Текст книги "Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ)"

Автор книги: Вера Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

– Вряд ли вы сочтете мои слова такими уж неприятными, сьер Баллантайн. Но как вы могли позволить, чтобы она сделала такое с собой? Вы почти заставили ее совершить убийство – для носителя мировой боли это была бы верная гибель, причем очень мучительная.

Гвендолен, завернутая в несколько плащей и как никогда напоминающая съежившуюся птицу, не сразу поняла, что речь идет о ней, но потом вскинулась и начала выпутываться из ткани, собираясь подняться на ноги и откровенно высказать этому заносчивому арбалетчику из Валлены, по несчастной случайности ставшему величайшим магом в мире, что дела Гвендолен Антарей его совершенно не касаются. Минут через пять она с удивлением обнаружила, что ноги отказываются ее держать.

– Вы думаете, я не чувствую своей вины? Но я… Дай вам небо никогда не испытать того, что пережил я. Они ведь даже не успели что-то сделать, но… понимаете, Луйг… Я знал, что не выдержу того, что они собираются делать…что я потеряю уважение к себе… и значит, меня больше не будет как личности. Я исчезну, понимаете?

– Только о себе, – почти с отвращением произнес Логан. – Ну исчезла бы одна личность, возникла бы на ее месте другая, подумаешь – еще неизвестно, какая лучше. А она о себе никогда не думала – ни когда за два дня в ураган долетела до Круахана, ни когда одна с пустыми руками пошла на штурм дворца.

. – Я никогда не хожу с пустыми руками, – наконец опомнилась Гвендолен. – Моли Непостижимого, чтобы мне не захотелось это тебе показать.

– Высшее достижение – забыть о себе, – продолжал Логан, не повернув головы в ее сторону. – Вам это никогда не дано узнать, сьер Баллантайн. Наверно, поэтому четвертая сила Чаши досталась именно вам.

– Какая именно?

– Власть, – коротко сказал Логан, и все четверо замолчали. Снаружи слышался топот ног по палубе, отрывистые команды и протяжные вопли морских птиц, проносившихся мимо открытого окна. Ветер шевелил разложенные на столе карты и поднимал волосы Гвендолен, взлетавшие вокруг ее головы, как яркий нимб.

– Если ты еще раз заговоришь в таком тоне, сын Дарста, я скажу большое спасибо вандерцам за эту неудобную железку, – Гвендолен выразительно похлопала по рукояти лежащего на коленях меча. – Интересно. если тебя привязали бы к столбу в том зале, ты тоже бы занимался нравоучениями?

– Я очень боюсь боли, – Логан ясно усмехнулся, – но не боюсь в этом признаться.

– Мы что, теперь так и будем скрестись? – мрачным голосом спросил Дагадд, от плохо скрываемой обиды говоривший гулко, как из бочки. – Заматывай, малыш, иначе всем нам дырка.

– Я ни с кем не желаю ссориться, – ровным голосом произнес Логан. – Даже с Гвендолен Антарей, хотя она непременно хочет поругаться со мной.

– А что он… Да как он смеет… Будто сам… – Гвен наконец вскочила на ноги, хватая ртом воздух – впервые ей изменила холодная насмешливость. – Дагди, ну скажи ему!

– Я очень мало понимаю в том, что произошло и происходит, – вместо Дагадда заговорил Эбер, и его голос постепенно зазвучал так же, как на том памятном собрании Конклава, когда стоящая за его креслом Гвендолен поняла – на свете есть вещи, которые притягивают сильнее, чем полная луна над крышами. – Куда мы плывем? Что мы будем делать со всеми этими людьми, что отправились за нами? Что за силу мы везем с собой? Наверно, вам открыто гораздо больше, Луйг, а я ничего не чувствую. Хотя вы и считаете абсолютно напрасно, будто мне что-то там досталось. Но в одном я уверен совершенно точно – Орден уже основан.

– И Эбер ре Баллантайн – его первый Великий Магистр.

– Почему я?

– Потому что вы единственный из нас, кто хоть как-то подходит для этой роли. Не Дагди же облекать этим титулом, в конце концов.

