Текст книги "Пешки Сдвига"

Автор книги: Вадим Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)

– Чего ж, он на арену-то попёрся?

– Точной причины – назвать не могу; но скорее всего – он был игроком. Азартным, иногда – на грани. Могу спорить повторно, но до вчерашнего дня – он вряд ли встречал достойного противника. А тут – наш Шатунчик: извольте изумляться, что не вы один – такой сверхзвуковой... Вот и заело нашего гения закулисных игрищ; вот и двинул он, превосходство своё доказывать. Что характерно – доказал бы, всеобъемлюще и неоспоримо: если не было бы – нашей девицы-красавицы, в резерве. И, не свезло Сфинксу, помял его Шатун; а что ещё можно от шатуна ожидать? – декламации поэмы Шекспира? Или, исполнения танца маленьких лебедей?

– Так значит, ты решил вписаться в реальность любителя эффектных нарядов... – "Стеклорез" покачал головой. – Без подготовки, ломануться напропалую. Угадал?

– Угу. – Книжник безмятежно зевнул, продолжая сидеть с закрытыми глазами. – А что было делать? Шизик-то он – шизик: да после возникновения его страстного желания, узнать – откуда мы такие загадочные, появились; и, какая контора нас – на него науськала? – пытки были бы самые настоящие. Кстати, в фильмах такое, сплошь и, рядом бывает. Один хрен, пришлось бы сочинять что-то, выпутываясь. Только, лучше сочинить – пока у тебя все пальцы целы, да и кожа – не свисает; ни хрена – не живописными лохмотьями...

– Так ведь – рисковал же...

– Не-а... Вот если бы Сфинкс живёхонек был – кранты нам всем. Впрочем, они бы настали уже в тамошнем Колизее, забыть бы его; да не судьба. А, бодигарды с секьюритями... они ж смелые, пока все перед Молохом – на карачках, ягодицами кверху, ползают: от боли воют. Но, как только сподобились лицезреть, что бог – никакой не бог, а обычная разодетая шушера; к тому же – приколотая тем самым штык-ножом, из рук одного из них, принятым... Вот тут – начинается мандраж, со всеми вытекающими психологическими надломами. Может и, найдётся в Мутантовке с ходом времени – ещё один лидер: но – не сегодня, точно... Нет больше – спаянной массы порченых: а есть только – оставшаяся без твёрдой руки, кодла недовольных. Не удивлюсь, если разброд и массовые беспорядки – уже имеют место наличествовать. Ни капелюшечки не удивлюсь.

– Ну да. – Согласно протянул Алмаз. – Если вдуматься, когда Глыбы, дяди твоего – не стало; тоже почувствовал – как будто кусок мяса из сердца, вырвали... А ведь я – далеко не мальчик, однако ж, без управляющей силы – что-то не то. Плюс ко всему – у нас дисциплинка никогда не хромала; а про этих жутиков – я молчу. Веселуху они себе – обеспечат. С размахом, с выдумкой. Ночь бешеных мутантов: плавно перетекающая в утро, в багровых тонах... Хотя, расскажи мне кто, такой вот сюжетец; повертел бы пальцем у виска.

– Бывает. Всякое бывает: и, вот такое кино – в насквозь реальной жизни... Век живи – век удивляйся.

– Но главное – реагируй своевременно. – "Стеклорез" жёстко хохотнул, медленно объезжая целую серию недетского вида трещин, повстречавшихся на дороге. – А с камнерезом, у тебя как получилось? Честно говоря, я думал – финиш приковылял... Это мне – игрульки в поддавки достались, а у тебя – всё было гораздо сложнее. Герман, а? Больше ведь некому.

– Знаток, Знаток. – Книжник чуточку печально улыбнулся. – Он просветил, о некоторых особенностях физиологии камнерезов, в определённые периоды их жизни. Есть у самок – одна область, во время течки, самая, что ни на есть – уязвимая. Но, только во время течки! – во все прочие дни, можно долбиться со всей дури; бесполезно. А вот в тот самый период, достаточно одного щелчка, правда – при условии, что щёлкать будет кто-то вроде Шатуна... Вот я и проявил чудеса эрудиции. Жить захочешь, ещё и не так попрыгаешь.

