Текст книги "Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ)"

Автор книги: Вера Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

Если бы Гвендолен умела зажигать огонь взглядом, как тот нелепый мальчишка-колдун по имени Логан, Дом Провидения давно бы уже полыхал ярким веселым костром от подвалов до крыши. Но подобные полезные умения ей не достались. Она даже слова традиционных проклятий толком не знала, поэтому сочиняла свои и беззвучно шевелила губами, не отводя глаз от верхних этажей, в которых довольно часто горел свет по ночам. Когда она уставала и начинала клевать носом, то ей достаточно было вызвать в памяти опущенную голову с пепельными волосами и взгляд, полный усталого бессилия, которое надолго поселилось на лице человека, заполнявшего все ее мысли. Вот уже три дня Баллантайн не ездил в порт и вообще не выходил из своего кабинета весь день, значит, ее счастье съежилось до двух мгновений, утром и вечером. Гвен знала, кого за это благодарить – видимо, это чувство признательности билось внутри нее, не находя выхода, грозя разорвать изнутри, чтобы огненным шаром влететь прямо в окно Дома Провидения.

На третью ночь яростной засады ее внимание привлекли мелькающие в одном из окон тени и приглушенные крики. Дом Провидения вовсе не был задуман, как место, где звучат исключительно сладостная музыка и учтивые речи. Но обычно покой верхних этажей не нарушался подобными сценами – для этого существовали вполне вместительные подвалы. Гвендолен приподняла бровь и заинтересованно подвинулась к краю крыши. Немного посчитав в уме, она сообразила, что тени мелькают на портьере рядом с личным кабинетом Энгинна. За несколько недель Гвен достигла виртуозного умения подглядывать в окна, поэтому даже не испытала смутного страха, опускаясь на карниз и приникая к небольшой щели между косяком окна и задернутой портьерой. Ночь была достаточно темной, а случайные зеваки не имели привычки бродить вокруг Дома Провидения и заинтересованно высматривать, что же творится внутри. Почтенные граждане Тарра вполне справедливо полагали, что лучше об этом ничего не знать.

Видимо, это был какой-то каприз судьбы Гвендолен – как только она намеревалась слегка подглядеть в окно, та с завидным упорством подсовывала ей одну и ту же парочку для наблюдений. Только на этот раз Логан и Дагадд выглядели гораздо менее уверенно, если не сказать растерянно. Они сидели в центре комнаты на двух стульях с высокими спинками, причем было заметно, что сиделось им не слишком уютно, они предпочли бы встать и оказаться где-нибудь в другом месте. Видимо, чтобы пресечь подобные попытки, каждый был примотан к стулу толстой веревкой. На скуле у Логана медленно набухал огромный кровоподтек, постепенно меняющий цвет с багрового на фиолетовый. Из носа Дагадда, слегка свороченного набок, непрестанно текла кровь.

– Что вы от нас хотите, милостивые сьеры? – голос Логана срывался и звучал так испуганно, что Гвендолен невольно сощурилась – он настолько не походил на того решительного и собранного молодого человека, который стоял перед Баллантайном всего лишь несколько дней назад, что ей показалось, будто она его с кем-то спутала. – Всем святым клянемся, что ничего не знаем о том, о чем вы нас спрашиваете. – Стоящий спиной к Гвендолен человек пошевелился, и Логан в ужасе зажмурил глаза: – Не бейте нас больше! Не надо! Мы ничего не сделали плохого!

Дагадд шумно хлюпнул носом и пробормотал не слишком внятно:

– За что меня-то полоскать? Мочальте этого, – он мотнул головой в сторону Логана, – может, он и есть этот ваш валленский нюхач. Он ко мне недавно прибился, а что до этого делал – химера его надкуси.

– Подлец! – выкрикнул Логан, изогнувшись, насколько позволяла веревка. – Не напрасно меня предупреждали – не доверяй людям низкого происхождения. Говорили – этот грубый моряк тебя предаст при первой возможности.

Он издал громкий всхлип. Спутанные волосы теперь свисали ему на лицо, но все равно было хорошо заметно, как по щекам катятся злые слезы.

