Текст книги "Пешки Сдвига"

Автор книги: Вадим Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц)

И снова сосредоточилась на езде, благо что дорога стала сущим наказанием – немного зазеваешься, и останешься без колёс.

"На таких трассах, в преисподней лихачи, и вся остальная братия, не нашедшая компромисс с правилами дорожного движения, на потеху чертям гоняет... – Лихо ловко объехала выбоину, которую мог оставить лишь налакавшийся первача тиранозавр, после чего пытавшийся отплясывать "сударыню-барыню" изо всех своих тиранозаврьих силёнок. – На спорткарах, без тормозной системы...".

Встречных машин больше не было, что не особенно удивляло, даже принимая во внимание то, что ещё три с лишним десятилетия назад, трасса носила название федеральной. Но, хрен его знает, что могло стрястись в других районах Материка за последние сутки... Было бы наивным считать, что все беды в одночасье рухнули лишь на многострадальные Суровцы, а в остальном, прекрасная маркиза – везде тип-топ, везде тип-топ. Ну, и – конечно же, ни для кого не было секретом, что во времена Сдвига, механизм, имеющий двигатель внутреннего сгорания – это более чем роскошь. Потому что горючка, стояла вторым пунктом в списке жизнеобеспечения, сразу после оружия и боеприпасов. Который она, неизменно делила с едой.

Машины, как правило, имелись у серьёзных группировок, вроде суровцевской. К какому виду жизнедеятельности склонялись эти группировки – особой роли не играло, главное, что они представляли собой реальную силу, способную на решительные действия, с помощью которых можно было обеспечить приемлемое существование в окружающей среде. Неважно – был это чистый криминал, или мирная политика. "Мирная", конечно же, сугубо в тех рамках, в которых позволяло удерживаться нынешнее мироздание, никоим образом не заточенное под расцвет либерализма и демократии. И успешная добыча топлива, была одной из задач, для положительного решения которой одиночки, и мелкие, "дикие" криминальные формирования, за редчайшим исключением – не годились. Только серьёзная сила, имеющая в своём активе всё необходимое для приобретения, и безопасной транспортировки горючки, к месту проживания. Нет, конечно же, автолюбители всех мастей могли иметь четырёхколёсного друга, вот только всё горести и хлопоты, связанные с его содержанием, и передвижением на нём – ложились исключительно на них самих. Любишь кататься – люби и от беспредельщиков отбиваться... Положение кое-как выправляло то обстоятельство, что после наступления Сдвига – не только горючка, но и многие другие вещи – приобрели (согласно каламбуру), свойства – сохранять свои полезные свойства, в несколько раз дольше, чем это было до новой реальности бытия. Еда могла храниться в пять, шесть, семь раз дольше, чем раньше. Одежда изнашивалась гораздо медленнее, металл ржавел ещё более неторопливо: и так далее, и тому подобное... Никто не забивал себе голову, почему произошло именно так, а не эдак. Подавляющее большинство мнений на этот счёт, выглядело согласно распространённой поговорке – "С паршивой овцы – хоть шерсти клок". Тем более что на этом, почти все полезности, принесённые катаклизмом – исчерпывались. Была ещё кое-какая мелочёвка, но своими позитивными качествами, никоим образом не перевешивающая весь тот бардак, учинённый Сдвигом.

В багажниках "Антары" и "Патриота" нашлись две с половиной канистры горючки, самым законным образом перекочевавшие в грузовой отсек "Горыныча". Что позволяло чувствовать себя немного увереннее, на ноготок, на самую чуточку, но всё же...

– Что дальше будем делать? – Алмаз разорвал тягучую завесу молчания, выглядевшего как последняя дань Герману. – Проводника будем искать, или в омут головёнками? Можно, конечно, как Знаток вчера предлагал – спиритическое блюдечко вместо навигатора приловчить, и переть – где буром, где – аллюром, а где – не дыша, и не пукая. Есть мнения?