– Ясненько. – Алмаз сдержал зевоту и, тряхнул головой. – Если вспомнить изречение нашего общего друга, что с полной отдачей – дрыхнет позади, можно действительно решить – что ангел-хранитель; у нас, один на всех...

– Ясен пень.

– Вот и я – про то же. Ты давай, не спи; развлекай водителя. А то, пока наша красивоглазая выйдет победителем в нелёгкой борьбе, с побочными явлениями своего умения... Блин, "плескалка" в городе осталась. Будем надеяться, что Всплеск не покажет свою гнилую натуру, в самое ближайшее времечко. Иначе получится препохабная пародия на "Колобка". Я от гейши ушёл, я от камнереза ушёл, я от Молоха ушёл... А пришёл Всплеск, и всё изговнял: нафиг такое счастье.

– Не спится что-то... – На заднем сиденье зашевелился Шатун, захрустел суставами пальцев. – Пока в кабаке стоял, готов был хоть на ушах заснуть. А, как только эту карусель обесточили; весь сон – куда-то делся. Старею. Гадом буду, старею...

– Сочувствую. – Сказал Алмаз. – Учитывая обстоятельство, что наш маршрут – пролегает не в тех краях, где есть источник вечной молодости. Если, конечно, он вообще существует, источник-то...

– Ничего, Сдвиг похерим, и – поедем на поиски этого самого источника. Кто против?

– Бензин наш, идеи – ваши. Обмозгуем, коллега. – Встрял в разговор Книжник. – Ты лучше скажи, что тебя вынудило на арене – слезу ронять; не стесняясь такого скопления общественности...

– Что-что... – Шатун задумчиво покусал нижнюю губу. – Ничего. Как, по-вашему – если тебя бабушка с косилкой, с секунды – на секунду; нацелилась к рукам прибрать? – а ты ей, по этим самым ручкам – хрясь! Неужто у тебя, душа не развернётся? У меня вот – развернулась. Смеяться хотелось, а я – плакал. Вот и всё... Теперь можете вы смеяться, если есть такое желание.

– Да никто к смешуёчкам – не расположен. – Примирительно сказал "стеклорез". – Ты из нас, прямо каких-то очерствевших душой мизантропов лепишь, право слово. Все там были... Ладно хоть – все оттуда выбрались. Живые, почти не попорченные. Что весьма удивительно, учитывая почти двухдневное пребывание среди порченых. Везуха братцы, везуха... Мы, конечно, тоже не бездействовали: но всё равно, одного прилежания – маловато будет. Как есть – везуха.

– Это точно. – Пробасил Шатун. – Она самая.

"Горыныч" держал путь, в сторону Иркутска.

– А ничего так, в Чёртовом Заповеднике... – Лихо поставила опустевшую чашку на стол. – Не могу сказать, что уныло. И, что самое характерное, никаких чертей – нету и в помине. Книжник, сообрази ещё чайку. Давненько не баловалась, особенно таким душевным.

– Сидите, молодой человек. – Арсений Олегович махнул рукой, начинающему подниматься из-за стола очкарику. – Позвольте, я ещё поухаживаю. Сидите-сидите... Надо же, как-то отвлечься от дел наших скорбных. Пусть и, такими пустяками.

Книжник опустился на своё место, с любопытством поглядывая на нового знакомца. Арсений Олегович, грузно поднимающийся со стула, выглядел гибридом слегка телесно раздобревшего – папы Карло, и товарища Берии. Семидесятивосьмилетний, высокий, немного нескладный. С венчиком седых волос – вокруг обширной лысины; неторопливые, чуточку угловатые движения пожилого человека. Пенсне с круглыми стёклами, такой же, как и у четвёрки – камуфляжный наряд. Несмотря на кажущуюся простоватость, от него, прямо-таки шибало аурой – сильной, волевой личности. Привыкшей распоряжаться и, принимать нелёгкие решения. Первый же аналог, который приходил в голову, был незатейлив. Андреич, Глыба. Не внешне. Внутренне.

