирай, Ермолай, малую дружину. Нынче же выступим. Сперва через Тешев лес вдоль Дона, а у устья Икорца повернём в степь. Если разбойник Александр стоит у Сосны, то нас перехватить он никак не сможет...

– Кудай-то князь с малой дружиной поехал? – спросил Кирилл у гридней, глядя в окошко вслед уходящему отряду.

Все молчали. Пантелеймон кивнул Кириллу на дверь. Когда вышли, Кирилл заговорил первым:

– Пожди, Пантюша, тут что-то не так. Куда же направился князь?..

Осеннее солнце опускалось за горизонт, окрашивая редкие облака в золотистые и багровые тона. На мороз играло светило.

Мимо парней шёл на службу в дозор Игнат Хитрых, и Пантелеймон остановил его:

– Слышь, а кудай-то князь?

– В Орду, на Александра Липецкого управу искать, – буркнул Игнат.

– Та-а-ак, идём отсель! – потащил друга за рукав Кирилл. – Нам здесь больше делать нечего. – Когда немного отошли, зашептал: – Понял, Пантелеймошка? Князь уехал, а среди дружины Рвача нету – значит, тута остался. Сегодня же ночью оглушим его – и в лес!

– Да как же такого вепря за ворота протащишь? – опешил Пантелеймон. – А сколь в его хоромах холопов! Не, вдвоём нам не сладить.

– Пошли! На месте что-нибудь придумаем, – сердито зашипел Кирилл.

Солнце уже уснуло в своём жилище, когда приятели подкрались к хоромам Рвача. Перепрыгнув через забор, услышали доносившийся из дома шум и песни. Прячась в кустах малинника, приблизились к слюдяному окну.

– Погодь, Пантюшка, – шепнул Кирилл. – Погодь, сядь. Я гляну в окно – что там творится? Вроде пируют. Сядь же ты, не светись!

Кирилл кинулся к окну. Через еле просвечивающуюся слюду по движениям фигур он определил, что у Рвача действительно пирушка и она в полном разгаре. Только вот непонятно, в честь чего вздумал Рвач пировать, да ещё когда у князя неприятности.

– А что ему, чужаку, Князевы неприятности? – фыркнул Кирилл и вдруг заметил, что вроде Рвач поднялся из-за стола и в сопровождении какого-то человека направился к выходу.

«Подпёрло, видать, от выпитого зелья, до ветру идут», – подумал Кирилл и метнулся к Пантелеймону в кусты.

– Да рано ж ещё, боярин! – услышали друзья голос хозяина. – Только ведь сели.

– Хватит, – отрезал гость Рвача. – Пойду. Пора.

– Ну тады я тя провожу, по дороге и погутарим. – Рвач оглянулся и рявкнул: – А ты куда прёшь, холоп? Вот ведь клещ! Вечно плетётся в хвосте и что услышит – тут же князю передаёт!

– Да я... – робкий голос. – Я, чтоб на тебя, хозяин, не напали...

– Кто?! – ещё пуще заругался Рвач. – Кто нападёт, холопья твоя морда? Я ж не в Липеце, а в Ворголе! Кто здесь посмеет меня тронуть? Сгинь! Мне с человеком поговорить надо!

Кирилл толкнул Пантелеймона:

– Ты угадал, кто с Рвачом?

– Нет.

– И я нет. Ладно, проводим супостата, пока они не расстанутся, и возьмём его. Пошли вон там, околицей...

Друзья пробежали садом, перепрыгнули через плетень и... насторожили Рвача.

– За нами следят, – застыл тот на месте. – Слышал?..

Пантелеймон с Кириллом обмерли.

– Да не, показалось, – прислушался и Рвачов гость.

– Но был же какой-то шорох!

– Ну, может, собака бродячая прошмыгнула?

– Может... А вдруг стукач этот? Ну, ежели он, я ему всю спину батогами разрисую. Ладно, пошли...

Наконец Рвач и незнакомец остановились возле дома боярина Маркела Буни.

– Ну всё, боярин, договорились, значит, – кивнул на прощанье Рвач. – Я пошёл, а ты уговор наш помни.

Пантелеймон с Кириллом замерли за кустом, мимо которого должен был пройти Рвач. Буня, худощавый, небольшого роста, быстро взбежал по ступенькам и скрылся за дверью, Рвач остался один и, поравнявшись с кустом, за которым скрывалась засада, получил оглушительный удар увесистой дубинкой по голове. Ребята заволокли бесчувственное тело в кусты, огляделись – кругом тихо.