– Есть мнение – доехать до златоглавой. – Лихо выехала на ровный участок дороги, радующий глаз своей изрядной протяжённостью, и притоптала педаль газа. – А там поглядим, покумекаем... Пылится у меня в заначке одна идейка, отнюдь не убогая, нет... Глыба, конечно же, что касается связей – был сущий кладезь, но кое-что и мне перепало. Есть один человечек, как Герман давеча изволил высказаться высоким штилем – из государственных. Не сошка-пристебай: важняк, тяжеловес. Андреич мне недавно задвигал, что тяжеловес этот снова хочет всё в кучу сгрести. Собиратель земли русской, ага... Не то, чтобы идея плоха, нет. Только времени на её воплощение, как показывают последние изменения действительности – нема совсем. Тридцать пять... ну ладно – четверть века, всё разваливалось, и уж за месяц – точно назад не склеить. По идее – мы ему сейчас, как козырной туз из рукава, не меньше...

– А он тебя точно помнит? – Шатун с сомнением поглядел на Лихо. – Когда ты в последний раз там была? Года полтора-два назад, не меньше... Если он по кадык весь в трудах державных, то где гарантия, что ты у него из головы не выветрилась?

– Да помнит! – Лихо иронично улыбнулась. – Он за мной в прошлые разы пытался приударить со всем старанием. Уже вроде в годах, но ба-альшой любитель сладенького, особенно таких редких экземпляров, вроде меня. Не за деловые качества, а за то, что я вся из себя натуральная блондинка. Если бы вы только знали, что он мне сулил за то, чтобы я в стольном граде осталась, у него под любвеобильным крылышком. Только, куда ж я, без вас, обормотов? – да, и не нужны мне его карамельки... Должен он меня помнить, а уж Андреича – и подавно. Он через него примерно месяца три назад мне приветик передавал. Всё не оставляет надежды воспользоваться моим девичьим легкомыслием, старый развратник. Но, если подходить глобально – человечище серьёзный, без отталкивающих огрехов. Растолкуем ему расклад, глядишь – чем-нибудь обрадует. Ковровую дорожку до Байкала, конечно же – расстилать не кинется, но без подмоги не останемся. Такие вот перспективы...

– Что бы мы, без тебя делали?! – Алмаз широко открыл глаза, с преувеличенным умилением глядя на блондинку. Потом хмыкнул, и подмигнул уже без кривляния. С некоторым облегчением, которое обычно присутствует после появления чётких ориентиров в пространстве.

– А вы что, были бы способны без меня что-то сделать? – Так же преувеличенно изумилась Лихо. – Ну, кровохлёбу яйца оторвать – это я согласна, даже при условии, что нет у него никаких яиц... Но ещё что-нибудь? Без меня? Шутить изволите, господин юморист... Причём – насквозь неудачно!

Они весело расхохотались, даже Книжник бледно улыбнулся, возвращаясь из того мира, в котором были живы все.

"Горыныч", управляемый твёрдой рукой, поглощал расстояние, приближаясь к первой точке их маршрута. За окнами мелькали давно и прочно заброшенные поселения в пять-семь безнадёжно покосившихся домишек, и лес, лес, лес. Проехали Любань, Крестцы – от которых осталось что-то невнятное, выглядевшее красочной декорацией к состоявшемуся Апокалипсису. Что, в принципе – недалеко ускакало от истины. Впереди, лежала бывшая Валдайская заповедная зона.

– Путешествие из Петербурга в Москву – вещь довольно утомительная, доложу я вам... – Лихо старательно объехала упавшее, и перегородившее половину дорожного полотна, дерево. – Хорошо ещё, что никакие зяблики, вроде "зубоскала", под колёса не норовят сигануть: атмосферу дружеского вояжа испоганить. Ч-чёрт... кажется, накаркала. Точно. Накаркала. Держитесь!

"Горыныч" резво прибавил в прыти, хотя дорога в данной точке, не располагала к скоростному режиму. Впереди замаячили несколько долговязых силуэтов, передвигающихся быстрыми, очень необычными скачками. К бабке не ходи – существа мчались навстречу внедорожнику, смешно взмахивая тонкими, гибкими, суставчатыми верхними конечностями. Это были, не только что упомянутые Лихом "зубоскалы". Это были "гуттаперчевые мальчики", и осознание этого факта ни принесло никакого облегчения. Напалм, кинжального огня – не слаще.

