Текст книги "Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ)"

Автор книги: Вера Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

– Что – случилось – с протектором – Круахана? – выговорила она четко.

Младшие воины переглянулись.

– Да что с ним случится, – пробормотал один из них. – Ну страдает досточтимый Гнелль язвой, но от нее никто еще не умирал.

– Ты – прекрасно – знаешь – кого – я имею – в виду.

– Не совсем… – голос молодого человека стал совсем сиплым, когда острие придвинулось к его шее.

– Линн! Перестань, я прошу тебя! – Дрей вскочил на ноги, отшвырнув жалобно тренькнувший инструмент, но было видно, что он сам не торопится к ней приближаться.

– Я спрашиваю о… – Гвендолен судорожно глотнула, – об Эбе… сьере Баллантайне.

– Да какой же он протектор! – искренне поразился другой воин. Кинжал Гвендолен моментально нацелился ему в горло. – Он изменник и предатель круаханского народа. Ну в смысле… так на улицах говорят.

– И что же – происходит – в Круахане – с предателями – и изменниками?

– Не знаю! – выкрикнул воин, невольно так скосив глаза на кончик кинжала, что у него задергалась щека от напряжения. – Никто не знает! Он просто исчез, и все!

– Просто так – люди – в Круахане – не исчезают. Разве к лицу воину Ордена ненужная ложь?

– Чем угодно поклянусь, что не знаю! Протектор Гнелль сказал: не будем поднимать лишнего шума из-за незначительных событий.

– Вот это уже знаительно интереснее. И ближе к истине, – произнесла Гвендолен сквозь зубы. – Но вряд ли в самом деле кто-то из вас расскажет мне много занимательных подробностей.

Она быстро крутнулась на пятках в сторону лестницы – неуловимое движение, почти в точности повторяющее полет ее кинжала – туда, где на нижней ступеньке неподвижно стоял Логан, откинув полы плаща и скрестив руки на груди. Уже совсем стемнело, и с моря порывами налетал по-ночному прохладный ветер, но складки белоснежной ткани, стекающие по ступеням, не шевелились.

– Я тебе все равно ничего не скажу, Гвендолен, – холодно проговорил Созидатель Ордена. – . Можешь бросать свой ножик.

Гвендолен хрипло засмеялась.

– А толку? Тебя же все равно не берет железо!

Логан вытянул руку вперед и сильно провел ею от лба до середины груди, рассекая воздух.

– Я снял свои защиты. Прицелься получше.

– Не надо! – опять заорал Дрей, не выдержав. – Линн, не надо!

– Это тебе всегда надо было долго и старательно целиться из своего арбалета, сын Дарста, – Гвендолен покачивала кинжал на ладони. – Ждешь, что я зарыдаю, зашвырну кинжал в море и упаду тебе на грудь? Не надейся. Свои защиты против меня ты не снял, они всегда с тобой.

– Гвен… – на лице Логана чуть вздрогнули ресницы, но и это было, по-видимому, небывалое зрелище. – Я ничего не могу тебе сказать… потому что не знаю. Понимаешь… я даже не пытался выяснить его судьбу. Мне это было… неинтересно.

– Неинтересно?! Вы… мы четыре года шли одной дорогой! Ползали по песку и глотали воду! Мы убивали, и нас убивали много раз! Мы все четверо… мы как побратимы! – Гвендолен задохнулась в своем яростном вопле и добавила чуть тише, уже с заметным сомнением: – Должны быть…

– Я смешал свою кровь только с одним из четырех, – прежним равнодушным тоном произнес Логан. – И если бы сейчас мне можно было бы заново выбрать кого-то в побратимы – я выбрал бы, пожалуй… только тебя, Гвендолен.

– А я нет! – звонко, но не очень понятно выкрикнула Гвендолен. – Потому что ты отказываешься от него!

Она вдвинула кинжал в ножны, забросила за спину, чтобы не мешали, и решительно, ни на кого больше не глядя, направилась в сторону дорожных сундуков, стоящих поодаль. Ногой нажав на замок и откинув крышку, она принялась деловито рыться внутри, отбрасывая в сторону большинство вещей.