– Не, я смазываюсь, – торопливо произнес Дагадд, только что обнаруживший в одном из сундуков стратегически важные запасы хлеба, сыра и вина, но не торопившийся нести все это добро на стол, а жующий прямо сидя на полу. – Мне совсем не липнет этих разинутых к делу пристегивать, – он энергично мотнул головой в сторону окна, в которое как раз заглядывала парочка любопытных.

– Вы так упорно заступались за Гвендолен, – вполголоса, едва шевеля губами, произнес Баллантайн, и на скулах Логана выступил темный румянец. – Однако вам даже в голову не пришло сейчас произнести ее имя…

– Орден делается для людей, – пробормотал молодой книжник, снова опуская глаза.

Гвендолен даже не прислушивалась. Она счастливо улыбнулась Логану, моментально забыв обещание продемонстрировать ему свои таланты обращения с мечом, наконец выпуталась из плащей и выбралась из-за стола, рванув на себя ставни второго окна каюты, смотрящего на море. Протискиваться было нелегко, но Гвен так часто отказывалась от нежеланной эбрийской пищи, что пояс с ножами, ранее сидевший как влитой, теперь свободно крутился на бедрах. Она с силой отпихнула ногами переборку, разворачивая крылья в падении, но уже чувствуя, как держит ее поток воздуха, поднимая вверх. Она полностью вытянула правое крыло, закладывая вираж и вздрагивая от удовольствия. Солнце грело спину между лопатками, и свежая морская пена, разбегавшаяся по обе стороны от корабля, имела неповторимый запах надежды и уверенности, что теперь все будет прекрасно.

Мы основатели Ордена! Мы вместе! И он – Великий магистр! Все так, как он хотел! И даже лучше! И мы будем вместе! Каждый день! Еще очень долго!

На горизонте были уже явственно различимы светло-серые, ослепительно сверкающие над водой высокие скалы, у подножия покрытые темной зеленью, словно изысканной оправой. Остров так гордо воздвигался над морем, что не оставлял никакого сомнения в своей исключительности и особом предназначении, пусть даже его украшала лишь одинокая рыбацкая деревушка и две кособокие шлюпки болтались на прибое вместо великолепного флота с развернутыми парусами.

Гвендолен восторженно выдохнула, оглядывась на свой корабль. Трое основателей стояли у окна, так же не сводя глаз с приближающегося острова. На лице Эбера лежала смутная тень. Глаза Дагадда были широко раскрыты, и было видно, что на самом деле они ярко-голубые – он даже забыл в очередной раз откусить от большой головки сыра, которую прижимал к груди.

Логан, напротив, отчаянно зажмурился, хотя солнце было за спиной. Губы его шевелились, повторяя одни и те же слова, и пролетавшая мимо Гвендолен невольно ухватилась за какую-то снасть, прижимаясь к мачте и вытягивая шею, чтобы расслышать.

– Эмайна! О Эмайна! – шептал бывший валленский арбалетчик, основатель Ордена и хранитель всех знаний о мире. – Великое, величайшее сокровище!

Хроника третья

– В чертог Провидения следует входить, полностью открыв себя и ничего не тая от его проницательной силы, – скучным голосом произнес стоявший в дверях воин, выглядящий как и подобает лучшему из младшей охраны, приближенному к самому сердцу круаханской власти – с абсолютно ускользающими чертами лица.

– Мои помыслы и душа открыты Провидению, – свита, состоявшая большей частью из круаханцев, забормотала нестройно, но вполне искренне, кое-кто даже с завыванием. Но воин продолжал держать руку на засове.

Гвендолен поморщилась – просто шевелить губами в общем хоре оказалось недостаточно.

– Мои помыслы и душа открыты Провидению. – сказала она сухо, словно наступая в раскинувшуюся у ног жирную лужу. – Глава Приумножающей ветви будет не очень доволен, что я задерживаюсь.

– Я буду прощен, когда узнают, что я радел исключительно о безопасности, – воин говорил бесцветно, но твердо. – Вы что-то прячете под плащом. Вам нужно его снять.

– Может, Великому Магистру Ордена Чаши имеет смысл войти в чертоги в чем мать родила, чтобы показать, что я ничего не умышляю против Провидения?

