Текст книги "Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ)"

Автор книги: Вера Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)

– Ничем не обладаем! – вполголоса фыркнул кто-то из чиновников, не желая привлекать к себе излишнего внимания, но промолчать тоже не в силах. – Только все мечи почему-то затупились, а ножны отстегнулись.

– Вы хотите сказать, – холодно осведомился Логан, – что пошли бы против воли свободных жителей Гревена, избавившихся наконец от недостойного правления круаханцев, силой насаждавших свои порядки в их землях? Что вы не посмели бы возглавить праведную борьбу за независимость? Что в таком случае вы здесь делаете?

Было очевидно, что никто из присутствующих не хотел оставлять свое место во главе справедливого восстания, твердо рассчитывая, что восставшим будет что поделить. Но одновременно в их глазах читался плохо скрываемый ужас перед Защищающей ветвью, сумевшей за многие годы показать поколениям гревенцев, что независимость бывает только одна – от собственного мнения перед лицом воли Провидения. Поэтому ужас выплеснулся наружу в виде сдавленных, но искренних воплей, когда в зал ввалился задыхающийся человек в форме городского стражника и выкрикнул:

– На сторожевой бажне увидели первые отряды! На восточной дороге! В полулиге отсюда!

– Сколько? – таким же ледяным голосом спросил Логан, перекрывая нестройные восклицания. Половина из них была посвящена сожалениям по поводу собственного появления на свет, вторая половина – появлению Ордена, причем в гораздо более красочных выражениях.

– Да не получилось сосчитать, – ответил стражник, жадно глотая из протянутого кувшина. – Потому что не видать, где они заканчиваются.

– Послушайте, Логан, сын Дарста, – внезапно заговорил Эбер, поднимаясь со своего места. Как всегда в минуты волнения, он произносил слова тише обычного, но все замерли, одновременно повернувшись к нему. – Вы сами втравили этих людей в войну. Если по какой-то причине раньше вы предпочитали лицемерить и отрицать, что обладаете уникальным оружием… что вы и Дагадд сами, по сути, таким оружием и являетесь… то сейчас это не очень уместно.

Логан поморщился.

– Сьер Баллантайн, – сказал он кислым тоном, но исключительно вежливо, – если бы мы собирались действовать силой, мы бы с самого начала не тратили столько времени. Мы бы победно прошли через главные ворота Круахана, зажигая взглядом огонь и усмиряя железо, и сели бы в главном чертоге Провидения, выкинув предварительно в окно всех его генералов. Только после этого нам с побратимом пришлось бы сделаться властителями мира. Управляющими при помощи бури, засухи и потопа и насылающими на людей сон и беспамятство. Я не хочу такой участи ни себе, ни Дагди, несмотря на то, что он только что съел мою порцию мяса.

– И что вы предлагаете?

– Отстреливаться из башен. Стены у Гревена достаточно крепкие. Все городские запасы надо свезти в одно место и тщательно пересчитать. Предстоит долгая осада.

– Луйг, я всегда была далека от мысли считать тебя стратегическим гением, – вмешалась наконец Гвендолен. Ей совсем не понравилось, что важная часть перебранки безвозвратно прошла мимо нее – вот что значит не выспаться. – Но что-то мне подсказывает, что даже ты изначально планировал нечто менее глупое и безвыходное.

– Великий Магистр Чаши, как всегда, сражает своей мудростью, – Логан не повел бровью. – По моему замыслу, двенадцать городов по всему Круахану должны были одновременно поднять мятеж и заявить о своей независимости. Те города, в которых уже устроены наши библиотеки, разумеется.

– Что же мешает воплотить в жизнь этот великолепный план?

– Гвендолен Антарей! – в голосе Магистра знаний и ремесел стало сквозить совсем легкое раздражение, что само по себе было явлением исключительным. Простые смертные его до такого состояния довести не могли. Гвендолен мысленно подбоченилась, вспомнив служителя странного бога со странным именем – не передумали еще причислять меня к людям? – Я неплохой учитель, но далеко не все хранители библиотек могут овладеть обменом мыслями за такой небольшой срок. К тому же предлагаемые им действия скорее похожи на безумие. Мало кто в них поверит, пока не услышит собственными ушами.