Воины Ордена переглянулись и наконец рахжали руки – все это время они цеплялись кто за плащ, кто за плечо другого. Вроде бы ничего особенного не случилось, им приходилось бывать в переделках гораздо страшнее, но отчего-то смутный ужас от происходящего пригибал их к земле.

Дрей неуверенно огляделся, почесал кончик носа и начал осторожно приближаться к Гвендолен, чуть отклоняясь, чтобы в случае чего увернуться.

– Эй, Линн! – позвал он осторожно. – Ты куда-то собралась?

– Да, – невнятно ответила Гвендолен, поскольку в данный момент затягивая узел небольшой заплечной котомки, помогая себе зубами. – Я хочу нанести визит сиятельному Эвнорию и спросить, во сколько он оценивает мою помощь в освобождении его золотых запасов.

– Видишь ли, Линн… хм, не хочу тебя расстраивать… но мой братишка всегда оценивает помощь гораздо выше, когда она еще ему только требуется, а не потом… Вот если только я лично попрошу за тебя…

Гвендолен взглянула на него в упор своими глазами цвета кинжала – в темноте они сверкали так же ярко, как начищенная сталь.

– Что ты, мой дорогой, я не хочу ради таких пустяков использовать безграничную любовь, которую сиятельный тан питает к тебе. Я изберу для этой цели какого-нибудь посредника скромнее и незаметнее. Например, эрлессу Ниабель.

Южные ворота Круахана постепенно становились если не заметной достопримечательностью, поскольку не могли похвастаться изяществом архитектуры, то по крайней мере одним из главных центров городской жизни. Пока в Круахане царила Служба Провидения, не требовалось мощной стражи и тщательной переписи всех въезжающих в город – держа каждого второго жителя в тайных осведомителях. Провидение и так все про всех знало. При Баллантайне – то есть, просим прощения, в Смутное Междулетие – ворота вообще не закрывались, поскольку бушующая толпа разбивала створки чаще, чем в казне появлялись деньги их чинить. К тому же по свободному Круахану тогда свободно шатался всяческий сброд без подорожных бумаг. Поэтому Протектор Гнелль первым делом занялся укреплением ворот и возведением стен.

Ворота представляли собой две толстые башни, соединенные створками. Проезжающие, независимо от титула, состояния и средства передвижения, должны были спешиться и выйти из карет, их отдельно проводили через левую башню, где подробно записывали все сведения о них, в то время как их лошадей и содержимое их сундуков и повозок тщательно разглядывали и ощупывали в башне напротив. Поскольку данная процедура отнимала немало времени, перед воротами поначалу тянулась длинная вереница из ожидающих телег вперемешку с нарядными каретами. А через какое-то время в Круахан перестали ездить без крайней на то необходимости.

Перед воротами стоял внушительный караул стражников, демонстрируя своим видом, что пререкаться и громко осуждать порядок прохождения ворот – занятие неблагодарное, если не сказать небезопасное. Стражники были преисполнены гордой уверенности в своей значимости для родного города и потому даже не скучали, а решительно таращились на подъезжающих. Зевал только один, самый молодой на левом фланге.

Из очередной кареты, достаточно дорогой и добротной, но все же очевидно нанятой, то есть без собственных гербов и украшений, выбрался невысокий, если не сказать. маленький человек в костюме, состоящем сплошь из кружев, оборок, атласных лент и блестящих пряжек, на которые стражники уставились во все глаза, заподозрив, что они бриллиантовые. Поэтому на его лицо никто не обратил особого внимания, тем более что в нем не было ничего примечательного – разве что большие печальные глаза с тяжелыми веками. Его спутница, на полголовы выше, также в первую очередь привлекала внимание одеждой – она была завернута в тонкий кисейный плащ до пяток, но кисея все же просвечивала, и можно было поклясться, что под тканью ничего больше нет, кроме самой девушки в ее первозданном виде, да еще несметного количества цепочек, подвесок и ожерелий.

Молодой стражник как раз в очередной раз зевнул и не смог закрыть рот от изумления.

– Кто такой? Откуда? – спросил первый страж в шеренге, тоном более потрясенным, нежели грозным.