– Вы должны снять плащ, – повторил воин, даже бровью не поведя в ответ на самую раздражающую обычных людей интонацию Гвендолен.

– Мне хотелось бы пощадить чувства собеседников, – Гвен выдохнула сквозь зубы, ради терпения посчитав про себя до шести. – Погода снаружи хорошая, солнце светит, зачем вам такой день портить?

– Пока вы не снимете плащ, дверь не откроется.

– Ладно. Напросились сами.

Гвендолен потянула завязки плаща, красивыми четкими складками стекавшего вниз и драпировавшего всю ее фигуру от горла. Конечно, любой охране такой наряд не мог не показаться подозрительным. Но посольство Ордена въезжало в Круахан при свете дня, через южные ворота, под пристальными взглядами толпы зевак, и Гвендолен не очень хотелось, чтобы в ее спутников вдруг начали швыряться камнями.

Огненного цвета крылья были плотно сложены, но короткие перья на сгибе упрямо топорщились, как всегда, когда их владелица впадала в явное раздражение.

Воин отшатнулся, сделавшись зеленовато-бледным – обычно с таким выражением смотрят на попавшую в постель змею или ящерицу. Кривыми губами он пробормотал:

– Подбери… те плащ. Когда совет увидит, что опасности нет… сможе. те хотя бы… прикрыть… это.

– Исключительная заботливость о собратьях. Странно, что я еще вижу, куда идти. Так мне застилают глаза слезы умиления.

Так Гвендолен в третий раз в своей жизни вошла в Чертог Провидения, демонстративно волоча за собой плащ, тянувшийся по полу. Она не оборачивалась, потому что в общем-то и так прекрасно представляла, что происходит за спиной. Давняя привычка выпячивать подбородок и держаться тем более надменно, чем больше у тебя неприятностей, начинала понемногу утомлять своей повторяемостью.

– Ты чем-то расстроена, Великий Магистр Чаши?

Говоривший выглядел в общем-то довольно комично и напоминал неуклюже слепленный шар с непропорционально большой головой, короткими толстыми ногами и простодушно-хитрым выражением на гладко выбритом лице – такое могло быть и у плутоватого хозяина небольшой лавки, и у его горластой жены, лицо человека без четкой принадлежности к какому-либо полу, народу или сословию. В последнюю очередь судьбе следовало наделять таким лицом человека, носящего на поясе ключи от всей казны Службы Провидения. Или наоборот, именно такое лицо у него и должно быть? Гвендолен покосилась на человечка, скрестившего пальцы на животе и слегка покачивающего не достающими до пола башмаками, без особого удивления – она давно привыкла к тому, что люди очень некрасивые создания, и поражаться тут было нечему.

– Да, я немного опечалена. Теперь мне придется набирать заново больше половины слуг. А это довольно трудно сделать в Круахане, где без сплетен не садятся ужинать.

Человечек вздохнул, поудобнее складывая руки и посмотрел через плечо Гвендолен на ее сильно поредевшую свиту. Четверо в темно-изумрудных плащах переминались с ноги на ногу и явно чувствовали себя неуютно в огромном чертоге. У двоих под плащами виднелись вандерские кольчуги, лица других были раскрашены на манер жителей островного Ташира. Круаханцы растворились, словно их никогда не было.

– Орден Чаши должен быть готов к подобным трудностям, раз избрал себе такого странного Великого Магистра, – с легким брюзжанием заметил собеседник Гвендолен. – Воины Провидения не слишком подвержены человеческим предрассудкам, но нам тоже будет нелегко вести с тобой переговоры. Хотя благо Провидения превыше всего. Поэтому прошу нам простить излишнюю сухость и стремление побыстрее закончить беседу.

– За семь лет я привыкла, что в моем присутствии люди утрачивают красноречие, – Гвендолен подобрала с пола плащ. – Вы позволите, сьер Ирви?