– Ну?

– Все подступы к Гревену перекрыты. Меньше чем через час город будет в полной осаде. А я еще пока не… – Логан внезапно осекся.

Гвендолен поднялась, позволив себе не по этикету широко зевнуть и выгнуться, потянувшись. "Вот доберемся до первого города, – сказала она себе, – рухну на охапку соломы и буду спать где угодно. Хоть на пороге, чтобы через меня все перешагивали".

– Гвен, – угасшим голосом проговорил Логан. – Прости… они все… они родились в

Круахане, и у них были здешние воспитатели. Это их не извиняет, конечно… в общем, они не станут с тобой говорить… ты понимаешь, почему.

– Ну и? Вообще-то меня и раньше не тянуло с ними общаться. А после твоих слов

так особенно. Собирайся, сын Дарста. Это значит – оставь здесь все лишнее и тяжелое.

– Гвен, ты уверена, что сможешь?

– Конечно, нет, – она пожала плечами. – Но разве тебе не хочется испытать всю прелесть неизвестности?

Покосившись на бургомистра и прочих чиновников, недоуменно слушавших этот совершенно невнятный для непосвященных диалог, Гвендолен потянула Логана за рукав к двери.

– Сьер Баллантайн, если я могу попросить вас об одолжении… – сказала она, останавливаясь по дороге, с безупречной вежливостью, настолько ей не свойственной, что возникало впечатление, будто слова произносит кто-то другой. – Полагаю, никто лучше вас не сможет немного потянуть время в тонких дипломатических переговорах с осаждающими.

"Вот я снова улетаю, – прибавила она одним губами, но будучи убеждена, что он слышит, – видишь, как я забочусь о твоей нравственности и репутации?"

"Возвращайся, Гвендолен. Я ничего не могу тебе дать – из того, что ты хочешь. Но без тебя тоже не могу. Береги себя"

"Ты ведь не дождешься меня. Ты уедешь из Гревена".

"Я не могу… не могу не уехать. Ты понимаешь"

– Уж кому сладостно спится за последней чертой, так это королю Вальгеллю, – пробормотала Гвендолен, яростно пихая створки дверей. – Столько женщин его вспоминают каждый день с глубоким чувством! Но я, похоже, поняла, как преодолеть его проклятие.

– Что ты там говоришь, Гвен? Что ты поняла? – Логан обернулся, разглядывая ее задумчивое лицо со смутным подозрением.

– Я поняла одно, – громко заявила Гвендолен, плотнее закутываясь в плащ. До сторожевой башни, которую она наметила для взлета, надо было проложить дорогу сквозь толпу, и ей не хотелось раньше времени вызывать кривые взгляды и крики отвращения. – Мое главное везение в данный момент заключается в том, что устройством библиотек в свое время начал заниматься ты, а не Дагди.

К концу третьего дня Гвендолен была твердо убеждена, что ей никогда ни в чем не везло. Спина и плечи болели нестерпимо. Даже сидя на расстеленном плаще у камина орденской библиотеки в маленьком западном городке Оскоре и держа на коленях миску с горячей похлебкой, она была уверена, что продолжает лететь в темном небе, из последних сил взмахивая крыльями. У Логана, сидевшего напротив, было несколько виноватое и поэтому очень необычное выражение лица – в другое время Гвен обязательно бы прокомментировала данный факт, но сейчас она настолько вымоталась, что губы отказывались шевелиться, даже жевать было трудно. Она вяло удивилась, что при виде нее никто демонстративно не вышел из комнаты, хотя в небольшой зале было полно народу – все раскрыв рот слушали Магистра знаний и ремесел. На Гвен иногда косились, но скорее с опасением и любопытством, чем с отвращением. Народ собрался самый разный, большей частью, конечно, книжники, бродячие циркачи, знахари, одним словом, полусумасшедшие искатели какой-то иной жизни.

