Текст книги "Пешки Сдвига"

Автор книги: Вадим Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)

– Нет, на замуринские коленца не похоже... – Алмаз выглядел не лучше Шатуна, а уж про Книжника можно было вообще не упоминать: наглядное пособие жертвы кошмара. – Там все постройки целёхонькие были, зато люди – в слизь... А тут всё вперемешку. Всё, сука!!!

Алмаз заорал, начиная сползать в явные признаки истерики, и Лихо, не глядя – без всякой жалости, шандарахнула правой рукой, норовя залепить «стеклорезу» по физиономии. Достала, увесисто – кажется по скуле, или чуть выше. Алмаз схватился за пострадавшую «витрину», заткнулся. Глядя перед собой мрачным, но, по крайней мере – полностью сознательным взглядом.

– Кому ещё под раздачу надо – валяйте! – Рявкнула Лихо, изо всех сил борясь с тем, чтобы самой удержаться на грани, не позволить пелене безрассудства захлестнуть сознание. – Держитесь, вашу мать за ногу, и об "Горыныча" с размаху! Ну! Очкастый, падла, попробуй только мне в обморок долбануться! Давай, дорогу показывай, быстро, салага! Дрочи извилины!

– Так... Это... – Книжник, пребывавший в состоянии жуткой оцепенелости, повернулся к ней лицом, с которого уже давно отхлынула вся кровь. – Так ведь прямо же...

– Не слышу! Не бормочи, книголюб сраный! Громче!

– Прямо! – В глазах очкарика крепла, возвращалась осмысленность. – Всегда прямо, без поворотов!

В зеркале заднего вида мелькнул ещё один автомобиль, кажется чёрный "БМВ", устремившийся туда же, куда и внедорожник четвёрки.

Трёхэтажный, с зефирно-розовым, в замысловатой лепнине фасадом, особнячок, стоящий почти вплотную к проезжей части: мимо которого Лихо промчалась четверть минуты назад – рассыпался, накрыв "бэху". Кусок кирпичной стены раздавил капот. Кузов, по инерции, занесло дальше, и он перевернулся, грохнувшись на крышу. Колёса перестали вращаться, когда ещё одни кусок стены полностью накрыл машину.

Внедорожник вырвался за черту города, и почти одновременно с этим, над новоявленной пустошью снова поплыл заунывный, теперь уже навевающий самые поганые ассоциации, звук. "Пау-у-у-у-у-у-у-у-ум! Пау-у-у-у-у-у-у-у-ум!".

И хаос прекратился, мгновенно, словно ждал этого сигнала, чтобы успокоиться.

– С днём рождения, охламоны... – Лихо остановила "Горыныча" только тогда, когда они километра на три отъехали от того, что ещё час назад являлось бывшим административным центром Нижегородской области. – Надеюсь, что прочно, и беззастенчиво спятивших – в этой машине всё-таки не имеется... Хотя, если начистоту – меня это нисколько бы не удивило. Сама была на волосок...

– У нас ангел-хранитель один на всех. Другого объяснения я не найду... – Шатун угрюмо посмотрел на неё, в глазах у него ещё только затухали картинки из злого волшебного фонаря, на которых величественный город становился одним большим облаком пыли. Алмаз согласно кивнул.

– Что это было? – Книжник уже пришёл в себя, и почему-то рассматривал свои ладони, будто они каким-то местом были причастны к завершившемуся где-то в отдалении, хаосу.

– Лично меня, гораздо сильнее волнует вопрос, что ещё будет... – Лихо украдкой, тоже посмотрела на свои ладони, проверяя – не дрожат ли пальцы. Пальцы не дрожали.

– Ебулдыцкий шапокляк... – Алмаз вышел из машины, прошёлся взад-вперёд, окончательно растворяя в бесцельных, механических движениях – овладевший им мандраж. – Если так дальше пойдёт: то, ко времени, когда мы доберёмся до места, от планеты останется нечто невразумительное. Вроде выжженной пустыни. Что такое "охренеть", и как с этим не закорешиться...

– Вполне возможно... – Шатун тоже вылез из машины, и несколько раз присел, разминая ноги. – Последние события никоим образом не идут вразрез с твоей теорией...