– Да, так будет несомненно лучше, – с явным облегчением заметил человечек. – Тем более что все детали переговоров наш собрат Эбер ре Баллантайн, надеюсь, возьмет на себя. Ему это будет проще как создателю Ордена и вашему… как это точнее выразиться, предшественнику. Он ведь по сути и настоял, чтобы Провидение обратило взор на Орден Чаши, в чем мы, правда, пока что не раскаиваемся. Несмотря на ваше… мягко сказать, равнодушие к общепринятым нормам.

– Сьер ре Баллантайн уже приехал из Тарра?

Гвендолен сощурила глаза до предела, глядя на яркое пятно от цветного стекла на полу. Это всегда помогало ей сохранять выражение лица неизменным. Но шнур плаща пришлось срочно развязать и затянуть заново, потому что сердце подскочило к горлу.

"Он здесь! Сегодня я его увижу! Уже два месяца прошло… Как я еще дышу – непонятно".

– Разве вы еще не успели повстречаться? – вопросом на вопрос ответил Ирви, казначей Провидения и глава Приумножающей ветви. – О, это так… непохоже на собрата Эбера. Он, наверно, просто очень устал с дороги.

– Вчера я весь день провела в покоях Изучающей ветви, – .ровным голосом произнесла Гвендолен. Второй признак раздражения не заставил себя ждать – она ясно почувствовала, как плотно прилегает к бедру клинок темного вандерского меча, который всегда носила с собой. Поэтому она не удержалась и мстительно прибавила: – У сьера Гнелля почему-то не было желания побыстрее закончить со мной разговор.

Ирви нахмурился – на его лице это смотрелось потешно, но последствия могло означать нешуточные.

– Собрат Фредерик очень интересуется вами… вернее, природой вашей силы. Впрочем, не станет же глава Изучающей ветви скрывать от своих собратьев то, что ему удастся узнать?

– Разумеется, нет, – Гвендолен наконец расправила все складки плаща, одновременно приведя в соответствие лицо – плотно сжатые губы и замкнутое выражение глаз. – Если это послужит на благо Провидения.

– А если это послужит на благо самого Фредерика Гнелля? – Ирви задвигался в кресле. – Ты тоже станешь нас уверять, девочка с крыльями, что никакой силы у вас нет?

– Я полагала раньше, – наморщила нос Гвендолен, – что воины Провидения ставят слова собратьев превыше всего. Допустим, вы не станете сильно прислушиваться к сьеру ре Баллантайну, приехавшему с Эмайны. Но разве глава Изучающей ветви не должен был вам сообщить, что ничем сверхъественным мы не обладаем?

– Приумножающая ветвь исключительно высоко ценит каждое высказывание сьера Гнелля. Именно поэтому, когда он говорит, что беспокоиться не о чем, мы уверены, что на ситуацию стоит обратить самое серьезное внимание. Ты можешь отрицать все, что угодно, но почему все отправленные нами на Эмайну доверенные лица возвращались невредимые, но с приведенной в совершенную негодность памятью?

– Вряд ли стоит обвинять Орден Чаши в том, что на скалах города произрастают прекрасные виноградники. Это в большой степени наш источник дохода и способ торговли с окружающим миром, – Гвендолен пожала плечами, поправляя ножны. Они начинали ей все сильнее мешать. – И тем более не наша вина, что посланцы Провидения проявляют некоторую невоздержанность.

– В Круахане орденских виноградников нет, – кислым голосом произнес Ирви. – Но почему-то наши воины, приставленные к… призванные охранять ваше посольство от превратностей дороги, тоже внезапно потеряли ясность изложения мыслей во всем., что касается дел Ордена?

– Может быть, Охраняющей ветви стоило более тщательно отнестись к подбору наших.. – Гвендолен выдержала легкую паузу, – хм…. сопровождающих? С точки зрения их интеллектуальных возможностей, в первую очередь?

– При чем здесь интеллектуальные способности, когда налетевший неизвестно откуда ураган валит вас на землю?

– Неоднократно нападавшие на посольство Ордена, – подчеркнуто любезным тоном проговорила Гвендолен, – утверждали каждый раз, что не имеют ни маленйшего отношения к ветвям Провидения. Разве не так?

– Ты ведь этому веришь ровно так же, как мы верим в отсутствие у вас какой-то непонятной силы.