– Расскажи про Эмайну, – попросил кто-то, чьего лица в темноте было не разглядеть. Логан мечтательно полуприкрыл глаза и даже ненадолго отвлекся от своего чувства вины перед Гвендолен.

– Это центр мира. Город, у которого есть душа. Воплощение Ордена. Каждый день, который я провожу не на Эмайне, кажется мне прожитым впустую. Белая крепость на высоких скалах песчаного цвета, и над ней ярко-синее небо. Орденский дом построен так высоко, что до легких облаков, пролетающих над морем, можно дотронуться пальцем. Узкие улицы-лестницы, ведущие вниз, к гавани. Об Эмайне нельзя рассказать, ее нужно видеть – так, как я постоянно вижу ее во сне.

– А разве человеку Ордена… не должно быть все равно, где он находится? – спросил еще кто-то, слегка запинаясь. – Что в любом месте мира он должен уметь найти… силу и гармонию в своей душе?

– Да, конечно, – Логан вздохнул. – Мы с Дагди даже немного ссоримся из-за этого. Но Эмайна – это не просто место… Воин Ордена должен постоянно что-то созидать… что-то оставлять после себя. Конечно, невольно возникает слишком большая связь между тобой и тем, что ты создал. И ты готов на все, что угодно, ради своего творения. Но это ведь касается любой привязанности – больше всего ты любишь то, что создаешь сам.

– Почтенный Дагадд пишет в своем трактате: чем больше ты привязан к материальному миру, тем тебе нужнее власть и управление другими, чтобы упорядочить этот свой мир и обеспечить его существование. А путь Ордена – не управление, а изменение.

– Уж кто бы говорил о том, что нехорошо быть привязанным к материальному миру! – внезапно фыркнула Гвендолен. Ее искренне поразил даже не сам факт того, что Дагди пишет трактаты, а то, что их знают наизусть в рыбацком городке на западном берегу. – Правда, может это он за наше отсутствие отрешился от еды, вина и женщин? Да еще и трактат успел о своем опыте написать?

– Небольшие удовольствия – это одно, от них и не надо отказываться, чтобы чувствовать полноту и радость жизни, – быстро возразил тот же собеседник и только потом немного смутился. – Ну… так написано. А вот власть над материальным миром… она сковывает и заставляет рано или поздно действовать по его законам.

– Мир невозможно изменить с помощью одного желания, – голос Логана зазвучал так уверенно, что стало понятно – возражать ему никто не станет. – Знания, которые собирает и хранит Орден – это огромная сила, и она не может не иметь материального воплощения. И на Эмайне, и в орденских библиотеках по всему Внутреннему океану. И слабыми мы никогда не будем. Что ты молчишь, Великий Магистр? Мы, между прочим, обсуждаем путь твоего Ордена.

– А я не знаю, кто из вас прав, – Гвендолен поставила миску на пол – есть ей почему-то расхотелось. – Оба, наверно. Или никто.

Логан искоса смотрел на нее, чуть склонив голову, и пламя камина отражалось в его глазах зелеными бликами. Он казался в такие моменты одновременно и юным, и древним, и человеческого в нем почти не оставалось – лучше бы продолжал с восторгом говорить о планировке Верхнего замка в Эмайне.

– У кого-то еще есть вопросы, почему Великий Магистр Ордена – Гвендолен Антарей? И пусть так будет всегда.

– Ты что, надеешься, будто я буду жить вечно? Вот спасибо, удружил – без конца любоваться на ваши с Дагди физиономии? Я тогда не то что про путь Ордена ничего внятного не смогу сказать. а вообще поврежусь в рассудке.

– Пусть не ты, но кто-то подобный тебе, – в таком настроении Логан не только не понимал иронии, но и не откликался на нее. – Потому что как только Великим Магистром станет кто-то из нас с Дагаддом – Орден будет в великой опасности.

– Да я вообще не собираюсь… – Гвендолен внезапно прикусила язык.

– А что собираешься?

– Ничего, – буркнула Гвендолен, мысленно дернув себя за волосы побольнее. – Собираюсь ложиться спать. И всем великим заговорщикам тоже рекомендую, вместо того чтобы развешивать уши вокруг этого эмайнского сказочника.

