Текст книги "Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ)"

Автор книги: Вера Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

Голос Баллантайна:

– Будьте осторожны, не переборщите, эрлесса. В Круахане очень строго карают за публичный разврат и показ откровенных картин.

– Почему же публичный? Я к себе никого не звала. А если зрители явились сами – то пусть пеняют на себя.

Гвендолен, напряженно оглядываясь вокруг, искренне пожалела, что ее уже вряд ли услышат, и потому она не может присоединиться к диалогу со своими накопившимися репликами. Но тут ступеньки закончились, под ногами ненадолго образовалась темная пустота, и Гвен упала на твердую каменистую землю, отбив обе пятки.

Подземный ход Гнелля был не слишком гостеприимен, но все-таки благодарение Эштарре, что он вообще был.

– Сьер Фредерик, – позвала Гвендолен где-то в середине пути. Судя по всему, они проходили под рекой, потому что под ногами хлюпало, а за шиворот несколько раз упали холодные капли. – Интересно, а почему вы отправили меня первой? Вряд ли всего лишь из благодарности за предупреждение. И подозревать вас в тайной приязни к крылатым… это скорее походило бы на оскорбление.

Гнелль шел прямо перед ней – Гвендолен довольно неплохо видела в темноте и узнала его характерную, чуть раскачивающуюся походку. Дыхание тоже было его – легкое, прерывистое, с еле слышным свистом. Но ответил он не сразу, так что Гвендолен даже начала сомневаться в своем зрении.

– Ты носишь тайну Ордена. Раз этот проныра и карьерист Энгинн здесь, значит, он пришел за ней. Наш заговор его, конечно, волнует… вернее, радует, потому что он таким образом может от нас быстро избавиться, но гораздо больше его волнует, в чем сила Ордена Чаши. Как ты думаешь, у кого в первую очередь он захочет спросить? Это главная причина моего поступка.

– Вы не напрасно все эти годы возглавляли именно Изучающую ветвь, – пробормотала Гвендолен. – Но раз вы сказали "главная", значит, есть и еще причины.

– Конечно, – тон Гнелля ничуть не изменился. – Я давно не пользовался этим ходом, лестница могла разрушиться. Довольно простой способ проверить, не рискуя самому.

– Преклоняюсь перед разумом и волей Провидения, – Гвендолен фыркнула, потому что возмущаться было бесполезно. – Ничего, что я не ползу на коленях, как подобает в таких случаях?

Гнелль обернулся, быстро сверкнув глазами – наверно, он вряд ли оставил это замечание без внимания, но в этот момент идущие впереди стали по одному останавливаться. Поскольку возглавлял шествие Дагадд, Гвендолен не сомневалась, что повод был серьезный.

– Что там случилось?

– Выход наружу на берегу, возле косогора. Но вся река вверх по течению патрулируется. По берегу расставлены часовые. У нашего склона разбит лагерь, там три десятка воинов, – быстрым шепотом передал идущий рядом. Гвендолен поняла, что все соратники Гнелля так и останутся для нее людьми без имен, похожими друг на друга, и удивилась тому, что немного пожалела об этом. "Ты что, начинаешь обращать внимание на людей, Гвен Антарей? Стареешь, видно. А так как от старости умереть тебе не суждено, то в общем исход получается закономерный".

– Пробьемся, – Гнелль поклонился с легкой издевкой, которую Гвендолен прекрасно видела в темноте. – В конце концов, среди нас есть некто, умевший справиться одним мечом с пятьюдесятью на Привратной площади. Если, конечно, вы сами не приказали распускать о себе победные слухи, Великий Магистр Ордена Чаши.

– Вы кое-что напутали, Генерал Изучающей ветви, – Гвендолен вернула ухмылку, поправляя рукоять меча. Плащ пришлось скинуть, как лишнюю помеху, и стоящий рядом зашипел и шарахнулся, когда его задело крылом, отчего Гвен быстро обрела прежний настрой по отношению к роду человеческому. – Не стоит приуменьшать мои заслуги. Их там было не пятьдесят, а сто, и я повергла их в прах одним пальцем. Всех по очереди.