– Значит, из Суровцев... – Арсений Олегович сполоснул заварной чайник и, занялся приготовлением новой порции. – Спасать нашу многострадальную планету. А вы знаете, я – верю. Даже не потому, что вы – не похожи на записных сказочников, которых я повидал достаточно. А потому, что после событий недельной давности, мне – больше не во что верить. Боже мой, всего неделя...

Он явно дрогнул лицом и, тут же – подавил рвущиеся наружу чувства, среди которых, не было ни одного радостного. Чего тут может быть радостного? – после такой мясорубки, пекла, преисподней...

Лихо, предельно соболезнующе наклонила голову, никак не комментируя тираду хозяина "Чёртового Заповедника". У этого посёлка, оказалось слишком много параллелей, с их общим, покинутым домом. Который они, когда-нибудь – надеялись восстановить.

Собственно, у "заповедника" – было нормальное историческое название. Селенгинск. Посёлок, находящийся в восьмидесяти пяти километрах, от места их назначения. Который перестал жить привычной жизнью, ровно неделю назад. От примерно полутора тысяч населения, в живых осталось только одна десятая процента.

– Так говорите, много их прошло? – Алмаз помассировал вдруг занывшее плечо. – Хотя, чего я спрашиваю... Суровцы отдыхают, как бы это цинично не звучало.

– Я иногда очень жалею, что я – не воин. – Арсений Олегович закрыл чайник крышкой. – Но тогда... тогда было что-то жуткое, что-то непередаваемое. Они шли неиссякаемым потоком, сотнями, десятками сотен. Зубоскалы, свистопляски, попрыгунчики, камнерезы... Ещё какие-то твари, которых я никогда не видел. Генератор страха, для них – просто не существовал. Насколько я успел заметить, их иногда дёргало, не более того... Это теперь я понимаю, что они шли к эпицентру. В тот вечер, мне казалось по-другому. Что конец света – настаёт уже сейчас. Я даже не представляю, сколько их собирается там, куда вам надо.

Мрачно заёрзал Шатун, Лихо сверлила глазами пустую кружку. Алмаз с Книжником, одновременно и, шёпотом: помянули ебулдыцкого шапокляка.

– И что теперь? – Блондинка подкинула топлива, в атмосферу густеющего уныния. – Всё бросить? Столько проехать, чтобы упереться в эту сраную баррикаду... Должен же быть выход, ну хоть какой-то; мать вашу!

– Скажите, вы верите в чудеса? – Вдруг спросил Арсений Олегович, снова присаживающийся на своё место. – Не могу сказать, что это обязательно будет чудо; но, за неимением выбора... Тридцать с лишком лет, всё-таки прошло. А мой жизненный опыт, показывает, что даже у чудес – существует срок годности. Но, я думаю, что надежда есть.

– Какое чудо? – Лихо воззрилась на него чуточку оторопело. – Прилетит вдруг волшебник, и – шандарахнет волшебной палочкой? Да – вдрызг, да – до полной несостоятельности... И, пойдём мы, по красной дорожке, пачкая в кровушке сапожки. Хорошо хоть, не в своей. Главное, чтобы убойной силы палочки, хватило на всю эту кунсткамеру, которая в контрольной точке обретается.

– Милая моя. – В голосе хозяина Селенгинска, появились слегка укоризненные нотки. – Я понимаю ваш сарказм, но послушайте меня. Если я всё правильно понял; то, с моей точки зрения – существует только одна возможность, хоть как-то повлиять на ход событий. Дело в том, что до Сдвига, я почти семь лет – был главой многопрофильной секретной лаборатории, под названием «Байкал-4». Она находится, где-то в тридцати километрах от Улан-Удэ. То, что она является подземной, никакой роли, собственно – не играет. Главное – суть.

– Оборонка? – Влез в разговор Книжник, в глазах которого – появился азартный блеск. – Угадал, да?

– Угадали, молодой человек. Она самая.

– Стоп! – Блондинка потёрла лоб, пытаясь сориентироваться. – Давайте по порядку. В том, что вы ни единого словечка лжи – не обронили: сомневаться не приходится. Дело такое: что, только Книжник у нас – дока по всем этим хитросплетениям реальности. Которые, как показывают коленца последних дней – в его излюбленном чтиве: списаны почти с натуры. А всем остальным – поподробнее, пожалуйста... Что, откуда, зачем, какого хрена; и – так далее.