Она поднялась и, взяв с пола плащ, решительно двинулась в угол. Спать ей совершенно не хотелось, вернее, она была убеждена, что не заснет из-за боли в натруженных крыльях, но ей хотелось от всех отгородиться хотя бы накинутой на лицо полой плаща и закрытыми глазами.

Отгородиться получилось не сразу – возле ее импровизированной постели присела какая-то девушка – на вид лет восемнадцати, с длинной косой, смотанной в узел, и худым смуглым лицом, с большой родинкой на скуле. Как многие человеческие женщины, она была довольно некрасивой, но смотрела без заметного презрения, чем невольно вызвала у Гвен любопытство.

– А вы действительно Великий Магистр? Это правда?

– По крайней мере меня так называют мои недальновидные приятели. – Гвендолен дернула плечом, невольно поморщившись. – Я пыталась им втолковать, что зря, но пока не получилось.

– И вы тоже были в Эмайне? Там действительно так красиво, как рассказывает сьер Логан?

– Сьер Логан очень любит приврать молодым девицам, – Гвендолен посмотрела на профиль своего спутника, повернувшегося к огню, и от души зевнула. Ей было так странно, что кто-то, пусть даже совсем молодое и ничего не знающее человеческое создание называет ее на "вы" вместо "крылатого отродья", что она даже развеселилась. – В своем искусстве сочинять небылицы он уступает только одному – сьеру Дагадду. Эмайна – довольно милое местечко, но там нет еще ни одного полностью достроенного дома. Главная его достопримечательность – там так высоко, что очень удобно летать. Набирать высоту не нужно, просто паришь над морем.

Про полет она сказала специально, чтобы подчеркнуть, кто она такая, но девушка не отвела глаз.

– Я тоже хотела бы полетать. Хотя бы один раз.

– Не стоит, – Гвендолен ворочалась, пытаясь устроиться поудобнее, но руки, ноги, спина и крылья по очереди громко напоминали, что они у нее есть, и что им сейчас очень нехорошо. – Знаешь, твои соплеменники иногда очень метко умеют кидаться камнями.

– Они просто завидуют таким, как ты.

– Завидуют?

– Вы свободные, – девушка еле слышно вздохнула. – Вы сами можете выбирать… что делать, куда двигаться. Кого любить, – она искоса посмотрела на Логана. – Не того, кого тебе велят.

– О да, – Гвен усмехнулась. – Только обычно мы выбираем тех, кому мы очень мало нужны.

– Разве так бывает, чтобы любовь была не нужна?

– Представь себе. Поэтому для нас это не любовь, а проклятие.

– Любое проклятие можно сломать, – уверенно сказала девушка. – Так говорят у нас.

– Поразительная народная мудрость. Может быть, еще и рассказывают, как именно можно сломать проклятье?

– Говорят, надо измениться полностью – когда превратишься в другого человека, тогда проклятье не будет над тобой властно.

– Ты хотела бы поехать на Эмайну, не по годам мудрое дитя? Как тебя зовут, кстати?

– Ивви… меня зовут… о… Великий Магистр! Вы возьмете меня с собой?

– Я думаю, – Гвендолен опять покосилась на Логана, – рано или поздно найдутся те, кто захочет взять тебя с собой.

Гвендолен прикрыла глаза и опустила голову на импровизированную подушку из собственного плаща, внимательно разглядывая закопченный потолок. "Когда превратишься в другого… совсем в другого человека… то проклятье будет не властно".

– Ты чересчур много стала задумываться последнее время. Мне это не нравится.

– Мой бедный Луйг, зависть – это нехорошее чувство, – ядовито заметила Гвендолен, разворачивая крылья на нагретом солнцем валуне, спиной к которому она сидела. – Не спорю, ты далек от умения думать, но у тебя есть несколько других полезных навыков, например, зажигать огонь левым глазом. Практикуйся в нем, а то становится холодно.

– По крайней мере, в одном ты не меняешься, – Логан усмехнулся, опуская голову обратно на мох. – Нам везло, что в каждом городе мы не задерживались подолгу, а то твой язык обеспечил бы нам изгнание.