Через несколько секунд Алмаз сосчитал поточнее – "гуттаперчевых" было пятеро. Пять подвижных фигур, двигающихся как будто на многочисленных шарнирах, то припадая к земле, то снова вырастая в полный рост, достигающий примерно двух с половиной метров. Алмаз глядел на них с холодной яростью – стрелять было бесполезно, "Горыныча" трясло, пусть не как эпилептика на вибростенде: но – довольно непрерывно. А у каждого дара, всё же есть свои пределы – в такой обстановке скорее можно совершить нечаянное самоубийство, попав дулом себе в рот, чем в цель. К тому же, у "гуттаперчевых" была одна особенность: одной пули, для полного и законченного отдыха от мирских забот – им было маловато. Как минимум три: и при условии, что каждая должна сидеть точно в определённой точке организма. Иначе – махровый бесполезняк, и пустая трата патронов. Сейчас можно было думать только об одном – как прорваться, оставив "гуттаперчевых мальчиков" позади. Или воплотить в жизнь что-то вроде садистского стишка. "Едет мальчик на машине, весь размазанный по шине...". Но, это уж – как повезёт им. Или – не повезёт "гуттаперчевым".

Сзади довольно сдержанно матерился Шатун, доходчиво разъясняя всем, как прихотливо, интенсивно, и с какой частотой, он видел родительницу шарнирных спринтеров, на широко известной области мужского организма.

Если бы "гуттаперчевых" было один-два, вопрос бы не стоял так жёстко – Шатун без лишних треволнений в очередной раз исполнил бы свой коронный "Танец с тесаками". Но тварей было пятеро, и по скорости они немногим уступали громиле. Плюс – их просто феноменальная гибкость, за которую они и получили своё прозвище. Завершали список – полное отсутствие страха перед любым противником, и владение какой-то техникой моментального воздействия на сознание. За один пристальный взор, делающей любого профессионального костолома и головореза, не вреднее плюшевой божьей коровки. Потом в ход шли мелкие, острые клыки, которыми была полна пасть любого из существ. Такой вот дерьмовый цирк, граждане!

– Какого хрена на том заводе, на котором вас лепили, не водилось бракоделов! – Лихо накручивала руль, бросая "Горыныча", то влево, то вправо. – Что ж вы такие шустрые-то...

Конечно, при закрытых окнах внедорожника, пробраться внутрь было довольно проблематично. Но даже простое присутствие чужеродных организмов на крыше, или на капоте "Горыныча", не прибавляло уверенности в будущем. А твари они были цепкие, способные держаться на практически любой поверхности, не прилагая основательных усилий.

– Я-то думала, что Сдвиг уже ничем нас не порадует... – Блондинка, яростно сверкая глазами, притоптала педаль газа, но тут же сбросила скорость – дорога была самая препохабная, не располагающая к скоростным заездам. – Но ведь нет предела совершенству. И ведь разминуться никак не выйдет, бля... Сдали пикового туза к одиннадцати! Сука!

"Гуттаперчевые мальчики" поравнялись с внедорожником, Лихо попыталась отправить одну из долговязых фигур под колёса, но безуспешно. Создания Сдвига взвились в воздух, пластично, даже с какой-то ленцой явного превосходства. Два "гуттаперчевых" приземлились на капот, закрывая обзор. Остальные, судя по всему – облюбовали крышу "Горыныча". "Хамелеоны" у всех членов команды неторопливо замерцали, сообщая о том, что люди и так прекрасно знали.

– П-пш-шёл отсюда! – Рявкнул Алмаз, впрочем, без особой надежды на то, что его послушаются, и с виноватым видом покинут занятую территорию. Ближний к нему "мальчик", незамедлительно оскалился, показывая внушительный набор, мелких, игольчатых клыков. Алмаз, старательно отводя взгляд от выпуклых, мутно-зелёного цвета глаз "гуттаперчевого", кое-как продемонстрировал ему тушку "Калаша", но тварь оскалилась ещё более угрожающе, словно понимала, что стрелять в такой тряске – всё равно, что ходить по большой нужде, стоя вверх ногами. Может кончиться если не трагично, то довольно конфузливо.