– А это обязательно? – слегка капризным голосом отозвался разодетый путешественник. – Как только прознают, что я здесь, сбежится толпа почитателей… А я так устал…

– Лицо без подорожных бумаг, не назвавшее своего имени и рода занятий, не может войти в ворота Круахана, – буднично, но твердо завяил стражник.

– Со мной это впервые, хотя в каких землях я только не побывал, – путешественник неожиданно подмигнул стражникам. Несмотря на небольшой рост и невзрачную внешность, в нем было какое-то озорное обаяние, сразу располагающее к себе. К тому же в стражу ворот отбирали исключительно рослых и широкоплечих молодцов, поэтому чувства извечного мужского соперничества по отношению к вновь прибывшему они не испытали. – Правда, странных обычаев полно везде. Я – Ирсалий Странник из Северного Ташира. Я переплыл весь Внутренний океан вдоль и поперек, а теперь решил заглянуть в ваши северные края. Вы что, никогда обо мне не слышали?

Стражники поглядели друг на друга в некотором недоумении и дружно помотали головами.

– Что ж, тем лучше! – маленький человек совсем не расстроился. – Будут мне меньше докучать. А то, поверьте, куда не приеду, все просят почитать мои "Придорожные песенки". Особенно там, где они запрещены.

Охрана ворот настолько растерялась от его болтовни, что главный страж спохватился только, когда назвавшийся Ирсалием гордо прошествовал мимо, волоча за собой за руку завернутую в покрывало и слегка спотыкающуюся девушку.

– А кто это с тобой?

Поскольку стражники у вторых ворот, ведущих в город, расступаться не собирались, путешественник обернулся и хитро наклонил голову на плечо.

– Это? Это моя кормилица.

– Какая кормилица? Ты что, над нами издеваешься7

– Да она меня почти каждый вечер кормит своими сказками. То у нее голова болит, то луна на исходе, то богам это сегодня неугодно. Надо ее поменять на какую-нибудь вашу местную красотку. Надеюсь, они более сговорчивые?

Стража вновь переглянулась и наконец, уловив смысл, дружно захохотала. Решив закрепить успех публики, маленький человек поманил их пальцем к себе, сделав загадочное лицо:

– Вот например, вчера в корчме служанка стелила кровать…

Дальнейший рассказ происходил вполголоса, но даже если бы путешественник заговорил громко, его бы все равно заглушил раскатистый смех. Стражники от восторга колотили друг друга по спине:

– Во дает!

– Все равно, говорит, не лезет!

– Уморил прямо!

– А слышали, как одна веселая девчонка из Валлены решила переправиться на пароме через реку, а денег у нее не оказалось? Тогда…

Завернутая в тонкий плащ девушка оказалась предоставленной сама себе и озиралась по сторонам, стоя в отдалении под сводами башни. Из-под темно-лиловой ткани мелькнула рука с тонкими пальцами и быстро раздвинула кисею, скрывающую лицо.

В углу были свалены грудой какие-то вещи, судя по всему, отобранные и ожидающие дележа. Сверху лежал измятый и надорванный свиток. Девушка схватила его молниеносным движением, словно сделав выпад, на несколько мгновений поднесла к глазам и спрятала под плащ. На секунду ее рука задержалась у бедра, словно желая ухватиться за что-то, но лишь скользнула по гладкой ткани.

"…Величие Круахана перед всеми остальными землями незыблемо. Все чужеземцы – враги, жаждущие нашей погибели. Их прислужников надо метлой вымести из нашей земли. Так сказал его великолепие мессир Гнелль, первый и единственный протектор Круахана, в третий год Восстановления. А вовсе не в девятьсот пятьдесят третий, как ошибочно полагают некоторые, кто все еще заблуждается. Неужели ты думаешь иначе, брат мой? Как можно не соглашаться с этим? Все должны быть с этим согласны…"

Путешественник наконец оторвался от стражников, вытащив из куржевного рукава свернутый лист, в который сразу вецпилось несколько рук. Наконец лист пихнули самому младшему со словами: "Дайте Келли, он читать умеет!"