– Я всего лишь скромно борюсь за истину. Твои поборники чистых знаний и хранители древних манускриптов должны были это оценить, но что-то им мешало. Видимо, им придется еще идти какое-то время по пути совершенствования.

– Пусть они лучше занимаются восстанием. Во всяком случае, армии Провидения теперь нужно обращать внимание не только на Гревен. Довольно простая тактика – когда у дракона каждая лапа начинает действовать сама по себе, дышать огнем у него получаеся все хуже и хуже.

– Как там дела в Гревене? – подчеркнуто равнодушно спросила Гвендолен.

– Если бы не нашлись подземные источники, то пришлось бы плохо. Но зерно заканчивается.

– Раз источники нашел Дагадд, в чем я не сомневаюсь, – Гвендолен сорвала длинный стебель и теперь задумчиво покусывала его, – то они были определенно не с водой. А так как закуска у них кончилась, то надо поторапливаться, потому что иначе их скоро можно будет брать голыми руками.

– Поскольку одна часть нашей миссии выполнена, то пора постепенно переходить ко второй. Валлене с Вандером настало время вступать в игру.

– Поскольку во многом это была идея Эбера. – таким же равнодушным голосом продолжала Гвендолен, глядя в сторону, – то надеюсь, что он еще в Гревене.

Логан внезапно тоже отвернулся.

– Да, он еще в Гревене, – произнес он медленно.

– Луйг! – Гвендолен вскочила так внезапно, что мох зашевелился под ветром от взметнувшихся крыльев. – Одного не понимаю – как Магистр ремесел может быть настолько ленивым? Что ты разлегся?

– Некая Гвендолен Антарей сказала мне, что очень устала и хочет передохнуть.

– Гвендолен Антарей хочет передохнуть за городской стеной. А то мне от бесконечной лесной жизни начинает казаться, будто я дерево.

– А еще Гвендолен Антарей сказала, что нужно дождаться темноты. Потому что у дозорных есть неплохие арбалетчики.

– Да у них руки растут из того самого места, куда им всем давно пора отправляться! – Гвендолен даже чуть подпрыгивала на склоне, торопясь взлетать. – Помнишь, как мы подлетали к Оскору, и я поймала на лету две стрелы?

– Гвен, ты совершенно зря так торопишься…

– Мне кажется, сын Дарста, что тебе самое время прогуляться пешком!"

Логан обреченно махнул рукой и навалился ей на спину, обхватив за шею и привычно зажмурив глаза. Совершенно поразительный факт, но Магистр знаний и ремесел боялся высоты. И потому мало чем мог помочь Гвендолен своими магическими способностями, когда они пролетали над кострами выставленной стражи.

Сумерки еще только обозначились – яркие солнечные лучи исчезли с лесных тропинок, воздух сделался более прозрачным, а контуры предметов четко очерченными. Худшее время Гвендолен выбрать не могла, но оставаться на месте не могла тоже – нахлынувшая теплая волна тащила ее вперед. Сидевшие вокруг костров воины повскакали на ноги и что-то закричали, показывая на небо. К воплям быстро добавился резкий звук отпускаемой тетивы.

– Я предупреждал, – печально сказал Логан ей в ухо.

– А ты уже… испугался? Кстати, если не будешь так сильно… хвататься за мою шею… мы полетим быстрее, – отрывисто отозвалась Гвендолен, не поворачивая головы. – Я понимаю… что тебя иногда тянет меня придушить… но сейчас это несколько не ко времени.