Алмаз бессильно выругался, глядя через лобовое стекло. Выход из ситуации был только один. Ехать, не обращая внимания на неожиданных, хотя и очень нежелательных попутчиков. Вреда от них, в их нынешнем положении, было не больше, чем от комаров, точно так же сидящих на стекле. Если, конечно, в свете последних событий, они не вдруг не обзавелись какими-нибудь дополнениями, вроде тех, что позволяют разрезать бронебойное стекло. Вроде супер-алмаза. Всё может быть...

– Хреновый каламбур получится! – Алмаз непроизвольно озвучил пришедшую в голову мысль. И Лихо, продолжающая сосредоточенно управлять "Горынычем", не давая ему прочно засесть в подходящей для этого ямине, с кратким удивлением покосилась на боевого товарища.

– Ты что это?

– Да так, нахлынуло... – Отмахнулся Алмаз. – Рули, давай. План не созрел?

– Какой тут план! – Лихо остервенело крутнула "баранку", ещё немного сбавив скорость. – Едем, состязаемся – кто больше матюгов сложит на эту напасть... Главное – чтобы обзор уж совсем не заслоняли. А то "Горыныч" у нас, всё-таки, вопреки канонам – не летает, засядем ещё на брюхе. Рыдай потом наперебой. Угораздило меня родиться в это нескучное время...

Долбанные "гуттаперчевые" продолжали щерить пасти, уверенно прилипнув к "Горынычу". Лихо тоже старалась не встречаться с ними взглядом, дабы избежать лишних трудностей. Нельзя сказать, чтобы многосуставчатые с полвзгляда подчиняли жертву своей воле: требовалось две-три секунды на установление полного контакта. Которые Лихо никоим образом не собиралась давать, рыская рассеянным взглядом туда-сюда, и при этом, не выпуская дорогу из-под контроля. Сидящий с её стороны "гуттаперчевый" не терял надежды встретить её глаза: на нужный ему, временной отрезок.

Выглядело это, как не доведённая до ума, игра в "гляделки", в которой одна из сторон категорически отказывается принимать прямое участие.

Лихо приходилось нелегко. Вольготно расположившиеся на капоте "мальчики" загораживали примерно три четверти обзора, мешая уже не на шутку. Один раз, внедорожник качественно повело вбок, грозя на корню пресечь дальнейшее комфортное передвижение: Лихо успела сманеврировать, поддав газу, и бронированный монстр вынес команду на более-менее приемлемый путь.

– Едем, как фекалия на колёсах! – Шатун, с тревогой наблюдающий за дорожными виражами Лиха, треснул кулаком по сиденью. – Только вместо помойных мух – другое паскудство облепило. А мы внутри, в бледном виде. Сидим, как глисты – не высунуться, ни возразить! Может, мы их всё-таки – того? А, Лихо? Тормозни, а? Понимаю, что дурость, но ведь сил никаких нет, дальше смотреть – как это пособие по нереальному прогибу, вместо пупсика на капоте скалится.

– Не сейчас... – Сквозь зубы процедила Лихо. – Погодь чуток, сейчас местечко поровнее пойдёт, придумаем чего-нибудь. Мне самой это единение с этими пассажами Сдвига уже осточертело... Потерпите. Недолго осталось.

Минут через десять, ползущий с максимальной черепашьей скорость "Горыныч" выехал на почти девственно ровный участок. Который, как помнила Лихо, простирался без малого – до самой златоглавой. Внедорожник взревел мотором, прыгнул вперёд – Лихо разгонялась, и резко тормозила, пытаясь заставить группу сопровождения покинуть капот и крышу.

"Гуттаперчевые мальчики" держались снаружи, как комочек бубль-гума, на который случайно сели в автобусе. Намертво. Спустя километра три, Лиху надоела эта забава, тем более, что оборзевшая фауна почти наглухо перекрыла обзор. "Горыныч" остановился.

– Что делать будем? – Шатун азартно прищурил глаза. – Двоих я на себя оттяну, без всяких трепетных колебаний. Алмаз, ты как?