– Эй, аллё! – Лихо тоже покинула кабину, и присоединилась к друзьям. Книжник остался внутри, и смотрел на эту "сходку", в открытую дверь "Горыныча". – Сопли с щиколоток стряхните. Надо же – как всё плохо, оказывается! Я вам, унылым, сейчас покажу меланхолию, и не посмотрю, что передо мной, самая крутая сладкая парочка, которую я только знала в своей жизни.

– Да никто в уныние не впадает... – Шатун посмотрел на подошедшую блондинку. – Поедем дальше, никуда не денемся. Просто в словах Алмаза, действительно есть крупицы здравого смысла. А если действительно всё так и будет? Ведь очень похоже на то, согласись...

– Ты так рассуждаешь, как будто уже сидишь под последней берёзкой, а вокруг – полный вакуум. – Лихо хлопнула громилу по плечу. – Мне, положа руку на сердце, тоже хочется, чтобы проехали мы от Суровцев, и до Байкала – с прибауточками. И в каждом городе встречали нас разносолами, и девок красных, вам обоим персонально в койку запихивали, как спасителям отечества, и вообще... Хочется, а как же?! Да только не получается. Вы это и сами прекрасно понимаете. Ну, чего скуксился? Вякни что-нибудь в возражение, острить не буду...

– Да понимаем...

– Осчастливил ты меня до неузнаваемости. – Лихо дёрнула щекой, и обвела друзей цепким, пронзительным взглядом. – Я, дурочка наивная, думала, что мне только Книжнику придётся мораль читать со всем прилежанием. А тут такая оказия приключилась... Так вот, дорогие мои. Я имею неудовольствие высказать вам, всё, что думаю по этому поводу. И буду очень надеяться, что после этого – мы либо свернём эту тему навсегда, либо наш творческий союз окажется на грани краха. Чего бы, очень не хотелось – если откровенно. Пока на этой земле будет цела хоть одна молекула, на которую можно будет, устало помочиться после решающей битвы – я буду упираться рогом до последнего. И насрать – какие вихри враждебные будут вокруг расчехляться. Понятно? Или в письменном виде манифест представить?

– Да ладно тебе. – Алмаз немного стушевался под её напором. – Никто оглобли не разворачивает. Имеем мы, в самом-то деле – право на эмоциональную разгрузку? Хоть иногда?

– Имеете. – Кивнул блондинка. – Но только очень ограниченное: и только тогда, когда я разрешу. А то началось – Андреича нет, дисциплинка сразу в минус покатилась с дребезгом, и перезвонами. Хрен вам! Последний раз говорю – никого насильно удерживать не собираюсь. Если чувствуете, что где-то в душевной конструкции, подпорочка расшаталась, и с пары гаек вот-вот резьбу сорвёт – идите своей дорогой. Никого, ни в чём, винить не буду. Если остаётесь – будьте любезны, соответствуйте. В полной мере.

Шатун с Алмазом синхронно кивнули, не отводя глаз.

– Будем.

– Родные мои! – Лихо широко улыбнулась, но глаза оставались не до конца освободившимися от сомнения. – Мы ж с вами, не одного камнереза схарчили! Да так, что даже огрызков не осталось. Я всё понимаю – мы не какой-нибудь там спец-наз-вас-чих-пых. Нас на всё это, или хотя бы что-то примерно похожее – не натаскивали. Но выпало это всё – нам. Андреич, царство ему небесное – людей из нас сделал. Не последних, что очень немаловажно. Мы теперь, за него, за Германа, за Митрича, за любую урну в Суровцах – должны рвать всё, что встанет поперёк нашей тропинки. И если родина требует сделать это совершенно неприспособленной для подобных задач, частью организма – приспособим, и сделаем. Так ведь?!

– Так. – Алмаз кивнул, уверенно, не раздумывая. – Мне только одно непонятно.

– Что?

– Почему мы до сих пор, не едем в нужном направлении. Время, время! По коням!

Он направился к водительскому месту. Шатун полез в кабину "Горыныча", грозно бормоча что-то себе под нос. Лихо улыбнулась. Тусклая ряска сомнений больше не колыхалась в её глазах. Блондинка залезла в машину, и внедорожник покатил дальше.

– Книжник, расклад нам озвучь. – Сказал Алмаз. – Куда, чего, сколько...