– Вы же представляли своего спутника как книгочея и знатока рукописей, – четвертый находившийся в кабинете вышел на свет, и Гвендолен особенно не удивилась, увидев Энгинна. – Получается, вы сознательно ввели всех в заблуждение?

– Я мечтал… мечтал стать основателем университета! А мне всего двадцать четыре! Не мог же я взять с собой кого-то из этих раздутых индюков из Валленской академии, они не поделились бы ни каплей славы, все бы забрали себе! Мне оставалось бы только таскать за ними свитки и чернильницу!

– И чего ты растопырился, малыш? – Дагадд пытался сохранить какое-то подобие хладнокровия, но его выдавали испуганно бегающие глаза. – Теперь каждый отдельно, раз так вывернулось. Я за тебя растекаться не буду, самому бы пятки подобрать.

– Мерзавец, – прошептал Логан, переходя от мгновенной вспышки к глухому отчаянию. – Тебе только пивом накачиваться каждый вечер за мой счет…

– Трогательные отношения, – подвел итог Энгинн, глядя на этих двоих с легкой гримасой. – Я вообще много чего интересного наслушался за этот вечер, но доказательств того, что вы оба не являетесь валленскими шпионами, не услышал. – Он перевел взгляд на висевшие на стене большие часы и чуть поджал губы. – Через некоторое время мы вернемся к нашему разговору. Подумайте пока что над своим поведением и над тем, чтобы отвечать более внятно.

Он исчез из поля зрения Гвендолен, вместе с другим человеком, который так и не произнес ни слова. Впрочем, ширина его плеч и размер неразжатых кулаков говорили о его занятиях достаточно красноречиво. Хлопнула дверь, заскрипел замок, и в кабинете ненадолго воцарилась полная тишина.

– Кстати, вчера в трактире я сам вытряхнулся, – совершенно спокойно, хотя и с легкой обидой в голосе произнес Дагадд.

Логан чуть пожал плечами, поднимая голову.

– Ну уж извини мою неточность. В следующий раз, когда они придут, я непременно сообщу, что один раз за пиво ты заплатил сам.

Выражение перепуганного мальчишки, расплакавшегося от боли и унижения, моментально стерлось с его лица, будто он снял маску.

– Сейчас бы тоже неплохо чего-нибудь запихнуть, – мечтательно сказал Дагадд и некоторое время возился, пытаясь устроиться так, чтобы веревки меньше врезались в его солидный живот. – Зря я вчера не до конца упаковал того поросенка.

– Ты имеешь в виду, третьего? – слегка язвительно спросил Логан. Но Дагадд не ответил – он некоторое время смотрел в сторону окна, и на его лице, перемазанном кровью, возникло любопытствующее выражение, глаза совсем сузились и хитро заблестели.

– Она опять там? – спросил Логан, быстро проследив за его взглядом, прежде чем Гвендолен отшатнулась от портьеры. Впрочем, она была уверена, что ткань надежно ее скрывает. Энгинн и его подручный несколько раз поворачивались к окну, но не заметили ничего подозрительного. А эти двое смотрели прямо на нее, каждый со своим выражением, но оба вполне дружелюбно, и у Гвендолен не возникало сомнения в том, что они прекрасно ее видят.

– Хромай сюда, пташка, – сказал наконец Дагадд, широко ухмыльнувшись.

– Какая я тебе пташка?

Если бы разговор начал Логан с его холодной учтивостью, Гвен давно бы сорвалась с карниза, и только бы темная тень взметнулась над переулком. Но теперь она стояла на подоконнике, уперев руки в бедра, вернее, положив их на скрытые потайными карманами кинжалы. Крылья развернулись, хоть и не полностью, и угрожающе вздрагивали за ее спиной, напоминая своим цветом пламя в камине.

– Потрясающе, – произнес Логан, внимательно ее разглядывая. – В Валлене я видел крылатых только два раза, и оба издали. Никогда не думал, что это так… интересно. Позвольте вам выразить величайшую благодарность, сударыня, не имею чести знать, как ваше имя.