В окно отъезжающей кареты было хорошо видно, как все столпились вокруг грамотея Келли, водящего пальцем по строчкам, громко дыша ему в затылок. Называвший себя Ирсалием захлопнул дверь и вытер лоб роскошным рукавом, нимало не заботясь об изяществе жеста.

– Ну и нравы в твоем Круахане, – пробормотал он, оглядываясь. – Даже в порту Эбры над таким уже не смеются.

– Зато нигде у тебя не было такого грандиозного успеха, – лениво протянула девушка, сидящая напротив. Она отодвинулась вглубь кареты и наконец размотала темную кисею с головы, открыв взлохмаченные рыжие кудри. – Разве не приятно раскрыть свой истинный талант?

– Может быть, и в тебе откроется какая-нибудь соответствующая твоему костюму способность, если ты походишь в нем подольше, моя дорогая Линн? А то я уже устал надеяться.

Гвендолен открыла рот, чтобы парировать – оставить такой удар без внимания она никак не могла – но в этот момент их отвлек шум за окном. Карета проезжала мимо небольшой площади, на которой с трудом умещающаяся на ней толпа размахивала руками в такт выкрикам человека, забравшегося на фонарный столб. "В Круахане должны жить только истинные круаханцы!" – восклицал он пронзительным голосом. "Достаточно эти валленские менялы нажились на наших бедствиях! В те годы, которых не было!"

Дрей высунулся в окно, но поймав несколько взглядов, брошенных на его явно чужеземный роскошный костюм, поспешил скрыться внутри. На следующей улице, на которую они свернули, над крышей кареты просвистело несколько камней.

– Гостеприимство твоих круаханцев воистину безгранично. – заметил Дрей, с опаской посмотрев наверх.

– Почему моих? – без особого восторга буркнула Гвендолен.

– А разве ты не из Круахана? По крайней мере, ты прекрасно знаешь, куда нам ехать, а я нет.

– Про это в первую очередь узнают все путешественники, которые задают по дороге разумные вопросы, а не наливаются вином в трактире на ночь. Если хочешь, чтобы к тебе отнеслись если не гостеприимно, то хотя бы терпимо, постарайся побыстрее попасть за Вторую стену. Правда, стоить это будет в десять раз дороже, чем просто въехать в город.

– За Вторую стену? А есть еще и Третья?

– Есть, но за нее уже никто не может попасть. Потому что там живет его великолепие протектор Гнелль.

Дрей только хмыкнул, изучая лицо Гвендолен, настолько ему не понравилось возникшее на нем выражение.

– Кстати, – продолжила она, отвернувшись, – охрана Второй стены обладает. В отличие от первой, некоторыми зачатками разума. Не уверена, что они прглотят твою легенду об этом Ирсалии с его пошлыми рассказами.

– Отчего же легенду? – искренне поразился Дрей. – Ирсалий Странник так же реален, как и мы с тобой.

– Час от часу не легче, – Гвендолен вздохнула. – А если ему взбредет в голову тоже приехать в Круахан? Я, конечно, не очень верю в совпадения, но обычно они именно так и происходят…

– Сокровище мое, ты можешь быть совершенно спокойна, – голос Дрея зазвучал с легкой печалью. – Бедняга Ирсалий умер в своем поместье от удара, неделю назад. Он, кстати, был моим другом.

– И ты решил почтить его память, приписав ему всякую похабщину? В Ташире довольно своеобразные понятия о дружбе.

– Почему приписав? Он в самом деле сочинял такие истории. Это был единственный источник его дохода, но весьма неплохой.

– Все вы сумасшедшие, – сказала Гвендолен, поворачиваясь к окну.

– Я никогда и не признавал себя нормальным, моя дорогая. Человек с занятием, как у меня, просто обязан быть безумцем. Иначе он окончательно спятит.

– Зачем же ты стал… – Гвендолен слегка запнулась, – …выбрал такое?

Карета слегка покачивалась, копыта лошадей мерно цокали по каменной кладке, и из-за задернутых занавесок лицо Дрея скрывалось в полумраке. Но грусть во взгляде не становилась ни больше, ни меньше, словно ничего уже не могло его задеть.