– Сьер Баллантайн, – она повернулась, стоя на краю ведущего наружу просвета, и стараясь смотреть не на Эбера, а в землю. – Я постараюсь их отвлечь, но надолго не получится. Бегите все сразу к их лошадям, не оглядываясь.

– Что значит – надолго не получится?

– Не хочу вас разочаровывать, но в отряде Энгинна каждый обучен сражаться с такими, как я. И мне придется драться с ними всерьез. Когда у меня нет явного преимущества, а значит, я должна ранить и убивать. Иначе убьют меня.

– Ну и что? – по счастью, это спросил Гнелль, а не Баллантайн. У того только дрогнули губы.

– Мой источник – сострадание и жалость, – не очень понятно пробормотала Гвендолен. – Мне будет еще хуже, чем всем, кого коснется мой меч. Так что у вас не больше пяти минут. И то если я очень постараюсь.

Подземный ход был узким и тесным, поэтому, к сожалению, красивых сцен там состояться не могло, и все происходящее напоминало беспорядочную возню. Баллантайн с криком "Никуда ты не пойдешь!" обхватил Гвендолен за пояс, пытаясь оттащить от выхода. Гнелль пытался оторвать его руки: "Эбер, не впадайте в безумство! Другого выхода все равно нет!" Двое, стоящие ближе всех, помогали Гнеллю по мере сил, но к Гвен прикасаться не хотели. Остальные на всякий случай насели на Дагадда, чтобы тот не смог пробиться к Гвендолен. Когда стену задевали каблуками, сверху сыпался песок и какая-то труха. Самой пострадавшей стороной, обреченной на неминуемое поражение, оказался Эбер – с одной стороны, Гвендолен вырывалась, как взведенная до упора пружина, с другой стороны, его тянули назад три человека, хватая за волосы и одежду. В самый неподходящий момент часть потолка осела им на голову. Так они и вывалились из подземного хода, пихаясь, отплевываясь от песка и напоминая какой-то причудливый клубок.

Мирно сидевшие у слабо дымившего костерка воины в изумлении подхватились на ноги, потянувшись за мечами и арбалетами. Если и был какой-то момент замешательства, то он был безнадежно упущен. Гвендолен, выпутавшись и отбежав на некоторое расстояние, сразу поняла, что обещание пяти минут для бегства было нахальным хвастовством с ее стороны. Ее грамотно замкнули в полукольцо, причем у троих мечи были длиннее ее собственного. У края воды, особенно не торопясь, встали два арбалетчика, расставив ноги, и Гвендолен тоже решила, что спешить ей некуда. Тем более что ее спутники не собирались никуда бежать, а бесцельно болтались возле полузасыпанного проема, не сводя с нее глаз.

Краем глаза она видела, как Эбер хватается руками за пояс, будто надеясь найти там какое-то оружие.

– Думаешь, я не понимаю, что ты решила умереть? – закричал он внезапно с таким отчаянием, что стоящие рядом отшатнулись. – Не смей!

"Разве я хочу умереть? Пока я дышу, у меня есть надежда, что все-таки буду тебя видеть. Пусть не так, как мне хочется. Пусть редко. Пусть даже, как сейчас – ты ведь все равно такой красивый, даже когда ты надрываешься от крика, по лицу текут слезы, и в волосах песок. И очень жалко, что мне сейчас помешают на тебя смотреть".

На этом размышления закончились, потому что двое шагнули к ней с разных сторон, замахиваясь мечами. Она крутанула черным клинком, прекрасно понимая, что это ее первый и последний удачно выполненный классический прием. Сейчас со спины зайдет третий и небрежно стукнет мечом по шее. Взлетать она даже не пыталась.

В следующее мгновение она покачнулась и упала на одно колено. Вначале у нее было ощущение, что голова кружится от ужаса, и земля уходит из-под ног. Негодуя на себя за внезапную слабость, Гвендолен упрямо пыталась подняться, но держаться на ногах было невозможно. Вокруг что-то гудело и рычало, причем Гвен была уверена, что это она сама кричит от ярости и страха. Потом она запоздало удивилась отсутствию противников и обнаружила, что они тоже напрасно пробуют встать, и мечи с арбалетами разбросаны кругом. Несколько раз прямо перед глазами оказывался мелкий коричневый песок, один раз Гвендолен ткнулась в него носом, и только тогда догадалась сесть, крепко держась обеими руками за землю. Земля дрожала и качалась.