– Двое... – Кивнул Алмаз, отворачиваясь от прилипшей к стеклу морды "гуттаперчевого", всё так же пытающегося поймать взгляд человека на переднем сиденье. – Больше вряд ли.

– Лихо, выходит – один тебе. – Подытожил громила. – Расклад все поняли? На счёт три – выкатываемся в разные стороны. Мои – те, что на крыше. Алмаз – смахнёшь шушеру с капота, и сразу подсобляешь нашей прекрасной половине команды. Если, конечно, она сама до этой поры не справится во всём великолепии. Все согласны?

– Есть вариант попроще. – Блондинка повернулась к Шатуну, глаза блеснули мрачноватой непреклонностью. – Без гарантий, правда, но зато, если всё срастётся – вам попроще будет. Тем более – что я давно об этом мечтала...

– Ну, давай... – Шатун заинтригованно посмотрел на неё, примерно догадываясь, что она хочет сделать. – Только подумай сперва – оно тебе надо?

Вместо ответа, Лихо опустила веки, и повернулась в сторону лобового стекла. Твари впились в неё взглядами, но взгляды были явно обеспокоенными, непонимающими. Они не могли поймать глаз человека, который навязывал им какую-то свою игру, и определённо знал, что делал.

– Вяяя-яяуу-уу! – по прошествии всего нескольких секунд, как-то по-кошачьи, истошно взвизгнул один "гуттаперчевый", и, дёргаясь, словно от непереносимой боли, начал сползать с капота.

– Я хоть и не одноглазое, но тоже кое-что умею... – Лихо повернула голову к другому. – Пошли, пошли, работаем!

Вторая тварь тоже шмякнулась с капота, дёргаясь, словно в конвульсиях, а Шатун с Алмазом уже вылетели из "Горыныча", захлопывая за собой дверцы. Прогибаемся, сукины дети, и разбегаемся, кто успеет! Не ходите монстры, в Тихолесье паскудить, может не обломиться!

"Калашников" трижды прокашлялся одиночными, и с крыши кувыркнулся один из продолжающих скалить пасть, монстров. Не успевших осознать, что расстановка сил на игровом поле поменялась, и беспомощно матерящиеся внутри железной повозки двуногие вдруг показали зубы. Да как показали!

"У Лихо, конечно сегодня будет нехилый головняк. – Алмаз заботливо, и навсегда – угомонил слабо трепыхающихся у переднего бампера "гуттаперчевых". – Но, кто к нам с головняком придёт, того мы от него же, и излечим. С гарантией".

Он в пару прыжков оказался с другой стороны внедорожника, где Шатун схлестнулся с другим тандемом, не желающим прогибаться под новые жизненные обстоятельства.

Там уже почти всё было в норме. Один суставчатый уже отходил в мир иной, любовно порубленный на неидеальные составляющие. Шатун явно не собирался красоваться, и отсекать симметричными ломтиками – рубил как получится, но наверняка. Оно и верно. Не до понтов.

Вторая тварь непередаваемо грациозно изгибалась примерно в полутора метрах от Шатуна, всё так же пытаясь поймать взгляд противника. Ещё одной особенностью "гуттаперчевых" было какое-то непостижимое, беспредельное нежелание отступать перед каким-либо противником. Что, в принципе, вполне увязывалось с отсутствием у них, чувства страха. Но, создавалось впечатление, что и инстинкт самосохранения – тоже был удалён их создателем, без возможности восстановления.

У последнего, пока ещё стоящего на своих конечностях "гуттаперчевого", уже висела на жиденьком лоскутке кожи левая конечность, попотчеванная тесаком Шатуна. Но тварь даже не думала отступать, злобно шипела, наполовину от боли, наполовину от непонимания, почему всё идёт не по привычному сценарию. Который обычно заканчивается сытым обедом, ещё живой, дёргающейся от боли, но не понимающей своего конца жертвой. Сегодня всё было диаметрально противоположно.

Шатун глядел ублюдочному созданию примерно туда, где у человека располагается межключичная впадина. Чутко сторожа каждое движение существа, и не давая ему полностью заглянуть в глаза.