– Хочешь откровенности, Линн? А ответный жест? Ты ведь тоже сумасшедшая, такая же, как и я. Зачем тебя понесло в Круахан?

– Мне не нужны твои тайны, – Гвендолен совсем отвернулась, и ее голос зазвучал так, что в карете внезапно стало холодно.

– Чего ты добиваешься? – Дрея никогда не смущали такие мелочи, как настроение собеседника. – Кто тебе этот Эбер Баллантайн? Ты его любишь?

– Я не знаю, что такое любовь, – глухо сказала Гвендолен. – Может быть, ее вообще нет. Но есть проклятие. Без него… я обязательно умру. Так лучше пускай я умру за него.

Дрей хотел что-то сказать, но карета замедлила ход – они проезжали караульный пост у Второй стены. Занавеска на окне отдернулась, и очередной стражник с гораздо более цепким взглядом, чем его собратья, заглянул внутрь кареты.

– Ирсалий Странник со своей наложницей? – спросил он. Гвендолен едва успела набросить ткань на лицо. – Сочинитель всяких непристойных выдумок? Если хотите попасть за Вторую Стену, для вас это будет стоить шестьдесят золотых.

– Да моя карета с упряжкой обошлась дешевле! – поразился Дрей – ему даже не пришлось притворяться. – Не говоря уже про это двуногое бедствие! – он кивнул в сторону съежившейся Гвендолен. – Я бы ее вам с удовольствием отдал, но боюсь, что когда поймете, что она как бревно, заставите приплачивать.

– Шестьдесят монет, или поворачивай обратно, – тускло произнес охранник у ворот. И только когда Дрей, что-то раздосадованно шипя себе под нос, протянул из окна кареты увесистый мешочек, неспешно перекочевавший в широкую ладонь, стражник наклонился ближе к окну, и глаза его выразительно заблестели.

– У тебя ведь осталось еще что-то из твоих свитков? Дай почитать!

Из темного угла кареты донеслось еле слышное, но довольно обиднгое фырканье.

– Послушай, Линн, мы делаем по площади уже пятый круг. У меня скоро голова заболит.

Дрей произносил эти слова, подбоченясь в седле, едва шевеля губами и не глядя в сторону мальчишки-оруженосца, у которого из-под наспех нахлобученной шляпы торчали рыжие лохмы. Несмотря на беспорядок в прическе и мешковато сидящий камзол, тот в остальном вел себя как подобает примерному слуге – придерживал лошадь на шаг сзади и торжественно тащил имущество господина, два тяжелых изукрашенных меча и лютню, натертую до темно-золотистого блеска.

– А ты отвлекись, – так же шепотом посоветовали сзади. – Гляди вокруг и сочиняй в уме свои истории. Весьма полезное занятие – при той популярности, которой они пользуются.

– Мы что, ради этого болтаемся по улицам третий час подряд? Ты выгуливаешь мое вдохновение?

– Разве ты забыл, о великий путешественник, что собрался купить благовония и новые ткани?

– И потому каждый раз мы проезжаем мимо нужной лавки?

– Потому что еще рано, – немного непонятно заявила Гвендолен. – Не волнуйся так, в этом нет ничего подозрительного. Ирсалий Странник ездит по городу, пялится на девок… то есть собирает материал для своих бессмертных произведений.

– Я и не волнуюсь за… – Дрей запнулся, осознав, что невольно повысил голос.

Он так и не сказал Гвендолен, что в караульной башне при въезде в город, пока стражники сгибались от хохота, он заметил прибитый к стене свиток, где подробно перечислялись все приметы кудрявой рыжеволосой женщины, которая когда-либо может попробовать пересечь границу Круахана. Вплоть до тонкого шрама чуть ниже виска и родинки у основания шеи.

От полной безысходности и невозможности что-нибудь изменить Дрей в очередной раз огляделся по сторонам. Каждый взгляд казался ему подозрительным. А две фигуры в плащах с накинутыми капюшонами, которые торопливо пересекли улицу и скрылись за дверью того самого торговца, к кому они собирались наведаться за покупками, были тем более исполнены скрытой угрозы. Особенно если учесть, что подобных посетителей в лавке должно было собраться уже человек десять – Дрей считал, и никто пока обратно не вышел.