– Потащили, пока не очухался! – скомандовал Кирилл. – Как условились, спустим его по стене, ты покараулишь, а я за конями сбегаю. Только заткни ему глотку тряпкой, а то, не дай Бог, оклемается и заорёт – весь Воргол на ноги поставит.

– Потащили, – схватил Пантелеймон Рвача под мышки. – Ух, тяжёл-то, гадина!

– Ладно, брось! – приказал Кирилл. – Давай-ка наваливай его мне на спину.

– Один не дотянешь, – засомневался Пантелеймон. – Кабана такого!

– Наваливай! – рыкнул Кирилл и хоть закряхтел, но поволок многопудовую тушу по улице. Когда поднимали предателя на стену детинца, аж лестница затрещала.

– Щас грохнемся... – испугался Пантелеймон.

– Не грохнемся, – успокоил Кирилл. – Лестница крепкая.

Еле-еле друзья донесли Рвача до края стены – и чуть не уронили вниз, с трудом удержали. Перепоясав верёвкой, оглядываясь и прислушиваясь к звукам ночи, они благополучно спустили наружу Рвача, а потом спустились и сами. Чтобы замести следы, попытались сорвать верёвку, но она не поддавалась.

– Да брось её! – махнул рукой Кирилл. – Я за лошадьми, а ты карауль этого ублюдка. Нет, погоди, давай покрепче опутаем его, чтоб не вырвался.

Кирилл ушёл и скоро вернулся с двумя осёдланными конями. Рвача привязали под брюхом Кириллова.

– А здорово я быка этого оглоушил! – ухмыльнулся Пантелеймон. – До сих пор не пикнул. Слушай, а как же вы вдвоём на одном-то?

– Мой гнедой и не такой груз выдерживал, – хвастливо заявил Кирилл, однако всё же гнедому пришлось туго: он присел под двойной тяжестью, но устоял. – Погнали! Сразу на Дубок по Пронской дороге, – скомандовал Кирилл. – Через Пальну.

– Погнали! – весело оторвался Пантелеймон.

Сначала он вырвался было вперёд, но, заметив, что Кирилл не поспевает и может запалить коня, приостановился. Поехали шагом; за полночь, лошадям по колено, перешли Пальну и к утру были уже на берегу Красивой Мечи. Когда переходили эту реку, то чуть не порешили Рвача. Ребята просто забыли, что он под конским брюхом. Вспомнили, когда сами окунулись в ледяную воду.

– Кирюха! – заорал Пантелеймон. – Быстрее! Рвача утопим!

Кирилл ахнул и вытянул коня плетью. На берегу Рвач начал надсадно кашлять, закатывать глаза. Пантелеймон выхватил из-за пояса кривой нож и обрезал путы. Пленник с ёком шмякнулся об землю. Парии схватили его за ноги и приподняли. Вода с пеной и содержимым желудка хлынула из носа и рта предателя.

– Жить будет, – бросив его, буркнул Кирилл.

– Кто... будет жить?.. – пробормотал Рвач.

– Вяжи его! – опомнился Пантелеймон. – Вяжи скорей!

– Не трусь. – И Кирилл снова стал связывать пленника, приговаривая: – Ожил, змеиное отродье, очухался!

Рвач заголосил:

– Да что ж вы делаете, холопье пле!.. – Но ему заткнули рот тряпкой.

– Привязываем теперь к твоему коню, – сказал Кирилл, – мой устал. А ехать осталось меньше. Леса теперь будут дремучее, пробираться придётся узкими тропами. С Пронского шляха мы уже сошли, дальше можем и на разбойников набрести.

– Кунам-то у князя Александра, поди, в друзьях, – ухмыльнулся Пантелеймон.

– А что, в этих местах один Кунам разбойничает? – возразил Кирилл.

– Да не один, – пожал плечами Пантелеймон, – но сильнее Кунама нету. И я слыхал, что тех, кто Александровых людей трогает, Кунам отыскивает и вешает на деревьях.

И приятели поехали к Пронску, цепляясь за ветки и обдирая ими лицо и руки. Больше всех досталось беспомощному Рвачу. Связанный, он скоро был весь в крови.

«Пущай помучается, изверг!» – зло подумал Кирилл и, поглядев вокруг, уже вслух молвил:

– Кудай-то мы не туда едем. Ты смотри, Пантюш, тащимся встречь закату, а надо чуть ли не в обратную сторону.

– Какое-то сельцо! – увидел за деревьями первые дворы Пантелеймон. – А вон и речушка...

– Ну, речушка, – стал вспоминать Кирилл, – это Вязовка. И где-то недалеко должен быть Дубок. Но это, кажись, не Дубок... Вон бабы из реки воду берут, давай спросим.