"Гуттаперчевый" дёрнулся, пытаясь достать громилу, пустить кровь, обездвижить. Шатун сделал встречное движение, казалось, что он неминуемо попадёт под размашистый удар, но Алмаз уже примерно знал, что случится. Потому что ему было не впервой наблюдать, как атакует его старый друг. Пусть даже насквозь неуловимо для зрения.

Тварь была быстрой, очень быстрой, но Шатун всё-таки был немного быстрее. Вторая конечность полетела на асфальт, громила оказался позади существа, и тесаки два раза крест-накрест врубились в плоть. Сверху вниз. Третий удар снёс "гуттаперчевому" голову.

– Скажи, я красавчик. – Шатун пнул затихающего противника, и с легчайшим оттенком гордости посмотрел на друга. – Единственный в своём роде.

– Ага. – Алмаз оглянулся вокруг, убеждаясь, что всё действительно закончилось. – Красавчик. "Мясорубка Стайл". Тащи Лихо на заднее сиденье, пускай с ней Книжник понянькается. А то у неё отходняк ещё с полчаса продлится. А нам ехать надо.

Лихо уже лежала на руле, вцепившись в него всеми десятью пальцами, и тихо стонала от нахлынувшей головной боли. Шатун осторожно отцепил её от "баранки", и на руках отнёс на заднее сиденье, к Книжнику. Тот принялся гладить лежащую на его коленях голову Лихо, сбивчиво приговаривая что-то успокаивающее, расслабляющее.

"От таких нежностей, глядишь, у Лихо и через пять минут процесс адаптации завершится. – Алмаз забрался на водительское место. – Надеюсь, на сегодня норма приключений выполнена..."

"Горыныч", наконец-то вырвавшийся на оперативный простор, незамедлительно "расправил крылья", и набрал скорость. По российским дорогам, в большинстве своём – никогда не блиставшим особенным качеством, а уж тем более – после Сдвига: и девяносто вёрст в час – почти крейсерская движуха.

Проехали Вышний Волочек, Тверь, Клин – до Москвы оставалось совсем немного. То ли у Сдвига всё-таки имелся какой-то лимит на выделение по – творчески разнообразного негатива, то ли четвёрке попросту фартило: но больше им никто не досаждал. Тихолесье, всё-таки... Пусть и на своих дальних границах.

Только единожды, метрах в пятидесяти от едущего внедорожника, зашевелились придорожные кусты, и судя по некоторым несомненным признакам – это была незатейливая тварюшка, под названием "прилипала". Безобидная, в общем-то, пакость, нападающая только на беспомощных, раненых, и так далее. Она, так сказать – "прилипала" к выбранной жертве, и таскалась за ней в некотором отдалении до тех пор, пока не подворачивалась удобная возможность пустить в ход клыки и когти. Первая не нападала никогда, и если потенциальных жертв было две, или больше – "прилипала" исчезала бесследно, даже не пытаясь что-либо предпринять. А уж напасть на мчащегося "Горыныча", с четырьмя представителями рода человеческого, которым нечего терять...

"Прилипала" мгновенно утихомирилась, и когда внедорожник проезжал мимо вышеозначенных кустов, там уже была тишь и благодать. Заниматься форменным идиотизмом, вроде охоты на исчезнувшую в неизвестном направлении фауну, никто даже не думал. Благодушие (которого, в принципе, с утра не имелось вовсе), простёрлось настолько, что вдогонку ей даже не метнули "УРку", чтоб не забывала, кто тут всё-таки главный. Проехали, и проехали...

Миновали Солнечногорск, от которого, после окончания первой десятилетки Сдвига, остался насквозь неприглядный пейзаж, на довольно продолжительный период времени вызывающий стойкие ассоциации если не с преисподней, то с её преддверием. Побывав в Солнечногорске, можно было написать не один научный труд на тему "Нестабильное распределение аномального влияния Сдвига на окружающую среду". Если, конечно, осталось, кому и когда писать эти пухлые тома словесной зауми, вместо того, чтобы озаботиться становящейся всё более актуальной – проблемой выживания.