Вспоминая впоследствии эту сцену, Гвендолен начинала понимать, почему она не улетела в ночь – во взглядах, которые не сводили с нее эти двое, не было ни капли отвращения или презрения, которое она почти всегда видела в глазах других людей. Конечно, им было далеко до глаз Баллантайна – у Логана был холодный зеленоватый взгляд, и в нем читалось любопытство и восхищение ученого, который также восхищался бы любым непонятным, но красивым явлением природы. Что касается маленьких карих глаз Дагадда, то в них светилось хитрое веселье, словно он знал про нее что-то полезное, чем собирался воспользоваться.

Но они смотрели на нее открыто, считая если не равной, то настолько же достойной внимания, как любую часть огромного мира, который лежал перед ними. Только избитые лица и связанные руки напоминали о том, что дело происходит в другом месте – в остальном они снова выглядели точно так же, как у камина в кабинете Баллантайна, когда с горящими глазами говорили о тайной силе, которая существует в мире и которую они хотят отыскать.

– Мы редко бываем в Валлене, – буркнула Гвендолен, спрыгивая с подоконника. – Слишком далеко от наших гор, и там для нас гораздо меньше работы.

– Однако, мне кажется, горожане Тарра относятся к вашему… – Логан чуть замялся, – народу с гораздо меньшей терпимостью, если не сказать, с неприязнью. Тем не менее вы здесь, да еще в одном из самых опасных мест.

Гвендолен наконец настолько овладела собой, чтобы стать прежней и приподнять верхнюю губу в презрительном оскале:

– Судя по вашим лицам, с вами тоже обошлись без должной терпимости. А вы отчего-то здесь торчите.

– Разве мы по своей воле… – Логан хотел развести руками, забыв, что они связаны за спиной. Тут в разговор вступил Дагадд:

– Втыкаешь, малыш, она второй раз на нас щурится. Неспроста это, чтоб мне засохнуть! Нам тут полоскали, будто мы нюхачи из Валлены, а вот на кого она нюхает, хотелось бы мне откопать.

– Ты, ходячая бочка, можешь подбирать более понятные слова – Гвендолен медленно стиснула рукоять кинжала через ткань, – или они все утонули в пиве, которое вместо желудка плещется у тебя в голове?

Дагадд совершенно не расстроился – видимо, пиво было для него настолько священным напитком, что упреки в его чрезмерном потреблении воспринимались как комплимент.

– Я всегда так леплю, между прочим. А если кто не втыкает, тому Логан может развесить.

– Мой коллега действительно всегда так выражается, – вмешался Логан. – Это следствие его напряженных умственных занятий над многими языками – некоторые слова сдвинулись у него в голове и встали не совсем на свое место. Вам не следует на него обижаться, сударыня, опять-таки не имею чести знать, как вас зовут – но ваше поведение на самом деле может вызвать определенные подозрения. Вначале вы следите за нами, когда мы в кабинете вице-губернатора Баллантайна ведем важные для нас разговоры о вещах, не предназначенных для ушей широкой публики. Потом…

– А у вас, уж не знаю от каких занятий, сдвинулась самооценка, – перебила его Гвендолен. – Будто вы представляете такую ценность, что я всю сознательную жизнь мечтала за вами следить.

Как всегда при упоминании имени Баллантайна, у нее изнутри поднялась теплая волна. Она не могла видеть, как изменилось, пусть на секунду, выражение ее лица, но Дагадд неожиданно громко фыркнул.

– Потом вы появляетесь у Дома провидения, – невозмутимо продолжал Логан, – к которому избегают подходить даже добропорядочные горожане, не говоря уже о ваших соплеменниках, и появляетесь именно в тот момент, когда в нем находимся мы. Вы назовете это совпадением?

Дагадд гулко захохотал, сотрясаясь на стуле, насколько могли позволить веревки.

– Разверни уши, малыш, а вдруг она с тобой склеилась? Ты давно расшибался про этих книжку написать. Теперь точно наскребешь, без мусора – будет чего пощупать.