Перебравшись через Вязовку и опять малость искупав Рвача, Пантелей догнал женщин. Остановился возле последней – и обомлел: такой юной и свежей красоты он не видал отродясь. Только через несколько мгновений обрёл дар речи:

– Скажи, красавица, куда мы попали?

Девушка улыбнулась, отвернула лицо и, прикрыв кончиком платка рот, хихикнула:

– В Ярославы, вот куда!

– А где Дубок?

– В Дубок едешь? – снова улыбнулась она и глянула голубыми как васильки глазами. – Так ты сбился с дороги, милок!

Пантелеймон совсем оробел от её красы. Под лёгкими крыльями бровей в обрамлении длинных ресниц сияли огромные, небесного цвета очи, а в глубине их, совсем как на небе, темнели маленькие таинственные облачка. Тонкий румянец, словно отблеск зари, лежал на белоснежных щеках, и золотистая прядка волос выбилась из-под платка на мраморное чело. У парня пересохло в горле, и он еле выдавил из себя:

– А можно я потом приеду?

– Зачем?

– Тобой полюбоваться!

– А что мной любоваться? Мной есть кому любоваться. Да притом ты нездешний. Тебе ведь в Дубок надо?

– Надо...

– Прямо на пепелище Дубка попадёшь, коли вдоль Вязовки поедешь! – И побежала догонять подруг. А Пантелеймон остался на месте как вкопанный.

– Ты чё застыл, Пантюх? – толкнул друга в спину подъехавший Кирилл.

– А? Что? – встрепенулся Пантелеймон.

– Да ты чё, Пантей?!

– Видел девушку с коромыслом?.. Тут стояла...

– У которой ты дорогу спрашивал?

– Да.

– Ну видел, – хмыкнул Кирилл. – И что?

– Пошли за ней.

– Совсем ополоумел! – всплеснул руками Кирилл. – Да нам засветло надо в Дубок попасть, пока этот вепрь не сдох!

– Ну тогда езжай, а я останусь.

– Влюбился?! – вытаращил глаза Кирилл. – Эх, брат, из-за юбки хочешь нас погубить? Ведь Бог знает, что тут за люди живут. Слушай, ежели влюбился, то мы потом приедем и найдём эту девушку, обещаю. Только давай до конца выполним задание князя Липецкого...

При этих словах Рвач под брюхом коня Пантелеймона задёргался и замычал.

– Вот видишь, и кабан наш зашевелился, – рассмеялся Кирилл. – Тоже, видать, надоело болтаться под конским брюхом, тоже спешит на свидание с князем Александром.

– Ладно, – махнул с досадой рукой Пантелеймон. – Ладно, поехали... – И последовал за Кириллом, всё время оглядываясь назад. И так он вертел головой до тех пор, пока за лесом не скрылась последняя изба. А потом Пантелеймон пустил коня намётом, прижавшись к холке животного.

– Эй! Пантюха! Остановись! – заорал Кирилл. – Животину загонишь!..

Но Пантелеймон не слушал и мчал во всю прыть, не обращая внимания ни на больно стегающие по лицу ветки деревьев и кустарников, ни на стоны Рвача, ни на крики Кирилла. Когда появились первые избы восстанавливаемого Дубка, он резко остановил почти запалённого коня, который был весь в мыле, тяжело дышал и дрожал.

– Ты что, дурья башка?! – подскакал Кирилл. – Лошадь загнал и пленника чуть не убил! Он вот-вот Богу душу отдаст!

– Не отдаст! – огрызнулся Пантелеймон. – Ежели его князь Александр не казнит, он всех нас ещё сто раз переживёт и продаст!

– Ладно, – похлопал по плечу друга Кирилл. – Не кипятись. Потом обязательно вернёмся в Ярославы и отыщем твою зазнобу...

– Стой! Кто такие? – послышался голос из-за частокола.

– К князю Александру, – отозвался Кирилл. – Рвача привезли на суд.

– Какого грача?! Вы, могуть, воргольские лазутчики? Почему я вас не знаю?

– Мы не ведаем, почему ты нас не знаешь. Позови Семёна Андреевича, он знает. Да и с самим Александром Ивановичем мы знакомы.

– Ладно, – согласился сторож. – Только стойте и не шевелитесь, а то стрелу пущу. Трифон!

– Чё надо?

– Зови Семёна Андреевича. За частоколом люди, бают, что князю какого-то грача привезли.

– Не грача, а Рвача, – поправил Кирилл.

– Так вы этого предателя споймали?! – раздался голос Трифона.

– А ты его знаешь? – удивился первый сторож.

