Текст книги "Снайпер должен стрелять"

Автор книги: Валерий Прохватилов

Соавторы: Алексей Беклов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 43 страниц)

Глава одиннадцатая
По новому следу

Три недели прошло с того момента, как Лоуренс Монд дал новое задание Мари, и две – с момента памятного разговора Мари и Арбо. Это было время напряженного поиска, когда все сотрудники Монда работали на пределе своих сил. Медленно, но верно невероятное, казалось бы, предположение Лоуренса начинало подтверждаться. Что Бертье, так же как Пауль Кирхгоф, лишь исполнитель – не вызывало сомнений. Но вопрос о том, кто стоит за его спиной, до самого последнего момента не был ясен. Для того чтобы расставить все по своим местам, не хватало одного – истинного мотива преступления. Вот тут-то и последовал звонок Сэмьюэла Доулинга.

– Рад тебя слышать, Сэм, – приветствовал Лоуренс старого друга, – мог бы и появиться, а?

– Появлюсь, Лоу. Черт возьми, просто так, чтобы вспомнить парочку наших молодецких дел.

– Но учти, – продолжал Монд, – я начинаю тебя бояться не меньше, чем наших криминальных пациентов. Раз ты звонишь, значит, что-то опять стряслось.

– Стряслось? – риторически переспросил Доулинг. – Нет. Я подумал, что тебя может заинтересовать один приплывший в мои руки фактик. Тебя, кажется, не все устраивает в деле Бертье?

– Пожалуй, да.

– А не устраивает тебя, естественно, отсутствие мотива преступления. Маньяк – модно, но маловероятно. Так вот: мотив, похоже, есть. И представь себе – банальный до тошноты. Хотя, может быть, я забегаю вперед.

– Давай смелее.

– Смелее? Это ты кому говоришь? Мне?

– Ты, я вижу, веселишься, – повысил голос Монд.

– Ну прости, Лоу. Мне надо было с тобой поболтать. Вот поболтал, и стало легче. А теперь по делу. История такова. Бэдфул, старый Бэдфул, как лежал, так и лежит. Врачи ничего хорошего не обещают. В один прекрасный момент его секретарю… Минутку, как его… вот – Вильтону… звонит женщина и просит соединить ее с шефом. Секретарь отказывается. Дама не настаивает и заявляет: передайте ему, то есть Элтону Бэдфулу, что у него имеется родная дочь. Как тебе это нравится?

– Любопытно.

– Любопытно? Еще бы. Слушай дальше. Секретарь, не будь дурак, связывается с Генри Уэйблом. Ты знаешь, что это за фигура. Фактически он руководит сейчас всей империей Бэдфула, а заодно через свою адвокатскую контору ведет все его дела. Уэйбл по старой памяти является ко мне и просит разобраться в этой чертовщине. Мы, понятно, мгновенно проверяем, откуда звонили… осечка. Уличный автомат в самой толчее. Я начинаю раскручивать историю как положено… Ты меня слушаешь?

– Да, очень внимательно.

– Так вот. Стали соображать, как надо расценивать тот телефонный звонок. Оказалось, что старый Бэдфул и в молодые годы, и несколько позже – пошаливал, но пошаливал аккуратно. Когда ему было под сорок, в дом взяли музыкантшу, обучать наследника фортепьянам. В эту-то музыкантшу и влюбился Элтон Бэдфул, скорее сказать, влопался по уши. Связь продолжалась, видимо, два года. Вдруг… Ты меня слушаешь?

– Еще бы, ты выступаешь прямо как сказочник!