– За мою жизнь достаточное количество человеческих особей пыталось до меня дотронуться, – сквозь зубы произнесла Гвендолен, но все-таки с менее уверенной интонацией, потому что в распахнутых на нее глазах она по-прежнему не видела обычного людского выражения, и это несколько выбивало ее из колеи. Она даже вытянула из ножен один из кинжалов, но повертела его между пальцами скорее по обязанности. – Но каждый в этом искренне раскаивался.

– Мой коллега не совсем это имел в виду, – слегка извиняющимся, но совершенно не испуганным голосом сказал Логан. – Прошу не обижаться на него, сударыня… мне все-таки хотелось бы знать ваше имя, чтобы обращаться к вам подобающим образом.

– Я Гвен…. – она закашлялась, слегка сбившись, – Гвендолен Антарей.

– Я счастлив, что мои глаза видят вас. Гвендолен из рода Антарей, – несколько церемонно проговорил юноша со связанными руками и распухшей щекой. – Меня называют Логан, сын Дарста. Я хранитель арбалетного склада в Валлене.

– Разве ты не книжник?

На секунду на лицо Логана набежала легкая тень.

– Видите ли, милая Гвендолен… когда человек предлагает свои услуги валленскому протекторату, из всех умений, которыми он владеет одинаково хорошо, почему-то выбирается наиболее воинственное и вредное для здоровья окружающих.

– По-моему, оно как раз очень полезное, – сквозь зубы произнесла Гвендолен, и ее глаза чуть сузились. – Я вот умею только метать ножи. Арбалет бьет дальше.

– Прихлопнуться можно! – с восхищенной интонацией произнес Дагадд, вытаращив глаза, но хитрое выражение в них не изменилось. Логан с легкой печалью посмотрел на пальцы Гвендолен, с привычной легкостью крутившие кинжал с тонким лезвием.

– Чем же вы занимаетесь в Тарре, Гвендолен из рода Антарей? Неужели чистите губернаторскую коллекцию холодного оружия?

Гвендолен неожиданно вспыхнула. Ее крылья сложились, резко хлопнув за спиной. Их народ сам отказывался от крылатых женщин, ушедших вслед за своей страстью – но многие знали, что зачастую, выброшенные своими любовниками, они подсчитывали оставшиеся дни в дорогих или низкопробных борделях, кому как повезет.

– К сожалению, ничем интересным, – сказала она чуть язвительно. – Переписываю документы в канцелярии.

Логан рванулся вперед, насколько могли выдержать стягивающие его веревки.

– Тогда вы должны были видеть хоть что-то о Валленской торговой концессии. Почему первые корабли до сих пор не вышли в море? Хоть где-то это должно было упоминаться.

– Торговой концессии до сих пор не существует, – пробормотала Гвендолен, надеясь, что ее голос прозвучит равнодушно, – по приказу того, в чьем кабинете вы находитесь. И Эбер… то есть сьер Баллантайн… в общем… я жалею, что не умею стрелять из арбалета, как вы!

Логан и Дагадд внимательно прошлись по ней глазами, особенно отметив прижатые к груди кулаки и сощуренные до предела глаза.

– Она точно склеилась, – сказал наконец Дагадд с легким вздохом сожаления. – Но не с тобой, Луйг, и не со мной, вот дырка-то. Хотя мы тоже можем с этого кое-что облизать.

Логан напряженно думал. На его лбу неожиданно выступила и натянулась синеватая жила, казавшаяся особенно странной на лице мальчика с аккуратно подстриженными волосами.

– Гвендолен Антарей, если у вас будет возможность помочь отправке первых кораблей Торговой концессии, готовы ли вы безоговорочно подчиняться моему слову?

– А откуда мне знать… – начала она и пресеклась.

– Когда вы подслушивали в первый раз под окнами кабинета вице-губернатора Тарра, – голос Логана внезапно напомнил натянувшуюся струну арбалета, – вы могли понять, что для нас это важнее самой жизни. Я не требую с вас никакой клятвы. Я вижу, что ваша жизнь лежит на тех же весах. Хотя и не очень понимаю почему. Должно быть, у моего друга больше опыта в таких делах, – он покосился на Дагадда. – Вы согласны нам помочь?