– И что ты время тратишь попусту? – услышал он торжествующий шепот Гвендолен. – Иди туда, пока ты глазами хлопаешь, все раскупят!

Дрей задержал дыхание и медленно выдохнул сквозь зубы.

– Надеюсь. Линн, если ты действительно соберешься умереть, как обещала, ты выберешь менее примитивный способ.

– Давай, давай скорее, – поторопил его невоспитанный и крайне непоследовательный оруженосец, едва не подталкивая в спину. – И так полдня за тобой таскаюсь!

Отступать было не к лицу, поскольку Гвендолен двигалась сзади, но усилия, потраченные Дреем на то, чтобы взять в руки дверной молоток, отчетливо бросались в глаза. Они вступили в полумрак, озаряемый только несколькими поленьями в камине, в котором смутно угадывались полки, заставленные плотно закупоренными кувшинами и гршочками, и несколько одинаково темных фигур, стоящих за спинками кресел. Цель собрания пока что представлялась неясной, но покупателей здесь определенно не ждали.

Гвендолен смахнула с головы шляпу и встала посреди комнаты в своей прежней излюбленной позе, уперев ладони в бедра и задрав подбородок. Мечи она с грохотом сбросила на стул, но Дрей благоразумно подобрал один и, поменявшись ролями, пристроился за ее плечом, рассчитывая угол возможного нападения.

Фигуры, однако, не двигались.

– Да, это она, – произнес наконец чей-то голос. – Или очень на нее похожая.

– Но у той ведь были…ну, в общем…

– Разве такое может случиться?

– Значит, может, Лэнтри, потому что это точно она.

– Если в прежней канцелярии вы так же блестяще делали выводы и быстро соображали, – перебила Гвендолен ядовитым тоном, – то ваша нынешняя судьба меня не удивляет.

– Теперь я согласен, – кивнул головой тот, кого назвали Лэнтри. – Это действительно она.

– Зачем ты приехала, Гвендолен Антарей?

– Хотя бы для того, чтобы послушать, как ты называешь меня полным именем. А не "крылатое отродье".

При этих словах Дрей, собравший наконец все свое хладнокровие и внимательно разглядывавший возможных противников, начал судорожно глотать воздух и едва не выронил меч.

– Допустим, ты услышала. Теперь довольна?

– Я буду еще более довольна, если получу ответ на один вопрос. – Гвендолен слегка наклонилась вперед, но ее голос звучал с такой же холодной издевкой, и истинное настроение можно было угадать только по чуть подрагивающему углу рта и пальцам, стискивающим надежно спрятанные ножны на шее. – Почему вы все его бросили?

– Мы? – Лэнтри с силой налег на спинку стула, едва не свернув его на пол. – Это твои приятели… твой Орден его бросил! Они вдруг сорвались и сбежали из Круахана! А через месяц Гнелль уже был протектором! А что мы могли сделать?

– Разумеется, только открыть торговлю тряпьем, чтобы утешиться, – мрачно заметила Гвендолен, дернув плечом.

– Да что ты понимаешь! Ты ведь сама уехала! И не видела всего этого! – Лэнтри отталкивал чьи-то руки, предупреждающе дергающие его за плащ, и кричал шепотом прямо в лицо Гвендолен: – Он ведь так хотел что-то сделать, чтобы как можно больше людей были довольны и счастливы! А за это народ как раз ненавидит сильнее всего!

– Конечно, – совершенно серьезно, без прежней издевки сказала Гвен. – Чтобы добиться народной любви, надо стремиться не к счастью для всех, а к несчастью для некоторых. Только прежде надо успеть объявить их врагами этого самого народа. Странно, что вы не воспользовались таким простым рецептом. В отличие, кстати, от господина Гнелля.

– Ты что, сюда насмехаться над нами пришла?