Явно довольный, Доулинг продолжал:

– Да. Так вот. Вдруг музыкантша оставляет Бэдфулу записку, прямо как в телесериале: люблю, жить без тебя не могу, но и с тобой тоже, не ищи меня – не найдешь. И с концами. Бэдфул поискал ее, поискал, но действительно не нашел. Дела его в этот момент чуть было не пошатнулись, но ничего, выплыл. Постепенно все вроде бы пришло в норму и забылось. Однако никаких шалостей после этого Бэдфул себе уже не позволял. Мы с Уэйблом решили Бэдфулу пока ничего не говорить, а в ситуации разобраться. Я рассуждал примерно так: раз младший Бэдфул погиб, музыкантша решила напомнить о себе, поскольку дочь ее была и дочерью Бэдфула, что и послужило в свое время причиной побега. Опять же следовало проверить – нет ли здесь криминала. Ты меня понимаешь?

– Разумеется. Ты, я думаю, пересказываешь мне сценарий фильма «Возраст любви», который мы смотрели назад лет тридцать. Ну и?..

– Ну, я не Бэдфул, я эту даму нашел. Правда, не без труда и… гм… на кладбище. Бедняжка умерла, скопив, ну скажем так, небольшой капиталец. Дочь у нее действительно имелась, и по всему раскладу получалось, что вполне могла оказаться, так сказать, наследницей. Видали мы и таких наследниц! Однако, как ты понимаешь, мимо Бэдфула пронести эту новость было нельзя, тем более что ничего компрометирующего его новоявленную дочь обнаружить не удалось. А кто позвонил раз, позвонит и второй или еще как-нибудь напомнит о себе.

Мы с Уэйблом приглашаем Макклинтона, объясняем ситуацию, спрашиваем, не убьет ли новость его пациента. Он говорит: нет, не убьет. Тогда мы ему и поручаем в моем присутствии и в присутствии Уэйбла это дело Бэдфулу изложить. Да, Лоу, можно только пожалеть тех, кто не присутствовал на последовавшем далее спектакле. Королевская опера! Глаза у старика полезли на лоб. Я, грешным делом, подумал, что он тут же отдаст Богу душу. Однако нет. «Стойте, – шепчет, – стойте, я ведь знаю, как ее зовут». Я подумал было, что он все же знает, что у него есть дочь. Нет. Оказывается, он когда-то мечтал назвать свою дочь вполне определенным именем. Ох, Лоу, что бабы с нами делают! Знаю я эти мечты! Короче, то наш старик едва дышал, а тут вдруг разорался на нас, как на мальчишек, – найти мне их обеих и денег не жалеть. Последняя его мысль, прямо тебе скажу, мне понравилась.

– Погоди-ка, Сэм, погоди. А тебе не пришла в голову мысль, что за всем этим может стоять?

– Разумеется, пришла.

– А если так, стоило ли тогда беспокоить старика раньше, чем мы разобрались во всей этой истории?

– О! Что мне нравится, сэр Монд, так это то, что вы говорите «мы»!

– А если без лирики?

– Могу и без лирики, Лоу, могу. Первое: старик в любой момент может умереть, и тогда с наследством будет жуткая возня, а я, знаешь, не люблю, когда растаскивают наследства. Да и Уэйбл в этом более чем не заинтересован, он ведь еще и компаньон Бэдфула. Второе: ничто не может помешать Уэйблу действовать самостоятельно, не дожидаясь, пока мы изучим вопрос. В третьих: я же говорил, что поинтересовался, что за птичка попала в поле нашего зрения. С девочкой, Лоу, все в порядке. Во всяком случае пока. Но главное, главное! Бэдфул тут же приказал переписать завещание.

– Кто же эта наследница? – Вопрос, похоже, убедил Доулинга в том, что Монд принял его аргументы.

– Кто? – переспросил он, и за вопросом последовала длительная пауза. Он не мог отказать себе в удовольствии помедлить, прежде чем поднести Лоуренсу самую впечатляющую новость.

– Да ты ее знаешь, – как бы между прочим произнес он, – это новая подружка нашей Мари – Вера Хестер.

– Что? – воскликнул Монд, и Доулингу подумалось, что тот приподнялся в кресле, плотнее прижимая трубку к уху. Он молчал, давая Лоуренсу пережить новость.