Стрела свистнула возле самой щеки, заставив Гвендолен дернуться и на считанные мгновения провалиться вниз. Она отчаянно взмахнула крыльями, выравнивая полет. До сторожеовй площадки оставалось не более тридцати ударов сердца. В этот момент что-то обжигающе горячее скользнуло по ее левому боку. Первые мгновения, борясь с порывом встречного ветра и судорожно стиснутыми пальцами Логана, соскальзывающего с ее спины, Гвендолен ничего не заметила, и только долетев до башни и повалившись на пол вместе со своей ношей, она поняла, что от нее потребуются неимоверные усилия, чтобы встать на ноги. Голова кружилась, перед глазами плыли какие-то темно-красные разводы, заслоняя мир вокруг, и бок жгло невыносимо. Гвендолен сунула руку под плащ и моментально нащупала намокшую и порванную ткань. Вынимать и растерянно разглядывать пальцы она сочла неуместным, а вместо этого прижала рану рукой, стискивая края дыры в камзоле. После чего выпрямилась с четвертой попытки.

– Магистр Логан! Магистр Логан! – на площадку башни, топая и тяжело дыша, выбежало несколько людей. – Как прекрасно, что вы добрались! Провидение прислало своих переговорщиков! Они сейчас в ратуше, в Витражном зале! Бургомистр вас так ждет!

– Гвендолен, что-то не так? – Логан растерянно смотрел на свою спутницу, а та пристально глядела под ноги. По пальцам медленно текло что-то горячее, но лужи крови на полу не наблюдалось. В боку росло ощущение. будто она прислонилась к пылающему камину или приложила к коже парочку тлеющих углей. Но гораздо хуже был медленно гаснущий перед глазами свет – приходилось делать страшное усилие, встряхивая головой чтобы вспыхивающий красным туман немного рассеялся.

– Разумеется, не так, – произнесла Гвендолен сквозь зубы. Больше всего она опасалась наткнуться пальцами на торчащее древко, но стрела, по счастью, прошла навылет. – Когда десять дней подряд ездят на твоей спине – вполне достаточно, чтобы у любого выработалось стойкое отвращение к окружающей действительности. И еще вместо отдыха получаешь перспективу милого общения со Службой Провидения. Разговор причем пойдет явно не о любви.

Как ни странно, чем больше яда звучало в ее голосе, тем легче ей было держаться на ногах. Гвендолен сдавила бок пальцами как можно сильнее, надеясь таким образом немного остановить кровотечение, и неуверенно передвинула ноги к лестнице. Признаваться, что ранена, она совсем не хотела – особенно на глазах людей, с отвращением косившихся на нее. "Иди, пока идешь, – сказала она себе. – По крайней мере, ты сможешь его там увидеть. Разве это не должно заставить забыть обо всем? Ведь он в Гревене! Он дождался тебя! Он тебя ждал! Несмотря ни на что!"

В зале собралось много народу, причем новые лица проплыли у Гвендолен перед глазами одним размытым пятном. Она невольно зацепилась взглядом за знакомых – ничем не примечательное, но сдержанно торжествующее лицо Энгинна, задумчиво выпяченные губы Ирви, генерала Приумножающей ветви – а он для чего приехал? Бургомистр Гревена прижимал к груди обе руки, мгновенно забыв о свободе и независимости в присутствии столь высоких чинов Провидения. Но самым неуместным Гвендолен показалось не это. Она несколько раз моргнула, возвращаясь взглядом к одной и той же точке, не будучи уверенной в том, что видит, потому что предметы теряли четкость.

Склонив голову набок и ни на кого не глядя, а внимательно рассматривая стертый от времени и шагов узорный пол, среди воинов Провидения стоял Алларий, бывший Хранитель Чаши, а теперь – устроитель зрелищ в Чертоге Разъясняющей ветви. Видимо, тоже бывший, потому что его запястья были скованы спереди, а на нижней губе запеклась темная кровь.

Логан при виде такого зрелища резко схватился за плечо Гвендолен – по счастью, со стороны здорового бока, но у нее все равно возникло ощущение, будто в зале разом погасили все свечи. Дагадд, стоящий за спиной, глухо заворчал.

– Я счастлив приветствовать достопочтенных иерархов Ордена, – заметил Энгинн, кланяясь с замечательной иронией, – нищего арбалетчика из Валлены, изгнанного за дурной нрав своими же нанимателями, никчемного книжника, который прославился только количеством поглощаемой пищи, и жалкое крылатое создание, которое могут не презирать только такие убогие спутники. Кстати, не вижу четвертого. А где наш знаменитый неудачник Баллантайн?