Гвендолен так до конца и не поняла, почему именно ее избрали Великим Магистром после Баллантайна. Она совершенно ничего не умела и не знала, но все-таки было бы странно, если бы она не догадалась первой, в чем дело.

– Дагди, прекрати! – заорала она пронзительно, перекрикивая шум внезапно поднявшегося ветра. – Перестань! Это… нельзя! Будет только хуже! Перестань, я тебе сказала!

Дагадд вряд ли ее слышал – он громко топал ногами, мотая головой и вытянув толстые руки с растопыренными пальцами. В сочетании с остатками таширского грима на широком лице это составляло воистину потрясающую картину. Глаза его были плотно зажмурены. Он не раскрыл их даже тогда, когда доползшая по песку Гвендолен ткнулась в его ногу и дергала за штанину, продолжая кричать. С таким же успехом можно было пытаться задержать несущийся ураган. По песку пробегали волны, словно берег вознамерился ненадолго сыграть роль моря. От ног Гвендолен, постепенно раскрываясь, побежала заметная трещина, в самый центр которой и ударила арбалетная стрела, прилетевшая со стороны леса.

– Великолепно, – сказал ясный и холодный голос. – Мой дорогой побратим всегда сначала делает, потом думает. Причем делает именно то, что ему в данный момент дается легче всего.

– Это наглая и бессовестная клевета! – выкрикнула Гвендолен, выплевывая песок. – Действие, которое обычно обозначается словом "думать", он не совершал ни разу!

Логан, сын Дарста, всеведущий Магистр всех знаний и ремесел, стоял чуть поодаль на косогоре, не убирая рук с нацеленного арбалета, в который быстро вложил следующую стрелу. В отличие от перемазанных в песке и глине спутников Гвендолен он выглядел исключительно достойно, хотя и скромно, в темно-синем бархатном камзоле и коротком плаще, какой носили зажиточные горожане. Светлые волосы, блестящие даже при тусклом свете догорающего костра, были тщательно расчесаны и даже – Гвендолен не сомневалась в этом – слегка подвиты на концах.

Дагадд с трудом разлепил веки и схватился за плечо по-прежнему прижимавшейся к его боку Гвендолен.

– Эй, малыш, – хрипло произнес он, – я тут немного нахлобучил, конечно. Но они первые присунулись.

– Их лошади привязаны в роще, – по-прежнему холодно продолжал Логан. – Возьмите их, должно на всех хватить. А остальным не рекомендую в ближайшее время совершать каких-либо действий, – прибавил он в сторону зашевелившихся воинов. – Вообще лучше не вставайте. Я держу вашего предводителя на прицеле.

Гнелль, из всех имевший самый безумный вид, оттого что волосы, пересыпанные песком, поднялись дыбом и казались совсем седыми, подошел к Логану, глядя на него снизу вверх, поскольку тот стоял на небольшом холме.

– Куда мы теперь? Что вы хотите делать?

– Все началось гораздо раньше, чем нужно, – не особенно впопад ответил Логан, но голос его звучал так, что не оставлял места для возражений. – Это очень скверно, но делать нечего. Сейчас у вас только одна дорога – в город Гревен. Самый непокорный и независимый из всех городов Круахана.

Лошадей им все-таки не хватило. Вернее, без седла осталась Гвендолен, слегка замешкавшаяся из-за своего обычного недоверия к подобному способу передвижения. Впрочем, в следующую минуту она мысленно благословила Логана, придумавшего эту затею, всех лошадей по очереди и даже воинов Провидения, которые захватили с собой на одного скакуна меньше – потому что Баллантайн, развернув коня, рядом с ней, хлопнул ладонью по седлу, жестом торопя ее сесть позади него.

– Сражаешься ты замечательно. – сказал он серьезно, – а держаться в седле совсем не умеешь.