Лихо уже полностью восстановилась, хотя, по её личному признанию – мигрень продолжалась примерно в полтора раза больше, чем это бывает обычно. "Сдвиг крепчал" – сжато высказалась сама Лихо по этому поводу, и добавила несколько бодрящих высказываний, от которых Книжник покраснел, как воспитанница заведения для благородных девиц, по какому-то дикому недоразумению попавшая в компанию привокзальных шалав, отмечающих юбилейное заражение триппером.

Алмаз с Шатуном никак не прокомментировали замечание соратницы. От сотрясения воздуха легче станет разве что на душе, но никак не в окружающем мире. Алмаз уверенно вёл "Горыныча" в быстро густеющих сумерках не самого безобидного, фиолетового колера, приближаясь к МКАДу. После далёких от человеколюбия и гуманности – выкрутасов Сдвига, могущих вызвать у душевно нестойких индивидуумов мгновенное помутнение рассудка: население бывшей златоглавой, сократилось до двух с четвертью миллионов. Против тринадцати с лишком миллионов, проживающих там же, до катаклизма. Окраины опустели, и народишко перебрался поближе к центру, пережив все прелести, сопутствующие некоему аналогу Смутного Времени. Мародёрству, грабежам, разброду в умах, неуверенности в завтрашнем дне. Одним словом, всё то, что было описано в литературном, фантастическом ширпотребе, так беззаветно любимом Книжником. И в один (прекрасный, ага...) день, сделавшемся доподлинной реальностью.

В общих чертах, бывшая первопрестольная, являла собой некое, относительно удачное подобие Суровцев, с поправкой на некоторые критерии, конечно же. Управлять трёхтысячным посёлком, или городом, где население, пусть и сократившееся в разы, но превышает два миллиона? Что вы выберете, учитывая то, что экологическая, экономическая, политическая и прочие обстановки – изменились кардинально? Вот то-то...

– До центра бы добраться... А то не люблю ночевать на улице, тем более – в незнакомой местности. – Шатун выкинул в окно ветошь, которой чистил тесаки. Конечно, мусорить где попало – не входило в число его любимых привычек. Но отвлекаться на реверансы перед экологией, зная, что эта самая экология сможет прозаически и безобразно загнуться во весь рост уже в скором времени – было бы неуместно. Всё-таки, есть первостепенные задачи, которые надо выполнить при любом раскладе. А что касается всего прочего – это пускай Гринпис, или как там его? – хлопочет. Если, опять же, его оставшиеся в живых активисты в состоянии вести этот самый, досдвиговый образ существования.

– Не помешало бы. – Алмаз неторопливо преодолел преграду в виде лежащего поперёк дороги фонарного столба. – Думаю, доберёмся, места цивилизованные. Это дальше – вольному воля, а здесь, если, конечно верить нашему "детектору лжи" – вполне порядочные люди обитают.

– Во всяком случае – месяца три назад они такими вроде бы являлись... – Лихо с лёгкой задумчивостью кивнула головой. – Но, в связи с недавними событиями – могут возникнуть некоторые варианты. Вот так навяжет судьбина узелочков – а ты мучаешься. Особенно если перед этим все ногти до мяса обкусал... Ладно, до ближайшего поста дотянем – а там и заночуем. С утречка двинемся, я вас с государственным мужем познакомлю. Смокинги и вытягивание во фрунт не обязательны: достаточно кивать головой, особенно когда он про единую и неделимую балаболить будет. И между вами, сразу же установится чуткое и законченное понимание... Вон, Книжника вперёд пустим – он у нас мальчонка начитанный, не говоря уж о том, что помнит всё, что прочитал. Пойдёшь, Книжник, со всем пылом – на амбразуру государственности?

– Для вас, мадам – готов что угодно. – Очкарик вызывающе прищурился, словно впереди уже замаячила та самая, пресловутая амбразура. – Даже "кляксу" наизнанку выверну. Не говоря уж о небольшой политической дискуссии.

– Теперь я точно знаю, что наша миссия обречена на успех. – Лихо улыбнулась уголком рта. – Когда такие люди, в стране, и рядом есть. Алмазик, сверни сейчас направо, и – до упора. Должен быть пост, если меня память не подводит. Я конечно – не Книжник, да и с электричеством в этой части города – полный караул. Как и везде, впрочем. Хотя здесь, как ни крути – особенно ужасно. Но кажется, всё-таки – туда.