– Тебе покилометровую раскладку дать, или можно не извращаться? – Ехидно спросил пришедший в себя очкарик. То ли на него так подействовал монолог Лиха, то ли он сам, после неких внутренних борений, заключил со своим внутренним миром некое соглашение. Полностью исключающее проявление слабохарактерности, и неуверенности в себе.

– У кого-то прорезалось чувство юмора? – Иронично спросил Алмаз. – А как насчёт марш-броска впереди "Горыныча"? Если Лихо дала обет, больше не ущемлять твою гордость – то я-то, ни в чём таком не расписывался... Да, и немного физкультуры тебе не повредит. Будем дальше шутить, или вернёмся к тому, с чего начали?

В глазах Книжника вспыхнула необъятная печаль человека, только что научившегося летать, и тут же получившего предписание на сдачу перьев и пуха, на нужды государства. От которого невозможно отвертеться никакими силами.

– И что это у нас, пессимизм аж зашкаливает?! Только что хохмил, жизни радовался... – Алмаз посмотрел на пригорюнившегося очкарика в зеркало заднего вида. – Да не чахни ты, ёпт... Ты ж, теперь, полноценный член коллектива, привыкай. Зазря тебя гнобить никто не рвётся, но в плане юмора – ответка будет прилетать по максимальному тарифу. Вникаешь в распорядок?

– Вникаю. – Печаль из взора Книжника испарилась моментально. – Значит так. Ближе всего к нам – Чебоксары, потом Казань. Если всё пойдёт гладко – до Казани, я думаю, доберёмся без вопросов. Километров около четырёхсот... Потом Набережные Челны. Ещё две с лишним сотни километров. На сегодня, я думаю – хватит. Или сразу до Улан-Удэ пойдём? Я могу...

– Я знаю, что ты можешь. – Алмаз сбросил скорость, трасса начинала походить на гигантский дуршлаг: радовало только то, что глубина дырок, сантиметров пятнадцати в диаметре, была не более сантиметра в глубину. Но, конечно же – дополнительных поводов для оптимизма, это не давало.

– Тебе только дай рот раскрыть. – Продолжил "стеклорез". – И мы узнаем много невероятного, и удивительного. Только вот, нужного ли? А, ебулдыцкий шапокляк...

Он остановил "Горыныча", с непонятным лицом вглядываясь вперёд. Книжник заглянул через его плечо, пытаясь понять, что же стало причиной остановки. Если судить по тому, что Алмаз ещё не схватился за свой "дыродел", а Шатун не ломает об колено никакую возмущённо попискивающую от такого негалантного обхождения "свистопляску" – дело было не в активной угрозе жизни.

– Приехали... – С такой же непонятной интонацией констатировала Лихо. – Надеюсь, что это ещё не парадный вход в помещение, в котором деловитые, благоухающие серой проныры, не предлагают на выбор индивидуальной сковородки. А без альтернативы, загоняют всех на одну, коллективную...

Они вышли из машины, предварительно убедившись, что в зоне видимости нет ничего подозрительного. Шатун с Книжником остались в "Горыныче", вдумчивыми взглядами, продолжая сканировать местность, на случай, если какая-нибудь зубастая, или когтистая пакость решит проявиться в зоне видимости. Местность по обеим бокам дороги, можно было смело классифицировать как болотистое редколесье, которое прекрасно просматривалось вдаль метров на триста, в каждую сторону. Внезапного нападения можно было не бояться. Во всяком случае, от тех опасностей, с которыми они сталкивались до последних нескольких дней. Что же касается новых игроков, как уже стало понятно – щедрую жменю которых, Сдвиг небрежно высыпал на игровое поле: то тут всё было не так однозначно. Но, даже никаких признаков тех увёрток, с которыми четвёрка сталкивалась – не улавливалось. Что не расслабляло никаким местом.

– Простенько, и со вкусом. – Лихо подошла к краю обрыва, вертикально уходящему вниз. – И не надо города под ноль утюжить. Поперёк дороги, такой кошмар асфальтоукладчика вбухал – и радуйся... "Горыныч", тот, который в подлиннике – крылышками бы взмахнул, и весь геморрой отвалился бы, не успев, как следует расцвести. Но – не судьба...