Монд действительно вскочил с кресла и стоял, нависая над столом, опершись на него левой рукой. Казалось, глаза его ничего не видят. Это был момент того глубокого самопогружения, когда мозг мобилизует все силы организма, чтобы в кратчайший срок произвести работу, которая долго еще будет не по силам никакой самой современной электронной технике. Все догадки, предположения, сомнения, которые и он, и Мари, и все те, кто работал с ними, высказывали, вдруг рассыпались на мельчайшие элементы, рухнули в подсознание и вернулись уверенностью, определившей решение.

– Сэм, ты слышишь меня? – спросил он.

– Да, Лоу, слышу.

– Я полагаю, что следствие по делу Бертье можно считать законченным. Послезавтра у нас итоговое совещание, лейтенант Комингз, привезший нам весточку от Чарлза Маккью, естественно, должен на нем присутствовать. Постарайся убедить Уэйбла, что в его интересах поприсутствовать на нем тоже. Если он заартачится, намекни ему – ты умеешь, – что с наследованием капиталов Бэдфула может выйти конфуз.

– Так ты считаешь, что появление наследницы указывает не только на мотив убийства, но и на того, кто его организовал?

– Да, я знаю убийцу Бэдфула, Бертье и других. Но доказать это будет очень трудно, а может быть, и невозможно. Когда совещание у нас кончится, я сразу приеду к тебе. Нам непременно надо будет кое-что с тобой обсудить.

К двенадцати часам в кабинете Лоуренса Монда собрались семь человек. Кроме Лоуренса, Мари, Андрея и Вацлава, среди присутствующих находились Генри Уэйбл, компаньон и правая рука Элтона Бэдфула, лейтенант Комингз, выполнявший специальное задание Монда и Доулинга, и, что могло показаться кому-то странным, журналист Арри Хьюз.

– Господа, – начал Монд, – все присутствующие или имеют непосредственное отношение к проводимому расследованию, или прямо заинтересованы в его результатах. Сегодня мы подводим итоги и закрываем дело Бертье. Расследование, увы, на этом не заканчивается. Сейчас вы поймете – почему.

Я прошу прощения у наших гостей, мистера Уэйбла и мистера Хьюза, за то, что прежде всего у них отнимаю драгоценное время. Оправдывает меня лишь одно: надеюсь, они получат полезную информацию.

Материалы следствия, находящиеся в наших руках, месяц тому назад позволили наконец отказаться от предположения, что убийство Роберта Бэдфула и Эммы Хартли совершено если не маньяком (первая официальная версия), то человеком, находящимся в состоянии невменяемости. Причина – ревность (вторая официальная версия).

Материалы следствия указывали на то, что перед нами всего лишь исполнитель, но исполнитель странный. Опыт, полученный мистером Городецким и мной в Бостоне, наводил на мысль, что и здесь мы имеем дело с принципиально новым криминальным фактом, а именно – с использованием новых научных достижений в преступных целях. Короче, новая версия сводилась к тому, что перед нами не просто преступник, а биоробот, или, как их еще называют, парачеловек, оргмен. Прессе, правда, – Монд кивнул Арри Хьюзу, – более по душе понятие «зомби».

Новая версия выглядела бы совершенно фантастической, если бы расследование преступления в «Сноуболле» не принесло новых результатов. По данным Чарлза Маккью, Пауль Кирхгоф – биоробот дистанционного управления, то есть человек, поведением которого управляли по радио.

И хотя в голове Жана Бертье не были обнаружены электроды, как в случае с Кирхгофом, слишком многое указывало на их удивительную похожесть.