Гвендолен объватила Эбера обеими руками за талию и прижалась к его спине так тесно, как только могла…

– До чего прекрасно, что я не стала этому учиться в свое время, – сказала она со счастливым вздохом, примериваясь, можно ли будет положить голову ему на плечо, когда все сорвутся в галоп и перестанут на них таращиться.

Со стороны они, наверно, смотрелись диковинно, особенно в предрассветных сумерках, когда отдохнувшие за ночь лошади быстро проносились одна за другой по лесной тропе, ударяя копытами в мягкую землю – казалось, что мчится какое-то непонятное создание из легенды, о четырех ногах и с крыльями. Гвендолен то и дело разворачивала их, не в силах окончательно успокоиться. Встречный ветер быстро выдул песчинки из волос Баллантайна и отбросил пряди со лба. Эбер не отрываясь, смотрел вперед, чуть прикусив губу, держа темп, заданный Логаном, несущимся во главе отряда. Одна щека у него была перемазана глиной, но лицо вновь стало собранным и уверенным. Гвендолен за его спиной блаженствовала, с недоумением постигая, как это прекрасно, когда от тебя уже ничего не зависит. Небо светлело все сильнее, и на дороге проступали тени от деревьев.

– Неужели и это все тоже ты придумала? – прокричал Баллантайн, не оборачиваясь. – С тебя, впрочем, станется.

– Ты сердишься, – Гвендолен говорила без вопросительной интонации.

– На тебя я не могу сердиться. Ты опять рисковала жизнью. Сколько раз это повторится? Я очень за тебя испугался, Гвендолен. Мне показалось… что ты серьезно… – он внезапно замолчал на середине фразы.

– Может, это было бы к лучшему, – задумчиво отозвалась Гвен. Положить голову ему на плечо она побоялась, чтобы не мешать, но ей и так было всего достаточно для законченной картины счастья. Которое исчезнет очень скоро и именно поэтому пронизывает ее до кончиков пальцев – как солнце, встающее за лесом, освещает каждую травинку.

– Мне не было так страшно даже тогда… во дворце Хаэридиана… когда меня привязали к столбу. Что ты сделала со мной, Гвендолен?

– Если бы я могла что-то сделать на самом деле…Ведь если бы за нами не было погони, ты бы во весь опор скакал обратно. И я бы не сидела в твоем седле. Правильно?

– Ты совершенно права. И я тебе объяснял, почему я так поступаю.

– Послушай… – Гвендолен помедлила, но все-таки ей было гораздо легче говорить откровенно, когда Эбер не смотрел ей в лицо, а она прекрасно видела каждую его черточку. – Я все понимаю… и не жду ничего… по-другому со мной быть не может. Но если бы я была обычной женщиной… без проклятия Вальгелля… ты смог бы… полюбить меня по-настоящему?

– Если бы ты была обычной женщиной, мы бы не встретились.

– Ты не хочешь отвечать?

– Ты все упрощаешь, Гвендолен. Потому что никогда не была на моем месте. Я… так тебе завидую.

– Мне?

– У тебя еще столько всего впереди. Столько хорошего.

– Вряд ли. У меня впереди несколько часов. До первого относительно безопасного места, откуда ты сразу же помчишься в Круахан.

– Почти сразу. Надеюсь, что это место будет не только безопасным, но и достаточно укромным.

– Укромным для чего?

– Гвендолен, если ты и дальше будешь ко мне так прижиматься, то я могу не выдержать раньше, чем мы скроемся от погони. Я и так держу себя в руках из последних сил.

Гвендолен замолчала. Она даже слегка отстранилась, но не затем, чтобы избавить Эбера от лишнего искушения, а чтобы случайно не прикоснуться щекой, по которой внезапно потекли слезы. В лицо дул сильный ветер, и соленая влага быстро затекла в уши и за шиворот. Последний раз она плакала в детстве, до того. как надела пояс с метательными ножами и услышала в свой адрес "это рыжее отродье". Она была счастлива в эту минуту, но в целом так несчастна, словно в ней собралась вся боль бедных крылатых дочерей Эштарры, проливающих слезы на всех берегах Внутреннего океана.