В этот момент Дрей наконец-то с трудом собрал вместе разбегающиеся по сторонам мысли – настолько, чтобы к нему вернулась прежняя манера разговаривать:

– Над убогими смеяться грех, – заявил он громко. – Линн сейчас покается.

– Я пришла, – Гвендолен покосилась в его сторону, скривившись, как от зубной боли, – задать вам несколько вопросов. А вы упорно не желаете отвечать. Круахан – не место для увеселительных прогулок, но я не верю, что люди здесь могут пропадать совершенно бесследно.

Стоявшие перед ней переглянулись, но голос ответившего прозвучал равнодушно и тускло:

– И какой прок от твоей уверенности?

– Поясняю, – Гвендолен сняла со стула оставшийся меч и демонстративно уселась, закинув ногу на ногу и положив ножны поперек колена. – Завтра приезжая знаменитость по имени Ирсалий Странник зван на приватный вечерний прием для соратников протектора. Не думаю, что его великолепие Гнелль снизойдет до подобного меропряития – он уже нескольковышел из возраста, когда интересуются такими сочинениями. Но кто-нибудь из министров рангом повыше мне тоже сгодится.

– Ты что имеешь в виду?

– У меня уже был опыт захвата заложников, – Гвендолен говорила буднично, но ее верхняя губа слегка приподнялась, как у нападающего зверя. – Правда, я тогда играла весьма пассивную роль, от чего прямо-таки мучаюсь от стыда. Поэтому непременно собираюсь еще раз применить свои знания на практике. Если… – она проглотила комок в горле, с силой выталкивая имя, – … Эбер жив, они его освободят.

– И ты всерьез рассчитываешь, что сама после этого останешься в живых?

– Конечно нет, – Гвендолен искренне поразилась. – А зачем?

Комментарии к услышанному нашлись только у Дрея. Остальные потрясенно молчали.

– Прекрасная шутка, Линн. Ха-ха. Думаю, придется уступить тебе место у Эвнория, потому что ничего более потешного и безумного я не слышал.

– Очень рада, что подняла тебе настроение, – Гвендолен еще раз обвела всех взглядом и поднялась. – Пошли, можешь теперь хохотать до завтрашнего вечера.

– Постой! – Лэнтри невольно подался вперед. – Вы…действительно сможете попасть за Третью стену? Может быть… надо попробовать… Только понадобится много денег. Если бы они у нас были, мы бы давно….

– Наконец-то, – с облегчением заметил Дрей, – мы перешли к разумной беседе.

Гвендолен взвесила на ладони извлеченный из-под плаща кошель, и на ее губах неожиданно появилась отвлеченная и потому особенно поразительгая улыбка.

– Звяки еще дрыгаются, – произнесла она шепотом, чуть нараспев.

День спустя Ирсалий Странник, закончив имевшее шумный успех выступление. ожидал свою свиту в одном из внутренних двориков за Третьей стеной. Свита, быстро заведшая дружбу с личной охраной протектората и, судя по всему, опрокидывающая далеко не первый кувшин вина в кордегардии, не торопилась к своему господину, чтобы проводить его обратно. Ирсалий, будучи нетерпеливым и нервным, как все сочинители, расхаживал взад-вперед по сверкающим мозаичным плитам, клацая изящными каблуками, и грязно ругался. Мальчишка-паж в натянутой на уши шапке и пожилой слуга провожали глазами каждое его движение, но не трогались с места и хранили благоразумное молчание.

Набегавшись, Ирсалий задержался возле пажа и что-то ему сказал вполголоса. Тот пожал плечом и состроил гримасу, продолжая водить кончиком ножен по диковинным узорам, выложенным из мелких камней. В замкнутом межлу стенами пространстве звуки терялись, поэтому их диалог не был слышен никому другому. А жаль, потому что в противном случае гвардия протектората узнала бы очень много любопытных вещей.

– Линн, как ты можешь быть такой спокойной? Вроде бы уж мне до всего этого не должно быть никакого дела, но у меня такое ощущение, будто под пятками развели небольшой костер. Когда они придут? Может, что-то случилось?