– Хорошо. – Арсений Олегович поскрипел стулом, устраиваясь поудобнее. – Как я уже успел довести до вашего сведения: до Сдвига – мне пришлось довольно плотно, поработать в этих местах; в качестве главы секретной лаборатории. Небольшое отступление. Лаборатории, как вы, наверное – догадываетесь, бывают разные. Дело даже не в секретности, или – в сверхсекретности. Дело в том, чем они занимаются.

– И, чем же? – Не вытерпел очкарик. Лихо показала ему кулак и, он замолчал, сделав покаянный вид.

– Знаете, я могу сказать одно. – Арсений Олегович пожевал губами, поплевал на рукав, пытаясь оттереть небольшое пятно засохшей крови: одно из многих, украшавших его одежду. – А именно: "Байкал-4", имел неофициальное название. Среди его персонала – бывшее гораздо более популярным, чем то, которое значилось в документах. Утопия.

– Утопия, это то – что получится, если мы двинемся в Улан-Удэ, в чём мама родила... – Пробормотал Алмаз. – Извините, не сдержался...

– Ничего. – Арсений Олегович невесело усмехнулся. – Всё так и есть, если вдуматься – пусть даже поверхностно. Так вот, "Байкал-4", появился на свет, благодаря чьему-то желанию набить карман – с помощью военно-промышленного комплекса. Имя этого сребролюбивого организма – осталось покрыто завесой тайны: да, впрочем – не в этом суть. Дело в том, что спектр исследований, разработок, усовершенствований, ведущийся в "Утопии" – был очень велик. Отсюда, и – немалые финансовые вливания, и прочие радости жизни: которые в большинстве своём – оседали в карманах организаторов этой, не могу сказать, что – афёры... Но, и желанием усилить обороноспособность страны, там пахло крайне невыразительно. Вся закавыка была в том, что мы занимались бесперспективными проектами, от которых отказались другие организации. Самым лучшим примером – будет то самое жемчужное зерно, в целом составе навоза. При определённом приложении усилий, трём-четырём процентам из разрабатываемого: всё же удавалось превратиться во что-то разумное. Остальное, было самой настоящей утопией. Я, конечно же, не берусь судить, сколько денежных средств – ухнули в досдвиговую бездонную ямищу, с названием "Сколково"; но "Байкал-4" – если и проигрывал ему в размахе, то ненамного...

– Ни хрена себе... – Не утерпел Книжник. – Андреич бы, за такое – расшлёпал в момент.

– Молодой человек, это было другое время. Совсем другое. В нашей реальности, как ни крути – есть свои прелести, вроде отсутствия лазеек в законах, по причине отсутствия этих самых законов. Если у вас есть сила и желание, то вы накажете наглеца и вора – безо всяких судейских проволочек. Учитывая тот нюанс, что в прошлом, всё судейство, было – мягко говоря; уступчивым. Конечно, при условии, что у вас есть достаточное количество средств, и – нужные связи: которые всегда можно было приобрести за эти самые средства. Тогда, всё было иначе. Совсем иначе. В последний год, дошло до того, что нам добавили функции ремонтной мастерской. С прочих лабораторий, свозили экспериментальные образцы, вышедшие из строя на какой-то стадии; и – оставляли нам, для восстановления. Бред сивой свистопляски! Раньше, правда, говорили – кобылы; но реалии поменялись, да... Одним словом – форменная утопия, с элементами, ну разве что – не мастерской бытовой техники.

– А как вы оказались на этой должности? – Спросила Лихо, внимательно слушавшая Арсения Олеговича. – Можете меня бить, хоть этим стулом; но – не похожи вы на человека, который был в доле... Которому перепадало на карман, за контроль на предприятии.