Широченная трещина, если можно назвать трещиной провал шириной метров в пятнадцать, и глубиной раза в три по столько же – находилась поперёк трассы, делая дальнейшее передвижение невозможным в принципе. В длину она раскинулась на добрых пару стометровок, по одной легкоатлетической дисциплине – на каждую сторону. С учётом болотистой местности, в которой гарантированно застрял бы и "Горыныч"... Одним словом – приехали, так твою, в три тюфяка с переворотом, и овациями!

– У меня харю от ништяков не растащило? Вдоль и поперёк? – Поинтересовалась Лихо, когда они вернулись в кабину. Удивлённый Книжник вылупился на неё, и отрицательно замотал головой. Шатун, который уже понял всё, грустно прищёлкнул языком.

– Правильно, с чего бы это её растащило? – Блондинка печально прищёлкнула языком. – Ведь нет тут никаких ништяков с шоколадками: и вообще – последний раз, что-то хорошее со мной было, когда я с вами первач трескала... Больше ничего упомнить не могу, хоть насилуйте. Книжник, ну-ка – внеси ясность: в объезд никак?

– В объезд? – Очкарик старательно наморщил лоб, и поправил свои окуляры. – Если по федеральной трассе хотите – это назад, в Нижний надо переть. Через Арзамас, Саранск, Ульяновск – в Уфу должны будем выбраться... Километров под триста лишних намотаем. И то – не факт, что ничего такого, аналогичного, на пути не встретится...

– А попроще есть что-нибудь? – Перспектива делать крюк в почти три сотни верст, Алмаза совершенно не вдохновляла. – Я, конечно, догадываюсь, что за столько лет, от второстепенных стёжек осталось нечто невероятно пошлое. Но ведь и мы, не на "Ягуаре"...

– Есть недалеко дорожка. – Кивнул Книжник, почти не раздумывая. – Назад пару километров сдать, и будет объезд, через какое-то Новокузино. Там крюк всего десятка два километров получается.

– Вот это совсем другое дело! – Алмаз если не просиял, то уж никак не выглядел огорчённым на всю ауру. – Потихоньку, полегоньку. Проберёмся!

"Горыныч" развернулся, и поехал обратно. Через несколько минут, Книжник показал пальцем налево:

– Туда. Вон, вроде бы ещё даже указатель сохранился.

Возле преизрядно заросшего лилово-изумрудным бурьяном поворота на неизвестное Новокузино, действительно имелся проржавевший до полного изумления столб, с табличкой, на которой худо-бедно проглядывали пять букв, складывавшихся в слово "Но...у..но 6км".

– Новокузино больше нет. – Алмаз осторожно свернул на грунтовку, по бокам которой обнаружилось сразу я полдесятка "родимых пятен" Сдвига. – А в Ноуно, нас не ждут уж давно... Да, и – начхать, если начистоту. Промелькнём, как внедорожник-призрак: вот, и всё свидание с пригородными поселениями. По крайней мере, я очень на это рассчитываю...

Денёк постепенно разгуливался, начинало припекать, окна в "Горыныче" были опущены вниз до самого предела. Погодка стояла полностью безветренная, на деревьях, вплотную приблизившихся к заброшенной грунтовке, не колыхалось ни лепесточка.

– Жара... – Шатун вытер пот со лба, сплюнул за окно, не забывая контролировать прилегающую местность. – Конечно, с тем горнилом, из которого мы благополучно свинтили этим утром: не сравнить. Но, всё равно – не люблю потеть без толку...

– Посмотрите на него! – Лихо насмешливо поджала губы. – Как мы быстро приходим в чувство, это надо же... Может, сударь, для вашей дражайшей персоны – с прохладительными напитками расстараться? Для вящего душевного равновесия?

– Я так понимаю, что Шатуну, из всех прохладительных изысков, может обломиться только один коктейль, под названием "Ледяная презрительность Лиха". – Алмаз внимательно следил за дорогой, но пока что, всё шло на редкость пристойно. – И испить его придётся до дна...

– Обойдусь. – Громила, с притворной насупленностью посмотрел на блондинку. – А если кто будет со стервозностью перехлёстывать, то мы можем и воспитательный процесс запустить. Давно я никого по заду не шлёпал... Тем более – по такому аппетитному.