Неизвестно, что сказал бы Баллантайн, увидев ее слезы, но, по счастью, их маленькая кавалькада выезжала из леса на дорогу, ведущую прямо к стенам небольшого города, выглядящего вполне уютно и мирно и вовсе не наводящего на мысли о бунтах и непокорстве. Невысокие стены в лучах разгорающегося солнца приобретали розоватый оттенок, и на изрезанной причудливыми завитушками башне ратуши радостно зазвонил колокол – очевидно не затем, чтобы созывать окрестный люд на восстание, а всего лишь чтобы почтенные горожане не проспали тот момент, когда на площади начнут бойко торговать свежим утренним хлебом.

– Должны успеть, – крикнул Логан, не останавливаясь, – делайте все, что я скажу! Гвендолен, дремать будем после! Готовь свой меч и кинжалы!

– Объясните хотя бы, что нам предстоит! Какие у вас планы?

– Сьер Гнелль, вы хорошо знаете гревенскую службу Провидения?

– Я Гревеном… интересовался мало, – дыхание Гнелля совсем сбилось от быстрой скачки, но он старался не отставать. – Привык к тому, что основная власть там…в руках Защищающей ветви, поскольку без нее…. редко обходились. Там постоянно… происходили какие-то беспорядки.

– Ну что же, – Логан похлопал по ложу арбалета, и глаза его ярко засветились, вызвав заметный испуг на лицах спутников Гнелля. – Придется Гревену, как ни прискорбно, впредь обойтись без Защищающей ветви. И без службы Провидения вообще.

Гвендолен медленно спустилась по пологим ступенькам, ведущим в небольшой внутренний дворик, и села на последнюю, положив рядом свой расстегнутый пояс с метательными ножами. Даже в орденской библиотеке, глубокой ночью, она не могла успокоиться после всех событий. Эбер давно спал, вытянувшись без движения на узкой постели, и Гвендолен боялась ворочаться, чтобы не мешать. Наконец она осторожно сползла на пол и на цыпочках добралась до двери, стараясь не натыкаться на стулья и не наступать на раскиданную одежду. Свой камзол и штаны она нашла со второй попытки, а сапоги без шума обнаружить было невозможно, поэтому Гвендолен двинулась дальше босиком, прихрамывая с непривычки и поджимая пальцы от холода. Голова у нее кружилась от второй бессонной ночи, но глаза упорно не желали закрываться. Так она и сидела, положив подбородок на колени и не пытаясь поймать ни одну из мыслей, которые проносились в сознании, как быстрые тени…

Спустя некоторое время она поняла, что тени существуют на самом деле и мелькают перед ней на потрескавшихся каменных плитах двора. Источником теней был фонарь, качающийся в руке невысокой, чуть сгорбленной фигурки, которая обходила двор по кругу, внимательно проверяя засовы на каждой двери и что-то шепча. На Гвендолен владелец фонаря не обращал никакого внимания, словно каждый день натыкался на растрепанное и впопыхах одетое создание со сложенными за спиной крыльями такого же цвета, что и спутанные кудри на голове и странным выражением полуприкрытых глаз. Обойдя двор в третий раз, он добрел до ступенек, на которых она сидела, и опустился рядом, подложив толстую шкуру, которую нес под мышкой. Фонарь он поставил на камни, и тени разбежались полукругом, образовав новый рисунок.

– Ночи-то теперь сырые, – пробормотал он извиняющимся тоном. – Спина опять разболелась, видно, завтра ветер поменяется. А ты не замерзнешь? Холодно сидеть на камнях.

Гвендолен растерянно помотала головой и неожиданно смогла ухватить если не мысль, то воспоминание – зал в доме Аллария, весь устланный роскошными коврами, и толстые стекла, сползающие на кончик носа человека, сидящего рядом с ней. Больше таких она нигде не видела. Странный, совершенно беспомощный на вид служитель не менее нелепого бога – как зовут первого, она так и не удосужилась узнать, а имя второго забыла.

– Ты меня помнишь?

– Извини, юноша, вижу я теперь совсем скверно. Но мы, конечно, встречались, раз ты вспомнил меня. Рад, что мы увиделись снова.