– Тут очень долгая история... – Арсений Олегович усмехнулся с каким-то ностальгическим огоньком в глазах. – Если вкратце, то – я был в добровольно-принудительной ссылке. Несмотря на парадоксальность формулировки, она лучше всего отражает то положение вещей, которое имелось в те времена. Нет, это не было ссылкой в буквальном смысле слова... Знаете... можно очень долго рассказывать и приводить примеры, о том бурлении дрязг, интриг, и прочей неприглядности; которая успешно эволюционирует в учёной среде. Можно сказать, что я был – очень своенравным, не умеющим кротко заглядывать в раскрытый рот старшим коллегам. Даже если – они получились свои учёные степени, и звания, за вещи – имеющие к науке такое же отношение, как некая нетонущая субстанция – к вышиванию крестиком. Или там – к балетному искусству... В общем, я был поставлен перед выбором: "Байкал-4", или – вольные хлеба. Что я выбрал, догадаться нетрудно.

– А почему?

– Для кого-то, наука – это всего лишь способ относительно безбедного существования, при крайне расплывчатых трудовых обязанностях. Таких присосавшихся, кстати – хватает. Для кого-то – удовлетворение амбиций, желание прославиться. Для меня – это было нечто большим, частью самого меня... Я не мог противиться системе, которая вышвырнула меня на периферию, в этот бесперспективный отстойник; по совместительству – являющийся кормушкой для неких высокопоставленных персон. Но, я не мог представить себя, вне этой среды. Конечно, не как в том, древнем анекдоте, про ассенизатора в аэропорту – «Чтобы я! небо! – на твои сраные доллары променял?!». В дворники, слесаря, или – сантехники при институте, я бы не пошёл. «Утопия» – была моим, пусть и дохленьким шансом – дождаться перемен. После которых, последует возвращение к настоящей работе. Не может же быть такого, чтобы власть воров и ублюдков – не имела границ... И, к тому же – мы всё-таки занимались делом, что-то получалось, не всё было так погано, как можно себе вообразить. Коллектив был замечательный! – как уже можно догадаться, не один я, такой неугомонный и строптивый, был выслан с глаз долой. Таких там было сто процентов. Людей, беззаветно влюблённых в своё дело. Учёных, с золотыми головами. Вечного двигателя, разумеется – мы не создали: но, назвать существование «Байкала-4» – совсем бесполезным, было нельзя. Разумеется, это играло на руку устроителям этой лаборатории, с помпой рапортующим о каждом успехе: но тут уже – ничего не поделать. Правила игры, как бы грустно это не звучало. Ну, а потом – Сдвиг, хаос, стало не до науки... Да вы сами, должны всё понимать.

– Это всё очень увлекательно и познавательно. Особенно в сочетании с тем, что вы не соврали ни на йоту. – Лихо приняла из рук одного из уцелевших обитателей "Чёртового Заповедника" – чашку с чаем. – Спасибо. Только, хоть убейте – я никак не могу сообразить, чем это может помочь нашему общему горю? У вас там – меч-кладенец имеется? С дистанционным управлением?

– Меча, дорогая моя – нет. – Арсений Олегович пригладил остатки своих волос. – Но, кое-что имеется, ничем не хуже. Тут ведь вот ещё, какая хитрушка... Проекты, попадавшие на "Утопию", были признаны бесперспективными, потому что – у их подавляющего большинства, присутствовал совершенно шизофренический уклон, в самую махровую фантастику. Денежку на первоначальной стадии исследования – выделили, а потом – спохватились. Но, размах-то – остался! А это автоматически означает, что если довести этот замысел – до логического завершения, то получится очень даже "ах!". Не буду смущать вас обилием технических и, прочих деталей; кое-что мы всё-таки сделали – несколько видоизменив. Кое-что – оставалось на стадии доработки. Некоторые задумки – воплотили в жизнь; команда, как вы помните, была совершенно уникальная, Улан-Бургасы – лбом прошибить могли, если понадобится. И, все эти изобретения – есть на территории "Байкала-4", в данное время. В целости, и сохранности.

– Откуда вы знаете? – Книжник едва ли, не подпрыгнул на своём стуле, вперившись взглядом в рассказчика. – Вы там были?

– Был. Ровно две недели назад. Знаете, наша жизнь, смахивает на всё ту же – дурную фантастику, не самого высокого пошиба. Таких совпадений – быть просто не должно, но они – есть...