– Да кто ж Рвача, кровопивца, не знает! – возмутился Трифон. – Разве что ты, бестолковый, деревенщина!

– Будя лаяться! – буркнул его напарник. – Беги лучше за боярином.

Пришёл Семён Андреевич. Открыли ворота. Вглядываясь в лицо Рвача, он несколько раз повторил:

– Молодцы, ребятки, ох молодцы!.. Только вот рожу ему дюже подрали!

– Дык по лесу... Там ветки...

– Ну ничего! – рассмеялся боярин. – Дёжкин её быстро разгладит!

Вскоре Рвач уже стоял пред грозными очами Александра.

– Наконец-то свиделись! – мрачно усмехнулся князь. – Ну всё, отслужил Олежке Воргольскому, милок. И что же твой князюшка-убивец не помог? Дрыхнет небось на постельке пуховой, а тебе вот каюк...

– Он в Орду уехал, – неожиданно пробормотал Рвач.

– Что?

– В Орду, говорю, авчерась князь уехал.

– Семён Андреевич! – вскочил Александр. – Быстро найди Василия Шумахова, пущай берёт малую дружину и скачет на Половецкий шлях! Олег в Орду подался, надо его перехватить!

Семён Андреевич выбежал из горницы, а Рвач вдруг тихо вздохнул:

– Не догоните.

– Это почему?

– Олег не Половецким шляхом пошёл, а вдоль Дона. Щас уже, должно быть, Кривой Бор миновал. Вам его не догнать.

– К Ногаю подался? – зло прищурился князь Александр.

– Нет, к Телебуге.

– Так зачем же Доном?

– Чтоб тебя перехитрить. Где Икорец в Дон впадает, там он должон повернуть на Сарай.

– Ах, сукин сын! – выругался князь. – Симон! Верни Семён Андреича!

– Что случилось, княже? – с порога спросил боярин.

– Отбой дружине!

– А почему?

– Отбой, кому говорят! – рассердился князь Липецкий. – Не догонят они воргольского супостата. Хитёр, собака, Доном пошёл, через Тешев лес, Кривой Бор и Икорец. Знаешь такую речку?

– Знаю. Тогда, конечно, уже не догнать...

Семён Андреевич, Василий Шумахов и Севастьян Хитрых пришли к Александру Ивановичу, который продолжал допрашивать Рвача. Увидев бояр, князь кивнул на предателя:

– Что делать с ворогом?

Рвач узнал Севастьяна. Он всего раз видел его с Олегом Воргольским, но запомнил. И в его подлой душе зашевелилась было надежда.

– Да Дёжкину отдадим, что кроме делать, – пожал плечами Семён Андреевич. – Уж тот-то с ним разберётся, тем боле соскучился по работе!

Пленный молчал: надежда на спасение улетучивалась. Севастьян смотрел на него с презрением, и Рвач понял, что смерти не избежать.

– Симон, зови Дёжкина! – приказал князь Александр.

Пришёл звероподобный палач. Рвач при виде его задрожал.

– Кирей, – указал пальцем на предателя князь. – Возьми этого супостата. Прилюдной казни не надо – нечего народ тревожить. Отведи его подальше в лес и там удави.

Дёжкин взял Рвача за шиворот и, как мешок с мякиной, потащил из горницы. Выйдя на улицу, он поставил несчастного на ноги и, толкая в спину, повёл прочь от изб в лес.

Рвач тихо всхлипнул:

– Кирей, дружочек, отпусти, озолочу!..

Палач вместо ответа так двинул его по спине, что пленник упал. Дёжкин снова поднял его, посмотрел по сторонам – нет ли кого поблизости, и схватил свою жертву за горло.

Рвач захрипел. Зрачки его закатились под веки, неестественно и страшно обнажились белки. Из носа и рта пошла пена. Потом шея хрустнула, и Рвач затих. Дёжкин бросил бесчувственное тело на землю и, вернувшись к князю, доложил, что дело сделано.

– Семён Андреевич, – приказал Александр боярину. – Пошли утром смердов, пускай закопают эту падаль...

Рвач пролежал в беспамятстве всю ночь, но, едва забрезжил рассвет, очнулся. Он попытался приподняться, однако шея не держала голову, и во всём теле стояла невыносимая боль. И всё же страх пересилил боль. Нечеловеческим усилием Рвачу удалось сесть, но голова беспомощно болталась – падала то на плечи, то на грудь, то запрокидывалась назад. Дикая боль и единственная мысль: «Как же избавиться от пут?..»