– Но-но! – Лихо шутливо погрозила пальцем. – Так я вам и разрешила. Фантазёры, ага!

– Новокузино, вроде бы... – Алмаз аккуратно преодолел широкую, но к счастью – неглубокую яму со стоячей водой. – Как и следовало ожидать – всё впечатляюще уныло, тоскливо, и серо. Полагаю, что и до Сдвига было не сильно лучше. Глубинка, граждане. Глубинка...

Селение с простым российским названием "Новокузино", скорее всего, выглядело как прилично приблизившееся к состоянию упадка, фермерское хозяйство. Об этом, друзьям поведал Книжник, пытливым взором прошедшийся по заброшенным строениям, маячащим по левую сторону дороги.

– Так говоришь – сельское хозяйство темпами роста не блистало? – Лихо меланхолично глядела в окно. "Горыныч" неспешно полз по дороге, сплошь и рядом покрытой рытвинами, заполненными всё той же стоялой водой. Внедорожник успешно оставлял позади одну лужу за другой, продвигаясь вперёд. Алмаз уверенно крутил руль, победно ухмыляясь, когда ещё один мини-водоём оставался за задним бампером "Горыныча".

– Не блистало... – Книжник покрутил головой, отвечая на вопрос блондинки. – Честно говоря, даже не знаю – хотел ли я, жить в то время. Коррупция, довольно низкий уровень социальной защиты, никакой стабильности. Напряжение в обществе, опять же. В крупных городах ещё обходились без переломных волнений, но уже наметилась явная тенденция, к ещё большему снижению уровня жизни. Нельзя сказать, что всё было до предела серьёзно: но кое-где уже назревало качественно. Могло и полыхнуть...

– А потом пришёл Сдвиг, и все вздохнули облегчённо. – Грустно улыбнулась Лихо. – Всем стало не до претензий к высшей власти... А у власти появилась классная отмазка, на все случаи бытия. Которое усложнилось, и запуталось ещё больше. Вот только от самой власти, не осталось практически ни хрена. Зато коррупцию искоренили. Достижение, надо сказать – глобальнейшее...

– Опаньки! – Алмаз с интересом уставился куда-то вперёд и влево. – А это кто там у нас, такой красивый? Никак шипач? Кто ж его так, неуязвимого? Да смачно, до косточек...

Книжник быстро нашёл взглядом то, о чём говорил "человек без промаха". Начисто, без преувеличения – до блеска обглоданный скелет, обладателем которого при жизни, несомненно, был мутировавший кабан.

– Второй! – Шатун удивлённо ткнул пальцем в окно, показывая направо. – Тоже чистенький...

Лихо бросила взгляд направо. Всё обстояло точно так, как заметил громила. Второй скелет лежал метрах в семи от заросшей бурьяном дороги, и если бы не колоссальные размеры животного, вряд ли его можно было заметить в густой придорожной растительности.

– Не понял... – Шатун вдруг стал озадаченным, левый глаз его дёрнулся, сощурившись почти до полного закрытия. Так бывало всегда, когда ему что-то было непонятно. Причём непонятно в высшей степени.

– Странная подборочка. – Лихо негромко присвистнула, мгновенной найдя причину беспокойства громилы. – Кляксы только не хватает, для полного объёма...

Книжник, с безграничным удивлением смотрел на разбросанные тут и там скелеты. Свистопляска, гейша, камнерез. Кровохлёб, обезьяноподобное существо, встреченное ими в Нижнем. И ещё какие-то, то ли незнакомые, то ли непривычно выглядящие в таком виде твари. Очкарик насчитал не менее двух десятков, обглоданных до неестественной белизны скелетов, принадлежащих самым разным представителям фауны Материка.

– Если бы мы были в досдвиговой реальности, я бы сказал, что над ними поработали пираньи. Сухопутные. – Книжник озадаченно почесал переносицу, очёчки съехали на кончик носа. – Но, что касается этого натюрморта... Никаких соображений.

– Полная непонятка. – Лихо настороженно озиралась по сторонам. – Что-то, как-то мне здесь тревожно, мальчики. Алмаз, давай побыстрее, что ли...