– Я совершенно уверена в том, что Провидение не стало бы подсылать к безобидным собирателям рисунков и рукописей соглядатаев и наемных убийц, – отчеканила Гвендолен, изысканно улыбаясь. Рыжее отродье Антарей оставалось верно себе даже в длинном зеленом плаще Великого Магистра – утонченному издевательству, написанному на ее лице, позавидовал бы любой придворный.

– Безобидные собиратели не собрали бы в свою армию лучшие боевые палицы Вандера.

– Вандерцы ценят истинные знания и понимают необходимость их постоянной охраны.

– Настолько, что готовы служить бесплатно? Более того, отдавать в казну Ордена большую часть добытых в походах сокровищ? Мы не очень любим смеяться во время официальных приемов, малышка. Нам это кажется неуместным.

– Мне кажется, что ваша манера обращения ко мне, сьер Ирви. – Гвендолен запахнула полы плаща, настолько чесались у нее ладони – схватиться за рукоять меча, – всячески демонстрирует неофициальность нашей встречи. Поэтому я вполне могу отнестись к ней легко и вдоволь посмешить вас.

Ирви глубоко вздохнул, неуклюже сполз с высокого кресла на пол и обошел вокруг Гвендолен, покачивая головой. Потом он, переваливаясь, направился к оконной нише, забрался на подоконник, подтянув колени к подбородку и поманил ее пальцем.

– Лучше бы ты хотела нас посмешить, – ворчливо пробормотал он, – когда направляла к нам посольство Ордена. Если бы мы знали, что о вашем предложении нельзя думать серьезно, мы крепче спали бы по ночам. А так нам беспокойно. Нас мучают сомнения.

Гвендолен без особого удивления наконец сообразила, что под произнесенным капризным тоном "мы" Ирви подразумевает себя, единственного и неповторимого.

– Что же мешает вам шутя относиться к моему предложению?

– Мы никогда не шутим с деньгами, – печально сказал Ирви. – Или с тем, что может их нам принести.

– Другими словами, Приумножающая ветвь готова согласиться?

– Мы колеблемся. Мы не уверены. Кто-то нам должен помочь принять решение. Как ты думаешь, девочка, вот он сможет?

Гвендолен проследила за его взглядом. Широкий двор Чертога Провидения, располагающийся между двумя крыльями флигелей, блестел от прошедшего дождя. Человек, выходящий из кареты, рассеянно наступил сапогом в лужу, не заметив ее, с некоторой тоской огляделся и протянул руку кому-то еще, сидящему в глубине. Из дверцы высунулось угловатое плечо и немного растрепанная, видимо, от долгой езды, головка с темными гладкими волосами. Женщина оглядела мелкие камни двора, огромные вытянутые окна чертога, сощурилась на серое круаханское небо и покачала головой, снова отодвигаясь внутрь. Человек пожал плечами и направился к главному входу, на ходу снимая простую дорожную шляпу.

Гвендолен узнала бы этот цвет волос, сравнимый только со свежим пеплом, проступающим на углях, в толпе из десяти тысяч человек. Но лицо Баллантайна показалось ей потухшим и каким-то незнакомым, у губ пролегли две складки, прятавшие улыбку, за которой она когда-то побежала за море.

– Интересно, – протянул Ирви у ее плеча, искоса и с удовольствием наблюдая за схватившимся за притолоку Великим Магистром Ордена Чаши. – Собрат Баллантайн теперь везде появляется только с супругой. Весьма трогательно, не так ли? Впрочем, он так долго отсутствовал и, должно быть, очень соскучился.

– Это совершенно естественно, – Гвендолен показалось, что ее горло забито какой-то пылью. – Вас удивляет проявление человеческих чувств, сьер Ирви?

– Сказать по правде, нас это очень удивляет, – маленький человечек склонил голову к плечу. – Нам казалось, что чем ближе находишься к пониманию мира, тем дальше отступает такая глупость, как любовь.

– Мир – это и есть любовь, – все так же глухо произнесла Гвендолен. Она откашлялась, не сводя глаз с двери, отчего пришлось неловко вывернуть шею. – От Провидения ведь ничего не скроешь, разве вы этого не знали?