Посидев ещё некоторое время, Рвач кое-как приспособился держать голову. Потом, упираясь пятками в землю, он подтащил тело к стволу берёзы и, скользя по граве, с великим трудом поднялся на ноги, опершись спиной о дерево, принял более-менее устойчивое положение.

Вокруг ни души. Только просыпающийся предзимний лес постепенно наполнялся щебетом птиц. Рвач нащупал на стволе крепкий сук и, воткнув его в узел за спиной, начал медленно перетирать верёвку.

Слёзы боли катились из глаз, из горла вырывались глухие стоны. И вот руки свободны... Рвач постоял немного, пока не отошли затёкшие кисти, и медленно, придерживая голову руками, побрёл через чащу в сторону, противоположную восходу солнца...

Хоронить казнённого пришли только около полудня.

– Небось ужо завонял, – поморщился один из смердов.

– Погодь, а где ж он?! – удивился другой.

Действительно, тела нигде не было, и смерды в полной растерянности воротились обратно к Семёну Андреевичу.

Скоро весть о случившемся дошла до князя Александра.

– Дёжкин отпустил Рвача?! – опешил князь. – Сюда Дёжкина!

Палач появился немедленно.

– Кирей! – рявкнул Александр. – Ты, мерзавец, отпустил Рвача?!

– Что?! – выпучил глаза Дёжкин. – Да удавил я его!

– Тело не нашли, вот только супонь, которою был связан! – Князь сердито махал перед носом гиганта обрывками верёвки.

– Я задушил его, – продолжал стоять на своём Кирей. – У него шея хрустела!

– Так куда ж он делся, коли хрустела? – Александр повернулся к боярину Семёну. – В погоню! Немедля, иначе этот ирод Севастьяна, Пантелеймона и Кирилла продаст. А в Ворголе у них родственники.

– Ну, за ребят волноваться нечего, – пожал плечами старик. – Они родом из какого-то дремучего Чернолеса.

– Всё равно догнать! – закричал Александр. – А жена, братья Севастьяна? И вообще, не должна эта мразь по земле ходить!..

Увы, Рвач был не только живуч как кошка, но ещё и хитёр как лиса. Проковыляв несколько часов, он остановился и подумал: «Погони не избежать. Нужно идти ночью, а щас спрятаться и отдыхать до темноты».

И он нашёл укромное местечко – забросал неглубокую яму листьями, зарылся в них и полузабылся в горячечной дрёме. Смутно слышал звуки погони, показалось даже, что кто-то прошёл совсем рядом. Но, обладая незаурядным хладнокровием, Рвач ничем не обнаружил себя и аж дыхание на время приостановил. А когда шум затих, он уснул, да так сладко, что даже всхрапнул, однако храп свой услышал и, проснувшись, испугался. Но было тихо. Сквозь тонкий слой бурых листьев Рвач ощутил тепло солнечных лучей.

«Ещё не стемнело, – подумал. – Надо ещё поспать». Долго лёжа в одном положении, беглец снова почувствовал жгучую резь во всём теле и отёчность в конечностях, но пошевелиться не смел. «А вдруг кто поблизости выжидает?» – С такими мыслями снова уснул.

Проснулся Рвач от холода – на его одеяло из листьев упал мороз. Уже стояла глубокая ночь. Рвач осторожно выбрался из своего логова, морщась от боли, поднял глаза к небу, нашёл Большую Медведицу, Полярную звезду и, оставляя её чуть позади справа, стал выбираться из зарослей на лесную тропу. Пройдя немного, услышал впереди топот копыт. Это возвращалась ни с чем погоня. Рвач сошёл с тропы и спрятался за толстым дубом. Всадники ехали медленно и переговаривались.

– Если мы его не найдём, то не миновать беды, – сказал один. – Всех продаст.

– Кого он продаст?! – удивился другой.

– Дурак! – рыкнул первый. – Пантелеймона с Кириллом! Да и меня он видел и наверняка знает мою родню.

«А-а-а, Севастьян Хитрых... – догадался Рвач. – В Ворголе-то думают, он у татар в плену, а он вона где!.. Так вот кто помог сбежать Демьяну! – внезапно осенило Рвача. – А теперя за родню забеспокоился, гад...»

Рвач погрозил кулаком вслед отряду липчан:

– Ужо князь из Орды воротится, он вам покажет кузькину мать! – Плюнул и пошёл своим путём. Его мучил голод, с водой же было легче. По дороге попадались маленькие речушки, ручейки и лужицы. Лед уже покрывал их лёгким панцирем, беглец разбивал его, напивался и шёл дальше, пока не наступил рассвет. С первыми лучами солнца он снова отыскал в зарослях укромное место, зарылся в листья и проспал целый день.