Алмаз и сам, с сосредоточенным и упрямым выражением лица, прибавил газу, насколько это было возможно. "Горыныч" пополз вперёд, почти вдвое быстрее, бесстрашно ныряя из одной лужи, в другую. Тишина вокруг, нарушаемая только рокотом мотора, была полной, законченной, литой.

...Непонятный комочек, размером с новорожденного котёнка, свернувшегося клубочком, шмякнулся на капот внедорожника, чуть заметно трепеща. Алмаз сперва подумал, что это невесть каким образом вылетевший из-под колёс, по какой-то хитрой дуге – комок грязи, ухитрившийся запачкать перед машины. Книжник встрепенулся, изучающим взглядом уставившись на этот грязно-серый, почему-то не думающий раздрызгиваться по капоту, комок. В глазах очкарика что-то промелькнуло, словно он нашёл то, что нужно.

– Закрывайте окна! – Книжник заорал так, что остальную троицу пробрало с ног, и до головы – липким, колким ознобом. – Сожрут же!

Окна поползли вверх, но за секунду до этого, в кабину залетело ещё несколько комков, даже в полёте выглядящих как-то неправильно. Скучная, прозаическая грязь – не могла выглядеть столь подвижной, целеустремлённой. Комки в полёте разворачивались, видоизменялись: у одного мелькнуло что-то, похожее на крохотную пасть, до упора заполненную острейшими зубками.

Шатун, неуловимым движением рук, поймал два "комка", тяжёлые ладони сжались, раздавливая пойманное. Раздался чуть слышный хруст, "комки" были на удивление упругими, почти каучуковыми, не желающими сминаться, деформироваться. Но потом чужая плоть, оказавшаяся на ощупь чуть тёплой, приятной: лопнула. Протяжно, смачно, звучно. Чпок!

Алмаз сбил прыгнувший ему на плечо, в опасной близости от шеи, "комок" – куда-то под ноги, ударил по тормозам, и остервенело принялся долбить подкованными ботинками, втаптывая в пол суетящуюся внизу опасность. Чпок!

Лихо болезненно охнула, когда миниатюрная оскаленная пасть, сноровисто прошлась по её предплечью, распарывая ткань и кожу. Выступила кровь. Вторая прыгучая образина залетела в волосы, и одна платиновая прядка уже спланировала вниз, будто остриженная самыми острейшими ножницами.

Шатун сцапал деловито снующую в волосах Лиха мерзость и, как будто не замечая, что на ладони моментально образовалось не менее трёх укусов-порезов: сделал короткое движение. Чпок!

Блондинка смахнула хозяйничавшую у неё на руке тварь, прямиком на переднюю панель, и остервенело прошлась по ней рукояткой "Фаворита", размазав в нежные, розово-серые ошмётки. Надёжно, безукоризненно...

Ещё одна зубастая паскуда рванула щёку Книжнику, располосовав от скулы, почти до глаза. Очкарик взвизгнул, отдирая её от лица и, отшвырнул не глядя, лишь бы подальше. Она впечаталась в лобовое стекло, и ринулась обратно, часто разевая пасть, нацелившись на Алмаза. Тот сделал короткое движение рукой, от нагрудного кармана, и в сторону агрессора. Дополнительно заточенный, до игольной остроты, гвоздь "восьмидесятка", проткнул "сухопутную пиранью" насквозь.

На уже полностью поднятые окна, "налипло" ещё с полтора десятка "комков", беззвучно и торопливо развевающих свои пасти. Через пяток секунд их стало в три раза больше, и ещё, и ещё... Они прибавлялись, выпрыгивая откуда-то снизу, с боков, из луж. Через минуту, "Горыныч" был уже почти уляпан ими, густо, беспросветно.

Алмаз оглянулся с перекошенным лицом, стараясь убедиться, что больше в кабину, не проникло ни одной гадины, орудующей зубками, с частотой швейной машинки. Книжник прижимал ладонь к щёке, из-под пальцев сочилась кровь. Лихо держалась гораздо более стойко: подумаешь – попортили пару-тройку сантиметров кожи... Абсолютно никаких предпосылок для того, чтобы впадать в неуравновешенное психическое состояние.

Шатун тоже озирался, лихорадочно разыскивая хоть какие-то признаки того, что "зубастики" ещё присутствуют внутри "Горыныча". Не нашёл. Зубастые зверюшки, плотной, шевелящейся массой копошились за стеклами, разевая пасти, но никаких признаков того, что они вот-вот проникнут в кабину внедорожника – не было.