– С последнее время, я убедилась, что ничего невозможного – нет. – Лихо с наслаждением отхлебнула чая. – Особенно если речь, идёт о насквозь положительных для нас совпадениях. Продолжайте, продолжайте.

– А что тут продолжать? – Сказал Арсений Олегович. – Всё уже сказано. Могу лишь добавить, что сразу после второго этапа Сдвига, показавшего всем – где зубоскалы зимуют: попасть на территорию лаборатории – было невозможно. В ходе преобразований местности, которыми Сдвиг перепахал нашу многострадальную планету; лаборатория оказалась без малого – замурованной. Подкопаться к ней, с имеющимся в наличии инструментом – нечего было и пытаться. Да и, какой смысл? Тратить кучу времени на то, чтобы вдруг обнаружить внутри Утопии – груду бесполезного хлама? Я ещё понимаю, если бы там был склад консервов... Провиант нам доставляли из Улан-Удэ, так что запас еды в самой лаборатории – был небольшим. А вот две недели назад, когда началась подготовка к финалу, какая-то аномалия вдумчиво перепахала часть участка, на которой находился «Байкал-4». И нарисовала целый парадный вход, в который можно проехать не то, что на вашем «Горыныче»: на тот самом бронепоезде, который до сих пор – чахнет на запасном пути...

– Вы что-то оттуда достали? – Деловито поинтересовалась блондинка. – Или как?

– Не успел. – Арсений Олегович огорчённо помотал головой. – Дел было выше Эйфелевой башни. А потом, сами понимаете... какие там экскурсии по местам ссыльной молодости? Не до этого...

– Ладно. – Лихо оглядела своих соратников. – Прокатимся, посмотрим. Мы все, личности, конечно – незаурядные. Если вдумчиво пошарить по родословной, глядишь – от тех самых канонических богатырей, корешки сыщутся... А у Книжника – от того самого гусляра, который запустил этот эпос – в широкие массы. Но, схватываться с таким широким диапазоном мутантщины при нынешнем раскладе... Я уже говорила книголюбу, что умереть можно красиво – но бесполезно: а именно это, мы не можем себе позволить. Самым оптимальным вариантом, было бы долететь до искомой точки: и, поплёвывая сверху на весь этот шабаш, убедиться, что деактиватор – это не пошлая хохмочка, засланная из параллельного мира... А, действительно полезная вещь. Меня смущают только две вещи. Присутствие в воздушном пространстве каких-нибудь крылатых бяк, вроде кровохлёбов; и, самое главное – отсутствие этого летательного аппарата. Или есть к вас в загашнике, что-то вроде ковра-самолёта, со спаренными дыроделами по бортам, и – приспособой для коврового бомбометания?

– Нету. – Арсений Олегович, с самым искренним сожалением в глазах – развёл руками. – Ни ковра-самолёта, ни "Юлы"... Ни дополнений к вашему "Горынычу", позволяющих ему – взлетать вертикально. Впрочем, и другими способами – тоже.

– Жалко. Ладно, глобально огорчаться будем, когда доберёмся до вашего "Байкала-4": и поймём, что она всеобъемлюще соответствует своему неофициальному названию.

– Будем надеяться, что это – не так. – Арсений Олегович поднялся и, подошёл к окну. – Очень будем надеяться... Спать устраивайтесь, где захотите, места навалом.

В комнату заглянул низкорослый, передвигающийся юркими движениями росомахи: загорелый, узкоглазый мужичок. Внешность которого, не давала ни малейшего повода усомниться в том, что он является уроженцем здешних мест.

– Что, Батлай? – Арсений Олегович повернулся к вошедшему, хотя Книжник готов был поклясться, что никаких шагов – слышно не было. И, как хозяин Селенгинска, определил что в комнате появились посторонние – было непонятно.

– Закончили. Всех, кого нашли. – Скупо обронил бурят, и поправился. – Всё, что нашли...

От этого "всё", по коже пробежали мурашки. Лихо, не стесняясь, разглядывала пришедшего. В раскосых глазах местного, пульсировала усталость: слившаяся с тоской. Жизненное чутьё подсказывало блондинке, что усталость пройдёт; а вот эта, бритвенно-острая тоска – останется, пусть и немного притупившись с бегом времени.