– Если ты не помнишь, кто я, то почему ты радуешься? – Гвендолен фыркнула и вновь опустила голову на колени. – Мало ли при каких обстоятельствах мы познакомились.

– Каждое живое создание не может не радовать, – человек спокойно улыбнулся. – Каким бы оно ни было.

– Даже такое, как я?

– Насколько я могу судить по голосу, ты еще очень молод. И значит, просто не успел совершить очень много дурного. Когда-то мне приходилось долго стараться, чтобы найти радость от встречи, например, с контрабандистом из Эбры. Я пытался отыскать в каждом что-то хорошее, какую-то добрую черту, которая не совсем погибла. А потом я понял, что радовать должно не это. В каждом есть искра жизни. А это огонь, который Изир зажег в нас. И ничего больше разыскивать не надо.

– Я, кстати, ничего особенно дурного не совершала, – слегка обиженно произнесла Гвендолен. – Это люди от нас шарахаются, как от чумной повозки. Так что я бы на твоем месте радовалась слабости своего зрения. Оно тебе сохранило несколько спокойных минут.

– Меня в тебе тревожит только одно, – задумчиво сказал служитель Изира, не поворачивая головы. – ты носишь слишком много железа. Но сегодня весь город переполнен железом и кровью. Может быть, ты расскажешь мне, что случилось? Извини, что назвал тебя юношей, но ты одеваешься, как мальчик. И мое обращение тебя не обидело, я бы почувствовал.

– Сегодня Орден Чаши… изгнал из города службу Провидения. У всех воинов отобрали оружие и вывели за ворота. Только недавно погасили огонь в чертоге Защищающей ветви. Но на пожаре никто не погиб. – прибавила она поспешно и тряхнула головой, настолько ясно перед глазами встала фигура Логана. направляющего арбалет с единственной стрелой в центральное окно – один глаз крепко зажмурен, и лицо кажется неподвижным, как у каменной статуи. "Не все тебе веселиться, Дагди. Я тоже заслужил право на небольшое развлечение. А ты, милый побратим, будешь тушить".

– А зачем Орден это сделал? – собеседник Гвендолен, казалось, неподдельно удивился. – Чем Провидение им помешало?

– Ты живешь в орденской библиотеке и задаешь этот вопрос?

– Как-то не удосужился у Логана узнать. К слову не приходилось. Потом, в общем-то, и Орден, и Провидение – все примерно одинаково.

– Одинаково? Ты соображаешь, что говоришь?

Гвендолен пришла в такое негодование, что забыла все бессонные ночи и стремительно вскочила со ступенек.

– Все они стремятся исправить мир так, как им хочется, – служитель Изира продолжал говорить с задумчивым интересом, не обращая внимания на ее великолепную ярость – И каждый уверен, что точно знает, каким он должен быть. А когда мир пытаешься исправить, он почему-то становится только хуже.

– Что же в таком случае ты сидишь здесь, а не в чертоге Провидения? Если тебе все равно? Думаю, что для человека с такими разумными речами у них обязательно бы нашлось уютное местечко в подвале.

– Ну, для этого есть несколько причин. Во-первых, в библиотеку Ордена попадает больше интересных людей. В чертоге Провидения их тоже очень много, но они обычно приходят не по своей воле, и поговорить с ними удается редко. Во-вторых, Служба Провидения задавала об Изире слишком много вопросов, но не потому, что хотели узнать о нем, а для каких-то своих целей…

– У меня нет никаких целей, поэтому надеюсь, что на мой вопрос ты ответишь, – перебила его Гвендолен. – Для чего ты приехал из Эбры?

– Видишь ли… мне показалось правильным отправиться туда, где об Изире совсем не слышали.

– Зачем?

– Если люди будут знать, что. он умер ради них… им будет гораздо легче жить. Ведь иначе жизнь – с трудом переносимый дар.

– По-моему, люди и так живут с большой легкостью. По крайней мере, не особенно задумываясь, – Гвендолен фыркнула, опустилась обратно и поерзала на ступеньках, пытаясь поудобнее сложить крылья. От усталости и перевозбуждения по ним все время пробегала дрожь. – Твоему Изиру следовало поискать более разумную причину для смерти.