– Если сьера Баллантайна нет,– Гвендолен не без усилий выпрямилась, но от накатившей ярости ей стало намного лучше или, вернее, свободнее, словно она взлетела к потолку, хотя в левом боку все равно полыхал огонь, – то видно потому, что он стесняется своих бывших собратьев, которые опустились до переговоров с такими ничтожными созданиями. Что заставило вас так низко пасть, сьер Энгинн?

– Я не имею привычки разговаривать с такими, как ты, – Энгинн поморщился. – Пусть отвечает кто-то другой из вас.

– Да мы вообще отскреблись языком тут махать со всякими! – в своем ключе высказался Дагадд, топнув ногой. За окном при этом заметно потемнело, но все было так поглощены разворачивающейся сценой, что не обратили особого внимания. – Чего ты сюда затерся?

– Последние несколько недель в Круахане дня не проходит без нового мятежа. И мы прекрасно осознаем, чьих это рук дело.

. – Ну да, – громко и радостно объявила Гвендолен, отводя локтем волосы с лица. – Жалких и никчемных существ, на которых могущественное Провидение не должно тратить свое время.

– Мы и не станем, – Энгинн не повернул головы, глядя прямо перед собой. – Мы как раз недавно потратили совсем немного времени на то, чтобы выяснить, где источник вашей силы. Сначала я думал поспрашивать у вас самих, – он усмехнулся, и у Гвендолен особенно сильно закружилась голова от его усмешки, – но потом мне нашли вот этого человека. Вы, полагаю, его узнаете? Думаю, он теперь сильно раскаивается, что когда-то отдал такое могущество в руки людей, даже не подумавших его защитить. Не так ли, Алларий? Ты ведь не передумал нам рассказать, где Чаша? И подробно объяснить, как она помогает управлять миром?

– Если решили вы, будто пред волей я вашей склонился, – хрипло произнес Алларий, и глаза его полыхнули безумным огнем так внезапно, что невольно захотелось отшатнуться, – плохо вам ведомы страсти, что душу больную терзают. Сам передал я им силу добром, но отныне горько жалею о том, ибо жить не способен без Чаши.

– И тем лучше для нас, – Энгинн продолжал усмехаться. – Видите, как все удачно складывается? Напрасно вы решили помешать Провидению, основатели Ордена. Лучше бы вы оставались сторожить свою Чашу. А теперь ее заберем мы.

Наверно, Алларий, если бы не был так погружен в свои душевные терзания, оценил бы тишину, царившую в зале. Все допушенные на переговоры чиновники Гревена, дюжина сопровождающих посольство воинов Провидения, служители орденской библиотеки – никто не дышал.

– Вы действительно все знаете… – медленно произнес Логан. И неожиданно стало заметно, что он совсем не так молод – заметная складка пролегает у крыльев носа, и тонкие морщинки разбегаются от глаз.

– Более того, отправленный нами человек уже на месте. Сегодня мы получили известие, что он обыскал дом в Эбре и нашел Чашу. Человека этого вы должны тоже вспомнить – его имя Гаран из Западной пряди. Его еще прозвали Любопытным – и надо отметить, что в этом деле он проявил завидную любознательность.

– Все-таки я его до конца не пришибла… – Гвендолен взялась рукой за спинку кресла, надеясь, что это поможет ей не упасть. – Жалко, ведь была такая возможность…

– Зачем вы все это нам говорите? – перебил Логан таким же усталым голосом.

– Через пару недель Гаран привезет нам Чашу. Очень рекомендую употребить с пользой время, потраченное на ожидание этого события, и постараться успокоить взбунтовавшиеся по вашей вине города. Если все покорно склонятся перед волей Провидения, мы, так и быть, позволим вам иногда прикасаться к источнику силы. Если будете продолжать нарушать спокойствие – Алларий может вам рассказать, что испытывает человек, оторванный от Чаши. Он это понял чересчур поздно, но зато осознал слишком хорошо, не так ли?

Алларий склонил голову, ничего не ответив, но пробегающие по его лицу судороги все равно были хорошо заметны.