– Все замерли! – Скомандовала Лихо, одна из первых сообразившая, что всё закончилось. – Ша! Переполох отставить!

Все замерли, и только Книжник продолжал постанывать, плотно прижимая напряжённую кисть к лицу. Глаза у него были крепко зажмурены, словно это могло оградить его от повторного нападения, если, конечно, таковое вдруг начнётся.

– Покажи, что там у тебя... – Блондинка требовательно взяла его за руку. – Давай, давай. На спешно покидающего этот мир – ты не похож: так что давай без излишней театральности...

– Больно... – Очкарик скривился, но руку отвёл, выставляя рану для обозрения. – Глубокая, наверное... Ай, больно!

Он отдёрнулся, когда Лихо кончиками пальцев прошлась по краям раны. Опять прижал ладонь к пострадавшему месту.

– Пару клочков кожи сняло, и несколько порезиков приобрёл. – Лихо достала из бардачка настой обычного подорожника, с приходом Сдвига, получившего ещё кое-какие целебные свойства. Конечно, вреда от катаклизма было несоизмеримо больше, чем пользы: но некоторые полезности блондинка уже успела обнаружить, и поставить на служение человечеству, в лице себя любимой, и всех, кого она считала друзьями.

Настой замечательно обеззараживал любые раны, в несколько раз превосходя в этом перекись водорода. Лихо откупорила флакончик, и повернулась к Книжнику.

– Давай, подставляй физиономию. – Очкарик страдальчески посмотрел на флакончик в её руках. – Долго я ещё ждать буду? Потерпишь, ничего страшного. Не моча свистопляски, рожа на сраку камнереза похожа не станет, не морщись ты так...

Она обильно оросила настоем средний и указательный пальцы, и провела ими по ране Книжника. Тот завыл, как новообращённый упырёк, которому в первую же вылазку из гроба, в грудь забивают осиновый кол, под третий крик петуха. Идущая из ранки кровь, тут же замедлилась, и стала тягучей, уже неохотно покидающей организм книгочея.

– И чего мы горланим? – Блондинка досадливо поморщилась. – Причём совершенно немузыкально. Потерпи немного, мужик ты – или нет? Шрамы, кстати, мужиков украшают: эту прописную истину, насколько я помню – ещё никто не отменял.

Книжник стал охать слегка посдержаннее. Лихо окропила свою ранку, и обработала ладонь Шатуна. Алмаз сидел тихо, покусывая губы, глядя на неугомонно шевелящееся за стеклом, скопление некрупных серых комочков.

– И что это за кусачий триппер из лужи? – "Стеклорез" дождался, когда очкарик почти придёт в себя. – Давай, рассказывай... Надеюсь – он не ядовитый?

– Нет! – Книжник отрицательно затряс головой. – Не ядовитый. Точно.

– Это не может не радовать. – Алмаз стал выглядеть чуть пооптимистичней. – А то как-то неохота мне, в компании трёх жмуриков, из этого Новокузина выбираться... Я, конечно – парень не промах, но это было бы чересчур. Да и хоронить потом вас... Ладно ты, и Лихо. А Шатуна, два раза лопатой копнув – пристойно упокоить не получится. Так что, можно сказать, что я доволен.

– Ещё бы ты, не был доволен. – Громила тщательно вытер испачканные раздавленными "комочками" ладони, о штаны. – Один ты в белом. Остальные, из всего белого, запросто могли урвать себе тапочки. В которых, нас уже никто не увидит.

Алмаз, молча, запустил "дворники", которые кое-как растолкали мельтешащее на лобовом стекле, месиво. Которое почти сразу же вернулось на исходные позиции, намертво перекрыв обзор.

– Вот такая, беспросветная трещина... – Мрачно констатировал "стеклорез". – Которая обязательно имеется между левым, и правым полупопием. И как тут ехать?

– Книжник, это вообще что было? – Спросила Лихо, уныло наблюдающая, как щётки "дворников" снова начинают мартышкин труд. – Как это чудо природы называется-то?

– Герман называл их "чистюлями". – Книжник осторожно убрал ладонь от лица, убедившись, что кровь почти не идёт. – Потому что, объедают всё, до кости, начисто.