– Он ведь умер и для тебя тоже.

– А раньше ты говорил – для людей.

– Ты не относишь себя к людям?

– Я всегда себя считала сдвинутой, – покачала головой Гвендолен, даже не успев как следует рассердиться, – но теперь вижу, что мне еще очень далеко от настоящего безумия. Мне надо… взлететь, чтобы ты понял?

– Ты полагаешь, умение подниматься в воздух отличает тебя от людей? Но многие способны летать и без крыльев. И наоборот. Ты так же надеешься, мучаешься и боишься, как все люди. Когда Изира привязывали к Дереву, он постарался улыбнуться каждому человеку в этом мире. Но тебе он бы, наверно, даже подмигнул.

– Ничего, что я не простираюсь ниц и не заливаюсь слезами благодарности? – Гвендолен вдруг зевнула, почувствовав, что напряжение медленно пропадает. Зато на его место приходит стремление немедленно заснуть, прямо на ступеньках, словно кто-то накрывал ее большим тяжелым одеялом.

– Ближе всего Ему люди, что никогда не унывают и не сдаются судьбе, – невозмутимо продолжал служитель Изира. – Он сам боролся до последнего, хотя и не думал, что вернется обратно. Только любовь Астарры открыла Ему дорогу.

– Странные у тебя боги, – пробормотала Гвендолен, делая усилие, чтобы не свернуться калачиком на камнях и не закрыть глаза. – То умирают, то любят. На богов мало похоже. Ты это сам насочинял? Впрочем, у мелких подмастерьев и веселых девушек должно иметь успех. Неужели Логан все это терпит? Он же не выносит придуманных историй.

– Если хочешь послушать об Изире, приходи сюда завтра. после заката. Мы обычно вместе проводим вечернюю трапезу – те, кто уже знает Его и носит в своем сердце.

– Знала бы я, где буду завтра…

Гвендолен подперла голову обеими руками. Веки смыкались, и перед глазами закачались какие-то непонятные картины – совсем не утренняя битва, которую, как ей казалось, она забудет очень нескоро – языки яркого пламени, вырывающиеся из окна, искаженные лица набрасывающихся на нее воинов – а тонкая фигурка женщины с блестящими волосами, упрямо идущая вниз по серым ступеням, покрытым пылью. Неспешный голос ровно произносил слова::

– … и тогда Повелитель Смерти сказал ей: "За тысячи лет толпы людей проходили мимо моего трона. Одних я подзывал сам, желая развлечься, некоторые ползли ко мне и рыдали, умоляя отпустить их обратно. Все они рассказывали мне о любви – о том, какие наслаждения или мучения она может принести. Все они были очень откровенными, и когда-то меня это забавляло. Но я давно узнал все и соскучился. Расскажи мне что-нибудь о любви, чего я не слышал прежде. Будь изобретательной, милая Астарра. Если ты расскажешь мне что-то новое, я отпущу Изира с тобой".

– Это ты, Мэдрей, каждый раз придумываешь что-то новое – такого варианта я еще не слышал. Но ты зря стараешься, она все равно спит, – Логан быстрым шагом сбегал по лестнице во двор, в безупречном бархатном камзоле и коротком парадном плаще, до неприличия бодрый и собранный, словно утро уже давно наступило. – Эй, Гвендолен! Великий Магистр Чаши! Хватит дремать, у нас много дел! Спать надо было раньше, вместо того чтобы слушать этого творца легенд!

– Я счастлива, что ты у нас такой деловитый, – Гвендолен долго терла пальцами веки, но ощущение того, что она лежала, зарывшись лицом в песок, только усилилось. – Но сомневаюсь, что твои дела совпадают с моими.

– Полностью, – Логан улыбался ясно и непоколебимо. – Сегодня город Гревен объявит о своей независимости и о долгосрочном союзе с Орденом. Кому, как не тебе, скреплять его подписью? Мы идем в ратушу.