– Если ты покричишь еще громче, то обязательно случится, – Гвендолен, совершенно неузнаваемая без тщательно убранных ярко-медных кудрей и неотличимая от обычного мальчишки со смазливой, но довольно заурядной физиономией, дернула углом рта, не поднимая глаз на остановившегося перед ней Дрея.

– Послушай, Линн… В общем…Я тебе хотел сказать…..

Его интонация была настолько непохожей на обычную манеру открыто издеваться с гостеприимной и радостной улыбкой на лице, что Гвендолен мгновенно вскинула взгляд, и холодное кинжальное пламя ударило из ее глаз.

– Да, я была крылатой! Тебе противно стоять рядом со мной? И тошнит от мысли о том, о чем мне однажды намекал? Так я тебя с собой не звала. А не можешь больше терпеть – зови стражу.

– И как только тебя могли сделать Великим Магистром, когда ты такая глупая?!

Дрей гневно фыркнул, от возмущения забыв даже все свои тревоги и переживания. Но затем к нему быстро вернулось выражение чистой печали – то самое, что смотрелось на его лице наиболее естественно.

– Пять лет назад мой брат отправился в торговое плавание к Эбре. Оно оказалось неудачным, и он привез обратно одни долги. Он хотел принять яд, а у него было пятеро детей, Линн. Я был младше его и уверен, что если с кем и случится плохое, то никак не со мной. И я взял его долги на себя.

Более того, я сотворил немало новых – не было такого острова в Ташире, где я не обещал бы вернуть с лихвой все, что взял. Я тоже несколько раз плавал в Эбру, я покупал новые корабли, я рисковал страшно, надеясь, что мне вот-вот повезет, и все вернется. Когда через пять лет я оглянулся, то было уже поздно. Если мой брат считал, что его единственный возможный удел – кубок с отравой, то за мои заслуги следовало бы налить яду целый бассейн. К тому же я полгода не платил жалованья команде на своих кораблях.

Но я все еще хотел жить, и потому у меня была только одна дорога. Что можно взять с безумца? А пока он развлекает своими глупостями самого могушественного тана в островном Ташире, трогать его не будут.

Дрей помолчал, вновь сделав круг по двору, но уже более размеренно. Когда он вновь приблизился к Гвендолен, голос его звучал спокойно, словно он продолжал разговор на какую-то заурядную тему, вроде того, что заказать вечером на ужин:

– Я знаю, что твой народ принято презирать и ненавидеть, Линн… у тебя на самом деле какое-то другое имя, но я так привык к этому. Ответь, как по твоему, может к тебе относиться не менее презренная личность?

Гвендолен молчала, чуть склонив голову набок. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как на галерее сменяетяс караульный отряд, дружно грохнув алебардами об пол, и бодро движется к лестнице, звякая шпорами.

– На самом деле… Линн, я не об этом хотел сказать. Вчера… в общем, так вышло… сидел я трактире, не буду скрывать, что долго сидел, и вдруг входит один человек… – Дрей широко развел руки, изображая предполагаемые габариты того, кому определение "человек", исходя из подобных размеров, не особенно подходило. – И ты знаешь, что он…

Но Гвен прервала его, на мгновение задержав взгляд на происходящем за его спиной и разом вскочив на ноги – ей никогда не нужно было опираться руками, она моментально переходила в готовность к прыжку или атаке. Дрей обернулся и печально вздохнул, увидев не менее сорока стражников – они все не умещались во внутреннем дворе, и кому-то пришлось остановиться на ступенях.

– Теперь вы понимаете, Гнелль, почему я просил вас оставить Эбера ре Баллантайна в живых на некоторое время? Вы еще так удивлялись, что это со мной произощло, – раздался хриплый голос, и Гвендолен с Дреем невольно вздрогнули. Последний раз они слышали его на палубе отплывающего корабля, когда его обладатель катался по палубе и рычал от выворачивающего наизнанку бесслилия. – Я был уверен, – продолжал Ноккур, расталкивая стражу и выдвигаясь на первый план, – что рано или поздно она здесь появится.

– Признаю, вы лучше знаете женщин, – Гнелль тонко улыбнулся, опираясь о перила. Спускаться вниз, несмотря на толпу стражи, он не спешил.