– Если мы согласимся… какие будут гарантии?

– Логан! Провидение никогда не дает гарантий! Не соглашайтесь!

Эбер пытался протолкаться через застывшую у дверей толпу. Все невольно повернулись к нему, губы Энгинна изогнулись в презрительной ухмылке, гревенцы испуганно задвигались, но никто, кроме Гвендолен, не обратил особого внимания на темноволосую женщину, вошедшую в зал вместе с ним. Та скорбно поджала губы и положила ладонь ему на рукав, словно сдерживая.

– Сьер Баллантайн, разве ваши собратья оставляют нам выбор?

Баллантайн наконец пробился ближе. Элизия неотступно следовала за ним, неся на лице озабоченное выражение.

Гвендолен разжала пальцы и чуть качнулась, отступив назад. Люди и предметы вокруг снова завертелись и перемешались, словно исполняя какой-то безумный танец. Только две фигуры, остановившиеся прямо перед ней, не трогались с места.

– Я счастлива вас видеть, сьер Баллантайн, – выговорила она в пространство.

– С приездом, Гвендолен, – пробормотал он в сторону и несколько смущенно.

Это была последняя фраза, которую ей довелось услышать. Гвендолен почувствовала, как ее повлекло куда-то в сторону, словно затягивая во всеобщий хоровод. Жжение в боку превратилось в жаркую волну, которая налетела и сбила с ног. Она покачнулась и рухнула на пол, под ноги подбежавшему Логану, попытавшемуся ее подхватить и теперь с ужасом смотревшего на свои пальцы, испачканные кровью…

Страшная суматоха, поднявшаяся затем в зале, была вызвана вовсе не падением Гвендолен. Следующий, кто распростерся на полу, заставив свиту запричитать и забегать вокруг, всплескивая руками, был гревенский бургомистр. Он совершенно не выносил вида крови.

«И когда потеряешь ты последнюю надежду, когда покажется тебе, что упал ты на самое глубокое дно, откуда нет возврата, когда все отвернутся от тебя с презрением, вспомни, что осталось у тебя самое ценное, что никто и никогда не сможет отнять. Это любовь Изира к тебе. И когда покажется тебе, что жизнь тебе в тягость…»

– Если ты и дальше будешь зудеть над ухом несчастной раненой, жизнь точно покажется мне в тягость, – пробурчала Гвендолен, не открывая глаз.

На боку была тугая повязка, кровь больше не шла, но болело невыносимо – по крайней мере, ей так казалось. Она пробормотала сквозь зубы несколько самых изощренных ругательств, потом попробовала пошевелиться. Жаркой слабости и кружения перед глазами больше не было, но Гвендолен предпочла бы то граничащее с блаженством состояние, когда она словно парила в горячем воздухе, чем нынешнее, когда предметы просматривались четко и неприглядно, в боку поселилась дергающая боль, и сама Гвен была раздражена до предела.

Мэдрей, служитель Изира, сидел у ее изголовья, уткнувшись носом в большую толстую книгу с надорванными страницами. Он бровью не повел в ответ на высказывания Гвендолен, только внимательно посмотрел на нее – глаза его из-за стекол казались совсем крошечными, но в них угадывалась улыбка.

– Эти слова точно не про тебя – я редко встречал более сильную, чем ты. Хотя вы все проиграли, если я правильно понимаю.

– Да, – Гвендолен медленно села на постели, ощупывая узелки повязки и расправляя затекшие крылья. Никогда она не стала бы этого делать при людях, чтобы не нарываться лишний раз на перекошенные лица, но Мэдрей напросился сам. Кроме того. он продолжал спокойно поглядывать то на мелкие строчки в книге, то на нее. Похоже, бедняга видел совсем плохо. – Уж я-то проиграла точно. По крайней мере, на данный момент.

– Не трогай бинты. Пока что кровь остановилась, я приложил к ране листья ацены. Но тебе лучше не делать резких движений.

– Это ты меня перевязал?

– Извини, – немного смущенно заметил Мэдрей. – Я еще не очень хорошо умею. Но я старался.