– Ради вас я бы пальцем не двинула, – сказала она искренне. – Но если вы… если вы обещаете, что концессия…

– Сейчас мне сложно что-либо обещать, – пробормотал Логан сквозь зубы.

Жилка на его лбу пульсировала все сильнее, наливаясь бордовым цветом и становясь намного ярче, чем колоритный синяк на скуле. Его губы медленно зашевелились, словно пропуская через себя что-то необходимое, но неприятное. Волокна одной из веревок на его груди постепенно разошлись, и тут же радостно лопнули путы на запястьях. Поднявшись с кресла, Логан чуть презрительно скривил губы, растирая оставшиеся на руках следы. Дагадд вообще не предпринимал особых усилий – он просто слегка потянулся и принялся тщательно стряхивать с камзола мелкие обрывки веревок.

Соплеменницы никогда не считали, что у Гвендолен большие глаза, но тут они явно бы отшатнулись в поражении.

– И вы так могли с самого начала?

– Драгоценная моя Гвендолен, – Логан дышал чуть труднее, чем обычно, но на его интонации это не отразилось, – мы можем гораздо больше, чем просто порвать ничего не значащую для нас веревку. Просто мы всегда оцениваем, что является необходимым для нас в данный момент. Когда мы хотим сыграть роль смертельно перепуганных книжников – нам это нетрудно. Но сейчас, после знаменательной встречи с вами, мы полагаем, что для нас полезнее перестать быть связанными по рукам и ногам.

– Ну это…в общем… – Дагадд потопал огромными сапогами, – хотя для твоей тихой жизни, пташка, лучше бы мне оставаться стреноженным.

– Вы ведь и так хотели нам помочь, правда? – перебил его Логан. – Иначе зачем вы достали кинжал из ножен? И как вы собирались поступить с нами дальше?

– Мы могли бы выбраться на карниз, – пробормотала Гвендолен, все еще не пришедшая в себя от их выходки. – Сейчас темно, Эштарра на исходе. Стража только с другой стороны здания. Я могла бы… опустить вас вниз по очереди.

Логан с сомнением окинул взглядом ее фигуру.

– Вы знаете, сколько весит мой друг, милая Гвендолен?

– А вы знаете, какая участь ждет крылатых на севере, в Вандере и Айне? – губы Гвендолен презрительно дрогнули. – Их там не убивают и не преследуют, а наоборот, платят большие деньги купцам, которым посчастливится отловить кого-то из нас и привезти в княжеский замок. Князья пользуются нами как крылатыми лошадьми.

Лицо Логана внезапно дернулось и застыло.

– Теперь вы понимаете, почему мы так хотим изменить этот мир, Гвендолен?

Она потянула его за рукав к окну, невольно обрадовавшись тому, что инициатива снова перешла к ней, и она опять прежняя, решительная и язвительная Гвен, в превосходстве которой над окружающими все не раз убеждались.

– Потом будете проливать слезы над мировым устройством. Сначала надо отсюда выбраться. Подручные Энгинна могут в любой момент вернуться – вы же не станете им рассказывать, что нечаянно порвали веревки во время философской задумчивости?

Они вылезли на карниз, зажмурившись от ударившего в лицо дождя и ветра. Погода этой ночью вполне способствовала бегству и заметанию следов.

– Он первый, – кивнула Гвендолен в сторону Дагадда. Если честно, она до конца не была уверена, что не рухнет вместе с ним на камни. Хотя, несмотря на свою более чем объемную фигуру, он двигался по карнизу неожиданно легко.

Гвендолен расправила крылья, привычно вздохнув от облегчения, и слегка подвигала ими, разминая мышцы.

– Держись за плечи, – бросила она Дагадду, но тот, конечно, радостно обхватил ее руками вокруг талии и выше.

Они сорвались с карниза, тяжело упав в темноту. Непомерный груз тянул Гвендолен вниз, она из последних сил напрягала крылья, нелепо взмахивая ими, пытаясь удержаться, зацепиться за воздух. Вдруг земля ударила ее по ногам, и они покатились по камням мостовой. Одно крыло онемело, и она с ужасом подумала, что кости сломаны. Но на нем просто лежал Дагадд, сохранявший на лице широкую улыбку. На его лбу наливалась огромная шишка, но это не мешало ему по-прежнему крепко притискивать к себе Гвендолен.