– Мы поспорили бы с тобой, смешная девочка, но нам сейчас не до этого. Собрат Эбер тоже, наверно, спешит отдохнуть с дороги. Ведь правда?

Баллантайн, вошедший в чертог, молча наклонил голову, то ли соглашаясь, то ли приветствуя собеседников. На нем был обычный камзол, без всяких знаков отличия, но из тонкой и дорогой ткани, каких не наблюдалось у него раньше. Но Гвендолен все равно неловко дернула свой роскошный изумрудный плащ, красивым полукругом стелящийся у каблуков – главное великолепие наряда Великого Магистра.

– Эбер, надеюсь, ты не в обиде, что мы тебя так спешно позвали из Тарра. У нас новости, как видишь. Приехало посольство твоего Ордена и предлагает нам очень интересные вещи.

– Не стоит называть Орден Чаши моим, – Эбер внимательно посмотрел на Гвендолен, прижавшую обе руки к груди. Потом на секунду опустил глаза и снова поднял. Ему показалось, что стук ее сердца звучит в его ушах, как вечно спешащие, торопящие время часы. – Гвендолен Антарей приняла на себя ранг Великого Магистра пять лет назад. С тех пор я ни разу не был на Эмайне, хотя, конечно, не могу не следмть за тем, что делает Орден.

– Брось, Эбер, мы прекрасно знаем, что ты представляешь Орден в Круахане.

– Разве Провидение официально признало Орден Чаши? – быстро спросила Гвендолен, немного отдышавшись и постепенно осознавая – несмотря на то, что Баллантайн стоит перед ней, нельзя все-таки упускать дела из виду… Хотя бы для того, чтобы стереть ухмылку с незначительного личика Ирви.

– Когда Провидение что-либо признает, – со значением произнес глава Приумножающей ветви, – зачастую это "что-либо" перестает быть. Поэтому в твоих интересах, диковинное создание, чтобы мы как можно дольше не признавали ни существование Ордена, ни твое положение в нем.

– В таком случае желаю Провидению как можно скорее признать факт собственного неразумного поведения. Чтобы оно закончилось и перестало мешать вам самим.

– Я честно пытался научить ее дипломатии, – пробормотал Эбер, разводя руками. Но Ирви насмешки Гвендолен трогали мало – видимо, у генералов Провидения отношение к жизни было устроено совсем по-другому.

– Провидение не может быть неразумным. Странно, что ты этого не понимаешь. крылатая девочка.

– Тогда почему вы отказываетесь от нашего предложения?

– Мы его примем, – задумчиво сказал Ирви. – мы его обязательно примем. Но оно нас немного тревожит. Ты знаешь, собрат Эбер, что твой Орден собирается сделать? Мы можем без ограничений брать взаймы из их казны, пополняемой вандерскими набегами. Взамен на право построить в Круахане несколько библиотек.

– Оберегающая ветвь, несомненно, выступила против, – утвердительно заметил Баллантайн без всякой интонации.

– Нет, Оберегающая ветвь считает, что библиотеки – не помеха Провидению. Против, разумеется, высказалась Разъясняющая – но другого мы и не ждали. Мы уже стали подумывать, не завести ли нам дома несколько книг, раз они стоят так дорого. Что скажешь, собрат Эбер? Не порекомендуешь, где бы раздобыть потолще – в Круахане ведь их почти нет?

– Лучшие рукописи сейчас собраны в Валлене, – осторожно заметил Баллантайн, бросив взгляд в сторону. Гвендолен подалась вперед, чуть нахмурившись.

– Да, и именно в Валлену ты ездил несколько недель назад. По странному совпадению твоя рыжая девочка тоже там была. Неужели вы считаете, что от Приумножающей ветви можно скрыть свои помыслы о золоте? У ложа нашей матери, когда она рожала, специально пересчитывали монеты, чтобы мы поскорее появились на свет под их звон! Библиотека – очень удобное место для хранения валленских товаров. Сейчас у нас монополия на торговлю между Валленой и Вандером, а вы собираетесь вмешаться!