В связи с этим Мари получила два задания. Первое – исследовать возможные варианты модификации поведения в их практическом аспекте. Второе – попытаться указать на исследователей, с именами которых так или иначе можно увязать явление биоробота. Мы исходили из того, что факт появления оргмена должен быть связан с «отклоняющимся поведением» самих ученых, сумевших избежать государственного контроля за своими действиями и соблазнившихся возможностью использовать научные достижения в криминальных целях. Скажу откровенно: полученный нами результат оказался более чем неожиданным. – Он помолчал. – Вероятно, у вас возникнут вопросы. Я отвечу на них. Но сначала предлагаю послушать лейтенанта Комингза.

Лейтенанту едва ли было больше тридцати лет. Оказавшись среди лиц гражданских, он держался подчеркнуто прямо и, казалось, многое бы дал за то, чтобы выглядеть солиднее. Встал он, хотя этого от него никто не требовал, как по команде. Брови его были сурово сдвинуты, крылья носа чуть побледнели.

– Скажу честно, – мужественно признался он, – что задание, которое мне поручили выполнить, оказалось достаточно простым. Уверяю, что труднее и дольше было добираться до Бостона, чтобы встретиться с мистером Чарлзом Маккью. Я должен был получить фотографии пяти крупнейших ученых, имена которых мне были названы. Разработка мисс Мари Монд позволила Чарлзу Маккью подготовить весь необходимый материал к моему приезду. Фотографии – на столе у сэра Лоуренса Монда.

Присутствующие тут же придвинулись к столу. Фотографии лежали перед Лоуренсом стопочкой, лицом вниз. Он начал их переворачивать, словно открывая карты.

– Мануэль Скрибо, – говорил он, поворачивая карточку к зрителям, – Сеймур Джонстон, Артур Хоу, Стив Конорс…

Все замерли: с последней фотографии на них смотрел доктор Джонатан М. Хестер.

Лоуренс, Мари и лейтенант остались спокойными, Уэйбл – побледнел, Хьюз открыл рот, Андрей и Вацлав, не сговариваясь, присвистнули, и по крайней мере Уэйблу выходка их показалась дикой.

Явно довольный, Монд переглянулся с Мари и перевернул следующую фотографию:

– А это человек хотя бы понаслышке, но знакомый почти всем присутствующим – Кадзимо Митаси, хозяин той самой психиатрической лечебницы, где был изготовлен Пауль Кирхгоф.

Однако явление Кадзимо Митаси должного впечатления уже не произвело, а у Андрея скорее даже возникло недоумение. Монд выдержал паузу и продолжил:

– Два последних портрета – увеличенные фрагменты групповой фотографии, добытой лейтенантом Комингзом, – и он перевернул последний из лежащих перед ним снимков. В группе из пятнадцати человек, облаченных в медицинские халаты, рядышком стояли Кадзимо Митаси и Джонатан Хестер.

– Вот это да, – нарушил молчание Вацлав Крыл. – Но ведь это сенсация, господа!

– Боже мой, Мари, неужели ты вычислила его? – имея в виду Хестера, спросил все еще не пришедший в себя Арри Хьюз.

Мари не успела отреагировать на вопрос, как Лоуренс Монд сказал:

– Лейтенант Комингз, не могли бы вы что-нибудь добавить, касающееся личности Стива Конорса?

– Стив Конорс, – тут же откликнулся лейтенант, – американец во втором поколении, выходец из Лидса, блестяще закончил колледж, был приглашен в качестве аспиранта в Йельский университет, успешно защитил докторскую диссертацию. Научное направление – психофизиологические возможности человека. Погиб вместе с лаборанткой при возникшем в лаборатории пожаре в 1984 году.

– Это любопытно, – не сдержавшись, сказал Андрей. – Значит, верно он говорил, что и в прошлой жизнибыл психиатром!

Смысл этих слов никому не был ясен, кроме Мари, поэтому никто не обратил на них внимания. Все разглядывали фотографию доктора так, словно впервые видели этого человека.

Наконец Генри Уэйбл не выдержал.