– Убери свои лапы, – яростно прошипела она, высвобождаясь.

– Разве тебе не сладко, пташка? – отозвался тот с искренним удивлением. – А все юбки обычно визжали.

Гвен поднялась на дрожащие ноги, придерживая рукой колено, распухающее еще быстрее, чем шишка на лбу Дагадда. Одного из крыльев она по-прежнему не ощущала, хотя смогла, дергая им, подняться в воздух.

– Бросьте меня, Гвендолен, – быстро сказал Логан, глядя на ее закушенную губу. – Дагди умеет гораздо больше меня. Он сделает все, что нужно, даже если я останусь здесь.

– Летел бы ты в… – пробормотала она сквозь зубы, закончив грязным словом. Люди иногда употребляли похожие ругательства, поэтому она не сомневалась, что он ее поймет. – Скоро стража начнет делать обход. Хочешь, чтобы всех нас заметили?

Он покорно навалился ей на спину, зажмурив глаза, из чего Гвендолен сделала неожиданный вывод, что великий маг и книжник боится высоты. Логан был не в пример скромнее своего друга и держался за плечи, как и было велено, но когда Гвен завалилась на вывихнутое крыло, не в силах выровнять полет, его руки соскользнули ей на горло, заставив закашляться.

Гвендолен беспомощно загребала воздух, начиная прекрасно понимать, что чувствуют хромые. Все-таки молодой маг был гораздо легче, поэтому она сумела, пусть криво и неловко, чувствуя, как кровь из прокушенной губы собирается во рту, опуститься на землю. Дагадд уже благоразумно убрался в тень домов напротив.

– Давай, малыш, двигай шлепанцами, – зашептал он громко. – Костоломы будут здесь через пятнадцать минут.

– Откуда ты знаешь? – невольно спросила Гвендолен, заведя одну руку за плечо и с шипением ощупывая крыло.

Дагадд пожал плечами, видимо сам удивившись.

– Ну пошли, – обреченно сказала Гвендолен, озираясь. Она с трудом понимала, куда поведет этих двоих, Она одинаково слабо представляла их что в своей маленькой каморке под крышей гостиницы – чего бы стоили одни глаза хозяина, если бы она потащила их наверх по покосившейся лестнице мимо его конторки – что в доме Кэссельранда, на порог которого никогда не ступали бескрылые обитатели. Но тут Логан наконец выпрямился, поменяв слегка зеленоватый цвет лица на просто бледный, и изобразил самый церемонный валленский поклон.

– Мы крайне признательны вам, Гвендолен из рода Антарей. Полагаю, наша следующая встреча состоится скоро.

– И куда вы пойдете? Вас же снова схватят.

– Ну, нас схватили в этот раз потому, что мы о ни чем не подозревали. Теперь будем осторожнее, вот и все, – Логан слегка улыбнулся, насколько позволяла заплывшая щека. – Вы не отказываетесь от своих слов помочь нам с концессией?

– Нет, – Гвендолен помотала головой и на всякий случай еще уточнила: – Не отказываюсь.

– Тогда я вскорости объясню вам, что нужно делать. Пошли, Дагди. Будьте осторожны, Гвендолен, не попадайтесь на глаза страже.

Они неожиданно быстро рванули в близлежащий переулок, и темнота поглотила их фигуры почти мгновенно. Только некоторое время из темноты доносился бурчащий бас Дагадда: "А я, между прочим, ничего не жевал уже три часа…" и неумолимый холодный голос Логана: "Значит, спокойно потерпишь еще столько же".

Гвен почему-то все смотрела им вслед, хотя в сплошной тени ничего нельзя было разобрать. Неожиданно она резко почувствовала, что совсем одна на холодной улице, под дождем и нависающими над ней карнизами Дома Провидения. Может быть, это потому, что этих двоих было так много, что они заполняли собой все пространство и внимание? Гвендолен поймала себя на мысли, что никогда так долго не разговаривала с людьми. Правда, люди ли они, вот вопрос?