– Всё... – Арсений Олегович на миг закаменел лицом и, вся четвёрка – готова была поклясться; что в этот миг, в душе старого учёного, добавился ещё один шрам. Возможно – самый страшный. – Иди, Батлай. Я сейчас подойду. Когда отдохнёте; посмотрите, что там у нас с оружием. Вполне вероятно, что скоро пригодится. Почистите там... ну, не мне тебя учить. Сам знаешь.

Человек с тоскливыми глазами, кивнул и, плавно развернувшись, вышел из комнаты.

– Батлай всё сделает. – Арсений Олегович снова повернулся к окну. – Всё... Боже ты мой, как трудно поверить-то, что всё.

– Держитесь. – Лихо подошла к нему, и положила руку на плечо. – Может, это будет звучать прозаически, но – мы обязательно поквитаемся. За Селенгинск, за Суровцы, за всё... Это наш мир и, мы не можем просрать его – во второй раз. Не имеем права.

– Спасибо. Извините, пойду, пройдусь. – Арсений Олегович подрагивающей рукой, снял пенсне, и потёр глаза. – Надо проститься. С собой не приглашаю, братская могила – зрелище не для всех. Завтра всё обсудим, решим... Располагайтесь сами, всё для вас. А я, пойду: надо, надо сходить.

Он вдруг взялся за сердце, начиная тихонько массировать грудь. Махнул рукой, поднимающейся со своей стула блондинке:

– Сидите, ничего страшного. Покалывает малость. Скоро пройдёт.

– Точно, помощь не нужна?

– Да нормально всё, не обращайте внимания. Устраивайтесь получше, высыпайтесь...

– Не переживайте, устроимся. – Сказал Алмаз, без излишних соплей и, ненужной бравады в голосе. – Не впервой. Если какая-то помощь всё-таки нужна, скажите, мы сюда не на курорт заявились...

– Отдыхайте. – Старый учёный благодарно взглянул на всех, покачал головой. – Дня три назад, я бы от вашей помощи не отказался. А сегодня – закончили, полностью. Всё, пошёл...

Он вышел из комнаты. Лихо меланхолично покачала опустевшую чашку, отодвинула в центр старенького стола. Подняла глаза на друзей.

– Ну, что? Пошли ночлег искать? Кто его знает, может – последний...

В "Чёртов Заповедник" – Селенгинск, они попали, спустя четыре дня, после выезда-побега из Красноярска. Чуть меньше полутора тысяч километров, проскочили без особых сложных жизненных ситуаций. Если не считать кратковременной стычки, с какими-то беззаветно увлечёнными криминалом ребятишками, попытавшимися заиметь внедорожник четвёрки в свою собственность. Разъяснение в том, что они – заблуждаются глубочайше, и бесповоротно, продолжалось не более десяти секунд. В течение которых, Алмаз истратил количество патронов, кратное количеству сибирских башибузуков. С полдюжины встретившихся по дороге "пешеходов", за пертурбации никто не считал. Парочку особо упорных, смахнули с пути бампером внедорожника, остальных – просто объехали, даже не помышляя потратить на них некоторое количество времени. Больше, никаких негативных эмоций, испытать не довелось; о чём никто, ни в коей мере – не жалел.

Как и предрекал Книжник, последнюю из непредсказуемых зон Материка, которую они могли зацепить краешком; они и зацепили. Причины, вынудившие их проследовать в самый центр "заповедника" – были несколько неординарными. Во всяком случае, старенький "УАЗ" с самодельным прицепом, заполненным парой десятков трупов, и два человека, подбирающих с обочины нечто, условно похожее на ещё одно, страшно истерзанное человеческое тело; для Лихо – как ни крути, были причиной неординарной. После краткого словесного контакта, ситуация несколько прояснилась: и, "Горыныч" направился вглубь, следуя за "УАЗом". Чуть погодя, произошло знакомство с Арсением Олеговичем. Которому блондинка, рассказала – о цели их путешествия.

Если описывать мотивы, побудившие её – сделать это: то, можно было обойтись без пространных психологических этюдов и, прочей разъяснительной мишуры; ограничившись одним словом. Этому человеку – хотелось рассказать. Поделиться. От Арсения Олеговича, веяло надёжностью: биоволнами человека, которому можно верить. Не доверять, а именно – верить.