– Что это за спектакль, сэр Монд? – воскликнул он патетически. – И почему я должен на нем присутствовать? Вы что, не могли сообщить мне подобные известия по телефону или передать через Доулинга? – Генри Уэйбл не мигая смотрел на Монда. Бледность его стала еще заметнее, чувствовалось, что он старается сдержать себя, и дается это ему с трудом.

– Сэр Уэйбл, – тон Лоуренса стал подчеркнуто официальным, – «спектакль», как вы изволили выразиться, затеян для того, чтобы присутствующие уяснили себе, что мотивом убийства Роберта Бэдфула было стремление завладеть наследством Элтона Бэдфула. И если мы, и вы в том числе, поведем себя неправильно, то наследство может оказаться в руках преступников. И я не думаю, что ваша адвокатская репутация много выиграет от того, что вы им поможете это сделать.

– Доулинг утверждает, однако, что Вера Хестер не только является прямой наследницей Бэдфула, но и абсолютно перед законом чиста!

– Как вы помните, сэр Уэйбл, в свое время Доулинг утверждал, что Бэдфул убит маньяком, – чуть-чуть усмехнулся Монд.

– И я могу об этом вашем напоминании в свою очередь напомнить ему, сэр Монд? – Уэйбл тоже попытался изобразить улыбку.

– Разумеется, сэр. Это было всего лишь заявление для прессы, чтобы не будоражить общественное мнение. Мы потому и занимаемся этим делом, что Доулинг с самого начала не верил в маньяка-одиночку. Помимо всего прочего, вы адвокат, сэр Уэйбл. И то, что Вера Хестер родная дочь Бэдфула, вовсе еще не означает, что она получит наследство. Есть ли у вас гарантии, что она не является соучастницей Стива Конорса? Заметьте, не Джонатана Хестера, а Стива Конорса!

– Вы правильно заметили, сэр Монд, – я еще и адвокат. Разумеется, с моей стороны все формальности будут соблюдены. Более того – я считаю нужным заметить, что не буду ставить в известность о ваших подозрениях ни доктора Хестера, ни его супругу… Но, однако, не кажется ли вам, что вы пытаетесь вторгнуться в сферу, от которой весьма далеки? Если Бэдфул сказал, что Вера Хестер будет его наследницей, значит, она будет ею! Помимо всего прочего – не скрою – я и сам лично в этом заинтересован. Наследство Бэдфула – слишком лакомый кусок, чтобы дать вцепиться в него непрямым наследникам. Что же касается Хестера, или – как там вы его называете? – Конорса, так можете взять его себе. Если, конечно, сумеете доказать его причастность к убийству Роберта. Ваш энтузиазм по этому поводу кажется мне, однако, преувеличенным. Насколько я понимаю, вы ничего не можете инкриминировать ему, кроме перемены имени. Вот почему я и употребил выражение «спектакль», так вас задевшее.

– А вас не смущает, Генри, что в наследницы вы можете получить идиотку, а при ней мужа, который докажет ее недееспособность и наложит лапу на капитал?

Генри Уэйбл деланно рассмеялся:

– Я уже говорил, Лоуренс, что вы пытаетесь вторгнуться в сферу, от которой очень далеки. Там тоже ставятся спектакли, но режиссеры несколько иного уровня. Так что примите мои заверения – меня ничто не смущает.

– Спасибо, сэр Уэйбл, надеюсь, ваша проповедь пойдет всем на пользу. Не смею больше отнимать у вас время.

Генри Уэйбл встал, кивком головы попрощался со всеми и, не говоря больше ни слова, вышел.

– Сэр, – сразу же поднялся лейтенант Комингз, – есть ли ко мне какие-нибудь вопросы?

Монд обвел взглядом собравшихся:

– Спасибо, лейтенант. Пока, кажется, все.

– Разрешите идти?

– Да, пожалуйста.

Монд оглядел приунывших сотрудников. Улыбнулся:

– Ну что ж! Возблагодарим господина Уэйбла хотя бы за то, что Хестера он нам милостиво оставил, и пойдем дальше.