Она подобрала валяющийся на мостовой и безнадежно промокший плащ, и кое-как завернулась в него, с грехом пополам уложив больное крыло так, чтобы его не было заметно. И вдруг шарахнулась в тот же переулок, в котором исчезли два ее новых странных приятеля, и прижалась к стене дома.

Вдоль Дома Провидения, четко топая ботфортами, несмотря на дождь и ветер, прошагал ночной патруль. Идущий впереди капрал нес фонарь, но пламя задувал ветер, и от попадавших под колпак дождевых брызг пламя шипело и чадило, поэтому они не заметили распластавшуюся в переулке тень.

Излишне говорить, что к этому моменту пятнадцать минут как раз истекли.

– Кто из вас Доли Антор?

Гвендолен отрешенно скользнула взглядом по двум вошедшим в залу гвардейцам. Один из них был совсем непримечательным, так что взгляд с него соскользнул сразу, не имея возможности зацепиться, а на огромных плечах и кулаках второго она мельком сосредоточилась – почему-то ей вспомнился нос Дагадда, расквашенный одним ударом.

Неожиданно она осознала, что сидящий с ней рядом счетовод, приподнявшись, указывает пальцем в ее сторону, и лицо у него синевато-серое. И только когда широкоплечий гвардеец, схватив ее за руку чуть ниже локтя, одним движением выдернул из-за стола, она сообразила, что Доли Антор – ее имя, которым она назвалась в канцелярии, чтобы скрыть истинное, слишком многосложное для Тарра, сразу выдающее в ней дочь другого народа.

Пальцы гвардейца напоминали железо наручников. Он даже не стал заворачивать ей руку за спину, будучи уверенным, что девчонка и так никуда не денется.

От полного краха их плана Гвендолен отделяла всего лишь минута. Тело крылатой, двигающееся гораздо быстрее человека, само собралось вывернуться из жесткого, но довольно примитивного захвата, а вторая рука потянулась к потайным ножнам. Со стороны это выглядело так, будто девушка в ужасе стала оседать в обмороке на пол, схватившись за сердце. Но в последний момент перед ней встало перепуганное и искаженное лицо Логана, по щекам которого катились слезы. "Если для дела нужно, чтобы мы предстали в виде перепуганных книжников…"

Гвендолен опомнилась. Некоторое время она волочилась по полу за гвардейцем, грубо вздернувшим ее на ноги у самых дверей. Потом она постаралась что-то сделать с лицом – выражение страха далось ей не сразу, но впрочем, особенно на нее никто не смотрел. А когда гвардеец впихнул ее в кабинет этажом выше и толкнул вперед, профессионально грубо вывернув руку и сапогом ударив по щиколотке, ей уже не надо было притворяться перепуганной. Сердце застучало в горле, словно вырываясь наружу. Прямо на нее смотрел сидящий за длинным дубовым столом человек, чье лицо она каждый день представляла себе до каждой черточки и кого она видела так близко всего лишь второй раз в жизни.

Вице-губернатор Баллантайн подался вперед всем корпусом. Наверно, его удержала похожая сила, что несколько минут назад отвела пальцы Гвендолен от почти вытащенного кинжала. Его лицо сделалось совершенно каменным и абсолютно непохожим на себя.

О Эштарра, как никогда в этот момент упавшая на пол и скривившаяся от боли Гвендолен Антарей верила в твое покровительство. этот момент упавшая на пол. бя. оем, что совершенно не вязалось с его постоянно меняющимся и живым взглядом. вного захвата, а Ведь только ее богиня могла выдернуть заколку из туго стянутых волос, чтобы они рассыпались и упали на лицо, полностью скрывая его от посторонних глаз. Если бы кто-то увидел ничем не скрытый, рвущийся наружу, отчаянный восторг на ее лице, не ждать добра ни ей, ни так некстати его вызвавшему сьеру Эберу ре Баллантайну. Он хотел ей помочь! Он узнал ее! А даже если и не узнал – он с трудом удержался, чтобы не поднять ее с пола! И даже если бы он поступил бы так с любой несчастной затравленной толмачкой, брошенной перед ним на колени – Гвендолен гордилась, что думала о нем все это время. Он стоил того, чтобы о нем думать. И того, чтобы стерпеть боль в лодыжке. Гвен слегка пошевелила ногой. Перелома нет – и хорошо, и жаль. Наверно, надо было все-таки закричать или заплакать, но уже поздно. Пусть думают, что у нее язык отнялся от ужаса. Она так и не поднимала головы – нельзя, пока не стерлась до конца раздирающая губы, переполняющая ее до краев торжествующая улыбка.