– Уверяю вас, сьер Ирви… – начала Гвендолен, но человечек энергично махнул на нее рукой и захихикал:

– Брось притворяться, глупышка, да мы не против этого. Сколько партий тканей и расписного стекла пройдет через книжные лавки? Нам это не помешает. Надеюсь, ваши сундуки достаточно вместительные? Мы собираемся взять у вас сразу и много.

Гвендолен выдохнула, решительно провела по волосам обеими руками – вначале пригладив, затем растрепав обратно. Оглянулась на своих неподвижных спутников, но их лица, покрытые слоем краски на таширский манер, ничего не выражали.

– Я преклоняюсь перед проницательностью Приумножающей ветви, генерал Ирви. – произнесла она наконец. – Можно считать, что мы договорились?

– В целом да. Детали обсудим позже. Мы передадим охране, что позволили тебе носить в чертоге Провидения плащ, не снимая. Иначе у всех воинов Приумножающей ветви будет портиться настроение, а у нас впереди много приятных дел.

Гвендолен стиснула губы и второй раз за весь разговор открыто посмотрела на Эбера. Баллантайн задумчиво глядел в пол. Потом неожиданно быстро поднял взгляд и тщательно принялся поправлять свои манжеты, хотя они и так смотрелись довольно безупречно.

К счастью, глава Приумножающей ветви в этот момент самодовольно улыбался себе под нос и шевелил губами, что-то подсчитывая. Иначе он несомненно обратил бы внимание на ослепительный свет, вспыхнувший в глазах Гвендолен, и мало ли какие подозрения зародились бы в его озабоченной голове.

Хотя на самом деле ничего особенно подозрительного жест Баллантайна в себе не содержал. Всего лишь: "Сегодня вечером, в твоей гостинице, я приду, когда стемнеет". Вполне понятно для каждого, кто не сомневается в том, что мир – это любовь.

– Ты очень похудела. Ничего не ешь и много летаешь.

– Я некрасивая?

– Ты слишком красивая. Ты все время становишься красивее, Гвендолен.

– Я скучаю по тебе. От тоски не делаются красивее.

– Я же с тобой.

– Раз в месяц на пару часов?

– Мы ведь говорили об этом.

– Да. Да, мы говорили. Подожди… сделай так еще раз, чтобы я это помнила весь следующий месяц.

– Ты на меня чересчур сильно действуешь, Гвендолен. Ты чувствуешь это?

– Это плохо?

– Это прекрасно. И вместе с тем очень плохо… потому что нам все время кто-то мешает, – пробормотал Баллантайн, осторожно выпутываясь из переплетенных рук и крыльев и растрепанных волос

Некоторое время они сражались со своей одеждой, не глядя друг на друга и на две застывшие у дверей фигуры таширцев из свиты Гвендолен. Те также демонстративно разглядывали потолок со снисходительным, но довольно нетерпеливым видом, который не скрывали даже коричневые и фиолетовые полосы грима на щеках и лбу.

– Я понимаю, что хранителям мировых знаний двери и стены не мешают, – высказалась наконец Гвендолен, настроение которой резко перестало быть мирным. – Но могли бы сделать мне приятное и постучать.

– У нас мало времени, – холодно заметил один, светлые волосы которого были заплетены во множество косичек.

– Иногда ты, Луйг, так сильно испытываешь мое терпение, будто уверен, что у тебя впереди вечность.

– Мы договорились, что не будем называть имен, – недовольно произнес неузнаваемый Логан, складывая руки на груди.

– Не переживай, пока Дагди не раскроет рот и не начнет обедать на публике, никто вас в таком обличье не узнает.

– Я так долго не проволокусь, – мрачно сказал второй, в котором от прежнего Дагадда остались только широкие плечи и копна торчащих в разные стороны бурых волос. Даже раскрашенные щеки ввалились, и широкий пояс был застегнут на вторую дырку – небывалый по своему героизму подвиг. – В трактире не грохнуть, с юбками не потереться Да еще малыш меня все время топчет, чтобы лепил, как все.

– Я просил вас выражаться точнее, – сухо заметил Логан.

– Ну, это… в общем… мне доставляет некоторые неудобства необходимость отказаться от привычного образа жизни.