Собственно, сам Селенгинск, был почти полным аналогом Суровцев: с их дисциплиной, волевым руководителем и, желанием его обитателей – жить без особых потрясений, в виде набегов на близлежащие поселения, ради пополнения своего общака – материальными ценностями соседей. Тайга, при наличии некоторого объёма знаний – могла обеспечить многим; и обеспечивала, естественно.

Проблему безопасности Селенгинска, Арсений Олегович решил просто и, почти безукоризненно. Несколько передвижных, среднего радиуса действия – "Генераторов Страха", из опытной партии; извлечённых из неотправленного спецвагона на ж/д станции Улан-Удэ: способных работать в выборочном режиме и, в выборочных направлениях; были помещены на окраинных точках поселка. Там, где проходили мало-мальски значимые дороги. Сам учёный, уцелел именно благодаря тому, что сопровождал этот груз на станцию, в ночь – когда началась вторая; жёсткая стадия Сдвига. От подземной лаборатории, на двадцать с лишком лет – осталось одно воспоминание. А Селенгинск, благодаря приступам страха у посторонних людей, проявляющих любые признаки агрессии: получил своё прозвище. Идущее вразрез, с настоящим положение вещей.

Генераторы были усилены обычными человеческими дозорами, пребывающими неподалёку, но – вне зоны действия аппаратуры: и, отключающие её в случае необходимости. Арсений Олегович, был одним из двух руководителей "Чёртового Заповедника". Вторым, по его словам (по вердикту Лихо – совершенно правдивым) – был бывший улан-удинский фээсбэшник, покинувший эту грешную землю две недели назад, во время массового набега материковой нечисти.

– Вот тебе и, ещё одна развенчанная легенда. – Лихо без улыбки посмотрела на Книжника, располагающегося на соседней кровати, поскрипывающей древней панцирной сеткой. – Не было никакой потусторонней швали: а было только – правильно внедрённое изобретение пытливого человеческого ума, и желании, жить без всяких казусов-коллизий и, прочих рабиновичей... Обидно, да?

– Ни капельки. – Серьёзно сказал очкарик, блаженно вытягиваясь во весь рост. – Лучше так, чем лишний раз – палить из всех стволов, со свистом пролетая мимо орды жутиков. Понимаю, что всё это, ещё, скорее всего – впереди. Но, как-то не хочется, если начистоту...

– Взрослеешь. – Лихо тоже раскинулась на своём ложе. – Нет, честно; взрослеешь. Дело даже не в том, что ты голыми руками – завалил камнереза, и единственный из всех – сообразил, как прищемить Молоха. А в том, что понимаешь, что лишнее мгновение мирной тишины – это много лучше, чем оголтелый трах-тибидох, из всех имеющихся при себе пушек... У тебя и раньше, такие намётки возникали: но сейчас – окончательно впиталось, и утвердилось. Ладно, давай дрыхать, что ли. Завтра, хошь – не хошь, а придётся что-то думать. Если, конечно, ты себе за ночь – крылья не отрастишь.

– Ну, это вряд ли...

– А вдруг?

– Да ну тебя... – Книжник повернулся набок, и подложил руку под голову. – Тогда уж сразу – два гиперболоида, вместо глаз. По "Панцерфаусту" – вместо рук, и, систему залпового огня – в пупок. А про то, что может помещаться в заднице; даже у меня – воображение буксует... Деактиватор в зубы, и пошёл вразвалочку. Здрасьте, я ваш ебулдыцкий шапокляк. Читал я, про что-то подобное, в одном опусе. Комментировать не буду. Иначе от переворотов автора в гробу, выделится просто колоссальное количество энергии; не обязательно позитивной... Спать давай. Хрен его знает, что там впереди. Ты-то как, нормально? Ничего не сигналит?

– Ничего. – Лихо прочувствованно зевнула. – Можешь верить, можешь нет; ничего. А вот что это способно означать: сказать затрудняюсь. То ли – дар пропал, то ли – действительно всё будет чин-чинарём. Как бы проверить-то? Книжник, ты меня любишь?