Пост, и точно – обнаружился во всём великолепии, ровнёхонько там, где его и ожидала встретить Лихо. Алмаз остановил "Горыныча" метрах в пятидесяти от поста, пригасил фары. Луч прожектора, бьющий с другой стороны, прошёлся по кабине внедорожника, и замер в паре метров от капота. Впереди маячили определённо напряжённые фигуры, с оружием наизготовку. Шатун насуплено глядел в сторону поста, потом повернулся, в глазах стоял вопрос, обращённый сразу ко всем.

– Сидите! Должны тут знакомые физиономии обретаться. Не дёргайтесь зря. – Лихо открыла дверь, и неспешно выбралась наружу. Подошла к кругу света. Прожектор дёрнулся, и пополз вверх, освещая блондинку, с ног до головы.

– Лихо, ты что ли? – Голос, донесшийся от поста, был хриплым, словно простуженным, в довесок ко всему – иногда проглатывающим окончания слов. – Или у меня со зрением какая-то ахинея приключилась? А лицом у тебя что? Надеюсь, что тот, кто это сделал, умер быстро и безболезненно.

– Неужели я вновь слышу этот неповторимый, полный чувственной эротичности, голос Бубы Полушкина? – Без малейшей иронии крикнула в ответ Лихо, и со стороны поста послышался явственный гогот пары глоток, впрочем, тут же смолкший. Лихо терпеливо ждала.

– А где Глыба? – Послышался новый вопрос. – Первый раз я тебя без Андреича вижу, так что не посетуй на формальности...

– А нету больше Глыбы. – Меланхолично проинформировала Лихо, пока ещё находящегося в некотором отдалении, собеседника. – Такая вот печальная новость. Мне долго ещё изображать утомлённую прожекторным светом, не подскажешь?

– С тобой кто?

– Свои. Суровцевские.

– Ладно, проезжайте. Только без глупостей.

– Как скажете, милейший. Хотя я ещё могу постоять, и послушать ваш неотразимый голос, от которого девичье сердце тает, словно сосулька в заднице сталевара со стажем...

На посту снова заржали, и так же быстро заткнулись. Лихо обернулась, и махнула внимательно – но безо всякой нервозности следящему за происходящим Алмазу. "Горыныч" тут же зарокотал движком, и медленно поехал в сторону поста. Лихо не стала садиться в машину, топая на пару метров впереди.

Сумерки уже почти перешли в полноценную полночь, и видимость вокруг была почти нулевая. Почему-то приход Сдвига, визуально в наибольшей степени коснулся дня, оставив почти нетронутой ночь. Разве что, иногда сделав ночи непроницаемо тёмными, и темнота эта была непробиваемо вязкой, концентрированной, долгой. С которой не справлялись ни немногочисленные из уцелевших приборов ночного видения, и даже самые яркие фонари вязли, пробивая лишь с десяток метров кромешной черноты. Одна радость, что многочисленные порождения Сдвига по каким-то причинам старались не высовывать клювы, и прочие носопырки в именно такие ночи, плотно залегая в своих убежищах. А к людям, оказавшимся на свежем воздухе в такую ночь, на следующее утро в гости заваливалась отъявленная, лютая депрессия, длившаяся до вечера. Конечно же, нормальный командир старался беречь своих людей, и избегать излишней жизнедеятельности на свежем воздухе. Но в данном случае можно было не беспокоиться лишь за местную фауну, которая, как уже было сказано – вряд ли пойдёт шастать в непроглядной темноте. Но как быть с некоторыми гомо сапиенсами, которым такая погода была в самый раз для того, чтобы отчебучить какую-нибудь гадость на чужой территории? Вот и приходится жертвовать личным самочувствием на будущий день, во благо общественной безопасности. Впрочем, те же толковые командиры старались загонять на такие дежурства только провинившихся, дабы те, дерьмовым самочувствием искупали свою вину. И в следующий раз трижды думали, прежде чем выкинуть какой-нибудь непорядок, могущий привести к неурочному дежурству в "тёмную, тёмную ночь". И ведь способствовала почти образцовой дисциплинке подобная мера, знаете ли...