Гвендолен за ним не пошла, а скорее потащилась, поминутно встряхивая головой в тщетной попытке проснуться. Только когда какие-то люди у ворот стали пытаться застегивать на ней изумрудный плащ круглой пряжкой c мелкими сверкающими камешками и продевать ножны в перевязь, она раздраженно вывернулась, занявшись сама приведением костюма Великого Магистра в должный вид. Все-таки ни одни человеческие руки, кроме рук Эбера, она терпеть на себе не могла.

"Но вот интересно, – подумала она, затянув пояс до предела и резко выдохнув, – а что я бы рассказала на месте этой Астарры?"

Бургомистр Гревена был невысоким, заметно лысоватым и весьма не худым человеком, с блестящими темными глазами, в которых вполне хватало и ума, и хитрости. Но в данный момент он потерял половину здорового румянца любителя вкусно поесть и выпить старого дорогого вина. Щеки его были серыми и довольно помятыми, а глаза горели не менее лихорадочным светом, чем у Гвендолен – совершенно очевидно, что ложиться спать в эту ночь ему не приходилось. Он то возбужденно вскидывал подбородок при криках «Гревен – свободный город! Долой Провидение!», то в ужасе озирался, понимая, что именно они все вместе натворили. Остальные чиновники держались еще хуже – то и дело вскакивали, подбегали к окну, за которым шумела толпа, и нервно дергали себя за разные части одежды. Одним словом, обстановка в главном зале ратуши царила совсем не сонная, но слишком беспокойная.

Гвендолен хмуро созерцала их метания со своего почетного союзнического места. Спать ей расхотелось сразу, как в ратушу явился Баллантайн – мрачный, полностью ушедший в свои невеселые мысли, но при коротком взгляде на нее быстро отвернувшийся, потому что вся прошедшая ночь отчетливо отразилась на его лице. Видимо, они слишком долго терпели вдали друг от друга – это было одновременно и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что Гвендолен до сих пор чувствовала, как он невыносимо медленно проводит кончиками пальцев по ее спине. А плохо, потому что она все никак не могла сосредоточиться на делах мятежного города Гревена и его обитателей.

Воплощением железной воли и целеустремленности из всех четверых выглядел только Логан, прямо сидевший в высоком кресле рядом с Гвендолен. Дагадд, впрочем, тоже излучал уверенное желание добиться поставленной цели, но целью являлся накрытый к завтраку стол. Магистр стихий, смывший с лица таширскую краску, с облегчением и упоением жевал холодное мясо, нарезая его толстыми ломтями. К его вящей радости, больше никто из присутствующих не мог проглотить ни куска.

– Я полагаю, завтра мы можем начать чеканить собственную монету.

– Приумножающая ветвь не пришлет теперь ни единого медяка в городскую казну. – Надеюсь, никто не сомневается, что дом наместника Провидения должен по праву

достаться мне?

– Все мы закончим свои дни в темнице Защищающей ветви. Я всегда это подозревал, и потому боялся больше всего.

– Не преувеличивай свою роль героического защитника гревенской свободы. Кто еще совсем недавно так охотно открывал помыслы Провидению, не только свои. Но и чужие?

– Думаю, Орден поможет нам заключить договор о беспошлинной торговле с Валленой?

– На вашем месте, досточтимые сьеры, я отложил бы до лучших времен все темы разговора, кроме одной, – Логан положил на стол свои длинные руки арбалетчика, продемонстрировав массивные щитки на пальцах – он подчеркнуто не снимал их, выражая полную готовность к битве. – Достаточно ли зоркие у вас стражи на городской стене и крепкие воины, охраняющие ворота?

Лицо бургомистра цветом стало напоминать плохо выделанную бумагу.

– Я полагаю… эээ…наши доблестные союзники… эээ… проявившие свои удивительные… ээээ… силы…

– Рассчитывать на Орден – очень опрометчиво с вашей стороны, – отрезал Логан. – Мы – хранители знаний, а не крепостей. И никакими удивительными силами не владеем.

– Но вы же сами… – залепетал бургомистр, на мгновение потеряв всяческое осознание собственной личности. – Вы же… все это сами устроили… Мы бы никогда… И пожар… Мы бы не стали…