– Это мы уже поняли. – Сумрачно пробасил Шатун. – Подходящее названьице, ничего не добавить...

– Да уж... – Алмаз завёл "Горыныча", и очень осторожно тронулся с места. – Самые характерные черты этой фауны, подмечены с кристальной точностью. Я уже проникся.

– Мне интересно, почему ты сразу в набат не жахнул... – Лихо обернулась, и посмотрела на Книжника. – Были бы сейчас все целые. Случилось что?

– Так я же их никогда не видел! – Очкарик удивлённо-обиженно уставился на блондинку. – Герман мне про них рассказывал, да. Вот только он ещё упоминал, что раньше Омска они не встречаются. А вышло вот как...

– Опять Сдвиг мухлюет. – Опечаленно сказал Алмаз. – "Могильщик", теперь эта мелочёвка. Лихо, а нам немного смухлевать – не получится? Самую малость? Деактиватор никак не запустить где-нибудь поближе? Например, прямо здесь...

– Не выйдет. – Блондинка потрогала лежащий во внутреннем кармане, кругляш деактиватора. – Я бы с радостью, ещё в Суровцах. Но, увы.

– Жаль. – С непритворной грустью возвестил Алмаз. – А так бы, сейчас ка-а-ак показали всем, кто здесь главный. Не судьба. И что, долго мне теперь так ехать, с этими помоями на лобовухе? И ведь ни одна зараза, похоже – не отвалилась. Книжник, что скажешь?

– Герман говорил, что они без воды не могут... – Очкарик ещё раз потрогал пострадавшую щёку. – Не больше получаса на открытом воздухе. Если это действительно так, то надо держаться подальше от этих луж. Потом они сами сбегут.

– Если дела недавних дней, не наделили их новыми, весьма неприятными для нас качествами. – Лихо задумчиво потёрла лоб. – Нельзя исключать подобное развитие событий. Раз уж они сюда добрались: то научиться потреблять кислород – вообще плёвое дело.

– Не каркай. – Шатун огорчённо постучал по стеклу, вызвав ещё большее оживление "чистюль". – Вроде бы – такая сопля, а как-то неохота мне на свежий воздух. Раз уж шипача угомонили... Что им Шатун? И кодла зайцев, дрючит льва... Езжай, "стеклорез": там видно будет.

– А я что делаю? – Алмаз напряжённо ловил взглядом открывающийся буквально на две-три секунды, обзор. – Слышь, бумажная душа – а с какого перепугу, они вообще на нас набросились? Вроде бы, сытным духом от "Горыныча" не тащит, скорее наоборот. Я понимаю – свистопляску там за зуб принять, или камнереза...

– Они нападают на всю движущееся. Вот и налетели.

– Ели, тели, канители. Захотели – налетели. – Выдала Лихо какую-то рифмованную ахинею. – Если выберемся – не рассказывайте никому, как мы, с нашим арсеналом, да на наших колёсах... Тащились с черепашьей сноровкой, облепленные этим самым. Хоть и с виду – не коричневым.

– Да уж, ржать будут, как радостные кони. – Согласился Алмаз. – Обзываться начнут. Каким-нибудь "перевозчиком чистюль". Люди без фантазии.

"Горыныч" медленно полз по дороге, скорость была чуть выше пешеходной. Потеющий за рулём Алмаз, бомбил оккупировавших окна существ – высокоточными ругательствами, облегчая душу, но не передвижение.

Минут через десять, Новокузино осталось позади. Лужи редели, но "чистюли" не торопились убираться с "Горыныча", с какой-то неиссякаемой жадностью продолжая разевать свои пасти. Не оставляя попыток, дотянуться до находящейся внутри этой несъедобной коробки – вполне съедобных людей. Которые искренне надеялись, на другой вариант прекращения этого нежелательного, и затянувшегося знакомства.

– Вроде бы сваливают. – Алмаз, в неизвестно какой раз обозрел лобовое стекло пытливым взором. – Или нет? Не пойму. Мерещится, что ли?

– Есть немного. – Сказала Лихо, тоже не отрывающая глаз от заполонившей стекло, серой массы. – В плане "сваливают", а не – "мерещится". Точно, скоро просвет обозначится.