– Могу предложить вариант развития событий, – сказал скромно молчавший до этого Арри Хьюз: – как только Вера получит наследство, полиции придется искать ее в Темзе, Сене, а может быть, и в Миссисипи.

– Версия захватывающая, но сугубо журналистская, – прокомментировал его высказывание Андрей.

Хьюз смутился, ругая себя за то, что высунулся, быстро поняв, что в этой команде, кажется, не очень нуждаются в его мнении. Да и цель, с которой Мари пригласила его сюда, видимо, остальным не была ясна. Словно почувствовав это, Мари сразу взяла слово.

– Я должна извиниться перед вами, – сказала она, – за то, что не представила Хьюза как участника нашей следственной группы. Я посчитала полезным ввести его в курс дела при условии, конечно, что о журналистских интересах ему на какое-то время придется забыть. У него есть идея, которая, с моей точки зрения, может оказаться продуктивной. Но об этом в конце. – Она глянула на отца, тот кивнул, и она продолжала: – Я вижу, настроение у вас не ахти какое, а у Вацлава, по-моему, так просто руки чешутся.

– В самую точку, – откликнулся Вацлав.

– Но согласитесь, – она оглядела всех, словно призывала к этому, – прямых фактов, уличающих Хестера, у нас действительно нет. Мы с Лоу надеялись, что к сегодняшнему нашему собранию нам удастся их добыть. На чем основывалась эта надежда? Во-первых, конечно, на материале, полученном лейтенантом Комингзом, и неожиданном превращении Веры в наследницу Бэдфула. Во-вторых, на том впечатлении, которое оставляют взаимоотношения между доктором и его женой. Мы, то есть Арбо, Хьюз, Эрделюак, Николь и я, имели возможность наблюдать их в течение довольно длительного времени. Результаты этих наблюдений побудили нас сделать кое-что, согласованное с Доулингом, но официально не санкционированное. В связи с этим, прежде чем двигаться дальше, имеет смысл послушать Андрея и Вацлава.

– Я готов, – сказал Андрей, поблескивая глазами, и всем показалось, что выступление Уэйбла на него не произвело никакого впечатления. – Итак, было решено, и, по-моему, совершенно правильно, познакомиться с доктором Хестером поближе. Это как раз работа для нас с Вацлавом. Мы улучили момент, когда обитатели дома отправились с ночевкой в город, и навестили докторское клиническое отделение. Прошу прощения, но биоробота мы там не обнаружили. Однако обнаружили следующее. Под лестницей, ведущей на второй этаж, есть дверь с весьма хитрым замком, впрочем, не менее хитрые они и на других дверях. За дверью находится лестница, ведущая в подвальные помещения. Их два: в одном – химическая лаборатория, в другом – радиотехническая. Из этой последней, судя по всему, часть аппаратуры может подаваться на первый и второй этажи. Пробы химреактивов взяты, отпечатки пальцев сняты. Примечательно, что маркировка на аппаратуре отсутствует, точнее, удалена. Сделано это безусловно с одной целью – скрыть, где было изготовлено оборудование. Я не специалист в этой области, но создается впечатление, что оборудование уникальное. Все. Прочую работу делал Вацлав.

– Спасибо, Андрей, – сказала Мари, – слушаем Вацлава.

– Моя задача, – начал тот, – сводилась к исследованию документации и попытке обнаружить хоть какие-то следы, ведущие к Бертье. Все, что можно было сделать, я сделал. Материалы в разработке. Первое знакомство с ними оставляет впечатление, что какие-либо полезные факты получить едва ли удастся. Доктор исключительно аккуратен там, где дело касается специфики его работы.

– Добавлю, – вставила Мари, – что во время обыска Вацлаву попался Арбо, и Вацлав обошелся с ним не очень вежливо.

Тот только развел руками, показывая: а что, мол, я мог поделать?

– Арбо попало за дело, – сухо сказал Лоуренс, – но то, что вы его проморгали, не делает вам чести.