– Вот эта, досточтимые сьеры, – кратко сказал гвардеец.

Склонившаяся до пола Гвендолен услышала голос, не слишком напоминающий Энгинна, но подражающий всем его интонациям:

– Зачем ты приволок ее сюда? В Доме Провидения разобраться с ней будет гораздо удобнее.

– Смею обратить ваше внимание, сьер Ноккур, что только канцелярия губернатора выносит решения по преступлениям, совершенным ее служащими, – голос Баллантайна прозвучал бесцветно, но настолько холодно, что заменяющий Энгинна не сразу нашелся с ответом.

– Высокородные сьеры, – вступил в разговор третий голос. Он говорил на круаханском с тем мягким слащавым акцентом, который присущ только валленцам. – Позвольте мне выразить свое недоумение. Согласно полученным сегодня утром из канцелярии бумагам корабли концессии наконец-то подняли паруса и вышли в море. Позволю себе заметить, после двухнедельной, ничем не оправданной задержки. И если бы не мое безмерное к вам уважение, сьер Баллантайн, мне могло бы прийти в голову, будто вы нарочно оттягиваете наше отплытие по непонятным мне причинам. Тем не менее, три первых корабля снялись с якоря, но дежурившая в порту достопочтенная стража пыталась воспрепятствовать нашему отплытию. Вплоть до того, что на них не подействовали грамоты из вашей же канцелярии, и моей охране пришлось обнажить мечи! – Валленец слегка передохнул, справляясь с дыханием. – Теперь я присутствую при каком-то странном разговоре, если не сказать допросе, и беру на себя смелость утверждать, что мой скромный разум отказывается вмещать подобные вещи.

– Ваши корабли вообще не должны были выходить в море! – внезапно зашипел тот, кого называли Ноккуром. – Канцелярия не могла выдать такой грамоты.

– Полагаю, я ослышался, сьер Баллантайн? – изящно осведомился валленец. – Не стоит ли на Хартии о торговой концессии подпись его светлости губернатора?

Гвендолен рискнула посмотреть в щелку между прядями. Эбер поднялся из-за стола и неожиданно показался ей еще красивее, чем она считала его обычно. Глаза чуть прищурились и засверкали холодным голубоватым пламенем.

– Собрат мой Ноккур, – сказал он с исключительной интонацией, в которой ирония настолько переплелась со словами, что выделить ее было невозможно. – В данный момент за торговые связи с Валленой отвечаю я.

– Мой лорд Корнелиус, – продолжал он с легким поклоном в сторону валленца, теперь уже на его языке, почти безупречно, только немного быстро, проглатывая некоторые звуки, – от канцелярии и себя лично приношу извинения за испытанные вами неудобства. Льщу себя надеждой, что данное недоразумение скоро выяснится, и мы сможем доставить вам необходимые пояснения. От своего лица выражаю искреннее удовлетворение, что начало концессии наконец-то положено. И не смею больше вас задерживать, учитывая, насколько бурным было для вас это утро.

Валленец поднялся – Гвендолен показалось, что это тот самый посол, что выступал на Конклаве – и совершив многоэтапный валленский поклон, церемонно двинулся к выходу. Ладонь у него была замотана какой-то бурой тряпкой – видимо, не только его охране пришлось браться за мечи.

– Это уже слишком, Эбер! Ты за это ответишь!

– Чего вы добиваетесь – чтобы Валлена отозвала свое посольство?

– Ты зарываешься, Эбер! Клянусь Провидением, ты считаешь себя безнаказанным? Не притворяйся, будто не знаешь, какой приказ было велено отослать сегодня утром на корабли концессии.