Гвендолен только фыркнула, но услышавший это впервые и потому непривычный Баллантайн уронил короткий парадный меч, который как раз продевал в сбившуюся перевязь.

Логан победоносно улыбнулся, словно желая сказать: "Вот так мы добьемся всего, чего хотим"

– Сьер Баллантайн торопится, Гвен, – сказал он. – А нам надо наконец поговорить о деле. Мы в Круахане. И сделали первый шаг навстречу своей миссии.

– Скажите лучше, своему безумию, – хмуро произнес Эбер. Он поднялся с кушетки, на которой они ухитрялись уместиться вместе с Гвендолен, и той сразу стало внезапно холодно, так что она обхватила себя руками, сдерживая дрожь.

– Нашему общему безумию в таком случае. Ведь план во многом придуман вами.

– Планы я могу разрабатывать сколько угодно, – в голосе Баллантайна не прибавилось радости. – Но подобная сумасшедшая мысль могла прийти в голову только человеку… – он ненадолго запнулся, смерив Логана взглядом, – одним словом, тому, кто не знаком со Службой Провидения близко.

– Не имел счастья, – за эти годы Логан в своих аргументах многому научился от Гвен. – Впрочем, если бы много лет назад в тот достопамятный вечер, когда мы познакомились с великолепной Гвендолен Антарей, мне бы успели сломать нос или отбить какие-нибудь жизненно важные органы – это могло бы считаться довольно близким знакомством?

– Опять лязгать принялись, – уныло заметил Дагадд.

– Перейдем к делу, сын Дарста. Вы решили, что власть Провидения в Круахане должна закончиться, и я с вами согласился. Несмотря на то, что сам носил капюшон воина Провидения много лет назад. Вам этого недостаточно?

– Должен признать, что ваши советы воистину неоценимы, – Логан примиряюще наклонил голову. – Только вы, Эбер, могли так тонко выстроить наши действия, что этот мелкий Ирви поверил, что мы на самом деле хотим возить валленское стекло и ткани вместо рукописей. Мне бы в голову не пришло, что проще всего ваши собратья примут оправдание таких же поступков, как у них самих

– Вы ведь ко мне относитесь так же, как к воинам Провидения, правда?

– Воины Провидения не бывают бывшими, вы сами так говорите, – пожал плечами Логан.

– Замолчи, Луйг! – выкрикнула Гвендолен, подаваясь вперед. – Ты прекрасно видишь, что Эбер… что сьер Баллантайн не такой, как они!

– Риск навлечь на себя безудержный гнев девы из рода Антарей – ужасная перспектива, – Логан усмехнулся, но его глаза оставались внимательными и холодными, – . поэтому готов взять свои слова обратно

– Гвендолен ошибается на мой счет, – в тон ему ответил Баллантайн. – Во мне действительно очень много от воинов Провидения. Она просто не замечает. Но меня отличает одно – я уверен, что Служба Провидения не может править миром. А вам, Логан, она с некоторых пор мешает и в границах Круахана.

– Скорее это мы ей мешаем. Разве я заставлял ваших собратьев, Эбер, постоянно подсылать к нам шпионов? И наемных убийц, вы не будете отрицать? Разве я внушил им мысль во что бы ни стало понять, в чем тайна Ордена, и почему за несколько лет на Эмайне появилась сила, с которой считаются Эбра, Валлена и Вандер? Вы преспокойно живете себе на родине, а я устал каждое утро, просыпаясь, ощущать, что в твоем городе бродят как минимум пять человек с недвусмысленными намерениями против меня лично и того, что мне дорого? Мне надоело сидеть в засаде, притаившись, притягивать к себе черные нити и выдергивать их по одной. Я хочу разрубить весь клубок.

– Зачем вы втянули в это дело Гвендолен? Ей будет очень плохо в Круахане. Вы прекрасно знаете, как здесь относятся к таким, как она.

– Какая нежная предупредительность. Вполне достойная человека, бросающего ее на несколько месяцев подряд. На Гвен – плащ Великого Магистра. Да и раньше, когда его не было, мало кто осмеливался ее трогать.