Все молчали.

– Как я понимаю, Мари, – продолжил он, – ты склоняешься к мысли, что не только сознание Бертье, но и Веры подвергалось модификационному воздействию?

– Мне все это видится так, – Мари пожала плечами, словно желая подчеркнуть, что это всего лишь ее точка зрения. – Каким-то образом доктор Хестер узнает, что Вера дочь Бэдфула. Устранение младшего Бэдфула автоматически превращает ее в наследницу. Чтобы завладеть капиталом, доктору надо жениться на Вере. Умея модифицировать поведение, он создает биоробота-убийцу. Включается код, биоробот выполняет предписанную программу и кончает жизнь самоубийством. Никаких следов причастности доктора к действиям снайпера нет. Есть явный расчет на то, что Бертье примут или за маньяка, или за ревнивца, а может быть, за то и другое вместе. Параллельно решается другая задача – жениться на Вере. Технически задача, видимо, более простая. Когда первая и вторая задачи решены, то есть наследник убит, а Вера стала его женой, Элтону Бэдфулу звонят и сообщают, что у него есть дочь. Понятно, что это всего лишь версия. Удастся ли подтвердить ее фактами – не знаю.

– Ты полагаешь, что брак доктора и Веры нельзя считать естественным? – задал вопрос Монд.

– Что на это можно сказать? – Мари опять пожала плечами. – Внешне она кажется очень привязанной к нему, как говорится, в рот смотрит. Доктор неплохо играет роль молодожена. И можно, скажем, отмахнуться от измышлений Арбо, если бы не некоторые косвенные свидетельства того, что наблюдения его небеспочвенны. Замечу, кстати, что он влюблен в Веру, а значит, наблюдательность его обострена. Что говорит в пользу того, что в отношениях Хестера и Веры не все просто? Не знаю почему, ни Андрей, ни Вацлав ничего не сказали о наружном наблюдении. Оно, к примеру, позволило установить, что каждые три дня доктор и его ассистентка Линда Стронг подвергают Веру, скажем так, лечению, после чего она на какое-то время исчезает из поля зрения. Возможно, она действительно больна. Но отлеживается она не как положено – в постели, а скорее всего в той лаборатории, которую Андрей назвал радиотехнической. Ее перемещают туда после процедур вместе со столом. «Функции жены» на это время переходят к Линде Стронг, и она выполняет их не без удовольствия. Можно еще добавить, что одна, без сопровождения доктора или Линды, Вера никуда не выходит. Понятно, что и это все улики косвенные.

– Так. Что еще? – спросил Монд, обращаясь уже ко всем, и, видя, что желающих высказаться нет, предложил: – Давайте сделаем небольшой перерыв. Мари, попроси, пожалуйста, Джорджа сварить кофе.

Монд вышел в соседнюю комнату, где обычно работала Мари, если ей приходилось выполнять секретарские функции, подошел к окну. Что за ним, он едва ли видел. Расставив ноги, скрестив руки на груди, уставясь в пространство, он размышлял о странностях ситуации, в которой они оказались. Выходка Уэйбла если и раздражала его, то лишь потому, что Лоуренс, зная о встрече Генри с Хестером и Верой, рассчитывал услышать, какое впечатление они на него произвели. Больше его беспокоило другое: дело доктора Хестера, или Хестера – Бертье, могло увести в такие дебри, возможность выбраться из которых без потерь представлялась маловероятной.

Размышлять на эту тему он начал с того момента, как Мари положила ему на стол свой первый отчет, не оставлявший сомнений, что поиск возможностей модификации поведения ведется интенсивнейшим образом – в самых разных точках планеты. Любой успех в этой области, а тем более резкий рывок вперед с неизбежностью должен был привлечь к себе внимание таких сил, соперничать или бороться с которыми означало проявить более чем наивность. Главное – он не был уверен, что Бертье, а возможно, и доктор Хестер не попали уже в поле зрения тех, кого они безусловно не могли не заинтересовать. Между тем, принимая решение, как действовать дальше, не учитывать этого было нельзя. Там, в его кабинете, сидели люди, судьба которых зависела от того, какие задачи поставит перед ними он – Лоуренс Монд.

При появлении его в кабинете оживленная беседа, споткнувшись на полуслове, оборвалась.

– Ваш кофе, сэр, – тут же предложила Мари, наполняя его чашку, чуть кокетничая и стараясь показать, что официальная часть их заседания кончилась.

– Благодарю вас, мадам, – поддержал отец предложенный ею тон, и с прищуром по очереди внимательно оглядел Андрея и Вацлава. – Господа буканьеры, сознавайтесь-ка, почему вы не сказали о внешнем наблюдении.

– Частная несанкционированная инициатива, – небрежно бросил Андрей, – такие вещи почему-то не принято афишировать.

– Чья же это инициатива?

– Моя, – заверил его Андрей.

– Врет, наша, – безапелляционно заявил Вацлав.

– А цель?

– Тут лучше послушать Андрея Павловича. – Вацлав даже чуть приподнялся на стуле и кивнул в сторону Городецкого.

– Слушаем, – сказал Лоуренс.

Андрей задумался, повертел в руках пустую уже чашку, поставил ее на стол.

– Цель? – переспросил он так, словно проверял, как звучит слово. – Я бы скорее повел речь не о цели, а о предощущении, а это, как известно, материя весьма неопределенная.

– Многообещающее начало, – не удержался Вацлав. – Я имел возможность наблюдать, как Городецкий этакой чернявой вороной сидит на дереве и предощущает.

Андрей между тем продолжал:

– Генри Уэйбл, хоть и повел себя не лучшим образом, прав в одном: фактов, уличающих Хестера, нет. Думаю, их и не будет. Есть другое – наша уверенность, или, лучше сказать, ощущение, что Бертье – дело его рук. Предощущение же сводится к тому, что без хорошо организованной провокации момента истины нам не получить. Кому не нравится слово «провокация», тот может заменить его на более респектабельное, – сказал он, видя, что Монд нахмурился. – Сути дела это не меняет. Отсюда следует, что территорию, на которой предстоит действовать, надо исследовать так, чтобы исключить в будущем любые неожиданности. Вот, собственно, и все. Отсюда и частная несанкционированная инициатива.

– Как вы понимаете, господа, я с Андреем Павловичем солидарен, – сказал Вацлав.

– Стало быть, вам уже все ясно, и вы, стоило мне выйти, тут же все и решили, – констатировал Монд.

– А вы полагаете, сэр Лоуренс, что Хестера можно оставить на свободе? – Вацлав явно взял инициативу на себя. – Его надо поместить в тюрьму хотя бы ради того, чтобы к нему в руки не попали деньги Бэдфула, а то он изготовит нам целую роту стрельцов и прочих монстров, если уже не изготовил. С Верой-то дело явно нечисто.

– Дело в другом, – сказал Монд. – Из исследования, которое провела Мари, вытекает, что Хестером непременно должны заинтересоваться, как сказал бы Уэйбл, сферы, от которых мы очень далеки. Я имею в виду и военных, и контрразведку.

– Пусть даже так, – согласился Вацлав, – если мы его хорошо засветим, использовать его таланты станет намного сложнее.

– Может быть, – задумчиво проговорил Монд. – Так что же, моделируем ситуацию, которая поможет доктору себя проявить?

Мари вдруг рассмеялась:

– Вот и респектабельный синоним к слову «провокация». Браво! Я – за.

– А ты, Арри? – спросил Монд.

– Я? – Хьюз не ожидал, что и его мнение кому-то понадобится, потому несколько растерялся. – Собственно, я и присутствую здесь для того, чтобы предложить такую модель, – быстро проговорил он. – Дело в том, что Эрделюак написал портрет…